В это утро читальный зал районной библиотеки был почти пуст. За одним из столиков у окна сидел широкоплечий седой старик, перед которым лежала стопка книг. Неподалеку от него молодой человек, видимо студент, просматривал комплект газет и то и дело с любопытством поглядывал на старика. Старик брал по очереди каждую из книг, лежавших перед ним, торопливо перелистывал, откладывал в сторону и что-то отмечал на листке бумаги. Когда вся стопка оказывалась просмотренной, он относил книги дежурному библиотекарю, заменяя их новыми. Затем повторялось то же самое - книги перелистывались и возвращались.
      Старик прекратил свое непонятное занятие только в два часа дня. Попрощавшись с библиотекарем, он ушел, предупредив его, что зайдет после обеда. Поднялся и молодой человек, читавший газеты.
      — Странный читатель, — кивнул он в сторону только что ушедшего старика.
      — Очень странный, — согласился библиотекарь. — Просит Короленко. Даю ему новенький экземпляр, а он не берет, требует старое издание. И вообще, чем потрепанней книга, тем больше она ему нравится.
      — Да ведь он и не читает их вовсе, а лишь перелистывает, — сказал молодой человек.
      — Я тоже это заметил. Вообще непонятный какой-то старик. Не совсем нормальный, по-моему.
      Сдав газеты, молодой человек вышел из библиотеки, походил немного по улицам города и направился в районное управление государственной безопасности. Подойдя к кабинету Шубина, он постучал в дверь.
      — Войдите! — раздался голос капитана.
      Молодой человек вошел в кабинет и вытянулся по-военному:
      — Разрешите доложить, товарищ начальник?
      — Докладывайте, товарищ лейтенант.
      — Старик был сегодня в районной библиотеке. Так же как и в городской, он брал книги, перелистывал их и возвращал.
      — Делал он при этом какие-нибудь выписки?
      — Нет. Только всякий раз, прежде чем взять новую партию книг, сверялся с какой-то запиской.
      — Какими же книгами он интересовался?
      — Художественной литературой старых изданий.
      — Дореволюционными или довоенными?
      — И теми и другими.
      — Любопытно… — задумчиво произнес Шубин. — Но что же из этого следует?
      — По-моему, он ищет что-то.
      — Это совершенно бесспорно, — согласился капитан. — Сможете вы достать список тех книг, которые он уже просмотрел?
      — Попытаюсь.
      — Узнайте также, откуда эти книги поступили. Местные библиотеки были ведь разграблены фашистами и комплектовались заново совсем недавно.
      — Слушаюсь, товарищ начальник, все будет выполнено, — ответил лейтенант.
      …В тот же день Шубин встретился с Владимиром Александровичем Дружининым.
      — Удалось вам узнать что-нибудь новое о Хмелеве? — спросил Дружинин.
      — Пока нет, — ответил Шубин. — Роль Хмелева в дни оккупации все еще неясна. Формально как будто не к чему придраться, однако многое в поведении Хмелева вызывает подозрение. Ну вот, к примеру, хотя бы его заявление о том, что он сообщил воинским частям, освободившим город, о минировании заводов. Части эти, по свидетельству краснорудцев, в самом деле производили разминирование, но они в основном снимали мины-сюрпризы на перекрестках дорог и в городских зданиях. О поисках же мин замедленного действия никому в городе не известно.
      — Согласен, обстановка замысловатая, — подтвердил Дружинин. — Но ведь не бывает такого положения, которое нельзя было бы распутать, если смотреть на дело трезво. Хмелев говорил мне, что саперы нашли мину в канализационных трубах завода имени Лазо. Завтра проверим, так ли это. Ведь следы разминирования, если оно Действительно было произведено, должны остаться.

      На следующий день утром помощнику Воеводина удалось раздобыть в городском коммунальном отделе схему давно уже бездействующей канализационной системы завода, и саперы тотчас же приступили к раскопкам труб. Когда работа была в полном разгаре, один из сержантов доложил Воеводину, что его хочет видеть какой-то старик.
