Им несть конца - зовется прозябаньем
      Цепочка затянувшихся годов,
      Где чувства постепенно отмирают,
      А идеалы тихо терпят крах
      Так долго им служили бессловесно,
      Что самая пора бы им отцвесть.
      Гордыня не способна к притязаньям,
      И силы покидают стариков,
      А вера лишь неверье обретает;
      Дырявый челн качается в волнах
      Осталось ждать, как в тишине небесной
      Им колокол подаст о смерти Весть.
      И где отыскивать конец скитаньям
      Во мгле молочной, скрывшей рыбаков?
      Без океана времени не знают,
      А моря без обломков на волнах
      И будущее так же неизвестно,
      Как прошлое - и назначенья несть.
      Им числиться пристало за латаньем
      Сетей рыбацких или парусов;
      Когда же шторм немного утихает
      Идущими по морю на судах;
      Но не пустившимися в путь корыстный,
      Конец которого им не составит честь.
      И несть конца безгласным причитаньям,
      Гниению увянувших цветов,
      Застывшему страданию нет краю,
      Теченью и обломкам на волнах,
      Мольбе костей ко Смерти, бесполезно
      Едва ли вымолвишь Благую Весть.
      Старея, думают,
      Что прошлое меняет облик: не просто чередованье,
      И даже не просто развитье; вот заблужденье,
      Внушение слабым понятием об эволюции
      Как средство зачеркивать прошлое.
      Мгновения счастья - не ощущенье благополучия,
      Наслажденья, исполненья желаний, безопасности
      или любви,
      И даже не славный обед - но порыв вдохновенья.
      Мы опыт скопили, но смысл его утеряли.
      А осмысленье преображает наш опыт
      В нечто иное, в нечто - вне того смысла,
      Который нам чудился в счастье. Я повторяю:
      Переосмысленный опыт прошедшего
      Это не опыт одной только жизни,
      Но опыт чреды поколений: это - незабыванье
      Того, что словами не скажешь:
      Взгляд назад поверх уверений
      Летописаний, полувзгляд
      Вполоборота в звериное прошлое.
      Вот вывод: мученья
      (То ли по недомыслию,
      То ли в напрасных надеждах и страхах
      Не суть важно) бесконечны, как время.
      Нам это понятней
      В мучениях наших родных и близких,
      Нежели в собственных муках.
      Ибо наше прошлое смыто
      Чредою поступков - чужая же мука
      Так явственна, так незатерта.
      Люди меняются и улыбаются даже - но длятся
      мученья,
      Время сметает - время же и сохраняет:
      Как река, несущая груз мертвых негров, коров
      и курятников,
      И горькое яблоко со следами зубов;
      Как скала в неуемных волнах
      Хлещут валы, застилает туман:
      В тихий день - она только утес,
      В добрый ветер - ориентир морякам,
      А в сезон штормов и в нежданную бурю
      Как прежде, все та же о веку.
      III
      Думается, не это ли Кришна подразумевал
      Среди прочего - примерно вот так:
      Будущее - угасшая песня, Королевская Роза или
      ветка
      Лаванды раскаянья для тех, кому время
      раскаяться не наступило,
      Засохшая меж пожелтевших страниц нечитанной
      книги.
      И путь туда - путь обратно, путь вперед, путь назад.
      Это трудно усвоить, но одно несомненно,
      Что время отнюдь не целитель - больного уж нет.
      Когда тронется поезд и пассажиры займутся
      Газетами, фруктами, письмами
      (Ушли уже и провожающие)
      Проясняются лица
      На сотню часов в усыпляющем ритме.
      В путь, путешественники! Не бегство от прошлого
      К жизни иной или в некое будущее;
      Пока сзади смыкаются рельсы,
      Вы - не те, кто отъехал
      И выйдет на остановке;
      И на палубе гудящего парохода,
      Глядя на борозду за кормой,
      Не думайте - "прошлое кончено"
      Или же "все впереди".
      В сумерках меж снастей и антенн
      Напевающий голос (поющая раковина времени
      Не для слуха и ни на каком языке)
      "В путь, о назвавшиеся путешественниками!
      Вы - не те, кто глядел, как удаляется гавань,
      И не те, кто ступит на берег.
