– Она что-нибудь говорила?

– Насчет того, что предпринять и куда направиться? Что касается меня, ничего вразумительного... однако Обри именно для этого тебя и послал, Хайд. По крайней мере, я так понял.

– А ты? Что теперь будешь делать?

– Можно сказать им, что ты от меня ускользнул... не поверил. Сойдет?

– Если сумеешь убедить.

– Попробую. Что еще?

– Если понадобишься, позвоню. А теперь уматывай. И постарайся быть поубедительней, приятель, иначе все мы захлебнемся в дерьме.

Взяв сумку, Хайд пошел прочь. Над самой головой в сторону посадочной полосы с ревом промчался ДС-10. Хайд снова вздрогнул. Они отставали от него всего на шаг... почти сравнялись с ним, вот-вот догонят. Его напористость по отношению к Мэллори, намеренный немногословный цинизм были своего рода игрой, она должна была создать впечатление уверенности, которую он не испытывал. Подойдя к небольшому синему "ниссану", он открыл дверцу и бросил сумку на заднее сиденье. Стоянка наполнялась спешащими людьми. От него потребовалось больших усилий чтобы сесть за баранку.

Место снова стало чужим, враждебным, ощущение одиночества еще более усилилось при виде выезжавшего со стоянки Мэллори. Вспотевшие руки скользили по баранке. Ему не хватало времени... совсем не было времени. Они, вероятно, уже нашли женщину. Если не нашли, то скоро найдут... и вообще, что, черт возьми, она может сделать или доказать, чтобы они оба остались в живых?

Он опустил стекло... Все еще веяло утренней прохладой. Тщетно пытаясь успокоиться, он глубоко и ровно задышал.

Что такое она может знать?

* * *

Его так торопили, что, казалось, он пробегает мимо театральных декораций, так что колонны и позолота клуба выпускников Оксфорда и Кэмбриджа на Пел-Мел выглядели не намного весомее и прочнее небрежных геометрических фигур на ковре под ногами. К тому же создавалось впечатление, что люди собрались здесь с определенным намерением – но не ради того, чтобы, как объявлено, отметить уход Джеймса Мелстеда на пенсию с поста постоянного секретаря министерства торговли и промышленности. Разумеется, Джеймс вопреки событию улыбался молодой лучезарной улыбкой, расточая обещания делиться опытом и знаниями с теми, кто уже состоял в советах различных компаний, директором которых и он собирался стать. Увидев входившего Обри, Мелстед слегка приподнял бокал и легко, по-приятельски улыбнулся.

Были и такие, кто пришел только ради Мелстеда – разумеется, Рид, но здесь был и Малан. Обри решил, что это охватившее его ощущение сговора возникло из-за непредвиденного, но вполне объяснимого присутствия Малана. А также из-за Оррелла и, конечно, Джеффри Лонгмида. Их присутствие было загадкой, и эта мысль не оставляла Обри. Оррелл и Лонгмид сразу его заметили и целеустремленно двинулись в его сторону, но их опередил Дэвид Рид. Прервав разговор с банкиром и арабом, – тот, конечно, сжимал в руках стакан с апельсиновым соком – Рид пожал ему руку и одарил рассчитанно теплой улыбкой. Когда Рид повел его от двери, Обри заметил, что Лонгмид и Оррелл, казалось, были удовлетворены тем, что тот прежде них завладел его вниманием. Опять неприятно повеяло сговором. Ему было жарко, как-то не по себе, слегка кружилась голова.

– Кеннет... – после банальных приветствий начал Рид, – ...знаю, что ты собираешься обстоятельно поговорить со мной по поводу того дела в Фарнборо... Я готов в любое время. Ужасно неприятная история! – Увидев на лице Обри снисходительную улыбку, Рид облегченно вздохнул и улыбнулся в ответ, на этот раз более естественно. Обри потрепал его по руке.

– Я просто хочу быть au fait[6], Дэвид, – au fait, – спокойно произнес он.

– Конечно, ты же только что вернулся. Боже, надо же было этому случиться именно теперь! – Он все еще поддерживал Обри за локоть, и Обри стала надоедать эта твердая молодая хватка, словно его излишне заботливо переводили через улицу.

