- На магнитной ленте Джека Писфул сделал и эту запись, пояснил полковник Причард. - Профессор, видно, не лишен чувства юмора.
      - Зато вы, кажется, лишены чувства меры, полковник, - недовольно проворчал Хазард. - За каким чертом мне этот концерт вашего робота?
      Причард снова отдал распоряжение оператору, и свист тотчас прекратился.
      "Ну и неврастеник же этот Хазард", - с неприязнью подумал Причард о генерале.
      А Джек тем временем достиг сектора Z-15 и скрылся за овальной насыпью верхнего покрытия одного из складов. Хазард неспокойно заерзал на своем стуле. Капитан, регулировавший его телевизор, совсем перестал дышать. Даже знаменитый своим хладнокровием Причард почувствовал с досадой, как повлажнели вдруг его ладони.
      - Почему не работает телекамера Джека? - прокричал он в микрофон.
      - Там слишком темно, сэр, - отозвался оператор. - Вы же знаете, что у нас нет теперь электростанции. А Джек и без того знает, что ему делать. Он ведь должен только пройти мимо бомбы...
      - Пусть ваш оператор прекратит болтовню, - раздраженно проговорил Хазард. - Прикажите ему снова дать общий вид базы.
      Когда оператор переключил камеру на панораму базы, отчего освещенность экрана увеличилась, все вздрогнули невольно. Потом наступило томительное, тревожное ожидание.
      Слышно было только, как тикали стоявшие неподалеку настольные часы да негромко гудело что-то в телевизорах...
      Вдруг на матовую поверхность четко вырисовывавшихся квадратов посадочной площадки аэродрома упала какая-то подвижная тень. Опытный глаз генерала Хазарда тотчас же распознал по этой тени четырехмоторный пассажирский самолет, видимо идущий на посадку...
      - Что же это такое, полковник?! - воскликнул Хазард, вскакивая с места. - Откуда он взялся?
      - Не знаю, сэр... - растерянно проговорил Причард.
      - Немедленно прикажите оператору... - дрогнувшим голосом прокричал Хазард, но было уже поздно. Экраны телевизоров ослепительно вспыхнули вдруг, и еще мгновение назад ярко сиявшее небо сразу же стало черным, как ночью, а на том месте, где был склад сектора Z-15, бешено заклубилась темно-бурая масса пыли, из которой чудовищной силой выпирало раскаленное добела, слепящее глаза гигантское полушарие. По земле хлынули во все стороны мощные воздушные струи. Раскаленная полусфера, быстро разрастаясь и тускнея, устремилась в небо, увлекая за собой клубящуюся массу пыли и газа. А еще через несколько мгновений в воздухе висел уже десятикилометровый фантастический гриб, гигантская витая ножка и пышная, с розоватыми просветами шляпка которого продолжали бешено клубиться, почти не меняя своих очертаний.
      2. Открытие Джона Мунна
      Когда-то, будучи еще студентом, Джон Мунн мечтал заняться изучением мира галактик, диффузными и планетарными галактическими и внегалактическими туманностями, добраться до границ грандиозной космической системы - Метагалактики. А как волновала его когда-то теория "расширяющейся вселенной" бельгийского аббата Леметра! Загадка "красного смещения" в спектрах галактик, на основании которого выводил свою теорию Леметр, казалась ему тогда столь значительной проблемой, разрешению которой следовало посвятить себя целиком.
      Теперь же все это представляло для него весьма отдаленный и притом чисто теоретический интерес. Практическая же работа Мунна в Центральной обсерватории Грэнд-Сити могла показаться, в сравнении с прежними возвышенными мечтами его, прозаической. Он занимался здесь изучением так называемых метеорных тел - астероидов и метеоритов. И, конечно же, все это было не чем иным, как космической пылью, в сравнении с такими звездами сверхгигантами, как, скажем, Анторес, превосходящий наше Солнце по объему в двадцать два миллиона раз!
