Священник. Берешь ли эту женщину Матти Ричардс...
      Вторая женщина. Дилге Протеро...
      Третья женщина. Эффи Бивен...
      Четвертая женщина. Лил Глюпот...
      Пятая женщина. Миссис Флашер...
      Жена. Блодвен Бовен...
      Священник. ...в законные супруги, она внушает страх...
      Мальчик. Нет, нет, нет!
      Первый голос. Сейчас, в своей белой, как айсберг, благоговейно выстиранной и выглаженной кринолиновой ночной рубашке, под ослепительно белыми целомудренными простынями, в нарядной, вылизанной до блеска, спальне в аккуратном и опрятном Бей Вью, частном пансионе, в верхней части города, миссис Огмор-Причард, дважды вдова, пережившая мистера Огмора, удалившегося от дел торговца линолеумом, и мистера Причарда, разорившегося букмекера, который сходил с ума по метелкам, швабрам и щеткам, приходил в восторг от звука пылесоса, запаха политуры, в шутку глотал дезинфицирующие средства, беспокойно ворочается во сне, просыпается там в небытии и слегка подталкивает локтем в бок мертвого мистера Огмора, мертвого мистера Причарда, лежащих, как призраки, по обе стороны от нее.
      Миссис Огмор-Причард. Мистер Огмор! Мистер Причард! Пора принять лекарства.
      Мистер Огмор. О, миссис Огмор!
      Мистер Причард. О, миссис Причард!
      Миссис Огмор-Причард. Скоро вставать. Скажите мне, что вы должны сделать.
      Мистер Огмор. Я должен положить свою пижаму в ящик комода, пижама с метками.
      Мистер Причард. Я должен принять холодную ванну, мне это очень полезно.
      Мистер Огмор. Я должен надеть свой фланелевый пояс от ишиаса.
      Мистер Причард. Я должен одеться за занавеской и не забыть свой передник.
      Мистер Огмор. Я должен высморкаться.
      Миссис Огмор-Причард. В саду, если можно.
      Мистер Огмор. В кусочек папиросной бумаги, который я потом сожгу.
      Мистер Причард. Я должен принять слабительные соли, они всем полезны.
      Мистер Огмор. Я должен прокипятить питьевую воду, так как в ней есть микробы.
      Мистер Причард. Я должен приготовить свой чай с травкой, в нем нет танина.
      Мистер Огмор. И должен съесть угольный бисквит, он мне очень полезен.
      Мистер Причард. Я могу выкурить одну трубочку асматической смеси.
      Миссис Огмор-Причард. В дровяном сарае, если можно.
      Мистер Причард. И вытереть пыль в гостиной и выкупать канарейку.
      Мистер Огмор. Я должен надеть резиновые перчатки и поискать у болонки блох.
      Мистер Причард. Мне нужно вытереть пыль с жалюзи и потом поднять их.
      Миссис Огмор-Причард. И прежде, чем вы впустите солнце, помните, оно должно вытереть ноги.
      Первый голос. В мясной лавке Бейнона его дочь Госсамер Бейнон, школьная учительница, во сне - на бойне, располагающейся в трехкомнатных апартаментах с ситцевыми занавесочками на окнах деликатно ищет в перьях нахохлившегося цыпленка, трепещущего крыльями, и находит, не удивляясь, маленького косматого проворного человечка с пушистым хвостом, дремлющего в бумажном возке.
      Госсамер Бейнон. Наконец, моя радость...
      Первый голос. ...вздыхает Госсамер Бейнон. И пушистый хвост, грубый и рыжеватый, виляет.
      Орган Морган. Помогите!
      Второй голос. Кричит Орган Морган, органист, в своем сне.
      Орган Морган. Волнение и музыка на Коронейшн-стрит! Все супружеские пары гогочут, как гуси, и грудные младенцы поют оперу. П. С. Аттила Рис вытащил свой жезл и исполняет каденции насосом; коровы с Санди Медоу трубят, как северные олени, и с крыши Виллы Генделя видно членов Союза социального обеспечения матерей, одетых в спортивные брюки и танцующих при луне.
      Первый голос. На приморской окраине города мистер и миссис Флойд, старички, спят тихо, словно мертвые подталкивая друг друга время от времени в бок, как будто намекая на что-то, беззубые, соленые и коричневые, как две копченые селедки в банке.