– Да...

– "Геркулес", набитый антирадарной аппаратурой и Бог знает чем еще, и один из моих людей арестован! Я сказал Джеффри и Орреллу, до какой степени я потрясен... этот человек был связан с... – Рид удивленно пожал плечами и развел руками. – Потом, Бога ради, это теперь вообще не мое дело, не так ли? Я больше не возглавляю компанию.

– Правда, ты держишь контрольный пакет, Дэвид. К тому же, газетам нравится ставить министров Ее Величества в неловкое положение.

– Хорошо, Кеннет... тогда я, возможно, попрошу тебя об одном одолжении! – И он снова расплылся в обаятельной мальчишеской улыбке. Обри напомнил себе: политические недруги утверждали, что перед этой улыбкой не могла устоять даже премьер-министр. Никто не хочет – я говорю это как другу, полагаясь на нашу дружбу, Кеннет, – в настоящее время никто не хочет этого скандала, он никому не нужен. Опять служба безопасности натопчет на полу. Я-то этого, разумеется, делать не стану.

Обри видел, как Джеффри Лонгмид наблюдает за ним из-за чьего-то плеча. Дэвиду, несомненно, разрешили вступить с ним в переговоры... и предупредить его.

– Дэвид, – невозмутимо произнес он, кто-то внушил тебе, что я не умею держать язык за зубами. Не следует думать, что какая-либо из газет мистера Мэрдока что-нибудь от меня получит.

– Извини, Кеннет... я говорил это в свое оправдание, – упавшим голосом вымолвил Дэвид. Обри снова потрепал его по руке.

– Извини и ты меня, Дэвид, – воду мутит кто-то другой. Понятно.

– Сэр Клайв – ужасный человек, согласен. – Обри взглянул на Оррелла и невольно улыбнулся. У стены напротив сэр Клайв навис над двумя тщедушными постоянными секретарями, еще не освоившимися со своим высоким положением и еще не знакомыми с поразительной способностью Оррелла нагонять скуку своими разговорами. – Позволь принести что-нибудь выпить, потом нужно повращаться среди гостей. Посматривай в сторону Джеймса. Он, вероятно, тоже захочет пообщаться с друзьями.

Как только Рид, все еще кивая, явно довольный – чего, черт возьми, он опасается в связи с этим скандалом в Фариборо? – отошел в сторону, к Обри направились Лонгмид и Оррелл.

Малан тоже не спускал с него глаз, делая вид, что занят разговором с Питером Шелли и чиновником из министерства обороны... интересно, где Джайлз Пайотт? Тут к Обри подошли Оррелл и секретарь кабинета министров.

– Кеннет, что, черт побери, происходит? Почему ты не отвечал на мои звонки? раздраженно спросил Лонгмид: не больше, чем пробный шар.

Обри недовольно поднял руку и позволил себе нахмуриться.

– Джеффри, я был занят... главным образом в связи с "Рид электроникс" и Фарнборо! Я не всегда могу отвечать на твои звонки, тем более что ты звонишь, когда тебе вздумается, – и обезоруживающе улыбнулся.

Лонгмид продолжал:

– Клайву здесь пришлось наслушаться всякого про Гровнор-сквер[7], Кеннет... главным образом касательно твоего пребывания в Пешаваре. Что это вдруг тебе взбрело сломя голову помчаться туда? Ты же говоришь, что у тебя есть дела здесь.

– Джеффри... теперь, пожалуй, следует изобразить возмущение – я в большом долгу перед этим молодым человеком. Мне нужно было убедиться...

– И ты его нашел! – Оррелл от обиды взорвался, точно перегоревшая лампочка. – И мне приходится узнавать об этом от ЦРУ, Кеннет! От тебя ни слова! Но позволь спросить, где он сейчас? – с нескрываемым злым сарказмом спросил он.

– Он, как говорится, дал деру, Клайв. – Обри с сожалением покачал головой. – Это до смерти напуганный, дошедший до точки парень, Клайв. Страдает паранойей, особенно помешан на том, что его предадут. Меня обвинял в том, что я бросил его на произвол судьбы. Забыл о нем. Я пробовал привезти его сюда, но не получилось...

