172
      о возвращении к своим домам. И Фродо отправился к королю. Король сидел с королевой Арвен у фонтана, она пела песню валинора, а дерево росло и цвело. Они встали, приветствуя Фродо, и Арагорн сказал:
      -- я знаю, зачем вы пришли, Фродо: вы хотите вернуться домой. Что ж, дорогой друг, дерево лучше всего растет в земле своих отцов. Но для вас теперь во всех землях запада дом. И хотя вашему народу мало места уделяется в легендах старины, теперь у него большая слава, чем у многих, больше не существующих обширных королевств.
      -- Правда, я хочу вернутся в удел, - сказал Фродо, - но сначала я должен побывать в раздоле. Ибо если мне чего и не хватало в это благословенное время, так это бильбо. Я очень опечалился, когда увидел, что он не прибыл с Элрондом.
      -- Вы удивляетесь этому, носитель кольца? - Спросила Арвен. - Вы знаете власть вещи, которая уничтожена; и все, что сделано этой властью, теперь ушло. Ваш родственник обладал этой вещью дольше вас. Он сейчас очень стар и ждет вас; он не будет больше совершать долгие переезды за одним исключением.
      -- Тогда я прошу разрешения уехать поскорее, - сказал Фродо.
      -- Через семь дней мы отправимся, - сказал Арагорн. Мы долго будем с вами попутчиками, потому что поедем в рохан. Черезх три дня вернется Эомер, чтобы увести Теодена в марку, и мы поедем с ним, чтобы почтить павшего. А теперь, прежде чем вы уйдете, я хочу подтвердить слово, сказанное вам Фарамиром, и заявить, что вы свободны в королевстве гондор; и ваши товарищи тоже. И если бы был дар, соответствующий вашим деяниям, я дал бы его вам; но все, что вы желаете, будет вам дано, и вы поедете с почестями, как принц этой земли.
      Но королева Арвен сказала:
      -- я вам дам дар. Ибо я дочь Элронда. Я не пойду с ним, когда он отправится в серый приют: я избрала долю лютиан, и сладкую и горькую одновременно. Но вместо меня пойдете вы, носитель кольца, когда наступит время и если вы пожелаете. Если ваши раны мучают вас и воспоминания о вашей ноше тяжелы, вы должны будете уйти на запад, где залечатся ваши раны и минует усталость. А это носите в память об эльфийском камне и вечерней звезде, с жизнью которых переплелась ваша жизнь.
      И они сняла подобную звезде белую жемчужину, висевшую на цепи у нее на груди и повесила цепь на шею Фродо.
      -- Когда воспоминание, и страх, и тьма долго будут одолевать вас, - сказала она, - это принесет вам облегчение.
      Через три дня, как и ожидал король, в город прибыл Эомер Роханский и с ним Эорд лучших рыцарей Марки. Его встретили с почестями; и когда они сидели за столом в меретронде, большом зале пиров, он увидел красоту женщин и переполнился удивлением. И прежде чем отправиться отдыхать, он послал за гномом Гимли и сказал ему:
      -- Гимли, сын Глоина, готов ли ваш топор?
      -- Нет, лорд, - ответил Гимли, - но я могу подготовить топор, если нужно.
      -- Суди сам, - сказал Эомер. - Ибо между нами все еще стоят слова, касающиеся госпожи золотого леса. А теперь я увидел ее собственными глазами.
      173
      -- И что же вы теперь скажете, лорд?
      -- Увы! - Воскликнул Эомер. - Я не скажу, что она прекраснейшая из всех живущих женщин.
      -- Тогда я иду за топором, - сказал Гимли.
      -- Но вначале я должен попросить извинения, - перебил его Эомер. - Если бы я видел ее в другом обществе, я сказал бы то, что вы хотите. Но теперь я ставлю на первое место королеву вечерную звезду и готов сражаться со всеми, кто не согласен со мной. Идти ли мне за мечом?
      Гимли низко поклонился.
      -- Нет, теперь я прощаю вас, лорд, - проговорил он. Вы избрали вечер, а моя любовь отдана утру. И сердце мое говорит, что скоро оно уйдет навсегда.
