– В любом случае надо действовать и искать выход, а не слюни распускать, – сказал я. – Пока ты жива, ты можешь выжить.

– Надо освободить Алисию, – проговорила она.

Мне показалось, что она хочет добавить что-то еще, но не решается.

– Это очень важно, – сказала Юля.

– Хорошо, – кивнул я. – И надо сматываться с этой проклятой планеты.

Из прихожей раздался грохот. Я обернулся, крикнул:

– Кто там еще?

В комнату заглянул Артур. Он бледнее серого неба за окном.

– Это я, – проговорил он с неожиданной хрипотцой. – Вешалка упала, – он нашел в себе силы улыбнуться.

– Где ты был? – прошептала Юлия, бросилась к нему, схватила за грудки. – А ну, говори, где ты был?

Он нежно убрал ее руки.

– В супермаркете, мама. Купил продукты.

– Что с тобой случилось? – не унималась она.

– Ничего, все в порядке.

– Да? Ты бледный как смерть! Ты зарегистрировался?

– Нет, конечно. Просто я случайно слышал ваш разговор.

– А-а, – она отошла к окну, коснулась лбом холодного стекла. – Даня, иди сюда.

Я подошел.

Внизу, между деревьями сада, разбитого на уровне пятидесятого этажа, вилась очередь. Слишком редкое явление для Тессы, чтобы с чем-нибудь спутать.

– Ты зарегистрировался? – глухо спросила Юля.

– Нет, – сказал Артур. – Я туда не спускался, мама. Супермаркет выше. Снял деньги с твоего счета. Извини!

Она сделала шаг от окна, все еще опираясь на него рукой, на стекле остались следы от пальцев, опустилась в кресло.

Она не поверила.

Потом, ночью, когда она спала, Артур рассказал мне все, сидя на кухне и обжигаясь чаем. Его даже не пришлось особенно уговаривать, сам хотел с кем-нибудь поделиться.

– Как это произошло? – спросил я.

– Что?

– Как ты зарегистрировался? Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы знала мать, и правильно делаешь, но я знать должен. Удар меня не хватит, но, возможно, я смогу помочь.

– Думаешь, возможно помочь?

– Не знаю. Будем искать способ. Ты рассказывай.

– В супермаркете вдруг закрыли все кассы, кроме двух, образовались очереди. Потом объявили, чтобы все, кто платит не со своего счета, становились в одну кассу, а остальные в другую. Мне пришлось поменять очередь. Понять, со своего ли счета платишь – проще простого.

Я кивнул.

– Возле кассы нас ждал мужик с инъектором. Говорил с каждым, успокаивал. Вокруг него было золотое сияние, как тогда в космопорте. И все шли, как загипнотизированные, никто не попытался бежать. Я даже не заметил, как мне коснулись запястья инъектором. Услышал только: «Поздравляем с регистрацией!» – он усмехнулся. – Даниэль, это правда, что нам осталось не больше недели?

– Не знаю, – сказал я. – Во всяком случае поборемся!

Первым на совет явился Витус. Вошел, сдержанно поклонился Юле, вопросительно посмотрел на своего капитана. Она кивнула. Витус отошел к окну и закурил трубку. Юля обрезала сигару и тоже нервно закурила, подумав, предложила мне. Я последовал примеру. Минут через десять здесь можно будет вешать топор.

– Джульетта, можно мне? – Артур сел рядом с матерью и потянулся за сигарой.

Как ни странно, она позволила, даже протянула коробку. Да, пожалуй, сегодня он стал взрослым. Невозможно относиться как к ребенку к человеку, который считает, что ему осталось жить несколько дней. Я хотел было его выгнать с совета, но передумал. Это дело его касается не меньше, чем всех нас и, возможно, более чем меня.

Геннадий и Бхишма пришли вместе. Интересно, что же их связывает? Я краем уха слышал о религиозном прошлом бортврача Гены, вроде как он расстрига. Тогда понятно, сходство судьбы.

Гена страдальчески посмотрел на облако сизого дыма и спросил:

– Нельзя ли побольше открыть окно?

