Джон ТОЛКИН
      Роверандом
      Перевод с английского Н. Шантырь
      В этой книге впервые на русском языке печатается произведение "Роверандом" Дж. Толкина, автора знаменитых книг "Хоббит", "Властелин Колец", "Сильмариллион" и других известных произведений.
      Эта книга посвящается
      памяти Майкла Хилари Руэла Толкина
      (1920-1984)
      ПРЕДИСЛОВИЕ*
      * Печатается с незначительными сокращениями.
      Летом 1925 года Дж. P.P. Толкин, его жена Эдит и их сыновья, восьмилетний Джон, пятилетний Майкл и Кристофер, которому еще не было и года, выехали на отдых в Файли, городок на Йоркширском побережье, и по сей день пользующийся популярностью у туристов. Это было что-то вроде незапланированных каникул. Толкин только что получил назначение на должность профессора англосаксонской филологии в Оксфорде (он намеревался приступить к обязанностям 1 октября), однако одновременно ему предстояло еще целых два триместра преподавать в университете г. Лидса, и можно предположить, что поездку эту он предпринял, чтобы поднабраться сил.
      Итак, в течение то ли трех, то ли четырех (точно неизвестно) недель Толкины снимали в Файли особняк в эдвардианском стиле, расположенный на самом высоком обрыве во всей округе. Окна дома выходили на песчаный берег и открытое море, и ничто не заслоняло вида на восток. Благодаря этому в течение двух или трех дивных вечеров подряд Джон Толкин-старший мог наблюдать изумительную картину, которая произвела на него неизгладимое впечатление: из моря вставала полная луна и протягивала по воде свою сверкающую серебряную дорожку.
      В то время у маленького Майкла была игрушка, которую он обожал, крошечная черно-белая оловянная собачка. С ней он ел, спал и носил ее с собой повсюду, не расставаясь даже тогда, когда надо было вымыть руки. Однажды во время тех самых каникул в Файли малыш с отцом и старшим братом отправился на пляж. Увлекшись пусканием камешков вдоль поверхности воды, он положил игрушку на белую береговую гальку, и... та слилась с ней, стала невидимой!
      Собачку искали весь тот день и весь следующий. Она так и не нашлась.
      Сердце Майкла было разбито.
      Толкин прекрасно понимал, что значит для ребенка потеря обожаемой игрушки. Видимо, именно поэтому ему пришло в голову придумать происшедшему "объяснение" - рассказ, в котором злой волшебник превращает живого пса по кличке Ровер в игрушку, потерянную затем на берегу маленьким мальчиком, очень похожим на Майкла. Далее по ходу повествования потерянный пес встречает забавного "песчаного колдуна" и не без участия того переживает удивительные приключения на Луне и на дне морском.
      Именно таков сюжет "Роверандома", каким он окончательно запечатлелся на бумаге.
      * * *
      "Роверандом", написанный, чтобы доставить удовольствие Джону (и мне самому - по мере написания), завершен", - фиксирует Толкин в краткой дневниковой заметке, относящейся к 1926 году. Если сопоставить размеры сказки с ее фрагментарным характером, становится очевидно, что возникла она не сразу, а рассказывалась постепенно, частями. При этом Толкин явно все больше вдохновлялся повествованием: чем дальше, тем история становится все более увлекательной и изощренной. Однако, к сожалению, мы так никогда и не узнаем, присутствовали ли уже в том, первоначальном рассказе все "хитрые" обороты речи и многочисленные отсылки к мифам и легендам, которые свойственны сказке теперь, - или же они добавлялись, когда "Роверандом" стал обретать окончательное оформление на бумаге.
      * * *
      Поскольку память Толкина живо запечатлела сияющую над морем полную луну (чей вид совершенно очевидно положил основание путешествию Ровера вдоль лунной дорожки уже в самой ранней из версий "Роверандома"), семейство должно было находиться в Файли 2 сентября 1925 года, во время полнолуния. Определенно были они там и 5 сентября, когда на северо-восточное побережье Англии обрушился чудовищный шторм.
