- Вы не можете, так другие смогут, - ответил на это дед Терентий. Найдутся сообразительные люди.
      6. ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ
      Ночью разбушевался ветер. По определению Нечаева, был он юго-восточного румба силою в восемь баллов. Галина не спала всю ночь. Два раза говорила по телефону с областью и с Михаилом Александровичем Птицыным. Он обещал на следующий день вернуться.
      Нечаев тоже был взволнован всем происшедшим. Он не ложился спать, чувствуя себя, как на боевом посту. Несколько раз заходил он к Галине, которая совещалась с сотрудниками опорного пункта о мерах борьбы с вредителями. Будучи ближайшей помощницей Птицына, Сугробова хорошо понимала ответственность, которая ложилась на нее в связи с создавшейся обстановкой. Она пригласила на это совещание не только энтомолога, агронома, геоботаника и почвоведа, но также всех десятников, бригадиров и звеньевых.
      Но еще до этого провела Галина собрание комсомольской организации, в которой была комсоргом. Она предложила комсомольцам организовать круглосуточное наблюдение за степью у подступов к опорному пункту. Предложение было принято единогласно, и Сугробова лично расставила первую смену постов из девушек, обслуживающих лесное и полевое хозяйство опорного пункта.
      Когда Нечаев в первом часу ночи зашел к Галине, она сидела за столом у широкого окна, за которым грозно шумели деревья и судорожно метались тяжелые черные ветви яблонь. Совещание только что кончилось, и в комнате, кроме Галины и Шмелева, никого уже не было.
      - Ну как? - спросила Галина, когда вошел Нечаев. - Не спадает ветер?
      - Нет, - угрюмо ответил Василий, усаживаясь в угол кожаного дивана. - Не спадает. Боюсь даже, что усилится к утру.
      В комнате было душно. Ветер, проникавший в щели окон, не приносил облегчения, казалось даже, что был он теплее комнатного воздуха. Орест Викентьевич, прохаживаясь из угла в угол, то и дело вытирал платком потный лоб. Лишь на короткое время он останавливался, тяжело переводя дух, и, ни к кому не обращаясь, уже в который раз произносил со вздохом:
      - Вот какой сюрпризец подсунула нам природа...
      - А мне хотелось бы все-таки знать, откуда могли появиться у нас эти насекомые? - спросила вдруг Галина. - Как вы думаете, Орест Викентьевич?
      Шмелев походил по комнате, прислушался к завыванию ветра и нерешительно произнес:
      - А почему бы не предположить, что занесены они к нам из глубин среднеазиатских пустынь? Как вы на это смотрите с вашей метеорологической точки зрения, молодой человек? - спросил Орест Викентьевич, останавливаясь перед Нечаевым и нервно почесывая бородку.
      - Я только что просматривал синоптические карты за последние два месяца, ответил метеоролог. - За это время несколько раз здесь дули сильные ветры юго-восточного и восточного направлений, а десять дней назад был настоящий ураган. Он мог, конечно, занести частицы пыли или растительности с большого расстояния, а с ними, возможно, и этих необычайных насекомых.
      - Вот видите, - словно обрадовался Орест Викентьевич. - Другого объяснения у нас ведь пока нет.
      И он продолжал развивать свою мысль:
      - Такие насекомые могли существовать и не очень далеко от нас, в одной из ближайших пустынь. Там, однако, для них были, очевидно, слишком суровые условия, и паразиты влачили жалкое существование. А тут вдруг к их услугам сказалась обильная пища, вот они и стали необычайно быстро размножаться. Как вы на это смотрите, Галина Сергеевна?
      Сугробова делала какие-то заметки в своей записной книжке.
      - Откуда бы они ни появились, Орест Викентьевич, - сказала она, не отвечая прямо на вопрос, - для нас должно быть совершенно несомненно, что это еще одно испытание устойчивости наших преобразований природы.
      Галина встала из-за стола и пересела на диван к Нечаеву.
      - Когда я разговаривала с Михаилом Александровичем, - продолжала она, помолчав немного, - он сообщил мне, что доложил на пленуме обкома о полной возможности вести на всех участках нашей степи сельское хозяйство.
