Библиотека российской классики - Посадник

      В а с и л ь к о
      Боярыня, прости! С разбегу мы, на радости вошли, Что побоку спровадили Фому, А Чермный стал над нами воеводой!
      (К товарищам.) Ступайте, братцы! Тестя лишь дождусь И тотчас к вам!
      Р а д ь к о
      Смотри ж, не заживайся!
      Г о л о в н я Заклада не забудь!
      В а с и л ь к о
      Небось!
      С т а в р
      Простите, Боярыни!
      Р а д ь к о
      Обычай наш веселый В вину нам не поставьте!
      Г о л о в н я
      Бьем челом! Все трое уходят. За сценой слышна удаляющаяся песня:
      Мы, ушкуйники, с баграми
      Славить Новгород пришли...
      и пр.
      Б о я р ы н я Ну, хороши вы, батюшка! И впрямь Повольницкая шайка!
      В а с и л ь к о
      Виноваты, Сударыня!
      (Подходит к Вере.)
      Дай на тебя скорей Полюбоваться, радость ты моя, Бесценная!..
      Б о я р ы н я
      Постой-ка, государь, Пожалуй-ка сюда! С тобой, кажись, Я говорю, так ты сперва постой Да выслушай меня, а уж потом, Когда я кончу да скажу: ступай! Тогда иди к невесте.
      В а с и л ь к о
      Виноват! Что, матушка, прикажешь?
      Б о я р ы н я
      А чтоб ты Обычай помнил, батюшка. С чего У вас сегодня головы вскружились? Нашли чему обрадоваться! Чермный Стал воеводой Новгородским! Шут он Гороховый, твой Чермный!
      В а с и л ь к о
      Уж на этом Нас извини, боярыня! Позволь, Тебе не в гнев...
      Б о я р ы н я
      Да ты меня, отец, Перебивать-то не моги! Тебя Я разуму учу, так стой да слушай, Авось умнее будешь. И не только Тебе скажу, беспутному повесе, А всем скажу, и наперво твому Скажу я тестю...
      Входит посадник.
      Легок на помине!
      П о с а д н и к Поклон тебе, боярыня Мамелфа Димитровна! Как, матушка, живешь?
      Б о я р ы н я С находкой поздравляю, Глеб Мироныч! Ну, батюшка, уж есть чем похвалиться! Убил бобра!
      П о с а д н и к
      Ты это про кого, Сударыня? Про Чермного? Он вечем Поставлен есть. Об этом толковать Уж нечего.
      Б о я р ы н я
      А кто мне запретит? Я с той поры, как помню лишь себя, Всем в очи правду резала; и ноне Скажу тебе: где был у вас рассудок Фому сменить?
      П о с а д н и к
      Про то тебе ответ Я после дам, сударыня. Теперь Дозволь мне дело кончить.
      (К Васильку.)
      Там подвойский Ждет у дверей. Проси его войти.
      Василько уходит.
      Б о я р ы н я Смотри, пожалуй! Вечем, вишь, поставлен! Да разве все апостолы сидят На вече-то? Чай, сторона твоя Перекричала тех, кто был разумней! Да, слава богу, Новгород не весь По дудке пляшет по твоей! Доселе, Слышь, спорят как! Опомнятся, даст бог, Еще до завтра!..
      Входит подвойский.
      П о с а д н и к
      Государь подвойский! Дай знать кончанским старостам, что я Прошу их всех пожаловать, приказ По городу услышать, да вели, Чтоб бирючи по улицам кричали: Боярину-де Чермному дана От веча власть на жизнь и смерть, а он Смерть положил от нынешнего дня Всем, кто ему нарушит послушанье. Коль делом кто иль словом провинится Хватать строптивых!
      Б о я р ы н я
      От часу не легче! С которых пор в Новегороде слово Уж не вольно? Не в Ироды ль цари Вы Чермного поставили?
      П о с а д н и к
      (К подвойскому)
      Сей ночью Бежал один из пленных. Повестить По всем концам, чтобы во что б ни стало Его нашли.
      Б о я р ы н я
      Да долго ли ты будешь Еще свои приказы раздавать? Я все ему толкую, он же словно Меня и нет!
      П о с а д н и к
      (отпустив подвойского)
      Что, матушка, тебе Угодно от меня?
      Б о я р ы н я
      Ушам не верю! На жизнь и смерть судить нас будет Чермный! Приказано на улицах хватать, Кто Чермного не хвалит! Да ведь этак Ты, государь, пожалуй, и меня Схватить велишь?