      Снова в памяти писателя отпечатывается картина, подтверждаемая сообщениями из газет* того времени. Уровень моря на много часов превысил предельную отметку, волны перехлестнули через волнорез и обрушились на прогулочную набережную, опустошив береговые постройки, перевернув вверх дном весь пляж и разрушив всякую надежду - если она еще оставалась - отыскать игрушку Майкла. Порывы ветра сотрясали особняк Толкинов столь свирепо, что семья не спала всю ночь. Родители даже опасались, что сорвет крышу.
      * ...сообщениями из газет... Газета "Таймс" от 7 сентября 1925 года сообщала, что "... в Уитли-Бей все павильоны с аттракционами и все лодочные причалы были разнесены вдребезги, а пляж усыпан щепками и обломками металла.... В Хорсни морские валы, вздымавшиеся на высоту 40 футов, выломали скамейки в беседках на новой прогулочной набережной и затопили поля на обширной территории. В купальном бассейне Южного пляжа в Скарборо свернуло с места большие плиты каменного парапета..." - и так далее. Метеослужба же предсказала "временами небольшие дожди".
      Чтобы дети не испугались, отец всю ночь рассказывал им сказку. Именно тогда и начались похождения пса Ровера, который стал заколдованной игрушкой и получил кличку Роверандом. Шторм же, не исключено, лег в основу того эпизода сказки, где древний Морской Змей начинает пробуждаться, причиняя тем самым великие возмущения в погоде ("...когда он разворачивал одно-два из своих колец, воды взбаламучивались, и сокрушали человеческие дома, и нарушали покой людей на сотни и сотни миль вокруг...").
      Возможно, в Файли был сделан и один из пяти толкиновских рисунков (в книге помещены два черно-белых рисунка, еще три выполнены акварелью), иллюстрирующих рассказ*, - лунный пейзаж. Что касается еще трех иллюстраций к "Роверандому" - "Белый Дракон преследует Роверандома и лунного пса", "Дом, где начались приключения Ровера в виде игрушки" и великолепной акварели "Дворцовые сады морского царя", - то они совершенно точно относятся к сентябрю 1927 года, когда Толкины отдыхали на южном побережье Англии в Лайм-Регисе. Вероятно, то, что они снова очутились на море, вызвало в памяти события двухлетней давности... Наконец, еще один рисунок, где изображен Ровер, прибывающий на Луну на спине чайки Мью, датирован "1927-8".
      * ...пяти иллюстрирующих рассказ рисунков... Подлинники хранятся в Бодлиэнской библиотеке в Оксфорде: MS Tolkien Drawings 88, fol. 25 ("Lunar Landscape"), 89, fol. 1 (не озаглавлено, "Ровер прибывает на Луну"); 89, fol. 2 ("House Where "Rover" Began His Adventures as a "Toy"), 89, fol. 3 ("The White Dragon Pursues Roverandom & the Moondog"); 89, fol. 4 ("The Gardens of the Merking's Palace").
      * * *
      Можно предположить, хотя датированных рукописей или иных точных свидетельств у нас нет, что Толкин занимался изложением рассказа на бумаге в 1927 году. Именно в декабре этого года в одном из писем к своим детям от имени Рождественского Деда (из замечательной серии выходивших из-под его пера между 1920 и 1943 годами "Писем Рождественского Деда"***) он описывает посещение Северного полюса Человеком-на-Луне. Там этот великий волшебник, присутствующий и в "Роверандоме", выпивает, закусывая сливовым пудингом* и играя в "snapdragon"**, затем, "перебрав лишнего", сваливается под диван и спит там весь следующий день. В это время на Луне разгулявшиеся драконы вылезают из своих нор, и испускаемый ими дым обволакивает ее столь густо, что возникает лунное затмение. Чтобы восстановить порядок вещей, Человеку-на-Луне приходится поспешить домой и прибегнуть к помощи устрашающего заклинания. Сходство этого эпизода и эпизода с Великим Белым Драконом из "Роверандома", где утверждается, что лунные затмения проистекают от затягивания Луны дымом, производимым зловредным драконом, слишком велико, чтобы быть случайным.