      Майор хотя и удивился этому, но приказал пропустить его. Старик был рослый, бородатый, держался непринужденно.
      — Думается мне, что вы канализационную трубу разыскиваете, в которой немецкая мина была поставлена? — спросил он Воеводина.
      — А вам-то какое до этого дело? — нахмурясь, спросил майор.
      — Я, видите ли, Хмелев, — спокойно заявил старик. — И вы обо мне, должно быть, уже слышали. Позвольте мне указать вам канализационную трубу, в которой когда-то нашли мину. Ход в нее, прорытый нашими саперами, обрушился во время весенней распутицы, так что найти его теперь нелегко.
      — А откуда вы знаете, что мы ищем именно эту трубу? — подозрительно покосился майор на Хмелева.
      — Нетрудно сообразить. Я ведь живу недалеко отсюда и видел, как в сторону завода имени Лазо проехала машина с вашими саперами… Ну, так как же, позволите мне трубу вам показать?
      — Показывайте, — согласился Воеводин и последовал за Хмелевым мимо разрушенных стен.
      Старик шел уверенно: видимо, местность была ему хорошо знакома. Возле неглубокой воронки, поросшей сорной травой, он наконец остановился и произнес:
      — Вот, товарищ майор, тут был когда-то ход к центральной трубе заводской канализации.
      — Спасибо, — поблагодарил его Воеводин. — Можете теперь быть свободны, дальше мы сами разберемся.
      — Счастливо оставаться! — Хмелев по-военному козырнул майору и не спеша стал выбираться из развалин.
      Солдаты Воеводина между тем расширили воронку, указанную Хмелевым, и вскоре добрались до канализационной трубы, в которой имелось отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть через него. Майор зажег электрический фонарь, приказал двум самым опытным саперам взять миноискатели и щупы и полез в трубу.
      Центральная труба была довольно широка, однако не настолько, чтобы в ней можно было свободно двигаться. Приходилось сгибаться почти пополам, с трудом преодолевая каждый метр. Видимость тоже была неважная: темно-серая поверхность трубы поглощала свет, и луч фонаря не мог пробить густую мглу. Он освещал лишь ближайшие два – три метра и терялся в темноте. Саперы тщательно просматривали и ощупывали каждую пядь пути.
      Во многих местах верхняя часть трубы была повреждена, и в образовавшиеся отверстия просыпалась земля. Она лежала кучками, мешая движению. Длинные полосы теней возникали на пути луча за каждой такой кучкой.
      Сержант Полунин был ростом меньше других. Ему не приходилось так сгибаться, как остальным, поэтому и двигаться было легче.
      — Впереди что-то виднеется! — взволнованно воскликнул он.
      Майор поднял фонарь выше и увидел квадратные предметы. Оказалось, что это стандартные ящики из-под толовых шашек. Воеводин тщательно осмотрел их, определил размеры и приказал вынести наружу, а сам принялся измерять длину, диаметр и глубину залегания трубы под фундаментом завода. Потом, сделав какие-то расчеты в своем блокноте, ушел в райком партии.

      Капитан Шубин сидел в кабинете секретаря райкома и нетерпеливо посматривал на часы.
      — Вы, значит, надеетесь, что это нам что-нибудь даст? — с сомнением спрашивал он Владимира Александровича.
      — Надеюсь, что даст, — отвечал тот. — Если в трубе обнаружат следы минирования, значит, фашисты в самом деле собирались ее минировать и в словах Хмелева есть, следовательно, доля правды.
      Они сидели некоторое время молча, но каждый из них думал об одном и том же: удалось ли майору Воеводину узнать что-нибудь новое?