      Зато те гигантские звезды, которыми занимались другие астрономы, не имели к нашей маленькой Земле прямого отношения, ибо были удалены от нее на миллионы световых лет. А вот астероиды, метеориты и прочая "космическая мелочь" вторгались в жизнь нашей планеты не только в переносном, но и в буквальном смысле.
      Примерно года полтора назад Джон Мунн поймал в объектив своего астрографа и сфотографировал довольно крупный астероид, не зарегистрированный другими астрономами. Обстоятельство это, впрочем, не столько обрадовало, сколько удивило его. Он ведь хорошо знал, что не только такие крупные астероиды, как Церера, Паллада, Юнона и Веста, но и совсем маленькие, поперечник которых составлял всего один километр, давно уже были открыты астрономами.
      Будучи человеком осторожным, Мунн не поднял шума по поводу своего открытия, решив еще раз просмотреть все каталоги и справочники малых планет. По поперечнику лишь один астероид был близок к открытому Мунном, но его орбита не сближалась так с земной. Да и положение ее в межпланетном пространстве было несколько иным.
      Пока Мунн сравнивал координаты орбит этих планеток, прошло значительное время и астероид его удалился от Земли на такое расстояние, что перестал быть видимым. Зная, однако, его орбиту, Мунн терпеливо ждал возвращения своей "Керри" так в честь очень понравившейся ему девушки окрестил он открытый им астероид, вопреки традициям давать таким планеткам имена античных богинь и мифических героев.
      И вот вчера Мунн сделал еще одно открытие - "Керри", снова попавшая в поле зрения его астрографа, появилась не только раньше ожидаемого, но и гораздо ближе к Земле.
      Это насторожило Мунна, и он решил высчитать и поперечник, и орбиту ее с еще большей тщательностью.
      Так как ему удалось с помощью очень чувствительного астрофотометра довольно точно определить яркость "Керри", стало возможным без особых погрешностей вычислить и ее поперечник. Для этого существовала специальная формула, согласно которой яркость астероида пропорциональна квадрату его диаметра. Электронная машина с безукоризненной точностью рассчитала все это. В результате поперечник "Керри" оказался равным девяти километрам.
      Размер этот был, конечно, не очень велик в сравнении с таким астероидом, как Церера, диаметр которой составлял семьсот семьдесят километров, или Паллада, поперечник которой был равен почти пятистам километрам. Но ведь таких больших планеток было известно всего четыре, главную же массу астероидоа составляли небольшие, размером всего лишь в несколько десятков километров и менее того. "Керри", следовательно, была типичной представительницей семейства астероидов, и ею следовало заняться со всей серьезностью.
      Мунну внушало серьезное опасение то обстоятельство, что "Керри" упорно сближалась с Землей. Значит, не исключалось и падение ее на нашу планету. Такие, а весьма возможно, и более крупные метеориты или астероиды уже падали на нашу Землю. Тунгусский метеорит, например, был, видимо, покрупнее "Керри". Советский академик Фесенков не случайно ведь обратил внимание на то обстоятельство, что начиная с середины июля по вторую половину августа 1908 года в районе падения этого метеорита наблюдалось заметное понижение коэффициента прозрачности атмосферы. И он не без оснований полагал, что такое помутнение связано с распылением огромного количества вещества Тунгусского метеорита во время его полета через атмосферу нашей планеты.
      По подсчетам советского академика, общая масса этого распыленного вещества должна составлять не менее нескольких миллионов тонн!
      Чем больше фактов падения на Землю крупных космических тел вспоминал Джон Мунн, тем тревожнее становилось у него на сердце. Молодой астроном не только знал по учебникам, но и лично видел многие кратеры метеоритного происхождения - кратер Чабб, например, находящийся в Канаде. Диаметр его равен примерно трем с половиной километрам. Существует к тому же предположение, что и огромная впадина Ашанти, диаметром в десять с лишним километров, на Золотом Берегу в Западной Африке тоже метеоритного происхождения, так же, как и кратер Нгоро-Нгоро в Центральной Африке, диаметр которого девятнадцать километров!..
