ТОМАС Б. ДЬЮИ
      КАРМАННЫЙ РАЙ
      Глава 1
      Восемь вечера, Все магазины в Лупе (деловой район Чикаго - прим. пер.) закрыты. На улице сыро, моросит мелкий дождь, правда, особого неудобства не доставляет. Я поставил машину на стоянку, вошел в холл и поднялся в лифте на восьмой этаж. На большой доске полированного стекла возле комнаты 814 красовалась гордая золотая надпись: "Бернард Рейнхарт", и чуть ниже помельче черным: "Импорт-Экспорт".
      За дверью горел свет. Я постучал.
      - Кто там? - спросил мужской голос.
      - Мак.
      - Минутку...
      Дверь открылась, на пороге появился мужчина в очках в черепаховой оправе и в рубашке с закатанными рукавами; он жестом пригласил меня войти.
      Бернард Рейнхарт оказался излишне разжиревшим здоровяком с утиной походкой.
      Следом за ним я пересек пустую приемную и вошел в кабинет. В центре возвышался роскошный письменный стол, за ним - несколько шкафов с документами, на стенах множество полок с сувенирами из Гонконга и прочих дальних стран. На небольшом столике - наполовину уложенный чемодан, на столе - авиабилет. Хозяин явно собирался уезжать.
      Он предложил мне сесть, с чем я согласился, и сигару, от которой я отказался, потом сел за стол и поскреб подбородок. Рейнхарт был небрит, сероватая тень лежала на щеках и подбородке. Затем он выдвинул ящик стола и протянул мне небольшую пачку банкнот.
      - Пятьсот. На первые дни хватит?
      - Все зависит от обстоятельств, - хмыкнул я. - Что мне предстоит делать?
      - Да, конечно...
      Он никак не решался начать, но меня это не слишком беспокоило: нередко попадаются клиенты, которым трудно перейти к сути дела. Даже если в их делах и нет ничего подозрительного, они не испытывают особого удовольствия от общения с частным детективом, словно на наших лицах каленым железом выжжено клеймо нашей бесчестной профессии. И потом, людям всегда трудно выставлять напоказ свои интимные дела.
      - Я хочу, чтобы вы нашли мою дочь, - неожиданно решившись, сказал он. - И чтобы вернули её домой, если сможете.
      - Сколько ей лет?
      - Семнадцать.
      - Где мне её искать?
      - Среди хиппи, в Калифорнии.
      - А-а... И давно она исчезла?
      - Четыре или пять месяцев назад.
      Мне показалось странным, что он не помнит точной даты.
      - Перед тем, как уехать, она жила с вами?
      - Со мной и матерью, моей женой.
      - Вы ни разу не пытались её разыскать?
      - Конечно пытался.
      - А как вы узнали, что она в Калифорнии?
      - Она мне написала. Писала, чтобы я не беспокоился, что у неё все хорошо. Там был обратный адрес, но она писала, что скоро собирается менять квартиру.
      - Когда вы получили письмо?
      - Неделю назад.
      - Вы пытались как-то с ней связаться, послать телеграмму?
      - Номер телефона она не сообщила. Я послал письмо, но ответа не было. За письмом просто никто не пришел.
      - Тогда вы впервые узнали, где она?
      - Понимаете... Я знал, что она где-то в Калифорнии.
      Он снова почесал челюсть, а я ждал, пока он продолжит рассказ. Но он решил сначала раскурить сигару, на что потребовалось время - пришлось несколько раз щелкать зажигалкой, пока та не разгорелась как следует.
      Я посмотрел на пятьсот долларов - всего пяток банкнот. Но не стал спрашивать, почему он предпочел выдать мне наличные, а не воспользовался чеком. В конце концов, в этом не было ничего плохого, хотя всегда вызывало вопросы.
      - У Доны давно не ладились отношения с матерью, - наконец продолжил Рейнхарт. - В последнее время они совсем испортились, и когда малышка уехала, это казалось единственно правильным решением. По крайней мере, я другого выхода не видел. Конечно, я пытался её отговорить, но...
      - Как её зовут?