      — Вы, конечно, понимаете, товарищ Шубин, как для вас теперь все это важно, — произнес наконец Дружинин. — Из обкома мы получили разрешение отозвать к себе инженеров, техников и квалифицированных мастеров, работавших раньше на краснорудских предприятиях. Во время войны многие из них перебрались в другие города, но мы уже списались с некоторыми. И вот теперь представьте себе положение: люди увольняются с работы и едут к нам, а мы вдруг заявляем им: «Извините, товарищи, вам придется отдохнуть некоторое время - заводы наши, к сожалению, нельзя еще восстанавливать…»
      — Будем надеяться, что этого не случится,-заметил Шубин. — Воеводин производит впечатление опытного человека. Если и ему не удастся найти следов мины, значит, ее не было вовсе и Хмелев просто провоцировал нас.
      — Я все еще не верю в это, — убежденно заявил Дружинин. — Однако поживем увидим.
      В это время отворилась дверь, и Варя доложила:
      — Воеводин.
      — Наконец-то! — воскликнул Дружинин и пошел навстречу майору.
      Воеводин не сразу начал свой рассказ. Он молча сел в кресло против Дружинина и достал из планшетки блокнот. Владимир Александрович и Шубин внимательно следили за его неторопливыми движениями и настороженно ждали.
      — Канализационную трубу завода имени Лазо действительно кто-то минировал, произнес наконец Воеводин.
      — Ну, я так и думал! — с облегчением проговорил Дружинин.
      — Мы нашли в ней шесть пустых ящиков из-под толовых шашек, — продолжал Воеводин. — Ящики стандартные. Вмещается в них сто сорок четыре германских подрывные шашки весом двести граммов каждая, или по двести сорок буровых шашек весом по сто граммов. Всего, стало быть, либо сто семьдесят три килограмма, либо сто сорок четыре. Вот и судите: можно ли таким количеством взрывчатки взорвать завод?
      — А что, разве этого мало? — спросил Шубин.
      — Мало, — ответил Воеводин. — Взрывчатки потребовалось бы для этого гораздо больше.
      — Но, может быть, там были еще и другие ящики? — предположил Дружинин. Часть их могли вывезти при разминировании.
      — Едва ли, — усомнился майор. — Их очень неудобно вытаскивать через то отверстие в трубе, которое проделали саперы, снимавшие мины. Немцы внесли их туда каким-то другим ходом.
      — Какой же вывод?
      — Вывод таков: либо немцы начали минировать трубу, да передумали, найдя другой, более удобный объект, либо произвели это ложное минирование для отвода глаз, чтобы отвлечь внимание от главного объекта.
      — Значит, и в том и в ином случае мину нужно искать в другом месте? — снова задал вопрос Дружинин.
      — Да! — твердо ответил Воеводин.
      Наступило короткое гнетущее молчание; слышен был только скрип обуви Владимира Александровича, ходившего по кабинету. Воеводин задумчиво курил папиросу. Шубин машинально вертел в руке портсигар.
      — А что, если это все же трюк Хмелева? — произнес вдруг капитан. — Может быть, для большей убедительности своего рассказа он сам втащил в трубу пустые ящики из-под взрывчатки? Мог он один проделать все это?
      — Дело нехитрое, — сказал майор. — Мог и он начинить трубу пустыми ящиками, но я не думаю, чтобы это было так.
      — Почему же?
      На вопрос Дружинина майор ответил вопросом:
      — По словам Хмелева, минирование производил, кажется, обер-лейтенант Гербст?
      — Совершенно верно.
      — Мне довелось познакомиться с каким-то Гербстом, вернее — с его работой, в Ольшанских шахтах. Там место установки мин тоже было ложными ходами запутано. Так что маневр с фиктивным минированием вполне в его стиле.
      — Значит, по-вашему, поиски мины нужно продолжать? — спросил Шубин.
      — Непременно.
      — Как же вы намерены искать ее теперь?
      — До сих пор мы искали в местах, наиболее вероятных для минирования, ответил майор. — Теперь начнем сплошное обследование.
      — А это надолго?