      П о с а д н и к
      Нет, матушка, мы баб Не трогаем. Кричи себе, коль хочешь, Во здравие!
      Б о я р ы н я
      И буду, государь! Кому вы город отдали-то в руки? Беспутному, шальному сорванцу! Да не ему - его Наталке город Вы отдали! Не знаем разве мы, Кто держит верх над кем? Не воеводу, А воеводшу, господи прости, Вы над собой поставили!
      П о с а д н и к
      Ты все ли, Сударыня, сказала?
      Б о я р ы н я
      Нет, не все! За что Фому сменили вы? За то ли, Что мир хотел он учинить? Чай, лучше, Чтоб приступом нас взяли? Из церквей Иконы потащили б? Да на щит Дружиннику б досталась дочь твоя? Вот до чего не допустить хотел Фома, а вы его же очернили, Иудой обозвали! Да пока Я, батюшка, жива, пока язык мой Еще к гортани не присох, дотоль Кричать не перестану, что напрасно Отставлен он! Уж не взыщи, а кто Безвинно терпит, да к тому ж мне друг, Уж за того до самой смерти буду Горой стоять!
      П о с а д н и к
      Ты кончила ль теперь, Сударыня?
      Б о я р ы н я
      Могу еще и боле Тебе сказать, отец мой...
      П о с а д н и к
      Не трудися. Хотя Великий Новгород тебе Ответа и не держит, но за то, Что вдовью честь твою он уважает И поделом тебя за правду чтит, Я, так и быть, тебе отвечу. Слушай, Боярыня: Фому сменили мы За то, что сдать советовал он город, Когда еще держаться можно нам. Который же верховный воевода Не верит сам, что он побьет врага,Уж тот побит заране. Чермный верит В себя и в нас, в него же верит рать. Неправда то, что им Наталка водит,Никто еще досель им не водил. А что живет он в Новгороде весел То до поры, пока ответа не взял Он на себя. Ты, матушка, пойми: Он словно шелк блестящий, шамаханский, Что и цветист и гибок: поглядеть Уж ничего нет мягче; а попробуй Его порвать - лишь руки натрудишь!
      Б о я р ы н я Хвали, хвали его, отец, а я Скажу тебе: нет божьего на том Благословенья, кто не верит в бога! Не ходит в церковь, батюшка, твой Чермный, Второе воскресенье не видала Его в соборе!
      П о с а д н и к
      Некогда ему В соборе быть. Уж две недели с валу Он не сходил. Под прыском вражьих стрел,От приступов спасая город, служит Он господу!
      Б о я р ы н я
      Что? Некогда быть в церкви? Нет времени молиться? Стало быть, Нам не нужна молитва?
      П о с а д н и к
      Не криви Моих речей, боярыня. Молитва Всегда нужна. Но если воле нашей Грозит беда, ее одной молитвой Не изживешь. Защитник нужен нам! И не о том мы спрашивать должны: Он часто ли, не часто ль ходит в церковь, А как он в бой полки свои ведет!
      Б о я р ы н я Сударыня-посадница, ты слышишь? О теле он велит лишь помышлять, А душу ставит ни во что! Ступай В свою светлицу, Вера, уходи! Отца не слушай, уходи сейчас! Безбожницей тебя он сделать хочет! Сударыня-посадница, скорей Дочь уведи!
      П о с а д н и к
      Боярыня! Тебе Корить меня, кажися, и порочить Я вдоволь дал. Но при себе учить Мою жену и дочь я не позволю. Не прогневись, а в доме я своем Сам господин!
      Б о я р ы н я
      (вставая)
      Здесь доле оставаться Невместно мне. Другим давать уроки, А не себе их слышать от других Привыкла я. Учиться благочестью И вежеству сбирается ко мне Весь Новгород. Самой же научаться, Как мне вестись,- на это я стара, И отвыкать молиться богу также! Я, матушка-посадница, тебя За мужнины за речи не виню, Одно тебе на память только слово Еще скажу: дочь от него держи Подале, матушка, подале - слышишь? Теперь прости - прошу не провожать!
      (Уходит.)
      П о с а д н и к
      (следит за ней глазами) Тьфу, взбалмошная баба!
      П о с а д н и ц а
      Глеб Мироныч! Свет мой, голубчик! Что б тебе пойти Догнать ее, пред ней бы извиниться? Нам, право, с нею ссориться не след, Она в великом гневе!
      П о с а д н и к
      Как? Еще Пред ней мне извиняться?
      П о с а д н и ц а
      Свет, подумай: Все на тебя подымутся теперь!