      А еще выше, на Солт Лейк Фам, мистер Утах Уоткинс считает всю ночь овец, похожих на его жену, когда они прыгают через загородку на холме, улыбаясь и продолжая вязать и блеять, совсем как миссис Утах Уоткинс.
      Утах Уоткинс (зевая). Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть... сорок восемь... восемьдесят девять...
      Миссис Утах Уоткинс (блеет). Одна петля, другая и две петли еще, теперь соединяем...
      Первый голос. Оки Милкмен, погруженный в сон на Кокл-стрит, опоражнивает свои маслобойки на Дэви Ривер...
      Оки Милкмен (шепчет). Не считаясь с расходами...
      Первый голос. И вопит, как похоронная процессия.
      Второй голос. Черри Оуэн, соседняя дверь, подносит большую пивную кружку к губам, но из нее ничего не льется. Он встряхивает кружку. Она превращается в рыбу. Он пьет из рыбы.
      Первый голос. П. С. Аттила Рис медленно поднимается с кровати, ему наплевать на то, что уже ночь, он-то всегда готов предупредить опасность, грозящую кораблям в туман, и вытаскивает из-под кровати свою каску, но глубоко в казематах его сна чей-то голос шепчет...
      Голос (шепотом). Ты пожалеешь об этом утром.
      Первый голос. И он бегом возвращается в кровать. Его каска плавает в темноте.
      Второй голос. Вилли Нилли, почтальон, спящий в верхнем конце улицы, совершает прогулку длиной в четырнадцать миль, чтобы доставить почту, он делает это каждый день во сне, и сильно и больно толкает миссис Вилли Нилли.
      Миссис Вилли Нилли. Не бейте меня, пожалуйста, учитель...
      Второй голос. Хнычет жена ему в бок, но каждую ночь, с тех пор как вышла замуж, она опаздывает в школу.
      Первый голос. Синдбад Сейлорс, в комнате над пивным баром "Объятья Морехода", крепко обнимает влажную подушку, чье тайное имя Госсамер Бейнон.
      Монгол ловит Лили Смолз в прачечной.
      Лили Смолз. Ух ты старый монгол!
      Второй голос. Старшая дочь миссис Роуз Коттедж, Мэ, отражается розово-белой кожей в очаге, в башне, в пещере, в водопаде, в лесу и ждет там, очищенная, как луковица, мистера Райта, чтобы всплеснуть над горящими, высокими и гулкими, дрожащими листьями как сверкающая форель.
      Мэ Роуз Коттедж (очень четко и мягко, отчеканивая слова). Называй меня Долорес, как в романах.
      Первый голос. Одинокая до самой смерти, Бесси Бигхед, приходящая прислуга, родившаяся в работном доме, пахнущая хлевом, храпит деловито и хрипло на соломенном ложе на Солт Лейк Фам и собирает букет маргариток на Санди Медоу, чтобы положить их на могилу Гомера Оуэна, который поцеловал ее однажды в свинарнике, когда она этого не ожидала, и который больше никогда не целовал ее, хотя она все время ждала.
      И Жестокие Инспекторы слетают в сон жены мясника Бейнона, чтобы преследовать мистера Бейнона за продажу...
      Мясник Бейнон. ...совиного мяса, собачьих глаз, человеческих черепов.
      Второй голос. Мистер Бейнон, в забрызганном кровью фартуке мясника, бежит, подпрыгивая, вниз по Коронейшн-стритс с пальцем, не своим собственным, во рту. С честным лицом в своем плутовском сне он отрывает ноги у сновидений и...
      Мясник Бейнон. ... Охотясь за свиными отбивными, яростно расстреливает гусиные потроха.
      Орган Морган (высоко и мягко). Помогите!
      Госсамер Бейнон (ласково). Мой хороший, хитрющий.
      Первый голос. Сейчас, за веками и тайнами грезящих, на улицах, убаюканных морем, видны...
      Второй голос. ...пикантные подробности и дым коромыслом, проделки и штучки, кожа и кости, пепел и кора, и перхоть, и обрезки ногтей, слюна и снежинки, и полинявшие перья сновидений, затонувшие корабли и кильки, и раковины, и рыбьи скелеты, китовый жир и лунный свет, и соленая рыбешка, поданная к столу таинственным морем.
