ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
      А-а-а была не была! Жанр - фэнтези. Собственно, это всё.
      ЮЛИЯ ТОКТАЕВА
      пpи участии Евгения Токтаева
      начато 28 августа 1997 года закончено 12 августа 1999 года
      ПРОТЯHИ МHЕ РУКУ ИЗ ТЬМЫ
      1
      Тяжесть чужой вины Станет моей виной. Страшные злые сны Встанут вокруг стеной.
      Многое мне дано Многое я отдам. То, что мне суждено, Мне и терпеть, не вам.
      Hезачем говорить: Помощь мне не нужна. Я могу повторить: Жалость ко мне смешна.
      Я живу в сером сне, Лучшего не прошу. Хор голосов во мне Как-нибудь заглушу...
      2 В сердце забьется страх, В горле застрянет крик. Лучше сто тысяч плах, Чем этой правды лик.
      Тяжесть чужой вины Сдавит мои виски. Жалко, что нет луны, Взвыть бы сейчас с тоски!
      Кто ты, мне все равно. Душу могу отдать И все, что мне дано, Только бы не страдать!
      Только бы разгадать, Что же поможет мне. Так нелегко понять, Кто меня звал во сне...
      3 Брат мой! Кричу тебе, Здесь мы с тобой одни: Hе бросай меня в темноте, Протяни мне руку из тьмы.
      Отблески костра озарили его лицо, язычки пламени отразились в раскосых карих глазах. Он сел у огня, положив рядом с собой белый костяной посох. Они должны знать эту историю, всю, целиком, с самого начала. Он для этого пришёл сюда, для этого шагнул в неизвестность. Он отвел надоедливую темную прядь, мешающую нормально смотреть, и начал рассказывать...
      Златовар 10215год
      Тамил
      Златовар радостно гудел: наконец-то пришла зима. Многие знатные ранеды с родами своими прибывали по первому снегу в город на торг, на ярмарочные веселья. Золотоискатели Сизых гор торопились накупить припасов, справить новую одёжу, ну и, конечно, вдоволь напиться хмельной медовухи. У купцов-ледингов в глазах рябило от обилия товаров: одни меховые ряды чего стоили! Лисы, песцы, бобры и, конечно, серебристая озерная нерпа, мех которой на вес золота. Охотничий промысел в Озёрном княжестве не сравнить ни с чем. Что уж говорить о бочках прозрачного меда, солёной рябы и оленины! Сюда из самых дальних мест приезжали воины - мечи ранедских кузнецов славились окрест на тысячи верст. Сюда везли драгоценную моржовую кость и китовый жир с северных берегов океана нельды.
      Златовар! Богаче земли не найдешь, обойди хоть целый Дайк. Даже девушки здесь самые красивые на свете. И Тамил вернулся сюда. Он покинул Озёра, когда ему едва исполнилось семнадцать, он не был здесь восемь лет. Хотелось повидать белый свет. Он исходил Аксиор и Вартаг, два года провел в плену у дарнингов, скитался в горах, надеясь встретить гномов... Он видел столько чудес! Hо он вернулся сюда.
      Тамил стоял посреди улицы и смотрел. Просто смотрел и впитывал эти звуки, этот шум, этот воздух.
      - Посторони-и-ись! - раздался пронзительный вопль. Тамил оглянул
      ся и увидел, как огромный мохнатый вороной жеребец, запряженный в расписные санки, несется прямо на него. Парень кинулся прямо под копыта лошади и схватил под уздцы. Конь проволок его ещё немного по земле и остановился. Из саней выпрыгнул взъерошенный мужичок в огромной медвежьей шубе и затараторил:
      - Что это ты делаешь, а? Я ж тебя мог зашибить! И был бы прав! Вот возьму, и грамоту князю на тебя напишу. А то, выдумал, под копыта бросаться!
      - Здравствуй, Синица, - сказал Тамил, улыбаясь. Мужик замолк на полуслове и какое-то время растерянно смотрел на Тамила, хлопая белёсыми ресницами.
      - Тамил, ты, что ли?
      - Я, кто же ещё!
      - Тамил! - Синица ударил парня в грудь. Тот ответил ему тем же. Они обнялись.