      Наконец пришел день отьезда, и большой отряд готов был отправиться на север от города. Тогда короли Гондора и рохана отправились в святилище и пришли к могилам на Рат Динон и вынесли тело короля Теодена на золотых носилках и прошли по городу в молчании. И положили носилки на большую повозку в окружении всадников Рохана и со знаменем впереди; и мерри, как оруженосец Теодена, ехал в повозке и держал оружие короля.
      Остальным товарищам были подготовлены в соответствии с их ростом лошади; и Фродо, и Сэмвайс ехали рядом с Арагорном, Гэндальф - на обгоняющем тень, а Пиппин - среди рыцарей Гондора; а Леголас и Гимли, как и раньше ехали верхом на арод.
      В поездке участвовали и королева Арвен, и Галадриэль, и келеборн с их народом, и Элронд со своими сыновьями, и принцы Дол Амрота и Итилиена, и многие капитаны и рыцари. Никогда не передвигался по марке такой отряд, какой сопровождал возвращение домой Теодена, сына тенгела.
      Неторопливо и мирно проехали они анориен и прибыли к серому лесу под амон дином и здесь услышали они в холмах гром барабанов, хотя никого не было видно. Тогда Арагорн приказал трубить в трубы. И герольды прокричали:
      -- Смотрите, едет король Элессар! Лес друадан он отдает гхан-бури-гхану и его народу в собственность навсегда; и отныне никто не смеет войти в него без их разрешения!
      Барабаны громко зарокотали, и наступило молчание.
      После пятнадцати дней путешествия повозка короля Теодена прошла по зеленым полям Рохана и прибыла в эдорас. Здесь все отдохнули. Золотой зал был увешан прекрасными занавесами и полон света, и был дан величественнейший пир, которого не видели со времен постройки дворца. В течении трех дней люди Марки готовились к погребению Теодена; его положили в каменном доме со всем оружием и многими прекрасными вещами, которыми он владел, и над ним была насыпана большая насыпь, которую закрыли зеленым дерном. И теперь с восточной стороны поля курганов было восемь могильных насыпей.
      И всадники королевского дома на белых лошадях обьехали насыпь с песней о Теодене, сыне Тенгела, сочиненной его менестрелем Глеовином, и после этого он не писал никаких песен. Торжественные голоса всадников трогали даже сердца тех, кто не понимал их речи; слова этой песни зажигали огонь в глазах народа Марки; и люди Марки снова слышали топот копыт с севера и голос Эорла в битве на поле Келебранта; и катилась песня о короле, и громко пел рог хэлма в горах, пока не настала тьма и король Теоден не восстал и не поехал сквозь
      174
      тень в огонь, и умер в великолепии до того, как солнце сверкнуло утром над Миндоллуином.
      Минуя тьму, минуя сомнение, к началу дня
      Ехал он и пел песню, обнажив свой меч.
      Он оживлял надежду и с надеждой погиб.
      И над смертью, над ужасом, над судьбой
      Поднялся к великой славе.
      Мерри стоял у подножья зеленой могилы и плакал, а когда песня кончилась, он воскликнул:
      -- Король Теоден! Король Теоден! Прощай! Ты был мне как отец, хотя и не надолго... Прощай!
      Когда погребение окончилось, стих плач женщин и король Теоден остался один в своей могиле, все собрались в золотом зале для великого пира, отбросив все печали - Теоден прожил долгую жизнь и закончил ее с честью, не меньшей, чем величайшие его предшественники. И когда наступило время во по обычаю Марки выпить в память королей, вперед выступила Эовин, леди Рохана, золотая, как солнце, и белая, как снег, и поднесла Эомеру полную чашу.
      Тогда встали менестрель и сказитель и произнесли имена всех повелителей Марки по порядку; Эорл юный; Браго, Строитель Зала; Алдор, брат несчастного Балдора; Фреа; Френвайн; Голдвайн; Деор; Грам; Хэлм, лежащий в пропасти Хэлма. Так кончились девять могил с западной стороны, ибо здесь линия была прервана. А затем пошли могилы с восточной стороны: Фреалаф, племянник Хэлма; Леофа; Бедда; Фолка; Фолквайн; Фонгел; Тенгел; и последний - Теоден. И когда произнесли имя Теодена, Эомер осушил чашу. Тогда Эовин попросила наполнить чаши, и все собравшиеся встали и выпили за нового короля, восклицая:
      -- Привет тебе, Эомер, король Марки!