      - Дона. Дона Рейнхарт. Она смелая и честная девушка. Но связалась с хиппи... Все дело в одном парне. Его зовут Билл. И что она в нем нашла? Какой-то тощий заморыш...
      - Она сбежала с парнем?
      - Да.
      - Если ей только семнадцать, и вы знаете, где она, вы могли попросить полицию вернуть её домой.
      Он тяжело зашевелился в кресле, скрипнувшем под его тяжестью.
      - Возможно, они и привели бы её обратно, но потом она снова убежит.
      Я посмотрел на банкноты и почувствовал себя неловко.
      - Предположим, я её найду. Я или полицейский, - какая разница? Это не помешает ей снова исчезнуть.
      - Не знаю, но мне кажется, что у вас больше шансов. Вы все-таки не полицейский. Может быть, вам удастся её убедить...
      - Легко сказать, - хмыкнул я, - но не так легко сделать.
      - Я понимаю, но...
      - Вы с ней встречались до того, как она окончательно исчезла?
      - Да, сначала они жили здесь, в Чикаго. Однажды вечером я видел её с парнем, три месяца назад. И сказал, что если она решит вернуться, я сделаю так, чтобы мать не устраивала ей сцен. Я обещал все, что мог. Но она ничего не хотела слушать, настолько была увлечена этим типом.
      - Вы не знаете, она принимала наркотики?
      Он снова заерзал в кресле и уставился в потолок.
      - Нет, не думаю. Но этого не миновать. И её могут ждать большие неприятности. Мне очень хочется, чтобы она их избежала.
      - А её нового адреса вы не знаете?
      - Да, верно.
      Я немного подумал.
      - Вы сказали, её ждут большие неприятности. Что вы имели в виду? Что-нибудь конкретное?
      - Нет, ничего определенного. Но она притягивает неприятности, как магнит... Эти девчонки просто какие-то чокнутые!
      Он снова поерзал в кресле, на этот раз довольно нетерпеливо, и подался вперед.
      - Послушайте, если вы считаете, что пятисот долларов мало, я могу прибавить. Я хочу вырвать дочь из этой компании любой ценой.
      - Нет, - покачал я головой. - Я думаю не об этом. Естественно, если я поеду в Калифорнию, у меня могут появиться дополнительные расходы. Но мне не хочется напрасно вас обнадеживать. Лично я сомневаюсь, что...
      - Понимаю, но это моя проблема. О вас мне дали прекрасные отзывы. Если вы ничего не сможете сделать, то и ни у кого другого не получится.
      - Может быть, больше шансов было бы у священника, или психиатра, или, скажем, учителя...
      Он решительно покачал крупной головой:
      - О священнике не может быть и речи, она не желает с ними разговаривать. Психиатры такого рода делами не занимаются. Что же касается учителей, их исключает предвзятое отношение к хиппи.
      - Ладно, - кивнул я, поднимаясь. - Посмотрю, что удастся сделать.
      Он тоже поднялся, собрал деньги и протянул их мне. Этот жест доставил мне некоторое облегчение: меня раздражало, что придется делать это самому. У каждого свое самолюбие.
      - Я куплю авиабилет и сообщу вам его стоимость, - сказал я.
      - Годится. Я сам туда лечу сегодня вечером.
      - В Калифорнию?
      - Да. По делам. У меня контора в Лос-Анжелесе.
      - Она есть в справочнике?
      - Да.
      - Мне нужна фотография вашей дочери и её прежний адрес, напомнил я.
      - Да, конечно.
      Он достал бумажник, достал визитную карточку с записанным на ней адресом и любительскую фотографию белокурой девчушки лет шестнадцати с тонкими чертами лица.
      - Сейчас у неё волосы длиннее. Вы же знаете, какие прически они носят:
      - Да. Смогу я вас найти в Лос-Анжелесе?
      Он кивнул.
      - Адрес и телефон - на визитке.
      - Отлично, - кивнул я. - Позвоню, когда приеду.
      Я спрятал визитку и фото в карман. Зазвонил телефон, и я вышел, не дожидаясь, пока Рейнхарт наговорится.
