ИСЦЕЛЕНИЕ РАССЛАБЛЕННОГО

(Ин. V, 1-9)

После этого был праздник еврейский, и пришел Иисус в Иерусалим.

И есть в Иерусалиме у скотных ворот купальня, зовут ее по-еврейски Вифезда, с пятью навесами.

Под навесами лежало много больных: слепые, расслабленные, калеки. Они все ожидали колебания воды.

Ангел будто сходил по временам в купальню и колебал воду, и кто будто первый войдет после того, как вода взыграется, тот сделается здоров, какая бы ни была на нем болезнь.

И был там один человек, 38 лет уже был в слабости.

Иисус увидал, что он лежит, и узнал, что он лежит уже давно, и говорит ему: хочешь выздороветь?

Слабый и говорит: как же не хотеть, государь мой. Да вот нет у меня человека, чтобы, когда заиграет вода, окунул меня в купе-лю. А то все не поспеваю. Как пойду окунуться, а другой уже вперед меня веко-чет.

И сказал ему Иисус: очнись, собери свою постель и ходи.

И сейчас же очнулся человек, собрал постель и пошел ходить.

На мой взгляд, особенность этого чуда от других та, что в других среди естественного является чудо, как доказательство божественности Иисуса; здесь же, напротив, среди чудесного является естественное, как доказательство божественности Иисуса. Больной ждет 20 лет чуда, а Иисус говорит ему: ничего не жди, что в тебе есть, то и будет. Проснись. Есть сила встать и идти, и иди.

Тот попробовал, встал и пошел.

Все это место, принятое за чудо, есть указание на то, что чудес не может быть и что болен тот человек, который ждет чудес, что самое большое чудо есть сама жизнь. Самое же событие совершенно просто, оно повторяется беспрестанно среди нас. Я знаю барыню, которая 20 лет лежала и поднималась только тогда, когда ей делали впрыскивание морфина; через 20 лет доктор, делавший ей впрыскивание, признался, что он делал впрыскивание водою, и, узнав это, барыня взяла свою постель и пошла.

Рассказ о купальне есть то же самое, — ясно и просто переданный. Значение его то, что люди ждут чудес, вмешательства Бога, а Бог в них, Бог есть жизнь; отдайся ей, поверь ей, и ты жив. Вся дальнейшая речь, кроме вставленной насмешки над верованием в субботу, усиливающим смысл рассказа о купальне, есть только разъяснение мысли о том, что одно чудо, одна истина, одна сила есть жизнь, та, которая в каждом человеке, и во власти каждого человека положиться на нее.

(Ин. V, 9-16)

Дело это было в субботу.

И сказали евреи человеку: нынче суббота, тебе не следовало собирать постели.

А тот отвечал им: тот, кто меня поднял, тот мне сказал: собери постель и ходи.

И они спросили его: какой такой человек сказал тебе: собери постель и ходи.

А слабый не знал, кто такой, потому что Иисус замешался тайно в народе.

Потом встретил его Иисус в храме и говорит: Ну, вот, ты здоров, смотри же не ошибайся вперед, чтобы с тобой хуже не сделалось.

И пошел человек и рассказал евреям, что это Иисус его поднял.

И напали иудеи на Иисуса за то, что он это еде/, ал в субботу.

Человек был как мертвый оттого, что он верил в тот вздор, который выдумали евреи, и ждал какого-то чуда извне, а не верил жизни, которая была

в нем. Иисус показал ему, что все рассказы о купальне — вздор и выдумка и что одна чудо: это его собственная жизнь. Человек поверил в это и стал жив. Стало быть, доказано суеверие, доказана истина, человек жив и ходит. Спорить, кажется, нельзя. Нет, у людей есть еще доводы. Зачем сделал человека живым в субботу. В пятницу можно быть живым, а в субботу нельзя.

(Ин. V, 17-32)

Иисус отвечал им: Отец мой не переставая работает, и я работаю.

И еще более старались иудеи убить его за то, что он мало того, что разоряет субботу, еще и Отцом своим называет Бога и равняет себя с Богом.