      — Да, дело нескорое. Территория заводов очень захламлена, работать на ней нелегко. Боюсь, что время на это понадобится немалое.
      — А нам дорога каждая минута! — возбужденно воскликнул Дружинин. — Завтра начнут прибывать строительные рабочие. Уже сегодня приедет бывший главный? инженер одного из наших заводов. Вскоре ожидается и начальник восстановительных работ, назначенный министерством. Очень не хотелось бы охлаждать их пыл… Нельзя ли как-нибудь ускорить поиски этой проклятой мины?
      — Тогда позвольте осуществить мой проект с детонирующими взрывами, предложил Воеводин.
      — Я полагаю, что теперь это дело решенное, — подумав немного, заявил Владимир Александрович. — Ваш проект осложнит восстановление и вызовет дополнительные расходы, но ждать больше невозможно. На всякий случай я уже запросил на этот счет разрешение области. Действуйте, Алексей Сергеевич!

      У окна в приемной райкома за небольшим письменным столом сидела Варя и разбирала какие-то документы. Вошедший в приемную майор Воеводин с удовольствием смотрел на ее золотившиеся на солнце густые волосы. Видя, что Варя не обращает на него никакого внимания, он подошел ближе и обиженно произнес:
      — Ты так увлеклась своей работой, что даже меня не замечаешь.
      Варя подняла голову, улыбнулась:
      — Ничего удивительного, Алеша. Мы так редко видимся, к тому же ты ухитряешься так перепачкаться в заводских подвалах, что сразу узнать тебя, право, мудрено.
      — Мы же условились не упрекать друг друга, — смущенно проговорил Алексей. — Не делать того, что я делаю, не могу, да и не имею права, ты это прекрасно понимаешь…
      — Я не о том, Алеша, — перебила его Варя. — Искать мину, конечно, нужно, но ведь ты обещал мне найти ее быстро.
      — Что поделаешь, Варя! — вздохнул Алексей. — Я и так стараюсь изо всех сил. Доложи-ка обо мне Владимиру Александровичу.
      Варя застала Дружинина у телефонного аппарата. Он разговаривал с секретарем обкома партии.
      — Все в порядке, товарищ Егоров! — говорил Владимир Александрович в трубку. — Нет-нет, никакой помощи не требуется. У вас ведь и своих хлопот достаточно. Справимся своими силами. Сегодня мы должны поднять эту мину на воздух… — Он слушал некоторое время, поддакивая собеседнику, и вдруг оживился: — Как, уже приехали? Кто?.. Инженер Серов?.. И Демченко тоже? Это здорово! Немедленно направляйте их к нам!.. Квартиры?.. Да, все готово, можете не беспокоиться. Всего хорошего, товарищ Егоров!
      Дружинин положил трубку и озабоченно взглянул на Варю:
      — Ну, как дела с квартирами?
      — Все в порядке, Владимир Александрович. Тимофеев просил доложить вам, что все готово. Да я и сама их осматривала. Не очень шикарно, конечно, но жить можно.
      Дружинин потер руки:
      — Очень хорошо! А где же Тарасенко?
      — На совещании в горсовете.
      — Вернется — пусть ко мне зайдет. Да, передай еще Ковалевой, что совещание агитаторов проведем завтра. Пусть она зайдет ко мне…
      — Разрешите доложить… — вспомнила Варя об Алексее.
      Но Дружинин нетерпеливо перебил ее:
      — Погоди! Позвони еще в гороно и скажи, что я жду Иванова в девятнадцать ноль-ноль… Из горторготдела снова мне звонили. Опять у них с промтоварами неладно. Передай Свирскому: пусть сегодня же разберется во всем… Ну, что там у тебя?
      — Майор Воеводин пришел.
      — Воеводин? Да что же ты об этом сразу-то не сказала, ведь он мне вот как нужен! — Дружинин провел ладонью по горлу и добавил: — Зови скорее!
