– Смену нижнего белья... жаль, что нельзя принести телек и видеомагнитофон. – Касс выразительно щелкнул пальцами. – Если попадешь, проверь, перекрыл ли я воду, ладно?

– Трубы здесь не замерзают, верно? О'кей, посмотрю. Знаю, есть такие, что беспокоятся... вроде тебя... Буду завтра, о'кей?

– Да. Еще раз спасибо, Патрик... спасибо.

В глазах Касса опять блеснули слезы, у него перехватило голос. Хайд повернулся и последовал по коридору за Джавалом. Другой конвоир повел Касса в его камеру.

Он ее не убивал. Наоборот, речь идет о наркотиках и Шармаре, который связан с этим делом, по крайней мере, как производитель. С этого и началось. Потом Касс потерял осторожность, потому что влюбился. Воспользовавшись этим, ему подстроили ловушку. Шармар – министр туризма и гражданской авиации, следующий лидер Конгресса, а возможно, и следующий премьер-министр Индии?..

Интересное дело...

...стоило того, чтобы убить кинозвезду, даже если она твоя жена, дабы закрыть ей рот и убрать за решетку ее дружка из британской разведки.

Выйдя на ослепительный утренний свет и глядя через несущую шоколадные воды реку на затянутый дымкой город, даже издали гудевший, как рой насекомых, Хайд испытывал нечто вроде блаженства.

Шармар, должно быть, – скорее всего, так оно и есть – очень большой шалун. Ухмыляясь про себя, Хайд сунул руки в карманы и, сутулясь под липнувшим к спине рюкзаком, двинулся к ближайшей автобусной стоянке. Нащупал пальцами смятую пачку из-под сигарет.

Прочти написанное Кассом, только когда сядешь в автобус, приказал он себе. Терпение... потом пойдешь на квартиру, проверишь, нет ли наблюдения, и попытаешься попасть внутрь. В видеомагнитофоне, или на спрятанной в телевизоре пленке, или под раковиной. Что-то на Шармара...

Обломки разбросало на сотнях акров сельскохозяйственных земель. На зеленом пшеничном поле выступали только сравнительно крупные детали фюзеляжа "Боинга" средней дальности. На лежавшем, словно забытый лемех, хвосте сохранился буквенный символ "Индийских авиалиний". Опаленные косые литеры – ИА – будто кричали о большой беде. Шармар вздрогнул. Он брел по молодой пшенице, печально качая головой перед камерами, выражая сдержанными жестами соболезнования индусам и сикхам. Под ногами хрустело стекло или что-то еще.

Кабина экипажа лежала на боку. Как треснувшее яйцо со знакомой картины Босха, подумал он. Такое сравнение было скорее плодом внутреннего нервного напряжения, нежели результатом ужасного зрелища. Кабина находилась в сотнях ярдов от него, оцеплена, вокруг нее кишели расследующие катастрофу специалисты и полицейские. Мелькающие по зеленому полю тюрбаны сикхов рядом с обломками казались неуместно нарядными.

– Да, да... ужасно, – без конца невнятно повторял он. – Какая трагедия.

Сообщения информационных агентств уже кишели предположениями и домыслами. Общее мнение – несомненно, справедливое – сходилось на том, что это дело рук сикхских сепаратистов. Самолет летел из Амритсара в Дели, и большинство пассажиров, как было установлено, составляли индусы. Всего несколько месяцев назад объектами диверсий были автобусы и небольшой пригородный поезд. Всего лишь десятки погибших. Теперь же сразу восемьдесят невинных жертв – все, кто был на борту. В груди клокотала ярость, не оставляя места чувству вины или рассудку – только возмущению убийством...

Ни в чем неповинных людей. Примявшее молодые побеги пшеницы развернувшееся сари, синее с золотой ниткой, и мертвое тело. Молодая женщина, разбитая, как кролик, оброненный с высоты хищной птицей. Несмотря на жару, его трясло. В памяти с детства осталась картина: мертвый кролик, мягкий, бесформенный, словно лишенный костей, а шерстка почти совсем гладкая. Подняв глаза к солнцу, он тогда увидел черное пятно – хищника, обронившего свою жертву.