      П о с а д н и к А мне какое дело?
      П о с а д н и ц а
      И слова Твои перетолкуют!
      П о с а д н и к
      Мне-то что ж? Иль в самом деле я безбожник?
      П о с а д н и ц а
      Сила Святая с нами! Но тебя, мой свет, Осудят все! От недругов твоих Бог весть теперь пойдут какие толки!
      П о с а д н и к Бояться толков - шагу не ступить!
      П о с а д н и ц а Ведь чтил же ты и сам ее доселе!
      П о с а д н и к Я чту ее, но гнуться перед ней Уж не взыщи! Нашла коса на камень!
      В а с и л ь к о И подлинно! Такого не встречала Она отпора!
      П о с а д н и к
      Новгород старуху Избаловал!
      В а с и л ь к о
      А выплыла каким В дверь кораблем!
      П о с а д н и к
      Шабаш о ней - довольно! О чем вы тут шептались меж собой?
      В а с и л ь к о Мы, государь...
      В е р а
      Они хотят...
      П о с а д н и к
      В чем дело?
      В е р а Вишь, вылазку затеяли они!
      П о с а д н и к Как вылазку? Кто вылазку затеял?
      В а с и л ь к о Мы, государь, словенские ребята, С гончарскими побились об заклад. Те говорят: не пустит воевода! Мы ж говорим: зачем его спрошать? Мы вылезем в полуночь о себе, А после скажем воеводе!
      П о с а д н и к
      Кто Вам отопрет ворота?
      В а с и л ь к о
      Не в ворота Мы по веревкам, государь. За нами Их приберут, когда ж вернемся, снова Нам выкинут!
      П о с а д н и к
      Изрядно! И могли Подумать вы, что я и с воеводой Позволим то?
      В а с и л ь к о
      Пожалуй, государь, Нам не мешай; у нас уже все дело Улажено.
      П о с а д н и к
      С ума вы, что ль, сошли? Когда нам князь готовит новый приступ, Тут каждый дорог человек, а вы Ребячиться затеяли? Брось дурь!
      В а с и л ь к о Не можем, Глеб Мироныч! Об заклад Побились мы!
      П о с а д н и к
      Так я перевязать Вас прикажу.
      В а с и л ь к о
      Не в гнев тебе, а нас Вязать не след. В Новегороде было Так искони, что молодежь могла Всегда как хочет тешиться, и воля У нас на то от прадедов идет!
      П о с а д н и к Великое ты выговорил слово; А знаешь ли, какой его есть толк? В чем воля-то? В том, что чужой мы власти Не терпим над собой! Что мы с князьями По старине ведем свой уговор: Се будь твое, а се будь наше. В наше ж Ты, княже, не вступайся! А когда Тот уговор забудет князь, ему Мы кажем путь, другого ж промышляем Себе на стол. Вот наша воля в чем. И за нее с низовыми мы ноне Ведем войну, и за нее, коль надо, Поляжем все! И чтобы воля эта Была крепка, и чтоб никто не мог Над нами государем называться Мы Новгород Великий государем Поставили и головы послушно, Свободные, склонили, перед ним. Вот наша воля! Прав своих держаться, Чужие чтить, блюсти закон и правду, Не прихоти княжие исполнять, Но то чинить безропотно и свято, Что государь наш Новгород велит,Вот воля в чем! А чтобы всякий делать Волен был то, что в голову взбредет,Нет, то была б не воля - неурядье То было бы! Когда б такую волю Терпели мы, давно княжой бы стали Мы вотчиной иль разделили б нас Между собой соседи! Выкинь дурь Из головы!
      В а с и л ь к о
      Сам вижу, Глеб Мироныч, Что виноват, и, если только прежде Подумал бы, заклада б не держал. Но посуди: словенские меня Начнут корить; гончарские же на смех Меня подымут!
      П о с а д н и к
      Что тебе за дело?
      В а с и л ь к о Как что за дело? Трусом обзовут! Стыд будет мне, бесчестье понесу я!
      П о с а д н и к Ты разве трус?
      В а с и л ь к о
      Ты знаешь сам, что нет!
      П о с а д н и к А коль не трус, о чем твоя забота? Не пред людьми - перед собой будь чист!
      В а с и л ь к о Так, государь, да не легко же...
      П о с а д н и к
      Что? Чужие толки слышать? Своего, А не чужого бойся нареканья Чужое вздор!
      В а с и л ь к о
      Тебе-то благо, Глеб Миронович, так говорить! Высоко У каждого стоишь ты в мысли. Твой Велик почет. Но что бы сделал ты, Коль на тебя бы студное что-либо Взвалили люди?