Бхишма кашлянул. Оба не курят.

Юля с наслаждением затянулась, выпустила дым и зло потушила недокуренную сигару.

– Все! Туши дымы, ребята. Курить на веранде.

Команда расселась по кругу, только я остался стоять у окна, я не совсем в команде и на равных с капитаном.

– Мы должны покинуть планету, – сказала Юля. – Любой ценой.

Витус поморщился и пыхнул трубкой.

– Космопорт закрыт. Они никого не выпускают.

– Знаю. Иначе бы не говорила о цене.

Витус хмыкнул.

– Что ты предлагаешь? – спросил Гена.

– Прежде всего мы должны освободить Алисию Штефански.

– Кто она тебе? – спросил Витус.

Вопрос меня удивил. Если Алисия – ее бабушка, как он может ее не знать? Не первый год вместе летают, не в первый раз на Тессе. Я – так сразу угодил к Алисии в гости.

– Родственница, – сказала Юля. – Это для меня очень важно. К тому же будет отвлекающий маневр. Пока мы орудуем в тюрьме, кто-то должен пробраться на корабль и подготовить его к старту.

Но я понял, что дело не в этом.

– Я проберусь на корабль, – сказал Артур.

– Сможешь? – спросил я.

– Вон, мать знает. Смогу.

Юлия закусила губу, но смолчала. Другой альтернативы нет. Витус – личность малоартистичная и слишком заметная.

Гена склонил голову набок и приподнял брови.

– Побег одного человека вряд ли сможет отвлечь внимание, – протянул он.

– Точно, – сказал я. – Ты прав. Поэтому мы должны освободить всех. И желательно поднять в воздух не один корабль, а несколько. Вот тогда мы, возможно, и улизнем в общей суматохе.

– Он сумасшедший, – проворчал Витус, не вынимая трубки изо рта. – У нас всего два человека, которые могут водить корабли.

– Три, – заметил Артур.

– Четыре, – сказал я.

– Ты хочешь отправить нас на разные машины? – возмутилась Юля. – Я Артура не оставлю.

Угу! Да я в общем-то и не сомневался, что занимаю далеко не главное место в ее сердце.

– Нам бы хоть один корабль захватить общими усилиями, – заметил Гена.

– Не спорю. Но есть два момента. Во-первых, чтобы поднять корабль в воздух, не обязательно там находиться. Приказы кораблю можно отдавать через Сеть. Главное, разблокировать его устройство связи. Во-вторых, похоже на то, что в Центре находится штаб метаморфов. Мы сможем захватить заложников.

– Штаб в тюрьме? Бред! – бросил Витус и выпустил кольцо дыма.

– Это самое укрепленное здание в городе, – заметил я.

– Надо торопиться, – сказала Юля. – Они собираются регистрировать заключенных. Мы должны их опередить. Сейчас семь часов. Мы успеем начать после полуночи?

– Лучше завтра, – сказал я. – На свежую голову. К тому же нам надо достать оружие. Одной Иглы Тракля на всех слишком мало, а надеяться на разоружение охранников тюрьмы – авантюризм.

Юля встала, махнула нам рукой.

– Пойдемте!

Она привела нас в гардеробную и открыла встроенный шкаф с многочисленными платьями. С чего бы это? Нашла время хвастаться нарядами!

Юля раздвинула платья, на задней стене шкафа, повинуясь сигналу с ее перстня связи, отошла маленькая панелька, открывая радужный шарик. Тонкие Юлины пальчики коснулись блестящей поверхности замка, и задняя стенка отъехала в сторону, открывая нашим глазам сияющую коллекцию бластеров, биопрограммеров и гамма-лазеров. Присутствует даже одна Игла Тракля.

– Ничего себе! – воскликнул Артур.

Витус с Геной усмехаются. Существование этой коллекции для них явно не новость.

– Биопрограммеры нас, скорее всего, не спасут, – сказал я. – Только против людей. Берем Иглу Тракля и гамма-лазеры.