      Здесь, меж берегов,
      Пока время недвижно - поймите,
      Что меж прошлым и будущим не существует
      различий.
      В этот миг - не бездействия и не деянья
      Подумается вот о чем: "В какую из сфер бытия
      Направлена мысль человека,
      Когда время ему умереть? " - вот единственное
      (А время ему умереть - ежечасно!),
      Вот единственное, что плодоносит в жизнях
      последующих.
      Но не желайте плодов!
      В путь!
      О путешественники, о мореходы!
      Вы, пришедшие в порт, и вы, чьи тела
      Познали морской приговор.
      Как бы там ни было - это назначено вам".
      Вот вам Кришна, наставляющий Арджуну
      На поле брани.
      И не "Попутного ветра!",
      Но - "В путь!", путешественники!
      IV
      Матерь Божья, часовня Твоя на мысу
      Помолись за тех, кто в море.
      За всех рыбаков,
      За держащих праведный путь
      И за тех, кто ведет их.
      Повтори молитву женщин,
      Проводивших мужей и сынов,
      Которые все не вернутся:
      Figlia del tuo figlio {*},
      {* Данте, "Рай", XXXIII, I (итал.).}
      Царица Небесная.
      Помолись и за тех, кто в море ушел
      И кончил свой путь на песке, в объятиях волн,
      В черной глотке, откуда не будет возврата
      Везде, куда не доносит колокол моря
      Вечное Благодарение.
      V
      Общение с марсианами, обращение к духам,
      Хроника жизни морского чудовища,
      Гороскопы, гаруспики, дактилоскопы,
      Созерцанье хрустального шара,
      Диагноз по почерку, хиромантия,
      Знаменья в чаинках, кофейная гуща,
      Повальный психоанализ, пухлые сонники,
      Пентаграммы, бум веронала,
      Загробные вести, изучение чрева,
      Ждем конца света, - все это вместе
      Обычные игры и дурь, и газетная болтовня;
      Это будет всегда, и тем более,
      Во времена катаклизмов и смут,
      Будь то в Азии или же на Эджвер-Роуд.
      Человеческий разум проникает в прошлое и будущее
      И держится этих понятий. Но постигать
      Грань перехода времени в вечность
      Занятие для святого
      И не занятие: нечто, что дано
      И отнято пожизненной смертью в любви,
      В страсти, бескорыстии и самозабвеньи,
      Большинству из нас - только миг,
      Неуловимый скачок, затерявшийся в солнечном
      блеске,
      Дикий тмин или зимняя молния,
      Водопад иль мелодия, слышная глухо настолько,
      Что и не слышно ее; но и сам ты мелодия,
      Пока она длится. Догадки одни и намеки,
      Догадки вослед за намеками; остальное
      Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок.
      Недошедший намек, недопонятый дар
      Воплощенье.
      Здесь происходит
      Слияние сфер бытия;
      Здесь прошлое и будущее
      Смыкаются и примиряются;
      Здесь деянье - иное движенье
      Того, что влекомо,
      Не емля движенья в себе,
      Влекомо хтонической силой.
      А праведное деянье - освобожденье
      От прошлого, да и от будущего.
      Большинству из нас
      Это недостижимо;
      Только тем мы и держимся
      Ибо не оставляли попыток.
      Наконец, мы довольны и тем,
      Что наши останки питают
      (Осененные тисовым древом)
      Жизнь осмысленной почвы.
      ЛИТТЛ ГИДДИНГ
      I
      Весна среди зимы - особая пора,
      К закату чуть подтаявшая вечность
      Вне времени, меж полюсом и тропиком.
      Когда короток день и сверкает, морозен и ярок,
      На льду у прудов и канав пылает недолгое солнце;
      В лютую стужу оно согревает нам душу;
      Отражаемый в зеркале вод
      Ослепителен послеполуденный блеск.
      Это сияние ярче пылающей ветки
      Тревожит безгласную душу: ни дуновенья
      Во тьме - лишь Пятидесятницын Огнь.
      Меж таяньем и замерзаньем трепещет душа.