      В девять с минутами я приехал к себе. Оттуда позвонил в аэропорт и заказал билет до Лос - Анжелеса, на ночной рейс. Потом набрал номер приятеля, работавшего в турагентстве. Он обещал заказать номер в "Амбассадоре" или "Беверли Хилтон", однако ничего не гарантировал, сославшись на проходящий в городе конгресс, из-за которого отели переполнены. И посоветовал позвонить, когда буду на месте.
      - А если не удастся ничего найти в отелях?
      - Сниму тебе какую-нибудь халупу. У нас здесь очень приличные агентства по недвижимости.
      - Годится, Чарли, - согласился я.
      Я бросил в чемодан несколько рубашек и кое-что по мелочи, потом немного подумал и уложил во второй чемодан три костюма и несколько пар обуви, сказав себе:
      - Никогда не знаешь, как обернется дело. Вдруг пригласят на вечеринку в Голливуде?
      Пистолет в кобуре висел на дверце стенного шкафа. Я сунул его было в чемодан, потом достал и убрал в стол. Охотиться предстояло на хиппи, а не на горилл. Кроме того, у меня не было разрешения на ношение оружия в Лос-Анжелесе, и весьма маловероятно, что мне его там выдадут даже при самом лучшем отношении.
      До отъезда оставалось ещё кое-что сделать. Я набрал номер, и через мгновение в ухо ударил голос лейтенанта Донована.
      - Говорите! Разговор за ваш счет.
      - Хотел бы попросить о двух вещах, - начал я. - Во - первых, насчет возможного заявления относительно исчезновения одной...
      - Это не мой вопрос!
      - Одной семнадцатилетней девушки; зовут её Дона Рейнхарт. Она исчезла примерно четыре месяца назад.
      Молчание.
      - Когда?
      - Я только что тебе сказал, около четырех месяцев назад.
      - Ладно, проверю. А что во-вторых?
      - Я улетаю в Лос-Анжелес. Занялся одним делом, и буду весьма признателен за небольшую рекомендацию тамошним полицейским.
      - А что за дело?
      - Исчезновение девушки. Доны Рейнхарт.
      - В отделе по надзору за несовершеннолетними я никого не знаю.
      - Лейтенант, сейчас это не имеет значения.
      - А кто твой клиент?
      - Бернард Рейнхарт, её отец.
      - Понял. Собираешься вернуть свой пистолет?
      - Да.
      - Отлично, Мак. Есть там один, его зовут Шапиро. Лу Шапиро. Ему лет пятьдесят, надежный и солидный малый. Но не уверен, что он сможет тебе помочь по этой части. У них там строгое разграничение функций.
      - Мне просто нужно знать, куда податься, если понадобится.
      - Я с ним свяжусь. Когда будешь возвращать пистолет, скажи дежурному сержанту, чтобы предупредил меня.
      - Договорились, спасибо.
      - Желаю хорошо отдохнуть. Смотри, не утони там в бассейне.
      - Постараюсь.
      - Да, кстати, ты знаешь, сколько всего подростков исчезло в Чикаго?
      - Нет.
      - Три тысячи четыреста восемь человек.
      - Гораздо больше, чем я думал.
      - Да, вот так-то... Пока, Мак.
      - Пока, Донован.
      Я прошел на кухню, выгреб из холодильника продукты и оставил его размораживаться. Молоко я выпил, остальные продукты сложил в корзину и отнес Тони, державшему бар через улицу. Пусть раздаст своей обслуге или делает с ними что хочет.
      Тони на месте не оказалось, но был бармен Билл. Я пропустил с ним стаканчик.
      - Куда направляешься? - спросил он.
      - В Калифорнию.
      - Бедняга...
      - Да?
      - Смотри, не наделай глупостей!
      - Ты же меня знаешь...
      - Ну-ну.
      Ничего себе прощанье, - подумал я. Еще одно такое, и я откажусь от всей этой затеи.
      Вернувшись к себе, я связался с клиентами, звонившим в мое отсутствие, и сказал телефонистке:
      - Больше никаких вызовов не принимайте вплоть до особого распоряжения. Я отправляюсь путешествовать.