      В общем, было отчего встревожиться молодому астроному. Он ведь знал, что его астероид был такого же происхождения, как и метеориты, ибо и те и другие представляли собой единый, генетически связанный комплекс метеорных тел. Отличались они друг от друга только размерами.
      Торопливо перелистав все старые записи о своем астероиде, Мунн сравнил их с последними результатами наблюдений. Исчерпывающих данных было, к сожалению, недостаточно. Требовалось получить еще несколько точек новой орбиты "Керри", чтобы определить степень влияния, оказываемого на нее нашей планетой. Лишь после этого в какой-то мере станет ясно - упадет "Керри" на Землю или пронесется мимо на безопасном расстоянии от нее. А для получения этих сведений потребуется еще не один день напряженных наблюдений и сложнейших расчетов с помощью электронных вычислительных машин. Учтя все это, Мунн решил не говорить никому о своих опасениях до тех пор, пока в руках его не будет достаточно бесспорных данных.
      3. Неожиданная встреча
      Керри часто ужинала в этом маленьком кафе. Она и сегодня пришла сюда вместе с Мунном. Всегда такой веселый и любезный, он был теперь очень задумчив и отвечал на вопросы Керри невпопад. Это встревожило девушку, и она спросила полушутя-полусерьезно:
      - Уж не раскаиваетесь ли вы, что я уговорила вас вчера не только послушать негра Джексона, но и защитить его?
      - Ну что вы, Керри! - воскликнул Джон, будто очнувшись от тревожных мыслей.
      - А я уж подумала было, что вы опасаетесь, как бы не дошел этот случай до вашего начальства или тайных осведомителей из комиссии по расследованию, - с облегчением рассмеялась Керри. - В наше время защита негра подобна государственной измене.
      - Комиссия эта менее всего меня волнует, милая Керри, улыбнулся наконец и Джон. - Я просто занят сейчас одной очень серьезной научной работой и прошу простить мою рассеянность.
      - Это тайна? - лукаво прищурилась Керри.
      - Пока - да, - серьезно ответил Джон и, осмотревшись по сторонам, добавил, понижая голос: - Но вам я все-таки скажу кое-что. Появилась недавно в окрестностях нашей планеты одна небесная крошка, которую я окрестил вашим именем. Вот и все, что я пока могу вам сообщить, и, пожалуйста, Керри, не расспрашивайте меня - вам ведь я ни в чем не могу отказать, а болтать об этом еще рано.
      - Можете не беспокоиться, я не из любопытных, - с притворной обидой проговорила Керри. - Обещаю даже, что не напишу в своей газете о том, что вы уже выболтали мне.
      - Вы обиделись, Керри? - испуганно проговорил Джон.
      - Да нет, Джонни, просто шучу, - снова рассмеялась Керри. - Больше того вам скажу - я не обижусь на вас даже в том случае, если вы уйдете сейчас. Я же вижу, что вам не терпится сесть поскорее за ваши телескопы.
      - Это правда, Керри, - смущенно признался Джон и робко взял девушку за руку. - Я просто стал каким-то одержимым в последние дни. На уме одни только цифры, программы операций да коды команд для электронных вычислительных машин.
      - Все просто с ума посходили с этими электронными машинами, - нахмурилась Керри и осторожно высвободила свою руку. Скоро начнут, очевидно, вычислять с их помощью и степень влюбленности и интенсивность взаимного чувства.
      - А вы не смейтесь над этим, Керри, - серьезно проговорил молодой астроном. - Есть уже специальное бюро, которое с помощью электронных вычислительных машин определяет самый безошибочный выбор невест и женихов.
      - Боже мой! Неужели же есть такие кретины, которые думают о браке с помощью электронных мозгов?
      - К сожалению, есть, Керри.
      Они поболтали еще немного, и Джон ушел в свою обсерваторию, а Керри осталась, чтобы просмотреть вечерние газеты и придумать название для своей новой статьи.