      * В "Роверандоме" сливы обожает волшебник, заколдовавший Ровера. Прим. пер.
      ** "Snapdragon" - английская рождественская игра, в которой хватают ртом изюминки с блюда с горящим спиртом. ("Snapdragon" возможно перевести также, как "дракон-трещотка", и тогда очевидна ассоциация с эпизодом с Белым Драконом из "Роверандома". - Прим. пер.)
      *** ... "Письма Рождественского Деда"... Большинство из них опубликовано в 1976 году под заголовком "Письма Рождественского Деда" в издании, подготовленном Бейли Толкин.
      И еще одна деталь указывает на данное время как на время записи текста "Роверандома": упоминание в нем несостоявшегося затмения. В тексте говорится: "Следующее затмение сорвалось". И оно действительно "сорвалось", как сообщила лондонская "Таймc" по поводу лунного затмения, которое пришлось на 8 декабря 1927 года и оказалось полностью скрытым от наблюдателей на территории Англии плотной облачностью...
      Существует четыре варианта текста "Роверандома". Наиболее ранний представляет собой двадцать четыре разрозненных тетрадных листа, исписанных размашистым, временами трудно поддающимся расшифровке почерком, с огромным количеством правки. За этим текстом последовали три машинописных варианта, так же как и первый, недатированных. В них Толкин постепенно удлиняет историю и вводит в нее множество новых выражений и деталей, не меняя, однако, сюжета по сути.
      Не исключено, что второй из машинописных вариантов (тоже неоконченный) относится к 1936 году и что, судя по аккуратному внешнему виду, Толкин собирался представить его в занимавшуюся в то время публикацией "Хоббита" издательскую фирму Аллена и Ануина. ("Хоббит" был принят издателями с восторгом и только-только запущен в производство; успех еще не был очевиден, однако Толкину сразу же предложили представить на предмет издания еще какие-нибудь истории для детей. Он обязался прислать книгу в картинках "Мистер Блажь", шутливую средневековую историю "Фермер Джайлс из Хэма" и "Роверандома".) Однако впоследствии по каким-то причинам этот вариант был писателем отвергнут.
      И наконец третий, практически готовый к изданию машинописный вариант и есть тот самый текст, который Толкин представил Аллену и Ануину.
      Известно, что глава фирмы Стенли Ануин для проверки читательской реакции дал прочесть повесть своему сыну. Но хотя тот и нашел ее "хорошо написанной и забавной", к публикации она не была принята. Полагают, так произошло оттого, что вышедший к тому времени "Хоббит" имел столь бешеный успех, что Аллен и Ануин желали непременно развития темы хоббитов.
      Отныне Толкин был полностью поглощен работой над произведением, ставшим впоследствии его шедевром, - "Властелином Колец". "Роверандом" же не рассматривался издателями вплоть до 1998 года...
      * * *
      Можно безо всякого преувеличения утверждать, что не будь на свете "Роверандома", не появился бы и "Властелин Колец" - ведь именно тот энтузиазм, с которым подобные "истории для домашнего пользования" принимали дети писателя, в конце концов и привел к работе над "Хоббитом" и его продолжением. Большинство таких историй оказывалось "однодневками". Некоторые записывались, однако до конца доводились немногие. Толкин начал вживаться в роль рассказчика к 1920 году, когда написал свое первое "Письмо Рождественского Деда". Потом были еще истории про злодея Билла Стикерса, про крошечного человечка Тимоти Титуса и про огненно-рыжего Тома Бомбадила, чьим прототипом послужила датская кукла Майкла. Ни одна из этих историй не получила развития. Один только Том Бомбадил обрел позже новую жизнь - в поэмах и во "Властелине Колец".