      Первый голос. Совы охотятся. Смотрите, над могильными плитами Бесезды кричит и падает вниз и хватает мышь, Анну Рис, любимую жену, сова. А на Коронейшн-стрит, которую только вы одни можете видеть, в темноте под сводами небесной церкви, Преподобный Эли Джекинс, поэт, священник, ворочается в глубоком предрассветном сне и грезит о...
      Преп. Эль Дженкинс. Айстесводай*.
      * Фестиваль искусств, проходящий в Уэльсе.
      Второй голос. Всю ночь, под музыку крота и волынок, облаченный в длинную потрепанную ночную рубашку жреца, в пивной, почерневшей от наплыва сутан священнослужителей, он путанно рифмует стихи.
      Первый голос. Мистер Пуф, школьный учитель, хочет уснуть, притворяется спящим, следит коварным взглядом из-под ночного колпака и - чш-ш-ш! присвистывает.
      Мистер Пуф. Убийство.
      Первый голос. Миссис Орган Морган, бакалейщица, свернулась, серая, как мышка, калачиком и вызывает духов...
      Миссис Орган Морган. ... Безмолвия.
      Второй голос. Она сладко спит под шерстяным одеялом, и храп ревущего Органа Моргана сбоку для нее не громче паучьего.
      Первый голос. Мэри Энн Сейлорс мечтает о...
      Мэри Энн Сейлорс. ...райских кущах.
      Первый голос. Она выходит в своем холщовом халате и бежит...
      Мэри Энн Сейлорс. ...прочь от холодной, выскобленной, отремонтированной кухни с картинками на побеленной стене, как в воскресной школе, и сельским календарем, висящим над ларем, с копчеными окороками, свешивающимися на крюках с потолка; она бежит вниз по узеньким дорожкам похожего на яблочный пирог огорода, ныряя под развешенное мокрое белье, цепляясь фартуком за кусты черной смородины, мимо грядок с бобами и луковичных лунок, мимо помидоров, зреющих у стены, к старику, играющему в саду на фисгармонии, и садится на траву рядом с ним, и лущит зеленый горох, что прорастает сквозь подол ее платьица, смахивающего росу.
      Первый голос. На Донки-стрит, окутанной сном, Дай Брэд, Полли Гартер, Ноугуд Бойо и лорд Кат-Глас вздыхают перед рассветом, который вот-вот наступит, и мечтают о...
      Дей Бред. ...гаремах.
      Полли Гартер. ...детях.
      Ноугуд Бойо. ... - да ни о чем.
      Лорд Кат-Глас. ...тик-так, тик-так, тик-так, тик-так.
      Первый голос. Проходит время. Слушайте. Проходит время. Совы летят мимо Бесезды к церкви в дубе. И медленно встает рассвет.
      Далекий, еле слышный удар колокола.
      Первый голос. Идемте к этому холму. Это Ларегиб-хилл, старый как горы, высокий, невозмутимый и зеленый, и с этого небольшого каменного яруса, сделанного не жрецами, а Билли миссис Бейнон, вы увидите, как на ладони, весь город, спящий перед самым рассветом.
      Можно услышать, о чем мечтают украшающие спинку кровати томящиеся от любви деревянные голубки. Лает во сне собака, отгоняя кого-то от двора фермы. Город плывет, переливается, как озеро в поднимающемся тумане.
      Голос гида. Менее пятисот душ населяют те странные улицы и несколько прилегающих к ним переулков и разбросанные в беспорядке фермы со службами, что образуют этот малюсенький хиреющий морской курорт, воды, которые лучше было бы назвать "заводью жизни", не боясь при этом обидеть людей, живущих здесь, - у них на сегодня имеется собственное соленое "я". Центральная улица, Коронейшн-стрит, состоит по большей части из скромных двухэтажных домиков, многие из них стараются хоть как-то обрести нарядный вид, одевшись в кричащие цвета, среди которых особенной популярностью пользуется розовый, есть несколько зданий с претензией на стиль восемнадцатого века, но почти все они пребывают в печальном состоянии ветхости. Хотя мало привлекательного в этом городишке для взобравшегося на холм, отдыхающего, спортсмена или автомобилиста, что бездумно растрачивают свои субботы и воскресенья, те, кто созерцают картину могут, если уделить этому несколько часов праздного времени, найти в его вымощенных булыжником улицах и крошечной рыбацкой гавани, в нескольких его любопытных обычаях, в речи местных жителей что-то от того колоритного чувства прошлого, которого так не хватает городам и городишкам, идущим в ногу со временем. Форель, говорят, кишит в Ривер Дэви, несмотря на огромное количество браконьеров. Единственная церковь с запущенным кладбищем не представляет никакого интереса в архитектурном отношении.
