VIII. КАК ЛЮДЯМ ЖИТЬ ВМЕСТЕ
      Приходили слушать поучения Сократа не только жители Афин, но и из других городов и даже из чужих земель. Приходили слушать Сократа или к нему на дом, или ждали, чтобы он вышел на городскую площадь, и там окружали его. Собралось как-то к Сократу много народу, и старые, и молодые, и свои горожане, и чужеземцы. Сократ не любил долго говорить сам, а все спрашивал у других. Он говаривал, что как его матушка не сама рожала, а только другим помогала рожать, так и он сам ничему не учит, а только помогает другим самим научиться. Так и в этот раз. Сел Сократ на скамью, а вокруг него народ. Положил Сократ руки на колени, опустил голову и задумался. Все ждали, о чем он спросит. Поднял голову Сократ и говорит: - Скажите вы мне вот что: отчего это люди живут вместе, а не в одиночку? Теперь вот между людьми несогласие, вражда, а то жил бы каждый сам по себе, и не с кем было бы раздоры заводить. Пожалуй, лучше бы было. Вот и стали все говорить. Один сказал: оттого, говорит, живут люди вместе, что вместе жить выгоднее. Одному человеку и работать неспоро. Сообща больше сделаешь. Другой сказал: одному жить было бы страшно, обороняться трудно. Третий сказал: скучно жить человеку одному, с людьми веселей. Четвертый сказал: да и Богом положено человеку жить не одному, а с людьми. - Верно, - сказал Сократ. - Но жить-то людям как выгоднее - в мире или во вражде? - Конечно, в мире, - отвечали все. - Вот и вы думаете, и Бог так велел, а у нас идет не то. Отчего бы это так? Замолчали все и не знали, что ответить. И опять заговорил Сократ: - Я ведь и сам не знаю - не доберемся ли как вместе. Давайте я переспрошу вас, а вы отвечайте. Первое дело, скажите: от кого человеку больше пользы, от раба-наемника или от друга-товарища? - Известно, от друга-товарища, - отвечали все. - Раб-наемник думает о своей пользе, а не о хозяйской пользе, - сказал один. - а друг-товарищ заботится об тебе, как о самом себе. - Раб-наемник у тебя пока деньги, или до срока, а срок кончится или нечем тебе платить, и останешься ты один, - сказал другой. - А друг-товарищ тем дорог, что в беде он тебя не оставит, последним своим поделится, - сказал третий. - С хорошим товарищем и сам лучше станешь, - сказал четвертый. - Вот вы и все согласны, - сказал Сократ, - что друг-товарищ дороже раба-наемника, что богат, и силен, и весел, и радостен, и спокоен не тот, у кого много наемников, а тот, у кого живет много друзей. У вас у всех, верно, больше друзей, чем рабов? - Надо бы так, а на деле выходит не так, - сказал один. - Коли спросишь ты, врагов сколько у каждого из нас, мы сейчас же перечтем, - сказал другой, - и рабов и наемников тоже начтем немало, а друзей-товарищей верных у кого найдется два или один, так и то хорошо. - Отчего же это так? - спросил Сократ. - Сами говорите, что друг-товарищ самое первое дело, а не заводите друзей. Коли мы знаем, что быки нужны для нас, мы их заводим много. Отчего же вы не заводите друзей, коли знаете, что от них польза, и радость, и опора в несчастье? - А оттого, - сказал один, - что быков хороших много бывает, а людей хороших мало. Понадобится бык в плуг, выберешь хорошего и купишь; а друг понадобится, где найдешь хорошего? Людей-то много, да хороших мало. - Это верно, - сказал Сократ, - а быка в плуге какого ты называешь хорошим? - А такого, который пашет, и силен, и смирен. - Ну, а человека в друзья какого ты назовешь хорошим? - спросил Сократ. - А такого, который не об себе одном, но и о другом думает, который если услышит, что друг заболел, пойдет узнать, не нужно ли ему чего, и если понадобиться, то поможет по хозяйству, чтобы ему за болезнь его не было бы убытку. Понадобятся деньги - даст. Вот какого я