      В отличие от всех этих историй "Роверандом" завершен, мастерски отточен и обладает наибольшим среди всех "домашних" выдумок того времени своеобразием. Текст сказки насыщен безудержной словесной игрой. Здесь и звукоподражания, и аллитерации, и стилизация под детскую устную речь ("фью-у-у", "плюханье", "пузико"), равно как юмористически-длинные описания ("...параферналии, инсигниции, меморандумы... символы, своды рецептов, магические напитки, приборы, а также мешки и бутылки самых разнообразных заклинаний..."), и парадоксальные повороты текста ("...и он мгновенно растворился в разреженном воздухе. А ведь только тот, кто никогда на Луне не бывал, и сможет рассказать вам, какой разреженный там воздух")...
      Правда, кое-кому язык сказки при всей своей свежести может показаться чересчур сложным для маленьких детей. Однако сам Толкин с такой точкой зрения не согласился бы. "Богатый язык, - писал он, - возникает не от чтения книг, написанных в соответствии с чьими-то понятиями о языке определенной возрастной группы. Он возникает из чтения вневозрастных книг" (Письма Дж. Р. Р. Толкина /Letters of J. R. R. Tolkien, 1981). "Роверандом" примечателен еще и тем, что в произведении задействовано множество самых разнообразных автобиографических и литературных реминисценций. Прежде всего, герои сказки - это, конечно, семья Толкинов и сам автор. Мы видим коттедж и песчаный пляж, сияющую над морем луну, шторм и чувствуем настроение, царившее в семье после пропажи собачки. Кроме того, в сюжет то здесь, то там вкраплены сентенции автора по поводу весьма заботившего его загрязнения окружающей среды. К этому Толкин добавляет целую россыпь отсылок к мифам и волшебным историям разных народов: тут Красный и Белый Драконы из британской легенды о короле Артуре и Мерлине; и всевозможные мифические обитатели моря - русалки, Нйорд, Старик-из-моря; и Великий Змей Мидгарда из скандинавских саг... Заметны и отзвуки широко известных в то время английских детских книг - "Псаммед" Э. Несбит, "Алисы в Зазеркалье" и "Сильвии и Бруно" Льюиса Кэрролла, "Сказок просто так" Р. Киплинга... И, как ни удивительно, весь этот разношерстный материал великолепно уживается. С некоторой долей несовместимости, конечно, но зато и с массой удовольствия для тех, кто способен узнавать намеки.
      * * *
      В лекции 1939 года "О волшебных историях" Толкин критикует многочисленные описания фей и эльфов в виде "цветочных малюток с крылышками, как у бабочек". Однако во времена "Роверандома" он и сам еще не чурался эксцентричных идей наподобие лунных гномов, скачущих верхом на кроликах и готовящих блины из снежных хлопьев, или морских фей, путешествующих в запряженных крошечными рыбками колесницах из ракушек. Позже писатель признавался, что в 20-30-е годы он все еще "пребывал под влиянием обычая считать "волшебные истории" адресованными детям". В соответствии с этим в сочинениях того времени он иногда прибегает к переработке образов и методов, типичных для традиционных "волшебных историй". Таковы традиционно шаловливые эльфы Ривендела в "Хоббите", "закадровый" голос автора-рассказчика в "Хоббите" и еще более в - "Роверандоме".
      Позже Толкин даже сожалел, что записывал свои ранние истории, и выражал пожелание, чтобы некоторые из них - особенно знаменитые ныне "Шаги гоблинов" - были похоронены и забыты. Потому что в обладающих высоким ростом и благородным обликом могущественных волшебных существах (позднее - Эльфах) мифологии "Сильмариллион" ничего не осталось от "цветочных малюток".