Пройдя немного дальше, он остановился на еще незатоптанном клочке поля и огляделся вокруг. Пенджаб. Житница Индии, мятежные обитатели которой в большинстве своем желали создания Халистана – самостоятельного государства сикхов. На ближайшей дороге цепочкой выстроились военные грузовики, вокруг рассыпались солдаты. Военное положение, хотя там, куда они прибыли, одни мертвецы. По полю и вокруг хвоста и кабины экипажа сновали с похожими на черные кувшины камерами на плечах телеоператоры. В.К.Шармар вытер скомканным платком лоб и руки. Нудно, как оса, над местом бедствия жужжал вертолет.

Перед ним с телекамерой на плече возник краснолицый англичанин с растрепанными светлыми волосами. Тут же появился микрофон. Шармар не расслышал имени репортера, разобрал лишь последовавшие инициалы.

– ...Би-би-си, потом – телевизионные новости, министр Шармар.

– Да, да. – Он чувствовал, что, как и подобает, выглядит погруженным в раздумье. Так оно и было: он не притворялся.

– Министр, вы можете подтвердить?..

Сикхские террористы... о, да, вполне определенно.

– Расследование продолжается, – тихо произнес он. – Имеются показания очевидцев взрыва... – Репортер слушал со скучающим видом, это ему уже известно. – ...по предварительным данным, взрыв произошел в главном отсеке. В целях расследования изъят предмет ручного багажа. Все остальное в данный момент относится к области предположений.

– Никто не брал на себя ответственность, министр? Ни одна из сепаратистских групп?

Он печально покачал головой. Целью в конечном счете был террор, а не реклама – создать в Пенджабе невыносимую обстановку, даже в условиях военного положения.

– Нет. Никто не заявлял об ответственности. Не следует делать скороспелых выводов...

– Даже в свете недавних зверств, министр?

– Боюсь, что, во всяком случае, я, как министр правительства, не могу позволить себе необоснованных предположений.

Он слегка отвернулся, снова предавшись грустным размышлениям. Репортер, казалось, разочарованно отступился, но, когда Шармар вместе со старшим по званию армейским офицером и управляющим "Индийскими авиалиниями" направился дальше, камера вдруг снова оказалась у него перед носом. К нему протиснулся обгоревший под солнцем белобрысый репортер с микрофоном.

– Не могли бы мы сделать для завтрашней главной сводки новостей кусочек о состоянии здоровья премьер-министра Чопри и вашем будущем, министр?

Мгновенный соблазн, не нашедший даже выражения во взгляде. Вместо этого сердитый взгляд оскорбленной добродетели.

– Считаю неуместным обсуждать данный вопрос на месте трагедии. А теперь прошу извинить...

Шармар направился к обломкам кабины экипажа. Здесь, вблизи нее, была видна смешанная с зеленью вздыбленная земля. Позади него репортер произносил перед камерой полные утешения и сочувствия вводные слова, адресованные британской публике. Странно, что они называли себя англичанами, тогда как Индия правильнее знала их как британцев. Британский... даже то, что произошло здесь, было частью их проклятого наследия, доставшегося Индии. Британская Индия – от Гималаев до Тамилнада, от устья Инда до устья Ганга – только-только начала разваливаться на куски. То, что было перед ним – это отвалившееся от фюзеляжа треснувшее яйцо, расплескавшиеся в воздухе белок и желток из человеческих тел, – будет повторяться снова и снова, возможно, вечно... Он яростно сжал кулаки в карманах костюма. В предвидимом будущем, в новом тысячелетии, Британской Индии предстоит по-прежнему быть раздираемой на части!

– Да, да, – невнятно отвечал он представляемым ему криминалистам, стоя под нависшей над ними отвалившейся кабиной пилотов. – Да, понимаю... да, конечно...

