Л.Н.Толстой
      РАЗГОВОР С ПРОХОЖИМ
      Вышел рано. На душе хорошо, радостно. Чудное утро, солнце только вышло из-за деревьев, роса блестит и на траве, и на деревьях. Все мило, и все милы. Так хорошо, что умирать не хочется. Точно, не хочется умирать. Пожил бы еще в этом мире, с такой красотой вокруг и радостью на душе. Ну, да это не мое дело, а хозяина...
      Подхожу к деревне; против первого дома, на дороге, ко мне боком, стоит не двигается человек. Очевидно, ждет чего-то или кого-то, ждет так, как умеют ждать только рабочие люди, - без нетерпения, без досады. Подхожу ближе крестьянин, бородатый, косматый, с проседью, здоровенный, простое рабочее лицо. Курит не цигарку бумажную, а трубочку. Поздоровались.
      - Где тут Алексей, старик, живет? - спрашиваю.
      - Не знаю, милый, мы нездешние.
      Не я нездешний, а мы нездешние. Одного русского человека почти никогда нет (нечто когда он делает что-нибудь плохое, тогда - я). А то семья - мы, артель - мы, обчество - мы.
      - Нездешние? Откуда же?
      - Калуцкие мы.
      Я показал на трубку.
      - А сколько в год прокуришь? Рубля три, я чай?
      - Три? Не управишься еще на три.
      - А что бы бросить?
      - Как ее бросишь, привычка.
      - Я тоже курил, бросил; как хорошо, легко.
      - Известное дело. Да скучно без ней.
      - А брось, и скуки не будет. Ведь хорошего в ней мало.
      - Что же хорошего.
      - Не хорошо, так и делать не надо. На тебя глядя, и другой станет. А пуще всего молодые ребята. Скажут: вот старый курит, а нам и бог велел.
      - Так-то так.
      - И сын станет, на тебя глядя.
      - Известное дело, и сын тоже...
      - Так брось.
      - Бросил бы, да скучно без ней, едят ее мухи. От скуки больше. Станет скучно, сейчас за нее. Вся беда - скучно. Так скучно другой раз... скучно, скучно, - протянул он.
      - А от скуки лучше о душе подумать.
      Он вскинул на меня глазами, лицо его вдруг стало совсем другое, внимательное, серьезное, не такое, как прежде, добродушно-шутливое, бойкое, краснобайное.
      - Об душе подумать, об душе, значит? - проговорил он, пытливо глядя мне в глаза.
      - Да, о душе подумаешь и все глупости оставишь.
      Лицо его ласково просияло.
      - Верно это, старичок. Верно ты говоришь. Об душе первое дело. Первое дело об душе. (Он помолчал.) Спасибо, старичок. Верно это. (Он указал на трубку.) Это что, одни пустяки, о душе первое дело, - повторил он. - Верно ты говоришь. - И лицо его стало еще добрее и серьезнее.
      Я хотел продолжать разговор, но к горлу что-то подступило (я очень слаб стал на слезы), не мог больше говорить, простился с ним и с радостным, умиленным чувством, глотая слезы, отошел.
      Да как же не радоваться, живя среди такого народа, как же не ждать всего самого прекрасного от такого народа?
      9 сен. 1909
      Крекшино