      * * *
      "Роверандом" не может не вызывать ассоциаций с толкиновским сводом легенд, занимавшим писателя всю жизнь. Сад темной стороны Луны впрямую связан с Домом утраченной игры из ранней "Книги утраченных сказаний". Там дети "...танцевали и играли... собирая цветы или гоняясь за золотыми пчелами и бабочками с расписными крыльями..." (часть I, опубликована на англ. в 1983 году). В "Роверандоме" дети "...танцевали, словно в полудреме... блуждали, как лунатики, разговаривая сами с собой. Некоторые пробуждались от глубокого сна, иные уже совсем проснулись и бегали, смеясь; они толкались, собирали букеты, строили беседки, ловили бабочек, перекидывались мячами, карабкались на деревья... И все они пели". Но самая интригующая связь между "Роверандомом" и сводом легенд возникает, когда "старейший кит" Юин показывает Роверандому "великую Бухту Волшебной Страны (это мы, люди, так зовем ее) позади Островов Магии, и... на самом краю Запада горы Прародины Эльфов и разлитый над волнами свет Самого Волшебства", и "эльфийский город на зеленом холме пониже линии гор". Это же совершенно точная география Запада мира из "Сильмариллион"! "Горы Прародины Эльфов" - горы Валинора в Амане, а "эльфийский город" - Тун (это название присутствует и в самом первом тексте "Роверандома"). Сам Юин как будто срисован из "Книги утраченных сказаний". И хотя он не совсем аналог "величайшего и древнейшего из китов" из первой части "Книги", тем не менее он также наделен сверхъестественными способностями и может доставить Роверандома туда, откуда взгляд достигает Земель за Западным Пределом, - и это несмотря на то, что и прежде*, и после эти Земли сокрыты от глаз смертных за гранью тьмы и опасных вод. Недаром Юин говорит, что ему бы не поздоровилось, заметь кто-нибудь из живущих в Валиноре (надо полагать, Валары - Боги), что он показал Аман кому-то из Лежащих Вовне Земель (то есть из мира смертных, Среднеземья), пусть даже только собаке.
      * "Прежде" - в будущем развитии Толкином свода легенд. - Прим. пер.
      В "Роверандоме" Лежащие Вовне Земли - это в некотором отношении наш с вами мир, со многими реально существующими в нем местностями. Да и сам Роверандом "все-таки был английской собакой"... Но с другой стороны, ведь очевидно, что это не наша Земля: у нее есть края, через которые переливаются водопады, "обрушиваясь прямиком в пространство", и Луна там, когда не висит высоко в небе, проходит под миром.
      Когда за прошедшие со дня смерти Толкина двадцать пять лет было опубликовано большинство его произведений, стало очевидно, что так или иначе почти все они взаимосвязаны и что каждое проливает дополнительный свет на остальные. "Роверандом" не исключение - он позволяет увидеть, как уже владевший к тому времени воображением писателя свод легенд влияет на склад, казалось бы, никакого отношения к нему не имеющего рассказа. Кто из читавших "Хоббита" не обратит внимание на аналогии между устрашающим полетом Ровера на спине чайки Мью и полетом Бильбо к гнездовью орлов, между пауками Луны и пауками Мирквуда или на то, что и Великий Белый Дракон Луны, и дракон Смог из Эребора обладают нежным подбрюшием? И еще: как не заметить, что три слегка желчных волшебника из "Роверандома" - Артаксеркс, Псаматос и Человек-на-Луне - каждый по-своему являются предтечами Гэндальфа?
      * * *
      Нам остается сказать только несколько слов о рисунках Толкина. Сам автор не предполагал, что это будут иллюстрации к книжному изданию. Они не едины по стилю или техническим средствам исполнения: два выполнены карандашом и чернилами, два - акварелью, а один - главным образом цветными карандашами. Четыре рисунка полностью закончены, в то время как пятый "Ровер, прибывающий на Луну..." - гораздо меньшего размера, и фигурки персонажей здесь едва различимы. Возможно, Толкина больше интересовали башня и безжизненный ландшафт - ни в малейшей мере не позволяющий предполагать наличие описанных в "Роверандоме" лунных лесов. Более ранний "Лунный ландшафт" соответствует тексту точнее: вероятно, он изображает тот момент, когда Роверандом и Человек-на-Луне, возвращаясь после посещения темной стороны, видят "наш мир, восходящий над плечом лунных гор, - огромную, круглую зелено-золотую луну". Однако мир (наш мир) здесь не плоский: видны только Северная и Южная Америки, следовательно, Англия и другие упоминаемые в истории места должны находиться на противоположной стороне земного шара. Название "Лунный ландшафт" написано на работе ранним толкиновским эльфийским шрифтом тенгвар.