      В кафе, как всегда, было тихо, малолюдно и уютно. Тут можно было и отдохнуть, и собраться с мыслями. Керри любила продумывать здесь замыслы своих статей, сегодня, однако, она никак не могла сосредоточиться. Полистав несколько газет, но так и не придумав названия для новой статьи, она уже собиралась уйти из кафе, как вдруг с беспокойством заметила, что к ней направляется изрядно выпивший рослый мужчина в помятом темно-сером костюме.
      До этого он сидел за столиком у окна и усердно пил коньяк. Вид у него был самый заурядный, и Керри, пожалуй, не обратила бы на него внимания, не окажись он так удивительно похожим на ее дядю, подполковника Джеймса Джессепа. Но дядя ее был важной персоной в военном ведомстве, и увидеть его тут, в этом маленьком дешевом кафе, казалось Керри просто невероятным.
      И вот теперь этот мужчина, так похожий на дядю Джеймса, шел к ней, не очень уверенно держась на ногах.
      - Здравствуй, племянница, - к удивлению Керри, проговорил он чужим, осипшим голосом. - Что смотришь на меня так? Изумляешься?
      Он тяжело опустился на стул рядом с девушкой.
      Керри хотела ответить, что она действительно поражена, но он сердито махнул рукой:
      - Не удивляйся. В наш век атомной энергии и кибернетики все возможно. Дядя твой уже не начальник базы тяжелых бомбардировщиков, носителей атомных бомб, и даже не подполковник. Со вчерашнего дня он - ничто.
      Джессеп брезгливо покосился на пустую бутылку из-под минеральной воды, стоявшую на столике Керри, и спросил:
      - Ты не будешь возражать, если я закажу себе что-нибудь промочить горло?
      - Пожалуйста, дядя, но ведь вы...
      - Э! - снова махнул рукой Джессеп. - Я еще в полной норме. Бой! - крикнул он официанту негру. - "Черного валета" и вообще все с моего столика.
      Керри знала, что "Черным валетом" называется новый сорт коньяка, о котором в шутку говорили, что он изготовляется из радиоактивного винограда. Кто-то даже уверял Керри, что одна рюмка его буквально валит с ног, а большая доза - поражает лучевой болезнью в легкой форме. А ведь дядя выпил уже, кажется, целую бутылку...
      Извиниться, может быть, и уйти? Но нельзя же оставить его тут одного в таком виде? С ним действительно произошло, кажется, что-то необычное. Просто поразительно, как изменился этот всегда такой высокомерный человек, почти с презрением относившийся ко всем своим родственникам, а ее, Керри, даже и не замечавший вовсе. Было интересно понаблюдать теперь за дядей Джеймсом и послушать, что же приключилось с ним.
      Официант принес Джессепу его бутылку, на этикетке которой была изображена обыкновенная игральная карта с тою только разницей, что в правом верхнем и левом нижнем углу ее вместо масти помещалась фигурка, очень напоминающая условное изображение атомной бомбы.
      - Не желаешь ли и ты? - усмехаясь, спросил Джессеп, наливая себе в рюмку жидкость бордового цвета. - Хотя, впрочем, не советую - эта штука с непривычки свалит тебя в два счета. За твое здоровье, племянница!
      Джессеп ловко опрокинул рюмку и, морщась, стал сосать тоненький ломтик лимона, посыпанный сахарной пудрой.
      - Н-да, - проговорил он, бросивв тарелку лимонную корку и тяжело облокачиваясь о стол, - с армией у меня теперь все кончено. Выгнали за нерадивость. По моей вине, видишь ли, несчастный случай произошел. А почему? Я, конечно, виноват, что не установил сигнала, запрещающего посадку на аэродром нашей старой базы. Но ведь я же не знал, что генерал Хазард в тот момент свой "Эн-Джи" испытывал. И потом нужно же былотак случиться, чтобы в это самое время пошел на вынужденную посадку пассажирский самолет... Что-то такое случилось с ним. Видимо, неисправность какая-то в моторах. А тут как раз и сработал этот чертов "Эн-Джи"... Взметнулся в небо водородный гриб - и самолета с шестьюдесятью двумя пассажирами как не бывало! Скандал, конечно. Но почему же я один за все в ответе, а не те, кто этот дьявольский "Эн-Джи" испытывал? Дернул же меня черт лишнюю рюмку виски в тот день выпить! Вот они и придрались к этому...
