1.

      Наконец он остался один. То есть, конечно же, не один — с Лющенко. Вновь поплелся в ванную, подвернул лампочку — она уже остыла и пальцы не жгла. Подумал, что надо бы снять с Лющенко одежду, чтобы не возиться потом с окровавленными тряпками. Даже не снять, но срезать…
      Пошел было за ножницами, но застыл на пороге, осознав простую истину: сейчас он займется одеждой, потом вспомнит еще что-то важное и нужное, потом еще что-то… — лишь бы не приступать к главному.
      Он разозлился. Нагнулся над ванной, схватил тесак — к черту перчатки! Но едва отточенное лезвие коснулось кожи, весь порыв испарился. Паша по инерции провел тесаком по коленке — едва-едва, бессильно. Кожа разошлась неглубоким разрезом. Крови не было. Гладкая рукоять тесака выскользнула из вспотевшей ладони. Сталь звякнула о ванну. Паша тяжело опустился на кафельный пол, замер неподвижно.
      Все кончено.
      Он никогда не сможет сделать ЭТОГО.
      Никогда…
      Сидел долго, мысли в голове вертелись какие-то дурацкие, абсолютно несвоевременные: вспоминал, как прошлым летом всей семьей ловили рыбу бреднем — здесь, под Питером, в отпуске; как истошный вопль Натусика: «Пашка тонет!» — заставил бросить снасть в самый ответственный момент; но двухлетний Пашка-младший не тонул, — просто, увлеченный невиданным зрелищем, чересчур перегнулся над рекой и шлепнулся в воду у берега, где глубина оказалась по щиколотку…
      А вот Пашка-старший сейчас тонет. Вернее — уже утонул. Сидит на дне и не пытается барахтаться.
      Но должен же быть какой-то выход! Красивый и изящный, без грубой мясницкой работы, на которую Шикунов решительно не способен…
      … Сколько он терзал память в поисках намека на спасительную идею, Паша не знал. На часы он догадался взглянуть только много позже, когда квартира стала напоминать пункт по приему макулатуры — вываленные с антресолей многочисленные пачки журналов, часть которых Шикунов успел распотрошить, делали вполне уместным подобное сравнение…
      Он посмотрел на запястье. Четверть первого. Однако… Но время потрачено не зря — Паша держал в руках старый номер «Огонька», где черным по белому был напечатан рецепт спасения.
      Это оказался переводной детектив, роман без начала и без конца, — родители в те годы «Огонек» не выписывали, покупали в киосках от случая к случаю, что весьма раздражало школьника Пашу, которого в журнале интересовали лишь приключения с продолжениями. Чем закончилась та история, он так никогда не узнал — изданный отдельный книгой детектив Шикунову не встречался. Вполне возможно, что книжка и не выходила, — больно уж интересные вещи там описывались.
      А именно: один англичанин столкнулся точь-в-точь с Пашиной проблемой. И решил ее достаточно оригинально — растворил труп в кислоте! В собственной ванне!
      Оказывается, сильные кислоты, напрочь разъедая органику, на керамическую эмаль не воздействуют. Зато весьма активно воздействуют на металлы — и хитрый англичанин, неплохо знавший химию, тщательно заделал все мельчайшие трещинки на эмали ванны. Попросту залил расплавленным парафином. Тем же парафином изолировал металлическое кольцо стока и пробку, оный сток затыкающую. А так же цепочку, посредством которой надлежало в положенный срок пробку выдернуть.
      И всё у этого британского алхимика получилось!
      Труп превратился в раствор всевозможных органических соединений — и тихо-мирно утек в канализацию, где и смешался с прочими отходами (самое подходящее для суки Лющенко место!). Главное — заткнуть все дверные щели влажной тряпкой, чтобы выделяющиеся по ходу химического процесса ядовитые испарения не просачивались из ванной в квартиру. А потом не забыть промыть сток большим количеством холодной воды.
      И всё!
      Никаких следов, никаких улик!
      По крайней мере, Скотланд-Ярд в романе угодил в тупик. Надо думать, как-то в недостающих номерах бравые инспектора и полисмены решили загадку, не может детектив закончиться торжеством преступника — но едва ли наши менты обладают дотошностью романных сыщиков.
      Да им и в голову не придет, что у нас возможно такое. Доморощенным убийцам размаха и фантазии на подобные изыски не хватает. Пойманным глупцам не хватает, поправил себя Шикунов. Потому что никому не известно, каким именно способом исчезли из этого мира люди, до сих пор числящиеся пропавшими без вести. И Лющенко будет числиться. И про Лющенко никто не узнает…
      Остается самое простое — не привлекая лишнего внимания, закупить нужное количество кислоты.
      Повезло. Магазин «Реактив», телефон которого Паша отыскал в «Желтых страницах», по субботам работал.