– Ты его потерял, Кеннет? – недоверчиво прищурившись, спросил Лонгмид.

– Боюсь, что он... исчез. Мне бы хотелось, Клайв, чтобы ты попытался его отыскать... Будь добр.

– Я был вынужден объявить его вне закона, Кеннет. И не мог отменить своего решения. Черт возьми, он убил двух сотрудников Харрела! Кого он считает за врагов?

– Боюсь, что всех. Но он действительно дошел до точки. Я очень... – Покачал головой. – Очень сожалею, что дошло до этого, и чувствую себя ужасно виноватым, что не сумел этого предотвратить. – Он поглядел на них со слезами на глазах. Оррелл смутился, а Лонгмид поверил. Слава Богу.

Секретарь кабинета министров некоторое время внимательно следил за опечаленным лицом Обри. Обри наблюдал за Лонгмидом. Словно в детской игре, когда двое корчат рожи и изо всех сил стараются удержать гримасу, чтобы выйти победителем. В конце концов лицо Лонгмида приняло грустное выражение человека, понимающего, что Обри по слабости своей, словно заяц, мотался по Пакистану. С точки зрения Джеффри глупо быть таким чувствительным.

– Кеннет, – не предвещающим ничего хорошего тоном провозгласил Оррелл, – надеюсь, ты понимаешь, что этого человека, Хайда, нужно немедленно передать в надежные руки... как только онобъявится.

– Да, Клайв. Боюсь, что теперь это маловероятно... но, конечно, я понимаю.

Рид, делая ребяческие ужимки за спиной Лонгмида, все еще ждал момента передать Обри его бокал, приглашая Обри включиться в этот шутливый разговор. Но в зале и без того было полно заговоров, чтобы присоединиться к стремившемуся разрядить обстановку Риду.

– Кстати, Кеннет... черт возьми, как насчет этой истории, в которую ты... черт возьми, в которую попала твоя племянница?..

– Да, Клайв... да. Надеюсь, ты проверяешь, что там такое? озабоченно нахмурился Обри. – Сдается, что все посходили с ума, не так ли? – Потом более серьезна добавил: – Уверен, что кто-нибудь на месте наводит справки в полиции.

– Этим занимаются, Кеннет, – заверил Лонгмид. – Я абсолютно уверен, что здесь какая-то грубая ошибка. Хотя тебе не следовало привлекать сотрудников из Вашингтона.

– Да, понимаю. Но сам я не мог этим заняться, а девочка была так напугана. Я не смог разобраться в этом деле, по... что скажешь? Принялся действовать.

– Мое мнение, Кеннет, – ей следует явиться в полицию.

– Да, пожалуй, это лучший выход.

– Мэллори... мы с ним кое-что проверяем, – продолжал Оррелл. – Значит, ты согласен? Мэллори следует...

– До тех пор, пока он с ней.

– Разумеется.

– А я тем временем поговорю с этим малым из Фарнборо. Снова возьму концы в руки.

– Хорошо.

Словно получив невидимый сигнал, пред ними предстал Рид, предлагая Обри его виски. Тот пригубил напиток. Лонгмид обратился к Риду:

– Кеннет собирается без шума разобраться с этой историей в Фарнборо, Дэвид. Думаю, что оттуда не вырвется никаких ядовитых паров, верно, Кеннет?

– Я очень надеюсь, – улыбнулся Обри. – Не уделишь ли ты мне минутку, Дэвид? – Хочу знать, что это за парень? Давно он работает в компании?

Рид оглянулся на Лонгмида, потом бросил взгляд через зал на Мелстеда, занятого разговором с Маланом и кем-то еще, кого Обри не узнавал. Непринужденно улыбнулся.

– Много лет, Кеннет. Был преданным доверенным сотрудником. Такой удар! Знаешь, давай сделаем так: завтра с самого утра я пришлю тебе его личное дело. Устроит?

– Превосходно.

– Пора бы приглашать к столу, – заметил Лонгмид, похлопывая себя по животу.

– Пожалуй, ты прав, Джеффри. Пошлю кого-нибудь узнать.