      Керри тревожно осмотрелась по сторонам.
      - Знаете, дядя, - понизив голос, сказала она, - может быть, не стоит тут говорить об этом?..
      - Да, ты права, Керри, - согласился Джессеп, - теперь всюду полно шпиков.
      Он помолчал немного, мутными глазами глядя на "Черного валета", неверной рукой налил еще рюмку, но пить не стал.
      - Выставили они меня, в общем-то, по-хорошему, - продолжал он уже более спокойным голосом, - не хотели, видимо, лишнего шуму поднимать. Обеспечили приличной пенсией. Но все равно обидно быть козлом отпущения. И, откровенно тебе скажу, с удовольствием насолил бы я кое-кому из наших военных вельмож. Генералу Хазарду, например.
      - Дядя!.. - предостерегающе проговорила Керри.
      - Ну, ладно, ладно! - поднял руки Джессеп. - Не буду больше. - А ты, говорят, работаешь теперь в какой-то красной газетке?
      - В прогрессивной газете, дядя, - нахмурилась Керри.
      - А не могли бы вы напечатать в ней одну сенсационную статейку? - спросил вдруг Джессеп, и глаза его приобрели при этом вполне осмысленное выражение. - О гибели четырехмоторного пассажирского самолета в одном из наших южных штатов некоторые газеты уже пописывают кое-что. Но они ни черта толком не знают, и правду им все равно никто не скажет. А правительственные газеты опубликуют, наверно, какую-нибудь официальную версию, чтобы замять дело.
      - А вы хотели бы рассказать правду? - насторожилась Керри.
      - Зачем же правду? За это, если дознаются, не сдобровать. Я расскажу вам только кое-какие факты, от которых не поздоровится ни полковнику Причарду, ни генералу Хазарду.
      - Если вы хотите только лично им причинить неприятности не думаю, чтобы согласился на это наш редактор, - с сомнением покачала головой Керри.
      - А все-таки скажи ему, может быть, согласится, - настаивал Джессеп. - Очень эффектная получилась бы статейка. Много бы наделала шуму и подмочила бы репутацию кое-кому из наших высокопоставленных военных петухов.
      - Хорошо, дядя, я поговорю об этом с редактором, - согласилась Керри. - А теперь мне нужно идти. Извините, пожалуйста...
      4. В разведывательном управлении
      Начальник разведывательного управления генерал Гоуст вот уже второй час сидел с генералом Хазардом, выключив все телефонные аппараты. Дверь его кабинета была закрыта так плотно, что даже адъютант, дежуривший в приемной, не мог расслышать ни слова, как ни напрягал слух. А разговор у Гоуста с Хазардом был о недавнем происшествии на базе тяжелых бомбардировщиков, из-за которого так пострадал подполковник Джеймс Джессеп.
      - Так вы считаете, что "Эн-Джи" выдержал экзамен? - спрашивал Гоуст, пододвигая Хазарду ящик с сигарами.
      - Вне всяких сомнений, - убежденно заявил Хазард.
      - И , по-вашему, теперь нужно действовать?
      - Самым решительным образом! Хватит нам вести эту мягкотелую политику и ухлопывать колоссальные средства на сбор одной только информации. Наши агенты должны проникать за "железный занавес" с более активными заданиями. "Эн-Джи" дает нам теперь такую возможность.
      Генерал Гоуст вышел из-за стола и, заложив руки за спину, бесшумно прошелся несколько раз по мягкому ковру кабинета. Было в его походке что-то кошачье, словно он не ходил, а крался за кем-то.