назову другом. - Ну, а как ты узнаешь про человека, такой ли он или нет? - А по его добрым делам. - А тебя он по чему узнает? - спросил Сократ. - Да, должно быть, по тому же. - А дружить-то ты когда станешь, - спросил Сократ, - когда тебе нужда будет или когда нужда ему? И замолчали все и не знали, что ответить. - Да как же вы не знаете? - сказал Сократ. - Переехал к тебе сосед, ни он тебя, ни ты его не знаешь; как тебе узнать, будет ли он хорошим другом: ждать ли, чтобы он тебе помог, или тебе помочь ему? - Да, я думаю, лучше подождать, что от него будет, - сказал один. - А он скажет, что и ему лучше подождать, что от тебя будет. Тогда уж вы никогда друзьями не будете. - Правда твоя, Сократ, - сказал другой. - Все мы хотим, чтобы нам люди добро делали, а сами начать не хотим, сказал третий. - Оттого-то и говорим, что быков хороших много, а людей мало. Да и как же им быть хорошими, коли мы сами не хотим быть хорошими и за то других укоряем, - сказал четвертый. И сказал Сократ: - Сами говорим мы, что людям вместе лучше. И вместе жить лучше в дружбе, чем в ссоре. Говорите, что дружба между людьми дороже всего, что дружба в том, чтобы делать добро людям. А делать сами добро не хотим, а только хотим, чтобы нам добро делали. От этого и живем мы вместе не в мире и радости, а во вражде и горестях.
      IX. ЧТО НУЖНО ЗНАТЬ КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ?
      Возвращался раз Сократ с работы и увидал, что в холодке собрался народ и много знакомых. Подошел к ним Сократ, поздоровался. - А мы давно поджидаем тебя здесь, - сказали ему. - Садись: нужно нам с тобой поговорить. Не успел Сократ присесть, как стали люди собираться к нему со всех сторон: кто шел мимо, останавливался; кому сказали на улице, что Сократ учит у стены, а кто и сам увидел и подошел. Мастеровые оставляли работу и шли на то место, где учил Сократ. Стали четыре человека спрашивать Сократа, чему обучать детей. - Посоветуй, - говорят, - Сократ, чему нам учить сыновей. Подросли, хочется, чтобы из них люди были. Научи, как и чему их учить? - А чему думали вы их учить? - спросил Сократ. - А вот я думал отдать сына обучаться кузнечному ремеслу, - сказал один. - А я своего к каменотесу. Вот и ты, Сократ, этим мастерством занимался. - А я всю жизнь на земле работал; хотелось бы, чтоб и сын со мной работал. - Мой сын к учению прилежен; желает учится лекарству. - Все это хорошо, - сказал Сократ, каждому человеку нужно работать на пользу людям, и одному - одно, другому - другое. Да так ли? - спросил Сократ. - Если у нас все мастерства будут, все ли у нас будет, что нужно? Чего же еще? Понадобится дом, храм, пойдем к каменотесу, к плотнику; понадобится новые корабли строить, пойдем к плотникам. Ну, а понадобится жить мужу с женой, сыну со скупым отцом, брату с сердитым братом, соседу со злым соседом, хозяину с гордым гостем, человеку с чужим человеком. Какого мастера звать? - На это мастерства нет, тут нужно только быть справедливым человеком, сказал один. - Тут годится и каменщик, и плотник, и лекарь, - сказал другой. - Это дело всякий хороший человек понимать должен, - сказал третий. - Так и выходит по-твоему, - сказал четвертый, - что, кроме своего мастерства, каждый человек должен еще понимать, как всякому человеку с людьми жить. - Так и выходит, - сказал Сократ, - что, кроме своего мастерства, еще одно дело есть такое, что надо знать каждому человеку. - Это дело уж как кому дано понимать, - сказал один. - Один умеет, другой нет. - Этому не научишься, как мастерству, - сказал другой. - Да и как научиться этому? - сказал третий. - Этому нельзя научиться,-- сказал четвертый. - Удивительное дело, - сказал Сократ, - что нельзя того-самого, что нужнее