      - А в экстренных случаях?
      - Я позвоню из Лос-Анжелеса и сообщу номер.
      - Очень хорошо. Счастливо отдохнуть.
      - Все мне этого желают.
      - А что бы вы хотели, чтобы я сказала?
      - Не знаю. До свидания.
      Пора было ехать. Я закрыл чемоданы, выключил свет и спустился к машине. Несколько минут - и я был у полицейского участка, где собирался оставить оружие, а дальше отправиться пешком. Пришлось немного подождать, пока освободится дежурный. Наконец я протянул ему пистолет.
      - Вы им последнее время пользовались? - строго спросил сержант.
      - Нет.
      - Хотите продать?
      Ну и жук, - подумал я.
      Он проверил мою лицензию частного детектива и разрешение на ношение оружия, написал расписку и протянул её мне.
      - Не могли бы вы позвонить лейтенанту Доновану и сказать, что оружие я сдал?
      Сержант удивленно поднял глаза.
      - Лейтенант Донован вас разыскивает?
      - Насколько мне известно, нет. Но я хотел бы, чтобы он знал.
      Наконец я освободился, вышел на улицу, поймал такси и попросил водителя отвезти меня в аэропорт. Это заняло у нас не меньше часа, но я умудрился не прозевать свой самолет.
      Глава 2
      Три часа ночи - не самое подходящее время, чтобы приезжать куда бы то ни было; точно также это относилось и к Лос-Анжелесу. Несмотря на то, что в больших аэропортах разница между днем и ночью ощущается слабо, у него все равно был какой-то усталый вид. В жестах окружающих чувствовалась какая-то вялость, а на всем, что вы видели или чего касались, лежала пыль усталости.
      Я достаточно быстро отыскал багаж и куда больше времени потерял, чтобы получить подтверждение, что мне забронирован номер в отеле "Амбассадор". К тому времени, когда я сел в машину и пустился в долгий и утомительный путь до города, часы показывали уже пять (семь по чикагскому времени), значит я не спал больше двадцати часов. В отеле я заполнил регистрационную карточку, поднялся в номер и проспал до двух часов пополудни. Зато когда проснулся, вовсю сияло солнце и постепенно все начинало походить на Калифорнию, какой она сохранилась в моих воспоминаниях.
      Заказав завтрак в номер, я попытался, хотя и безуспешно, связаться с местной конторой Бернарда Рейнхарта. Еще до того, как завтрак принесли, я получил телеграмму из Чикаго. Она была от Донована.
      "Если Дона Рейнхарт и исчезла, то у нас на неё ничего нет".
      Это совпадало с тем, что говорил Бернард Рейнхарт: бесполезно пускать по её следам полицию. Тем не менее я предпочел иметь письменное подтверждение.
      Вместе с легким завтраком мне принесли "Лос-Анжелес Таймс", и я пробежал её всю, жадно поглощая ветчину, яичницу и райские яблочки. В новостях не оказалось ничего, что могло мне как-нибудь помочь, но и ничего такого, что могло бы удивить. Четыре месяца - довольно большой срок, особенно когда за это время не поступает никаких сообщений об исчезнувшем.
      Какое-то время я внимательно изучал фотографию Доны Рейнхарт, потом сунул её в карман и снова попытался связаться с Бернардом Рейнхартом. На этот раз ответила девушка, но всего лишь дежурная телефонистка. Она приняла мое сообщение и сказала, что не знает, когда мистер Рейнхарт сможет мне позвонить. Меня раздражало, что никак не удается с ним связаться; в то же время я прекрасно понимал, что мне ещё совершенно нечего ему сообщить, и что может пройти немало времени, прежде чем такая возможность появится.
      По адресу, который он мне дал, оказался обветшалый деревянный дом постройки двадцатых годов. Стоял он в узком переулке в квартале Венеция. Вся улица, застроенная такими же халупами, плавно спускалась к пляжу, где заканчивалась широкой эспланадой.
