Адвокаты Регентства - Любовь леди Эвелин

Тина Габриэлл

Любовь леди Эвелин

Глава 1

5 апреля 1814 года

Лондон, Олд-Бейли

Судебное слушание под председательством достопочтенного Тобиаса Таунсенда

– Они не продажные женщины!

– Если это не публичный дом, то как вы назовете семерых женщин, проживающих под вашей крышей? – осведомился обвинитель Эйбрамз, чинно расхаживая по залу.

– Они мои подруги, – объяснил Слип Доусон.

– Все семь?

– Мама всегда говорила, что женщины меня любят, – захныкал Слип.

– Ваша мать учила вас делить женщин со всеми мужчинами в Сити? – отрывисто спросил Эйбрамз, бросив на обвиняемого холодный взгляд.

Солидного вида адвокат вскочил из-за стола.

– Возражаю, ваша милость. Обвинение не представило нам ни одного мужчину из Сити, который бы заявил, что разделял ложе с какой-либо из подруг мистера Доусона.

Судья вздохнул, подпер подбородок рукой, и на его лице появилось скучающее выражение. Четверо из двенадцати присяжных закатили глаза, другие принялись ухмыляться.

Эвелин Дарлингтон сидела, выпрямившись, на краешке деревянной скамьи прямо посреди зала. Она не сводила глаз с адвоката Джека Хардинга, единственного знакомого ей здесь человека. Именно из-за него она пришла сюда и вместе с другими присутствующими в тесном зале стала свидетельницей этого зрелища.

Лучи полуденного солнца лились в окна, и от этого в переполненной комнате стало жарче градусов на двадцать. Теснота и потные тела должны были бы вызвать у Эвелин Дарлингтон отвращение.

Тем не менее она, как зачарованная, сидела на своем месте.

Джек Хардинг был точно таким же, каким она его помнила, и только вокруг глаз появилось несколько морщинок. Высокий, больше шести футов и трех дюймов, с точеным профилем, придававшим ему самоуверенное выражение. Темно-зеленые глаза напоминали буйные заросли папоротника летом. Губы были изогнуты в улыбке, однако Эвелин знала, что он может быть хитер и обаятелен.

Парик адвоката скрывал густую копну непослушных каштановых волос, которые он, читая труды по юриспруденции, то и дело нетерпеливо откидывал назад. На нем была черная мантия, придававшая лицам большинства служителей закона нездоровый желтоватый цвет, однако загорелая кожа Джека казалась еще смуглее.

Но возможно, сильнее всего притягивала взгляды его полная невозмутимость, словно он совершенно не обращал внимания на судью, присяжных, обвинителя и не сводивших с него глаз зрителей. Настолько сильна была его уверенность в себе, что люди буквально впитывали каждое сказанное им слово. Вне всякого сомнения, у Джека Хардинга не было недостатка во внимании со стороны женщин всех сословий.

Кто-то громко хмыкнул, заставив Эвелин повернуть голову.

– Взял он их за горло.

Слева от себя она увидела приземистого мужчину с маленькими глазками и двойным подбородком. От него исходил мощный запах лука. Он улыбнулся, обнажив опухшие беззубые десны.

Эвелин чуть отодвинулась в сторону и тут же наткнулась на кряжистую женщину в заляпанном кровью переднике, с закатанными рукавами и натруженными руками. Похоже, жена мясника.

– Скоро старина Эйбрамз сдастся. – Женщина рассмеялась и потерла мозоли на ладонях. – От Джека Хардинга не уйдешь.

Как в добрые старые времена, подумала Эвелин. Джек Хардинг может очаровать даже монахиню, не забывая при этом разбить в пух и прах самые хитроумные юридические суждения.

Именно поэтому она и была здесь, ожидая его. Годы лишь отточили его талант.

Остаток заседания прошел, как и предполагалось. Обвинитель Эйбрамз спорил по поводу сопровождавших Слипа Доусона особ. Каждое обвинение Джек опровергал, указывая на недостаток фактов и опрашивая многочисленных свидетелей, которые говорили о прекрасном характере Доусона и о том, каким уважением он пользуется у других людей.