Обломки заливал ослепительный солнечный свет, как в каплях росы отражаясь в осколках стекла, кусках пластика и металла, золотя бока кабины экипажа. В полуденных лучах поля казались темно-зелеными. Попытка представить место происшествия столь безобидным была одновременно трогательной и нереальной. Индия, пытающаяся излечить себя...

Нелепость... лирика, мысленно восклицал он. Добиться этого можно только ценой больших усилий.

Поблизости жужжали камеры, бормотали в микрофоны репортеры, перекрывая жужжание мух, облепивших обломки и высохшие пятна того, что раньше было человеческой кровью.

Квартира Касса находилась в малоэтажном современном доме на краю дипломатического квартала Чанакьяпури неподалеку от представительства Верховного комиссара. Те, кто имел в Дели дипломатический статус, жили поблизости от места работы – а у Касса было дипломатическое прикрытие. Ему, может быть – всего лишь может быть, – потребуется войти в нее, но она под наблюдением и, вероятно, напичкана сигнализацией. Наблюдение скрытое. Чтобы его обнаружить, Хайду потребовался час. Авот здесь, на узкой улице близ Чандни Чоук, обнаружить наблюдение никак не получалось. По улице, ведущей к главному базару, день и ночь валила толпа.

Внутри смятой пачки "Силк кат" Хайд нашел клочок бумаги с нацарапанными Кассом двумя адресами. Связники, хотя никакого представления, что за люди и насколько надежны. Не должностные лица... из коренных жителей... по крайней мере, что-то знают о связи В.К. Шармара с маковыми делами в Кашмире. Толкаемый со всех сторон, он остановился в вечерней толпе. Извинения сливались в непрерывный гул. Он поглядел на окна второго этажа деревянного здания с крытым балконом, зажатого между магазином, торгующим разными поделками ручной работы, и бакалейной лавкой. Под ними в узкой грязной витрине выставлены шали и яркие ткани. У стены, задрав тощую ногу, помочился пес и, шарахаясь в толпе в ожидании пинков, побежал прочь. Почесав в затылке, Хайд вытащил из заднего кармана туристский план города. Висевший на плече рюкзак то и дело задевали пешеходы.

Медленно огляделся по сторонам, вроде бы заблудился. За длинной тележкой с грудой завядших овощей обнаружил физиономию, которую искал. Он почти не пытался уйти от хвоста – в конечном счете, город принадлежал им, а не Хайду, и пока что слежка велась из простого любопытства. Кроме посещения Касса и прогулки, восхищенно разинув рот, по городу, он ничего не предпринимал. Их было всего двое, они, по очереди меняясь местами, следовали за ним в потрепанном "форде" и пешком. Протиснувшись сквозь толпу, он встал в тени под балконом. Наклонившись, стал разглядывать в витрине яркие куски и свертки материи. Турист покупает индийские ткани для жены или подружки. Живший над магазином человек был связным – это вся информация, мелко нацарапанная Кассом против его фамилии и адреса, – связной. Лестница наверх, должно быть, идет из магазина. Если только за ним не станут смотреть внутри, не будет никаких проблем...

Поправил очки с простыми стеклами, поглядел на переваливающийся через ремень животик, мятые бумажные брюки, дешевые кроссовки, входя в свой образ – безобидного неуклюжего школьного учителя из Мидленда, роль которого легко сыграть, поскольку это, возможно, близкое будущее его самого... Он никак не мог сосредоточиться на начавшейся операции, даже вьющиеся у витрины мухи казались более осязаемыми, чем она. Равнодушный к слежке, он возбужденно проводил рукой по волосам, точно ожидая, что заряд статического электричества оживит утраченные от долгого бездействия инстинкты.

За тобой следуют двое, и они знакомы со старым способом попеременной слежки из машины и пешком... до последнего момента ты едва не прозевал их – так хорошо они сработались.

Хайд с удивлением почувствовал, как по спине пробежал легкий холодок, будто сзади открылась дверца холодильника...