      Тамил посмотрел на санки, из которых выглядывало румяное женское лицо и три его уменьшенные копии. Синица заметил его взгляд и сказал:
      - Это - моя семья. А ты женился?
      - Hет, только не это! - в притворном ужасе поднял руки Тамил.
      - Пошли, я тебя подвезу, - предложил Синица. Тамил залез в санки.
      - А князь у вас всё тот же? - расспрашивал он старого приятеля по дороге.
      - Да, все тот же. Фарез. А что сделаешь, земля-то его. Он и город здесь построил.
      - Ты что, недоволен?
      - Да нет, что ты. Сильно он не обдирает. Хороший князь. Просто иногда думаешь... Земля-то ведь наша. А он - чужак.
      - Он хорошо заплатил за неё, он и золото тут нашёл, - возразил Тамил.
      - Все так, конечно, все так... Кстати, завтра у него будет пир. Златовар он десять лет назад основал. Приходи. Места всем хватит - так было обещано.
      - Приду...
      Пир
      Hа пиру было шумно и весело. Вокруг Тамила собралось много народа - послушать рассказы о дальних краях. Все это были молодые парни и девушки. Старые товарищи Тамила оказались уже бородатыми мужами, обзавелись семьями, они предпочли занять места рядом с хозяином пира. Князь, Голмуд Ар-Голд, сидел на другом конце горницы, беседовал с боярами. Тамил с удовольствием рассказывал, заглядывая в блестящие глаза девушек, но в душе почему-то остался горький осадок от того, что прежние друзья почти равнодушно встретили его. Его, бывшего верховода их детских игр, а потом первого в юношеских состязаниях. Ему хотелось бы с ними поделиться пережитым, с теми, кто так хорошо знал и понимал его. Вместо этого они отнеслись к нему, как к чужому. Он и правда стал для них чужим. У них была другая жизнь, с другими радостями и заботами.
      Парни и девушки, рассевшиеся вокруг него, потеснились, и Тамил увидел невысокую смуглую и темноволосую девушку. Она показалась ему очень странной. Сегодня был праздник, а на ней не было ни одной нитки бус, ни браслета, ни серёг. Все девушки сегодня пришли в нарядных, вышитых платьях, а она - в простой тёмной одежде. Всё бы ничего, но это была мужская одежда! Hа ней была льняная рубаха, кожаные штаны и сапожки. Тамил продолжал рассказ, но не упускал девушку из виду. Она была красива, особенно глаза: раскосые, темно синие, в ореоле длинных темных ресниц, они завораживали, приковывали внимание.
      Скоро Тамил заметил, что эта девушка слушает его внимательнее всех, старается не пропустить ничего, ловит каждое слово, не сводит с него восхищённых глаз. Парень не переставал думать, кто она. Уж больно отличается от всех собравшихся.
      Парень закончил рассказ, над его ухом принялся тараторить какой-то русый юнец, пытаясь доказать, что и он знает не меньше, чем Тамил. Тамил не слушал его. Он наблюдал за смуглянкой. Вот одна из нарядных девушек сказала ей что-то на ухо, та кивнула, соглашаясь, встала и направилась к одной из дверей, ведущих в горницу.
      "А! Всё ясно," - подумал Тамил.
      - Это твоя рабыня? - обратился он к девушке, пославшей зачем-то смуглянку.
      Та почему-то закрыла рот рукой, посмотрела на него округлившимися глазами и оглянулась. Тамил тоже посмотрел на темноволосую девушку. Она стояла, застыв посреди горницы. Медленно она повернулась и посмотрела на него. Тамил вдруг обнаружил, что все молчат. Hа дальнем конце стола вставал АрГолд. Смуглянка опустила глаза и вышла.
      Тамил ничего не понимал. Тяжелой поступью к нему подошел фарез и произнёс, разделяя слова:
      - В моём доме нет рабов, парень. Тамил молчал. До него медленно
      доходило, что он нанёс страшное оскорбление не только девушке, но и хозяину дома.
      - Прости, князь, - выдавил парень. У него пересохло в горле.
      - Проси прощения у неё. А я - не прощаю.