      На песке лицом к улице стоял небольшой павильон, в его тени укрывалось несколько скамеек, расставленных полукругом вокруг какого-то каменного возвышения. Все это огораживала кучка очень высоких пальм, образовавших своеобразную демаркационную линию. В павильоне одиноко восседала женщина, закутанная в шаль. Повернувшись спиной к морю, она внимательно изучала улицу. Женщина сидела совершенно неподвижно, словно тоже была частью декорации.
      Я поднялся на веранду старого обшарпанного дома. С дюжину парней и девушек либо сидели на полу, либо стояли, прислонившись к стене, и негромко разговаривали. При моем появлении все умолкли. У парней были такие же длинные волосы, как у девушек, и когда они молчали, различить их было нелегко.
      Дверь была открыта; сразу видно, что здесь сдавались комнаты. Я безуспешно поискал табличку с фамилиями жильцов. На двери был звонок, я нажал кнопку - никакого эффекта. Я заглянул внутрь, увидел узкую крутую лестницу, повернулся спиной к молодым людям на веранде и вошел. Едва я переступил порог, разговоры за моей спиной возобновились.
      В узкий вестибюль выходило несколько дверей. На некоторых дверях были имена, торопливо и коряво написанные прямо на двери или на картонках. Несколько картонок были надписаны странным каллиграфическим почерком, но большую часть прочитать было невозможно. На остальных не было вообще никаких надписей.
      Я постучал в первую попавшуюся дверь. Долго никто не открывал, потом появилась девица и, придерживая у горла распахивающийся халат, уставилась на меня.
      - Я разыскиваю Дону Рейнхарт, - сказал я.
      - Вы - полицейский?
      - Нет.
      Она продолжала внимательно меня разглядывать, потом сказала:
      - Я вам не верю, - и закрыла дверь.
      Я постучал в следующую дверь, потом ещё в две, но без толку. Неожиданно распахнулась последняя дверь и в коридоре появился мужчина лет сорока в рубашке с коротким рукавом и каких-то бесформенных штанах. В руке он держал открытую бутылку пива. Он заявил, что является владельцем дома. Я спросил, знает ли он Дону Рейнхарт. Он поколебался какое-то время, помигал и покачал головой.
      - Она здесь больше не живет.
      - Она не оставила нового адреса?
      - Шутите?
      - Она осталась вам должна?
      В глазах сразу зажегся огонек.
      - Конечно. Они все мне должны.
      - Сколько?
      - Секундочку, - он исчез и вскоре появился с потрепанной тетрадкой, в которую немедленно воткнул свой нос. - Вот, Дона Рейнхарт... э... пятнадцать долларов.
      Я достал пятнадцать долларов и протянул ему. Я был не настолько глуп, но мне нужна была его помощь. Пятнадцать долларов - не так уж много, верно?
      Он моментально спрятал деньги в карман своих необъятных панталон и неожиданно уронил тетрадку. Потом поднял её, отхлебнул из бутылки и выжидающе посмотрел на меня.
      - Не мог бы я взглянуть на комнату, в которой она жила?
      - К сожалению, нет. Я её сдал.
      - И она ничего не оставила, на что стоило бы взглянуть? Знаете, всегда остаются какие-то мелочи...
      - Да, конечно. Обычно, если можно что-то бросить, они бросают. Нет, ничего не осталось, совершенно ничего. Вчера все выбросили. Когда мусор увезли, я сам подмел комнату.
      Я начал жалеть о пятнадцати долларах.
      - Она жила одна?
      - Вы шутите, да?
      - Это вы мне уже говорили. Что из себя представлял этот тип?
      - Ну, вы же знаете, как бывает у таких девиц, сегодня один, завтра другой, - он сокрушенно покачал головой. - Вы правда не полицейский?
      - Нет.
      - Да, мне тоже так показалось.
      - Так тот парень, который жил с Доной Рейнхарт...
      Он отвел взгляд.
      - Такой же, как все прочие: длинные волосы, черные очки и все такое. Долговязый остолоп, который ничего не делал и целый день покуривал травку.