      Рисунок "Белый Дракон преследует Роверандома и лунного пса" также отражает текст. Помимо дракона и двух крылатых собак здесь есть несколько любопытных деталей: вверху над подписью заметен один из лунных пауков и, возможно, дракономотылек; в небе опять нарисована Земля в виде глобуса. Начав иллюстрировать "Хоббита", Толкин использовал там такого же дракона на карте Дикой Страны и такого же паука - на рисунке Мирквуда.
      Особняком стоит изумительная акварель "Дворцовые сады морского царя". Толкин изображает дворец и его сады во всем их великолепии, а не Роверандома, боязливо пробирающегося по тропе в глухих подводных зарослях, как это рассказывается в книге. Возможно, подразумевается, что мы смотрим как бы его глазами. В верхнем левом углу виден кит Юин, очень похожий на кита из киплинговской сказки "Откуда у кита такая глотка" (из "Сказок просто так").
      Рисунок "Дом, где начались приключения Ровера в виде игрушки" - не менее законченная акварель. Однако он заставляет поломать голову. Название позволяет предположить, что здесь изображен дом, где Ровер впервые встретил Артаксеркса. Но в тексте нет никаких указаний на то, что это происходило на ферме или около нее. И проступающее на заднем плане море, и летящая над головами чайка противоречат утверждению в книге, что Ровер "никогда не видел моря и не знал его запаха", пока не был взят на пляж мальчиком, и что "деревушку, где он родился, отделяли от шума и запаха моря сотни и сотни миль". Не может это быть и дом отца мальчиков, описанный как белый дом, стоящий на обрыве, с садом, сбегающим к морю...
      ... А собственно, был ли рисунок вообще изначально связан с этим произведением? Может быть, чайка, вроде бы "привязывающая" его к тексту, была пририсована позже? Черно-белая собака внизу слева, возможно, изображает Ровера, а черное, схожее с Ровером животное впереди него (частично скрытое за фигурой свиньи) - кот Тинкер? Ни то, ни другое нельзя утверждать точно...
      * * *
      Публикуемый здесь текст основан на самой поздней из версий "Роверандома". Толкин так никогда и не подготовил рукопись к изданию окончательно. Можно не сомневаться: будь сказка принята Алленом и Ануином, автор сделал бы в ней множество поправок. Однако рукопись была оставлена с большим количеством опечаток и несоответствий. Когда Толкин писал второпях, он временами был непоследователен в пунктуации и унификации прописных букв. Издатели упорядочили и то и другое там, где это казалось необходимым. Ими исправлено также очень незначительное число неловко построенных фраз. Но большая часть текста приводится в том виде, в каком оставил ее автор.
      Кристина Скалл
      Уэйн Д. Хэммонд
      РОВЕРАНДОМ
      1
      Жил некогда маленький песик по кличке Ровер. Был он совсем юным и ни-и-ичегошеньки не знал! И он был так счастлив, играя своим желтым мячиком в залитом солнечным светом саду...
      А иначе никогда не сделал бы он того, что он сделал.
      Не всякий старик в потертых штанах непременно злой. Их носят дворники*, что подбирают на улицах бутылки и кости (валяющиеся где попало), - они сами могут быть владельцами маленьких собак. Иногда их надевают садовники. А еще иногда - правда, совсем уж редко - в них ходят волшебники, слоняющиеся в выходной день и раздумывающие, что бы им такое сотворить.
      * ...дворники... bone-and-bottle-men - бродячие собиратели костей и бутылок или каких-либо других предметов (например, rag-and-bottle man - т.е. собиратель тряпья и бутылок), которые они продают на фабрики по переработке этих предметов, зарабатывая тем самым себе на жизнь. (В русском лексиконе к ним, вероятно, более всего подошло бы определение "старьевщики". - Прим. пер.)