всего. Скажи хоть ты, что тебе дороже - хорошо с женой жить или хорошие башмаки? - Да я готов всю жизнь босиком ходить, только бы жить всегда согласно с женой. - Ну, а что хуже - в ссоре с отцом быть или не носить богатого платья? - Да, известно, что от всякого платья откажешься, только бы не было ссоры. - А какая болезнь хуже - лихорадка или то, что тебя все люди не любят? - Да уж хуже этой болезни нет. - Ну, так и выходит, что то дело, которое всякому знать надо, дороже всех других дел, дороже и башмачного, и портняжного, и лекарского; и тем всем делам учиться можно, а этому, самому нужному и дорогому делу, и научиться нельзя. Звезды счесть и травы все узнать каждый человек может, а как ему с людьми жить, этого не может узнать. Так ли это? - Да, должно быть, что-нибудь не так, - отвечали Сократу. - И я так же думаю, - отвечал Сократ. - Жили люди прежде нас - не сказали ли они что об этом? Да вот хоть бы надпись на храме. Что там написано? Написали это в старину. Не про то ли самое, про что мы толкуем, как человеку с людьми жить? - Там написано: "Узнай самого себя", а не про то, как людям жить, отвечали Сократу. - А может, и про то сказали: "Узнай самого себя". Может быть, если мы узнаем самих себя, то и узнаем, как нам жить. - Растолкуй нам это, Сократ, - сказал один. - Вы знаете, я не умею толковать, - сказал Сократ, - я только умею спрашивать, а вы мне сами растолкуете. Вот везут быки виноград. Ну, вот скажите мне: кто знает быков и кто знает виноград? Тот ли, кто будет есть говядину и виноград, или тот, кто знает, как водить быков и виноградники? - Разумеется, тот, кто умеет водить. - Ну, а чтобы хорошо водилась скотина и хорошо родился виноград, что надо знать? - Надо знать, когда кормить, когда копать, когда подвязывать. - А чтобы это делать хорошо, нужно знать, что нужно скотине и что нужно винограднику. Не так ли? Не то ли же и про себя? Мы знаем себя, когда знаем, что нам нужно. Знаем ли мы, что нам нужно? - Как же не знать, что нам нужно? Это мы все знаем, - сказал один. - Нет человека, который не знал бы, что ему нужно, - сказал другой. - Теперь тебе что нужно? - спросил Сократ. - Мне многое нужно, но нужнее всего мне богатство. Было бы у меня богатство, все бы было. - Если бы у меня спросил, Сократ, я бы сказал не богатство, - сказал другой - а власть над людьми. Была бы у меня власть, у меня было бы и богатство. - А мне, - сказал третий, - ни богатства, ни власти не нужно, мне нужно только жить безбедно и заниматься науками, и никто б мне не мешал и не отрывал меня от моего дела. - А мне, - сказал четвертый, - нужно только то, чтобы я был славен и все почитали бы меня. - Что ж это? - сказал Сократ. - Спрошу, что нужно, чтобы быки были сыты и виноградник хорош, - все скажете одно. А вот спросил, что человеку нужно, все сказали розно. Вот видите, что не знаем мы сами себя, потому что узнать самого себя - значит узнать, что человеку нужно, да так, чтобы все были согласны. Ты говоришь, богатство нужно, - сказал Сократ. - Ну, все мы согласны с тобой. И нам нужно будет богатство. Как же мы разделим его? Согласен ты поровну разделить все? - Нет, какое же это будет богатство? - сказал первый. - Стало быть, нам и нельзя с тобой согласиться, - сказал Сократ. - Не согласимся ли во власти? Если нужна власть тебе, так и мне то же нужно. Как же мы с тобой будем властвовать друг над другом? - Нельзя нам разделиться, - сказал другой и засмеялся. - Так и с тобой не разделим, - сказал Сократ. - Давай же разберем с тобой, - обратился он к третьему, - можно ли по-твоему нам хорошо прожить. Ты говоришь, что тебе только нужно жить безбедно и заниматься наукой, потому что ты ее любишь. А мне вот нужно играть на флейте. Я это