      - Боюсь, что в министерстве кое-кто может воспротивиться этому, - будто рассуждая вслух с самим собой, проговорил он. - Помощник военного министра генерал Рэншэл, например.
      - Почти не сомневаюсь в этом, - спокойно согласился с ним Хазард, невозмутимо попыхивая сигарей. - Помощник министра, может быть, и умный человек, как полагают некоторые, но его чрезвычайная осторожность окажется когда-нибудь пагубной для нас. К счастью, мы можем не очень считаться с Рэншэлом, зная мнение на этот счет самого министра. Поддержат нас и большинство членов военной комиссии Конгресса.
      Не прерывая Хазарда, Гоуст лишь изредка кивал головой в знак согласия. Идея генерала Хаварда, три всей ее авантюристичности, ему явно нравилась. Гоусту давно уже надоела информационно-исследовательская деятельность, которой в последнее время все чаще приходилось заниматься его управлению.. Добывание разведывательной информации с помощью таких всем доступных источников, как книги, газеты и журналы, считал он той пассивной формой разведки, которая рано или поздно приведет к полному вымиранию агентурной разведки. Гоуст был совершенно уверен, что глубоко ошибаются те, которые полагают, будто в современной разведке невозможна Мата Хари. Печальнее же всего было то, что подобные мысли высказывают такие люди, как адмирал Хилл, совсем недавно утверждавший, что работник разведки сегодня больше напоминает исследователя, занятого кропотливым трудом по изучению иностранных газет и журналов, рефератов и других материалов.
      По глубокому убеждению Гоуста, вообще слишком уж много развилось "длинноволосых" умников, занимающихся анализом информации, вместо того чтобы добывать эту информацию методом агентурной разведки. Да и как не быть таким "кабинетным разведчикам", если ответственные работники информационного управления госдепартамента считают, что для работы в разведке лучше всего пригодны юристы, инженеры, а также антропологи, археологи и даже искусствоведы.
      Им, этим "яйцеголовым", этим "интеллектуалистам", кажется, конечно, что их ежедневные, еженедельные и ежемесячные разведывательные сводки и прогнозы будущего очень нужны государственным деятелям. На самом же деле многие государственные деятели считают чтение этих информационных сводок пустой тратой времени. Гоуст сам слышал, как они жаловались на их обилие, большой объем и наличие материала, не имеющего отношения к делу. Государственным деятелям нужны факты, а не та жвачка, которую им поставляет "кабинетная" разведка. А настоящие факты должны добываться активно, в стане врага, а не в библиотеке госдепартамента.
      Уже по одному только этому предложение Хазарда заслуживало внимания, и Гоуст слушал его, не прерывая.
      - А чего стоят все изыскания наших отделов, изучающих психологию потенциального противника по беллетристике да художественной кинематографии? - все более распалялся генерал Хазард. - Ерунда это! Пустое времяпровождение! Другое дело, когда можно будет судить о русской психике по конкретным данным. Сработают наши "Эн-Джи" в двух-трех хранилищах их термоядерного оружия - вот тогда и посмотрим, какова хваленая стойкость советского народа.
      - Вполне согласен с вами, генерал, - удовлетворенно закивал маленькой лысеющей головой Гоуст. - Кому, однако, можно поручить предлагаемую вами рискованную "миссию"?
      - Это уж ваше дело, - пожал плечами Хазард. - Кадры подобных людей - в ваших руках. Нужен, конечно, очень отчаянный человек, почти самоубийца.
      Гоуст снова неслышно зашагал по мягкому ковру кабинета. Генерал Хазард молча наблюдал за ним, критическим взглядом оценивая его щуплую фигуру, в которой не было ничего не только воинственного, но и военного. По сугубо штатскому облику мало чем отличался он от обычных штабных чиновников, каких немало было в военном министерстве. Презирая людей низкорослых, да еще астенического телосложения, Хазард всегда смотрел на генерала Гоуста с тайным превосходством, хотя он и знал, что обладатель столь хлипкой фигуры в делах агентурной разведки - непререкаемый авторитет.
