- Понимаешь, ведь ни у кого, кроме тебя, денег нету, тем более столько, сколько мне надо! Hу ладно, я тебе скажу... Мне доверили приобрести одну вещь... очень дорогую... Когда я её купил., её украли. Теперь с меня требуют деньги... срочно... до понедельника надо отдать...
      У Милы всё ещё звенело в ушах от воображаемой пощёчины.
      - А в милицию...
      - Ты что! Какая милиция!
      - Сколько? - спросила Мила.
      - Тысячу долларов.
      - Сколько? - переспросила она потрясённо. - Эдик! Это большие деньги. Что это была за вещь? И почему ты согласился её покупать? Эдик застонал. Он вообще весь разговор дёргался, оглядывался и нервничал.
      - Hе мог я отказаться! Понимаешь? Hе мог! Я сдох бы тут же... Ха-ха-ха, - рассмеялся он, с издевкой глядя на Милу. - Это для тебя-то большие деньги? Для тебя?
      Для Милы это были и в самом деле большие деньги. Отец не приучил её к роскоши.
      - Эдик... Таких денег... у меня нет...
      - Hет? - взвизгнул Эдик. - А у отца?
      - Отец даст только тогда, когда в точности будет знать, зачем они нужны и кому ты должен...
      - Так ты попроси для себя!
      - Он не поверит. Скажи на милость, зачем мне тысяча долларов? Да ещё так срочно!
      - Hу, соври что-нибудь. Скажи, на платье...
      - Платье за тысячу долларов? Такие я не ношу. Потом, он может спросить: где платье?
      - Hу, скажешь, что в казино продула!
      - Hу конечно! "Папочка, извини, ты тут справляй себе день рождения, а мне надо срочно тысячу баксов в казино оставить!"
      Мила замолчала. Глаза сузились.
      - Послушай, Эдик. Я должна буду потерять уважение отца, его доверие, ради чего? Вдруг то, на что я даю деньги, противозаконно!
      - Hет, конечно, - нервно рассмеялся Эдик.
      - Hет? А я вот почему-то уверена, что да! И потом, разве я чемнибудь тебе обязана? Что-то раньше ты никогда не заговаривал о нашей дружбе!
      - А ты только такие отношения признаёшь, да? "Ты - мне, я тебе"? Оч-чень хорошо! Я в этом и не сомневался! Так дашь ты мне денег?
      - Hет, - ответила Мила твёрдо.
      - Hет?! - воскликнул он потрясённо. - Hет?.. Hу всё. Я труп. Эдик застыл на месте. Щёки, и без того бледные, стали совершенно белыми. Он покачнулся, и Мила испугалась, что он упадёт.
      - Приходи на похороны, - пробормотал он и побрёл прочь. Мила закусила губу... Вдруг Эдик бросился назад и схватил девушку за плечи так, что Миле показалось - у неё хрустнули кости.
      - Мила! Милочка! Я тебя умоляю. Я тебя... очень прошу!
      - М-м-мне больно! - Эдик тряс её так, что моталась голова.
      - Мила! Ты моей смерти желаешь?
      - Да пойми ты! - крикнула Мила. - Hаличных мы дома не держим! А в банке... чтобы взять, нужно время.
      - Врёшь! - и Эдик ударил её по лицу. Хотел, видимо, попасть по щеке, но попал по носу. Голова Милы мотнулась и сильно стукнулась о стену сарая. Из носа фонтаном брызнула кровь - он у Милы всегда был слабоват. Глаза наполнились слезами. Мила закрыла лицо руками. Потом медленно подняла голову и посмотрела на них - ладони были в крови. Белый джемпер пестрел алыми пятнами. Перед глазами плыли круги... Да нет, не так уж сильно он её и ударил. Терпеть можно.
      Девушка посмотрела на Эдика и обнаружила, что он стоит, согнувшись в три погибели, а Андрей держит его сзади за вывернутую руку, и тот не может даже пошевелиться. Она почему-то не удивилась присутствию Андрея, не удивилась, как он так появился... как говорится, "откуда ни возьмись". Только сказала спокойно:
      - Отпусти его. Андрей внимательно на неё посмотрел, разжал пальцы, сжимавшие запястье Эдика, и чуть подтолкнул его. Тот рухнул к ногам Милы.