      Кричит петух.
      Первый голос. Открывается небо и заливает светом зеленые холмы; встает весеннее утро, поющее жаворонком, кричащее петухом, гудящее колоколом.
      Медленные удары колокола.
      Кто бьет в городской колокол, кто, как не капитан Кэт? Один за другим, заслышав набат, спавшие поднимаются в это утро, как и во все предыдущие. И уже виден улетающий медленно вверх снег с дымоходов - это капитан Кэт в матросской шапочке и морских ботинках возвещает о новом дне своим громким Вставайте все! - колоколом.
      Второй голос. Преподобный Эли Джекинс в Бесезда Хауз, поднимается, еще весь в объятьях сна, облачается в свои черные одежды священника, зачесывает назад белые поэтические волосы, забывает умыться, нехотя спускается босиком вниз по лестнице, открывает входную дверь, встает на пороге и, взглянув на день и вверх на вечный холм, внимая шуму моря и гомону птиц, вспоминает свои собственные стихи и читает их мягким голосом пустынной Коронейшн-стрит, пробуждающейся, открывающей глаза навстречу солнцу.
      Преп. Эли Дженкинс.
      Господь мой, я, конечно, знаю
      Есть города получше нашего,
      Холмы волшебней, мягче дали
      И рощи, под цветами спящие,
      Леса есть веселей, весеннее,
      И краски птиц куда как ярче;
      Поэты есть, что откровеннее,
      В такое утро больше скажут;
      Пред Кадер Идрис, ревущим бурей,
      Иль славой Мойл эр Уиддва,
      Перед прекрасным Карнед Лливелин,
      Что притчей во языцех стал,
      Горами, где Артур мечтал,
      Непокоренным Пенмайнмауа,
      Холм Ллериджиб - нора крота,
      Пигмей перед гигантом.
      Пред Саусей, Ди, Дови, Сенни,
      Пред Эйду, Идеи, Элед, всем,
      Широким Тэффи, свободным Тоуи,
      Пред водопадом Лливенен,
      Пред Гвили, Огром, Неддом, Эли,
      Пред До, Клирвен, Клесай и Дилайс,
      Господь, малышка - Ривер Дэви,
      И в камышах, как в колыбели.
      Пред Керрег Кеннен, царящим вечно,
      Наш Херон Хэд, конечно, мал,
      Морской травой увитый камень,
      Одни лишь чайки там кричат;
      Молочный лес совсем уж крошка
      Пред рощей Золотой у Гронгара,
      Но дайте выбрать мне и я
      Всю жизнь и после буду рад
      Бродить меж этих вот деревьев,
      По Гузгог Лейн и Донки Даун,
      И слышать, как поет мне Дэви,
      И знать, что город вечно рядом.
      Второй голос. Преподобный Дженкинс закрывает входную дверь. Его утренняя служба закончена.
      Медленные удары колокола.
      Первый голос. Сейчас, разбуженная, наконец, вставайте-все-спящие Полли-уже-поставила-чай, колоколом городской башни, Лили Смолз, сокровище миссис Бейнон, сходит вниз по лестнице, переходит границы сна, покидая члена королевской фамилии, который всю ночь гулял и шутил с нею, полной желания, в темноте Молочного Леса, и ставит чайник на примус в кухне миссис Бейнон и смотрит на себя в зеркало для бритья мистера Бейнона, перегнувшись над раковиной, и видит...
      Лили Смолз.
      Вот это личико!
      Откуда взялись эти волосы?
      Наверное, от старого кота.
      Ему вернуть придется их тогда.
      Ну и прическа, боже мой!
      Откуда нос такой взяла ты, Лили?
      В наследство от отца достался, милый.
      Переверни его наоборот!
      Так это же мой носик, дурачок.
      Да посмотри ты на себя!
      Нет лучше ты!
      Немного грима надо.
      И вуаль.
      Вот это да!
      Где улыбаться так ты научилась, Лили?
      Не важно.
      Ведь никто не любит.
      Так ты считаешь.
      Кто же в тебя влюблен?
      Я не скажу.
      Да брось ты, Лили.
      Ну поклянись тогда.
      Клянусь.