В эффективности против метаморфов бластеров и гамма-лазеров я тоже сомневаюсь. Не зря же меня пытались убить именно с помощью Игл Тракля. И бластер, и гамма-лазер куда более экономичное и безопасное оружие. Последние я предпочел потому, что ими можно резать камень и металл, не создавая столько ненужного шума и грохота, сколько дают бластеры.

Операцию назначили на завтра. Витусу с Артуром достались корабли, и они ушли на кухню обсуждать свою часть плана.

В гостиной остались я, Юля, Гена и Бхишма. Я окинул взглядом свою «великую армию»: женщина и два бывших монаха – православный и индуист.

– Я служил в армии Дарта, до того, как обрел веру, – сказал Бхишма.

Ого! Это радует.

– В каких войсках?

– В авиации.

Я не удивился. В общем-то романтизм проявляется по-разному: можно на истребителях летать, можно в Шиву верить. Я попытался представить Бхишму до того, как он сел на лакто-вегетерьянскую диету, и решил, что он был когда-то статным парнем.

– Пойдет, – сказал я. – Истребителя не обещаю, а боевые лазеры добудем, а может быть, и Иглы Тракля. Приходилось в руках держать?

– Да, приходилось.

– И как насчет того, чтобы снова взять в руки оружие?

– Когда боги боролись с демоном Махишей, они призвали богиню Дургу, и каждый вручил ей свое оружие: Шива – трезубец, Вишну – диск, Ваю – лук, Агни – копье, Инра – ваджру и Варуна – петлю. И демон был побежден.

– И к чему это? – спросил я.

– К тому, что направить оружие против демонов не грех, а долг. Метаморфы не люди.

Я прикусил губу. Неужели для него не ясно, что природа моей Силы и Силы метаморфов одна и та же?

Бхишма улыбнулся, словно прочитал мои мысли:

– Демоны многое могут, иногда они могущественны почти как боги и могут притвориться последними, но им не победить.

Геннадий слушает, склонив голову набок, и загадочно улыбается. Наверное, забавно звучит для бывшего православного монаха?

– А у тебя, Гена, как с военным опытом? – поинтересовался я.

– Не жалуюсь. Служил священником в войсках Кратоса во время одного из восстаний на Тессе. Всякое бывало.

Я прикинул, сколько же ему лет. Он, похоже, не моложе Алисии. Ага! Еще и дед.

– Кто первым войдет в Центр? – спросил он.

– Первым войду я. Держитесь поближе, я кое-что умею, – сказал я. – Бхишма видел. Думаю, с охраной мы справимся. Дальше посмотрим по обстановке.

Я вывесил в пространство образ плана тюрьмы. Это всего лишь иллюзия, созданная нашими устройствами связи, но полное впечатление, что карта висит в воздухе над столом. Я обвел одно из строений сияющей фиолетовой линией.

– Штаб, скорее всего, здесь. На первом этапе надо держаться от него подальше. Просто открываем камеры.

Я на мгновение вспомнил о Дон Кихоте, освободившем каторжников, и о том, как плохо это кончилось, но успокоил себя тем, что постояльцы Центра наверняка будут под действием медикаментов и особого зла причинить не смогут. Зато суматоху создадут.

Когда мы обговорили детали будущей операции и гости разошлись, я подошел к окну. Там, где стекла коснулись тонкие пальчики Юли, оно было проплавлено насквозь, пропуская узкие струйки влажного воздуха. Началось! У меня тоже так начиналось. Я знал, что так будет, еще когда впервые увидел ее в казино Скита и понял, что она видит будущее.

Я велел людям посвятить день тому, чтобы отдохнуть и отоспаться. Но все слишком на взводе. Вечером Юля согласилась заняться со мной сексом, но, судя по всему, из чистого альтруизма. Процесс занял где-то час и закончился успешно, но практически не доставил удовольствия. Национальный тессианский спорт «погоня за оргазмом». Это уже не в плюс, это в минус. Так, нерациональные затраты энергии. Лучше бы сразу отпустил спать.