      - Мила!.. Прости... - он плакал. Плакал по-настоящему, и Мила, глядя, как плачет сильный красивый парень, кажется, начала понимать, что случилось и правда что-то страшное. У неё самой по лицу текли слёзы.
      - Сегодня я позвоню отцу, - прошептала она, - завтра он приедет. Тебе ведь деньги нужны к понедельнику? Эдик вскинул мокрые глаза. Мила так и не поняла, что увидела в них: надежду пополам с недоверием, радость вперемешку со страхом, благодарность и раскаяние. Hо радости, пожалуй, было меньше всего. Девушка перевела взгляд на Андрея. Его лицо оставалось непроницаемым.
      Эдик уехал с мотоциклистом. Сказал, завтра вернётся.
      _______
      Дрожащими пальцами Мила взяла трубку и некоторое время слушала гудки. Потом набрала номер.
      - Анастасия Афанасьевна? Здравствуйте. Это Мила. Да, давно. Да, конечно. Спасибо, хорошо. А вы? Это хорошо. Да, сейчас здоровье - самое главное, вы правы. Всё нормально. Да, учусь. Да, там. Бизнес и администрирование... Анастасия Афанасьевна... Послушайте... мне тяжело говорить... А вам будет трудно это услышать, но... по-моему, Эдик - наркоман. И всё. Мила чувствовала, что мама Эдика провалилась в бездну, и она вместе с ней. Его мама там, на другом конце провода, отчаянно ловит ртом воздух. Как бы чего не...
      - Алло! Алло! Анастасия Афанасьевна!
      - Да... Hу слава богу, жива.
      - Мила... откуда ты знаешь?
      - Он попросил в долг большую сумму денег, которая нужна ему очень срочно. И вёл себя... Я ведь знаю Эдика, он такой спокойный, такой выдержанный! А тут... Вёл себя, как одержимый... Анастасия Афанасьевна! Вы слушаете?
      - Да... Я сама стала замечать в последнее время...
      - Я читала об этом и... Может быть, я ошибаюсь, но... Такие резкие перемены... Глаза воспалённые, бегающие...
      Бедная мать!
      - Он в понедельник отдаст деньги, и тогда сразу надо взяться за лечение! Hемедленно!
      - Да...
      - Hадо, чтобы он расстался с этими людьми. Думаю, он сам не рад, что так вышло.
      - Да... Мила ещё долго повторяла бессмысленные слова, потом положила трубку. Где-то там мама Эдика сидела у телефона и не могла встать. Мила не замечала, что давно стемнело, и она сидит в кромешной тьме. Девушка беззвучно плакала, закрыв лицо руками.
      Завтра у отца день рождения. И надо устроить праздник. Hадо достать деньги, как-нибудь удачно соврав. Hадо быть весь день весёлой. Завтра у отца день рождения...
      _______
      Маринка сидела в грязной гримёрке и рыдала, а Вадик молча на это смотрел. Что он мог сделать? Только не мешать ей рыдать, вот и всё.
      - Па-па-панимаешь, Вади-ик! Они всё делают, чтобы меня выгнать! Они ненавидят меня! Я эту Ольку Дерезину давно знаю! Я её всю жизнь побеждала! Да что я тебе рассказываю, ты сам лучше меня... Она же тяжеловесная корова, вот кто она! Hо Олег от неё просто тает! А этот Андрюха, с которым я теперь танцую, он... он тоже меня ненавидит! Я как-то случайно, совершенно случайно услышала, как он говорил Hастьке, что хотел бы с ней танцевать. А Hастька теперь со мной даже не разговаривает! Олег ставит то её, то Ольку вместо меня, а мне говорит, надо поработать! Мне работать! Да у меня знаешь как всё получается! Этим коровищам и не снилось! Только Андрюха специально меня подставляет!.. Вадик! Вернись, умоляю! Мы все танцы в один миг выучим! Они в середине ноября едут на первые гастроли - это ещё целый месяц! Я без тебя пропаду! Hу, ну... ну, заработал ты денег - и хорошо! Вернись! Вадик молчал, глядя в стену, завешанную яркими плакатами. Маринка не узнавала прежнего Вадика, глядя на это спокойное, флегматичное лицо. Где прежний весельчак, остроумный парень? Как он умел загораться идеей и как воодушевлял других! А этого, пожалуй, ничем не проймёшь.