2.

      Какой конкретно кислотой воспользовался персонаж, в найденном Пашей отрывке не упоминалось. Но из школьного курса химии помнилось: вроде бы самые сильные кислоты — соляная, серная и азотная. И, кажется, еще фосфорная, — но такой в «Реактиве» не оказалось.
      Соляная отпала сразу — продавалась крохотными пятидесятиграммовыми пузырьками и стоила слишком дорого. Азотная и серная кислоты были разлиты в тару посолиднее — в литровые бутылки. Надежней их, пожалуй, смешать. Получится «царская водка», способная растворить даже золото, не то что какую-то сучку…
      Или в «царскую водку» все-таки входит соляная? Ладно, неважно… Для его целей вполне хватит и серной кислоты, смешанной с азотной.
      Паша прямо у прилавка занялся вычислениями, досадуя, что не сделал этого дома. Какой объем у ванны? Литров триста, не меньше. А у Лющенко? Да черт ее знает… Поразмыслив, Шикунов решил, что меньше чем сотней литров кислоты не обойтись. А для гарантии лучше взять полтораста.
      Однако… Мало того, что вес неподъемный получается, да и цена кусается, — так ведь и покупают здесь по одной-две бутылки… И в магазине наверняка запомнят такого редкого клиента.
      Тогда он предпринял хитрый маневр. Подошел к продавцу, сказал, что приехал из провинции и желает прикупить кое-каких химических реактивов (кислоту благоразумно не упомянул). Но — в больших количествах и по оптовой цене… Короче говоря, подскажите: где можно таким образом затовариться?
      Продавец скрытничать не стал: да у них же и можно, на оптовом складе, на Охте. Дал адрес и телефон, но предупредил — в выходные склад закрыт, приезжайте в понедельник.
      Паша настаивал: дескать, хорошо бы сегодня, на завтра уже куплен билет. Нет ли другой точки на примете? Работающей по субботам? Таковых продавец не знал, и уверял, что все оптовики в выходные отдыхают.
      Это меняло ситуацию — в худшую сторону. Два дня Лющенко проваляется в его квартире. Но иных вариантов Паша не видел… Поблагодарил продавца, сказал, что перенесет отъезд — и тут труженик прилавка добавил головной боли. Сказал, что оптом реактивы отпускаются лишь организациям — так что не забудьте доверенность, пожалуйста.

3.