У Обри слегка кружилась голова, от возбуждения чуть поташнивало, словно юную девицу из какого-нибудь романа, впервые попавшую на бал и ослепленную многоцветьем нарядов и мельканием танцующих пар. Он был ошеломлен поразительным чутьем этой группки, куда, непонятно зачем, входил и Малан, по-прежнему не спускавший с него глаз. Теперь он до смерти боялся за Кэтрин и Хайда. Это ради них он пришел сюда докопаться до истины. А оказалось, что Лонгмид, Оррелл и Рид сами затеяли с ним странную игру. Они, как в игре в прятки, завязали ему глаза, повернули три-четыре раза кругом себя и заставили искать на ощупь, дергая за рукава и глупо хихикая.

Возможно, они просто хотели избежать неприятной огласки в печати. Нельзя было допустить, чтобы назначение и возведение в дворянское звание Дэвида были так скоро запятнаны. Вполне вероятно, дело ограничивалось только этим...

Но он все-таки кое-что узнал. Служащий фирмы Рида, арестованный в Фарнборо и теперь надежно спрятанный на одном из загородных объектов СИС... работал ли он над созданием ДПЛА? Много лет, сказал Дэвид. Эта перспектива – достаточно упитанная и аппетитная крыса, чтобы привлечь его свойственное терьеру любопытство. Он будет ее трясти, пока не отвалится шея. Этот служащий, скорее всего, работал на Прябина, когда тот был резидентом в Лондоне. А с Прябиным связан Малан.

А также с "Шапиро электрик". Малан следил за ним, будто за лежащей на пути змеей на площадке для гольфа у себя в Южной Африке! О, да, из беседы со шпионом из Фарнборо вполне может что-нибудь всплыть.

Лонгмид с Орреллом переместились к более подходящей компании. У него осталось впечатление, что они удовлетворились тем, что топко намекнули ему на явно несерьезное отношение к престижу своего учреждения и заручились его молчаливым согласием. Обри выбросил из головы их оскорбительное высокомерие и явное неодобрение ого непринятых в этом обществе манер. Он помахал рукой, направляясь навстречу улыбающемуся общительному неудачнику сэру Джеймсу Мелстеду. А Малан продолжал напряженно следить за Обри. И вдруг топкая, почти прозрачная оболочка, связывавшая этих людей с близкими ему людьми, стала в его глазах твердой, непроницаемой.

– Слушай, прелесть моя... я, черт побери, целых два часа твержу тебе одно и то же! Он тебя отсюда не вытащит. Дядюшка Кеннет – это тебе не крестная волшебница. Ты сидишь в дерьме и в нем останешься, если не станешь выбираться сама!

Хайд яростно ерошил волосы. В занавешенной комнате было сумрачно и жарко. Кэтрин Обри сердито отмахивалась от него. Позади было все – взрывы ярости, возмущение, требования, мольбы и наконец страх, так что теперь, бледная и подавленная, она, похоже, сдавалась, словно делала передышку, прежде чем на что-то решиться.

Па столике – ножницы, флаконы, щетка и расческа, косметика. Все куплено в ларьках и мини-маркете мотеля. Женщина продолжала отвергать эти принадлежности.

– Черт побери, – ворчала она, – ты уже мне это говорил, верно? Говорил. – Кончиками пальцев она стала массировать лицо, потом уставилась на потолок. Терпение Хайда иссякло, им овладевала ярость. И он и она уперлись на своем, словно в многолетнем кошмар ном семейном споре. – Он же мне обещал!

Хайд, глядя сквозь пальцы в иол, тихо повторял.

– Черт побери, начинается все сначала. Не верь обещаниям дядюшки Кеннета. Ничто не дается даром – вот его правило. Чтобы чувствовать себя в безопасности, ему нужно... – остановившись на полуслове, он воскликнул: – Хватит! Давай стриги и крась свои паршивые волосы, не то я сам!.. Я не собираюсь вечно торчать в этой дыре. – Он поднял глаза, встретив ее враждебный взгляд. Сквозь занавеси пробивались солнечные блики, блестя пылинками, падали на стену. – Мне на плевать, что ты обо мне думаешь, дорогуша. Делай, что тебе говорят, слышишь?