      П о с а д н и к
      Плюнул бы на них! Вот что бы сделал. Иль уж сам себе Неведом я? Себя я, благо, знаю, Сам чту себя. Довольно мне того.
      П о с а д н и ц а Ах, свет мой Глеб! Вот этим-то и нажил Ты недругов! Ни за что никому Не сделаешь уступки! Ни других, Ни самого себя, вишь, не жалеешь! А так нельзя! Живем ведь не одни, С людьми живем. Ужели ж на людей И не смотреть? Когда б ты захотел, Иной бы раз друзей себе словечком Нажить бы мог!
      П о с а д н и к
      Не в норове моем За дружбою гоняться. Если б я Пошел на то, чтоб людям угождать, Не стало бы меня на угожденья, Все мало б им казалося. Людей По шерсти ль гладь иль против шерсти - то же Тебе от них спасибо! Я ж хочу Не слыть, а быть. Для собственной своей Чинить хочу для совести и сам Свое себе спасибо говорить. А что болтать они про это будут, То для меня равно, как если дождь По крыше бьет!
      (К Васильку.)
      Поди к своим, скажи: Посадник Глеб вам запретил и думать О вылазке. А к вечеру вернись; С тобой пойдем мы вместе к воеводе, Укажет он, как удаль показать!
      (Идет к двери.)
      В а с и л ь к о
      (топнув ногой) Хоть утопиться, право, в ту же пору!
      П о с а д н и к
      (услышав его, оборачивается) Топись, когда врагов от наших стен Прогоним мы,- теперь же и топиться Ты не волен! Ты Новгороду держишь Теперь ответ! Как смеешь ты иметь Хотение свое, когда я сам, Я, Глеб, себя другому подчинил, Из рук Фомы мной вырванную власть Тому вручил, кто лучше всех защиту Умеет весть? Как смеешь о стыде Ты помышлять, когда у нас свобода Шатается? Что значит честь твоя Пред новгородской честью? Двадцать лет Посадничью мою храню я честь Но если б только ей спасенье наше Я мог купить - как свят господь, я б отдал Ее сейчас! Все ныне позабудь Одну беду грозящую нам помни! А стыд тому, чья подлая душа Иное б что, чем Новгород, вмещала, Пока беда над ним не миновала!
      (Уходит.)
      ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
      ДОМ БОЯРИНА ЧЕРМНОГО
      Наталья прибирает горницу и ставит посуду на стол.
      Н а т а л ь я. Уж эти мне гости! Не дадут и часочка с ним посидеть! Вернется усталый: чем бы отдохнуть, а тут разговоры пойдут, а там, глядишь, опять приспело время на вал идти.
      Д е в у ш к а. А много ль будет гостей?
      Н а т а л ь я. И сама не знаю.
      Д е в у ш к а. Ты что ж не спросила?
      Н а т а л ь я. До того ли мне было, как после двух суток его увидала.
      К о н д р а т ь е в н а. Что ж ты, государыня, сама-то на стол ставишь? Дай, мы и без тебя соберем!
      Д е в у ш к а. Кто же сегодня прислуживать будет? Челядь ведь вся брони надела, на завалы ушла, а нам с Кондратьевной в кухне быть.
      Н а т а л ь я. А я разве не сумею?
      Д е в у ш к а. Сама, нешто, будешь посуду носить?
      Н а т а л ь я. А почему же не сама? Что я за боярыня такая?
      Д е в у ш к а. Вестимо - боярыня! Не сегодня, так завтра будешь боярыней. Пора Андрею Юрьичу в закон вступить.
      Н а т а л ь я. Просила я тебя не говорить мне о том. Сколько раз просила. Коли опять начнешь, ей-богу, осерчаю.
      Д е в у ш к а. Ну, да! Таковская.
      К о н д р а т ь е в н а. Молчи, ты, постреленок! Ей слово, а она тебе два! Пошла в кухню, смотри пирог - не пригорел бы.
      Девушка уходит. Ox, ox, дитятко! Избаловала ты нас, страху-то нет к тебе, к государыне к нашей.
      Н а т а л ь я. И ты туда же! Этакие вы, право.
      К о н д р а т ь е в н а. По душе говорю, голубонька, по любви своей, не по одному приказу боярскому. Все мы любим тебя за милостивость твою.
