Но пока старания, предпринятые, как считал Кеннеди, людьми мистера Вайсгера, срабатывали. От воды курортники не шарахались.

– Сто три градуса^[5], – тоскливо сказал Хэммет, взглянув на свои часы (помимо указания времени, они выполняли еще массу иных функций, полезных и бесполезных). – И это в тени… Ну, или почти в тени, – поправился он, поглядев наверх, на прикрывавший их от солнца огромный полупрозрачный зонтик.

– Попробуйте сосчитать в градусах Цельсия, – посоветовал Кеннеди. – Тогда получится немного прохладнее.

Детектив не улыбнулся шутке. Он отхлебнул витаминизированного напитка (теоретически – охлажденного), отставил стакан, украшенный изображением дружелюбно улыбающегося Биг-Трэйка и перешел к делу:

– Вы заметили, Кеннеди, что наш друг шериф явно темнит, говоря о трупе Берковича? Рассказывает о нем как бы с чужих слов, поминает «одного идиота», принявшего следы от ударов о камни за следы зубов… А ведь он, Кайзерманн, лично выезжал на место происшествия и сам осматривал тело. И мог бы уж сказать нам свое мнение…

– Вы считаете, что у него есть версия, которой он не расположен поделиться?

– Пока не знаю. Но запросы из округов в федеральные органы идут через нас, через столицу штата. И я имел возможность проанализировать всё, чем интересовался Кайзерманн за минувшую неделю.

– Что-то интересное?

– Не то чтобы… Но один персонаж, вызвавший любопытство шерифа, связан с делом отца и сына Берковичей, – по крайней мере косвенно. Жил с ними в одном трейлервилле. Некий Дэвид Корнелиус, семьдесят седьмого года рождения. Кайзерманна интересовало, не светился ли тот где-нибудь раньше.

– И какой поступил ответ?

– Ничего особенного… Пару раз имел задержания за участие в акциях «зеленых» экстремистов – без особых последствий. Но два года назад отличился – застрелил влезшего к нему в дом грабителя. Довольно скверная случилась история.

– Почему? – удивился Кеннеди.

– Грабителем оказался семнадцатилетний сын его соседей. Наркоман в последней стадии. Этот Дэйв Корнелиус – здоровый атлетичный парень – мог скрутить его одной рукой. Мог продержать под дулом пистолета до приезда полиции. Но вместо этого всадил в парнишку пять пуль сорок пятого калибра в упор. Представляете?

Кеннеди представил и поморщился. Горе-грабителя наверняка собирали по кускам…

– Его не судили за превышение необходимой самообороны? – спросил Кеннеди.

– Судили. И оправдали. Когда Дэйв вошел в комнату, мальчишка как раз пытался взломать тумбочку – по-дилетантски, кухонным ножом. Корнелиус заявил, что нажал на спуск, когда этот нож был направлен ему в сердце – и стоял на такой версии до конца. Мало кто поверил, скорее имелись у них какие-то старые счеты, но доказать ничего не смогли. Однако из родных мест пришлось ему убраться – с тех пор и кочует по стране, нигде подолгу не задерживаясь, проживая деньги, вырученные от продажи унаследованного родительского дома.

– Да, персонаж малоприятный, – согласился Кеннеди. – Особенно в качестве соседа. Но связи с делом Берковичей, да и других пропавших, я пока здесь не вижу.

«Разве что Элис выяснит, что за раны от клыков на разложившемся трупе Берковича приняли следы разрывных пуль сорок пятого калибра» – подумал он про себя. А вслух произнес:

– По-моему, уже есть шанс узнать результаты экспертизы.

Хэммет согласно кивнул. Кеннеди вытащил из кармана телефонную трубку. Заговорил коротко и отрывисто.

– Элис? Что с Берковичем?.. Понял… Да… Понятно… Надо же… Говори самую суть… Да, вечером буду. Все, до связи.

Дал отбой и пояснил в ответ на вопросительный взгляд Хэммета:

– Окончательное заключение по Берковичу будет к вечеру. Но уже сейчас ясно: все повреждения на теле прижизненные. Всплывшее тело об острые камни не ударялось.