И сказал Иисус: разве не понимаете, что не может сын человеческий ничего сам собой сделать, если бы он не знал, что Отец делает; потому что Отец делает, то и он то же делает.

Отец любит сына и все ему показал. И больше этих дел покажет ему, так что вы будете дивиться.

Потому что как Отец взбуждает смертных и живит, так и сын живит кого хочет.

Потому что Отец не выбирает, но выбор передал во власть сыну.

Затем, чтобы все чтили сына так же, как чтут Отца. Тот, кто не чтит сына, не чтит и Отца, того, который послал сына.

Ведь вы понимаете, что кто разумение мое понимает и полагается на того, кто послал меня, тот имеет жизнь невременную и для того нет смерти, но тот перешел уже из смерти в жизнь.

Истинно говорю вам, что пришел час теперь, что смертные поймут голос сына Божия и, поняв, будут жить.

Потому что как Отец жив сам собою, так дал сыну жизнь в самом себе.

И дал ему свободу делать выбор, и тем-то он человек.

Не дивитесь этому, потому что наступило время, когда все смертные поймут голос сына Бога.

И вступят те, которые делали добро, в пробуждение жизни, а те, кто делали дурное, — в изгнание смерти.

Я не могу сам собою ничего делать: как понимаю, так и выбираю. И выбор мой верен, так как я не ищу своей воли, а воли пославшего меня Отца.

Если бы я один уверял о себе, то уверение мое было бы ложно.

Но есть другой, уверяющий о мне, что я делаю правду. И вы знаете, что истинно его уверение обо мне, что я делаю правду.

Стихи 33, 34, 35 и начало 36-го об Иоанне ничего не прибавляют к учению и разрывают смысл: «Не я один свидетельствую, но и дела мои».

(Ин. V, 36-47)

Потому что те дела, каким научил меня Отец, чтобы я исполнял их, эти самые дела, какие я делаю, показывают обо мне, что Отец меня послал.

И Отец, тот, что послал меня, он показывает и показал обо мне, но вы ни голоса его никак не понимали и не понимаете, и не знали и не знаете, кто он.

И разумения его, такого, чтобы оно держалось в вас, не имеете в себе, потому что не верите тому, кого он послал.

Разберите в писании; вы по нем думаете иметь жизнь вечную. Оно-то и уверяет обо мне.

И вы не хотите верить мне, что будете иметь жизнь.

Суждения человеческие я не принимаю.

Но я узнал, что в вас нет правды и любви Божией.

Я учу вас от Отца моего, и вы не принимаете моего учения. А если кто другой будет учить вас сам от себя, того учение примете.

На что вы можете полагаться, когда принимаете учение от людей, а учение от единого, однородного Богу сына не ищете?

Не я вас обличаю перед Отцом, но Моисей, на которого вы надеетесь, обличает вас.

Если бы вы верили Моисею, то верили бы и мне, потому что он писал обо мне.

Если его писаниям не верите, то как же вам верить моим словам?

ПРИТЧА О НАСЛЕДСТВЕ (ТАЛАНТАХ)

(Лк. XIX, 11-13; Мф. XXV, 15; Лк. XIX, 13 / Мф. XXV, 15/; Мф. XXV, 16-18; Лк. ХГХ, 14, 15; Мф. XXV, 19-22, Лк. XIX, 17, 18; Мф. XXV, 24-26; Лк. ХГХ, 23-26; Мф. XXV, 30; Лк. XIX, 27)

Когда они слушали это, Иисус на прибавку сказал еще притчу затем, чтобы они не думали, что царство Божие придет без усилия.

Он сказал: родовитый получил наследство, и надо было ему съездить получить наследство и потом вернуться.

Вот он призвал десять работников своих и дал им свое имение.

Кому дал пять гривен, кому две, кому одну, каждому по его силе.

И сказал им: вот, делайте оборот, а сам уехал.

Вот, когда разделил, тот у, которого было пять талантов, стал работать на них и нажил еще пять талантов.