      И когда пир подходил к концу, Эомер встал и сказал:
      - Сейчас поминальный пир в честь короля Теодена; но я скажу радостную новость, и король не будет недоволен этим, потому что он был как отец моей сестре Эовин. Слушайте, мои гости, прекрасный народ разных земель, какой никогда не собирался в этом зале! Фарамир, наместник Гондора и принц Итилиена, просит руки Эовин, леди Рохана, и она согласна быть его женой. Поэтому они обручаются перед вами.
      И Фарамир и Эовин вышли вперед и взялись за руки; и все выпили за их здоровье и возрадовались.
      -- Теперь, - сказал Эомер. - Гондор и Марка связаны новыми узами, и никто не радуется этому больше меня.
      -- Вы не скупы, Эомер, - сказал Арагорн, - вы отадете Гондору прекрасное сокровище вашего королевства.
      Эовин взглянула в глаза Арагорну и сказала:
      -- Пожелайте мне счастья, мой повелитель и целитель!
      И он ответил:
      -- Я желаю тебе счастья первой встречи.И мое сердце радуется, видя твое счастье.
      Когда пир кончился, те, кто должен был ехать, попросили позволения у короля Эомера. Готовился к отьезду Арагорн со своими рыцарями, народ Лориена и Раздола... Но Фарамир и Имрахил оставались в Эдорасе, осталась и Арвен вечерняя звезда, попрощавшись с братьями. Никто не видел ее последней
      175
      встречи с Элрондом, ее отцом; они ушли в холмы и там долго разговаривали, и горько было их расставание, которое должно было длиться до конца мира.
      Наконец перед отьездом гостей Эовин и Эомер пришли к Мерри и сказали:
      -- Прощайте Мериадок из Удела и холвайн Марки! Поезжайте к доброй удаче и возвращайтесь поскорее!
      И Эомер сказал:
      -- Короли древности нагрузили бы вас дарами, которые не смогла бы увезти телега с полей Мундбурга; и все же вы говорите, что не возьмете ничего, кроме оружия. У меня действительно нет достойного вашим деяниям дара; но моя сестра просит вас принять эту маленькую вещь в память о Дернхелме и о рогах Марки, трубящих на рассвете.
      И Эовин дала Мерри древний рог, маленький, но искусно выложенный серебром, с зеленой перевязью; на нем была выгравирована линия всадников и руны с глубоким значением.
      -- Это наследие нашего дома, - сказала Эовин. - Рог сделан гномами и достался нам из Орды Ската, прозванного червем. Эорл Юный принес его с севера. Если подуть в этот рог, то его звук вселит страх в сердца врагов и радость в сердца друзей. И друзья услышат его звук и придут на помощь.
      Мерри взял рог и поцеловал руку Эовин; они обнялись и расстались.
      Гости были готовы. Они выпили прощальную чашу и со словами похвалы и дружбы расстались. Прибыв в пропасть Хэлма, они отдыхали два дня. Здесь Леголас выполнил свое обещание и посетил с Гимли Блистающие пещеры; когда они вернулись, он молчал и сказал только, что Гимли один может найти подходящее слово для того, чтобы говорить о них.
      -- И никогда раньше гном не торжествовал победу над эльфом в словесном состязании, - сказал он. - Теперь пойдем в Фэнгорн, и счет сравняется.
      Из пропасти Хэлма они отправились в Изенгард и увидели, чем занимаются энты. Все каменное кольцо было разрушено, земля вокруг превратилась в сад, по которому протекал ручей; в середине находилось озеро чистой воды, и в нем стоял Ортханк, высокий и недосягаемый, и его черные стены отражались в воде.
      Некоторое время путешественники стояли на том месте, где раньше находились ворота Изенгарда и где теперь, как часовые росли два высоких дерева в начале зеленой аллеи, ведущей к Ортханку. Они в удивлении смотрели на проделанную работу, но никого живого не было видно поблизости. Но вскоре они услышали "хум-хум, хум-хум"; к ним по дороге шел Древобрад, а рядом с ним Быстрый Луч.