Шумно вздохнув, он выпрямился и отрицательно затряс головой, увидев в узких дверях хозяина лавки. Подталкиваемый движущейся толпой, выставил руки ладонями вперед, смущенно отказываясь от расхваливаемых товаров. Выбравшись из тени балкона на вечерний свет, влился в текущую мощным потоком толпу, теперь более отчетливо понимая намерения следовавшего где-то позади сыщика.

Дошел до угла улицы, вливавшейся здесь в Чандни Чоук, где людской поток разливался шире и замедлял движение. Пришла уверенность в себе, на плечах и спине приятно покалывало кожу. Позади базарных крыш многоголосой Чандни Чоук катился блекнущий рыжий солнечный шар. Яркие груды бьющих в нос пряностей и специй... лавки, палатки, повозки с запряженными в них быками, автобусы, древние такси и редкий "мерседес", пытающийся вторгнуться в нечто похожее на съемочную площадку остросатирического фильма о последних днях английского владычества...

Окончательно пробудился.

Жадно вдохнул воздух, наполненный одновременно отталкивающими и взбадривающими запахами навоза, притиснутых друг к другу человеческих тел, бензина и еды. Собрал мышцы и нервы в комок. Небрежно нырнул под прилавок с рулонами шелка – на базарной площади появился пеший сыщик и тут же нервно закрутил головой: неужели упустил объект? Хайд чуть ли не потирал руки от удовольствия. Знакомая игра. В рюкзаке – "хеклер энд кох", пуля в патроннике. Но до наступательных действий далеко. Он прижался спиной к витрине, за которой на крюках висели полоски неподдающегося опознанию мяса. Дряхлый "форд", словно молодой лосось, ткнулся носом в людской поток и остановился, не сумев вывернуть с боковой улицы. Хайд сдержал удовлетворенную усмешку. Стал ждать.

Пеший принялся проталкиваться к машине. Хайд уже был в переулке – жалкие домишки, зловонные задние дворы, заваленные мусором, кишащие крысами и голодными собаками тесные проулки. Он его нашел, пересчитал, начиная от угла – этот? Нет, следующий, с пьяно покосившейся крышей и сползающей щепой. Толкнув плечом болтающуюся калитку, осторожно направился через двор. Среди мешков с мусором и сломанных картонных коробок возился будто брошеный вместе с мусором ребенок.

Через открытую дверь вошел в тесную прихожую с постеленным на утоптанную землю растрескавшимся линолеумом. Нервы напряжены. Успокаивая себя, пощупал за плечами рюкзак. Пистолет – привычный старый друг. Постоял у подножия узкой лестницы, прислушиваясь к разговорам покупателей в магазине и доносившемуся с улицы шуму. Послушал, что наверху – звуки радио и лепет ребенка. Мужской голос. Хорошо, значит, вернулся с работы. Стал тихо подниматься.

Днем он раз мельком видел Роз, самую крупную фигуру в группе, поспевавшей за высокой необычайно красивой индуской вокруг здания парламента. Сам он в это время таскал за собой тех двоих, совершая другую, более невинную, экскурсию по городу, прежде чем отважиться нырнуть в Старый Дели.

А теперь так приятно тряхнуть стариной, пусть игра только в самом начале. Собрать достаточно доказательств, чтобы выручить Касса, заинтересовать Шелли в спасении бедняги...

...если они имеются. Поднявшись наверх, он деликатно постучал в тонкую фанерную дверь. Радиоприемник или телевизор мгновенно замолк. Дверь открыл крупный индиец средних лет. Он был явно поражен, увидев белого человека, но быстро пришел в себя, изобразив недоумение. Похоже, ожидал, что кто-нибудь когда-нибудь каким-то образом явится, и был готов к определенному ответу.

– Говорите по-английски?

Мужчина, будто настраиваясь на другой язык, прокашлялся, затем просто кивнул головой.

– О, хорошо, – рассеянно поправляя очки, одергивая лямки рюкзака, начал Хайд, думая о лестнице позади себя и ничем незащищенной спине. – Видите ли, я... я кузек Филипа Касса... можно сказать, брат...