      Это был как раз волшебник. Он только что вошел в наш рассказ и задумчиво приближался к Роверу по садовой дорожке. На плечах его болтался старый лоснящийся пиджак, изо рта свисала старая трубка, а на голове топорщилась старая зеленая шляпа. И не будь Ровер столь занят облаиванием мячика, вероятно, заметил бы он торчавшее позади из шляпы синее перо*; и тогда, возможно, заподозрил бы он, что перед ним волшебник, - как заподозрила бы это любая другая тонко чувствующая маленькая собака. Но он перьев вообще никогда не видел.
      * ...торчавшее позади из шляпы синее перо... Герой раннего рассказа Толкина и персонаж из "Властелина Колец" Том Бомбадил тоже носит шляпу с синим пером.
      Когда старик наклонился и поднял мяч (он в тот момент подумал: а не превратить ли его в апельсин? или в косточку? или в кусочек мяса?), пес заворчал и сказал:
      - Положи на место! (без "пожалуйста").
      Разумеется, волшебник, будучи волшебником, прекрасно его понял и ответил в том же духе:
      - Ну-ка, тихо, дурень! (тоже без "пожалуйста").
      И затем он положил мячик в карман - просто чтобы слегка подразнить пса - и отвернулся.
      Мне ужасно неловко, но я вынужден сказать, что Ровер немедленно вцепился ему в брюки и выдрал из них приличный клок. Не исключаю, что он мог выдрать клок и из волшебника. Потому что тот внезапно снова обернулся, очень рассерженный, и крикнул:
      - Идиот! Убирайся! И стань игрушкой!
      Странные вещи начали происходить вслед за тем.
      Ровер был собачкой очень маленькой, но тут он вдруг почувствовал, что стал еще гораздо меньше. Трава чудовищно выросла и колыхалась где-то в вышине над его головой. И там, далеко-далеко, словно сквозь верхушки деревьев, увидел он гигантский, подобный солнцу, желтый шар, падающий на землю.
      Он слышал, как защелкнулись ворота за уходящим, но увидеть его не смог. Попытался залаять, но издал лишь едва слышный писк, чересчур слабый, чтобы люди обратили внимание. Я думаю, на него не обратила бы внимания даже собака.
      Он стал таким крошечным, что я уверен, если бы в тот момент мимо проходила кошка, она приняла бы Ровера за мышь и съела бы его. Тинкер бы съел. (Тинкером звали большущего черного кота, жившего в том же доме)
      При мысли о Тинкере Ровер перепугался не на шутку. Однако кошки тут же улетучились у него из головы, потому что сад, окружавший его, внезапно исчез, и он почувствовал, что его подхватывает порывом ветра и уносит куда-то. Когда же вихрь наконец стих, пес обнаружил, что лежит в темноте, зажатый среди каких-то тяжелых предметов. Так он и лежал - судя по его ощущениям, в душной коробке - очень долго и неудобно. Ему ужасно хотелось есть и пить, но это было еще не самое худшее: он понял, что не может двигаться.
      Вначале песик подумал, что не в состоянии двигаться, потому что плотно запакован, однако позже он сделал жуткое открытие: он вообще не мог шевелиться в дневное время. Вернее, мог, но с неимоверным усилием, и только когда никто этого не видел. И лишь после полуночи на короткое время получал он возможность передвигаться* и слегка вилять одеревенелым хвостом.
      * ...лишь после полуночи получал он возможность передвигаться... Представление, что игрушки оживают ночью или когда на них никто не смотрит, можно встретить во многих историях, таких, например, как "Стойкий оловянный солдатик" или "Цветы маленькой Иды" Г.-Х. Андерсена.
      Он стал игрушкой. И из-за того, что вовремя не сказал "пожалуйста", теперь все время должен был сидеть на задних лапах и "служить", словно выпрашивая подачку.
      Такую позу придал ему волшебник.
      * * *
      По прошествии времени, показавшегося ему очень долгим и мрачным, Ровер вновь попытался залаять - громко, чтобы услышали люди. Затем он попробовал укусить какую-нибудь из вещей в коробке - а там были глупые маленькие игрушечные зверушки; действительно игрушечные, из дерева и олова, а вовсе не такие заколдованные живые собачки, как Ровер... Тщетно: он не мог ни лаять, ни кусаться.