      Н а т а л ь я. А я-то и в глаза смотреть вам не смею. Сама ведь кружевницей в Новгород пришла, думала через год домой вернуться, да навсегда и осталась; хожу себе в золоте, а как подумаю, что и мать и отец плачут теперь по мне, так иной раз сама себе противна стану, что руки бы на себя наложила. Всех я вас хуже, а вы же меня государыней величаете.
      К о н д р а т ь е в н а. Родимая ты наша! Служить-то тебе не в труд, а в радость. Уж кротче тебя и не видывали.
      Н а т а л ь я. А иной раз как вспомню, что ведь это для него я своих бросила, просветлеет у меня снова на сердце и опять все кажется трын-трава!
      К о н д р а т ь е в н а. Кто богу не грешен, дитятко! Господь помилует тебя за простоту за твою.
      Н а т а л ь я. Вишь, как я нарядилась сегодня. Ведь это он так велит, а мне и самой совестно.
      К о н д р а т ь е в н а. Уж горазда ты наряжаться, нечего сказать! Лучшие окруты по церквам пораздала. Вишь, и повязки-то новой не надела. Надень, дитятко, повязку краше будет, а я в кухню сбегаю, не то эта егоза, пожалуй, пирог просмотрит. (Уходит.)
      Наталья садится к окну, задумывается и напевает песню.
      Г о л о с (под окном). Подайте, Христа ради! Подайте убогому! Подайте калике перехожему, Христа ради!
      Н а т а л ь я (в окно). Войди, божий человек! Вот тут направо, по крылечку! (Берет со стола хлеб и наливает кружку.)
      Входит нищий. На тебе, дядюшка, присядь на лавку, отдохни себе... (Вглядывается в него.) Господи! Что это?
      Н и щ и й. Узнаешь меня, Наталья?
      Н а т а л ь я (бросаясь к нему). Рагуйло! Брат!
      Р а г у й л о (отталкивая ее). Прочь, негодная! Разве ты сестра мне? Разве ты не отреклась от родни? Разве ты не полюбовница воеводы новгородского?
      Н а т а л ь я. Брат, брат, дай в себя прийти! После кори меня - скажи скорей про отца, про мать... Живы ли они?
      Р а г у й л о. Так вот где ты, бесстыдная, отыскалась! Что ж, хорошо тебе жить у боярина?
      Н а т а л ь я. Ругай меня, бей меня, но скажи мне про отца, про мать! Скажи, как ты сам попал сюда?
      Р а г у й л о. Как попал? На той неделе в полон твои новгородцы взяли меня; сею ночью из тюрьмы вылез, нищим нарядился, пришел на сестру свою посмотреть, на честь ее великую порадоваться.
      Н а т а л ь я. Господи, если увидят тебя!
      Р а г у й л о. Что ж, выдай меня своему полюбовнику.
      Н а т а л ь я. Спрячься, спрячься скорей! Пойдем со мной!
      Р а г у й л о. Куда?
      Н а т а л ь я. Сама не знаю - на сеновал, в кладовую, в анбар!
      Р а г у й л о. А потом?
      Н а т а л ь я. Потом? Ты ночью из города выйдешь.
      Р а г у й л о. Ай да бабий ум! Как я выйду, когда все ворота заняты?
      Н а т а л ь я. Нищего, может, пропустят...
      Р а г у й л о. Ай да сестрица! При Фоме еще, пожалуй, пропустили бы, а я слыхал, каков он, твой полюбовник, есть! И поставлен в воеводы за то, что не дремлет. В тюрьме, чай, спохватилися меня, ищут теперь по городу.
      Н а т а л ь я. Пресвятая богородица! Как же быть нам?
      Р а г у й л о. Выдумай! Найди! Ты стала теперь новгородкой, чай, знаешь свой город. Можно ли где через стену перелезть? Нет ли где выхода какого мимо сторожей?
      Н а т а л ь я. Выхода? Постой - да! Есть выход! В Спасском монастыре, со двора, ход подземный.
      Р а г у й л о. Куда ход?
      Н а т а л ь я. За стену, в овраг какой-то...
      Р а г у й л о. Что ж там? Дверь? Решетка? Как мне найти этот ход?
      Н а т а л ь я. Не знаю, боже мой! Ничего не знаю, а ключ сегодня посадник принесет...
      Р а г у й л о. Кому принесет?
      Н а т а л ь я. Боярину Чермному...
      Р а г у й л о. Полюбовнику-то? Достань мне ключ.
      Н а т а л ь я. Как я его достану?
      Р а г у й л о. Украдь!
      Н а т а л ь я. Да я не видала его, не знаю, какой он.
      Р а г у й л о. Узнай! Проведай! Напой своего полюбовника. Задуши его. Зарежь его, а ключ достань.