      - А тут вдруг форменный рецидив пустыми! - воскликнул Орест Викентьевич и как-то нелепо всплеснул руками.
      Галину взяло зло на Шмелева. Она холодно спросила:
      - О каком рецидиве вы говорите, Орест Викентьевич?
      - Проснутся ведь пески пустыни, сдерживаемые сейчас травами, придут в движение, соберутся в барханы, как в недавнем прошлом, и снова двинутся в наступление на поля, реки и водоемы. Ах, если бы знал Михаил Александрович перед своим выступлением на пленуме о нагрянувшей на нас беде!..
      - Напрасно вы философствуете, Орест Викентьевич, на темы, о которых не имеете ясного представления, - сухо заметила Галина. - А что касается Михаила Александровича, то, как оказывается, он еще до выступления на пленуме знал уже о появившихся в наших степях вредителях.
      - Но, позвольте, откуда же? - удивился Орест Викентьевич. - Ведь пленум был назначен на двенадцать часов дня, мы же узнали о паразитах в два часа, а позвонили в обком только вечером.
      - Вы забываете, Орест Викентьевич, - ответила Галина, - что, кроме нас с вами, есть и другие советские люди, которые не меньше нашего обеспокоены случившимся. Сообщил в обком колхозник, раньше нас заметивший оголенные пески. Он случайно проезжал тут по каким-то делам и, несмотря на то, что очень спешил, сделал крюк в сторону, чтобы позвонить из сельсовета в город.
      - Тогда, выходит, что знали об этом не только Птицын, но и работники обкома? - Орест Викентьевич в недоумении поднял узкие плечи.
      - Да, знали, - ответила Галина. - Однако это не помешало ни выступлению Михаила Александровича, ни принятию положительного решения по его докладу. Нам после этого остается только сделать все возможное, чтобы оправдать доверие, которое оказано нам партией.
      - Выходит, вы правду сказали мне, Галина Сергеевна, что едем мы на передний кран фронта борьбы с песками, - проговорил Нечаев, поднимаясь с дивана. - Досадно только, что метеорология наша пока лишь предугадывает погоду, а не организует ее...
      Он прошелся по комнате, разминая затекшие ноги, а Галина, глядя на его крупную, атлетически сложенную фигуру, невольно представила себе, как, в самом деле, должно быть тяжело сильному, смелому человеку только следить за приборами и по их показаниям делать выводы о силе и длительности явлений природы, не имея возможности повлиять на них. "Но ничего, - тут же решила она, - это даже хорошо, что такие люди занимаются метеорологией. Они не удовлетворятся только изучением погоды, а захотят изменять ее".
      Вслух она заметила:
      - Пока такой сильный ветер, трудно будет предпринять что-нибудь против вредителей. Следите за погодой внимательно, Василий Иванович. Как только начнет убывать ветер - немедленно дайте знать.
      Нечаев открыл дверь, пересиливая навалившийся на нее ветер, и скрылся в темноте ночи. Впущенный им воздушный поток сдул несколько бумажек со стола, рванул со стены неплотно прибитый плакат, качнул лампочку, висевшую над столом. Причудливые тени забегали по комнате.
      - Вот она, стихия-то!.. - задумчиво произнес Орест Викентьевич, глядя на свой птичий силуэт, мечущийся по стене.
      - Вы что имеете в виду, Орест Викентьевич, - сдвинув брови, спросила Сугробова: - нашествие насекомых или эту бурю?
      Резкий порыв ветра швырнул в стекла сухие листья, потряс раму окна, засвистел, заулюлюкал, притих и снова навалился на окна, на двери, зашумел в ветвях деревьев.
      Галина, не сводя строгих глаз со Шмелева, ждала ответа.
      - Я вообще стихию имею в виду, Галина Сергеевна, - повторил Орест Викентьевич и зябко пожал плечами. - Вековечную природу.
      - А я то думала, что, работая столько лет рядом с Михаилом Александровичем, вы научились итти вперед наперекор всяческим стихиям. Ошиблась, значит, - холодно сказала Галина и вышла в другую комнату.