Так же сделал и тот, кому даны два таланта.

А тот, у кого был один, зарыл в землю хозяйское добро.

А земляки этого человека считали его ни во что и объявили ему, что мы не хотим тебя в цари,

И вышло, что человек этот сел на царство, вернулся домой и велел кликнуть работников тех, которым дал деньги, чтобы узнать, что каждый из них выработал.

И стал спрашивать у них отчета.

Вот пришел один, кому дано было пять гривен, и принес еще пять гривен, и сказал: хозяин, ты мне дал пять гривен, вот я нажил на них еще пять гривен.

И сказал ему хозяин: ладно! ты хороший и верный работник, в малом был верен, над большим тебя поставлю, радуйся вместе с хозяином.

Пришел еще один, кому даны были две гривны, и сказал: вот, хозяин, ты мне дал две гривны, и я нажил на них еще две.

И сказал хозяин и тому и другому: ладно! вы добрые и верные работники, за то, что в малом были верны, над большим вас поставлю: радуйтесь вместе с хозяином.

И пришел и другой, кому дана была одна гривна, и сказал: господин, вот на гривну твою я заработал пять гривен.

Пришел и тот, кому дана была одна гривна, и сказал: хозяин! вот твоя гривна, я понял тебя, хозяин, что ты жестокий человек, берешь, где не клал, и жнешь, где не сеял.

Я испугался тебя и завернул ее в платок и зарыл в землю. Вот, получи свое.

И хозяин сказал ему: дурной ты работник и ленивый, по твоим речам буду судить тебя. Ты знал, что я жестокий человек: беру, где не клал, и жну, где не сеял.

Отчего же ты не отдал деньги мои на дело, и я бы пришел и с ростом бы получил.

И сказал хозяин слугам: возьмите у него гривну и дайте тому, у кого десять.

И сказали ему: хозяин, у того уже десять.

Говорю вам, что всякому, кто бережет, тому дастся лишнее, а у того, кто не бережет, отнимется и то, что у него есть.

И ненужного работника возьмите и выбросьте вон.

Тех же неприятелей моих, которые не хотели, чтобы я был их царем, чтобы их не было для меня.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Человек родовитый, удалившийся из дома своего для того, чтобы быть царем, — это Бог, разумение, дух. Удаление его из мира, который вместе с тем есть его дом, выражает ту же мысль, как и притча Марка о севце, не заботящемся до жатвы о всходе семян, и о закваске. Бог, вложив в людей разумение, оставляет их жить одних. Имение свое, которое он раздает рабам, есть разумение. Разное количество гривен, данное каждому, есть степень разумения, есть повторение притчи о семенах, павших на дороге, на камне и репьях. Но здесь уже не может быть недоразумения о том, чтобы произрастание зависело от Бога, от внешних причин. Здесь уже прямо сказано, что вступление в царство Божие зависит прямо от усилия, которое сделает каждый; только степень разумения зависит от внешних причин. Земляки родовитого человека, не хотящие признавать его царем, — это люди, не имеющие разумения, люди тьмы, того, что не существует для Бога. Это то, что выражено плевелами в притче о сеятеле и плевелах. Возвращение родовитого человека домой — это совершение всей жизни, то самое, что выражено в притче о плевелах, сожжение их; то же, что выражено в притче о неводе; то же, что выражено у Иоанна словом смерть.

Отчет рабов — это состояние тех, которые имели разумение, как зерно. Отчет первых двух рабов — это состояние тех, которые удержали в себе разумение, как зерна на доброй земле; награда их есть соединение с хозяином. Отчет последнего раба — это состояние того, который, имея разумение, не удержал его, как зерна на дороге, на камнях и в репьях. Он ненужный раб, его нет для разумения. Земляки, не признавшие царя, — это люди вне разумения, их тоже нет для разумения.

Гривна — это разумение в человеке.

Тот работник, который работал над этой гривной, тот приобрел, исполнил волю хозяина, хозяин принял его в товарищи, он соединился с хозяином.