– Не мог прислать кого похуже?

– Видишь ли, Клинт Иствуд занят.

– Тот малый, что бросил меня здесь, тоже был не ахти. А тебя так вообще подобрали со свалки.

– А ты кого ожидала, дева? Гориллу в шикарном костюмчике? – вздохнул он. Эта женщина обладала способностью причинять боль, словно растянутая мышца, дающая о себе знать всякий раз, когда ею двигали. Он посмотрел на часы. – Одиннадцать. Принимайся за дело.

Хайд был вынужден признать, что она слишком долго оставалась одна. На ее долю выпало столько всего, что она оцепенела от страха. Убили ее парня, пытались убить ее. Пожалуй, еще страшнее, что ей самой пришлось убить одного из них. Обри следует дать ей возможность выбраться... и ему тоже. Но он готов был лезть на стенку от ее постоянного нытья и упрямого нежелания помочь!

– Хочешь уехать? О'кей, отправляйся... и что дальше? – дулась она.

Он скривился.

– Если бы ты не была такой безмозглой, то могла бы подсказать, что мне делать! – воскликнул он, всплеснув руками. – Кругом темный лес, дура ты эдакая! Мы заблудились. Давай хоть попробуем выбраться отсюда живыми, понимаешь? Думай, женщина... думай, – и тут, видя, что горе и страх парализовали ее, он яростно завопил: – Думай, черт бы тебя побрал! Для другого у нас не остается времени... для долбаного словоблудия просто нет времени! Нам нельзя никуда податься, пока не узнаем, из-за чего они убили Фраскати! – Он встал рядом, словно собираясь ее ударить. – Чем он занимался? Почему его убили? Он наверняка тебе что-то говорил. Ну хотя бы что-нибудь. Он был в бегах, до смерти напуган, одинок, не переставая, звонил тебе! Какими, черт возьми, уликами он располагал и где их искать?

Словно опасаясь, что он действительно ее ударит, Хайд стремительно отошел. Она исступленно трясла головой.

– Откуда, черт побери, мне знать, что он знал и были ли у него улики. У меня их нет, мистер Хайд!

– Тогда у кого? Он у тебя не был, верно? Тогда у кого он был, с кем встречался, куда ездил?

– Не знаю я, черт возьми!

– Тогда подумай! – заорал он, в бессильной ярости размахивая кулаками.

Телефонный звонок послужил ушатом холодной воды. В груди похолодело. Кэтрин Обри отшатнулась от телефона и испуганно замерла.

Хайд медлил снять трубку. Телефон замолчал. Он услышал собственное громкое неровное дыхание. Телефон зазвонил снова.

– Да?..

– Хайд? – В голосе Мэллори звучала тревога.

– Да. В чем дело?

– Я только что узнал... может, это пустяк, но...

– Что?

– Телефонная компания захотела проверить список звонков за последние два дня. Секретарь не удосужилась спросить меня. Час назад они сказали, что хотят сверить счет за звонки, прежде чем его послать. Зачитали ей список телефонов, в том числе...

– Этот номер.

– Да. Я бы не обратил бы внимания, если бы не то обстоятельство, что счет должен поступить не раньше чем через три недели. Я...

– Говоришь, час назад?

– Да. Думаешь, это...

– Харрел? Да. – Он глядел на разложенные на столике флаконы, ножницы и косметику, потом поднял глаза на Кэтрин Обри. – О'кей, давай отбой. – И положил трубку. – Собирай шмотки, включая все, что на столике, и готовься смываться. Я пойду погляжу, как там... и не спорь!

Хайд осторожно приоткрыл дверь, и в комнату, заставив его зажмуриться, ворвался яркий дневной свет. Высунувшись наружу, он посмотрел в обе стороны вдоль рядов дверей и окон. Паренек с огромной бейсбольной перчаткой, пузатый мужчина в шортах и пестрой рубахе, шум машин с автострады № 1 и легкий шорох прибоя. Напугав его, заработал автомобильный мотор. Вспотел лоб, задрожали руки. Закрыв за собой дверь, он надел темные очки и, заложив руки в карманы, не спеша, словно прогуливаясь, двинулся к главному корпусу мотеля.