      Майор, громко стуча каблуками, вошел в кабинет. Сегодня он шел как-то особенно неуклюже.
      Дружинин пристально всматривался в лицо Воеводина, пытаясь по выражению его угадать, с какими новостями явился майор.
      — Ну-с, чем порадуете? — нетерпеливо спросил он.
      — Радовать нечем, — мрачно ответил Воеводин. — Плохие дела.
      Дружинин заметно изменился в лице.
      — Вы, значит, произвели уже детонирующие взрывы?
      — Произвел.
      — На всех трех заводах?
      — На всех трех.
      — И?..
      — Никакого эффекта.
      Дружинин нахмурился
      — Может быть, Хмелев в самом деле решил поиздеваться над нами! — раздраженно произнес он и бросил давно уже потухшую папиросу. — Но нет, это не выйдет!..
      Вошла Варя.
      — Владимир Александрович, — сказала она, — к вам Строгановы — отец и сын.
      — Вы знаете, кто такие Строгановы? — Дружинин живо повернулся к Воеводину: — Это лучшие в области специалисты по монтажу заводского оборудования. Мастера высокого класса. Артисты!.. Зови их, Варя.
      Воеводин поднялся, собираясь уйти.
      — Нет-нет! — запротестовал Дружинин и, взяв его за плечи, усадил на место. — Я прошу вас остаться. Не мешает и вам послушать наших кадровых рабочих.

      Распахнулась дверь. Вошли кряжистые, широкоплечие отец и сын Строгановы.
      — Иван Прокофьевич! Илья Иванович! — радостно воскликнул Дружинин. Спасибо, что не забыли! Откуда вы? Я ведь адреса вашего так и не смог раздобыть. Ходили слухи, будто вы погибли на фронте.
      Строганов-старший сказал степенно, с легкой усмешкой:
      — Погибать-то погибали, и не раз, да вот, как видите, не погибли. Я партизанил, а Илья в армии был. Гвардии старшина, полный кавалер ордена Славы. Можете поздравить.
      Владимир Александрович крепко пожал руку Илье Строганову, и тут взгляд его упал на Воеводина.
      — Прошу познакомиться, — обратился он к Строгановым, кивая в сторону Алексея: — гвардии майор Воеводин.
      Строгановы пожали майору руку.
      — Ну, а теперь присаживайтесь и рассказывайте, — сказал Дружинин, подвигая Строгановым стулья.
      — Мы к вам, Владимир Александрович, прямо из областного центра, — начал Иван Прокофьевич, — Только что кончили там монтаж оборудования. Работа, скажу я вам, была мелкая, а мы прямо-таки истосковались по большому делу.
      Илья Строганов поддержал отца:
      — Что верно, то верно. Уж я, бывало, на фронте не раз бойцам своим о вас рассказывал. Вспоминал горячие денечки, когда вы на трансформаторном секретарем партийного комитета работали. Боевое было время!
      — Верно говоришь… — подтвердил Строганов-старший и обратился к Дружинину: Вот и теперь, Владимир Александрович, хотим мы так поработать. Узнали, что вы всем районом командуете, и решили к вам податься. Пошли в обком, думали драться придется за путевку к вам, а нам говорят: «К Дружинину? Пожалуйста!»
      Владимир Александрович спросил с любопытством:
      — Ну, а как догадались, что у меня дело большое? Говорят, что ли, об этом в области?
      Илья Строганов собрался ответить, но отец опередил его:
      — Да что говорить! И без того каждому ясно. Сами посудите; заводы у нас в Краснорудске транспортного машиностроения. Как же тут не сообразить, что заводы эти будут в первую очередь и в широком масштабе восстанавливаться! — Старик подкрутил усы и усмехнулся: — Мы ведь в политике малость разбираемся.
      — Теперь придется работать еще быстрее, чем до войны, — улыбаясь заметил Дружинин.
      — Когда прикажете в строй становиться? Мы готовы.