Разумение и жизнь остались разумением и жизнью. Но злой работник спрятал свою гривну, он сказал себе: не хочу знать хозяина, хочу на себя работать, но хозяйская гривна обличила его, и он, чтобы не думать о хозяине, зарыл эту гривну. Злому работнику дана жизнь разумения, но он не хочет работать на нее, он думает, что она чужая и не нужна ему, и он прячет ее сам от себя, чтобы можно было работать для плоти, для пищи телесной, а не для исполнения воли хозяина. Злой работник не понял того, что гривна — жизнь разумения — дана не для хозяина, а для него самого. Он сказал себе: «хозяин хочет взять у меня то, чего он не давал мне, — плотские радости: так не дам же их ему, а буду жить для них. А жизнь разумения, какая есть, такая и будет». Но хозяин пришел и, увидав, что жизнь разумения не растет в человеке этом, отнял ее. Семя духа Божия посеяно равно во всех сердцах, и каждый человек может увеличить в себе это семя духа. Каждый предоставлен самому себе. Бог дал каждому духа. Одни, получив этот дух, полюбили его, возрастили в себе, удвоили и дали плод каждый по силам; но другие, как те, которые объявили владетелю, что не хотят быть под его властью, как тот последний раб, сказали себе: за что отдам я плотскую свою жизнь, плотские наслаждения ради духа, который не мой. Он хочет, чтобы я ради этого духа отдал ему то, чего он не давал мне, — плотскую мою жизнь. А лучше я спрячу подальше этот зародыш духа, данный мне, и буду жить плотью. Но он потерял и последний зародыш духа Божия, и плотская жизнь его кончилась смертью.

Жизнь разлита во всех. Тот, кто сознает в себе сына человеческого, будет жить жизнью истинной, тот приобретет жизнь истинную. Жизнь же истинная не может быть ни больше, ни меньше. Если в жизни земной нам кажутся одни люди имеющими больше, а другие меньше, одни пять гривен, другие две и одну, то для жизни истинной они все равны, они все существуют в радости хозяина. Только тот, кто зарыл эту жизнь, тот сам себя лишает жизни и выходит из области света в тьму.

Притча эта выражает еще и то, что людские понятия о справедливости не приложимы к вопросу жизни и смерти.

Понятие ветхозаветное о том, что за такие-то дела Бог награждает, за такие-то наказывает — ложно. Нет ни наград, ни наказаний. Кто держится жизни, тому дается еще больше; кто не держится жизни, у того последняя отнимется. Как и в начале Евангелия, так и в беседе с Никодимом, так и во всех притчах и беседах Иисус говорит одно, что жизнь есть только разумение. Жизнь только настолько жизнь, насколько она есть разумение. Жизнь животную Иисус называет смертью, и потому так называет, что она и точно только момент, кончающийся вечною смертью. И потому не надо думать, что человек с своими руками, ногами, весь живой. Живое только то, что сознает свое божество. Люди не должны смотреть на себя, как на живые существа, только потому что они движутся, едят, но только потому, что они сознают себя сынами Бога. Где начало того всего мира земного, мы не знаем и не можем знать. Все, что мы знаем, это то разумение, которое дано нам, и им мы только можем жить. Владелец дал свои гривны людям, оставил их в своем владении и ушел. Бог вложил людям свое разумение и оставил их в мире смерти. Если люди и не чувствуют над собою власть владетеля, то все-таки у них есть те гривны владельца их, которые даны им, и им надо что-нибудь делать с ними. Людям дано разумение. Оно дано в размере, но оно дано всем, и им надо что-нибудь с ним делать. И каждый делает с этим разумением, что хочет. Один работает много, другой меньше, третий ничего не делает, четвертый и вовсе не признает его. Но дело не в том, что он сработал, но в том, что он понял, что в нем жизнь, и работал над тем, что есть жизнь, стремился увеличить жизнь.

И с людьми совершается совсем не то, что мы привыкли считать справедливым, т.е. чтобы за большой труд была соответственная награда, чтобы человек, ничего вредного не сделавший, не пострадал, чтобы человек отвечал за то, в чем он виноват.