      7. НЕЧАЕВ ДЕЙСТВУЕТ
      К утру ветер не утих, а еще более усилился. Он дул теперь с таким ожесточением, что итти против него открытым местом становилось все труднее. Только один Нечаев шагал от своей метеорологической станции к центральному зданию опорного пункта, не сгибаясь под напором ветра.
      В девять часов утра Галина снова разговаривала с Птицыным. Михаил Александрович сообщил, что зарегистрировано еще несколько пораженных паразитами участков. Аэрофотосъемка уточнит картину, как только спадет ветер. Новый вид насекомых-вредителей изучается и испытывается на действие различных инсектисидов почти во всех биологических лабораториях области. На вопрос, когда он приедет, Птицын ответил, что ему приказано остаться в центре области и возглавить борьбу с вредителями.
      Деревья в саду и лесных полосах шумели теперь еще громче и грознее, чем ночью. Ветер бешено наваливался на них, стремясь прорваться на простор северо-западных степей. Но, встречая стены деревьев, он путался и ослабевал в массе ветвей, стволов и зарослях кустарников.
      Орест Викентьевич все утро просидел в своей комнате, наблюдая борьбу ветра с лесной преградой. Только в полдень он осторожно постучался в дверь комнаты Галины Сергеевны. Ответа не было. Он подождал и постучал громче, но и на этот раз никто не отозвался. Только после этого Орест Викентьевич решился открыть дверь. Комната была пуста.
      - Странно, - пробормотал энтомолог и пошел разыскивать агронома Савельева, в отсутствие Птицына и Сугробовой обычно замещавшего их на опорном пункте.
      Савельев был в саду и с геоботаником подпирал рогатками ветви яблонь, отягощенные плодами. На вопрос, где Сугробова, агроном ответил, что Галина Сергеевна уехала в степь, чтобы определить, на сколько разросся за ночь пораженный участок.
      - В такую бурю? - поразился Орест Викентьевич. - Не понимаю, для чего так экстренно...
      - Странно, что вы не понимаете, - недовольно отозвался Савельев.
      Орест Викентьевич ничего не ответил и молча пошел в противоположную сторону сада. Ветер яростно встряхивал деревья, теребил пиджак Ореста Викентьевича, бросал в лицо жесткий листья. Выбравшись на открытую поляну, в центре которой была метеорологическая станция, Шмелев постоял немного в раздумье, а когда двинулся дальше, ветер так энергично стал поддавать его в спину, что он почти побежал вперед, чтобы не потерять равновесия.
      Нечаев увидел его через окно метеостанции и вышел навстречу.
      - Что это вы ко мне в такую погоду, Орест Викентьевич, - с тревогой спросил он. - Не случилось ли чего?
      - Нет, ничего, - тяжело переводя дух, отвечал Шмелев. - Зашел я к вам так просто... Ветром занесло, знаете. Кстати, как ветер? Не хочет сдаваться?
      - Не похоже что-то. Присаживайтесь, Орест Викентьевич. Вид у вас неважный сегодня.
      - Нездоровится что-то, - ответил энтомолог, усаживаясь на клеенчатый диванчик, - А вы знаете. Галина-то Сергеевна в степь уехала.
      - Знаю, - ответил Нечаев. Минут пять сидели молча. Орест Викентьевич тяжело вздыхал и теребил бородку. Нечаев углубился в сводки.
      - А вы как считаете, Василий Иванович, - нарушил молчание Орест Викентьевич, - разумно ли это?
      - Во всяком случае, - ответил Нечаев, - это лучше, чем сидеть здесь сложа руки.
      - Но ведь и вы тоже, кажется, не очень-то действуете, - покосился Шмелев на могучую фигуру метеоролога.
      - Ошибаетесь, я действую, - спокойно ответил тот. - Я готовлю те данные, по которым там, в степи колхозники и ученые пойдут в наступление на врага.