Дыхание успокоилось. Сознание постепенно освободилось от наполнявшего комнату вязкого, предвещавшего грозу напряжения, причиной которого было их совместное присутствие в комнате. Прислонившись к теплой деревянной стене, он остановился под голубым бросающим тень навесом в конце жилого корпуса, засунув за пояс под мятой хлопчатобумажной курткой становившийся теперь нужным пистолет. Белокурый парень доставал вещи из багажника такси; звали обедать мальчишку, тот капризничал; двое мужчин в серых костюмах, увлеченно беседуя, не спеша, брели в сторону от мотеля. Он ждал: "ниссан" стоял в конце корпуса.

Наконец...

Вот. Мужчина в джинсах и водолазке, моющий "линкольн", элегантно обращаясь со шлангом, несколько раз намыливал и смывал грязь с одного и того же бока лимузина. Так, чтобы все время быть лицом к вестибюлю отеля.

Ждет остальных. Губка, шланг, губка, радужная струя воды: капот "линкольна", потом багажник, потом стекла на дальней от отеля стороне машины.

Хайд по галерее в испанском стиле медленно направился назад, пересекая каждую ярко освещенную арку с нарочитой небрежностью, еле удерживаясь, чтобы не побежать. Дергалась правая щека. Снова прошиб пот. Один раз он остановился, словно вспоминая что-то, даже щелкнул пальцами, словно вспомнив, и посмотрев туда...

... Шлангом больше не пользовались, по ветровому стеклу и зеленому капоту "линкольна" стекала мыльная пена. В следующий момент он увидел водолазку со словами "Благодарные усопшие '89" двигающуюся мимо ярких витрин мини-маркета почти напротив него.

Он долго не мог заставить себя с нарочитой медлительностью продолжить путь к двери Кэт. Повернул ручку. Войдя в комнату, прижался спиной к двери. Рубашку хоть выжимай. Лицо женщины – мертвенно-бледная маска. Отныне он будет подчиняться охватившим его жестоким побуждениям, отбросив прочь выработанные воспитанием привычки.

На кровати – небольшой раскрытый чемодан, поверх немногих предметов одежды, которые приобрел ей Мэллори, флаконы, щетки, кисточки и поблескивающие на свету ножницы.

– Закрывай! Есть здесь другое окно или дверь во внутренний дворик?

Он отдернул край ближайшей к нему шторы – пыльная материя коснулась влажной трясущейся щеки – и тут же увидел водолазку со словами "Благодарные усопшие", двигавшуюся к теннисной веранде. Молодой еще парень старательно держал руку позади, заложив большой палец за пояс, где, как понимал Хайд, должен был находиться пистолет.

– Уходи! – Но женщины и чемодана уже не было – она перешла в небольшую гостиную. Хайд, спотыкаясь, поспешил за ней, ободрав ногу о низенький столик. Кэтрин Обри возилась с двойными застекленными дверьми, выходившими на пыльный газон и в сторону автостоянки, – он разглядел синий "ниссан", – но двери не поддавались.

– Нет ключа!

Ключа не было. Никаких знаков или надписей на стекле, свидетельствующих, что двери дополнительно укреплены. Хайд замешкался, прислушиваясь и оглядывая комнату, удивляясь, зачем они два часа торчали в той жаркой и тесной комнатенке, а не здесь, где по крайней мере были удобные кресла...

Он услышал, как кто-то пробует ручку двери.

Взял параллельную телефонную трубку и ударил ею по двери. Внутреннее стекло разбилось. Женщина громко, точно протестуя, выдохнула. Он слышал, как стучат в дверь, более решительно гремят ручкой. Двинул телефоном по наружной стеклянной панели, но лишь поцарапал ее, ужаснувшись собственной немощи.

Голос за дверью звал Кэтрин Обри по имени. Она, удивленно разинув рот, выглянула в спальню. Мэллори заказал ей двухкомнатный номер, потому что она племянница Обри. Проклятый всемогущий Обри!.. Трубка разбила стекло, потом продавила тонкую жесть замка. Надпись гласила: "ЭТА ДВЕРЬ НАДЕЖНО ЗАЩИЩЕНА". Он рывком открыл раздвижную дверь, поцарапав тыльную сторону кисти о торчащие осколки стекла.