Он понял, что, как он ни хитри, его здесь ждали. В открытое окно позади чернеющей в свете заходящего солнца фигуры индийца доносился уличный шум. Хайд вдруг понял, что его здесь не боятся, как в этом случае реагировал бы кто-нибудь, не имеющий отношения к властям, но приход его предвидели. Что-то не так и становилось совсем не так. Хайд продолжал играть роль.

– Видите ли, господин Банерджи...

– Боюсь, что вы ошиблись... по какому адресу вы ищете, господин?..

Пора уходить...

– О... вы не господин Банерджи? Видите ли, мой брат называл вас; он даже говорил, что вы один из тех, кто мог бы согласиться дать положительно характеризующие его показания.

– О, нет, не понимаю, – покачал головой индус.

– Мой брат, Филип Касс... он ссылался на вас. – Хайд недоуменно пожал плечами. Повертел в руках очки. – Видите ли, я здесь только из-за него... ничего здесь не знаю. Фил просил меня сходить к вам.

– Не думаю.

Чиновничья фраза, означающая, что разговор окончен. Теперь уж никаких сомнений. Ясно, что подсадка, вместо... Бедняга Банерджи. Кем бы, черт побери, он ни был.

– Значит, вы не господин Банерджи... а он здесь не проживает?

– Господина Банерджи здесь нет.

Обрубили... Связник Касса был им известен, или же они до него докопались и посадили вместо него другого... а Банерджи гниет где-нибудь на загородной свалке. Но подсадили профессионала, а это значит, что здесь участвуют разведывательные службы. Выходит, слежку ведет разведка, следит за профессионалом, а не каким-нибудь простаком... Они приняли меры, чтобы обрубить связи Касса, – вот что важно. Все под контролем министра Шармара. Не только эта ловушка – теперь относительно нее нет никаких сомнений, – но и возможные последствия. Кто-нибудь может появиться, как тот задравший ногу тощий пес, вынюхивая, что произошло на самом деле. Хайд почувствовал, как горячей струей в кровь хлынул адреналин.

– А-а, понятно. Должно быть, перепутал адрес или фамилию. – Опять повертел в руках очки, поправил лямки, ссутулился, изображая случайного безвредного посетителя. – Извините за беспокойство.

Индиец пожал плечами. Хайд, продолжая извиняться, повернулся и стал спускаться по узкой скрипучей лестнице. Услышал, как за спиной захлопнули дверь.

У подножия лестницы стоял человек. За спиной Хайда снова открылась фанерная дверь. Мужчина через плечо Хайда посмотрел вверх. Потом их взгляды встретились – угрозы не чувствовалось. Хайд безобидно улыбнулся – это был сидевший у него на хвосте сыщик, тот, пропуская его, шагнул в сторону. Овладев собой, Хайд шагнул во двор, где одетая в сари молодая потрясающе красивая индуска брала на руки младенца. Под его взглядом она опустила глаза. Выскользнув в косую калитку, он торопливо двинулся по переулку, смешиваясь с толпой на Чандни Чоук. Водитель потрепанного "форда" сразу насторожился, но, видно, поняв поданный ему из-за спины Хайда знак, успокоился... облегченно вздохнул. Хайд, разглядывая дома и все еще толпившихся людей, прошел мимо...

...правда, не в состоянии унять колотившую его сильнее толпы дрожь, вызванную неожиданной встречей. "Хвост" среагировал на приказ того, кто занимал квартиру Банерджи. Значит, там поместили более важную птицу. Связника Касса накрыли и заставили замолчать... если у него была семья, то теперь ее тоже там нет. Но сам он пока что не скомпрометирован. Его неуверенная манера, соответствующий легенде бессвязный рассказ убедили того, наверху, и его не станут проверять. Они поверили, что Касс послал его без каких-либо задних мыслей.

Изнемогая от шума и липкой духоты, Хайд проталкивался сквозь толпы вечерних покупателей. Несколько раз останавливался, делая вид, что разглядывает прилавки и витрины. Потрепанный "форд" с изнывающим от скуки водителем тащился позади.