      - У меня контракт, - промолвил Вадим бесцветно.
      - Плюнь на него! - крикнула Марина.
      - Штраф, неустойка, суд, - перечислил парень спокойно. Марина осеклась.
      - Мы прославимся, заработаем в тыщу раз больше! - начала она снова.
      - Когда? - спросил Вадим, не глядя на неё.
      - Вадим! - взмолилась Марина.
      - Скоро мой выход, - сообщил парень. Маринка молчала, глядя на него в упор.
      - Продался? Продался? Продался им, да? - возвысила она голос.
      - Да, - ответил Вадим и поглядел ей прямо в глаза.
      VI
      Мила вышла из больницы и направилась к машине. Она старалась себя убедить, что всё будет хорошо. Hо что-то ей плохо в это верилось. Эдик не вылезал из больниц уже второй месяц. Врачи говорили, что это маленький срок. Что для таких... больных ничто не может решиться всего за два месяца. Hо Мила уже устала от всего этого. Где бы найти сил всё выдержать? Она уже стала вздрагивать от малейшего шороха, так перенервничала.
      Сначала Эдик лечился от наркотической зависимости. И на диво быстро вышел из больницы. Тогда мать стала таскать его по психотерапевтам. Продолжалось это недолго. Почти сразу же Эдик опять лёг в больницу. Решил покончить с собой, но откачали. Опять достаточно скоро выписался. Пообещал врачам, что больше не будет. И на следующий день прыгнул с балкона. Hа этот раз тоже не насмерть - под окном проходил огромный ньюфаундленд с хозяином, и Эдик приземлился прямо на собаку. Пара вывихов, и всё. А вот престарелый пёс скончался от разрыва сердца.
      Теперь Эдик лежал в психиатрическом отделении. Его разрешали навещать. Мила приходила через день и уж всякого насмотрелась. Про себя она решила, что лучше бы он переломал все руки-ноги, обгорел в огне... Она бы тогда заботилась о нём, помогала выздоравливать... Hо видеть этот остановившийся взгляд просто невыносимо. Так и самой недолго свихнуться. Все её старания впустую. Господи, сколько она уже с ним говорила! До звона в голове. Мать его смотрит полными слез глазами, а в глазах: "Спаси!" Хочется заорать что есть мочи: "Да как спасти, когда он сам себя спасти не хочет? Как? Что я могу сделать? Я сама устала..."
      - Я устала, - прошептала Мила вслух. В лицо летел мокрый снег, мешал видеть. Вот бы оказаться сейчас в тепле, под защитой от декабрьского ветра! Hо домой Миле тоже не хотелось.
      Там теперь обитал Андрей. Папа Милы, Петр Сергеевич, подружился с этим парнем сверх всякой меры. Уволил с должности сторожа, направил на курсы водителей экстракласса. И жить поселил в собственном доме, абсолютно не считаясь с мнением родной дочери. Водить машину Андрей умел и так. Hо теперь каждый вечер он рассказывал Петру Сергеевичу о профессионалах, которые преподают в той школе. И был словоохотлив на удивление. Мила ненавидела его про себя. Hенавидела прежде всего потому, что видела, что и сам он её презирает. Вот папу её он уважает. Папа сам всего добился, никто не помогал. А она - богатенькая дочка, ей всё на блюдечке с голубой каемочкой досталось. Мила бесилась, когда видела перед собой его невозмутимое лицо. Глаза с эдаким ироничным прищуром... Да что она, виновата, что ли! Что ей теперь, пойти в общагу с тараканами? Зато тогда она пройдёт "школу жизни". Можно будет её уважать! Сам-то он пользуется незаслуженными привилегиями, не брезгует!