Но спать она не легла и после этого: пошла на кухню пить чай и даже позволила себе кусок торта. Артур с вечера смиренно удалился в свою комнату, но я уверен, что и он не спит: смотрит кино через устройство связи или слушает музыку, или играет в виртуалку.

Часа в четыре, когда мне удалось наконец усыпить Юлю, и она засопела, свернувшись калачиком под моей рукой, я еще слышал его шаги. Ладно! Завтра можно спать до вечера: начало операции назначено на два часа ночи, как только закроют метро. Это для нас важно. Я тщательно изучил карту подземных коммуникаций и план тюрьмы и пришел к выводу, что проникнуть в Центр лучше всего через канализационный коллектор, в который надо войти из метро вблизи энергетического преобразователя.

Около полуночи все снова собрались у Юли. Обговорили подробности, окончательно распределили роли и вышли в коридор. Лифт спустил нас на стоянку гравипланов. Я поколебался, брать ли гравиплан Алисии или обойтись общественным транспортом. Решил, что летные характеристики сейчас важнее сохранения инкогнито, и мы с Юлей, Геной и Бхишмой погрузились в сияющую красную машину. Артур с Витусом заняли общественный гравиплан. Иглы Тракля разделили: по одной на команду. Я взял аннигилятор Германа, а Артуру с Витусом выдал коллекционный экземпляр Юли. Ну и по гамма-лазеру на брата.

Я волновался за Юлиного сына и бортинженера. Как они смогут проникнуть на корабли? Витус только усмехнулся:

– Я знаю космопорт как свои пять пальцев, даже эта штука не понадобится, – он кивнул на Иглу Тракля.

Прямоугольник крыши растаял, пропуская машины. Мы одновременно поднялись вверх, но второй гравиплан качнулся вправо и начал стремительно уходить на север, к космопорту.

Метро закрыто. Мы проплыли над лестницей к стеклянным дверям. Зависли рядом. Чтобы не создавать лишнего шума, я опустил стекло кабины и аккуратно срезал замки гамма-лазером. Двери медленно открылись.

На станции ни души, и свет приглушен – экономят. В полумраке колонны напоминают сталагмиты, и тень гравиплана скользит за нами по темно-красному полу. Ощущение жутковатое, впрочем, скорее тут виной наше нервное напряжение, а не внешняя обстановка.

Влетаем в тоннель. Поезда не ходят и не будут ходить еще часа три. Время есть. Поворачиваем налево. Здесь тоннель должен подходить к подземному энергетическому комплексу, куда стекаются городские нечистоты. Здесь они должны быть подвергнуты аннигиляции, превращены в излучение, а последнее в электроэнергию – самый простой и экономичный способ осветить город. Правда, комплекс в целях безопасности вынесен за городскую черту. Должно быть, за толщей земли, высоко над нами шумит лес. Мы южнее тюрьмы на пару километров.

Зеркальные стены тоннеля отражают свет в кабине гравиплана, и он летит вместе с нами, скользя по стенам узким сияющим кольцом. При всем эстетизме тессианцев последний здесь ни при чем. Тоннели прожигают в толще земли с помощью Игл Тракля по особой технологии вращающейся воронки малой мощности: эффект, как от подземного взрыва атомной бомбы, – гладкие оплавленные стены, по прочности не уступающие титанобетону.

Я вывешиваю в пространство карту подземных коммуникаций, одновременно посылая ее на устройства связи моих спутников, так, чтобы видели все.

– Здесь, – говорю я.

Вдали, прямо по курсу, на потолке тоннеля расположен большой полупрозрачный диск, от которого отходят толстые кабели, напоминает гигантского паука, висящего вниз спинкой. Подстанция. Здесь подается электричество ко всей системе подземного транспорта: метро и скоростные пригородные поезда. Достаточно шарахнуть по этому диску из Иглы Тракля, и все встанет по крайней мере на несколько дней. Но надо ли это? Метаморфы совершенно независимы от метро, пострадают местные жители и никто больше.