      -- Добро пожаловать в Ортханкский сад! - Сказал он. - Я знал, что вы идете, но был занят работой в долине; тут еще многое нужно сделать. Я слышал, вы тоже не бездельничали на юге и на востоке; и все, что я слышал - хорошо, очень хорошо. - И Древобрад похвалил все их дела, о которых, по-видимому, хорошо знал; наконец он остановился и долго смотрел на Гэндальфа. - Что ж, - заключил он, - вы оказались сильнее, и вся ваша работа проделана хорошо. Куда же вы теперь направляетесь? И зачем пришли сюда?
      -- Посмотреть, как идет ваша работа, мой друг, - ответил Гэндальф, - и поблагодарить за вашу помощь во всем совершенном.
      176
      -- Хум, это прекрасно, - сказал Древобрад, - разумеется, энты сыграли свою роль. И не только с этим, хум, с этим проклятым Древоубийцей, что жил здесь. Было большое передвижение этих, бурарум, этих злоглазых - черноруких - кривоногих - жестокосердных - когтелапых - кровожадных, моримайте сиикахонда, хум, ну, вы торопливый народ, а их полное имя длинное, как годы пытки от этих паразитов - орков. Они шли по реке, и с севера, и со всех мест вокруг Лаурелиндоренана, в который они не могли войти, благодаря великим, присутствующим здесь. - Он поклонился госпоже и господину Лориена. - И эти подлые существа были более чем удивлены, встретив нас на Болде; они не слышали о нас раньше, хотя то же самое можно сказать и о лучших народах. И не многие могут нас вспомнить: мало кто ушел от нас живым, да и тех в большинстве приняла река. Но для вас это было хорошо, король травяных земель недалеко проехал бы, а если бы и смог проехать, то, вернувшись, не застал бы своего дома.
      -- Мы хорошо знаем это, - сказал Арагорн, - и никогда не забудем ни в Минас Тирите, ни в Эдорасе.
      -- Никогда - слишком длинное слово даже для меня, сказал Древобрад. - Вы хотите сказать, пока живет ваш народ; он будет действительно жить долго, даже с точки зрения энтов.
      -- Начинается новая эра, - сказал Гэндальф, - и вполне может случиться, друг мой Фэнгорн, что в этой эре люди переживут энтов. Но скажите: как вы выполнили мое задание? Как Саруман? Он еще не устал от Ортханка? Не думаю, чтобы он поблагодарил вас за улучшение вида из его окна.
      Древобрад хитро, как показалось Мерри, взглянул на Гэндальфа.
      -- Ах, - сказал он. - Я так и думал, что вы подойдете к этому. Устал от Ортханка?.. очень, но не столько от башни, сколько от моего голоса. Хум. Я рассказывал ему долгие сказания - долгие, по вашему мнению.
      -- Как же он слушал? Вы приходили в Ортханк? - Поинтересовался Гэндальф.
      -- Хум, нет, не в Ортханк! - Сказал Древобрад. - Но он подходил к окну и слушал, потому что хотел узнать новости любым путем, и хотя эти новости ему не нравились, он все же жадно слушал. Я видел, что он выслушивал. Но я добавлял кое-что для него, над чем ему можно было подумать. Он очень устал. Это была его гибель.
      -- Я замечаю, мой добрый Фэнгорн, - проговорил Гэндальф, - что вы говорите: жил, был, устал. Почему? Он умер?
      -- Нет, насколько мне известно, - ответил Древобрад. Но он ушел. Да, семь дней назад. Я позволил ему уйти. Мало что от него осталось, когда он выполз; как и его червеобразный спутник, он был похож на бледную тень. Не говорите мне, Гэндальф, что я обещал стеречь его: я это и сам помню. Но с тех пор положение изменилось. Я стерег его, пока он мог еще причинить какой-либо вред. Вы знаете, что больше всего я ненавижу, когда живое существо держат в клетке, и даже такого, как он, я не стал бы держать взаперти без особой необходимости. Змея без жала может ползти куда захочет.