      Он встал из-за стола, сверился с показаниями барометра, сделал отметку в журнале и продолжал:
      - Я сегодня особенно много думал над моей наукой и пришел к выводу, что она такая же боевая, как и все прочие советские науки. В годы войны прогнозы погоды помогали намечать сроки наступлений и неожиданных атак. А в мирных условиях по метеорологическим данным начинают сев, уборку полей, планируют с учетом метеорологической обстановки фронт лесопосадок, преграждая пути суховеям. Разве это не активная борьба с природой. Орест Викентьевич?
      Шмелев ничего не ответил, вздохнул только. Затем встал и так же молча направился к выходу.
      8. ОТКРЫТИЕ ДЕДА ТЕРЕНТИЯ
      Попутный ветер как будто подгонял машину. Подняв воротник плаща, Галина внимательно всматривалась в извивающуюся дорогу. Степь впереди шевелилась под ударами ветра, как живая. Жесткие травы стлались по земле, по-прежнему прочно сковывая пески и не давая им подниматься на воздух. Зато лишенная травяного покрова дорога, по которой ехала Галина, густо пылилась под сильной метлой ветра.
      "Ну, теперь скоро тот холм, за которым тли уничтожили растительность, подумала Галина. - Вот уже кусты селитрянки видны..."
      Но живая степь кончилась раньше, чем предполагала Галина. Впереди показались вдруг сморщенные, мертвые травы, уже высушенные солнцем, хотя до холма, о котором думала Галина, было еще около километра. Девушка остановила машину и сошла на землю. Мертвая трава у подножья холма потеряла яркую тональность живой растительности. Она поблекла, потускнела. Ветер трепал ее, расчленяя по стебелькам, поднимая на воздух.
      Поглощенная печальным зрелищем, Галина не сразу заметила в облаке пыли человека в брезентовом плаще с капюшоном, надвинутом на глаза.
      - Галина Сергеевна! - воскликнул он, подойдя ближе. - Никак вы на разведку противника выехали?
      Галина не столько по лицу, запорошенному пылью, сколько по фигуре и голосу узнала заведующего агробиологической лабораторией Филиппа Филипповича Сердечного.
      - Так же, как и вы, Филипп Филиппович, - весело отозвалась она, обрадованная этой встречей.
      Они крепко пожали друг другу руки. Галина спросила:
      - Что вы думаете об этом, Филипп Филиппович?
      - Странные, очень странные насекомые, - задумчиво проговорил Сердечный. Ни я, ни даже знаменитый московский энтомолог Ключевский, находящийся в нашей лаборатории, не видели ничего подобного. Откуда могла появиться в наших краях такая удивительная разновидность тлей?
      - А не могло их занести ураганом из пустынь Средней Азии? - высказала Галина гипотезу Ореста Викентьевича.
      - Едва ли, - покачал головой Филипп Филиппович, - Я бывал и в Кара-Кумах и в Кзыл-Кумах, но не встречал и даже не слыхал ничего о таких вредителях. Профессор Ключевский - один из лучших знатоков насекомых Средней, Центральной и Восточной Азии, он побывал в пустынях Такла-Макана, Гоби, Ала-Шаня и Ордоса. А когда я показал ему этих тлей, он только руками развел. Чертовски странно все это...
      Галина перебила его восклицанием:
      - Смотрите-ка, Филипп Филиппович, кто это скачет там на лошади?Сердечный приставил ладонь к глазам.
      - Знакомая фигура... Уж не Терентий ли это?
      - Он, он! - воскликнула Галина. - Садитесь ко мне в машину, поедем навстречу.
      - Неугомонный старик, - проворчал Сердечный. - Надумал джигитовать тут в такую погоду...
      Терентий, заметив машину, пришпорил лошадь и понесся галопом.
      - Приветствую научное начальство! - крикнул он, поравнявшись с машиной и не без ловкости осаживая разгоряченного коня.
      - Ого! - восхищенно воскликнул Сердечный, служивший когда-то в кавалерии. - Сразу видно, что Терентий Ефремович в молодости лихим джигитом был!
      - Был, был, - довольно усмехнулся дед. - В буденновской гвардии проходил школу верховой езды.