      Н а т а л ь я. Да если б и достала я, как же тот выход найдешь?
      Р а г у й л о. В монастырь пустят нищего. На погосте ночевать останусь, там как-нибудь проведаю.
      Н а т а л ь я. Ну, а он-то?
      Р а г у й л о. Что он?
      Н а т а л ь я. Коли на него ответ падет? Коли, неравно... через тот ход вороги ворвутся?
      Р а г у й л о. А и в самом деле! Вот надоумила! Да кого ж ты это ворогами зовешь? Наших, что ли?
      Н а т а л ь я. Брат, я не могу дать тебе ключа.
      Р а г у й л о. Так ты хочешь, чтобы меня смертью казнили?
      Н а т а л ь я. Я тебя иначе спасу - иначе; а этого я не могу - не проси, пожалей меня!
      Р а г у й л о. А разве сама ты жалела нас, негодная? Мать свою ты уморила! С горя она померла!
      Н а т а л ь я. Господи!
      Р а г у й л о. Проклинаючи тебя, померла. Отец твой помешанный ходит, сестры твои без пристанища, а ты с новгородским воеводою заурядной боярыней живешь. Сторонятся, чай, от тебя, плюют на тебя люди. Да тебе все равно, миловал бы тебя воевода новгородский.
      Н а т а л ь я. Что же мне делать? Боже мой, что мне делать?
      Р а г у й л о. А как надоешь ты ему да прогонит он тебя из дому, сором один на тебе останется, блудница, отщепенница! Женище боярское!
      Н а т а л ь я. Да скажи же сам, что делать мне? Научи сам меня. Что мне делать?
      Р а г у й л о. Как что делать? Ключ достать! Брата спасти! Грех свой искупить перед богом!
      Н а т а л ь я. Не могу, видит бог, не могу! Приказывай что хочешь, но этого не могу!
      Р а г у й л о. Так будь же ты проклята и в этом свете, и в будущем! Погуби еще брата, как ты мать и отца погубила! Живи себе в сраме и стыде на земле, а по смерти ступай на муки вечные, где блудницы и убийцы в адовом огне горят!
      Н а т а л ь я. Постой... Да не кляни же меня!.. Не кляни... Дай дух перевести...
      Р а г у й л о. Полюбуйся завтра на мою голову, как она будет над городскими зубцами на копье торчать!
      Н а т а л ь я. Да пожалей же меня... Дай опомниться... голова кругом идет...
      Р а г у й л о. Зови свою челядь! Выдай меня, и будь над тобой анафема божья!
      Н а т а л ь я. Брат, брат, не кляни! Все, что хочешь, сделаю, все сделаю - достану тебе ключ!
      Р а г у й л о. Побожись!
      Н а т а л ь я. Божусь, божусь! Только и ты побожись, что суздальцев не впустишь,- побожись и ты!
      Р а г у й л о. Добро, побожусь!
      Н а т а л ь я. Постой! Слышишь?
      Р а г у й л о. Что?
      Н а т а л ь я. Конский топ на улице - это он!
      Р а г у й л о. Куда спрятаться?
      Н а т а л ь я. Иди за мной! (Подходит к двери и останавливается, прислушиваясь.) Нельзя! Он уж на крыльце!
      Р а г у й л о. Куда же?
      Н а т а л ь я. Сюда! Скорей сюда! Отсюда лесенка на вышку. (Толкает его в боковую дверь.)
      Входит Чермный.
      Ч е р м н ы й. Здравствуй, Наташа! Вот, теперь поцелуемся! Да что с тобой? Что ты так дрожишь? Ты на ногах еле держишься.
      Наталья, рыдая, бросается к нему на шею. Что с тобой? С беспокойства ты это, что ли? Али с радости, что я не убит?
      Н а т а л ь я. С радости, с радости, дорогой мой!
      Ч е р м н ы й. Экая ты неразумная! С радости плачет! Да пусти же меня, я из сил выбился; дай мне вина, Наташа, горло засохло. (Садится.)
      Наталья подает ему стопу.
      Ч е р м н ы й (выпив). Ну, что? Успокоилась?
      Н а т а л ь я (рыдая). Не могу! Прости меня, не могу, силы нет!
      Ч е р м н ы й. Экой же ты ребенок! Да быть не может, чтоб ты с радости так плакала. Тут что-нибудь другое. Обидел тебя кто, что ли?
      Н а т а л ь я. Свет ты мой, разве можно меня обидеть?
      Ч е р м н ы й. Так, стало, горе у тебя?