      -- Может, вы и правы, - сказал Гэндальф, - но у этой змеи остался по крайней мере один клык. У него сохранился ядовитый голос, и я думаю, что он убедил вас, даже вас, Древобрад, зная ваше слабое место. Что ж, он ушел, и говорить об этом больше не стоит. Башня Ортханк возвращается королю,
      177
      которому она принадлежала раньше. Хотя, может, она ему и не нужна.
      -- Это мы увидим позже, - сказал Арагорн. - Но я позволяю энтам делать все, что им угодно, в этой долине, пока они следят за Ортханком и не позволяют туда входить никому без моего разрешения.
      -- Ортханк закрыт, - сказал Древобрад. - Я заставил Сарумана закрыть его и отдать мне ключи. Они у Быстрого Луча.
      Быстрый луч поклонился как дерево, клонящееся на ветру, и передал Арагорну два больших черных ключа сложной формы, надетых на стальное кольцо.
      -- Еще раз благодарю вас, - сказал Арагорн. - Пусть ваш лес растет в мире. Когда эта долина будет заполнена, останется много свободного пространства западнее гор, где вы ходили когда-то давно.
      Лицо Древобрада стало печальным.
      -- Леса могут расти, - сказал он. - Деревья могут размножаться. Но не энты. Энтийских жен больше нет.
      -- Однако, может, еще есть надежда в ваших поисках, предположил Арагорн. - Для вас теперь открыты земли на востоке, куда давно не было доступа.
      Но Древобрад покачал головой и сказал:
      -- Это очень далеко. И теперь там слишком много людей. Но я забыл о вежливости. Не хотите ли остановиться здесь и отдохнуть? И, может, кому-нибудь из вас будет приятно пройти по лесу Фэнгорн и сократить дорогу домой? - И он посмотрел на Келеборна и Галадриэль.
      Но все, кроме Леголаса и Гимли, сказали, что должны отправляться немедленно и идти на юг или запад.
      -- Ну, Гимли! - Сказал Леголас. - Теперь с разрешения Фэнгорна, я посещу глубины энтийского леса и увижу деревья, каких нигде больше нет в среднеземелье. Вы должны идти со мной и сдержать свое слово; так мы вместе доберемся до наших земель - чернолесья и того, что за ним.
      Гимли согласился с этим, хотя и не весьма радостно.
      -- Вот и кончается Товарищество Кольца, - сказал арагорн. - Но я надеюсь, что вскоре вы вернетесь в мои земли с обещанной помощью.
      -- Мы придем, если наши повелители позволят нам, - сказал Гимли. - Что ж, прощайте, мои хоббиты! Вы благополучно доберетесь к своим домам, и я не буду плохо спать от страха за вас. Мы будем посылать слова, когда сможем, и, может быть, некоторые из нас еще встретятся. Но, боюсь, что все вместе мы больше никогда не соберемся.
      Тогда Древобрад попрощался со всеми по очереди и трижды медленно и низко, с большим уважением, поклонился Келеборну и Галадриэль.
      -- Давным-давно мы не встречались у ствола или камня, а занимар, заннмалион ностарн! - Сказал он. - Печально, что встречаемся еще раз лишь в самом конце. Мир меняется: я чувствую это в воде, и в земле, и в воздухе. Не думаю, что мы встретимся вновь.
      И Келеборн сказал:
      -- Не знаю, старейший.
      А Галадриэль добавила:
      -- Не в среднеземелье и пока земля, лежащая под водой, не поднимется вновь. Лишь тогда на лугах Тасариона мы сможем вновь встретиться. Прощайте!
      Последними попрощались со старым энтом Мерри и пиппин,
      178
      и он немного повеселел, глядя на них.
      -- Ну, мои веселые друзья, - сказал он, - хотите ли еще выпить моего напитка перед уходом?
      -- Конечно, хотим, - сказали они, и он отвел их в сторону в тень одного большого дерева, и они увидели, что там стоит большой каменный кувшин. Древобрад налил три чаши, и они выпили; и они увидели, как его странные глаза смотрят на них через край чаши.
      -- Осторожней, осторожней! - Сказал он. - Вы уже и так выросли с тех пор, как я видел вас в последний раз.
      И они рассмеялись.
      -- Что ж, до свидания! - Сказал он. - И не забудьте, услышав новости об энтийских женах, прислать мне слово.