      - Что это вы, Терентий Ефремович, в такую бурю разъезжаете? - спросила Галина.
      - По неотложной надобности, дочка, - ответил Терентий и спрыгнул с коня наземь. - К вам ведь скакал. К Михаилу Александровичу.
      - Открытие сделали наши колхозники, - с необычайно торжественным видом заявил Терентий, вытаскивая из кармана кожаной куртки пробирочку, в которой, будто капельки крови, поблескивали какие-то красные пятнышки. - Вот оно, противоядие-то! Средство такое же примерно, как теленомус против зловредной черепашки. Помните, как он вместе с курами выручил тогда колхозные посевы?
      Филипп Филиппович взял пробирку и с интересом стал рассматривать ползавших по ее стенкам насекомых полушаровидной формы, с трехчлениковыми лапками и яркой окраской. Жесткие красные панцыри их были разукрашены черными точками с желтой окантовкой.
      А Терентий рассказывал, как внук его, пионер и юный натуралист, смастерил себе виварий, в котором обитала всякая "мелкая живность", вроде жуков, бабочек и саранчуков.
      Дед был прирожденным экспериментатором, и вид вивария зародил в нем мысль произвести опыт: пустить диковинных тлей в общество прочих насекомых. Сделал он это с расчетом: посмотреть, не найдется ли у тлей каких-нибудь естественных врагов в виварии, населенном местными насекомыми.
      - Оставил я тлей на ночь в виварии, - говорил Терентий, набивая самосадом прокуренную дочерна трубку, но не решаясь зажечь ее на ветру, - а утром гляжу - исчезла куда-то вся эта нечисть, будто растворилась. Осмотрел стенки вивария - нигде ни щелочки. Ну, дело ясное после этого - позавтракал, значит, кто-то этой дрянью. Но кто? Население тут обширное, сразу не разберешься. Бегу к агроному. "Так и так, говорю, Степан Тимофеевич, помоги". Спешим к виварию. Степан Тимофеевич перебирает всех козявок по штуке, покачивает головой. А я стою и думаю; "Неужто ошибся?" Но тут Степан Тимофеевич как крикнет: "Вот она, виновница-то! Ее, говорит, это работа". Ну, мы тут же повторили опыт, и все подтвердилось на наших глазах. Вот они, эти букашки, в пробирочке сидят теперь. Какое будет ваше мнение о них, Филипп Филиппович?
      И дед Терентий, повернувшись спиной к ветру и согнувшись в три погибели, принялся зажигать огонь.
      - Это местная разновидность божьей коровки, - сказал Сердечный, вытряхнув из пробирки на ладонь одну из букашек. - Насекомые - хищники из семейства жуков. Являются главными истребителями обычных тлей, а также червецов и листоблошек. Местная разновидность этого насекомого, насколько мне известно, отличается необычайной прожорливостью. Я как-то сразу и не вспомнил об этом. Молодцы колхозники, подсказали хорошее средство. Спасибо, Терентий Ефремович! Куда же вы теперь?
      - Известное дело, куда, - ответил Терентий, - в соседний колхоз. Всю область теперь мобилизовать нужно на сбор божьей коровки. В наших краях ее ведь не очень много.
      - Ну, всю-то область, может быть, и не придется тревожить, - заметил Филипп Филиппович. - Нашли и мы в наших лабораториях надежное средство. Попробуем его, как только ветер чуть притихнет. Одними букашками с врагом этим не разделаешься ведь.
      9. НЕЧАЕВ ПОДАЕТ КОМАНДУ
      В тот же день в колхоз "Победа" из соседних сел стали присылать баночки, бутылки и бадейки с божьими коровками. Занимались сбором их главным образом школьники.
      К вечеру прибыли от Сердечного химики с баллонами газа, рецептура которого была составлена после опытов с диковинными тлями. Сам Филипп Филиппович был занят на других участках пораженной степи и поручил химиков заботам Сугробовой. Решено было сначала протравить тлей газами, а затем пустить на поля божьих коровок, которые уничтожат паразитов, случайно уцелевших от газа. Вскоре все было приготовлено для газовой атаки. Осталось только ждать ослабления ветра.