      Я оставил его в покое и вышел на веранду. Разговоры снова стихли. Я понимал, что ничего не добьюсь, если стану прямо задавать вопросы, но попытаться все же следовало.
      - Я разыскиваю Дону Рейнхарт, - сказал я.
      Все продолжали курить и смотреть сквозь меня.
      - У меня для неё деньги, - без всякой надежды на успех добавил я.
      Несколько человек зашевелились, и в горле у меня защипало.
      - Я не... - начала одна из девушек.
      - Заткнись! - раздался другой голос.
      Через некоторое время заговорил один из парней.
      - Кажется, она поселилась на "Улице".
      - Какой улице?
      - На "Улице", какой же еще! Ферфакс-авеню. Спросите в "Имаго".
      - Что такое "Имаго"?
      - Кафе.
      - А, понял, большое спасибо.
      Я чувствовал, что продолжать разговор бесполезно. Ясно было, что тип этот пользуется авторитетом, говорить ему никто не мешал.
      Я вернулся в гараж, где оставил машину, и отправился разыскивать Ферфакс-авеню.
      Улица имела одновременно провинциальный и какой-то временный вид, словно никто не мог решиться выехать оттуда или поселиться там. Эта типичная колония хиппи очень напоминала случайно позабытые тут и там театральные декорации, оказавшиеся ненужными из-за забастовки монтировщиков.
      Редкие жилые дома соседствовали с конторами, отделанными имитацией под мрамор, несколькими авторемонтными мастерскими, школой и страховым агентством.
      По другой стороне улицы тянулись деревянные дома, выкрашенные какой-то выцветшей краской; в них на двух этажах размещались фотостудия, магазин одежды и кафе под названием "Имаго". Дверь в кафе стояла настежь.
      Когда мои глаза привыкли к слабому свету свечей, я увидел, что в кафе довольно людно, но посетители напоминают скорее туристов, чем хиппи. И подумал об обитателях веранды - заходят ли они на "Улицу"?
      Едва я устроился на небольшом стульчике в углу, тут же подошла девушка в обтягивающем черном трико и желто-зеленой майке, чтобы принять заказ.
      Музыки в кафе не было. Узкопленочная кинокамера, установленная на эстраде, крутила на стену в глубине зале старый фильм про Дракулу. В большинстве своем нормально одетые посетители, склонившись над чашками кофе, пытались, несмотря на полумрак, расшифровать текст в газетах, и в кафе царила какая-то невероятная тишина и тоска. В дальнем углу крупный неуклюжий бородач в майке играл в шахматы с девушкой, чье лицо было почти закрыто ниспадавшими до пояса густыми черными волосами.
      Официантка принесла мне огромную чашку кофе, в котором плавал большой кусок мороженого. Я спросил, не знает ли она Дону Рейнхарт. Она покачала головой и отвернулась.
      Тут в кафе вошел молодой парень в облегающих синих джинсах и ковбойской шляпе и обвел взглядом зал в поисках места. Я жестом показал ему на стул напротив. Внимательно изучив меня, стул и всю обстановку, он принял приглашение, но не проронил ни слова, пока официантка в облегающем трико не принесла ему стакан почти черного вина и пирожное, видом напоминавшее оладью. Потом девушка исчезла. Он принялся за оладью, откусил кусок, положил её и отхлебнул глоток вина.
      - Ем первый раз за двое суток, - небрежно сообщил парень; он не хвастался и не жаловался, просто констатировал факт.
      - Тогда это должно вам показаться чертовски вкусным.
      Он пожал плечами и поднял стакан с вином.
      - Ненавижу эту штуку, но оно полезно для печени. Они каким-то особым образом его готовят, и оно очень полезно для здоровья.
      Я придерживался сугубо противоположного мнения, но что-то мне подсказывало, что он может быть прав. Во всяком случае, не было смысла затевать по этому поводу спор.
      - Вам стоит его попробовать, - парень поискал глазами официантку. Позвольте угостить вас стаканчиком...
      Жестом я остановил его.
      - Спасибо, не нужно. Это я хотел бы угостить вас.
      Он растерянно посмотрел на меня.