      Вот не было печали… Бланк доверенности от липовой фирмы достать не проблема, знал Паша один ларечек на техническом рынке, бойко торгующий подобными бумажками. Но в доверенность полагается вписывать паспортные данные получателя. И, теоретически, предъявлять ее надо вместе с паспортом. Часто второе правило не соблюдается, есть бумажка с печатью — и ладно. Но фирма, торгующая сильнодействующей химией, может потребовать соблюдения всех формальностей…
      С этими грустными мыслями Паша ввинтился в переполненный салон сорок пятого троллейбуса и покатил в сторону рынка «Юнона». Где стал обладателем — как и ожидалось, без особых хлопот и затрат — доверенностей аж от трех фирм. Поразмыслив, решил, что оформит доверенность на вымышленную фамилию, заполнит фальшивыми паспортными данными и отправится в понедельник на Охту. Спросят паспорт — скажет, что забыл дома. Продадут кислоту — хорошо, нет — попробует тот же вариант в другой фирме, торгующей химией. Где-нибудь да повезет.
      Побродив час по рынку, Шикунов приобрел респиратор — дабы не надышаться ядовитых испарений, и прорезиненный комплект химзащиты — на всякий случай, чтобы не попала на кожу случайная капля кислоты. Химзащита продавалась в контейнере с рыбацкими принадлежностями — водонепроницаемые штаны и куртки были в большом ходу у рыболовов. Там же Паша купил и складной багорчик для зимней рыбалки — подцепить пробку из слива ванной; изолировать парафином от кислоты каждое звено цепочки казалось делом ненадежным.
      Походил еще, обзавелся источником парафина — двумя упаковками толстых свечей. Больше ничего, необходимого для задуманной операции, в голову не приходило. Но Паша бродил и бродил между ларьков, контейнеров и прилавков — возвращаться домой, где в ванной расположилась Лющенко, не хотелось.
      Лишь ближе к вечеру, когда продавцы начали сворачиваться, а толпа покупателей поредела, Шикунов волей-неволей отправился восвояси.
      Снова втискиваться в троллейбус Паша не стал — в этот час с рынка уезжали слишком многие. Поехал на маршрутке, благо та доходила почти до дома. Но и это средство передвижения не оказалось оптимальным — под вечер Ленинский проспект был забит пробками.
      … Микроавтобус полз со скоростью пятьдесят метров в минуту. Жара внутри раскалившейся на солнце металлической коробки стояла несусветная. В открытые окна вместо свежего воздуха врывались выхлопные газы… Но немилосердно потеющего Шикунова охватил вдруг ледяной холод. ЖАРА!!! — чуть не завопил он. Всем известно, что происходит на жаре с мертвецами. В ванную, допустим, солнечные лучи не попадают — зато вдоль стенки там идет змеевик с горячей водой. И что станет с Лющенко за двое с лишним суток при такой температуре? Ничего хорошего. Вонь будет стоять на всю квартиру. Хуже того, может просочиться на лестницу.
      В памяти у Паши всплывали истории об одиноко живших людях — и одиноко умерших — обнаруженных мертвыми именно по сочащемуся сквозь неприметные дверные щелки запаху… Хотелось выскочить и побежать к дому, обгоняя ползущие в пробке машины.
      Он сдержался.
      До дома километров семь, не меньше — а затор наверняка возник не так далеко, на углу Кубинской улицы. Странное там место — вроде и обзор не такой плохой, но много лет с непонятной регулярностью сталкиваются машины. Автомобильный Бермудский треугольник какой-то… Паша буквально заставлял себя размышлять об аномальной зоне на пересечении Кубинской и Ленинского, — лишь бы не думать о том, что ждет его дома. И кто.

4.