      Галина непрестанно запрашивала по телефону прогноз погоды, но Нечаев все еще не мог сообщить ничего утешительного.
      Ночью в колхоз "Победа" заехал на полчаса Михаил Александрович с заведующим сельскохозяйственным отделом обкома партии.
      - Ну, как дела, помощница? - спрашивал он, осматривая участок Галины. Оборонительная позиция у вас, я вижу, надежная. А каковы планы относительно наступления?
      - Пойдем в атаку, как только получим благоприятную метеорологическую сводку, - отвечала Сугробова.
      ...А на метеорологической станции Василий Нечаев срочно составлял синоптическую карту. Он нанес на схему направление и силу ветра в баллах, степень облачности и форму облаков, их высоту, температуру воздуха и давление его в миллибарах. Затем сопоставил эти данные со сведениями, полученными из областного бюро погоды. Картина была неутешительная. Ветер и не думал ослабевать, хотя фронт его медленно перемещался из юго-восточного румба в восточный.
      "Что это дает нам? - напряженно думал Василий, шагая по комнате. - Нет, это, кажется, ничего нам не дает..."
      Но тут его возмутила вдруг собственная беспомощность, какая-то почти рабская зависимость от общего хода метеорологического процесса. Он понимал, конечно, всю сложность своей науки, знал, что длительные явления погоды формируются на площади в миллионы квадратных километров, но не мог примириться с положением человека, ожидающего, какой прогноз "даст" область.
      Молодой метеоролог не хотел ограничиться общим прогнозом, правильным для области в целом. Он-то ведь действовал не в масштабе области, а на отдельном участке, и здесь, конечно, есть свои местные особенности. Советские люди меняют поверхность земли, превращают пустыню в леса и поля, - должно же это сказаться на поведении воздушных масс, в том их слое, который соприкасается с поверхностью земли? В этом ведь одна из целей посадки защитных лесонасаждений, и пора бы уже отмечать эти местные особенности в метеосводках...
      "Почему бы в таком случае, - подумал Нечаев, - мне не заняться этим сейчас же, чтобы мой прогноз, такой важный в создавшихся условиях, был не простой выпиской из областного, а более точной картиной погоды, ожидаемой в нашем районе?.."
      Не раздумывая более, он достал из шкафа топографическую карту, на которой, в отличие от синоптической, был нанесен рельеф. Карта была совсем новая, крупномасштабная, съемки прошлого года. Нечаев взял тот лист ее, на котором находился колхоз "Победа", и принялся тщательно его изучать.
      Внимание Василия сразу же привлекли полосы лесонасаждений, прикрывавшие поля и бахчи колхоза от суховеев. С этими насаждениями он был знаком в натуре, а на топографической карте видел теперь общее их расположение. Подумав немного, Нечаев обозначил пунктиром пораженный участок степи, прочертил все стадии изменений направления ветра и вдруг воскликнул:
      - Вот это здорово!
      Увлеченный осенившей его догадкой, он не заметил, как сползла с плеч его флотская куртка, и работал теперь в тельнике, плотно облегавшем его мускулистую фигуру.
      - Не торопись, Вася, - вслух проговорил он. - Успокойся и проверь все еще раз...
      И он еще раз проверил свои расчеты. Ошибки быть не могло - результат получался все тот же.
      Нечаев порывисто бросился к телефону.
      - Алло! - крикнул он в трубку, но трубка молчала.
      - Странно, - проворчал метеоролог, нетерпеливо звякая рычажками аппарата и продувая трубку. - Неужели бурей порвало провода? Этого еще не хватало!
      Нечаев посмотрел на часы. Была полночь. Выл ветер за окном, тоскливо скрипел флюгер на коньке крыши. Василий походил по комнате, несколько раз пробовал воздействовать на телефонный аппарат, но тот молчал.
      - Новое препятствие! - Метеоролог нетерпеливо двинул широким плечом и пошел разыскивать агронома Савельева.
      Он торопливо обошел все центральное здание опорного пункта.