      Он помахал своей большой рукой и исчез среди деревьев.
      Путешественники ехали теперь быстрее, направляясь к роханскому проходу. И здесь вблизи того места, где пиппин смотрел в камень Ортханка, Арагорн попрощался со всеми. Хоббиты очень опечалились при этом расставании: Арагорн был их верным другом и предводителем во многих опасностях.
      -- Хотел бы я иметь камень, чтобы видеть в нем своих друзей, - сказал пиппин. - И чтобы мы могли разговаривать.
      -- Остался только один камень, который вы могли бы использовать, - ответил Арагорн, - потому что вы не захотите видеть то, что показывает камень Минас Тирита. Но палантир Ортханка останется у короля, чтобы он мог видеть, что происходит в его королевстве и что делают его слуги. И не забудьте, Перегрин Тук, что вы рыцарь Гондора и я не освобождаю вас от службы. Сейчас вы уходите, но я могу позвать вас. И помните, мои дорогие друзья из Удела, что мое королевство простирается и на север - и однажды я приду туда.
      Арагорн попрощался с Келеборном и Галадриэль, и госпожа сказала ему:
      -- Эльфийский камень, через тьму пришли вы к вашей надежде и получили теперь все, что желали. Хорошо используйте дни!
      Но Келеборн добавил:
      -- Прощайте, родич! Пусть ваша судьба будет другой, чем у меня, и ваше сокровище останется с вами до конца!
      С этим они расстались на закате: и когда немного спустя они поврнулись и посмотрели назад, то увидели короля запада на большом коне в окружении рыцарей; и заходящее солнце осветило его, и белая манитя его запылала алым пламенем. Арагорн поднял зеленый камень, и из его руки вырвался зеленый огонь.
      Вскоре уменьшившийся отряд, следуя по Изену, повернул на запад и прошел проход в пустынные земли за ним, а оттуда, повернув на север, добрался до границ Дунленда. Жители Дунленда бежали, завидев путников: они боялись эльфов, хотя те редко заходили в их земли. Но путники не обращали внимания, потому что их все еще было много и у них было все необходимое; и они, не торопясь, двигались своим путем, натягивая для отдыха палатки, где хотели.
      На шестой день после расставания с королем они двигались по лесу, спускавшемуся с холмов у подножья туманных гор, которые теперь находились справа от них. А выбравшись на открытое пространство на закате солнца, они догнали старика, опирающегося на посох, одетого в обрывки серой и грязно-белой одежды. У его ног сидел другой нищий, сутулящийся и скулящий.
      179
      -- Ну, Саруман! - Сказал Гэндальф. - Куда вы идете?
      -- Какое вам дело? - Ответил тот. - Вы хотите и в этом распоряжаться мной? Вы еще не удовлетворены моим падением?
      -- Вы знаете ответ? - Сказал Гэндальф. - Нет и нет. Но в любом случае моя работа подошла к концу. Король принял на себя ношу. Если бы вы подождали в Ортханке, вы увидели бы его, и он проявил бы свою мудрость и милосердие.
      -- Тем больше было причин уйти поскорее, - ответил Саруман, - мне ничего от него не нужно. Если вы хотите получить ответ на свой первый вопрос, то я ищу пути из его королевства.
      -- Значит, вы опять идете неверным путем, - сказал Гэндальф, - и я не вижу надежды в вашем пути. Вы не хотите нашей помощи? Мы предлагаем ее вам.
      -- Мне? - Удивился Саруман. - Нет, не смейтесь надо мной. Я предпочитаю, чтобы вы хмурились. А что касается присутствующей здесь госпожи, то я не верю ей: она всегда ненавидела меня и интриговала в вашу пользу. Я не сомневаюсь, что она привела вас этим путем, чтобы полюбоваться моей нищетой. Если бы я знал о вас, я не доставил бы ей этого удовольствия.
      -- Саруман, - сказала Галадриэль, - у нас другие дела и заботы, более важные, чем отыскивать вас. Скажите лучше, что вас догнала удача: это ваш последний шанс.
      -- Если на самом деле последний, то я рад, - сказал саруман, - ибо я избавлюсь от необходимости отказываться в следующий раз. Все мои надежды рухнули, но я не хочу разделять ваши. Если они у вас есть.