      Но вот кто-то подошел и снял с коробки крышку, впустив в нее свет.
      - Нам бы стоило утром выставить кое-каких зверей в витрину, Гарри, произнес голос, и в коробку просунулась рука.
      - А это что?.. - Рука ухватила Ровера. - Не помню, чтобы видел ее прежде. Откуда она в трехпенсовой коробке?.. Нет, ты когда-нибудь видел столь правдоподобную игрушку? Посмотри-ка на шерсть и глаза!
      - Проставь на ней шесть пенсов, - сказал Гарри, - и помести на самом видном месте в витрине.
      И вот там, в витрине, на самом солнцепеке бедный маленький Ровер должен был находиться все утро, весь день, почти до самого ужина; и все это время он был вынужден сидеть на задних лапах и делать вид, что заискивающе просит, хотя в действительности был очень зол.
      - Я убегу от первых же людей, которые меня купят, - сообщил он другим игрушкам. - Я не игрушка и ни за что игрушкой не буду. Я - настоящий. Скорей бы уж меня купили... Ненавижу этот магазин - не торчать же мне всю жизнь в витрине!
      - Зачем тебе двигаться? - удивились другие игрушки. - Мы же не двигаемся! Гораздо спокойней стоять просто так, не думая ни о чем. Дольше отдыхаешь - дольше живешь. Так что помолчи, твоя болтовня мешает нам спать, а ведь впереди у некоторых из нас далеко не радужная перспектива...
      Больше они разговаривать не хотели, и бедному Роверу сделалось совсем одиноко. И был он очень несчастен и очень раскаивался в том, что порвал брюки волшебнику.
      Не могу сказать, имел ли к этому отношение волшебник, но женщина вошла в магазин именно в тот момент, когда Ровер чувствовал себя таким несчастным. Она увидела его в витрине и подумала, что эта прелестная маленькая собачка ужасно понравилась бы ее мальчику. У нее было трое сыновей*, и один из них, средний, чрезвычайно увлекался коллекционированием собачек; особенно ему нравились маленькие черно-белые. Итак, она купила Ровера, и тот был завернут в бумагу и положен в корзину для покупок среди прочих вещей, купленных ею к чаю.
      * ... У нее было трое сыновей... Мать - это, конечно, Эдит (миссис Дж. Р. Р.) Толкин, а три ее сына - Джон, Майкл и Кристофер. Майкл - тот, что "особенно увлекался маленькими собачками".
      Вскоре Роверу удалось высвободить из бумаги голову. Пес чувствовал, что один из бумажных пакетов пахнет кексом, но обнаружил, что не может до него дотянуться, и от досады зарычал еле слышным игрушечным рыком. Одни лишь креветки услышали его и спросили, в чем дело. Он рассказал им все, ожидая, что они будут очень ему сочувствовать, но они сказали только:
      - А как бы тебе понравилось, если бы тебя сварили? Тебя варили когда-нибудь?
      - Нет, насколько я помню, меня никогда не варили, - отвечал Ровер, хотя меня время от времени купали, и это не очень приятно. Но я полагаю, что быть сваренным и вполовину не так ужасно, как быть заколдованным.
      - Тогда тебя точно никогда не варили, - сказали они. - Это самое худшее, что только может случиться с кем бы то ни было. Мы краснеем от ужаса при одной лишь мысли об этом.
      Ровер почувствовал себя уязвленным и потому заявил:
      - Ну и ладно, все равно вас скоро съедят, а я буду сидеть и смотреть.
      После этого креветкам нечего было сказать ему, и, предоставленный сам себе, он мог сколько угодно лежать и строить предположения, что за люди купили его.
      Он вскоре узнал это. Его принесли в дом; корзину поставили на стол и вынули из нее все пакеты. Креветок сразу унесли в кладовку, Ровера же прямиком передали маленькому мальчику, для которого он был куплен. Тот понес его в детскую и стал с ним разговаривать.