      — Успеете еще, — уклончиво ответил Владимир Александрович. — Устраивайтесь пока с квартирами.
      — Да что нам устраиваться-то? Мы уже у родичей своих определились.
      — Устраивайтесь, устраивайтесь обстоятельнее. С работой все равно придется повременить.
      — Как же это так — повременить? — удивился Иван Строганов.
      — Не в вашем это характере, Владимир Александрович, — поддержал отца Илья. — Непонятно это…
      Иван Прокофьевич нахмурился и сказал строго:
      — Вы уж выкладывайте все начистоту. Мы свои люди, скрывать от нас нечего. Поговаривают, будто фашисты с заводами что-то натворили. Мины вроде поставили. Правда это, Владимир Александрович?
      — Правда, — угрюмо ответил Дружинин. — Один из заводов враги заминировали. Пока не отыщем мину, работу начинать нельзя. Я не могу рисковать людьми.
      — А ее ищут?
      — Ищут. Вот майор Воеводин со своими саперами ищет.
      — Очень хорошо! — одобрительно отозвался Строганов-старший. — Искать ее, конечно, нужно, но зачем же восстановительные работы из-за этого приостанавливать? Выходит, нас мина страшит? А разве исходили мы в годы войны по минным полям? Не таскали эти мины в вещевых мешках, уходя на боевые задания в тыл противника?
      Дружинин повернулся к окну, избегая взгляда Ивана Прокофьевича.
      — Оно, может быть, и негоже простому рабочему самого секретаря райкома партии учить, — продолжал взволнованно старик, — но я тебе все же, как коммунист коммунисту, скажу; собери ты, Владимир Александрович, народ, скажи ему прямо, что завод заминирован, и предложи идти работать тем, кто не боится этой мины. Вот увидишь, все пойдут! А майор между тем пусть делает свое дело.
      Дружинин протянул руку Строганову:
      — Спасибо, Иван Прокофьевич, спасибо за совет! Поверьте моему слову недолго осталось ждать. Вопрос всего нескольких дней.
      Илья легонько толкнул отца локтем:
      — Не пора ли нам, батя?
      Иван Прокофьевич решительно поднялся:
      — Ну, мы пойдем. Извините, если чего лишнего наговорили, но ведь мы свои люди, на нас нельзя быть в обиде. А совет наш помните.
      Проводив Строгановых до дверей, Дружинин вернулся к Воеводину и сказал восхищенно:
      — Какой народ! Да ведь с таким народом черт знает что можно совершить! Разве испугаешь его какой-то паршивой миной!

      Следующий день был спокойным. С утра Дружинин ездил в горсовет по неотложным делам, потом совещался с прибывшими инженерами, принимал у себя заведующего гороно. А когда наконец немного освободился и взялся за газеты, вошла Варя и доложила, что пришел инженер Орликов.
      — Сергей Сергеевич? — удивился Дружинин. ведь он был у меня сегодня! Что там у него такое?
      — Говорит, по неотложному делу.
      — Ну что ты будешь делать со стариком! — вздохнул Дружинин. — Пригласи его.
      Пожилой, седоволосый инженер Орликов вошел, слегка прихрамывая и опираясь на толстую палку с массивным набалдашником.
      — Извини, Владимир Александрович, что я надоедаю, — густым басом начал он, — но я к тебе с жалобой на саперов. Что же это такое! Оцепили все заводы и никого не подпускают. Ответь мне, пожалуйста, как же я смету составлять буду?
      — Ну-ну, успокойся! — улыбнулся Дружинин. — Раскипятился! Ничего, дорогой Сергей Сергеевич, не поделаешь. Ты же знаешь, что заводы заминированы и могут в любой момент взорваться.
      — Ну, так что же из того, что заминированы? — не успокаивался Орликов. — А когда я мост через Дон строил, так нас там день и ночь бомбили и обстреливали, а я его все-таки построил. И ничего, жив-здоров, как видишь.