люблю. Хочу есть, пить, когда мне хочется, и играть на флейте и слушать хороших игроков, да так, чтобы мне никто не мешал. Что, коли я с тобою буду рядом жить? Как бы я не помешал тебе? Да и ты, когда станешь вслух говорить стихи, как бы ты не помешал мне? Ну, да, положим, мы разойдемся, но беда в том, кто нас с тобой кормить будет? Ты не станешь мне готовить, потому что ты любишь науки, и я тебе не стану готовить, потому что люблю флейту. Ты скажешь: мы рабам велим готовить. Да ведь и рабы захотят тоже на флейте играть и звезды считать. Как же нам тогда быть? Не подходит и твое дело. То, что тебе нужно, не всем людям нужно. И потому мы не узнали еще человека. - Ну, а про мое что ты скажешь, Сократ? - сказал четвертый. - Да твое слово хорошее, - сказал Сократ, - и ближе всех к делу. Ты говоришь, что тебе нужно только то, чтобы почитали тебя все люди. Это правда, и это всякому человеку нужно. Тебе нужно, чтобы я тебя почитал, а мне нужно, чтоб ты меня. Так и с другими. А как заставить людей почитать себя? - Вот это-то и трудно, - сказал один. - Да, это трудно, - сказал Сократ, - но в этом-то все и дело. Все, что вы скажете, все сходится к одному: к тому, чтобы люди делали нам добро и не мешали бы нам жить в свое удовольствие. Так ли? - Так именно, - подтвердили все. - Ты сказал, что тебе нужно богатство, ты сказал - власть, ты сказал свободно заниматься наукой, ты сказал - почести. Все вы хотите, чтобы люди не мешали вам жить, делали вам добро, и всем другим то же нужно; стало быть, надо, чтобы добро для вас не мешало бы добру других. Мы заговорили про быков и про виноград. Если ты говоришь, что быку водопой нужен, то ведь ты не говоришь, чтоб ему нужно было затоптать колодец, так, чтобы другим пить мутную воду, и не говоришь, чтоб ему нужно было сбить весь корм под ноги, чтобы другим есть корм с навозом. Если ты говоришь, что виноградной лозе нужны простор и окопка, то ты не говоришь, чтобы надо было срезать и выкопать все соседние лозы. Так же и с людьми. Если мы узнаем человека и то, что ему нужно, то мы узнаем, чего ему не нужно делать. Не нужно этому человеку делать всего того, что мешает и вредит другим. Не так ли? Все согласились. - Точно так же мы узнаем и что нужно делать человеку. Все мы хотим, чтобы нам делали доброе, а доброе нам делает кто? - Люди, - отвечали Сократу. - А мы кто? - Тоже люди. Так что же нам нужно делать? - Добро людям. Вот мы и договорились, - сказал Сократ. - Мы спросили себя: кто мы? И решили, что, чтоб узнать это, надо узнать, что нам нужно. Стали разбирать, что нам нужно, и все согласились в том, что нам нужно первое: чтоб люди нам не мешали жить, а второе - делали нам добро. А чтобы люди делали добро людям, надо нам делать добро людям. Так вот это начало ученья о том, что всякому человеку знать надо. - Так-то так, - сказал один человек, - да не всегда можно узнать, каким делом помешаешь другому и какое дело будет добро, а какое зло. - Правда твоя, - сказал Сократ. - В этом мы часто ошибаемся; но и ученики у кузнеца и у сапожника часто ошибаются, когда учатся, но мастера их учат тому, что они сами узнали и что узнали от своих учителей. Вот я и сам учусь этому делу, какое всем нужно знать, и учу других так, как меня научили мои учителя и голос Бога, который я слышу в душе своей. Этот голос совести слышит каждый в себе, если только он прислушается к нему. А если будет прислушиваться, то и научится от учителей и сам от него. Люди не оставлены без руководства в самом важном деле; а с тех пор, как есть люди, они учатся, как жить вместе, и в каждого вложен один и тот же голос, который каждого учит тому же. Всякому делу учиться хорошо, но нужнее всего - учиться жить, не мешая людям и делая им добро.