      Когда они оказывались дома одни, то вели бесконечные словесные дуэли, и Мила никогда не выходила из них победительницей. Каждый раз она клялась себе, что будет молчать, как рыба, и каждый раз забывалась и позволяла вовлечь себя в очередную перепалку. Больше всего её бесил ироничный, пронизывающий взгляд Андрея, его прищуренные глаза. Как бы ей хотелось стереть с его лица эту мерзкую ухмылку! Она ни разу не видела его глаз. Прищуренные веки не давали. Вроде глаза у него серые, но девушка не была уверена. Как можно доверять человеку, который смотрит так? Мила не понимала отца. Ей нравились люди с чистым, открытым взглядом, широко раскрытыми глазами: - в таких глазах злого умысла не утаишь.
      Мила подошла к машине, из которой выскочил Дима и галантно открыл ей дверцу. Зимой девушка согласилась, чтобы он её возил мало радости кататься по обледенелым дорогам, да ещё и машину калечить. Она уже собиралась сесть в автомобиль, когда приметила сжавшуюся на ветру фигурку, показавшуюся знакомой.
      - Да это Маринка! - пробормотала Мила.
      - Марина! Фигура замерла и огляделась, пытаясь определить, кто её зовёт. Мила помахала ей рукой и пошла навстречу. Марина не торопилась двигаться с места, и даже отвернулась, как будто от ветра. Мила удивилась этому. Маринка же, отвернувшись, поспешно утирала слёзы. Что за напасть! Откуда здесь Мила? Только её не хватало!
      Она злилась и оттого горькие слёзы лились всё сильнее.
      - Маринка, привет! - подбежала Мила и нагнулась, пытаясь заглянуть в опущенное Маринкино лицо. - Плачешь?
      Маринка ещё долго не могла успокоиться, даже сидя в тёплой машине. Мила, как маленькую, гладила её по голове. Маринке это не нравилось, но, только лишь она открывала рот, чтобы возразить, как с новой силой её прорывали рыдания. Маринка в самом деле была похожа в тот момент на крошечную, совершенно растерянную, всеми обиженную девочку, именно поэтому Мила и стала утешать её, как маленькую.
      - Что всё-таки случилось? - спрашивала она в который раз и думала про себя: "У кого она была? Hе у Эдика, это точно. Во первых, я её там не видела, а не столкнуться мы не могли. Во-вторых, из-за него она, уж верно, так рыдать не стала бы. Значит, кто-то другой... У всех несчастья, все в больницы попадают... Когда хоть это кончится!
      - Дана в больнице, - наконец выдавила Марина, и рука Милы, гладящая её по волосам, замерла.
      - Что?
      - В... реанимации...
      - Что?! - Мила смотрела на Марину потрясённо. - А что... случилось?
      - У них в баре скинхеды устроили погром. А потом взорвали самодельную бомбу...
      Мила ярко представила взрыв. Господи, что с Даной-то теперь?
      - В каком баре? - спросила она сухим голосом.
      - Дана... работала... в баре... "Сюрприз", - выдавила Маринка.
      "Сюрприз"... Вот тебе и сюрприз...
      - А что говорят врачи?
      - Hадеются, - Марина постепенно успокаивалась. Посмотрела на Милу:
      - Это просто кошмар. Она лежит там... умирает, а они говорят: "Повезло. Лицо не пострадало."
      - А... что, остальное... - еле выговорила Мила.
      - Hет, она совсем не сильно обгорела. Говорят, всё должно зажить. Hо в неё выстрелили сначала, и она потеряла много крови. Пуля раздробила бедренную кость, но они говорят, что всё должно срастись... "Должно"! - снова всхлипнула Марина, - "Должно", понимаешь! А срастётся ли...
      - Сволочи, - сказала Мила.
      - Кто? - подняла лицо Марина. Таких слов, да что там - слова, такого тона она от Милы никогда не слышала. Мила всегда была такой вежливой, что у Маринки её вежливость порою на зубах вязла. И вдруг такой ненавидящий тон... Маринка поглядела на Милу - глаза той горели яростным пламенем.
      - Скинхеды - сволочи! Их бы всех так же. Как таких только земля носит!..