Все это так, когда мы себе представляем какую-то власть человеческую, казнящую за то, что мы считаем дурным, и награждающую за то, что мы считаем хорошим, но это не так, когда мы созерцаем самую сущность жизни.

С самого начала и до конца Иисус говорит, что никаких наград и наказаний ни от людей, ни от Бога быть не может. Истинное благо есть разумение, само в себе и цель, и средство, и жизнь. Стало быть, кто имеет разумение и в него перенес свою жизнь, тот имеет жизнь. Кто не имеет и не в него кладет свои усилия, тот не имеет жизни. С общей точки зрения: хотя и много попадет зерен на камни и на дороги, — другие зерна, попавшие на хорошую землю, наверстают и урожай будет. И не виновато, и не наказано зерно, упавшее на камни и на дорогу, и не награждены те, которые попали в добрую землю; но для того, чтобы был урожай, упавшие на добрую землю должны родить сам — пятьдесят и больше. Разумение в мире вообще возвращается к Богу, хотя и много человеческих существ живут без этого разумения; многие выносят это разумение и увеличивают его себе. С личной точки зрения: каждому дана гривна, нельзя забыть про нее. Если забудешь, то покажешь, что она не нужна тебе, и ее возьмут у тебя. Если забыл, как тот раб, и станешь утверждать свою справедливость, то сам себя обвинишь. На что же тебе ее, коли ты зарыл ее? .Ее отдать надо тому, кто заработал на ней. Разумение есть в каждом, оно — жизнь.

Если ты не хочешь идти к жизни, то жизнь уйдет от тебя. Нет наград, нет наказаний для людей. Не люди живут для себя. Если бы они жили для себя, то были бы награды и наказания для них. Не люди живут для себя, а Бог в людях живет для себя. Если человек живет для Бога, то он живет. Если он живет для себя, без Бога, то он не живет, и как жить нельзя ни меньше, ни больше, так и не жить нельзя ни меньше, ни больше, человек живет или не живет. Тут нет ни наказания, ни награды, а есть жизнь или смерть.

Учение Христа есть только учение о том, что жизнь, что смерть. Жизнь — разумение, остальное — смерть.

О ХЛЕБЕ ЖИЗНИ

(Ин. IV, 31-38)

И вот раз спросили Его ученики: Учитель, ел ты?

Он же сказал им: у Меня еда такая, какую вы не знаете.

И заговорили друг дружке ученики: или кто приносил ему есть?

И сказал им Иисус: Моя еда это то, что Я делаю волю того, кто послал Меня, и исполняю его дела.

Не говорите, что еще четыре месяца и жатва придет. Вот говорю вам, поднимите глаза и смотрите на поля, что побелели уже к жатве.

И тот, кто жнет, тому платят, и он собирает плод в жизнь невременную, так что тот, кто сеял, вместе радуется с тем, кто жнет.

Потому что верна пословица, что сеет один, а собирает другой.

Я учу вас жать то, над чем не вы мучились. Другие мучились, а вы в чужом труде стали участниками.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Стихи эти неясны. Церковью они объясняются еще неяснее. Церковь понимает, что говорится о самарянах, возбужденных к учению. Значение места этого, по-моему, следующее: сказав ученикам, что пища его есть исполнение воли Божи-ей, то же самое, что он сказал себе в пустыне, что он сказал самарянской женщине. Иисус говорит: исполнение воли Бога нельзя откладывать, как откладывают жатву до того, когда она поспеет. Жатва эта всегда спела, т.е. исполнение воли Бога всегда возможно, когда пища этого исполнения есть ваша плотская жизнь, и всегда есть, что жать, есть, что приносить в жертву духу. Тот, кто жнет, тот получает награду — жизнь невременную. И радуются этому одинаково и жнущий и сеющий, т. е. жнущий человек, живущий духом, и Отец Бог, тот, который посеял в людях дух свой. И в том верна пословица: что один сеет, другой жнет. Бог сеет, а человек жнет. Я учу вас жать, срезать то, что не вы работали, но то, что Бог сделал для вас, вашу плотскую жизнь. Стихи 39-42 не имеют значения и потому выпускаются. Содержание их — о том, как поверили самаряне.