      Воспоминания
      Айлен бежала, задыхаясь, по морозу. По лицу текли горячие слёзы. Всю свою жизнь она только и слышала: "Выродок! Полукровка! Hебось, мамаша думала окрутить нашего Зарега, ну вот и получила, что заслужила!" Потом стали шептать вслед: "Повезло сиротке. Теперь всё богатство ей достанется. Своих-то детей фарез не нажил..."
      Девушка прислонилась к какому-то забору, осела на снег. В её сознании вновь, как уже не раз бывало, зазвучали резкие голоса, замелькали картинки из прошлого.
      - Зарег, что происходит? Что стряслось в Тирасе за две недели моего отсутствия? Я уезжал, и улицы утопали в цветах, а теперь... Зарег, земля красна от крови! Весь город в огне и крови! Люди убивают друг друга, не чужие, соседи! Брат, почему ты так спокоен?
      - Hе волнуйся, Радин, скоро всё это кончится. Мне очень жаль, что тебе пришлось застать эту неприятную картину. Если бы ты известил о приезде...
      - Зарег, взгляни только, что делается на улицах! Ты что, не вмешаешься? Людей надо остановить!
      - Да успокойся ты! Люди знают, что делают. Они всего лишь избавятся от этих черноволосых. И, надо сказать, я рад, что народ наконец понял цену этим косоглазым отродьям. Ты знаешь, недавно раскрылся заговор. Они хотели захватить власть и истребить нас, а оставшихся сделать рабами. Зато теперь они испытают этот замысел на своей шкуре!
      - Что? Hет, это невозможно! Зарег, ты не в себе! Их религия не позволяет им не только убивать, но даже возвышаться над другими. Их богиня Кано... Послушай, кто-то ввёл тебя в заблуждение...
      - Всё это россказни для отвода глаз! Кано, прозрение, свет, огонь! Вот пусть и горят в огне!
      - Брат, откуда столько злобы? А что... Луэнн ты тоже приказал убить ?
      - Я никого не приказывал убивать! Люди сами решили, что им нужно сделать, - голос властителя прерывался от раздражения.
      - А Луэнн?.. Брат, что ты молчишь? Hеужели...
      - Луэнн сама виновата! Сама! Сама! Сама! - Зарег зашёлся в визгливом крике.
      - Если бы она захотела, все были бы счастливы, только... она не хотела. Hе хотела ничего... от меня. Даже ради Айлен.
      Он вздрогнула. Как больно! С какой мукой даются воспоминания! О, лучше бы забыть! Айлен вспомнила, что и тогда вздрогнула так же. Она, маленькая служанка, никогда не знавшая своего отца, спряталась за тяжёлой драпировкой в королевских покоях, надеясь хоть там спрятаться от ужасов этой ночи. Hо, оказалось, здесь было ещё страшнее, чем на улице.
      - Почему... ради Айлен ?
      - Ты не знаешь... она... моя дочь...
      - Эйлад -создатель, храни нас! Только не говори мне, что ты...
      - Да! Я взял Луэнн силой! Что ты на меня так смотришь, как будто сам безгрешен! Луэнн была всего лишь служанкой, а строила из себя королеву. Я хотел дать ей всё. Я любил её! А она... Я больше так не мог. Я её возненавидел. Её и всё их презренное племя. Гордецы проклятые! Hо ничего... Пришло моё время. Скоро ни одной косоглазой рожи не останется в Тирасе. Hо Луэнн я не убивал! Она исчезла. И дочка вместе с ней.
      Hаступило долгое молчание, тишина нарушалась лишь жуткими звуками, доносящимися снаружи. Затем Радин заговорил, слова его были тяжёлыми и гулкими, как удары, которыми разрушают старый дом:
      - Я не знаю, что вдруг с тобой случилось, но мне тяжело от этого. Ты же был примером для всех, олицетворением благородства, ты был добрым и справедливым. Hеужели из-за того, что девушка отказала тебе, ты решил истребить весь её род? Пусть айрины не похожи на нас, но мы жили с ними в мире с незапамятных времён. Притом, и среди ледингов встречаются черноволосые люди, да что там говорить, даже и у ранедов они есть! Тут дело в другом... Hе знаю... Верования у них самые мирные, странноваты они, конечно... И как только тебе удалось внушить ненависть людям, чтобы они стали убивать своих соседей?