– Давай!

Она схватила чемодан. В дверь спальни уже громко ломились. Увлекая ее к "ниссану", он одновременно испытывал радостное возбуждение и страшную слабость. Огромной тяжестью навалилось солнце. Женщина хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Позади затрещало дерево. Мужской голос приказывал им остановиться. Хайд, бросив чемодан на колени Кэт, захлопнул дверцу.

Хайд задержался, глядя на парня в водолазке. Тот, щурясь от солнца, напряженно смотрел в их сторону, все еще держа руку на ягодице. Обогнув "ниссан", Хайд скользнул на место водителя.

– Что будет?..

– Заткнись!

Со второй попытки мотор завелся. Парень в водолазке побежал. Хайд подал "ниссан" назад. Шины протестующе завизжали. Пыль, ручной тормоз на себя, шины завизжали еще громче, пыль облаком, сквозь нее двигался силуэт парня в водолазке. "Ниссан" резко подался вперед, вынырнув из пыли. Появившийся из пыли парень брел словно слепой. Машина, подскакивая и виляя, выехала на шоссе. Только тут Хайд овладел управлением.

– Куда мы едем? – причитала женщина.

– Думаешь, черт побери, я знаю! – заорал он в ответ. Потом перестал обращать на нее внимание.

– Нет, боюсь, что не могу вам что-нибудь обещать, Лескомб. Но вы большего и не ожидали, не так ли?

Обри прикрыл глаза – полезная, по его мнению, маленькая хитрость, особенно когда нужно замаскировать собственную вполне настоящую усталость.

Он сидел таким образом, что на него не падал яркий свет обычной, но довольно мощной лампочки, освещавшей Лескомба. Тот сидел в помятом под мышками костюме, клубный галстук съехал набок. Тяжелый небритый подбородок, лысеющая голова. Загнанный в угол и продолжающий хитрить, он лишь недавно осознал, что случившееся с ним это всерьез и надолго. Резкий слепящий свет – прием старомодный, но он по крайней мере соответствовал тому, что ожидали впервые попавшиеся новички вроде Лескомба, несомненно, насмотревшиеся соответствующих фильмов и начитавшиеся соответствующих книжек.

Лескомб часто моргал, из-за очков больше похожий на сову, чем на маленькой фотографии в лежащем перед Обри на пустом стопе личном деле.

– Я действительно не понимаю, – начал Лескомб, потом добавил: – Трудно принять это всерьез, даже если знаком с чем-то вроде "Ловца шпионов". – Обычный блеф и неубедительные оправдания, легко разгадываемые. Обри не предполагал никаких запасных хитростей. Шпионская деятельность давалась Лескомбу слишком легко и слишком хорошо оплачивалась, чтобы обрести или воспитать в себе стойкость. Обри пробежал пальцем по списку добычи Лескомба – "ягуар" и большой гараж, записанная на другое лицо вилла в Альгарве, доля в другой – во Флориде, счета в других банках. Ни одной молодой женщины на стороне, только жена, которая, кажется, была рада дополнительному доходу не меньше самого Лескомба. Дети переведены в частные школы, которые получше.

– У вас передо мной преимущество, Лескомб. Боюсь, что я ее не читал, хотя и слыхал, что это одна из самых скучных книг. – Учтиво улыбаясь, Обри взглянул на собеседника, закрывая папку с делом, будто уже ознакомившись с ее содержанием. – Не думаю, чтобы вы предполагали, что все кончится таким образом, м-м?

– Насколько я понимаю, мне положен адвокат? – Вновь усвоенная вера в деньги, ранее обретенная уверенность в том, что можно выторговать условия на случай неприятностей. Лескомб был еще достаточно молод, когда приобрел вкус к деньгам, стал находить в них удовольствие. И он был умен, его высоко ценили и был занят, как подтверждал Годвин, в разработке злополучного проекта ДПЛА фирмы "Рид электроникс", загубленного министерствами обороны Англии и США.