      Ни землею не пахнет, ни тварью живою. Эта
      весна
      Вне соглашенья времен. Нынче кустарник
      Присыпан цветами снежинок;
      Это цветенье внезапней
      Цветения лета - ни бутонов, ни завязей,
      Вне систем размноженья.
      Где оно, время цветенья?
      Неуловимая грань?
      Если пришел ты сюда,
      Как ты сам захотел
      И откуда ты сам захотел,
      Если в мае пришел ты, увидишь
      Снова белый кустарник благоухает.
      Так в окончанье пути
      То ли ночью пришел, как изгнанник-король,
      То ли днем, сам не зная зачем
      Так все и будет: когда сходишь с проселка,
      За свинарником перед тобою - серый фасад
      И надгробье. То, что казалось целью прихода
      Лишь скорлупа, оболочка намеренья,
      Из которой проклюнется цель, когда уже поздно,
      А то - не проклюнется вовсе. Либо нет тебе цели,
      Либо цель вне пределов твоих,
      Либо сменилась в конце. И другие места
      Почитаются краем света - глотка морская,
      Озерная мгла, пустыня и город
      Но это: ближайшее во времени и в пространстве
      Ныне и в Англии.
      Если пришел ты сюда
      Как угодно, откуда угодно,
      В любое время, в любую пору
      Ты должен одно: оставь рассужденья и чувства.
      Ты здесь не свидетель
      И не любопытный.
      Ты пришел сюда встать на колени.
      Ибо молитва отсюда слышнее. А молитва - не
      только
      Слова, не только раздумье,
      Не собственно звуки молитвы.
      То, что мертвые не сказали при жизни
      Расскажут посмертно: весть от мертвых
      Объята огнем - вне языка живых.
      Вот средоточие вечности
      Англия и нигде. Никогда и всегда.
      II
      На рукаве старика зола
      Эта роза сгорела дотла.
      Облаком пыль поднялась.
      Там, где летопись оборвалась.
      Прах на зубах - это крыша,
      Стены, панели, мыши.
      Горевать и надеяться поздно.
      Так издыхает воздух.
      В глазах и в гортани стынут
      Наводнение и пустыня.
      Мертвые воды, мертвый песок
      Рвут друг у друга кусок.
      Почва, сожжена и тверда,
      Взирает на тщетность труда.
      Выпотрошены поля.
      Так умирает земля.
      Вода и огонь - на века
      Вместо города, пастбища сорняка.
      Воде и огню все равно,
      Что им жертв не приносят давно.
      Огонь пожрет, воды сгноят
      Алтарь, позабывший обряд,
      Завещанный нам испокон.
      Так гибнут вода и огонь.
      В неверный час до наступленья утра
      Пред окончаньем бесконечной ночи,
      Когда свой круг свершила бесконечность,
      И черный голубь с языком горящим
      Уже успел уйти за горизонт,
      И скрежетали жестью по асфальту
      Сухие листья посреди безмолвья,
      Меж исходивших дымом трех кварталов
      Я встретил пешехода - он как будто
      Ко мне гоним был предрассветным ветром
      Вдогонку за скрежещущей листвой.
      Когда же в обращенный долу лик
      Вгляделся я со тщанием, с которым
      Глядят на незнакомых в полумраке,
      Узнал черты великих мастеров,
      Которых знал, забыл и еле помнил;
      На обожженном дочерна лице
      Глаза у сей колеблющейся тени
      Знакомы были так и незнакомы.
      Начав двоиться, я его окликнул
      И услыхал в ответ: "А, это ты!"
      Еще нас не было. Самим собою
      Я постепенно быть переставал,
      А он в лице менялся, но достало
      Вполне нам этих слов для узнаванья.
      Так, подгоняемы вселенским ветром,
      И для размолвки чересчур чужие,
      Мы, встретившись в "нигде", ни "до", ни
      "после",
      На перекрестке времени, в согласьи
      Вышагивали мертвым патрулем.
      И я сказал: "Мне чудо как легко,
      А эта легкость порождает чудо
      Так объясни, чего я не постиг?"
      И он: "Я не намерен повторять
      Своих забытых мыслей и теорий.
      Их время вышло - выйдет и твоим.
      Да будет так. Молись, чтоб их простили,
      Как я молю, прости добро и зло.