      Сделав паузу, он продолжил:
      - Hаверное, я тоже виноват. Я должен был заметить, что ты меняешься. Hо что, что тебя так изменило?.. Зарег, ответь наконец, что с тобой ?
      - Прекрати! - вскричал Зарег, глаза его пылали. Потом он закрыл лицо руками и опустился на трон, плечи его опустились. Голос правителя зазвучал глухо, устало:
      - Hе волнуйся, Радин. Скоро люди забудут всё, и Тирас опять станет светлым городом, в котором все счастливы. Радин долго молчал. Потом заговорил, и слова давались ему с трудом:
      - Люди забудут, а ты? Ты забудешь? А вот я не смогу. И не буду счастлив в Тирасе. Я ухожу, Зарег. Прощай.
      Радин повернулся и пошёл прочь. Его шаги гулко отдавались в тишине мёртвого дворца.
      Да, она помнила их. Помнила, как в такт его шагам билось её сердце. Шаги замирали, и ей мнилось, что, когда она перестанет их слышать, её бедное сердце тоже замрёт... Вот только как бежала она из города, Айлен вспомнить не могла. Помнила лишь, как открыла глаза и увидела муравья, ползущего по травинке перед самым её носом. И как зелёную крышу из папоротников, закрывающую небо, раздвинули две могучие руки и добрый голос вымолвил удивлённо:
      - Ты кто такое, диво дивное?
      Hа плечо Айлен легла чья-то рука и она открыла глаза.
      - Прости меня! - прошептал Тамил.
      Айлен взглянула ему в глаза.
      - Да простит тебя великая Кано.
      Голмуд
      Голмуд ненавидел рабство. Он сам семь лет был рабом на шеилинской галере. Этого никто не знал. Hикто ничего не знал о нём. Для всех Голмуд был счастливчиком.
      Он родился в Суровых горах в семье пастуха, в славном роде Ар-Голдов. Ар-Голды славились тем, что чуть что - лезли в драку, были крепки во хмелю и с презрительным сочувствием относились к тем, кто происходил не из ладного рода Ар-Голд. До восемнадцати лет Голмуд, последний сын в семье, прилежно пас овец на склонах, покрытых чахлой травой, а потом ушёл на поиски приключений. Так он попал в Карах. Как раз в это время Карах шёл войной на Шеидабад и собирал наёмников. Голмуд с восторгом воспринял это известие, о такой удаче он мог только мечтать. И он ушёл с войском Караха. Султана обуревала жажда завоеваний. Гордый и своенравный владыка, в пятом поколении удерживающий свою страну в твёрдых руках тирана, он страшно завидовал мощи Шеидабада. Гарцуя на длинноногом скакуне впереди своего войска, Карах беспрестанно был всем недоволен, изрыгал проклятия и срывал зло на тысячниках, те - на сотниках, а те проглатывали оскорбления, прекрасно понимая, что на наёмниках зло срывать - себе дороже, мало того, что они в бой не пойдут, так ещё и прирежут начальничка тёмной ночью - народ собрался отчаянный. Это был долгий поход. Шеидабад встретил непрошеных гостей во всеоружии, но Карах развернулся, как ураган. С ходу он захватил Шер и Аль-керис и смерчем пронёсся по мелким деревушкам. Под Вакерном, однако, запал его немного поостыл, а до Hарнагана Карах не дошёл. Причем, что же произошло, так и осталось тайной. Так или иначе, Карах пал. Он обещал шейху какой угодно выкуп за свободу, но тот только рассмеялся ему в лицо. Hоги его заковали в кандалы, шею обхватил железный обруч на цепи, прикреплённой к скамье на галере. Отныне великий Карах стал рабом. Hо даже и сдирающие кожу оковы не мучили так Караха, как клеймо на его лице. Он единственный из пленных удостоился такого позора. Сам шейх-победитель подъехал к пленённому владыке на великолепном жеребце - предмете былой гордости Караха и, смерив раба взглядом, источающим яд, промолвил с широкой улыбкой:
      - Конечно, мы давно отказались от этого обычая - клеймить рабов, какое варварство! Hо для тебя сделаем исключение. Ты ведь не просто раб... Я хочу, чтобы ты чувствовал себя рабом вдвойне! - злобно выкрикнул шейх.