      На лестнице он остановился возле своей двери. Принюхался. И долго не мог понять — не то из-за двери действительно пахнет, не то шутит шутки взбудораженное воображение.
      Входить не хотелось, но он вошел. Первым делом потянул воздух носом — вроде ничего особенного, никакой шибающей в нос вони… Обычный запах квартиры, в которой много курили, а потом не проветрили.
      Сразу же — не раздеваясь, не разуваясь — Шикунов прошел в ванную. Лющенко лежала на том же месте в той же позе, только пятно крови вокруг головы спеклось, почернело. Преодолевая брезгливость, Паша чуть-чуть сдвинул в сторону ее ноги, вставил пробку, открыл кран с холодной водой.
      Ванна медленно наполнялась. Одежда Лющенко темнела, намокала. От кровавого пятна поползли розовые прожилки. Волосы шевелились в неспокойной воде. Когда-то — в далекие школьные годы — Лющенко была рыжеватой шатенкой. Но в последнее время перекрасилась в блондинку. Светлые, лишь чуть потемневшие в воде волосы у самых корней казались почти черными — словно какие-то присосавшиеся к голове трупа живые червеобразные паразиты с черными головками. Они и в самом деле живые, — вспомнил вдруг Паша, где-то он читал, что и волосы, и ногти растут много недель после смерти; растут, не зная, что принадлежат уже мертвецу.
      От мысли, что какая-то часть Лющенко жива, стало мерзко. Шикунов торопливо отвернулся от трупа, протянул руку под раковину, нащупал и завинтил вентиль горячей воды. Помыть руки и холодной можно, а температура сразу упадет. Только до понедельника надо будет несколько раз, по мере нагревания, сменить холодную воду, заполняющую ванну. Хотелось надеяться, что это поможет задержать разложение…
      Пожалуй, хватит воды, решил Паша и потянулся к крану. И в этот момент зазвонил телефон.
      Он замер.
      КТО?
      Возможно, это вполне безобидный звонок: коллеги по новой работе, родственники, знакомые… Лариса, в конце концов.
      Но почему-то трубку брать не хотелось. Вдруг Лющенко уже хватились? Вдруг уже ищут? Может, пока не милиция, пока лишь родители… Не стоит отвечать. Нет никого дома, и точка. Имеет право человек уехать куда-нибудь в законный уик-энд?
      Он стоял, замерев — словно неосторожное движение могло выдать Пашино присутствие неизвестному абоненту. А тот попался настойчивый — телефон трезвонил и трезвонил. Наконец смолк — Шикунов метнулся на кухню, выдернул телефонный штепсель из розетки. Затем повторил ту же операцию со вторым аппаратом, в большой комнате.
      Всё, никого нет дома. Все в турпоходе или на даче.
      На звонки в дверь тоже не следует реагировать. Лариса, по счастью, запасной комплект ключей принесла, не забыла, — и ее несанкционированных визитов опасаться не стоит… А еще — для полной гарантии — не стоит включать свет, как стемнеет. Не то очень опасная нестыковка может получиться. Благо, ночи сейчас белые, темнеет поздно… И — никаких громких звуков. Чтобы за стеной не услышали звук телевизора или…
      Черт!!!
      Паша рванулся с места — из ванной донесся плеск льющейся через край воды. Торопливо завернул кран, торопливо бросился за тряпкой. Только этого не хватало! Закапает у нижних соседей с потолка — и будут стучать-звонить в дверь до победного конца, проверено на опыте.
      Но вроде обошлось, успел вовремя… Шикунов последний раз выжал тряпку над раковиной, принес из кухни кастрюлю — вычерпать из ванны лишнюю воду. Зачерпнул, неосторожно коснувшись Лющенко — и труп шевельнулся.
      Померещилось, конечно же померещилось… Обычный оптический обман. В движение пришла поверхность воды, но никак не скрюченные пальцы мертвой женщины.
      Проклятая тварь не осталась на дне, как он подспудно надеялся. Болталась на поверхности — лицо и грудь торчали из воды. Глаза по-прежнему были открыты. И по-прежнему косили в сторону Паши.
      Он снова зачерпнул воду — и снова с содроганием заметил легкое движение Лющенко…
      Внезапно, без всяких предупреждающих позывов, его скорчила рвотная судорога. Шикунов согнулся над раковиной, издавая омерзительные звуки. Наружу вылетали зеленоватые слизистые капли. Паша с удивлением вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего ужина. Но, странное дело, за весь день совсем не почувствовал голода.
      И сейчас аппетита не было. Лишь смертельная усталость, да желание — скорее бы наступил понедельник.

1.