      — Ну, тогда была война, а теперь другое дело, — заключил Дружинин.
      — Как — другое дело? Разве дух боевой из нас уже выветрился?
      — Не узнаю тебя, Сергей Сергеевич! Очень ты ершистым стал! — засмеялся Дружинин и серьезно добавил: — Дело тут, конечно, не в боевом духе, а в простом благоразумии, так что ты два – три дня воздержись от посещений заводов. Я тебе просто запрещаю это. И не будем больше портить нервы друг другу. У тебя всё?
      — Всё, — мрачно отозвался Орликов. Дружинин подал ему руку:
      — Ну, будь здоров!
      Когда инженер ушел, Владимир Александрович снова взялся за газеты. Но тут Варя доложила о приходе капитана Шубина.
      Хмурое лицо капитана не предвещало ничего хорошего. Это отметил Дружинин еще до того, как Шубин вымолвил слово.
      — Ну, что новенького? — спросил Владимир Александрович и, не дождавшись ответа, сказал: — По-прежнему плывем в тумане? Интересно все-таки, как же Хмелев ведет себя теперь?
      — Очень странно, — ответил Шубин, закуривая папиросу. — Все свободное время проводит в библиотеках, хотя, по наведенным мною справкам, он никогда особенно не увлекался чтением.
      — Что же привлекает его в библиотеках, какая литература?
      — Берет разнообразные книги по какому-то списку, перелистывает их и, не читая, возвращает.
      — Да… — согласился Дружинин. — В самом деле, все это странно…

      Владимир Александрович давно уже не имел представления об отдыхе. Он терпеть не мог безделья. А теперь, в дни великой восстановительной страды, выходные дни были для него особенно тягостны. Дружинину тяжело и больно было смотреть на остановившиеся станки, опустевшие комнаты учреждений. Начинало казаться, что все вокруг замерло, перестало двигаться и совершенствоваться. Владимир Александрович забыл не только об отдыхе, но и о сне. Он видел в мине коварного и хитрого врага, который не наносил пока осязаемого удара — он лишь ежечасно, ежеминутно грозил им, но уже в одной только этой угрозе таилась немалая опасность.
      Дружинин был волевым, темпераментным человеком. Он принимал всегда быстрые и смелые решения, но теперь нужна была другая тактика. Он обязан был проявить особую осторожность, выдержку, тщательно проанализировать создавшуюся обстановку. Владимир Александрович хорошо понимал необходимость подобных действий, но сильно досадовал на то, что приходится терять драгоценное время.
      В газетах уже сообщалось о первых успехах соседних промышленных районов. Во всех уголках страны шла стройка, а в Краснорудске работа застопорилась из-за угрозы взрыва. Дружинин верил в искусство Воеводина и не сомневался, что рано или поздно мина найдется. Но когда?
      Шубин шел к этой цели своим путем. Он видел разгадку тайны в самом Хмелеве, который, как казалось капитану, что-то не договаривает.
      И вот Владимир Александрович решил сам сходить к старому кузнецу и вызвать его на откровенный разговор.
      Небольшой аккуратный домик бывшего кузнечного мастера находился в конце тихой, безлюдной улицы. Владимир Александрович вышел из машины неподалеку от него и пошел пешком. Еще издали увидел он сидевшего у окна Хмелева. Подойдя поближе, Дружинин заглянул в низкое окошко. Его удивил беспорядок, царивший в комнате: пол ее был завален книгами, тетрадями и какими-то бумагами.
      «Уж не сошел ли старик с ума?» — мелькнула у Владимира Александровича тревожная мысль. Он хотел было даже отказаться от своего намерения зайти в дом, но в это время Хмелев поднял глаза и увидел его. Старый мастер поспешно вскочил на ноги и, крикнув что-то, побежал открывать дверь.