      X. СУД НАД СОКРАТОМ
      Так учил Сократ, и много было у него друзей и преданных учеников, но много было и врагов. Да и как было не быть врагам? Ученье Сократа приходилось многим не в бровь, а прямо в глаз. И все богачи не любили его. Сократ учил, что позорен не труд, а праздность, что только трудящимся Бог посылает истинное благополучие. А богачи жили праздно и чванились своею праздностью. Сократ учил, что хороший человек думает не о том, чтобы прожить роскошно, а о том, чтобы прожить справедливо, и только безрассудные люди всю жизнь заботятся о собирании богатства. А богачи только и думали о наживе, только в роскоши и богатстве видели счастье для человека. Враги Сократа говорили между собой: "Беспокойный человек этот Сократ, только смущает народ своим ученьем, настраивает против нас детей наших. Они ему верят больше, чем нам". Самые злые из врагов Сократа порешили, что надо как-нибудь избавиться от него, потому что он только мешает людям жить беспечно и пользоваться всеми благами жизни. - Надо возвести на него что-нибудь такое, за что бы можно было притянуть его в суд, - рассуждали враги Сократа. И придумали они потянуть его в суд за то, что он не верит богам и развращает народ. И объявили Сократу, что он преступник и будет судиться. Ученикам Сократа это очень было обидно и горько, потому что они хорошо знали; что учитель их ничего дурного не сделал. Собрались они к Сократу и стали его просить: - Смотри, обдумай хорошенько, учитель, что будешь говорить судьям в свою защиту. Один богатый ученик сказал: - Если ты встревожен, не можешь хорошо обдумать, что говорить, позволь пойти к одному человеку. Он за хорошую плату напишет все, что ты должен сказать на суде. Ты дома прочитаешь, а потом в суде скажешь судьям, и тебя наверно оправдают. Сократ отвечал ученикам: - Успокойтесь, друзья мои. Никаких речей в свою защиту я говорить не буду. Моя жизнь мне защитой. А ученик Ермоген сказал на это: - Разве ты не знаешь, Сократ, как помогают на суде хорошие речи? Разве не случалось, что судьи оправдывали виновного, если он умел красиво и ловко оправдаться, и осуждали на казнь невинных, которые не умели разжалобить судей, защищая себя? - А меня, - сказал Сократ, - пусть судят по делам всей моей жизни, я ничего не боюсь. В душе своей я чувствую Божеское внушение о том, что пора мне умирать. До сих пор у меня были силы воздерживаться от всего дурного, приносить пользу людям, а теперь уж наступает для меня глубокая старость, дряхлость. Боюсь ослабеть не только телом, но и духом. Лучше умирать. Призвали Сократа на суд. Судить Сократа собрались более пятисот судей. Явились обвинители, пришел и Сократ. Судебные дела разбирались в Греции на городской площади, и слушать разбирательство собиралось всегда великое множество народа. Так было и в этот раз. Выступили обвинители и сказали: - Сократ виновен в том, что не признает наших богов, а проповедует о новом Боге. - Судьи и граждане! - сказал на это Сократ. - Я прожил в Афинах шестьдесят девять лет. Жизнь моя у всех была на виду: я учил на площадях, у храмов; если кто слышал от меня что-нибудь безбожное или видел, что я сделал что дурное, пусть скажет. Все молчали. - Чтобы узнать волю богов, у нас употребляют священные гадания, а я говорил вам, что волю Божества мы можем также узнать, если будем прислушиваться к голосу своей души, потому что она передает нам внушение Божества. И на это ничего не отвечали Сократу. Тут заговорили опять обвинители: - Сократ еще виновен в том, что своим учением развращает молодежь. - Граждане! - отвечал на это Сократ. - Я учил детей ваших тому, что необходимо знать каждому человеку. Учил их понимать голос Бога, в чем благоразумие и