Хэммет удовлетворенно кивнул головой, словно ждал именно этого. Кеннеди подумал, что, пожалуй, не только у шерифа есть версия – и нежелание ею делиться. У Хэммета тоже. К тому же из разговора в офисе шерифа он вынес подспудное ощущение: Кайзерманн и детектив полиции штата были ранее знакомы, хоть сейчас ничем этого не проявили… И оба получили от того знакомства не самые приятные впечатления.

Они встали из-за столика, почти не притронувшись к бифштексам с гарниром из зелени – в такую жару аппетит пропадал напрочь.

Хэммет спросил:

– Каковы ваши дальнейшие планы, коллега Кеннеди?

Тот пожал плечами:

– У меня определенных планов нет… По крайней мере до тех пор, пока мы не узнаем, от чего погиб бедняга Беркович. А у вас?

– Хочу съездить на юго-западный берег Трэйклейна. Там имеется довольно известный аквапарк с океанариумом… Не желаете ли составить мне компанию?

Кеннеди отрицательно покачал головой – ему показалось, что Хэммет собирается совершить свою экскурсию отнюдь не с развлекательными целями. И в спутнике, вопреки приглашению, – не нуждается.

Расставшись с полицейским, Кеннеди направился в сторону гостиницы «Олд Саймон». Пошел пешком – Трэйк-Бич был невелик, а мысль о салоне раскалившейся под солнцем машины приводила Кеннеди в тоску.

Трэйк-Бич, 24 июля 2002 года, 14:29

Шагавшего навстречу пожилого джентльмена, одетого во все белое, Кеннеди заметил сразу. Было тому на вид лет семьдесят, а может и больше. Внимание привлекала походка и осанка джентльмена – двигался он прямо-таки церемониальным шагом гвардейца, несущего караул у Букингемского дворца. А подобную осанку, по убеждению Кеннеди, в таком возрасте могли сохранить лишь отставные адмиралы.

Экс-адмирал решительно направился прямо к нему.

Подошел, поклонился старомодным поклоном.

– Здравствуйте. Меня зовут Фрэнсис Косовски. Рад приветствовать вас в нашем городе.

– Здравствуйте, – с легким удивлением ответил Кеннеди.

– Скажите, ведь это вы обедали сейчас с Сэмом Хэмметом? И вы – агент ФБР?

Удивление Кеннеди сменилось подозрительностью. Его выезды на задания светской хроникой не освещались. Да и Хэммет, похоже, избегал ненужной рекламы.

– Откуда у вас такая информация?

– Помилуй Бог, в этом городе многие еще помнят сына старого Хэммета, хоть Сэм давненько уехал отсюда. А вам – если желаете сохранять инкогнито – не стоит носить удостоверение с огромными синими буквами FBI в том же бумажнике, что и деньги. Или, по меньшей мере, не распахивать его так широко, расплачиваясь с официантами.

Ай да адмирал… Отрицать очевидное глупо. Хотя и было это не проколом, а старым и проверенным способом сдерживать излишнюю тягу к чаевым коридорных, официантов и работников автозаправок.

– Да, я работаю в ФБР. Моя фамилия Кеннеди.

– Кеннеди? А вы…

– Нет, не родня, – не дал договорить ему Макс. И тут же проверил собственную наблюдательность:

– Зато среди моих родственников есть другой Кеннеди – герой арктических морских сражений…

Старик понял всё с полуслова. Широко улыбнулся и пропел хрипловатым баритоном:

Вызвал Джеймса адмирал
Вы не трус, как я слыхал,
Джеймс Кеннеди!

Агент ФБР продолжил старую флотскую песенку:

Ценный груз доверен вам,
Джеймс Кеннеди,
В Мурманск отвезти друзьям,
Джеймс Кеннеди…^[6]

Может, до адмирала Фрэнсис Косовски и не дослужился, но к военно-морскому флоту отношение наверняка имел… И Макс спросил совсем иным тоном:

– У вас ко мне какое-то дело?

– Как сказать, как сказать… Дело может оказаться у вас ко мне – если я правильно угадал причину вашего приезда.

«Едва ли…» – подумал Кеннеди.