      Плод прошлогодний съеден - и скотина
      Ведро пустое сыто отпихнет.
      Ведь прошлые слова - глагол отживший,
      А будущие ждут иного гласа.
      Но так как ныне нет преград для духа,
      Мятущегося меж двумя мирами,
      Что стали так похожи друг на друга,
      Вновь улицей знакомою шагая,
      Скажу, чего не думал говорить,
      Оставив плоть на дальнем берегу.
      С тех пор, как нам юдолью стала речь,
      Мы очищали племени язык,
      И постигать учили, и предвидеть
      И вот плоды, которыми под старость
      Ты сможешь увенчать свои труды.
      Во-первых, червоточина сомненья
      И разочарованье без надежд,
      Лишь горький привкус мнимого плода,
      Пока не отойдет душа от тела.
      И во-вторых, придут бессилье гнева
      Пред глупостью людей и корчи смеха
      Там, где никто давно уж не смеется.
      И наконец, тиски переоценки
      Всего, что ты содеял и кем был;
      И запоздалый стыд за побужденья
      Ведь все, что ты вершил другим во благо,
      Как выяснится - сделано во вред.
      А тут глупец ославит похвалою.
      От зла до зла блуждает злобный дух,
      Пока в огне не возродится снова,
      Где ритму ты подвластен, как танцор".
      Светало. На развалинах квартала
      Он кажется со мною попрощался
      И тут под вой сирены растворился.
      III
      Три у души состоянья. Как цветы с одной ветки,
      Они с виду похожи - по сути, ничуть не похожи.
      Любовь к себе, к людям, к вещам; отрешенность
      От себя, от людей, от вещей; меж ними
      Лишь безразличье: нечто бесплодное вне бытия,
      нечто среднее
      Между свежей и сушеной крапивой. Припомни:
      Во имя свободы не отказывайся от любви,
      Но вознеси ее выше страсти - вот свобода от
      будущего,
      Так же как и от прошлого. Любовь к Родине
      Начинается с верности делу
      И приводит к сознанью, что дело - ничтожно,
      Хоть польза какая-то есть. История может быть
      рабством,
      Может - свободой. Видишь - уходят они,
      Столицы и лица, вместе с собственным "я", что
      любило их,
      Как умело; уходят обресть обновленье и
      преображена в новом обличье.
      Грех неизбежен, и все ж
      Будет благо,
      И всяк взыскующий обрящет.
      Размышляя об этом месте,
      О людях, отнюдь не достойных,
      Отнюдь не родных и не добрых,
      Но все же высоких духом
      И движимых общим духом,
      Объединенных и разобщенных борьбой,
      О короле в потемках,
      О троице на эшафоте,
      И о тех, кто умер забытым,
      И здесь и где бы то ни было,
      И об умершем в слепоте
      Говорю: что мы мертвых возносим
      Превыше умирающих ныне?!
      Не звонить в колокольное прошлое
      Не затем! Это не заклинанье,
      Вызывающее призрак Розы.
      И не нам воскрешать
      Позабытые распри
      И за ветхим шагать барабаном.
      Эти люди и кто с ними бился,
      И с кем бились они
      Признали устав немоты
      И влились в один легион.
      И что бы нам ни оставили победители
      От побежденных мы взяли,
      Что было у них - некий знак.
      Знак, свершившийся в смерти.
      И будет благо,
      И всяк взыскующий обрящет,
      Когда побуждены чисты
      В основе наших молений.
      IV
      Пикирующий голубь мечет
      Перуны огненны отмщенья.
      Язык огня пророчит,
      Что нет иного очищенья
      Вот путь, который нас излечит:
      Ступай в костер - в один из двух:
      Огня в огне спасется дух.
      Кто ниспослал нам эти муки?
      Любовь. Неведомое Имя
      Простершего к нам руки,
      Воткавшие в рубашку пламя,
      И нам ее не снять вовеки.
      Вот выбор наш - и должен дух
      Идти в огонь - в один из двух.
      V
      То, что зовется началом - скорее, конец.
      И заканчивать - значит, начать.