безрассудство, в чем правда и в чем ложь, в чем добро и в чем зло. Я говорил и старому и молодому: не ищите богатства и славы, не думайте прежде о теле, как бы его ублажить, а думайте о душе. Думайте о том, как приносить пользу другим людям, и выше всего ставьте праведную жизнь. Я учил так, как мне внушал голос Бога, и за свое учение я готов претерпеть не одну, а тысячу смертей. Замолчал Сократ; не знали, что говорить, и обвинители. Тогда Сократ сказал: - Я ничего не могу больше сказать в свое оправдание. Я знаю, что многие говорят длинные речи в надежде разжалобить судей, приводят в суд своих родственников, чтобы их слезы и просьбы тронули сердца судей, но я этого не сделаю. Не потому, что некому просить за меня. Ведь и я не от камня и не от дуба рожден: есть и у меня родные, жена, дети, есть преданные друзья. Но я не призову их сюда просить вас за меня, потому что считаю это унизительным для вас, судей. Вы должны постановлять приговор не из жалости, а по справедливости. К тому обязывает вас совесть, на то установлены законы. Стали судьи совещаться между собой. Враги затеяли суд над Сократом, и врагов было много и среди судей, а все же почти половина судей решила, что не за что признать Сократа виновным. Однако одолели противники, и судьи сказали: - Сократ виновен. Обвинители сказали: - Виновен и заслуживает смерти. Спокойно выслушал это Сократ и сказал судьям: - Обвинители требуют моей смерти, но закон дает мне на выбор другие наказания; так выслушайте меня. Я мог бы просить, чтобы вместо смертной казни меня заточили на всю жизнь в темницу. Но для чего послужит такая жизнь? Бесполезна она будет для других, тягостна для меня. Я мог бы по закону избрать для себя ссылку в чужие земли. Но каково это будет для меня, старика, скитаться по чужим краям? Закон дозволяет мне еще внести за себя большой денежный штраф. Сам я не имею денег, но мои друзья и ученики, Платон, Критон и другие, охотно внесут за меня сколько следует. Согласны ли вы на это, судьи-граждане? Судьи ничего не отвечали ему, и тогда Сократ сказал: - Если бы я чувствовал себя виновным, то готов был бы нести самое тяжкое наказание, но совесть моя чиста. Я никому не делал зла, честно служил отечеству. За мои заслуги и труды на общую пользу вы должны были бы удостоить меня высшей награды, какая полагается у вас для заслуженных граждан, а именно: содержать меня до конца моей жизни на общественный счет. А вы, граждане, вместо этого призвали меня на суд, поверили словам моих врагов, забыли о моих заслугах. Судьи обиделись. - Что это Сократ вздумал упрекать нас, как нам поступать? Это мы и без него знаем, - заговорили они между собой. - А вы больше слушайте его, - стали подзадоривать враги, - или тоже хотите сделаться его учениками? - И в самом деле, пора кончать суд, - зашумели судьи. Посовещались они еще недолго между собой и объявили такой приговор: - Присуждаем Сократа к смертной казни. Он должен выпить чашу яда. Сократ выслушал приговор, не изменившись в лице, и сказал судьям: - Скорблю не о том, что предстоит мне, а о том, что вы опозорили себя и народ ваш за то, что осудили невинного. Поторопились вы, граждане, избавиться от беспокойного человека, который никому не боялся говорить правду. Напрасно торопились: смерть и без того уже шла за мной, стариком. Прошу вас об одном: когда дети мои вырастут, учите их тому, чему я учил вас. Если вы заметите в них жадность к богатству и почестям, укоряйте их за это так, как я укорял вас и детей ваших. Этим вы окажете им величайшее благо и отплатите мне тем, что я делал для вас. А теперь прощайте, настала пора нам расстаться: вы останетесь жить, я иду умирать. Кому из нас будет лучше, о том ведает Бог.