Истинная причина его приезда имела место лет тридцать с лишним назад – когда во Вьетнаме молоденький сержант морской пехоты Ричард Истерлинг подружился со спасенным из вьетконговского лагеря для пленных соотечественником по фамилии Вайсгер. Прошли годы, один из них стал фактическим владельцем озера, а второй – непосредственным начальником агента Кеннеди. И вот теперь означенный агент мается от жары и слушает байки о лососе-людоеде – в том, что сейчас предстоит выслушать очередную такую историю, Кеннеди ничуть не сомневался. Он почувствовал, как по спине, под рубашкой, побежал тоненький ручеек пота. Очень хотелось скинуть пиджак, но подплечная кобура с «зауэром» в карман брюк не помещалась… «Сегодня же оставлю эту тяжесть в сейфе отеля, – решил Кеннеди, – и оденусь как нормальный отдыхающий».

Тем временем старик, не дождавшийся ответа на свои последние слова, продолжил:

– Ведь вы приехали за головой старого Трэйки, правильно? В музее ФБР, если таковой имеется, она будет смотреться неплохо.

– А вы можете подсказать прикормленное место и надежную насадку? – понуро пошутил Кеннеди.

– Увы, нет, хоть и ловлю рыбу в этом озере двадцать лет – не пропуская ни одного дня! Ни одного дня, сэр! Даже в день похорон моей жены…

– Это очень интересно, – сказал Кеннеди тоном, намекающим на обратное.

– …я выезжал на озеро, правда всего на час, – продолжал джентльмен, ничуть не смущаясь. – Рыбачил я и семнадцатого июля, почти весь день…

И старик провокационно замолчал. Неизвестно, каковы были его успехи в борьбе с рыбьим населением Трэйклейна, но агент Кеннеди подброшенную наживку заглотил.

– Вы видели отца и сына Берковичей? – быстро спросил он.

Косовски выдержал полагающуюся паузу и сделал классическую подсечку:

– Видел. И, по-моему, я оказался последним, кто их видел… Но шерифа Кайзерманна это не особенно заинтересовало. – И тут же, без перехода, старик потянул леску в другую сторону: – Слишком жарко здесь, на солнце. В моем возрасте надо аккуратно дозировать подобные нагрузки…

Между прочим, как отметил Кеннеди, ни капельки пота на лице старика не наблюдалось. Не иначе эта функция организма у отставных адмиралов сама собой атрофируется…

– Разрешите пригласить вас на бокал чего-либо прохладительного, – вздохнул Кеннеди, чувствуя, как натянутая леска влечет его прямиком к сачку. И показал рукой на одно из многочисленных заведений – тех, что занимали первые этажи ровно у половины всех зданий, выстроившихся вдоль главной улочки городка. Во второй половине домов размещались магазинчики, торгующие пляжными товарами и сувенирами «a-la Трэйк». А улочка называлась – угадаете с трех раз? – конечно же, Трэйк-стрит.

Аквапарк «Блю Уорд»

24 июля 2002 года, 15:18

Дельфинам жара, похоже, никак не мешала – четверо китообразных демонстрировали, к бурной радости малолетних гостей дельфинария, немудрящие чудеса дрессуры: прыгали через обруч, перебрасывались огромным надувным мячом, возили по бассейну плотик с самыми смелыми, хоть и отчаянно визжащими, малышами.

Зато выступление пары алеутских сивучей, привыкших совсем к другому климату, не состоялось. Звери на жаре оказались нервными и раздражительными – что в сочетании с десятью футами длины, семью центнерами веса и пастями, полными внушительных зубов, заставляло относится с уважением к капризам ластоногих артистов. Сивучей лишь на короткое время продемонстрировали почтеннейшей публике – и быстренько отправили обратно в вольер. Но Хэммет успел оценить и взять на заметку размер клыков и не слишком дружелюбный нрав зверюшек.

Выступление закончилось, зрители покидали трибуны дельфинария. Хэммет вышел с общим потоком, и вновь – второй раз за сегодняшний день – повернул к океанариуму. Вновь купил билет и опять двинулся по тоннелю с прозрачными сводами, проложенному по дну бассейна с морской водой. Но сейчас его не интересовали экзотические виды рыб, морских членистоногих и моллюсков, – их он внимательно изучил во время первой прогулки. Изучил и убедился: гвоздя программы – четырехметровой белой акулы – в океанариуме нет. Хотя она упоминалась в рекламной брошюрке аквапарка, купленной сегодня Хэмметом в Трэйк-Бич…

Сейчас Хэммет обращал внимание совсем на другое – и увидел-таки искомое. Мужчина в униформе аквапарка, с пластиковым ведром-контейнером в руке, прошмыгнулпо тоннелю и исчез за крохотной дверцей без надписей.