Ровно через одиннадцать с половиной минут после начала заседания судья откашлялся, прервав речь обвинителя Эйбрамза.

– Поскольку были представлены необходимые доказательства, – произнес судья Тобиас, – я попрошу присяжных прийти к соглашению.

Присяжные тут же сгрудились в углу зала.

Старшина присяжных поднялся и выпятил грудь вперед, раздуваясь от чувства собственной значимости.

– Присяжные считают Слипа Доусона невиновным в содержании публичного дома.

Зрители принялись аплодировать и радостно кричать, и в зале поднялся невыразимый шум. Слип Доусон покидал зал свободным человеком, присутствующие весело хлопали его по спине.

Никто не обращал внимания на стук молотка судьи Тобиаса.

Эвелин смотрела на кривую улыбку Слипа и думала, сколько покровителей его подруг сегодня присутствовало в зале.

Но тут ее взгляд устремился на Джека Хардинга.

Он подавал руку Эйбрамзу. У обвинителя был такой вид, точно он только что съел лимон, но тем не менее он обменялся с Джеком рукопожатием, после чего тот принялся складывать со стола бумаги.

Она подождала, когда он соберется уходить, и шагнула вперед.

– Мистер Хардинг, – позвала Эвелин.

Он резко остановился и внимательно оглядел ее. Его губы изогнулись в улыбке.

– Вам знакомо мое имя? Чем я могу вам помочь, мисс?..

– Леди Эвелин Дарлингтон.

Джек нахмурился, но тут же его глаза расширились от удивления.

– Ба, леди Эвелин! Не могу поверить. В последний раз, когда я вас видел, вы были совсем девчонкой. Столько времени прошло.

– Десять лет с тех пор, как вы проходили практику у моего отца.

– Да, годы моего ученичества… Насколько я помню, вы всегда интересовались юриспруденцией. Часто посещали кабинет отца, слушали его лекции. Вы тогда повсюду следовали за мной, поражая своими обширными знаниями.

Щеки Эвелин загорелись.

– Насколько я помню, вам требовались дополнительные занятия.

Джек рассмеялся бархатным смехом.

– Сдаюсь, леди Эвелин. Возможно, так оно и было. А теперь скажите, вы пришли посмотреть на процесс? Многие так поступают.

Эвелин покачала головой и выразительно взглянула на него:

– Я пришла к вам за помощью.

– За помощью? Но ко мне обращаются лишь тогда, когда у кого-то неприятности. Не могу представить, чтобы они были у вас. – Внезапно он нахмурился. – В последний раз я слышал, что ваш отец, Эммануэль Дарлингтон, унаследовал титул своего брата и стал лордом Линдейлом. Полагаю, он по-прежнему преподает в Оксфорде. Как он?

– Дело касается не моего отца, а близкого друга.

– Понимаю. Какое же преступление совершил ваш друг?

– Никакого! Его несправедливо обвиняют.

– Прошу прощения, леди Эвелин. Не хотел вас обидеть. Но в чем именно его обвиняют?

Эвелин огляделась по сторонам и прошептала:

– В убийстве.

Джек изогнул бровь.

– Серьезное обвинение. Кто же этот молодой человек?

Эвелин глубоко вздохнула, собираясь с силами.

– Мой будущий жених.

Джек застыл на месте, и по его лицу пробежала тень.

– Мне очень жаль, леди Эвелин, но у меня полно назначенных к слушанию дел. Процессы по обвинению в убийстве отнимают много времени: надо как следует во всем разобраться, к тому же я не могу признаться в нашем знакомстве.

Эвелин охватила паника.

– Пожалуйста! Если вы не хотите оказать услугу человеку, которому предъявляют ложное обвинение, то хотя бы окажите ее давно знакомой вам девушке.

– Могу назвать вам немало достойных адвокатов. Я же не единственный…

– Тогда окажите услугу моему отцу, вашему бывшему наставнику.