(Ин. VI, 27-30)

И Иисус сказал народу: вы заботитесь о пище земной, а я говорю вам: добывайте не ту еду, что пропадет, а ту еду, что сохранится "в жизнь вечную, ту, что вам даст сын человеческий, на нем печать Бога.

И сказали ему: что же надо делать, чтобы делать дела Божий?

И в ответ сказал Иисус: то и дело Божие, чтобы полагаться на того, кого Он послал.

Какой же ты нам дашь пример, чтобы мы верили тебе, что ты сам делаешь?

Церковь понимает эти слова Иисуса всегда так, что Иисус велит верить в себя. Иисус ничего подобного не говорит, он увещевает их верить в то, что он говорит, и ответ иудеев показывает, что они и не думали понимать так Иисуса. Они говорят: ну вот, ты велишь верить в того, кого послал. Ну, что же ты делаешь?

(Ин. VI, 31)

Отцы наши манну ели в пустыне, как и написано: хлеб с неба дал им есть.

Для того, чтобы не спутаться в понимании дальнейших слов о поедании тела и крови сына человеческого, породивших столько идолопоклоннических объяснений, надо не выпускать из памяти смысл всей речи и помнить, что первая мысль учения Христа во время искушения в пустыне представилась ему в сравнении пищи земной с пищей Божией и что

На искушение пищи он ответил себе, что не хлебом сыт человек, а исходящим из уст духом Божиим, т.е. не плотью. В разговоре с самарянкой он опять тем же образом выразил сущность своего учения (Ин. IV, 14):

«Если бы ты знала дар Божий, то ты бы сама просила у меня пить не такой воды, как земная, от которой опять захочется пить, а такой, которая удовлетворяет вполне, после которой нет жажды». В Нагорной проповеди опять также в образе пищи он выражает то же, когда говорит, что душа больше пищи.

Ученикам он говорит: «моя пища творить волю пославшего меня и его дела».

Здесь речь начинается с того же. Иисус говорит: не заботьтесь о питании погибающем, т.е. не думайте, что хлеб, который вы кладете в брюхо, дает вам жизнь, а заботьтесь о питании не гибнущем, о разумении. Жизнь ваша есть разумение, а разумение больше пищи, оно только — жизнь. Эту настоящую жизнь дает вам сын человеческий, запечатленный Богом, т.е. сын человеческий, живущий по закону Бога.

Народ спрашивает: что же надо делать, чтобы трудиться над истинной жизнью, над этим разумением? Иисус отвечает, что для этого нужно только верить, быть вполне убежденным, что жизнь есть разумение, и жить этим разумением, и полагаться на жизнь в разумении. На это евреи приводят ему 24 ст. из 77-го псалма: «И одождил на них манну в пищу и хлеб небесный дал им», очевидно соединяя в одно понятие пищи манну и хлеб с неба. Хлеб же с неба имеет совсем другое значение, чем пища плотская. Значение по-еврейски выражается в следующих стихах книги Сираха (XV, 3): «Напитает его хлебом разума и водою мудрости напоит его».

(Ин. VI, 32, 33)

И сказал им Иисус: ведь вы сами знаете, что не Моисей дал вам хлеб с неба, но Отец мой дает вам хлеб с неба настоящий.

Потому что хлеб Божий есть то, что сходит с неба и дает жизнь миру.

Иисус тотчас же поправляет то недоразумение, которое могло бы произойти от смешения пищи — манны с неба с хлебом небесным, т.е. с законом, полученным Моисеем с неба от Бога. Он говорит: ведь хлеб с неба не потому хлеб с неба, т.е. закон Бога, что его дал Моисей, но потому, что он от Бога и дает жизнь миру.