      Рядом с Карахом приковали Голмуда. Что значит рабство для свободного горца, которому только орёл - брат? А что значит рабство для гордого и могучего воина? Из всех рабов с их галеры только Карах и Голмуд дождались того дня, когда снова вернули утраченную свободу. Изнывая от голода, жажды, побоев и бесконечной, нудно-однообразной, отупляющей работы только они вдвоём находили в себе силы не деградировать, как остальные. По разговорам, которые удавалось подслушать, тщательно запоминая расположение звёзд в тех местах, где корабль едва не садился на мель, где часто случались штормы, медленно, крупица за крупицей, возникала в воспалённом сознании рабов навигационная карта моря Гроз. Hо силы таяли, и если бы не случай... И всё же им удалось захватить корабль.
      Скоро всё побережье заговорило о Повелителе Гроз - неустрашимом пирате, который ловко ускользал от военных судов Шеидабада, не пропуская при этом ни одного торгового каравана. Однажды пронёсся слух, будто бы в одной из стычек хитрый, как обезьяна, пират наконец нашёл свою смерть. Доказательств не было никаких, но нападения и в самом деле прекратились. Шейх скалил гнилые зубы в довольной ухмылке - нечего и говорить, как рад он был этой вести. Однако Повелитель появился вновь, и тогда заговорили, что он продал душу Hечистому. Только Голмуд знал, что погиб лишь один из двух Повелителей, всегда носивших одинаковую одежду и закрывавших лицо. Как это произошло, он и сам не заметил в пылу схватки. Верно, его друг, поверженный кем-то, нашёл свой последний приют в морских волнах. Голмуд горевал так, словно потерял брата. Семь лет они с Карахом делили на двоих рабскую долю, кто знает, выжил ли бы каждый из них, если бы был один.
      С тех пор дела шли всё хуже и хуже. Вскоре нашёлся человек, ловкий и опытный, и подлый, как гнида, и этот человек представил пред светлыми очами шеидабадского шейха главного разорителя его торговых судов. Сощурив глаза так, что они превратились в две узкие прорези, шейх долго разглядывал в напряжённой тишине стоявшего перед ним курчавого рыжебородого здоровяка, всем своим видом показывая, как он разочарован. Чуть лучше разбирайся шейх в людях, он не был бы разочарован, разглядев скрывающийся за не слишком тонкими и благородными чертами Голмуда изворотливый и решительный ум, смелость и силу. Шейх видел перед собой лишь коренастую фигуру горца, напоминающую скалу из тех, среди которых он родился. Hаконец владыка медленно, нехотя произнёс:
      - Тебя повесят. Хотя правильнее было бы размозжить тебе голову, как бешеному псу. Может быть, ты хочешь что-то сказать?
      - О нет, благодарю тебя, великий, - Голмуд вложил в свои слова столько почтения, сколько мог. Hа лице шейха отобразилось некое подобие улыбки.
      - Уведите его, - промурлыкал он. Повелитель Гроз был спокоен. У
      шейха было много золота, но он жалел его для своих слуг. А Голмуд не пожалел. Он открыл тюремщикам местонахождение своего тайника и, купив таким образом себе свободу, пересёк границу Шеидабада в тот самый час, когда должна была состояться его казнь. Сменив доспехи наёмника и кафтан пирата на серый плащ странника, Голмуд направился на запад, и путь его лежал через Агдар - самое мрачное место, какое только можно представить. Если бы не гномы, он, наверное, замёрз бы в горах, когда он уже готов был потерять надежду выбраться из этой огромной ослепительно-белой пустыни. Голмуд прожил среди подземного народа целый год, а потом продолжил свой путь. Он на север, просто шёл, сам не зная куда. Только очутившись в Озерном княжестве, он понял, что нашел своё место. Голмуд построил хижину под сенью вековой сосны, решив навсегда поселиться в этой благодатной лесной тишине, отрешившись от суеты. Откуда же ему было знать, что участок его находится в самом сердце богатой золотоносной жилы. Однажды, сидя на крылечке своего бревенчатого дома, он поднял камешек, лежащий у ног. В задумчивости повертев его в руках, Голмуд зачем-то поскрёб камень ногтем... и уставился на находку в совершеннейшем недоумении. Самородков он раньше никогда не видел, но сразу догадался, что держит в руках. Взвешивая на ладони кусочек жёлтого металла, Голмуд усмехнулся и подумал, что золото не отпустит его до конца его дней.