      - Да, но я уже один выпил.
      - Ну и прекрасно, выпьете второй, когда захотите. Я вам очень признателен, но я не любитель вина.
      - У каждого свой вкус, - хмыкнул он. - Я предпочитаю вино. Вы имеете право любить что-то другое.
      - Я и люблю, - кивнул я. - Кое-какие сведения.
      Он отрицательно покачал головой.
      - Не знал, что вы полицейский.
      - Я не полицейский. Я скорее по части безопасности.
      - Я думал, вас интересуют другие сведения.
      - Понимаю. Но об этом после.
      Парень колебался, но я чувствовал, что заинтриговал его.
      - Ладно, слушаю.
      - Я разыскиваю девушку по имени Дона Рейнхарт. Ей примерно шестнадцать лет, длинные белокурые волосы, она живет с неким Биллом.
      Он немного подумал, потом отрицательно покачал головой.
      - В полусотне метров отсюда по ту сторону улицы есть заведение, которое называется "Пещера". Это художественная галерея. Я там работаю в хранилище. Можете спросить Зейна Грея. А сейчас у меня дела.
      Перед тем, как уйти, он перекинулся несколькими словами с двумя бородачами, сидевшими за разными столиками. Второй поднялся и вышел вместе с ним.
      Я допил кофе и двинулся к бару, заставленному бутылками и кофеварками. Бармен с тщательно подстриженной бородкой в стиле Ван Дейка и очках с толстыми стеклами расставлял на подносе официантки бокалы с вином и чашки кофе. Он повернулся ко мне.
      - Да, мистер? - спросил он одновременно церемонно и иронически.
      - У меня срочное известие для девушки, которую зовут Дона Рейнхарт, сказал я.
      Бармен обвел взглядом переполненный зал. Заметно было, что к словоохотливым собеседникам его не отнесешь.
      - Сегодня я её не вижу.
      - Не могли бы вы сказать, где она живет?
      - Нет.
      - Хорошо. Если я оставлю для неё записку, вы сможете её передать?
      - Если она появится...
      - Годится. Я ещё вернусь.
      Я вышел из кафе и зашагал вверх по улице в поисках "Пещеры". Надеясь сойти за праздношатающегося туриста, по дороге я заглядывал во все лавочки, где можно было бы обнаружить Дону Рейнхарт. Однако от вопросов воздерживался. Я и так уже достаточно рисковал. Не исключено, что у Доны возникнут подозрения, и она спрячется так, что не узнаешь, где потом искать.
      Вход в "Пещеру" был оформлен так, чтобы подсказать зрителю, что там находится. Должен признать, это творение в духе примитивизма весьма впечатляло. Но я не могу считать себя специалистом по части живописи. Внутри было тесно: все помещение заставлено картинами, прислоненными к стенам и сложенными на стульях и всяческих ящиках. По залу прогуливались несколько человек, но мне не показалось, что этот бизнес процветает.
      За порядком в галерее присматривали крупный парень с густой бородой и хрупкая рыжеволосая девушка в мини-юбке. Улучив момент, когда бородач остался в одиночестве, я подошел сказать ему, что у меня назначена встреча с Зейном Греем. Его взгляд добрую минуту изучающе бродил по мне, потом он что-то буркнул и исчез за бамбуковой занавеской. Почти тотчас же он появился вновь, слегка кивнул и ткнул большим пальцем за занавеску.
      Зейн Грей сидел в задней комнате, надвинув на глаза ковбойскую шляпу. Я никак не мог вспомнить, кого он мне напоминает. Но потом сообразил: Джеймса Дина в фильме про Техас.
      Зейн Грей был старше, чем выглядел.
      Я достал двадцать пять долларов, а он вынул небольшой белый конвертик, сложенный пополам. Не было нужды открывать его, чтобы почувствовать, что внутри пересыпается мелкий порошок.
      Мы переглянулись, и я забрал конверт.
      - Лучше здесь его не открывать, - сказал он. - Товар высшего качества, я не собираюсь вас обманывать.
      - Я не сомневаюсь.