      — Здравствуйте, Владимир Александрович! — приветливо сказал он. — Заходите, пожалуйста. Вот уж не ожидал вас у себя увидеть! Премного вам за это благодарен.
      — Вы ведь не знаете, зачем я к вам пришел. Может быть, зря благодарите, заметил Дружинин.
      Хмелев улыбнулся:
      — Если бы кто-нибудь другой пришел, я бы не решился, пожалуй, так вдруг благодарить, а вас вот благодарю.
      — Почему же?
      — Я знаю, мне теперь не доверяют. Однако таким людям, как вы, легче, чем другим, разобраться — сломлен во мне дух советский или не сломлен. Вам, мне кажется, знать человека глубже полагается, чем другим, и верить в него крепче, чем другие.
      — Любопытно рассуждаете, — произнес Дружинин, дивясь неожиданной логике Хмелева. — Вот только ведете себя не совсем понятно. Ведь если бы дух советский не был в вас сломлен, не примирились бы вы с недоверием, которое к вам питают, старались бы рассеять его. — Он обвел глазами пол, заваленный книгами, и добавил раздраженно: — Черт знает, что у вас тут творится! Прямо-таки погром какой-то…
      А Хмелев, казалось, не обратил никакого внимания на это замечание и спросил:
      — Откуда же это видно, что дух советский во мне сломлен? Нет, Владимир Александрович, я еще не отказался от надежды защитить свое достоинство. А ход мыслей у меня такой: перво-наперво нужно было решить, что у нас сейчас самое главное. Прикидывал я и так и этак, и выходило, что главное сейчас — это судьба заводов. Значит, если я помогу решить главное, то буду действовать по-советски, а люди потом пусть уж сами решат, что я за человек. Короче говоря, хочу я помочь мину найти, а что при ней, может, документы, порочащие меня, окажутся, так это уж дело второстепенное.
      Увидев, что Дружинин все еще стоит посреди комнаты, Хмелев спохватился и подал ему стул.
      — Садитесь, пожалуйста, — смущенно проговорил он. — Простите, что сразу не предложил вам присесть. Тяжело мне, Владимир Александрович, на старости лет такое недоверие видеть… Об этом день и ночь неотступно думаю, поэтому, может быть, чудаком стал казаться. Вот эти книги почему разбросаны? Перевод донесения Гербста ищу. Оно ведь по-немецки было написано, а я не мог разобраться в нем. Попросил племянника своего, ученика девятого класса, перевод сделать. Он и перевел донесение это на русский язык, а я для памяти записал все на бумажку и, помнится, сунул ее в какую-то книгу. У меня ведь целая библиотека после сына осталась. Совсем недавно я передал ее горсовету на пополнение городских читален, разграбленных фашистами. Вот и хожу теперь по библиотекам, ищу свои книги, а в них — листок с переводом. Подлинник-то я капитану Овсянникову передал, когда он стал мину разыскивать. Донесение хотя и не дописано, но в нем есть кое-какие цифры, которые, возможно, пригодились бы.
      — Что же это за цифры? Вы разве не помните? — спросил Дружинин.
      — Нет, не помню. Забыл за три года. Владимир Александрович посмотрел на часы и поднялся со стула.
      — Ну, мне пора, Тихон Егорович, — сказал он потеплевшим голосом. — Листок тот, если вы его найдете, покажите мне обязательно.
      — А как же иначе, Владимир Александрович! — возбужденно воскликнул Хмелев. — Для чего же тогда и искать его?

      Едва Владимир Александрович пришел в райком, как к нему явился капитан Шубин.
      — Вы, кажется, от Хмелева только что? — спросил он.
      — А вы откуда знаете?
      — У секретаря вашего навел справку, — ответил капитан. — Любопытно, что поведал вам старик?
      Владимир Александрович рассказал о встрече с Хмелевым. Выслушав его, Шубин неторопливо развернул какую-то бумажку и произнес:
      — Ну, я, кажется, опередил Хмелева, раньше его нашел перевод донесения.