      Первый голос. И ласково губы ее почти касаются своего отражения, она шепчет имя, и поверхность зеркала затуманивается.
      Миссис Бейнон (громко сверху). Лили!
      Лили Смолз (громко). Да, мэм.
      Миссис Бейнон. Где же мой чай, девчонка?
      Лили Смолз (тихо). Где бы ты думала? В коробке для кошки. (Громко.) Несу, мэм.
      Первый голос. Мистер Пуф в здании школы напротив подает наверх чай миссис Пуф и шепчет, поднимаясь по ступенькам...
      Мистер Пуф.
      Вот мышьяк, твой, дорогая.
      И в печенье зелье положил.
      Попугая твоего я задушил.
      Плюнул в вазу.
      У мышиных норок сыр оставил.
      Вот твой...
      (скрипит открытая дверь)
      чаек, любимая.
      Миссис Пуф. Слишком много сахара.
      Мистер Пуф. Ты же не пробовала, дорогая.
      Миссис Пуф. Тогда слишком много молока. Мистер Дженкинс уже читал свои стихи?
      Мистер Пуф. Да, дорогая.
      Миссис Пуф. Значит пора вставать. Подай мне очки. Нет, не для чтения, я хочу взглянуть. Я хочу видеть, как...
      Второй голос. Лили Смолз, сокровище, стоит внизу на красных коленях, моет парадную лестницу.
      Миссис Пуф. Она превратила платье в спортивную юбчонку - ах, нахалка!
      Второй голос. П. С. Аттила Рис, здоровый, как бык, в ботинках, похожих на баржи, бочком выходит из Хендкаф Хауза, разъяренный, будто увидел красный цвет, нахмуренный и взмокший под своей каской...
      Миссис Пуф. Он собирается арестовать Полли Гартер, попомни мои слова.
      Мистер Пуф. За что, дорогая?
      Миссис Пуф. За детей.
      Второй голос. ...и, тяжело ступая, направляется к прибрежной полосе, взглянуть на месте ли еще море.
      Первый голос. Мэри Энн Сейлорс открывает окно своей спальни над пивным баром и возвещает небесам...
      Мэри Энн Сейлорс. Мне восемьдесят пять лет три месяца и один день!
      Миссис Пуф. Должна сказать, она никогда не ошибается.
      Первый голос. Органа Моргана, сидящего в окне своей спальни на подоконнике и перебирающего струны, время от времени перебивает своими криками, разносящимися над всей Донки-стрит, торговка рыбой; он видит...
      Дай Брэд. Меня, Дая Брэда, спешащего в булочную, с развевающимися полами рубашки, запахивающего жилет, на котором нет ни одной пуговицы, почему-то их никто не пришил, нет времени позавтракать, нет ничего на завтрак, у других есть жены.
      Миссис Дай Брэд первая. Меня, миссис Дай Брэд первую, покрытую и перевязанную платком, в еще не старом корсете, очень удобном, очень милом, выкидывающую мусор на мостовую прямо под окнами, чтобы вызвать соседей на ссору. О миссис Сара, не одолжите ли вы мне немного хлеба, дорогая? Дай Брэд забыл о хлебе. Какое чудесное утро! Как поживают ваши фурункулы? Нет ли свежих новостей, поболтаем. Послушайте, миссис Сара.
      Миссис Дай Брэд вторая. Меня, миссис Дай Брэд вторую, похожую на цыганку, в шикарной шелковой алого цвета нижней юбке выше колен - милые грязные колени, посмотрите на мое тело, просвечивающееся сквозь юбку, коричневое, как спелая ягода; в туфлях на высоких каблуках, один из которых потерялся, с черепаховым гребнем в жгучих вьющихся волосах; все, больше никаких украшений, только еле уловимый запах духов; яркую, стоящую в ленивой позе в дверях, предсказывающую судьбу по чаинкам, сердито смотрящую на солнце, раскуривающую свою трубку.
      Лорд Кат-Глас. Меня, лорда Кат-Глас, в старом сюртуке, принадлежавшем Эли Дженкинсу, и в брюках почтальона, купленных у старьевщика в Бесезде, выбегающего из дверей, выскакивающего из широких штанов - ну чем не разбойник - затем убегающего назад, тик-так.
      Ноугуд Бойо. Меня, Ноугуда Бойо, просыпающегося в прачечной, не ждущего ничего хорошего.