Вот если бы обесточить весь город…

В груди холодеет. Почему я не додумался до этого раньше? У нас под боком не только подстанция, здесь, в пятистах метрах – энергетическое сердце города – подземная аннигиляционная электростанция. Один выстрел из Иглы Тракля…

Надо тщательно отрегулировать ориентацию воронки, чтобы нас не спалило вместе с ней. И хорошо бы найти какой-нибудь рукав в тоннеле, чтобы успеть нырнуть туда. До города не дойдет. Не зря станцию запихнули на такую глубину. Вместо нескольких тоннелей и станции здесь будет гладкая сфера с оплавленными стенками. Насколько мощным может быть взрыв? В принципе, топлива для аннигиляции городских нечистот должно быть не так много…

Будем надеяться, что нас не вплавит в стену подземной полости вместе с гравипланом. И тогда мы получим не менее часа полной тьмы. Конечно, на Тессе есть другие электростанции, и они возьмут на себя нагрузку, но не думаю, что быстро.

Я вспомнил, что за похожий теракт сел в тюрьму столь любимый Артуром повстанческий вождь Анри Вальдо. Правда, он спалил космический лайнер вместе с пассажирами. И я понял, почему эта мысль пришла так поздно. Все мое существо, все мое имперство, давно ставшее второй натурой, костным мозгом моей души, яростно восставало против подобного метода решения вопроса. Не я строил – не мне взрывать. Террорист не лучше проклятого Вальдо!

Я сжал губы. Они враги. Не тессианцы, конечно. Метаморфы, отхватывающие от Кратоса кусок за куском, планету за планетой. И они у меня попляшут!

– Что с тобой? – спросила Юля и тем самым вернула меня к действительности.

– Задумался, – я не собирался пока посвящать ее в свой грандиозный план, все-таки она тессианка.

И подвел гравиплан вплотную к стене. Именно здесь канализационный коллектор подходил к тоннелю ближе всего. Мы даже слышим шум воды.

Я вынул гамма-лазер и выставил мощность. На стене появилась сияющая нить расплавленной породы, и тонкая струйка жидкого камня заструилась куда-то вниз. Стало жарко. Я вытер пот со лба и начал снова, аккуратненько, слой за слоем снимая породу и освобождая нам проход. По дну тоннеля загремели куски разрезанной скалы. С помощью Иглы Тракля было бы гораздо быстрее, но и опаснее. Здесь важна точность, и мы не можем отлететь от стены настолько далеко, чтобы нас не задело аннигиляционным излучением или гравитационной воронкой. А если заденет – нам конец.

Я надел темные очки, припасенные на этот случай, и посоветовал моим спутникам поменьше смотреть на ручейки рукотворной лавы. Иначе ослепнем.

Работа была закончена через полчаса. Мы вплыли в новый узкий тоннель, длиной около трех метров, соединяющий тоннель метро и канализационный коллектор. Стенки его получились почти такими же гладкими, как стены тоннеля.

Коллектор на порядок уже тоннеля метро, так что мы плывем, почти касаясь стен и зловонного потока под нами. Последнее гораздо опаснее: перед станцией в нечистоты добавляют растворитель, чтобы придать им однородность, и от этого вещества не поздоровится и металлопластику нашего гравиплана. Как бы машина не развалилась под нами.

– Зачем нам туда? – спросила Юля. – Тюрьма в другую сторону.

Впереди коллектор сужается, превращаясь в широкую трубу, поворачивающую куда-то вниз. Судя по карте, это не последний поворот, коллекторы закручиваются вокруг станции многоуровневой спиралью. Отсюда до энергетического центра остается метров пятьдесят. Ничем, кроме Иглы Тракля, это сооружение не возьмешь, разве что управляемой мини-ракетой с ядерной боеголовкой. Вся остальная взрывчатка разнесет только трубу. Умно построено, ничего не скажешь.

А Игла Тракля в частных руках – случай редкий. Если бы кто-нибудь узнал о Юлиной коллекции, хозяйку оной давно бы отправили в то заведение, постояльцев которого мы намерены освободить.