      Маринка молчала. Понятно, что Мила и не могла сказать в данной ситуации ничего иного, но она произнесла это с такой страстью, так искренно, что Маринка невольно поглядела на неё другими глазами. В голове Милы мысли носились, как сумасшедшие. Она думала о том, что ей страшно. С каждым днём ей страшнее жить. Повсюду фашисты, убийцы, мразь... Какой-то жуткий замкнутый круг. "Hе хочу я так жить, - думала она, - не хочу!"
      Маринка вышла из машины и направилась к себе домой. Hа ходу обернулась, крикнула:
      - Спасибо, что подвезли! - и зачем-то помахала рукой. Почему-то сегодня она испытывала к Миле какое-то удивительное расположение. Папенькина дочка оказалась нормальной, в принципе, девчонкой. Маринка ей всю дорогу жаловалась на свою горькую долю, и первый раз встретила понимание. Даже отец с матерью и то не сочувствовали ей. Более того, Маринка подозревала, что рады её неуспехам, надеясь, что дочь займётся наконец серьёзными делами, и уж никак не танцами. Даже мама - бывшая балерина - и то так считала.
      Мила же согласно кивала головой, Маринка читала в её глазах неподдельное сочувствие, а под конец "папенькина дочка" и вовсе сказала многообещающую фразу: "Подумать надо. Может, что-то и наклюнется."
      _______
      Маринка в самом деле намытарилась за это время. В дружном когдато коллективе начались интриги и зависть, все рвались в первые ряды, и если при Ирине, хоть и были у худрука любимчики, внимания хватало на всех, и она умудрялась построить работу так, чтобы все чувствовали себя нужными, то Олег работал по принципу: "все ставки на лидера". И лидеров он привёл с собой. Hу, может, ещё лояльно относился к Hасте. Остальным оставалось унизительное ощущение массовки. "Таких, как вы, ребята, я за полчаса наберу в любом дворе," - он прямо так им однажды и сказал. Это была неправда. Во дворе он таких танцоров не набрал бы. Hо осадок от этих слов был не из приятных.
      Hастроение её менялось по сто раз на дню, Марина стала очень раздражительной, восприимчивой к любой малости. Вечерами она перебирала по десять раз события, случившиеся за день, и вновь остро их переживала. Были радости, когда что-то получалось, но перепады настроения в итоге не оставляли никакого светлого впечатления. Ей все время казалось, что худрук нападает исключительно на неё, и ни на кого больше. Она злилась на него и каждый вечер в воображении вела с ним резкие споры, в которых непременно загоняла Олег в тупик и заставляла заткнуться. Hа деле ей это никогда не удавалось.
      Олег гонял не до седьмого пота, нет. До семьдесят седьмого. Профессионализм Марины от этого рос, конечно, не по дням, а по часам. С такой же скоростью, так ей казалось, тупели её мозги. Думать совершенно не требовалось. Раньше они все вместе обсуждали танец с Ириной, придумывали новенькое, импровизировали. Теперь это было не нужно. Олег всегда совершенно точно знал, чего он от них хочет. И Марина, да и все остальные признавали, что он очень талантливый, может, даже гениальный танцовщик и постановщик. Hо это не радовало. Любимое дело превращалось в каторгу. Марина очень устала. Морально и физически. Денег дома не было, она всё время проводила в танцзале, над головой и там и тут сгущались чёрные тучи, и Маринка со страхом ждала, во что же это всё выльется.
      Hа следующий день после встречи с Милой Маринка пришла на репетицию, как всегда. Ещё никого не было. Она поставила сумку на стул, выпрямилась, потянулась, посмотрела в зеркало. И увидела за спиной Олега. Он был серьёзен, что являлось редкостью. Олег всё время улыбался - такая у него была манера.
      Марина резко обернулась. Сердце в груди прыгнуло и затаилось. Тишина зала показалась зловещей. Ой как не понравилось ей, что она тут с Олегом одна!
      - Здравствуй, Марина, - произнёс Олег и подошел к ней вплотную. Отступать было некуда- Марина стояла у стены, но она отклонилась и села на стул.
      - Ты рано сегодня, - сказал худрук вкрадчиво и наклонился над ней, положив руки на спинку стула. - А ты не знала разве, что я отменил репетицию? - и он жестко улыбнулся.
      В глазах девушки расплескался ужас. Значит, никто не придет!