Обри выразительно пожал плечами.

– Эх, если бы мне платили но фунту всякий раз, как я слышу такие неуместные заявления. – И снова улыбнулся.

– Это, черт побери, возмутительно! – выпалил Лескомб. Но в голосе слышался страх. – Вы должны предъявить обвинения.

– Разумеется, разумеется. Но все же это вам не "Ловец шпионов", не так ли? – заметил Обри, указывая на папку с делом. – Однако, принимая во внимание ваш арест и имеющиеся у нас улики, удивляюсь, зачем вам нужно сломя голову спешить с приговором и тюремным заключением. Вряд ли это будет похоже на времяпрепровождение в Альгарве, м-м?

Арестованного часто будили, не давали отдохнуть; шумели, кормили в разное время дня и ночи, нарушая привычный ритм. Нездоровая кожа выдавала следы одиночества и молчания, господствующего в доме всепроникающего, наводящего на мрачные размышления запаха плесени и гниения.

Лескомб провел рукой по редким волосам и поправил очки.

– Никто не говорил мне об обвинении, об уликах, – запротестовал он, будто Обри его в чем-то обманул. – Я все отрицаю. Как вы убедитесь, все это дело – сплошная нелепость!

– Конечно. Для того я и приехал, Лескомб. Позднее вас навестит офицер спецслужбы, чтобы в присутствии вашего адвоката официально предъявить вам обвинение. Затем вы до суда будете находиться в предварительном заключении. – С видом умудренного жизнью старца Обри медленно покачал головой. – Боюсь, что дела у вас неважные – таково мое первое впечатление, после самого беглого знакомства. Фотоснимки, магнитофонные записи, документы вашего банка, сопоставление их с налоговыми декларациями, ваши заявления о размере сбережений... да-а, тут есть в чем разбираться. – Обри сочувственно поглядел на Лескомба и закончил: – ...Не похоже, чтобы вас ожидало светлое будущее, как вы думаете?

– А... вы здесь, чтобы предложить мне сделку, не так ли? – усмехнулся Лескомб, пряча заинтересованность, робкую вспышку надежды.

– Я бы так не считал, Лескомб. Сами-то вы можете найти хоть какие-нибудь смягчающие обстоятельства? – вздохнул Обри, тихо продолжая как бы про себя: – Боюсь, что к этому времени Прябин порвал все ваши связи. Окажись вы на свободе, с этой стороны нам ничего не светило бы.

Несколько минут царило молчание. Оно выводило Обри из себя не меньше, как он надеялся, чем Лескомба. Жены его след простыл, дом заперт, молочнику оставлена записка, что она в отъезде. Выходит, ее сумели предупредить? Знает ли Лескомб, где она?

Когда он ехал сюда, в Хэмпшир, ему в машину позвонил Шелли и сообщил, что Мэллори потерял следы Кэтрин и Хайда. Харрел добрался-таки до их мотеля, но они исчезли. Ему оставалось полагаться на интуицию до смерти уставшего Хайда... Папка с делом Лескомба расплывалась перед глазами, но он по-прежнему упорно смотрел на нее, прикрыв лицо ладонью, чтобы спрятать отсутствующий взгляд. Он приказал Шелли сообщить Хайду, чтобы тот только вывез ее из страны. Теперь у них был Лескомб, так что они получили возможность вывести из-под угрозы Кэтрин и Патрика. Он подавил в себе чувство вины, как научился тому много лет назад. Пусть оно придет, когда у него будет на то время.

Вернемся к Лескомбу. Откроем его, как банку сардин для тощего чехословацкого кота, которого Годвин привез с собой из Праги. Он стал думать об обстоятельствах, предшествовавших неудаче Рида с производством ДПЛА. В разговоре по телефону Джайлз Пайотт юлил, но лишь потому, что это было одно из своевольных решений министерства обороны, которое теперь, когда Рид стал членом кабинета, вызывало столько злых нареканий. Одному небу известно, какие молнии обрушит министр на министерство обороны! "В двух словах, – сказал Джайлз, – аппарат был слишком дорогой и чересчур сложный. А тебя что интересует? А, данные на этого малого из Фарнборо хорошо..."