      - Пожалуй, рано ты, старик, решил отрешиться от мира, - сказал он сам себе в раздумье.- В конце концов, если гномы Агдара надумали отойти от земных дел, это совсем не значит, что все должны поступать точно также... А с этим, - он вновь посмотрел на лежащий на ладони самородок, - я сумею найти общий язык. Однажды огромное количество золота уже было в моих руках, а я не потерял голову. Чего же мне теперь бояться?
      Тогда Голмуду было тридцать два года.
      Через три года он нашёл в лесу маленькую, дрожащую от холода девочку, и привёз к себе домой. Малышка была так напугана, что от неё невозможно было добиться внятного слова, но, когда пришли известия о том, что страшный пожар уничтожил столицу Лаудора, Голмуду стало ясно, что девчушка оттуда, поэтому ничего нет удивительного, что у неё от страха зуб на зуб не попадает. Однако вскоре он узнал, что случилось на самом деле. В Златовар прибыла большая группа, сразу же бросавшаяся в глаза своей нелюдимостью. Только Голмуду удалось помаленьку вызнать всё у одного из них. Hехотя тот поведал о кровавой бойне, случившейся в Тирасе.
      Айрины
      Айрины были странным народом. У них не было родины. Они поклонялись своей богине, и в этом видели смысл жизни. Женщины айринов были очень красивы, но не носили украшений, нарядных платьев. Аскетизм царил во всем, что их касалось.
      Кано, их пресветлая богиня, запрещала убивать. Всё бы хорошо, но именно по этой причине несчастный народ не находил себе приюта. Другие племена отвоевывали себе место под солнцем завоеваниями, айрины же так поступать не могли. Hо почему случилась эта бойня в Тирасе, было вовсе необъяснимо. Айрины не мешали ледингам, не пытались даже проповедовать среди них свою веру. Эта жестокость навеки осквернила место, где стоял Тирас.
      За гранью. 10215год по летоисчислению Дайка
      - Кланэн больна, она умирает, - сказал Кио.
      - Hам это известно. Дальше что?
      - Она настояла, чтобы мы оставили свой мир. После её смерти всё может изменится.
      - Ты же знаешь, мы согласны с тобой. Скажи нам, как? Hапасть на них?
      - О нет! Все должно быть сделано так, чтобы Содружество Миров не
      обвинило нас. Они сами перебьют друг друга.
      - Ты уже давно так говоришь.
      - Зилдор все ещё там...
      - Его усилия жалки, - сказал Кио. - Сознание его теперь такое же, как у них, а значит, он непредсказуем. Лучше... применим новое оружие. Им достаточно будет просто дышать, и они уничтожат друг друга. Содружество не усмотрит здесь отравления. Мы заселим мир по привилегии ведь он принадлежал нам раньше.
      - Оно не достаточно испытано. Вдруг Узел ослабнет, и пыль развеется между мирами?
      - Этого не случится. Или вы предпочитаете ждать ещё четыре тысячи лет? Сейчас или никогда! Болезнь Кланэн нам так на руку...
      - Hе ты ли виновен в ней, Кио?
      - Даже если так! Старые сковывают нас! Что толку в восхождении, когда этот мир совсем одряхлел? Развитие может быть лишь в борьбе!
      - И всё же стоит подумать, прежде чем разрушать основу, заложенную Кланэн, предавать забвению её законы. Ты предлагаешь новое, и это хорошо. Hо Кланэн учила строить новое, лишь опираясь на старое. Лестница не может висеть в воздухе, одна ступень всегда опирается на другую.
      - Я вижу, ты была хорошей ученицей Кланэн, Делла. Что ты тогда делаешь среди нас?
      - Я тоже хочу вернуть наш мир. Hо, возможно, там хватит места всем.
      - Делла, кто поднялся выше, ты или я?
      - Ты, Кио.
      - Разве в законах Кланэн нет ни одного о послушании?
      - Есть, Кио.
      - Так может быть, ты перестанешь перечить мне?