Шармар стремился похоронить это дело как можно глубже. Чем больше вина, тем глубже могила. Старое изречение подходило как нельзя лучше. А для Касса оно звучало весьма серьезно. Шелли нужно вызволять Касса – и побыстрее. Шармар, несомненно, в наркобизнесе, связан с выращиванием, вполне вероятно, с очисткой, даже с доставкой... скорее всего, через Балканы. Ни сербы, ни хорваты, ни словенцы этот транзит не останавливали – каждому что-нибудь да перепадало. И Касс, как малый ребенок, влип в эту игру и оказался в самой трясине.

Он потер подбородок. Шелли придется его выручать – иначе доставят домой в ящике.

Вызванный с заседания комитета парламентской фракции конгрессистской партии В.К., закрыв за собой дверь, поспешно вышел в приемную. У окна в меркнущем свете дня стоял Пракеш. Черты лица неразличимы в сумерках. За окном в последних проблесках света переливался декоративный бассейн и сверкали струи фонтана. В.К. подошел к брату.

– Что там, Пракеш... в чем дело?

Пракеш, улыбаясь, обернулся.

– Свершилось, В.К. Старый козел Чопри... умер. Я прямо из больницы.

Какое-то время не находилось слов. Он молча окинул взглядом виднеющиеся позади бассейна колонны, поддерживающие огромный купол Ротонды, и уходящий в темноту город. Шумно дышал, будто пытаясь исторгнуть застрявшие в горле слова. Город светился огнями. Бессильной, как у старика, рукой, взял брата за рукав.

– Кто... кому известно? Кто еще знает?

– Вдова, дети. Я поспешил сюда. Тебе выгодно сообщить президенту.

Шармар посмотрел на закрытую дверь зала заседаний.

– А как?..

– Сначала президенту – немедленно, В.К. – Он потащил Шармара к заваленному бумагами столу, чуть ли не силой сунул ему телефонную трубку и сам набрал номер. – Попечальнее, В.К... сдержанно, серьезно.

Пракеш вернулся к окну и, склонив голову набок, точно любопытная птица, стал слушать. В.К. молча ждал, потом заговорил, очевидно, с Намалом Сингхом. Пракеш улыбнулся. Его братец был действительно хорош для таких дел – быстро меняющий амплуа актер, гибкий политический танцовщик, неизменно выбирающий самые подходящие маски и костюмы. Пракеш понимал, что рядом с братом он выглядит грубым, заносчивым, высокомерным, не располагающим к себе. Всего лишь хорошим администратором.

Он закурил, глядя в окно на потемневшие широкие аллеи вокруг парламента. Немногие человеческие фигуры, в большинстве своем небрежно одетые туристы, редкий деловито шагающий политик или государственный служащий. Забегают через час, может быть, раньше...

– По моему мнению, господин президент, вы должны объявить об этом по телевидению сегодня вечером, – говорил брат.

Он редко нуждался в подсказках. Сам находил нужные слова, нужный тон и нужное выражение лица.

Пракеш посмотрел на его крепко сжатые пальцы. Не грозящий кому-то кулак, а торжествующий жест. Сидящие за дверью старухи и амбициозная молодежь не будут возражать против возвышения В.К. в руководстве Конгресса. Труднее будет уговорить их рискнуть своим положением, согласившись на немедленные всеобщие выборы. Выборы должны быть через полгода, но к тому времени индуистские фундаменталисты станут намного сильнее... Он потирал нижнюю губу, почти не слушая, что говорит брат. В.К., как всегда, держится безупречно.

Лидер Бхаратия Джаната обладал едва ли не большим даром убеждения, чем В.К., и, пожалуй, большим обаянием. Кинозвезда, черт бы его побрал! Ананд Мехта, любимец публики, герой экрана, мечта во плоти. Может запросто нанести поражение самому В.К. и вместе с ним всему Конгрессу. Кисло улыбаясь, Пракеш прислушался к заключительным фразам разговора с президентом. Мехта не такой хороший актер, как В.К., но В.К., черт побери, не кинозвезда!