      XI. СОКРАТ В ТЮРЬМЕ
      В обыкновенное время осужденных казнили на другой день после суда, но суд над Сократом пришелся накануне праздничных дней, когда считалось грехом исполнять смертную казнь. Сократа на все это время отвели в тюрьму. Там он провел в ожидании смерти тридцать последних дней своей жизни. Каждый день приходили в тюрьму навещать Сократа его ученики, и он продолжал поучать их, а когда оставался один, сочинял стихи. Не чувствовал он ни уныния, ни страха смерти. Праздничные дни подходили к концу. Горько было ученикам думать, что скоро они навсегда лишатся дорогого учителя, "Нельзя ли как-нибудь спасти его?" - говорили они между собой. И решили подкупить тюремного сторожа, ночью вывести Сократа из тюрьмы и увести тайком в чужую землю. Говорить об этом с Сократом вызвался ученик Критон. Осталось всего два дня до конца праздников, нельзя было медлить. Поздно вечером разошлись ученики и решили, чтобы Критон завтра же утром, как можно раньше, пошел уговаривать Сократа. Не спалось Критону. Не давала ему заснуть радостная мысль, что есть еще средство спасти от смерти дорогого учителя. Как только стало светать, он встал, оделся и пошел к тюрьме. Сторож знал его, а потому согласился тотчас же пустить Критона к Сократу. Сократ еще спал. Критон осторожно пошел и сел у его постели. Долго не просыпался Сократ, и Критон, глядя на него, дивился, как может спокойно спать человек накануне казни. Когда Сократ открыл глаза, он очень удивился, увидав Критона. - Уж верно поздно, - сказал он, - отчего ты не разбудил меня, Критон? - Нет, еще очень рано, - отвечал Критон, - солнце еще не взошло. Я любовался твоим спокойным сном и радовался за тебя, что ты можешь забыть во сне о постигшем тебя несчастье, об ожидающей тебя смерти. Удивлялся я всегда твоему спокойствию, но не ожидал, что спокойствие не оставит тебя и в эти страшные дни. Сократ улыбнулся и сказал: - Мало же ты знал своего учителя. А скажи, зачем пришел так рано сегодня? Не для того же, чтобы посмотреть на меня спящего? - Нет. У меня есть до тебя большая просьба, не моя только, а многих тебе преданных людей, - несмело начал Критон. - Говори скорей! - с горячностью сказал Сократ. - Мы решили спасти тебя от смерти, Сократ. Есть средство: тебя можно тайком ночью увести из тюрьмы. Лицо Сократа омрачилось, он грустно и строго посмотрел на Критона. - Выслушай меня, учитель, - сказал Критон. - Ты ведь осужден несправедливо. Вспомни, сколько ты еще можешь добра сделать людям. Пожалей своих малолетних детей, пожалей нас, -- согласись бежать из тюрьмы. Мы уж все это устроили. Сторожей можно подкупить, тебя переодетым можно вывести в соседнюю землю. Там у меня есть знакомые люди, они с радостью примут тебя к себе. Мы перевезем туда и твоих детей. Они будут вырастать при тебе, а не сиротами. Денег у нас достаточно. Я отдам тебе все, что имею. Ты знаешь - я богат, а кроме меня, и другие твои ученики приготовили денег, чтобы спасти тебя, потому что ты нам дороже всего. Умоляю тебя, соглашайся бежать. Раздумывать некогда: только сегодня ночью и можно это сделать. Ведь это последняя твоя ночь перед казнью. Критон говорил горячо, со слезами, но по лицу Сократа он видел, что учитель не поддавался на его слова. Когда Критон кончил говорить, Сократ сказал: - Благодарю тебя, Критон. Я знаю, что на все это ты решился из доброго чувства ко мне. Знаю, что все вы меня любите и благодарны мне. Но не одно чувство должно быть нам советником. Для спасения своего я должен буду употребить обман, нарушить свое слово. На суде я сказал, что подчиняюсь приговору, что готов пострадать за свое учение, и никакие мучения не должны заставить меня отказаться от этого. Положим, вы выведете меня из тюрьмы живым; живым - но уж не тем человеком, каким я вошел в нее, а выведете обманщика. Этого ли вы хотите? Чувствовал Критон, что Сократ прав, но не мог еще отказаться от мысли спасти его. - Кто тебя знает, тот не поверит тому, что ты обманщик; ты обманешь только тех дурных людей, которые несправедливо осудили тебя, - сказал Критон. Другие только будут радоваться твоему спасению. - Нет, Критон, - твердо отвечал Сократ. - Я обману не только врагов своих, но и всех людей и изменю своей совести. Я всю жизнь учил, что человек никогда не должен поступать несправедливо; если же я сам так поступлю, то кто же потом поверит мне, поверит тому, чему я учу? Я уйду от тюрьмы, от врагов, но куда я уйду от голоса своей совести? Оставь несбыточное намерение, друг Критон, будем вместе мужественно готовиться к неизбежному. Понял Критон, что не спасти им учителя, и с грустью пошел сказать об ответе Сократа другим ученикам.