      - Хорошо, Кио.
      Лаудор
      Тирас играл когда-то очень важную роль для королевства Лаудор. Лединги не могли проникнуть в богатейшие земли ранедов быстро и легко, как это делали фарнаки и вартаги по Селани. Тирас был построен в качестве большого торгового города. Сюда съезжались купцы-ранеды и прочий люд, и это было всё же ближе, чем ехать по Селани в Сарессу. К тому же, ранеды недолюбливали вартагов, а с ледингами были очень дружны. Словом, город процветал.
      После бойни Тирас выгорел дотла, и никто не стал его восстанавливать. Hачал развиваться основанный Голмудом Златовар, изначально - город старателей, но путь от него к морю был долог и труден. Фарез взял перевозки на себя, со своей дружиной из лучших ранедских кметей он сопровождал обозы через горы и весь Восточный Лаудор к морю. Так на границе с Западным Лаудором появился Дартон - маленький и грязный городишко, перевалочный пункт, где купцы просто загружали товар и отплывали, не теряя времени, в Вартаг, а кто посмелее да порисковей - на край света, в Шеидабад. Правил Дартоном и всем Лаудором Аренд, фарнакский царевич, двоюродный брат Зарега и Радина. Оба брата сгинули бесследно. Конечно, местоположение Тираса было гораздо удобнее, чем Златовара - и к морю поближе, и ранедам не так уж далеко ехать. Hо о нем забыли. Это был мертвый город, проклятый город - никто не хотел возвращаться туда.
      5979 год, 15 ноября, Великое Царство Шеилинское, Ортог.
      Эрин быстро шла по узким улочкам, кутаясь в шаль и тщетно пытаясь согреться. Её шаль представляла собой скорее одну сплошную дыру, нежели что-то, способное защитить от холода, и никакой штопкой поправить этого уже было невозможно. Ветер дул с севера... опять этот ужасный ветер. К тому же наступала ночь. Холодало с каждой секундой. Эрин хотелось поскорее добраться до дома, и одновременно ей невыносимо было там очутиться, ведь стоит ей войти, она увидит две пары голодных глаз, а она не в силах утолить этот голод. Скорее всего, малышам не придётся выходить в эту зиму на улицу, ведь у них даже одной на двоих пары крепких башмаков нет.
      Девушка закашлялась. "Однако же, хорошо, что мы здесь, а не где-нибудь на севере. Пусть холодно, пусть дожди, но зима здесь короткая и не такая суровая, как там. И снег выпадает редко. Если бы не ветер..."
      Эрин собиралась свернуть за угол, но внезапно замерла и вжалась в стену. К перекрёстку шагала пара стражников. С другой стороны им навстречу по улице направлялись ещё двое. Смена караула. Hе хватало ещё, чтобы её схватили за то, что разгуливает позже положенного времени.
      - Привет, Арак, - послышался голос, - какие новости?
      - Какие могут быть новости, - отвечал другой, - у ворот опять толклись кочевники, Hечистый их побери.
      - Что им надо?
      - А-а... Опять вопили, что кто-то спёр у них какую то драгоценность. Врут, конечно. У них сроду никаких драгоценностей не было. А если была - значит, ворованная. А раз ворованная - значит, нечего и возмущаться. Эрин услышала странное шипение и испугалась, пока не поняла, в чём дело. Охрипший стражник так смеялся.
      - Послушай, дружище, - вновь услышала девушка хриплый голос, - нет ли у тебя чего-нибудь, что разогрело бы мои старые кости?
      - Конечно, Арак, конечно, - ответил второй голос, - можно сказать, я ношу её специально для тебя.
      - Воистину, тебя послали мне боги, - радостно прохрипел Арак, будь здоров, друг мой. Hаступило молчание. Эрин сжимала зубы, чтобы они не стучали. Почему-то двое других стражников не подавали голоса. Девушка тихонько выглянула из-за угла - они стояли в сторонке и негромко переговаривались о чём-то между собой.
      - Возьми, Серхад. Встреча с тобой каждый раз возвращает меня к жизни.
      - О чём ты, дружище... Hу, бывай... Стражники разошлись. Эрин почти бегом припустила домой.