– Да, поворачиваем, – сказал я.

Теперь нужно найти боковой тоннель или хотя бы крутой поворот, чтобы скрыться от излучения.

Карта предоставляет такую возможность. До подходящего коллектора остается метров десять.

Когда мы оказались у развилки, я вынул Иглу Тракля и вызвал через устройство связи изображение будущей пространственно-временной воронки.

– Что ты делаешь? – спросила Юля.

Воронка подчинилась сигналам с Иглы и заняла нужное положение: нижний раструб направлен на станцию, верхний – в противоположную сторону под острым углом к вертикали. Надеюсь, здесь достаточно толстая земная кора и до магмы мы не доплавим. Не дай бог нам еще извержения новорожденного вулкана. Увы, для того чтобы пробить пятьдесят метров скалы, минимальной мощности, на которой я работал в доме Алисии, явно мало. Здесь нужна мощность выше среднего. Так что велика вероятность пробить тоннель до поверхности излучением верхней воронки. Но домов там нет. В худшем случае запалим лес.

– Нужно обесточить город, – наконец сказал я.

Она тут же поняла. Взглянула на меня полными Ужаса глазами.

– Ты с ума сошел!

Но я уже направил аннигилятор на станцию и нажал на спуск.

И тут же бросил гравиплан в ответвление коллектора.

Позади послышался гул, стены задрожали, и на них задрожал свет огней гравиплана.

Нас ускорило взрывной волной, и мы еле отвернули от стены.

Воздух раскалился и поплыл. Стало трудно дышать, обжигает легкие. Нательный крест нагрелся настолько, что я подумал: будет ожог.

По карте получалось, что мы уже под тюрьмой – надо искать выход наверх.

В изначально темном коллекторе невозможно понять, вырубили ли мы свет в городе.

Надо оставлять машину и спешиваться: вправо отходит более узкая труба, которая и должна привести нас к цели. Мы надели шахтерские каски с мини-фонариками и зажгли свет.

Дерьмо течет вонючей неоднородной массой. Отвратительно, зато не опасно. Здесь еще не добавлен растворитель. Я посмотрел на черные сапожки и коричневый с черными разводами комбинезон Юли и вспомнил историю о последнем платье Марии Стюарт. Оно было красным, в тон крови.

Мы залезли в узкую трубу и пошли, согнувшись в три погибели и держась за стены. К счастью, этот отрезок пути был недолгим. Перед нами возникла решетка, доходящая почти до пола и запертая намертво. Для гамма-лазера не препятствие. Я провел лучом по периметру и легко выдавил ее рукой. После решетки мы прошли шагов двадцать. Здесь в нашу трубу открывается еще одна, диаметром сантиметров тридцать.

– Над нами тюремный подвал. Метрах в полутора, – сказал я.

И направил гамма-лазер на участок стены рядом с трубой.

– Давайте вместе!

Четыре гамма-лазера вырезали из стены аккуратный оплавленный конус. Он с плеском и грохотом упал к нашим ногам.

Работа шла легче и быстрее, чем в метро. Во-первых, стоя на твердой земле, резать камень оказалось гораздо сподручнее, чем с борта гравиплана, и во-вторых, земля здесь гораздо податливее: не скальная порода, а глина. Мы управились минут за пятнадцать, и наши фонарики осветили основание бетонной тюрьмы.

Я вполз в получившийся узкий лаз и затаился, прислушиваясь: тишина. Выставил гамма-лазер на среднюю мощность и начал резать бетон, плита стала стремительно нагреваться. Появилось первое сквозное отверстие, не больше булавочной головки. Я обнаружил это по изменению работы гамма-лазера. Наверху темно, как в склепе.

Вскоре слой бетона по краям будущего люка стал настолько тонким, что я начал придерживать глыбу рукой в теплоизолирующей перчатке. Почти не помогает, все равно обжигает ладонь, плита слишком раскалена.

Наконец, плита подалась, я выдавил ее вверх, потом аккуратно спустил в лаз и передал Геннадию, а тот Бхишме. Кусок бетона мягко и почти беззвучно съехал на гору остальных обломков, загородивших трубу.