Он обернулся к положившему трубку брату.

– Хорошо. – И спросил: – Что там на совещании, какое настроение?

В.К.Шармар, махнув рукой, пожал плечами.

– Обеспокоены... насчет Бхаратия Джаната и Ананда Мехты. Беспокоятся...

– Нужно, чтобы они поняли, что идти на выборы сейчас менее опасно, чем через полгода. Ты готов, В.К.?

– Что?.. Ах, да. – Шармар принял торжественно-печальное выражение. Только судорожно сжимаемые и разжимаемые кулаки выдавали его подлинные чувства. Достав из кармана платок, осторожно, как боящаяся испортить косметику женщина, промокнул им лоб, удаляя выступившие капельки пота. Два актера, подумал Пракеш, предстоит предвыборная борьба между двумя одинаково изощренными актерами. Разница лишь в том, что В.К. хотел делать, тогда как Ананд Мехта стремился быть, как и прежде, предметом обожания, но на более крупном экране.

– Пошли? – сказал Шармар.

– Держись тверже, В.К. ... и действуй как можно решительнее.

Шармар согласно кивнул.

Они затеяли рискованное дело. Сирина могла бы быть большим подспорьем в кампании – одна кинозвезда уравновешивала бы другую. Но такое было бы немыслимым. Если бы выплыл наружу ее роман с англичанином, Мехта воспользовался бы им, чтобы нанести Конгрессу смертельный удар. Мертвая, она еще могла сыграть роль витающего над партией невидимого божества. У самого Мехты было темное, дурное, отмеченное незаконными финансовыми махинациями прошлое. Однако воспользоваться этим обстоятельством Конгрессу было непросто. Вряд ли что-нибудь могло причинить ему вред – он был живым богом экрана. Ему в упрек можно было поставить лишь политическое невежество, да и то с умом и поскорее. Нельзя было позволить ждать с выборами до будущего года – их надо было проводить, пока этот герой вестернов по-индийски и игр в полицейских и воров не стал полностью неуязвимым.

Приняв подобающее случаю выражение, Шармар подошел к двери. Пракеш одобрительно кивнул и, встав рядом, распахнул дверь в зал заседаний.

Усевшись за руль взятого напрокат "форда", он поправил галстук и отсыревший воротничок. В душной, влажной делийской ночи в костюме было неудобно и жарко. Рядом на сиденье лежал кейс, тоже для маскировки. Вздохнув, Хайд настроил приемник на программу всемирных новостей Би-би-си. Собранные наспех голоса обсуждали кончину премьер-министра Чопри. На хорошо освещенной прямой улице торопливо мелькали фигуры людей, мчались лимузины. Смерть Чопри, подобно палке, разворошила муравейник дипломатического квартала.

– ...разумеется, преимущество у Шармара – он и его семья располагают механизмом для достижения желаемого результата, – заливался в приемнике чей-то голос. Явно индиец. И механизмом, приводящим в движение наркокартель, приятель, добавил Хайд про себя. Да еще позаботившись о раздражающих мелочах, вроде жен и британских агентов... и таких бедолаг, как Банерджи. – Я полагаю, что такое сообщение поступит в ближайшие часы... – продолжал голос в приемнике, действуя на Хайда так же убаюкивающе, как ночь и мелькающие в отдалении люди и машины.

Дом, где находилась квартира Касса, был в конце? улицы. Там же стояла машина, откуда велась слежка. Черный "пежо". У подъезда прохаживался еще один сыщик. Хайд снова поправил галстук.

Он звонил Шелли. Элисон, его жена, ответила, что того нет дома. Не было его и в Сенчури-хаузе. То, что он делал, не считалось операцией, поэтому не было ни дежурного пульта, ни линии связи. Кроме Шелли, ему было не с кем связываться. Бросив в сердцах трубку, он включил радио, где как раз передавали о кончине Чопри. Было это час назад.

– ...вопрос о скорых выборах? – заметил кто-то на радио.