      Посидев у Гоуста еще четверть часа, Хазард откланялся наконец. А как только он вышел, Гоуст вызвал к себе полковника Чэндлера.
      - Ну, как, полковник, - обратился Гоуст к Чэндлеру, едва тот вошел в кабинет, - все у вас ясно с Дэвисом?
      - Да, сэр.
      Разведчик Дэвис был тайным агентом международной категории. Он прошел хорошую школу на родине и еще лучшую практику на территории Советского Союза. Но однажды ему не повезло, и он, не выполнив задания, с трудом ускользнул от советской контрразведки. Этого было достаточно, чтобы некоторые руководящие работники разведки перестали ему доверять. Гоуст, однако, не считал Дэвиса навсегда потерянным агентом. Напротив, он видел в нем много достоинств. Прежде всего это был человек преданный и бесстрашный. Ему смело можно было поручить самое рискованное дело.
      Гоуст не верил в те обвинения, которые выдвинули против Дэвиса его недоброжелатели, но он и не вступился за него. К тому у начальника разведывательного управления были свои причины. Ему показалось, что неудачная операция обескуражила Дэвиса, лишила на какое-то время веры в себя. При таком его душевном состоянии Гоуст считал невозможным снова посылать Дэвиса в Россию. Нужно было подержать его в резерве, потомить, дать соскучиться по делу. Даже проявленное к нему недоверие Гоуст считал полезным для восстановления боевого духа Дэвиса - злее будет!
      Все это время к тому же велось за "опальным агентом" тайное наблюдение, и вот настала наконец пора снова пустить его в дело.
      - Мы были к нему несправедливы в последнее время. Как он перенес это? - спросил Гоуст, хотя ему и самому хорошо было известно состояние Дэвиса.
      - Обижен, конечно, - ответил полковник. - Но у нас имеются фонограммы всех его разговоров, вплоть до ночного бреда. Дэвис всегда был человеком редкостной, фанатической ненависти к русским, и это осталось в нем. А может быть, даже и усилилось, ибо именно русских считает он виновниками всех своих бедствий.
      - В надежности его можно, значит, не сомневаться? - снова спросил Гоуст, перелистывая папку с личным делом Дэвиса.
      - Безусловно, сэр. Он соскучился по работе и готов на любое дело.
      - Ну, а необычайную кличку его - "Ва-банк" мы так и оставим за ним? - улыбнулся Гоуст, вглядываясь в фотографию Дэвиса.
      - Конечно, сэр, - совершенно серьезно ответил полковник. - Сейчас больше, чем когда-либо, она подходит ему, ибо, как я догадываюсь, в новой операции обстоятельства могут потребовать от него такой ставки, как его собственная жизнь.
      - Ну что ж, - заключил Гоуст, приподнявшись со своего кресла и давая этим понять, что аудиенция закончена, - присылайте тогда ко мне Дэвиса, я лично дам ему задание. Подготовьте также Чепстона и Хинсея.
      5. Чарльз Каннинг уточняет обстановку
      Редактор газеты "Прогресс", в которой работала Керри, был осторожным человеком. Он знал, что сильным мира сего ничего не стоит закрыть его газету, и старался не очень раздражать не только Конгресс, но и военное министерство.
      - Мы слишком слабы, чтобы наносить открытые удары, - говорил он обыкновенно в ответ на упреки. - Наш удел - кусать исподтишка.
      - Да и кусаем ли мы вообще? - замечали ему на это. - Может быть, только лаем из подворотни?
      Керри, уже достаточно знавшая своего редактора, не очень надеялась на то, что он придет в восторг от предложения ее дяди, Джеймса Джессепа. Выслушав от нее даже то немногое, что ей было известно, Каннинг, как она и предполагала, сразу же замотал своей бритой головой самым категорическим образом.
      - Нет, нет, милая Керри! С военным министерством мы на этот раз не будем связываться. Оно и так, видимо, не забыло еще нашего участия в разоблачении "космической" мистификация генерала Хазарда.