Вид у мужчины был достаточно обнадеживающий: беспокойно бегающие глаза, нос и верхняя часть лица набухли красными прожилками…

«Белая рвань», – подумал Хэммет с презрением. Этот термин, родившийся южнее линии Мейзон-Диксон, вполне подходил к скрывшемуся в служебном помещении индивиду^[7]. Детектив дождался, пока группа посетителей пройдет мимо, и решительно толкнул неприметную дверь без таблички.

Кеннеди, Трэйк-Бич, 24 июля 2002 года, 15:21

После седьмого «скрудрайвера»^[8] – а иных прохладительных напитков экс-адмирал не признавал – Кеннеди узнал всё. Ну, или почти всё, что происходило с мистером Косовски за двадцать лет отставной жизни в Трэйк-Бич. Знал имена его многочисленных знакомых, и вес рекордных рыб, пойманных старым джентльменом, и много чего еще… Вот только о дне, ставшем роковым для семейства Берковичей, расспросить никак не удавалось. Косовски с удивительной ловкостью переводил разговор на иные происшествия, имевшие место в Трэйк-Бич, – и употреблял очередной «скрудрайвер».

Наконец жажда старика слегка умерилась. И неожиданно он без обиняков, конкретно и точно, начал рассказывать.

– Я ловил как раз на границе бухты и озера, на перепаде глубин. А они, отец с сыном, проплыли мимо меня около одиннадцати утра – может быть, чуть раньше. На надувной лодке с электромотором – на никуда не годной, скажу вам прямо, сэр, тайваньской лодке. Дешевка, больше одного сезона не выдерживает.

Это Кеннеди знал. Знал он и о том, что лодка до сих пор не найдена.

– Скажите, – спросил он, – эта дешевка могла попросту лопнуть и моментально уйти на дно? Например, воздух в баллонах перегрелся, и…

– Исключено, сэр! Да, у всех подобных лодок есть главный дефект – через два-три месяца использования швы начинают пропускать воздух. Но моментально от этого на дно не отправишься… Итак, я продолжаю. Берковичи ловили на два спиннинга – блесны тащились за лодкой. Спиннинги – обратите внимание – были тяжелые, мощные, больше подходящие для морской ловли, с очень толстой леской. И мальчишка крикнул мне, что они едут ловить старину Трэйка – не больше и не меньше. Потом они вышли в озеро, а я остался на том же месте, спиной к ним, и не видел, как проходит их рыбалка.

Кеннеди стало грустно. Слова старика лишь подтверждали показания миссис Беркович – не доверять которым и без того оснований не было. Похоже, и время, и «скудвайзеры» потрачены зря.

Словно услышав его мысли, Косовски сказал:

– Все это я рассказал и шерифу Кайзерманну. И он меня внимательно выслушал. Но вот о чем он не пожелал слушать…

Старый джентльмен сделал многозначительную паузу. Кеннеди вздохнул и заказал еще один коктейль. Пару раз приложившись к бокалу, Косовски продолжил:

– Спустя какое-то время я встал в лодке – оглядеться, размять ноги… И, оглянувшись, увидел лодку Берковичей. Она как раз исчезала за каменистым мысом, что отделяет бухту от озера, и двигалась к середине Трэйклейна. И вот что я скажу вам, сэр: лодка двигалась кормой вперед! А один из спиннингов согнулся просто-таки в дугу!

– Очевидно, им попалась рыба?

– Я ловлю здесь двадцать лет, сэр! И с немалым успехом! Уверяю вас – ни один из подводных обитателей Трэйклейна не смог бы так согнуть эту мощную конструкцию – морской спиннинг! Вернее, смог бы, – но только один-единственный…

– Биг-Трэйк?

– Он самый! Или его брат-близнец, или случайно заплывшая сюда русская субмарина, или проснувшийся от спячки плезиозавр, – но никак не обычный здешний озерный лосось.

– Вы достаточно долго видели лодку и согнутый спиннинг?

– Секунды две-три, потом их закрыл от меня поросший кустарником мыс.