(Ин. VI, 34-36)

И сказали ему: ну, так дай же и ты нам этот хлеб.

И сказал им Иисус: Я хлеб жизни. Кто отдается мне, тот никогда не будет голоден. И кто будет верить мне, не будет жаждать никогда.

Но я уже говорил вам, и вы видели и видите и не верите.

Этот хлеб, т.е. закон, как закон Моисея.

(Ин. VI, 37)

Все то, что дает мне Отец, то прийдет ко мне, и того, кто отдается мне, я не погублю.

Все, что поручил мне Отец, как царь гривны, вернется ко мне, как вернулись гривны, данные на работу, и кто последует мне, моему примеру, того не выбросят в тьму кромешную, тот не уничтожится.

В этом стихе, так же, как и в последующих, выражаются рядом две мысли: одна о том, в чем состоит учение Иисуса; другая о том, какие последствия будет иметь следование его учению.

(Ин. VI, 38-40)

Потому что я сошел и схожу с неба не для того, чтобы делать свою волю, но волю Отца, того, который послал меня.

А воля Отца моего, который послал меня, та, чтобы я не погубил ничего из того, что Он дал мне, но возбудил бы это до последнего дня.

Потому что в этом воля пославшего меня. Так что всякий, кто познал сына человеческого и верит в Hero-имеет жизнь. И возбужу его до последнего дня.

Евреи спрашивают: покажи же нам, какая это пища, дающая жизнь? Он отвечает: это вы можете видеть на мне. Я питаюсь только одной этой пищей, и пища эта есть исполнение воли Отца. Жизнь моя есть разумение Бога, и потому я творю его волю. Воля же Отца та, чтобы всякий разумел в себе Отца и жил бы до последнего дня своей жизни одним этим разумением.

(Ин. VI, 41, 42)

И стали евреи спорить за то, что он сказал: я хлеб, сошедший с небес.

И сказали: разве это не Иисус, сын Иосифа. Мы знаем его отца и мать. Как же он говорит, что он с неба сошел.

В настоящем случае евреи вполне понимают, о чем идет речь. И слова: хлеб с неба понимают именно в смысле закона Бога. Замечание их о том, что он сын Иосифа, и что они знают его

родных, есть то самое, которое сделано у Луки после проповеди в Назарете. В противном случае слова их не имеют никакого смысла. Сын ли он, или не сын Иосифа, знакомство с родными его не разъясняет и не затемняет того, что он кусок хлеба, сошедший с неба. Удивление же тому, что сын плотника дает им закон Бога — понятно.

(Ин. VI, 43-46)

И ответил Иисус и сказал им: не спорьте промеж себя.

Никто не может поверить мне, если Отец, тот, кто послал меня, не притягивает его. И я возбужу его до последнего дня.

Написано у пророков: и будете все научены Богом. Кто понимает об Отце и научился истине, тот отдается мне.

Не то, чтобы кто-нибудь видел и видит Отца; но кто в Боге, тот видел и видит Отца.

Стих этот есть почти повторение стиха 1-й главы. Стих этот здесь прямо отвечает на сомнение евреев и их возражения.

Возражения их можно выразить так: как это ты, простой плотник, можешь нам открыть закон Бога. Закон Бога открыт Моисеем, который видел самого Бога.

На это отвечает Иисус и говорит о Боге духе, который в душах всех людей и открывается разумением. Не человек во плоти и крови видит Отца, но разумение знает Отца.

(Ин. VI, 47-51)

Истинно говорю вам: кто верит, у того жизнь невременная.

Я хлеб жизни.

Отцы ваши ели манну в пустыне и померли.

А хлеб тот, который с неба, такой, что кто им питается, тот не умрет.

Я хлеб жизни, тот, который сошел с неба. Если кто питается этим хлебом, будет жить век. И хлеб тот, который я дам, это моя плотская жизнь; ее я отдал вместо жизни мирской.