      XII. ПОСЛЕДНЯЯ БЕСЕДА СОКРАТА
      Настал день казни. По тогдашнему обычаю, она совершалась перед заходом солнца. С утра собрались к дверям тюрьмы ученики Сократа. Многие из них горько плакали. Вышел тюремный сторож и сказал ожидавшим: - Сейчас снимут с Сократа кандалы, тогда впущу вас. Немного спустя отворили двери тюрьмы. Ученики застали Сократа на постели, его только что расковали. Около постели стояла его жена и держала на руках младшего ребенка. Увидя учеников мужа, она, рыдая, сказала: - В последний раз они идут к тебе, Сократ, в последний раз будут тебя слушать. Это последняя твоя беседа с ними. Жена убивалась, рвала на себе волосы. Сократ попросил учеников, чтобы ее увели домой. Он захотел встать, но ноги его сильно отекли и болели от тяжелых оков. Он стал тереть их, и ему стало легче. - Вот заметьте, друзья, - сказал он ученикам, - что от всякого страдания недалеко и утешение. Давно ли нога эта страдала от тяжести кандалов; теперь зато как хорошо, легко? Так бывает и при всяком страдании. Теперь уж я встать могу. Ученики окружали Сократа, им хотелось и говорить и слушать его, но им трудно было промолвить слово от слез, и думать они могли только о страшном смертном часе Сократа, о горькой разлуке, но об этом не решались заговорить. Учитель понял, что у них было на душе. - Вижу, знаю я, что вам жаль меня и не только жаль, но и страшно за меня. Как же мне вас утешить и ободрить? Посмотрите на меня. Я спокоен, ни о чем не жалею и ничего не страшусь. На душе у меня легко и светло. Жизнь свою я кончаю в темнице, присужден к казни. Люди считают это позором, но разве можно считать это позором, когда страдаешь за правду, а не за какое-нибудь дурное постыдное дело? Люди оклеветали, осудили меня, но я не могу гневаться на них, ненавидеть их. Я знаю, что они поступили так по неразумению своему. Я укорял их, указывал им на их ошибки для их же блага, а они не поняли меня и сочли это за зло с моей стороны. Они поступили как неразумные дети. Я поясню это примером. Положим, что к больным детям приставлен был человек, который исполнял все их желания, а потом пришел другой, лекарь, и стал стараться только о том, чтобы вылечить их. Кого, думаете, пожелали бы оставить при себе больные дети? Конечно, того, кто ни в чем не перечил им, а от лекаря старались бы избавиться. Они сказали бы: этот человек мучит нас, запирает, не дает нам пить и есть вволю, заливает горьким лекарством, режет, прижигает. Прогоним его, еще лучше сделаем, чтобы он никак не мог вернуться к нам. Мои противники так же не поняли меня, как дети лекаря. Сказав это, Сократ остановился, заметив, что Критон хочет ему что-то сказать. - Сократ, - сказал Критон, - ты знаешь, что нам дорого каждое твое слово, но просим тебя, перестань говорить. Тюремщик только что сказал нам, что если кто в последние часы много и горячо разговаривает, на того яд медленнее действует, и придется больше его выпить. - Поблагодарите тюремщика за совет, друзья мои, - отвечал Сократ, - и попросите от меня побольше приготовить яду. Я готов выпить его не один, а два и три раза, если будет нужно. Яд сделает свое дело, когда настанет время, до тех пор давайте мирно беседовать. Мне еще о многом хочется говорить с вами. Сядьте ближе ко мне. Сократ сидел на постели, а ученики уселись вокруг него, как кто мог. Ближе всех к Сократу сидел ученик Федон. У него были прекрасные длинные волосы, и Сократ любил во время бесед гладить и перебирать их. Так и в этот раз Федон сидел на низкой скамье у самой постели, и рука Сократа лежала на его голове. - А что, Федон, - сказал учитель, - где будут завтра твои прекрасные волосы? У греков был обычай в знак горести обрезывать волосы и класть их на могилу того, о ком горевали. На это и намекал Сократ. Эти слова учителя живо напомнили ученикам об ожидавшем их горе; некоторые из них заплакали. Сократ сказал: - Друзья, я не боюсь смерти. Страшно не умирать, а жить безумно, порочно.