– А солнце? Оно светило вам в глаза или в спину?

– Естественно, в глаза. Я всегда сижу в лодке спиной к солнцу, иначе от бликов на воде недолго заработать снежную слепоту…

«Понятно, почему шериф отмахнулся от этих показаний», – подумал Кеннеди. Тем более, что они шли абсолютно вразрез с интересами и Кайзерманна, и его покровителя.

– Скажите, мистер Косовски…

– Зови меня просто Фрэнком, парень! – безапелляционно заявил экс-адмирал. «Скрудрайверы» на жаре сделали-таки свое дело, и слово «сэр» из его речи напрочь исчезло.

– Скажите, Фрэнк, – а вы сами верите в Биг-Трэйка? В то, что за этой легендой стоит что-то реальное?

На этот раз Косовски ответил после долгой паузы.

– Как вам сказать… Когда был на двадцать лет моложе – верил. Ну, не совсем в то, что тут не один век живет лосось длиной с катер, – скорее, что в озере действительно водятся суперрекордные экземпляры, способные сокрушить любую снасть. Слишком многие видели в воде нечто. Очень большое нечто. И отнюдь не все они были любители приврать за стаканом. Кое-кто вполне заслуживал доверия… В общем, я верил, и довольно долго пытался изловить старину Трэйки. Собственно, я и поселился здесь во многом из-за этого. Вы знаете, каков размер премии за его поимку? Если бы покойный Беркович или кто-то еще подцепил его в этом году, «Биг-Трэйк-фонд» раскошелился бы на семь миллионов двести тридцать шесть тысяч долларов, не больше и не меньше. В следующем году сумма вырастет.

– Так много? – удивился Кеннеди. – Я слышал, что сумма превышает миллион, но чтобы настолько…

– Руководство фонда – а во главе там стоят Вайсгер и его родной брат – предпочитает не слишком ее рекламировать. Очевидно, опасаются, что в противном случае тут будет не продохнуть от ловцов, пытающихся добыть Трэйка не самыми законными, но весьма дорогостоящими способами, – и это отпугнет остальных отдыхающих. Но у меня свои источники информации…

– Как же могла сумма настолько вырасти? – В голосе Кеннеди слышалось сомнение. – Первоначально, шестьдесят с лишним лет назад, премия составляла двести тысяч, правильно? При стандартных, и даже повышенных банковских процентах семи миллионов никак не наберется…

– Тут несколько иная механика, – пояснил Косовски. – Старый Вайсгер, отец нынешнего, положил в банк определенную сумму и вдобавок к ней передал фонду кое-какую собственность – достаточно бросовые тогда земли на северном берегу озера. Премиальная сумма пополняется не только банковскими процентами, но и доходами с этих земель. Достаточно мудро, если учесть, что тогда только-только закончилась Великая Депрессия, и папаша-Вайсгер видел, как рушатся самые, казалось, надежные банки и корпорации… Не прогадал он ни в чем – банк до сих пор на плаву, а цены на северные земли подскочили до небес – после того, как совсем рядом здесь проложили федеральное шоссе. Доходы за их аренду, соответственно, тоже растут. Братья Вайсгеры, надо думать, кусают локти – такая куча денег плывет мимо кассы. Но ни единого ярда земли продать, согласно уставу фонда, не могут. И взять себе арендную плату – тоже. Всё достанется будущему герою, который выудит-таки из озера нашего Биг-Трэйка.

– Насколько я понял, Фрэнк, несмотря на такой заманчивый куш, теперь вы оставили свои попытки?

– Теперь… В последние годы некоторые энтузиасты слишком усердно прочесывали озеро сонарами, эхолотами, подводными камерами и прочей новейшей техникой, хотя Вайсгер не слишком приветствует подобную деятельность. Не нашли ничего. То есть находки случались: топляки, утонувшие катера и лодки, даже «форд» известного в свое время бутлегера Крошки Билли, бесследно исчезнувшего в тридцатом году. Правда, от сидевшего внутри Билли и двух его дружков мало что осталось… Но Трэйка не обнаружили. И хотя энтузиасты утешали себя рассуждениями о подводных пещерах и расселинах, где он может скрываться, я говорю вам точно: такой твари в озере нет. Может, когда-то раньше и была, и послужила основой для всех легенд. Жила – и умерла в свой час. Просто от старости. Рыбы тоже смертны…

– Хм… Насколько я понимаю, дохлая рыба спустя какое-то время обязательно всплывает…

– Не всегда. Если раки, или другие рыбы, или еще какие-то причины повредят ей брюхо, – туша так и останется на дне.