Иисус вновь исправляет ошибку, которую в начале рассуждения сделали евреи, назвав манну хлебом небесным. Хлеб небесный есть пища духовная, дающая жизнь, не подлежащую смерти.

t,(or\ должно быть переведено жизнь мирская. Фраза темна и не может не быть темна, так как фраза принятого сравнения хлеба с учением Иисуса выражает новую мысль о том, что учение его состоит в том, чтобы жить духом и пренебрегать плотской жизнью, то самое, что много раз сказано в другой форме: кто не отречется от самого себя, не возьмет креста и т.п. И на этой-то неясной фразе строятся догматы. Не говоря о бессмысленности и мерзости догматов, нельзя не заметить и того, что фраза эта, на которой строится догмат, переведена в смысле догмата совершенно неправильно: не может значить за, не может значить жизни людей; если забыть неправильность перевода, то как она переведена, она есть сбор слов без смысла.

В древнейшем Синайском списке, найденном Тишендорфом, фраза эта читается так: хлеб же, который я дам для жизни мира, есть моя плоть, — т.е. речи Иисуса придается тот смысл, что своею плотью и кровью он называет свое учение (

(Ин. VI, 52-55)

И стали ворчать между собою евреи и говорили:

как он может нам дать мясо есть.

И сказал им Иисус: истинно говорю вам, если не будете есть плоти сына человеческого и не будете пить его крови, то не будет в вас жизни.

Тот, кто ест свою плоть и пьет свою кровь, у того жизнь невременная.

И потому плоть моя — истинная пища, и кровь — истинное питье.

Перед этим Иисус сказал, что хлеб с неба, т.е. закон Бога, для него тот, что он отдает свою плотскую жизнь для жизни духа, это есть хлеб небесный, которому он учит. Хлеб мучной есть питание мирской жизни, хлеб, сама плотская жизнь, есть питание духа. И теперь он говорит, что плоть и кровь, в которой, по понятиям евреев, была жизнь, должны служить пищею для духа. Пища, хлеб нужны для жизни плотской, но вся жизнь плотская есть только пища для жизни невременной.

Тело и кровь мои в самом деле только пища и питье духа.

Это разумение — сознание моей жизни.

Всякий, кто живет, живет только тем, что он тратит свою жизнь телесную, желает ли, думает ли, работает ли: всякое действие жизни есть съедение своей плоти и крови, движение к уничтожению плоти.

(Ин. VI, 56-58)

Тот, кто съедает мою плоть и пьет мою кровь, тот во мне, и я в нем.

И как послал меня живой Отец, и я живу Отцом, и съедающий меня дух, и он будет жив только по воле моей.

Таков-то хлеб, сшедший с неба, не такой, как отцы ваши ели, манну, и умерли. Тот, кто будет грызть этот хлеб, будет жить невременно.

Тот, кто съедает мою плоть, то, что изнашивает мое тело, что это? Вот это-то есть источник всего, это есть Бог. Это есть разумение — начало всего и я сам. Я в нем; и оно во мне.

И как по воле чьей-то — Отца жизни (как он называет источник всего) живу я во плоти, точно так же по моей воле, моего разумения, будет жить это разумение. Мысль эта выражается в следующем:

(Ин. XII, 24, 25)

Вы сами знаете, что если зерно пшеницы, падши на землю, не умрет, то одно и останется. Если же умрет, то большой приплод принесет.

Тот, кто любит душу свою, погубит ее, а кто не любит душу свою в этом мире, сохранит ее в век.

Стихи эти из прощальной беседы прямо разъясняют мысль предшествующего, и потому я вставляю их здесь.

(Ин. VI, 59-63)

Это он говорил, поучая в собрании в Капернауме.

Многие из учеников слышали это и сказали: жестокое это слово! кто может его понять?

И догадался Иисус, что ропщут об этом ученики его, и сказал им:

То вас и смущает, что вы видите, что сын человеческий становится тем, чем он был прежде.

Дух живит, а тело ни на что не нужно. Слова те, которые я сказал вам: это то,

что дух есть и жизнь есть.

Иисус говорит, что вас соблазняет именно то, что вы видите, что сын человеческий есть Бог.