      Керри, впрочем, не очень огорчил столь категорический отказ редактора. Ей и самой история разжалования Джессепа казалась туманной. Смущало и то, что дядя рассказал ей все это в нетрезвом виде. Разговор с Каннингом состоялся у нее вчера, и она почти не вспоминала о нем больше. Но она глубоко ошибалась, полагая, что редактора не заинтересовало ее сообщение. Он-то ведь лучше, чем Керри, знал, как взволновала общественность таинственная катастрофа с пассажирским самолетом на территории бывшей базы тяжелых бомбардировщиков, носителей ядерного оружия.
      Всю ночь не выходил у него из головы рассказ Керри о ее дяде, пострадавшем за что-то в связи с этой катастрофой. Не плохо было бы, конечно, самому повидаться с этим Джеймсом Джессепом, но ведь он опальный и за ним, видимо, ведется наблюдение. К тому же он еще и пьяница... Нет, с ним лично не стоило связываться, а порасспросить у людей, сведущих в военной технике, об этом таинственном "Эн-Джи", упоминавшемся в рассказе Джессепа, не мешает, пожалуй.
      Перебрав в памяти всех своих знакомых, Каннинг вспомнил о Генри Марчмонте. Вот кто, пожалуй, может пригодиться! Генри, вопервых, старинный его приятель, а во-вторых, консультант одного из технических отделов военного ведомства. И так как Марчмонт жил неподалеку от редакции "Прогресса", Каннинг заехал к нему утром, направляясь на работу.
      Выслушав Каннинга, Марчмонт неопределенно пожал плечами:
      - Право, не знаю, Чарльз, чем смогу помочь тебе в этом деле... Они ведь меня ни во что такое не посвящают.
      - А ты подумай, старина, кто бы смог помочь нам в этом, попросил Каннинг. - Работает же у них кто-нибудь еще, с кем ты в добрых отношениях.
      - Не знаю, не знаю... - задумчиво проговорил Марчмонт, прохаживаясь по своей маленькой, заваленной техническими справочниками и научными журналами комнатке. - Есть, конечно, такие люди, но ведь у них там все чертовски засекречено. Даже то, что никакого секрета не представляет. Да и не доверяют они никому ничего секретного. Вот если только Писфулу?..
      - А ты знаком с ним? - сразу же оживился Каннинг, услышав фамилию профессора Писфула.
      - Знаком, и даже в хороших отношениях.
      - Так ведь лучшего и желать не надо! - обрадованно воскликнул Каннинг. - Писфул же в самых близких, почти дружеских отношениях с Хазярдом, и ему, конечно, многое известно. К тому же он, несмотря на эту скандальную историю с "марсианами", видимо, порядочный человек. Поговори с ним, пожалуйста, Генри. Очень тебя прошу!
      - Ну что ж, попробую, только не очень уверен, что ему известно что-нибудь об этом "Эн-Джи", хотя он и выполняет кое-какие работы для военного ведомства. Главным образом по части радиотехники и телевидения. Боюсь, однако, что все это не имеет отношения к тайне "Эн-Джи".
      Они условились, что как только Марчмонту удастся раздобыть что-нибудь, он немедленно даст знать об этом Каннингу.
      А Керри, решив, что судьба бывшего начальника базы тяжелых бомбардировщиков нисколько не интересует редактора "Прогресса", все реже вспоминала о своем дяде. Гораздо чаще задумывалась она теперь о Джонне Мунне, с которым не виделась уже несколько дней. Керри понимала, конечно, что Джон занят очень серьезной работой в своей обсерватории, но не мог он разве уделить ей хоть несколько часов в течение почти целой недели?.. А может быть, она вообще надоела ему? Может быть, ей не следовало вести себя так бесхитростно, не скрывая своего расположения к нему? Она знала, конечно, тактику других девушек и женщин в делах подобного рода, однако сама не только была не способна к этим хитростям, но и просто презирала бы себя, если бы решилась на подобную игру.