      Н а т а л ь я. Да! Горе, горе! Да что я сказала! Сама не знаю, что говорю. Неправда, нет у меня горя! Так, по глупости, плачу.
      Ч е р м н ы й. Не верю, Наташа, ты проговорилась. Что у тебя на душе? Скажи мне, авось помочь можно.
      Н а т а л ь я. Нет, мой родимый, нет! Никто, никто мне не поможет!
      Ч е р м н ы й. Так есть же оно у тебя, горе-то! Скажи, не бойся, ты знаешь меня, я ни в чем тебе не отказываю.
      Н а т а л ь я. Ни в чем, ни в чем, свет мой, никогда не отказывал ты мне! Ты уж так добр, так жалостлив ко мне,- а я-то, я-то!
      Ч е р м н ы й. Не о родных же ты плачешь? Ведь ты сказала, нет у тебя родных? Да говори же, Наташа, болен ли кто? Убит ли кто? Есть у тебя кто близкий в городе?
      Н а т а л ь я. Да, свет мой, прости меня - я солгала тебе - я не одна на свете; есть у меня.
      Ч е р м н ы й. Ну, говори же! Кто у тебя? Отец? Мать? Брат?
      Н а т а л ь я. Нет, нет, не думай, нет! Тетка есть только тетка одна - при смерти больна!
      Ч е р м н ы й. Ну, выговорила наконец! В бедности она, твоя тетка?
      Н а т а л ь я. В бедности, государь, да, в бедности!
      Ч е р м н ы й. Что ж ты сразу не сказала? Глупая ж ты, глупая! Или не знаешь меня? (Отворяет поставец.) На, возьми, отнеси своей тетке, купи для нее все, что надо. Что хочешь в доме возьми, отнеси больной, да и сама останься с ней на ночь, тебе спокойнее на душе будет!.. Ну, что опять с тобою?
      Н а т а л ь я. Государь ты мой! Дорогой мой! Ты как господь бог - как господь бог ко мне,- а я-то, я-то негодная, окаянная! Да как ты меня не убьешь, окаянную, негодную меня!
      Ч е р м н ы й. С ума ты сошла, право! Уж чересчур ты совестлива! Перестань же плакать, у меня и без того голова кругом идет. Дай-ка еще вина, надо быть пободрее, сейчас гости придут. (Выпивает стопу.)
      Входит посадник. А, вот уж и один! Оправься, Наташа! (К посаднику.) Здорово, Глеб Мироныч! Милости просим!
      П о с а д н и к. Здравствуй, Андрей Юрьич!
      Наталья подает ему чару. Спасибо, матушка. Во здравие твое, Андрей Юрьич. А сам-то что же ты?
      Ч е р м н ы й. Дай мне чарку, Наташа. Во твое, Глеб Мироныч! Все благополучно в городе?
      П о с а д н и к. Слава богу. Беглого того только не отыскали, словно сквозь землю провалился.
      Ч е р м н ы й. Вели еще искать. Так оставить нельзя. Надо над ним пример показать.
      П о с а д н и к. Уж велел. По всем домам ищут. Вот тебе ключ от монастыря, от тайного хода.
      Ч е р м н ы й. Спасибо. (Вздевает ключ на пояс.) Так будет вернее. Ступай же, Наташа, ступай к своей больной, завтра увидимся.
      Наталья уходит.
      П о с а д н и к. Что с ней?
      Ч е р м н ы й. Тетка у нее захворала, так вот и кручинится. А иной раз и так себе плачет. Чудная такая! То словно пташка поет, заливается, то вдруг плакать начнет.
      П о с а д н и к. Дурь бабья. Избаловал ты ее.
      Ч е р м н ы й. Нет, она не то, что другая; и не просит никогда ни о чем, скромная такая.
      П о с а д н и к. А все ж не след тебе нянчиться с ней. Поискал бы себе ровни, в закон бы вступил.
      Ч е р м н ы й. И сам иной раз так думаю, и сказать ей даже собирался, да посмотришь на нее - жалость берет, язык не поворотится.
      П о с а д н и к. Ну, это твое дело.
      Ч е р м н ы й. А где ж Василько?
      П о с а д н и к. Сейчас придет. Чуть было беды не накурил, вылазку с своими затеял. Я пригрозил им.
      Ч е р м н ы й. Хорошо сделал, Глеб Мироныч, а то пришлось бы их смертию казнить.
      Входит Василько и кланяется молча.