      Мисс Прайс. Меня, мисс Прайс, в моем чудном ситцевом халатике, искусно развешивающую на веревке белье, опрятную, как королек, летящую потом назад в свое уютное гнездышко к баночкам с домашним вареньем и простоквашей.
      Полли Гартер. Меня, Полли Гартер, под бельевой веревкой в саду, кормящую грудью моего хорошенького новорожденного. Ничто не растет в этом саду, только белье. И дети. А как же их отцы, моя любовь? За холмами, далеко. Ну, что смотришь на меня. Знаю, о чем ты думаешь, бедное, маленькое, молочное - и больше ничего - создание. Думаешь, что и тебе не лучше Полли. Ну да ничего. О, разве жизнь, не ужасна, слава тебе господи!
      Одинокий далекий высокий аккорд струнных инструментов.
      Первый голос. Сейчас шипят сковороды, чайники, и кошки мурлычут в кухне. Весь город, снизу от Бей Вью, где миссис Огмор-Причард в волочащейся по полу рубашке и колпаке щиплет пустой хлеб и прихлебывает чай с лимоном, до Боттом Коттедж, где мистер Вальдо в котелке и детском нагрудничке с жадностью поглощает свое блюдо из капусты и жареного мяса и копченых селедок и потягивает из соусной бутылки, благоухает морскими водорослями и завтраками Мэри Энн Сейлорс...
      Мэри Энн Сейлорс. Благодарит всевышнего, который создал овсяную кашу.
      Первый голос. Мистер Пуф...
      Мистер Пуф. Глубоко задумался, жонглируя омлетом.
      Первый голос. Миссис Пуф...
      Миссис Пуф. Ругается, что он высыпал всю солонку.
      Первый голос. Вилли Нилли, почтальон...
      Вилли Нилли. Осиливает последний черпак черного солоноватого чая и громко кудахчет, дразня кур, которые бьются в конвульсиях и плачут о смоченных в чае кусочках хлеба.
      Первый голос. Миссис Вилли Нилли...
      Миссис Вилли Нилли. Наполненная чаем до своего второго подбородка, высится и клокочет над собранием чайников на шипящих конфорках, всегда готовая выпустить пар из мешка с почтой.
      Первый голос. Преподобный Эли Дженкинс...
      Преп. Эли Дженкинс. Находит рифму и макает перо в какао.
      Первый голос. Лорд Кат-Глас в своей тикающей кухне...
      Лорд Кат-Глас. Перебегает от одних часов к другим, со связкой ключей в одной руке, с рыбьей головой в другой.
      Первый голос. Капитан Кэт в своем камбузе...
      Капитан Кэт. Слепой, но не утративший вкусовых ощущений, смакует мелкую соленую рыбешку.
      Первый голос. Мистер и миссис Черри Оуэн в своей комнате на Донки-стрит, которая в одно и то же время является спальней, гостиной, кухней и ванной, садятся за остатки вчерашнего ужина из вареных нечищенных луковиц и картофельного супа, шкурки копченой грудинки, зеленого лука и костей.
      Миссис Черри Оуэн. Видишь пятно на стене рядом с портретом тетушки Блоссом? Это твоя работа.
      Черри Оуэн довольно смеется.
      Ты промахнулся лишь на дюйм.
      Черри Оуэн. Я всегда промахивался по тетушке Блоссом.
      Миссис Черри Оуэн. Ты помнишь, что было прошлой ночью? Тебя качало, мой мальчик, как пьяного дьячка, когда ты вошел с большим ведром, набитым рыбой, и корзиной, полной крепкого портера. Ты посмотрел на меня и сказал: "Всевышний явился!" Ты сказал так, потом перешагнул через ведро, шатаясь и чертыхаясь, и на пол посыпались угри и бутылки.
      Черри Оуэн. Я не поранился?
      Миссис Черри Оуэн. Потом ты стащил с себя брюки и сказал: "Кто хочет драться?" Ах ты, старая обезьяна.
      Черри Оуэн. Поцелуй меня.
      Миссис Черри Оуэн. Потом ты пропел "Хлеб наш небесный", сначала тенором, затем басом.
      Черри Оуэн. Я всегда пою "Хлеб наш небесный".
      Миссис Черри Оуэн. Потом ты плясал на столе.
      Черри Оуэн. В самом деле?
      Миссис Черри Оуэн. Потом свалился, как мертвый.
      Черри Оуэн. А что потом?