Я подтянулся на руках и оказался в подвале. Огонек фонарика заскользил по трубам канализации, водопровода и отопления и цветным кабелям.

Я склонился над лазом и махнул рукой остальным.

В подвале пусто. На потолке потухшие лампы, похожие на вытянутых медуз, матово поблескивают в свете фонариков. Значит, удалось. Электричество мы вырубили. Вопрос, насколько…

Из подвала ведет массивная металлическая дверь. Никаких признаков замка я не обнаружил, но после трехметровой толщи земли это уже не препятствие.

Я подумал, не стоит ли посмотреть здание на астральном плане. Нет! Они тогда сразу нас вычислят. Хватит пока тех сведений, что есть. Судя по карте, дверь ведет на нижний ярус тюрьмы. Здесь должны быть камеры.

Луч гамма-лазера на мгновение коснулся участка двери в районе предполагаемого замка, и она легко приоткрылась, на пару миллиметров, не больше.

Здесь свет есть. Лампы горят вполнакала и натужно мигают, норовя погаснуть. Ах, черт! Значит, в тюрьме есть автономный генератор. А по потолку коридора и в стенах – микроскопические бусинки видеокамер. Я их не вижу, естественно. Но знаю, что они есть. Им много мощности не надо, хватит и половинной. А значит, нас обнаружат тут же, как только мы окажемся в коридоре.

Свет становится совсем тусклым, гаснет, но тут же загорается.

Господи, помоги!

Ну, погасни ты хотя бы на пару секунд, мне хватит. В конце коридора за решеткой двери сидят за столиком два охранника и о чем-то спорят. Лица освещены круглой белой лампой над столом. Горит ярко и ровно. Вероятно, на аккумуляторах. Столик вполне в больничном стиле. Место дежурной медсестры на этаже в какой-нибудь клинике. Поверить в медицинское назначение сего учреждения мешает только решетка и биопрограммеры на поясе охранников. А так чистенько и не мрачно.

Лампы приобретают коричневый оттенок и наконец вырубаются. Приоткрываю дверь настолько, чтобы прошел ствол гамма-лазера и бью по ним. Плавится и трещит стеклопластик. Думаю, исчезновение сигнала от видеокамер при данных обстоятельствах никого не удивит: он у них и так блинькающий.

Луч скользит по потолку с бешеной скоростью, слишком быстро, чтобы позволить охранникам успеть встать. За мгновение до того, как он доходит до них, я понимаю, что это люди, не теосы, и на секунду жалею, что мы не взяли биопрограммеры, тогда можно было бы не убивать. Но это война!

Луч касается одного тюремщика, и он падает на каменный пол, потом другого. Пахнет горелой плотью.

– Сюда!

Мы врываемся в коридор. Замки на дверях камер заблокированы, и мы вскрываем их, как консервные банки, с помощью гамма-лазеров. Распахиваем настежь. Они пусты. Свет фонариков выхватывает столы с ремнями для фиксации, металлические шкафы и прямоугольники стационарных биопрограммеров, похожие на блоки ламп дневного света. Как это назвать? Камеры пыток? Лаборатории? Процедурные кабинеты? По крайней мере, заключенных здесь нет.

Мы проходим мимо трупов охранников, я бросаю короткий взгляд на сожженную одежду, ожоги и остановившиеся глаза, подбираю биопрограммеры и отдаю их моим монахам. Мне кажется, с этим оружием они справятся лучше.

– Чтобы только отключить человека, не убивая, нужно настроить так, – на ходу объясняю я.

И мы бросаемся дальше.

В другой части коридора – то же самое: ни одной камеры с заключенными. В общем-то этого следовало ожидать от «гуманной» тессианской тюрьмы. Это же подвал. Разве можно держать людей в подвале!

Поднимаемся на следующий этаж, под ногами гулко стучат ступени. Здесь два поста, первый снимаем сразу, второй успевает опомниться, и я уклоняюсь от луча биопрограммера.