      Ч е р м н ы й. Здравствуй, Василько! С повинной пришел? Благодари тестя, что блажить не пустил, а то бы я вас в Волхов кинуть велел. Дружба дружбой, а дело делом. Ты знаешь, я с делом не шучу.
      В а с и л ь к о. Прости нашу дурость, Андрей Юрьич!
      Ч е р м н ы й. Жаль было бы тебя, а не пощадил бы. На, выпей чару, не кручинься, без дела не останешься.
      Входят Вышата и Рогович.
      Поклон, Бояре, вам! Что видно с валу?
      В ы ш а т а
      Смирно Покамест все; с моей лишь стороны Огней у них прибавилось как будто.
      Р о г о в и ч С моей убавилось огней.
      П о с а д н и к
      Должно быть, К Словенскому концу хотят стянуться, Под Городище.
      Ч е р м н ы й
      Там у них стоят Владимирцы. Туда же перешли И костромцы сегодня.
      В ы ш а т а
      По всему Должно смекать: они готовят приступ.
      Входит Жирох.
      Ж и р о х Боярину Андрею бью челом! Всем по поклону! Я, никак, последний? Не осудите - путь мне дале всех!
      Ч е р м н ы й Какие вести?
      Ж и р о х
      Все благополучно.
      Ч е р м н ы й Движенья нет?
      Ж и р о х
      Не видно ничего, Костры зажгли на старых на местах, По-прежнему.
      Ч е р м н ы й
      Садитесь, государи! Во здравье вам!
      Все садятся за стол.
      В с е
      Во здравие тебе! Пьют.
      Ж и р о х Тобой, Андрей, мы, Юрьевич, из мертвых Воскрешены.
      Кондратьевна с девушкой ставят блюда на стол и уходят.
      Ч е р м н ы й
      Простите за прислугу, Моя вся челядь на валу.
      Ж и р о х
      Да чья же Теперь в дому? Ведь мы уж, слава богу, Не при Фоме! Кишит, как муравейник, Весь Новгород!
      П о с а д н и к
      Кажися, ты на вече Был за Фому? Так отчего ж теперь Не то ты говоришь?
      Ж и р о х
      Был - не таюсь; Да, вижу, обманулся. Видит то И сам Фома. Когда при нем бы гридьба Держалась так, как держится теперь, Не говорил бы он о мире.
      П о с а д н и к
      Гридьбу Винить грешно. То не она, а он Отходную нам затянул.
      Р о г о в и ч
      На ком Прорухи не бывает, Глеб Мироныч! А благо то, что подняли вы нас С Андреем Юрьичем.
      В ы ш а т а
      До псковичей Продержимся, даст бог!
      Ж и р о х
      Я ж говорю: Мы и без них продержимся. Ведь каждый Десятерых стал стоить, словно рубль, В рост пущенный.
      П о с а д н и к
      Ты в росте знаешь толк.
      Жи р о х Куда уж мне! Лишь не нажить долгов бы! Ни у кого в долгу мне оставаться Не по сердцу.
      Ч е р м н ы й
      Откуда, государи, По-вашему, ждать приступа?
      В ы ш а т а
      Последний От Прусских мы ворот отбили. Вновь Там не начнут. Чай, кинутся к Торговой; Затем они, должно быть, к Городищу Стянулися.
      Р о г о в и ч
      Глаза хотят отвесть. Там топь кругом; не провезти им туров.
      В ы ш а т а Настелют путь. За Волховом весь день Владимирцы рубили лес. Нам слышен Стук топоров был и дерев паденье.
      Р о г о в и ч По мне, скорей к Баяним воротам Их надо ждать.
      Ж и р о х
      По мне ж, не будет вовсе И приступа. Чай, колокол был слышен Им вечевой! Чай, видели они, Как закипел Детинец, и смекнули, Что новый воевода ноне в руки Сиденье взял. Теперь одна осада От них пойдет, морить нас будут гладом, А приступа не будет.
      Ч е р м н ы й
      (к посаднику)
      Глеб Мироныч, Как мыслишь ты?
      П о с а д н и к
      Спроси-ка Василька; Пусть скажет он, а я отвечу после.
      Ч е р м н ы й Как, Василько, по-твоему?
      В а с и л ь к о
      Когда Ты, государь, мне говорить велишь, То мне сдается: ведомо им вправду, Что новый избран воевода, он же Не кто, как ты, которого нет лучше; Но ведомо им также, что идет На выручку нам Псков; когда ж доспеет, Плохая им останется надежда Взять Новгород. Теперь иль никогда! Затем они, не дожидаясь Пскова, На приступ завтра же полезут.