      Миссис Черри Оуэн. Потом ты плакал, как ребенок, и говорил, что ты бедный пьяный сирота, которому некуда идти, кроме как в могилу.
      Черри Оуэн. Ну а что же я сделал потом, дорогая?
      Миссис Черри Оуэн. Потом ты опять танцевал на столе и говорил, что ты царь Соломон Оуэн, а я - твоя миссис Савская.
      Черри Оуэн (ласково). А потом?
      Миссис Черри Оуэн. А потом я отвела тебя в кровать, и ты храпел всю ночь, как пивоваренный завод.
      Мистер и миссис Черри Оуэн довольные, вместе смеются.
      Первый голос. Из мясной лавки Бейнона на Коронейшн-стрит доносится ароматный запах жареной печенки с луком. Прислушайтесь! В темной комнатке за магазином, которая служит столовой, мистер и миссис Бейнон, которым подает их сокровище, с удовольствием переругиваются - это составляет неотъемлемую часть их завтрака - между кусками, и миссис Бейнон кидает под скатерть с кисточками хрящики своей жирной кошке.
      Кошка мурлычет.
      Миссис Бейнон. Бен, ей нравится печенка.
      Мистер Бейнон. Еще бы, Бесс, это ж ее брат.
      Миссис Бейнон (визжит). О, ты слышала это, Лили?
      Лили Смолз. Да, мэм.
      Миссис Бейнон. Мы съели кошечку.
      Лили Смолз. Да, мэм.
      Миссис Бейнон. О, ты живодер!
      Мистер Бейнон. Опомнись, она хорошо приготовлена.
      Миссис Бейнон (истерично). Какая разница!
      Мистер Бейнон. Вчера мы ели крота.
      Миссис Бейнон. О Лили, Лили!
      Мистер Бейнон. В понедельник - выдру. Во вторник - мышей.
      Миссис Бейнон визжит.
      Лили Смолз. Ну и ну, миссис Бейнон. Он самый большой врун в городе.
      Миссис Бейнон. Да как ты смеешь говорить так о мистере Бейноне!
      Лили Смолз. Это же всем известно, мэм.
      Миссис Бейнон. Мистер Бейнон никогда не лжет. Разве не так, Бен?
      Мистер Бейнон. Да, Бесс, никогда. Ну мне пора, где мой крошечный мясницкий нож, пойду за собачиной.
      Миссис Бейнон. О Лили, Лили!
      Первый голос. Вверх по улице - в "Объятьях Морехода" Синдбад Сейлорс, внук Мэри Энн Сейлорс, потягивает пиво из поллитровой кружки в залитом солнцем баре. Корабельные часы, висящие на стене, показывают половину двенадцатого. В половине двенадцатого бар открывается. Стрелки часов стоят без движения на половине двенадцатого уже пятьдесят лет. В это время всегда открываются "Объятья Морехода".
      Синдбад. За тебя, Синдбад.
      Первый голос. Во всем городе младенцев и стариков, умытых, уложенных в коляски, похожие на старые плоскодонные суденышки, вывозят на залитые солнцем морщинистые булыжные мостовые или на задние дворики под танцующее на ветру белье и оставляют там.
      Плачет ребенок.
      Старик. Мне нужна моя трубка, а ему - его бутылочка.
      В школе звенит звонок.
      Первый голос. Носы вытерты, головы пусты, волосы причесаны, руки вымыты, уши заткнуты, и дети, крича, бегут в школу.
      Второй голос. Рыбаки, переговариваясь, идут к своим сетям. Ноугуд Бойо выходит в море на ялике "Занзибар", сушит весла, его медленно несет течением в покрытый рябью залив, и, лежа на спине в надежно держащей воде, меж клешнями крабов и сплетениями водорослей, он смотрит вверх, в весеннее небо.
      Ноугуд Бойо (лениво). Не знаю, кто там наверху, да мне и наплевать.
      Первый голос. Он поворачивает голову и смотрит вверх на Ларегиб-хилл и видит между зелеными пенными деревьями белых лошадей с разбросанных на горизонте ферм, где свистят мальчишки, брешут собаки, мычат коровы, но все это слишком далеко от него и от вас, чтобы было слышно. А в городе скрипят двери открывающихся магазинов. Мистер Эдвардс, в бабочке и соломенной шляпе, стоя в дверях Манчестер Хауз, примеривает на глазок полосатые фланелевые рубашки, саваны и цветастые блузки на проходящих мимо, и мычит себе под нос, прикрываясь ладошкой...