– Другие охотники за Трэйком вашей убежденности не разделяют?

– Вчерашний день поколебал мою убежденность. Сдается мне, что стоит сдуть пыль с кое-каких штучек, заготовленных в свое время для Трэйки… А другие охотники… Не знаю. Слишком уж велика премия… Тут стоит играть даже с самыми мизерными шансами. Иногда мне приходило в голову, что за такие деньги можно создать Биг-Трэйка самому! Создать и поймать! Вернее, представить Фонду пойманного.

– Муляж? – усомнился Кеннеди. – Но ведь подделка обязательно раскроется.

– Нет, все настоящее! Поймите, рыбы – в отличие от нас, млекопитающих, – не имеют установленных эволюцией пределов роста. Они растут всю свою жизнь, с каждым годом медленнее, но растут. Причем скорость прироста полностью зависит от количества потребляемой пищи. Огромным особям всё труднее добывать необходимое для роста количество белка – и прибавляют в весе они крайне медленно. Вы улавливаете мою мысль, Кеннеди?

– Боюсь, все равно придется очень долго ждать. На приз могут рассчитывать только правнуки человека, затеявшего такую аферу – искусственно выкормить Биг-Трэйка.

– Лет десять назад я с вами полностью бы согласился. Но в последнее время появились гормональные добавки, ускоряющие рост. Результаты просто фантастические. Годовалая молодь форели за два-три месяца достигает роста четырехлетних рыбин! Больше того, до стадии практических разработок дошли эксперименты с генетикой лососевых. Мысль проста – добавить лососю ген малоценной, но очень быстро растущей рыбы. Акулы, например. Представляете перспективы?

– Акулы… – медленно повторил Кеннеди.

– Да! Когда я поделился этими мыслями с… в общем, с одним человеком, он очень заинтересовался, и… Так, – тон и голос Косовски резко изменились, он смотрел куда-то через плечо собеседника. – Похоже, нам пора прощаться, агент Кеннеди.

– Что случилось?

– Моя супруга. Только что зашла в бистро за три дома отсюда. Явно ищет меня.

Старик протянул Кеннеди руку, встал и направился к выходу с открытой террасы кафе, где они сидели. На его походке и осанке выпитые коктейли не отразились.

– Последний вопрос, – торопливо сказал вслед Кеннеди. – Скажите, до отставки вы служили в ВМС США?

– Кто вам сказал такое? – на ходу удивился старик. – Я был заместителем шефа протокола при Конгрессе штата.

И ушел.

«Вот вам и адмирал… – разочарованно подумал Кеннеди. – Бывший мажордом при провинциальных законодателях… Но познаниями в ихтиологии не уступит иному профессору. Надо будет поговорить с ним еще раз – после окончательного результата экспертизы».

Аквапарк «Блю Уорд»

24 июля 2002 года, 16:10

Несколько новеньких десятидолларовых купюр, полученных Хэмметом в банкомате перед этим разговором, так и не понадобились.

Ральф Брезер – тот самый сорокалетний рабочий аквапарка – ни в какой дополнительной стимуляции не нуждался. Увидев значок и удостоверение Хэммета, Брезер впал в состояние тихой паники. Неконтролируемые жесты, бегающие глаза, выражение лица не оставляли сомнения – рыльце у Ральфа в пушку по самые уши. Не иначе как этот проныра воровал в гигантских масштабах предназначенную дельфинам и сивучам рыбу. Или поставлял в ближайший китайский ресторанчик трепангов и осьминогов, списывая их пропажу на прожорливость других обитателей океанариума. Или сотворил еще что-то не менее ужасное. А теперь понял, что незаконной деятельности пришел конец.

Обнаружив, что его грешки Хэммета совершенно не интересуют, он изливался охотно и радостно:

– Сивучи? Да, это скотинки с норовом, лопни моя задница. Никогда не знаешь, что взбредет в их косматую башку в следующую минуту.