Джек помедлил, и Эвелин поняла, что задела его за живое. Ее отец был старшиной юридической корпорации, уважаемым всеми студентами, в том числе и Джеком. Насколько она помнила, он был обязан ее отцу даже больше остальных.

Джек принялся перелистывать бумаги и наконец кивнул.

– Поймите, я ничего не могу обещать, но, возможно, нам стоит поговорить в другом месте.

Эвелин почувствовала необычайное облегчение.

– Да, конечно.

Он взял ее под локоть и вывел из зала. Пока они пробирались по коридорам Олд-Бейли, Эвелин отметила высокий рост Джека и твердое прикосновение его пальцев. Она посмотрела на его четкий профиль, и ее вновь поразила его властность. Во Дворце правосудия он излучал какую-то силу, приковывавшую взгляд.

Джек замедлил шаг, чтобы Эвелин могла поспевать за ним. На полпути их приветствовала группа адвокатов. Полная женщина с неприлично низким вырезом на платье и приколотым на груди ярко-желтым цветком развязно махнула Джеку рукой.

Эвелин не знала, была ли это одна из подруг Слипа Доусона.

– Вы популярны, мистер Хардинг, – заметила она.

– Меня знают как народного адвоката.

– Из-за государственного обвинения?

Очевидно, к Джеку снова вернулось чувство юмора, и его глаза весело блеснули.

– Не судите меня слишком строго, леди Эвелин. Насколько я понимаю, именно моя репутация – причина того, что вы сегодня меня искали.

Конечно, он был прав. Эвелин успела навести справки. В Олд-Бейли, в подведомственных ему лондонском Сити и округе Миддлсекс не было более успешного адвоката по уголовным делам, чем Джек Хардинг.

– Вы правы. Я бы солгала, сказав, что не наблюдала за вашими успехами. Но и подозревать не могла, что мне срочно понадобится ваша помощь.

Эвелин отчаянно нуждалась в его помощи, от этого зависела ее жизнь. Именно по этой причине она не желала слышать отказа. Ей во что бы то ни стало надо убедить Джека Хардинга заняться ее делом.

Глава 2

Джек продолжал идти по длинному коридору, миновал несколько залов для судебных заседаний, пока наконец не остановился перед дверью с медной табличкой, гласившей «Консультация клиентов». Открыл дверь и жестом пригласил Эвелин войти.

Проходя мимо, он еще раз бросил на нее взгляд. Джеку было странно узнать в красивой женщине, которая стояла посреди зала, ожидая его, леди Эвелин Дарлингтон, дочь его наставника, когда он был еще простым студентом, мечтающим стать адвокатом. Она сильно изменилась за те десять лет, что он видел ее склоненной над бумагами отца. Тогда она была девчонкой лет двенадцати, а теперь стала взрослой женщиной.

Золотистые волосы были собраны на макушке в изящный пучок. Несколько завитков выбилось из прически и щекотало нежную шею. Элегантная линия скул и маняще пухлые губы. У Джека перехватило дыхание от ее глаз, бирюзово-голубых, цвета океана у тропических берегов, чуть раскосых и обрамленных густыми ресницами.

Она была не очень высокой, не совсем в его вкусе, но даже скромное голубое платье не скрывало ее прелестей.

Эвелин обошла комнату, разглядывая маленький стол в углу, деревянные стулья вдоль стен, полку, заставленную потрепанными книгами по юриспруденции. В ее глазах читался неподдельный интерес, и Джека поразила мысль: возможно, Эвелин Дарлингтон и стала красивой женщиной, но по-прежнему оставалась столь же серьезной, что и в детстве. Казалось, она не осознавала своей красоты и того, как она может использовать ее, чтобы влиять на мужчин.

Джек закрыл дверь и положил на стол сумку и бумаги.

При взгляде на толстую стопку глаза Эвелин расширились.

– Удивительно, как вам удается разбираться в таком количестве документов. Они все имеют отношение к делу мистера Доусона?