      Мистер Эдвардс. Я люблю мисс Прайс.
      Первый голос. На почте продается патока. Машина въезжает на рынок, полный птицы и фермеров. Маслобойки стоят на Коронейшн-корнер, как маленькие серебряные полицейские. И, сидя у открытого окна в Шюна Хауз, слепой капитан Кэт слышит все утро города.
      Внизу звенит школьный звонок. Голоса детей. Топот детских ног по
      мостовой.
      Капитан Кэт (ласково самому себе). Мэгги Ричардс, Рики Рис, Томми Поуэл, наша Салли, малыш Гервайн, Билли Свонзи с лающим голосом, один из наследников мистера Вальдо, грязнуля Хемпфри, сопливый Джекки... А где же Дики Олби? и мальчики из Типент? Наверное, у них опять сыпь.
      Внезапный плач среди детских голосов.
      Капитан Кэт. Кто-то ударил Мэгги Ричардс. Два против одного, что это сделал Билли Свонзи. Никогда не доверяй мальчишке, который лает.
      Взрыв лающего крика.
      Ну что я говорил. Это - Билли.
      Первый голос. И голоса детей удаляются.
      Далеко "тук-тук-тук" - в дверь.
      Капитан Кэт (ласково самому себе). Это Вилли Нилли стучится в Бей Вью. Тук-тук-тук, очень мягко. На руках у стучащего козьи перчатки. Кто прислал письмо миссис Огмор-Причард?
      "Тук-тук-тук" - настойчиво.
      Сейчас она осторожно протирает стекло парадной двери. Каждая ступенька, как брусок мыла. Запомните, ваш номер перчаток двенадцатый. Так старая Бесси натирала, должно быть, воском лужайку, чтобы птицы скользили.
      Вилли Нилли. Доброе утро, миссис Огмор-Причард.
      Миссис Огмор-Причард. Доброе утро, почтальон.
      Вилли Нилли. У меня для вас письмо с печатью и в большом пакете, по всей вероятности, из Билс Уэлса. Какой-то джентельмен собирается изучать жизнь птиц и просит предоставить ему комнату на две недели и без ванной.
      Миссис Огмор-Причард. Нет.
      Вилли Нилли (убеждает). Вы бы и не знали, что он в доме, миссис Огмор-Причард. Он бы уходил по утрам на самом рассвете с портфелем, набитым хлебными крошками, и подзорной трубой...
      Миссис Огмор-Причард. И приходил бы домой, когда ему вздумается, весь в перьях. Я не хочу, чтобы кто-то сидел, развалясь, на стульях в моих милых чистеньких комнатках...
      Вилли Нилли. Режьте меня на части, он никогда этого не сделает.
      Миссис Огмор-Причард. ...и ходил бы по моим коврам и чихал на мой фарфор и спал на моих простынях...
      Вилли Нилли. Ему нужна только отдельная кровать, миссис Огмор-Причард.
      Хлопает дверь.
      Капитан Кэт (ласково). И она идет назад в кухню чистить до блеска картошку.
      Первый голос. Капитан Кэт слышит тяжелые шаги Вилли Нилли на гулких камнях мостовой.
      Капитан Кэт. Один, два, три, четыре, пять... Это около миссис Роуз Коттедж. Что там сегодня? Сегодня она получила письмо от своей сестры, которая живет в Горсласе. Как там зубки близнецов?
      Он останавливается около здания школы.
      Вилли Нилли. Доброе утро, миссис Пуф. Миссис Огмор-Причард не хочет приютить джентльмена из Билс Уэлса, потому что он спал бы на ее простынях; у близнецов сестры миссис Роуз Коттедж в Горсласе прорезались...
      Миссис Пуф. Давайте посылку.
      Вилли Нилли. Она для мистера Пуфа, миссис Пуф.
      Миссис Пуф. Не важно. Что там внутри?
      Вилли Нилли. Книга под названием "Жизнеописания великих отравителей".
      Капитан Кэт. Это около Манчестер Хауз.
      Вилли Нилли. Доброе утро, мистер Эдвардс. Свежие новости. Миссис Огмор-Причард не хочет держать птиц в доме, а мистер Пуф уже приобрел руководство, как лучше разделаться с миссис Пуф.