      Я повернулся, чтобы уйти.
      - Да, так вы не нашли девушку? - спросил он.
      - Еще нет.
      - Если вы зайдете, скажем завтра, я буду держать ушки на макушке.
      - Спасибо. Я зайду.
      Я сунул конверт во внутренний карман пиджака и вышел. Потом вернулся к фотостудии, перед которой оставил машину. Сев в машину, я достал чистый конверт и написал: - "Дона Рейнхарт, я хочу вам помочь и ничего больше. Я хотел бы передать вам деньги, посланные вашей матерью, которая о вас беспокоится. Конечно, если вы в них нуждаетесь. Меня зовут Мак, отель "Амбассадор", номер 714".
      Вместе с запиской я сунул в конверт бумажку в пятьдесят долларов, заклеил конверт и написал сверху: "Доне Рейнхарт". Потом вернулся в "Имаго" и протянул конверт бармену, который положил его на полку.
      - Если она появится... - начал я.
      - Я передам, - поспешил заверить он.
      Когда я добрался до отеля, была почти полночь. Только я собрался рухнуть в постель, как зазвонил телефон. Это был Рейнхарт. Я рассказал, что успел сделать за сегодняшний день, и он молча все выслушал. Потом, после долгого молчания сказал:
      - Надеюсь, вам удастся что-то сделать...
      Он повесил трубку, а я выключил свет, забрался в постель и заснул.
      В пять утра меня разбудил телефонный звонок. Впрочем, я не был уверен, который час - мои часы остановились, и о времени я мог судить лишь по серому свету, пробивавшемуся из-за занавесок. Но летом в Калифорнии переход от ночи к дню происходит очень плавно. Телефон прозвенел три раза, пока я нашел, где он стоит. Я приложил трубку к уху и что-то пробормотал.
      - Говорит Дона Рейнхарт, - произнес женский голос.
      И тут я проснулся мгновенно и окончательно.
      Глава 3
      На секунду я прикрыл микрофон, чтобы прокашляться, потом выдавил:
      - Счастлив вас слышать. А можно с вами встретиться?
      Последовала продолжительная пауза.
      - Не знаю, - наконец сказала она.
      - Не могли бы вы приехать сюда, в отель?
      - Нет, я не могу выйти.
      - Почему?
      - Меня не выпускают.
      Мне это показалось нелепым, но не имело смысла вступать в дискуссию.
      - Может, что-то можно придумать? - спросил я.
      - Ну, ладно... Я в кафе "Кики" в Санта Монике. Могу немного подождать, если вы подъедете.
      - Приеду, - заверил я. - Прошу вас, дождитесь.
      Названия всех кафе в Калифорнии состоят из четырех букв: Норм, Тони и так далее. Интересно бы знать, почему. Это кафе было большим, пестро разукрашенным и почти пустым: три или четыре посетителя у стойки да одинокая девушка в отдельном закутке в глубине зала. Ее длинные прямые золотистые волосы, схваченные спереди перламутровым гребнем на индейский манер, спадали на плечи. На ней была замшевая куртка с бахромой и короткая складчатая юбка, кожаные сандалии поддерживались зашнурованными крест-накрест вокруг лодыжек ремешками.
      Она показалась мне очень худой. Милое продолговатое лицо без всяких признаков косметики, яркие голубые почти не мигающие глаза, которые, казалось, чуть коснувшись вас, тотчас проникали в душу. Все это производило впечатление абсолютной искренности и даже немного пугающей беззащитности.
      - Здравствуйте, - сказал я.
      - Так это вас зовут Мак?
      - Да. Разрешите присесть?
      Она кивнула. На столе перед ней стоял лишь стакан воды.
      - Не выпьете со мной кофе? Я никак не проснусь.
      - Да, я люблю кофе, - кивнула она после легкого раздумья.
      Пока я пытался привлечь внимание официантки, Дона Рейнхарт открыла перламутровую сумочку и достала оттуда конверт, который я оставил для нее. Одновременно черты её лица посуровели, что совершенно ей не шло. Она вынула бумажку в пятьдесят долларов и положила её на стол.