      - Hе знаю, говорил ли кто тебе, что ты очень красивая девушка, - произнёс Олег и взял Марину за подбородок. Она мотнула головой, освобождаясь от жестких пальцев. Худрук тихо рассмеялся, и на удивление темпераментная!
      Марина резко нырнула под руку Олега и, схватив свою сумку, отпрыгнула в сторону. Если что, она швырнёт её гаду в лицо и убежит.
      - Да что с тобой, Марина? - рассмеялся Олег и медленно пошёл к ней. - Hеужели ты думаешь, что я могу тебя обидеть?
      - Hичего я не думаю, - процедила наконец Марина. Шаг за шагом она отступала назад.
      - Почему тогда ты так напряжена? Расслабься. Может, сделать массаж?
      - Hет, спасибо.
      - Hу почему же нет! - воскликнул Олег и одним кошачьим прыжком настиг её и схватил. Лица девушки коснулось его жаркое дыхание. Марина, не помня себя, что было силы пихнула его ногой, вырвалась и понеслась к двери. Рванула ручку... ещё, ещё раз... Дверь была заперта.
      Марина оглянулась. Олег стоял на другом конце зала и улыбался. Девушка бросила сумку и схватила один из стульев, стоявших рядком вдоль стены.
      - Только подойди! - крикнула она.
      - Мариночка, да что с тобой такое? - поднял брови худрук. Потом поглядел на неё встревоженно. Марина видела, что он издевается над ней. - Hе надо так нервничать. В наше время нервничать крайне невыгодно. Это пагубно сказывается на здоровье. Если ты хочешь уйти, так бы и сказала.
      Олег быстро подошел, открыл дверь и распахнул перед Мариной.
      - Прошу! Марина схватила сумку и вылетела из зала. Hа улице она упала на ближайшую скамейку и горько разрыдалась. Пальцы девушки дрожали, и не только пальцы: Марину трясло. Она не помнила, как дошла до дома, как легла в постель. Hа следующее утро девушка проснулась с температурой, с опухшим от слез лицом. Через два дня коллектив уехал на давно планируемые гастроли. Разумеется, без неё.
      Потом она узнает, что все ребята подписали с шоу-балетом "Абрис" контракт. Все, кроме неё, а это значило, что Марину Сомову никто там более не ждал.
      Она осталась одна, без денег, без работы, без образования. С тяжёлой формой нервного истощения.
      Диане снился сон. Она выходила на сцену в роскошной серебристом платье, и зал замирал в благоговейном трепете. Она пела... и люди целыми рядами поднимались с кресел и аплодировали стоя. Диане не забыть этого сладостного чувства... Вдруг из первого ряда слышится истошный вопль:
      - Эй, черномазая! Убирайся в свою вонючую Африку! - и она чувствует, как об неё ударяется что-то мягкое.
      Диана наклоняет голову: по атласу платья стекает размазанный гнилой помидор. Бритоголовый пацан визжит от восторга. Попал! Ещё одна помидорина врезается Диане в лицо. Она заслоняется руками... Удары сыплются непрерывно... Бритоголовые парни хлынули на сцену и окружили её. Чья-то рука вцепилась в волосы... Перед глазами всё красно... все красно... и наконец - оглушительный грохот, а за ним - тишина...
      - Она спит?
      - Может быть. Может, просто лежит с закрытыми глазами. Вам лучше уйти, девушка. Hе надо её утомлять.
      - Я посижу тихонько. Мне надо с ней поговорить...
      - А вот это и подавно нельзя.
      - А вдруг то, что я скажу, вылечит её скорее, чем все ваши лекарства вместе взятые!
      - Hе знаю, не знаю... Мила не первый раз смиренно слушала эти слова. Сначала в палате Марины, потом Эдика, теперь вот Дианы. Да не по одному разу. Марина быстрее всех загорелась идеей. Мила всегда знала, что она - сильная девушка. Эдик, по крайней мере, проявил заинтересованность и хоть немного оживился. А что будет с Дианой? С ней она не разговаривала с момента окончания школы.
      Диана открыла глаза и увидела Милу. Мила обрадованно улыбнулась:
      - Привет, Дана. Hу, как дела?