      Комнаты были пусты, в широкое окно стучались ветви деревьев, глухо, как далекое море, шумели сады и полезащитные лесные полосы, покачивались от сквозняков электрические лампочки, приводя в движение тени на стенах.
      Только в агробиологической лаборатории нашел, наконец, Нечаев Савельева. Агроном сидел за столом, заваленным образцами растений, и писал отчет о проделанной за день работе. Тут же был и Орест Викентьевич, копавшийся в книжном шкапу.
      - Товарищ Савельев, - обратился Нечаев к агроному, - вы знаете, что телефонная линия повреждена? Как еще можно связаться с колхозом "Победа"?
      - Знаю, что связь порвана, - ответил Савельев. - Я уже посылал нашего объездчика проверять линию, думал, что обрыв где-нибудь недалеко, но, видимо, повреждение в степи. А что у вас такое? Что передать нужно?
      - Команду к бою нужно передать, - ответил Нечаев.
      - Ветер спадает разве?
      - Нет, по-прежнему устойчив. Областное метеорологическое бюро предсказывает все ту же силу ветра на ближайшие сутки.
      - Непонятно что-то... Как же подавать команду в таком случае?
      - С ветром происходит другое явление. Он меняет свой фронт.
      - Так что же из этого? - все еще не понимал агроном.
      - Это дает возможность сделать благоприятный расчет местной погоды для колхоза "Победа".
      - Каким образом?
      Нечаев попросил лист бумаги и торопливо набросал на нем схему лесопосадок вокруг колхоза "Победа" и участок пораженной степи.
      - Когда ветер дул с юго-востока, - объяснял метеоролог, - лесонасаждения были у него на правом фланге, и он свободно продувал пораженную часть степи. Зато теперь, перемещаясь к востоку, он будет иметь лесопосадки уже перед своим фронтом. Силу его в этом случае деревья и кусты защитной полосы ослабят почти вдвое, и пораженный участок степи окажется в некотором затишье. Нам ведь важен сейчас не ветер вообще, а лишь в данном месте и в данный момент - такова тактическая обстановка, дающая возможность начать газовую атаку.
      - Когда наступит такой момент? - спросил Савельев.
      - Часа через полтора, если ветер будет изменять направление с такой же скоростью. Но сообщить в "Победу" нужно немедленно, чтобы там подготовились. Какими средствами мы располагаем?
      Агроном задумался. В его распоряжении, как назло, не было сейчас ни одной машины.
      - Через час вернется завхоз из соседнего опорного пункта, - заявил он. На его машине можно будет послать кого-нибудь к Галине Сергеевне, но ведь время не терпит. Дорога каждая минута. Я дам сейчас задание нашему радисту связаться с районным центром. Может быть, оттуда действует телефонная связь с колхозом "Победа".
      Орест Викентьевич вел себя все это время крайне возбужденно. Оставив книги на полу, он подошел к беседовавшим и пытался даже посоветовать что-то, но Савельев отнесся к энтомологу с нескрываемым пренебрежением. Тот обиделся и, припадая на подагрическую ногу, ушел куда-то, позабыв даже свои книги.
      На радиостанцию Савельев пошел вместе с Нечаевым. Радист при них стал монотонно выкрикивать позывные районного центра: - "Волга", "Волга". Я "Кама", я - "Кама"... Перехожу на прием. И он выключил микрофон, но из динамика слышалось лишь легкое потрескивание. И снова радист принимался неутомимо выкрикивать:
      - "Волга", "Волга"...
      Не дождавшись, когда он свяжется с районным центром, Нечаев ушел к себе, попросив сообщить, когда связь наладится. Метеоролог ожидал дополнительных сообщений из области.
      Радист пришел минут через десять и сообщил, что вызвал, наконец, "Волгу", но связи с колхозом "Победа" у районного центра, оказывается, тоже нет, так как телефонная линия повреждена на большом протяжении.
      Не возвращался из соседнего опорного пункта и завхоз, но Савельев вдруг вспомнил, что у объездчика Юсупова есть собственный мотоцикл.