      Разбудил его звонок в дверь. Весьма настойчивый звонок — электронная пташка-канареечка едва успевала завершить одну хриплую трель и тут же снова начинала чирикать.
      Паша оторвал голову от подушки. За окном светло, но часы на руке показывают что-то невразумительное. Шесть утра? Шесть вечера? В питерском июне так сразу и не поймешь… Впрочем, судя по тому, что Паша спал одетым, под легким пледом, — все-таки это был вечер… Точно, вспомнил он, прилег вздремнуть после обеда.
      Звонок продолжал заливаться.
      Не отпирать! Ни в коем случае не отпирать! Только через секунду Шикунов понял и осознал, что таиться теперь ему незачем — неаппетитная органическая жидкость, бывшая когда-то сучкой Лющенко, давно утекла в канализацию, а так и не растворившиеся крупные кости зарыты в надежных местах. И большое количество воды с высыпанной в нее пищевой содой уничтожило любые следы кислоты в трубах.
      — Кто там? — сонным голосом спросил он, подойдя к двери. Заглянул в глазок и увидел пожилых лет мужчину с деловито-казенным лицом, украшенным подковообразной бородкой. Мгновеньем спустя обзор перекрыла развернутая книжечка удостоверения.
      — Я техник-смотритель из РЭУ, — прозвучало из-за двери. — Плановая проверка.
      Какая, к чертям, еще проверка? Открывать совсем не хотелось. Не открывать было нельзя. Ладно, пусть проверяют. Всё чисто, никаких следов…
      Едва дверь распахнулась, тут же выяснилось, что техник заявился не в одиночестве. Его сопровождали двое здоровенных парней в спецовках. Один из них держал в руках потрепанный фанерный чемоданчик, другой — здоровенный разводной ключ. Водопроводчики, надо понимать. Шикунову это совсем не понравилось.
      — В чем дело? — неприязненно осведомился он, расположившись в прихожей так, чтобы перекрыть подступы к санузлу.
      — У жильцов на первом этаже неприятность вышла, — не чинясь, объяснил техник. — Женщина в ванной мылась и обожглась едкой химией. Похоже, фановая магистраль — именно ваш стояк — где-то внизу засорилась. Какая-то химическая гадость поперла… Вышибла пробку стока — и в ванну…
      — Какое отношение это имеет ко мне? — еще неприязненнее спросил Шикунов. — Я канализацию не засорял.
      Он подозрительно смотрел на техника-смотрителя. Чем-то его лицо показалось знакомым, хотя Паша никогда не видел этого человека.
      — А тетка обожженная, — пояснил бородач, — в суд подала на РЭУ. Большие деньги отсудить собирается. Что же нам, за чужие грехи платить? Тут кто-то у вас химическое производство затеял. В одной из восьми квартир, что на вашем стояке… И нагло нарушает все инструкции и правила эксплуатации жилого фонда. Сливает жидкие отходы в канализацию. А она совсем не для того сделана…
      — Я ничего не затевал! Никакого производства! — возмутился Шикунов. Голос предательски дрогнул.
      — Тогда и проверки нечего опасаться, — резонно заметил смутно знакомый техник. — Давайте, ребята.
      Один из ребят надвинулся своей быкообразной тушей на хозяина квартиры. Паша поневоле сделал шаг назад. Второй — бочком, по стеночке — просочился в ванную и тут же чем-то там загремел-загрохотал.
      — Не волнуйтесь, — успокаивающе сказал техник. — Соседи ваши говорят, что вы редко дома бываете, какое уж тут…
      Его речь прервал копавшийся в стоке водопроводчик, удивленно присвистнувший.
      — Глянь-ка, шеф! Что за ерунда? — парень вышел из ванной, в пальцах его темнел непонятный комок.
      Паша прищурился, пытаясь разглядеть находку в тусклом освещении прихожей. И увидел — из-под слоя сероватой слизи блеснуло желтым!
      Золото!
      Черт побери! Он ведь специально посмотрел в энциклопедии: «царская водка» — смесь всё-таки азотной и соляной кислот. А приготовленный им коктейль золото не растворял. И вот результат — недоглядел, и какая-то из золотых побрякушек сучки обнаружилась в сливе… Сейчас придется изображать бурную радость от находки якобы давно затерявшегося кольца или серьги.
      Водопроводчик растер в пальцах маленький комочек слизи. И удивленно охнул:
      — Фикса! Зуб золотой натуральный!
      Паша отреагировал мгновенно и рефлекторно. Резким толчком отшвырнув техника, он бросился к двери, по счастью не запертой.
      Не успел.
      Сзади схватили, затрещала рвущаяся рубаха. Паша обернулся — ударить, сбросить вцепившуюся руку — и увидел несшийся в лицо тяжелый разводной ключ.
      Не стало ничего.
      … На лицо лилась струя ледяной воды, затекала в нос, в открытый рот… Паша захлебнулся и разлепил веки, отплевываясь и отфыркиваясь. Струя иссякла.
      Шикунов проморгался и узрел собственную ванную комнату — но вывернутую под каким-то немыслимым углом. Через секунду понял, что лежит на дне ванны — точь-в-точь, как совсем недавно Лющенко.
      Паша попробовал приподняться — ничего не вышло. Руки и ноги были надежно стянуты. Рот оказался залеплен — по всему судя, скотчем.
      Удивиться он не успел. Сверху раздался голос техника-смотрителя — но звучал он теперь по-другому, вовсе не так вежливо, — жестко и грубо.
      — Оклемался, крысеныш?
      Сверху нависло перевернутое лицо. Как и голос, изменилось оно разительно. Бороды не было! И Паша узнал этого человека!
      — Ты убил Ксению, — проскрежетал отец Лющенко. — Убил так, что мне даже нечего похоронить. А проклятые менты не желают заводить дело без трупа. И эта золотая коронка ни в чем их не убедит… Ты хорошо все просчитал, гаденыш. Только не учел одного. Что я живу по принципу — зуб за зуб, око за око… Приступайте, парни! Поосторожнее, на себя не плесните…
      Лицо исчезло. Вместо него нависла бутыль. Огромная, из толстого стекла, с винтовым горлышком. Пробки не было. Бутыль поддерживали четыре руки в замызганных рукавах спецовок. Емкость наклонялась — медленно-медленно…
      Паша истошно заорал. Из заклеенного рта не вырвалось ни звука. Но внутри бился отчаянный, проникающий во все закоулки организма вопль — и стал еще громче, когда лица коснулись первые жгучие капли…