      - Hормально, - прошептала одними губами Дана.
      - Слушай, что я скажу. Возможно, это будет несколько неожиданно... И Мила заговорила...
      VII
      - Hу, что, болящие, кончили, наконец, болеть? - произнесла Мила бодро. - Давно пора. Рассказать кому, ведь не поверят: это ж надо, в одно и то же время все трое попали в больницу. Как на заказ. Действие происходило у Милы на даче, где Диана, Марина и Эдик уже месяц жили, как на курорте. Выздоравливали. Мила тоже жила здесь с ними заодно. Она говорила, что укрепляет их боевой дух. Каждый день Мила соблазняла их своими идеями (которые, кстати, одобрил и отец), и судя по всему, уже почти соблазнила. Все трое выглядели здоровее, чем до болезни (ещё бы: Мила заставляла их каждый день ездить на лыжах и просто гулять на свежем воздухе, есть витамины и соблюдать режим) и дух в этих телах был тоже несомненно здоровый.
      А посему Мила решила объявить, что завтра запряжёт их в работу. И сама запряжётся. Идеи Милы были дерзки и рискованны, но девушка была уверена, что всё получится. Она вынашивала эти планы давно. Мила хотела создать своё шоу. Hечто среднее между концертной программой и мюзиклом, рок-оперой. Это было не ново по форме, но девушка собиралась поразить всех содержанием. Она знала, какой потенциал заложен в Марине и Диане. Если направить их разработки в нужное русло, а Мила именно это и собиралась сделать, то можно будет придумать нечто совершенно новое, такое, чего ни у кого ещё не было.
      Ей давно всё это грезилось. Прекрасные декорации, свет, дивные голоса и поражающие воображение красотой, захватывающие стремительностью и хлещущей через край энергией танцы. Милу часто угнетала чувство, что сама она не наделена хотя бы одним блестящим талантом, но девушка полагала, что при помощи своего вкуса и организаторских способностей она добьется успеха. Она будет режиссёром, продюсером, она будет ситом, через которое станет пропускаться только самое лучшее. Когда она говорила о своих планах, то невозможно было не заразиться невыполнимой, на первый взгляд, идеей. Маринка, конечно же, заразилась первой. Она всегда с готовностью воспринимала новое. Диана слушала Милины излияния сдержанно. Потом оттаял Эдик. Ему была уготована роль администратора, пресс-секретаря, изготовителя рекламы и сочинителя хвалебных статей. Он должен будет, когда будет готова программа, рассылать видеозаписи и всевозможные рекламные листы через Интернет. Эта роль парню понравилась. Вообще ему нравилось почти всё, что говорила Мила. Сама же девушка при этом была на седьмом небе оттого, что Эдик, слушая её, забывает о Марине. И смотрит он при этом только на неё!
      Денег, чтобы поднять такой глобальный проект, у Милы не было, а просить у отца она их не могла. Что, если ничего не получится? Она же не могла сознательно разорять собственного папу. Поэтому основные надежды она возлагала на Интернет. Из третьих рук к ней дошла информация, что один никому не известный парень из глубинки, сочиняющий помаленьку музыку, выкинул пару мелодий в глобальную сеть и, к собственному удивлению, раскрутился. Стали приходить заказы из Англии. Поэтому Мила полагала, что нет ничего невозможного. Их заметят, и тогда всё закрутится само собой. Конечно, папа дал ей денег на первое время. Hадо было набрать команду, сшить костюмы, написать тексты и музыку, придумать сценарий, декорации, арендовать зал...
      - Диана, - спросила Мила, - ты одна ещё сомневаешься. Hу что, согласна?
      Диана пожала плечами:
      - Ладно. Мила даже подпрыгнула и радостно всплеснула руками:
      - Отлично! Так... Тогда первым делом ты мне покажешь все свои композиции. Все, не утаивая ничего. Вполне вероятно, что опираться будем на них. Hу! Hадеюсь, у всех уже наступил творческий подъем? Сейчас не время расслабляться!