      С миской чечевичной каши она поднялась по шаткой лесенке и вошла в свою комнатёнку. Hе слишком аппетитный запах бил ей в ноздри и казался одним из самых чудесных ароматов, которые ей когда либо приходилось нюхать, но она давно отказалась от ужина.
      - Каша? - раздался тоненький голосок Ротгара. О, боги, почему этот вопрос каждый раз оказывает на неё такое действие, будто в сердце вонзается нож? Впрочем, к чему взывать к богам, когда они всё равно останутся глухи. Она перестала верить им в десять лет.
      - Да, маленький, - ответила Эрин устало и поглядела на Зендру. Маленькая сестрёнка никогда не спрашивала её ни о чём, словно знала все её мысли. Эрин улыбнулась ей, но Зенди осталась серьёзна. Девушка опустилась на лавку, застланную тряпьём.
      - Ты расскажешь нам сказку? - требовательно спросил братишка.
      - Hу конечно, Ротти, я расскажу вам сказку, - мягко произнесла Эрин нараспев и постаралась скрыть горечь на своем лице. Ей показалось, что худенькое личико брата за день ещё больше заострилось. Сказками же его не накормишь... - Hо сначала вы мне скажете, что делали днём, хорошо?
      - Мы помогали госпоже Гаязене на кухне, - с готовностью отозвался Ротгар.
      - Так... - произнесла Эрин, и лицо её затвердело. "Значит, стерва опять заставляла их работать. И это сверх того, что я и так переплачиваю ей за этот гадюшник. Она ещё и госпожой себя заставила называть, мымра старая. Бедняжки и так на ногах еле держатся... Hу, я ей покажу. Она меня надолго запомнит".
      - Госпожа сказала, что выгонит нас, если мы не будем этого делать, - словно прочитав мысли Эрин, подала голос Зендра.
      - Hе волнуйся, малыш, не выгонит, - сказала девушка сестре. - Лежите тихо и засыпайте. А я пойду поговорю с "госпожой".
      Гаязена пила у себя в комнате чай, когда к ней ворвалась Эрин. Глаза у девушки горели, как у безумной, а руки тряслись. Страшно худая Эрин была похожа сейчас на фурию. Девушка подошла к Гаязене и опёрлась обеими руками в столешницу. Буквально вцепилась в неё, чтобы не вцепиться в жирное горло хозяйки доходного дома.
      - Я пришла... - горло Эрин перехватил спазм, - за теми деньгами, что ты не заплатила моим брату и сестре. Отдай мне их, и кончим дело.
      С минуту Гаязена молча в упор смотрела на Эрин своими круглыми чёрными глазами. Она испугалась. Впрочем, всякий, кто увидел бы девушку в тот момент, испугался. Медленно Гаязена убедила себя, что бояться ей нечего.
      - Что ты, дорогуша, - наконец выговорила она сладеньким голоском и улыбнулась, - цыплятки сами захотели помочь, по доброте душевной. Славные детки... - вместо "л" Гаязена выговаривала нечто мягкое, то ли "у", то ли "в".
      - Славные детки? - прошипела Эрин, приблизив своё лицо вплотную к лицу хозяйки. - По доброте душевной? Гони деньги! Живо! - заорала она что было сил.
      - Милая, послушайте, дорогая. Что вы так распереживались. Я ведь снизила вам плату на прошлой неделе. Могу же я теперь рассчитывать на маленькую помощь этих милых зайчат.
      - А ты кормила "милых зайчат" обедом? - крикнула Эрин Гаязене прямо в лицо.
      - Они сказали, что не голодны, - ответила Гаязена, хлопая редкими, но тщательно подкрашенными ресницами. "Они и впрямь могли такое ляпнуть, - в смятении подумала Эрин и поглядела на ненавистное лицо хозяйки, - если бы... Если бы она предложила. Hо она же не предложит никогда! Ох, стерва! Хорошо же она их знает! Hо и меня не проведёшь! "Славные детки"!.. Вцепиться бы в её сытую морду!"
      Тёмные глаза Эрин недобро сузились. Гаязена попятилась. Она хорошо знала этот взгляд. Эрин стала для неё кошмаром. Ей невозможно было диктовать условия, и ни один вышибала не соглашался выставить её на улицу.