      На мгновение глаза его блеснули.
      -- Я не зря тратил долгие часы, изучая эти дела, - сказал он. - Вы обречены, и сами знаете это. И мне доставляет немалое удовольствие в моих скитаниях думать, что разрушая мой дом, вы разрушили и свой. И какой же корабль перенесет вас обратно через широкое море? - Насмехался он. - Серый корабль, полный призраков.
      Он засмеялся хрипло и неприятно.
      -- Вставай, идиот! - Закричал он второму нищему, сидевшему на земле, и ударил его посохом. - Поворачивайся! Если они идут по нашему пути, мы пойдем по другому. Вставай, или не получишь свою корку на ужин!
      Нищий встал с хныканьем:
      -- Бедный старый Грима! Бедный старый Грима! Всегда его бьют и ругают. Как я его ненавижу! Я хотел бы уйти от него!
      -- Тогда уходи! - Сказал Гэндальф.
      Но Змеиный Язык бросил на Гэндальфа взгляд, полный ужаса, и заторопился за Саруманом. Когда зловещая пара проходила мимо хоббитов, Саруман остановился и посмотрел на них. Они смотрели на него с жалостью.
      -- Значит, вы тоже пришли поиздеваться надо мной, пострелята? - Сказал он. - Вам не интересно, в чем нуждается нищий. Ведь у вас есть все, что вам нужно: еда, и одежда, и лучшее зелье для ваших трубок. О, да я знаю. Я знаю, откуда оно. Не дадите ли нищему на затяжку?
      -- Я бы дал, если бы оно у меня было, - сказал Фродо.
      -- Можете взять все, что у меня осталось еще, - сказал Мерри, - если немного подождете. - Он нагнулся и порылся в мешке. Потом протянул Саруману кожанный мешочек и сказал. Возьмите это. Оно из Изенгарда.
      -- Мое, мое, и дорого за него заплачено! - Воскликнул
      180
      Саруман, сжимая мешочек рукой. - Это только часть, вы взяли гораздо больше. Но нищий должен быть благодарен, если ему возвращают хоть горстку его собственного добра. Ну, что ж, оно хорошо послужит вам дома, если вы обнаружите, что в южном Уделе не все обстоит так, как вам хотелось бы. Долго в вашей земле будет не хватать листа!
      -- Спасибо! - Сказал Мерри. - В таком случае я хочу получить обратно кисет. Он не ваш, он путешествовал вместе со мной. Заверните лист в какую-нибудь тряпку.
      -- Один вор стоит другого, - ответил Саруман и, отвернувшись от Мерри и пнув своего спутника, пошел к лесу.
      -- Вот это мне нравится! - Воскликнул пиппин. - А как же насчет засады, связывания и похода с орками через весь Рохан?
      -- Ах! - Сказал Сэм. - Дорого заплачено, он сказал, интересно, кому? И мне не нравится то, что он сказал о южном Уделе. Пора нам возвращаться домой.
      -- Да, - согласился Фродо. - Но мы не можем идти туда, не увидев Бильбо. Я же во всяком случае сначала иду в Раздол.
      -- Так будет лучше, - сказал Гэндальф. - Жаль Сарумана! Боюсь, больше ничего нельзя для него сделать. Но не думаю, чтобы Древобрад был прав. Саруман еще может навредить.
      На следующий день они прибыли в северный Дунленд, где сейчас не жили люди, хотя это была зеленая и приятная страна. Наступил сентябрь с золотыми днями и серебряными ночами, и они ехали налегке, пока не добрались до реки Лебединый Полет и нашли старый брод к востоку от водопадов, где река неожиданно спускается в низины. Далеко на запад в дымке лежали озера и острпова, через которые река извиваясь текла к Грейфлуду; здесь, в тростниках жили бесчисленные лебеди.
      Так прошли они в Эрегион, и в одно прекрасное утро, глядя из своего лагеря на низком холме, путники увидели на востоке три освещеных солнцем пика над плывущими облаками: Карадрас, Келебдил и Фриундол. Они приближались к воротам Мории.
      Глава VII.
      Дорога домой.