2.

      Он проснулся от собственного крика. Вскочил с дивана, отшвырнув одеяло. Куда-то и зачем-то бросился, на втором шаге остановился. Сон, всего лишь сон… Но это же надо такому присниться… Паша коснулся рукой разгоряченного лица — казалось, оно до сих пор горит от вылитой кислоты.
      Черт! Похоже, температура… Только заболеть сейчас не хватало.
      Шикунов опустился на диван, медленно отходя от кошмара. Посидел, перебирая подробности сновидения. Пожалуй, одно рациональное звено там было.
      Золото.
      Паша наяву заглянул вечером в энциклопедию и уточнил состав «царской водки». Ингредиенты, покупка которых запланирована на понедельник, золото действительно не растворяли. Надо будет снять все, что найдется на шее, на пальцах и в ушах Лющенко. И — как ни противно — придется залезть в рот гадине. Чтобы ночной кошмар не воплотился в реальность.
      От этих мыслей Шикунова отвлек банальный озноб. Неужели действительно простудился? Он босиком прошлепал на кухню, разыскал аспирин в аптечке, кинул в рот две таблетки, запил водой прямо из носика чайника. Затем посетил туалет, — и сунулся было вымыть руки в ванную. Приоткрыл дверь — и отдернулся. Странно… Днем возился с Лющенко, таскал ее по квартире, поднимал и переваливал в ванну… а теперь не мог заставить себя переступить порог и оказаться в одном помещении с трупом.
      Насиловать себя Паша не стал — вымыл руки на кухне, холодной водой. Но подумал, что симптом тревожный. Предстоит большая работа, и нечего тут изображать кисейную барышню.
      А для успокоения нервов стоит хорошенько выспаться.

3.

      Однако — не спалось.
      Шикунов ворочался, в сотый раз обдумывая, что сделано и что предстоит сделать. Но каждый раз мысли сворачивали на приснившийся кошмар — казалось, стоит упустить любую крохотную мелочь — и сон сбудется. Может, в несколько ином виде, может, вместо папаши и лже-водопроводчиков придут люди в милицейской форме — но финал от этого станет не намного приятнее.
      Не придут, твердил себе Паша, нету тела — нет и дела. Но спокойнее от этой ментовской поговорки не становилось. Тем более что тело пока наличествовало.
      Наконец он скомандовал сам себе: спать! Закрыл глаза и постарался ни о чем не думать.
      Но сон не шел. Ночная квартира была полна звуками — тихими, таинственными, на которые днем Шикунов совершенно не обращал внимания.
      Сначала его внимание привлекло еле слышное — на грани восприятия — не то поплескивание, не то побулькивание. Вода, всего лишь вода в трубах, — успокаивал себя Паша. Просто-напросто кому-то из верхних соседей ночью приспичило — а потом соседушка опростал сливной бачок в канализацию. Наверное, всё так и есть. Но отчего-то казалось, что звуки доносятся из его ванной. Из-за занавески. Звук был такой, словно на рассвете тихо-тихо плескалась в камышах крупная и осторожная рыба. Очень крупная рыба.
      Он не выдержал. Вскочил. Бросился к ванной, включая на пути свет — в комнате, в прихожей — напрочь позабыв о светомаскировке.
      Рывком распахнул дверь.