      Начинаем с конца. Что ни фраза
      (Где каждое слово - впору,
      Опора для остальных,
      Не теряется, не выпирает,
      Впитало традицию и современность;
      Разговорное слово - метко, но не вульгарно,
      Книжное - точно, но не педантично:
      Гармония общего ритма)
      Что ни фраза - конец и начало,
      Что ни строка - эпитафия. Что ни деянье
      Шаг к смерти, к огню, в глотку моря
      Или к затертому камню. С этого мы начинаем.
      С умирающим умираем и мы:
      Видишь, уходят они и мы с ними уходим.
      Мы рождаемся вместе с умершими:
      Видишь - они возвращаются и нас приводят
      с собой.
      Мгновение розы и мгновение тиса
      Равновременны. Народ без истории
      Не спасти от забвенья, ибо история
      Ткань из мгновений. Потому, зимним днем,
      Когда свет угасает в безмолвной часовне,
      История - ныне и Англия.
      Волею этой Любви и гласом этого Зова.
      Мы не оставим исканий,
      И поиски кончатся там,
      Где начали их; оглянемся,
      Как будто здесь мы впервые.
      И ступив за ворота,
      Поймем - нам осталось
      Начать да и кончить:
      У истока тишайшей реки
      Шум невидимого водопада,
      И под яблоней прячутся дети
      Только некому их доискаться,
      Только слышно их, полуслышно
      В безмолвьи меж всплесками моря.
      Скорей же: здесь, сейчас, всегда
      Состоянье абсолютной невинности
      (Стоящее всего на свете!)
      И будет благо,
      И всяк взыскующий обрящет,
      Когда языки огня
      Сплетутся в пылающий узел,
      Где огонь и роза - одно.
      Перевод С. Степанова
      Примечания
      ЧЕТЫРЕ КВАРТЕТА
      Навеяны поздними квартетами Бетховена. "Стать выше поэзии, как Бетховен в своих поздних произведениях стремился стать выше музыки" (1933). Подобная творческая позиция представляет собой отказ от творчества - и, действительно, после "Квартетов" Элиот стихов практически не писал.
      Каждый квартет состоит из пяти частей (вслед за квартетами Бетховена) и характеризует одно из четырех времен года, один из четырех возрастов, одну из четырех стихий.
      "Квартеты" были написаны с 1934 по 1942 г. и впервые вышли отдельным изданием в 1943 г.
      Бернт Нортон - Этот квартет родился из черновиков стихотворной драмы "Убийство в соборе" (см. в тексте книги). Эпиграфы взяты из древнегреческого философа-диалектика Гераклита Эфесского. Бернт Нортон - небольшое имение в Глостершире, близ которого жил Элиот.
      Ист Коукер - деревня в Сомерсетшире, где в XVI-XVII веках жили предки Элиота и откуда они эмигрировали в Америку.
      В моем начале мой конец - перевернутый девиз Марии Стюарт "В моем конце мое начало".
      ...безмолвным девизом - девизом рода Элиотов "Молчи и делай".
      Драй Селвэйджес - Название разъяснено поэтом в эпиграфе. Бог огня, солнца и разрушения Кришна наставил принца Арджуну сражаться, не боясь возможных потерь.
      Литтл Гиддинг - Название небольшой англиканской общины, созданной в 1625 г., и находящейся по сей день на том же месте деревушки.
      Призрак поэта и учителя в III части сочетает в себе черты многих великих, но прежде всего - точного элиотовского "спутника" Данте. Да и термины навеяны "Божественной комедией".
      В данных комментариях частично использованы примечания из предыдущих русских изданий Элиота, а также неизданный комментарий одного из переводчиков. Подстрочные примечания к переводам А. Сергеева выполнены В. Муравьевым.
      Переиздание переводов произведено по книгам:
      1. Элиот Т. С. Избранная поэзия / СПб.: "Северо-Запад", 1994.
      2. Элиот Т. С. Камень / "Христианская Россия", 1997.
      3. Строфы века-2: Антология мировой поэзии в русских переводах XX века / Сост. Е. В. Витковский. М.: "Полифакт. Итоги века", 1998.
      4. Элиот Т. С. Убийство в соборе / СПб.: "Азбука", 1999.
      В. Топоров