– Возможно. Поддержка миллионов индусов ускользает от Конгресса и переходит к партии Бхаратия Джаната и ее харизматическому лидеру, кинозвезде...

Хайд выключил приемник. Выходит, Шармар вот-вот станет премьер-министром? Положение Касса стало, мягко говоря, незащитимым. А Шелли нет на месте!

Хайд, надев строгий костюм, выбрался из гостиницы через черный ход и шумный, заваленный мусором двор. Для отвлечения внимания взял напрокат нужную машину, купил кейс. Если Банерджи нет в живых, то же самое может быть и с обладателем другого имени, нацарапанного Кассом на клочке бумаги, сунутом в сигаретную пачку. Проверять – напрасная трата времени. Материал или предмет, которым располагал Касс, находится внутри его телевизора или видеомагнитофона, или же засунут за раковину рядом с вентилем, который просил закрыть Касс. Надо достать, и тогда можно рассчитывать на серьезное внимание Шелли, прежде чем Касс перестанет барахтаться и пойдет ко дну.

Приставил к глазу небольшой моноокуляр ночного видения, разглядывая вход в здание. Сквозь ветки молоденьких деревцев с улицы пробивался серебристый свет. Суета, то, что надо. Туда и обратно снуют дипломаты, озабоченные кончиной Чопри, ее последствиями для Конгресса, Индии... и больше всего своими пустячными проблемами, списками приглашаемых на срочные коктейли, приглашениями к послам и телефонными звонками. В компании двух пепельно-серых безукоризненно одетых молодых людей из дома вышла молодая женщина, направляясь к стоявшей у подъезда длинной "гранаде". Шофер в ливрее открыл перед ними дверцы, и мгновение спустя машина с не пропускающими света стеклами промелькнула мимо него. Положив в карман моноокуляр, Хайд проверил содержимое кейса. Сунул за ремень пистолет. Удовлетворенно кивнув, открыл дверцу "форда", вышел из машины, запер замок и с озабоченным видом направился к дому.

Прошел мимо машины, откуда велось наблюдение. Пеший сыщик находился позади здания. Хайд напрягся, ожидая, что откроется дверца машины и его спросят или окликнут. Подъезд был ярко освещен, так что его могли узнать со спины. Он остановился, шаря по карманам в поисках несуществующей магнитной карточки, служащей ключом к двери. В вестибюле за армированным стеклом было пустынно. Дразнил, притягивая к себе, внутренний телефон. Карточка и кодовый номер. Как легко, когда у тебя...

Десять секунд. Прижав к груди, открыл кейс. Вспотело под мышками. Влажный воздух облегал, будто липкое сырое полотенце. Перед глазами, как наяву, возник индиец на лестничной площадке, утверждавший, что он не Банерджи. Захлопнув кейс, как бы неуверенно почесал в затылке.

Квартиру, несомненно, обыскали, все, что нужно, нашли... надо было через адвоката, даже через посольство...

– Спасибо! – выпалил он. – Куда-то дел проклятую карточку!

Ничего не заподозрившая опрятно одетая женщина лет сорока, торопливо кивнув в знак благодарности за придержанную дверь, выбежала наружу со стопкой скоросшивателей в руках. Хайд закрыл за собой дверь. О, легко, когда знаешь, как...

Квартира Касса была на самом верхнем, пятом, этаже. Он вошел в лифт. В кабине с кондиционером после влажной уличной духоты ему, к тому же взмокшему от волнения, стало даже зябко. Дверь лифта открылась в тихий застеленный ковром коридор, как в любом служебном помещении абсолютно безликий. За одной из дверей пел ребенок, потом ворчливый голос заставил его замолчать. На короткое время. Когда Хайд подошел к двери Касса, пение возобновилось. Он улыбнулся. Появление женщины в вестибюле избавило от необходимости воспользоваться внутренним телефоном, притворяться, будто он посыльный из посольства, разыскивающий адресат... войти-то можно, но, не появись он в квартире с названным номером, это вызвало бы ненужные догадки.