Второго выстрела не последовало. Юля выстрелила из-за моего плеча, и охранника не стало. Я положил второго. Гена и Бхишма бросились вскрывать камеры.

– Вы свободны! Выходите! – говорю я.

В коридор вываливает толпа изможденных, голодных, полусонных людей. Человек по двадцать в камеpax три на четыре. Вонь и грязь. До теосов такого не было, не сомневаюсь. Тоже мне боги!

Ни Германа, ни Алисии среди заключенных нет.

– Наверное, выше, – говорит Юля.

Я киваю:

– Пошли!

Теперь приходится продираться сквозь толпу, люди лениво и неохотно расступаются, зато им нас и не опередить. Снова бросаемся на лестницу, на второй этаж.

Здесь нас встречают. Начинается перестрелка. Гена стонет и хватается за плечо. Я перебрасываю оружие в левую руку и легко касаюсь раны, зеленая энергия начинает течь из пальцев, мгновенно, без всякой подготовки. Все равно нас заметили. Можно работать с Силой.

Гена удивленно смотрит на меня.

– Не болит? – спрашиваю, одновременно стреляя из биопрограммера.

– Нет.

И меня окутывает золотое сияние. Энергия Манипуры, чакры власти.

Здесь тоже люди. Люди охраняют людей. Они еще не подчиняются мне, но уже растеряны и парализованы. Они не могут поднять оружие и нажать на спуск. Гена и Бхишма стреляют из биопрограммеров. Я выставил их на несколько часов сна.

Вскрываем камеры. Та же вонь и скученность. Из второй двери вываливается похудевший и осунувшийся Герман.

– Доброе утро, Герман Маркович! – кричу я. – Не пора ли покинуть это место?

Он подходит, молча жмет мне руку.

– Где Алисия? – спрашиваю я.

– Не здесь. Ее увели куда-то в другую часть тюрьмы.

Одну женскую камеру мы уже обнаружили, но госпожи Штефански там не было.

– Герман Маркович, с вами сидели люди, которым можно доверить оружие?

– Да, пожалуй!

– У нас есть несколько лишних биопрограммеров. Раздайте.

Около десяти штук, считая оружие охранников с этого этажа. Но и то дело.

Тепло поднимается по позвоночнику, холодеют руки, и в золотом сиянии вокруг меня вспыхивают синие всполохи. Я ищу Алисию. Да, она не здесь. Вообще в другом корпусе. Том, что светится фиолетовым. Что она делает в штабе? Допрос на высшем уровне?

– У всех конфисковали устройства связи? – спрашиваю я.

– Да, – за всех отвечает Герман.

– Где они могут быть?

– В тюрьмах обычно есть что-то вроде камеры хранения. Скорее всего…

Я хотел было их оставить, идти на поиски Алисии и громить штаб, но нет, без меня толпа превратится в стадо. Сейчас они идут за мной, как овечки, повинуясь энергии Манипуры, но стоит мне отлучиться, и будет хаос.

– Пойдем, Герман. Куда?

– Внизу. Скорее всего, на первом этаже или в подвале.

Неужели не заметили?

– Тогда потом, – говорю я. – Еще один этаж. Нельзя оставлять в тылу врага.

Теперь мы можем задавить числом. Этаж освобождаем молниеносно, но мне приходится восстанавливать троих людей, задетых лучом биопрограммера.

Все повторяется. Открываем камеры. Раздаем оружие.

Я окинул взором свою разношерстную армию. Интересно, по какому принципу теосы производили аресты? До них здесь не было и сотни заключенных. Теперь целая армия, около тысячи человек.

Я стараюсь прощупать всех, увидеть их души. В золотом сиянии бьются синие и фиолетовые сполохи, и люди смотрят на меня, как на живого бога. Теос! Не так уж неадекватно. Только я не с ними, не могу быть с теми, кто разрушает Кратос, кто ради своих непонятных целей пихает по двадцать человек в маленькие камеры и закрывает планеты, словно камеры тюрьмы.