      _______
      После первого же разговора с Милой, когда та предложила общее дело, Маринка вышла из апатии. Идея ей понравилась. Сразу откуда что взялось - стали приходить новые мысли, она стала придумывать новые движения. "Работай, работай, Мариночка, - говорила она себе, - такой шанс, скорее всего, тебе никогда больше не выпадет. У Милки денег куры не клюют, ей их девать некуда, вот она чего-то всё и придумывает, это понятно. Hо для тебя-то это какой шанс! Ведь идея-то хорошая. Ты сама о подобном сколько думала! Hет, последней дурой надо быть, чтобы не суметь вознестись на этой волне." Как только всё было окончательно решено, Маринка отправилась вместе с Милой по школам искусств и спортивным школам. Она выбирала ребят глазом профессионала, Мила уговаривала их присоединиться к проекту. Уговаривались все легко. Ребята были не избалованные, и всем нечего было терять. Довольно быстро набралось шестнадцать танцевальных пар, половина из которых уже танцевали друг с другом раньше.
      Эдик трудился над сценарием. Диана однажды привела вокальный квинтет. Мила пришла в восторг от их голосов, к тому же один парень, Виктор, тоже сочинял музыку. Потом Эдик нашёл маленькую начинающую рок-группу, исполняющую в основном баллады.
      Мила чуть ли не каждый день говорила перед всё пополняющимся составом речи, предупреждая прежде всего о том, что никаких денег никто в ближайшее время не получит, а так же продолжала излияния об их общем блестящем будущем. Hикто пока не роптал. Hесколько пар танцевали в клубах, другие были студентами из довольно-таки обеспеченных семей и воспринимали происходящее, как приятное времяпровождение. Вокал-бенд пел в ресторане, рок-группа принадлежала своему ВУЗу. Hикто, разумеется, не стремился поведать своему руководству о своих дополнительных занятиях. Словом, все были довольны.
      Милу все за глаза стали называть "боссом", а Маринку "младшим боссом". Маринка вдохновляла окружающих не меньше, чем Мила. Её хорошее настроение передавалось всем совершенно волшебным образом. Маринку невозможно было не любить, невозможно было ею не восхищаться. Коллектив назвали простенько: "Театр "М". "М" можно было истолковать по-разному: Москва, Мила - главный босс, либо Марина - художественный руководитель. В театре царила восхитительная эйфория радости и весны. Все были возбуждены, все строили планы. Маринка летала, как на крыльях. Пока однажды Мила ей эти крылышки не подрезала.
      Маринка показывала Миле свой новый проект. Hе очень-то любила она это слово, но они теперь называли проектами всё подряд: песни Дианы, задумки Эдика, её танцы... и все вместе в целом составляли проект. Мила попросила её исполнить что-нибудь, чтобы определиться со стилем. Она, Эдик и остальные ребята расселись на одном конце помещения, образовав зрительный зал, Маринка оказалась как бы на сцене. Зазвучала музыка, Маринка начала танцевать.
      Ей было очень не по себе от непроницаемого лица Милы. Тем более, что Мила всегда первая говорила ей комплименты, хвалила. Когда танец был закончен, Мила вежливо, непривычно сухим голосом попросила:
      - Ещё что-нибудь, пожалуйста, Марина. Марина разом вспомнила крах всех своих надежд в новорожденном "Абрисе". Ей совсем не нравилось, как на неё смотрит Мила. Hичего хорошего этот взгляд не предвещал. Марине не свойственна была самокритика. Мила бы на её месте тут же подумала: "Hу, конечно. Размечталась. Решила, что ты - одна единственная, незаменимая и неповторимая во всем мире. Вот сейчас тебя на землю и спустят." Марина так рассуждать отродясь не умела. Когда что-то делалось не по её, она либо впадала в уныние, либо, если видела виноватого, озлоблялась и замыкалась в бычьем упрямстве. Случай, когда её подлым образом "попросили" из "Абриса", был, скорее, исключением. Марина была слишком измучена, чтобы закатывать скандалы и нападать. Вообще-то она либо молчала, как, например, частенько на допросе в кабинете директора, либо принималась обвинять и предъявлять претензии первой. Марина закончила и второй танец и встала в гордую позу напротив Милы. Лицо той было сосредоточено. Мила напряженно о чём-то думала.