      - Мотоцикл очень легкий, правда, - объяснил он Нечаеву, - но Юсупов смелый человек и не испугается поехать на нем и в такую бурю.
      - Да я сам поеду в крайнем случае, - решительно заявил Нечаев. - Вызывайте Юсупова поскорее.
      Савельев вернулся только через четверть часа. Вид у него был расстроенный.
      - Словно сквозь землю провалился, - сказал агроном. - И мотоцикла нет. Прямо чудеса какие-то. Главное - только что из объезда вернулся. И ехать-то ему вроде некуда...
      Нечаев схватил фуражку, стал туже затягивать ремень. Он готов был итти пешком, хотя и понимал, что опоздает. Но вдруг зазвонил телефон. Василий вздрогнул от неожиданности, схватил телефонную трубку и крикнул охрипшим от волнения голосом:
      - Алло, слушаю вас!
      - Галина Сергеевна? - обрадовано кричал он через минуту. - Откуда вы? Из "Победы"? Да, да, я вам должен сообщить важную новость! Что? Уже знаете? Откуда? Орест Викентьевич? На чем же он приехал? На мотоцикле объездчика в такую бурю? Ну, так что же, что Юсупов хороший водитель, все равно для Шмелева это подвиг. Не считал я его способным на это. Очень рад, что ошибся! Что? Не слышу! Скоро пойдете в атаку? Желаю успеха!
      Молодец Галя! - счастливо улыбаясь, думал Василий, кладя трубку на рычажки аппарата. - С нею можно не только в пустыне, но и где угодно работать. Только бы ветер не подвел, а уж она справится с этими тлями".
      И, чувствуя себя участником начавшегося наступления, Нечаев принялся особенно внимательно следить за всеми изменениями в направлении ветра. Ведь сейчас в какой-то мере осуществлялся и его собственный метеорологический план.
      10. МАЙОР ДУБРАВИН ПОСЕЩАЕТ ПТИЦЫНА
      Несколько дней спустя, когда от вредоносных насекомых не осталось в степи и следа, у центрального здания опорного пункта Птицына остановилась легковая машина. Из нее вышел высокий человек средних лет в белом костюме.
      - Иван Ильич! - обрадовано воскликнул Михаил Александрович Птицын, поспешив навстречу Дубравину. - Давненько вы у нас не были. Заходите, пожалуйста.
      - Нет, нет, - запротестовал приезжий, - жилище ваше я еще посещу. Прежде, однако, хочу еще раз взглянуть на ваши чудеса.
      И они пошли осматривать сады, виноградники и бахчи опорного пункта. Иван Ильич подробно расспрашивал о каждом дереве и искренне восхищался хозяйством Птицына, а Михаилу Александровичу было особенно приятно слышать от давно не бывавшего здесь гостя слова одобрения. Но когда майор, как бы невзначай, обмолвился о нашествии вредителей, Михаил Александрович вдруг помрачнел и заметил:
      - По чьим-то планам паразиты эти, кажется, должны были уничтожить все это.
      Он кивнул головой в сторону сада и полей и сердито сдвинул мохнатые брови.
      - Вы, значит, полагаете, что появление Aphidodea не было случайностью? осторожно спросил Иван Ильич.
      - Полагаю. Но пойдемте в помещение. Думается мне, что вы неспроста завели этот разговор.
      Когда они вошли в комнату Птицына, Иван Ильич Дубравин сел на предложенный стул, закурил и произнес негромко:
      - Да, я неспроста завел этот разговор. Может быть, вы расскажете мне о заокеанских гостях, посетивших вас в прошлом году?
      - Извольте, - отозвался Михаил Александрович и, усевшись против Дубравина, неторопливо стал рассказывать.
      11.РАССКАЗ МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА
      - Они приехали ко мне рано утром, но я еще с вечера был предупрежден об их приезде. Профессор Эрл Бергофф был худощав и невысок ростом. Его узкое, будто сплющенное с боков лицо было покрыто многочисленными мелкими, похожими на трещины, морщинками. Очки с толстыми стеклами, в золотой оправе держались не очень прочно на остреньком носу, он то и дело поправлял их нервным движением левой руки.