      Наконец хоббиты повернулись лицами к дому. Им очень хотелось снова увидеть Удел; но вначале они ехали медленно, потому что заболел Фродо. Когда они подьехали к броду Бруинен, он остановился, и, казалось, не хотел вьезжать в воду; и они заметили, что глаза его не видят ни их, ни окружающего. Весь этот день Фродо молчал. Было шестое октября.
      -- Тебе больно, Фродо? - Спросил Гэндальф негромко, подвехав к нему.
      -- Да, - ответил Фродо. - В плече. Рука болит, и память о Тьме тяготит меня. Это было ровно год назад.
      -- Увы! Существуют раны, которые невозомжно излечить полностью, - сказал колдун.
      -- Боюсь, со мной именно так, - согласился Фродо. Настоящего возвращения назад не будет. Хоть я и вернусь в Удел, это будет не то: я сам уже не тот. Я ранен ножом, жа
      181
      лом, зубом и тяжелой ношей. Где мне найти отдых?
      Гэндальф не ответил.
      К концу следующего дня боль и беспокойство прошли, и Фродо был снова весел, так весел, как будто забыл о тьме прошлого. После этого путешествие шло хорошо, и дни бежали быстро; они ехали не торопясь и часто задерживались в прекрасных лесах, где листья отсвечивали красным и желтым на осеннем солнце. Наконец они прибыли на заверть; день клонился к вечеру, и темная тень холма лежала на дороге. Фродо попросил всех поторопиться и не смотрел на холм, но проехал через тень со склоненной головой и завернувшись в плащ. Ночью погода изменилась, подул западный ветер, пахнущий дождем, и желтые листья кружили в воздухе, как птицы. Когда они приехали в Четвуд, ветви деревьев были почти голые и большой занавес дождя закрывал от их взора холм Пригорья.
      Итак, в конце дождливого холодного дня пятеро путешественников поднялись по дороге и подошли к южным воротам Пригорья. Ворота были крепко заперты; дождь заливал им лица, по темному небу торопливо бежали низкие облака, и сердца их немного сжались: они ожидали более радушного приема.
      Они много раз кричали, наконец вышел привратник, и они увидели, что у него в руках большая дубина. Он посмотрел на них со страхом и подозрением; но, увидев, что это Гэндальф и хоббиты, немного успокоился и поздоровался.
      -- Входите! - Сказал он, открывая ворота. - Не стоит стоять здесь на ветру и дожде в этот хулиганский вечер. Старый Барли, несомненно, радушно встретит вас в "Пони" и тогда вы услышете все, что захотите.
      -- А позже вы услышите все, что скажем мы, и даже больше, - засмеялся Гэндальф. - Как Гарри?
      Привратник нахмурился.
      -- Ушел, - сказал он. - Но лучше распросите Барлимана. Добрый вечер!
      -- Добрый вечер и вам, - сказали они и проехали; и тут они заметили, что у ограды рядом с дорогой построено длинное низкое здание; оттуда вышло несколько мужчин и уставилось на приезжих. Подьехав к дому Билла Ферни, они увидели, что изгородь его сломана, а окна выбиты.
      -- Не убило ли его твоим яблоком, Сэм? - Спросил Пиппин.
      -- Я не надеюсь на это, мастер Пиппин, - ответил Сэм. Но я хотел бы знать, что случилось с бедным пони. Я много раз вспоминал его, и как выли волки, и вообще все.
      Наконец они подвехали к "Скачущему Пони"; гостиница ничуть не изменилась; за красными занавесями низких окон горел свет. Они позвонили, вышел Ноб и, приоткрыв дверь, посмотрел в щелку. Увидев их, он закричал:
      -- мастер Баттербур! Хозяин! Они вернулись!
      -- Вернулись? Я их проучу, - послышался голос Баттербура, а вслед появился и он с дубиной в руке. Но, увидев приезжих, он остановился, и свирепое выражение его лица сменилось на удивленное и радостное.
      -- Ноб, дубина с кудрявой башкой! - Взревел он. - Не можешь назвать старых друзей по именам? Обязательно нужно испугать меня! Ну, ну! И откуда же вы? Не думал, что снова увижу вас. Ведь факт - уйти в дикие земли с этим бродяжником, а вокруг все эти черные люди. Но я рад видеть вас, а