В ее голосе слышалось такое неприкрытое восхищение, что Джек усмехнулся:

– Отнюдь. Я не солгал, говоря, что у меня полно дел. По правде сказать, вашему другу было бы лучше нанять другого адвоката. По пути нам как раз встретилось немало компетентных сотрудников. Я могу проводить вас к любому из них прямо сегодня и попросить их внимательно заняться вашим делом.

– Нет, – поспешно перебила Эвелин. – Другие не подойдут. В последнее время вы ни разу не проигрывали.

Взгляд Джека стал пронзительным.

– Я польщен вашим мнением обо мне и интересом к моей карьере, но и предположить не мог, что вы захотите ко мне обратиться. Лорд Линдейл в курсе?

Эвелин опустила густые ресницы.

– Нет. Я не сообщила отцу о своем намерении вас нанять.

– Ему не по душе ваш выбор?

Эвелин чуть помедлила и ответила:

– Это не имеет значения.

– Значит, не одобряет. – Молчание Эвелин было красноречивее слов, подобно легкой паузе, сделанной свидетелем в зале суда. Обычно она означала ложь, но в случае Эвелин лишь отказ признать правду.

Джек пригласил ее сесть на один из стульев, а сам занял место напротив.

– Расскажите мне все, – попросил он, подавшись вперед.

Эвелин сделала глубокий вдох, от чего еще заметнее стала ее грудь под платьем.

– Мистер Рэндольф Шелдон, мой будущий жених, подозревается в убийстве актрисы из театра «Друри-Лейн».

– Актрисы? Она была его возлюбленной?

Щеки Эвелин загорелись.

– Нет! Это его дальняя родственница.

– Почему его подозревают?

– Свидетели видели, как он вылезал из окна ее спальни.

– Дайте подумать. И ее тело нашли именно там?

Эвелин заерзала на стуле и скрестила пальцы.

– Да, она должна была ему кое-что передать.

Джек оставил без внимания ее беспокойство и продолжал протокольные расспросы:

– Как ее убили?

– Закололи ножом. На ней была одна ночная сорочка.

– Кто ее нашел?

– Соседка услышала крики и позвала констебля. Свидетели утверждают, что видели, как Рэндольф выскочил из окна.

– Вполне убедительное свидетельство, – заметил Джек. – Ему будет предъявлено обвинение.

Кончик носа Эвелин чуть порозовел.

– Но он невиновен! Я знаю Рэндольфа много лет. Наши семьи жили по соседству в Хартфордшире. Летом мы часто ходили вместе на прогулку.

– И все же мне кажется, что мистера Шелдона должен защищать другой адвокат. Не понимаю, как я могу помочь вашему отцу?

– Разве вы не видите? Если мы официально сообщим о помолвке, это бросит тень на карьеру отца в Оксфорде – ведь его дочь станет невестой человека, обвиняемого в убийстве!

Джек откинулся на спинку стула. Интуиция подсказывала ему не связываться с леди Эвелин Дарлингтон, но все же она была права. Скандал окажет самое неблагоприятное влияние на репутацию ее отца.

Джек был многим обязан лорду Линдейлу. Если бы не эксцентричный старшина юридической корпорации, Джек не стал бы действующим адвокатом, не радовался бы своим успехам, не зарабатывал денег больше, чем мог потратить, и не наслаждался бы переменчивым вниманием высшего света. Скорее всего Джек был бы никем, просто распутничал бы, играл и пил, не зная меры.

Однако Джека беспокоило не только то, что Эвелин Дарлингтон была увлечена человеком, который мог хладнокровно убить женщину, но и то, что лорд Линдейл понятия не имел о намерении своей дочери обратиться за его помощью.

К тому же Джек не солгал бы, сказав, что его влечет к Эвелин.

Глядя в ее чарующие голубые глаза, он пытался сохранить прежнюю решимость.

От нее одни только беды, размышлял он. В детстве она была озорницей, постоянно дразнившей его всезнайкой, а повзрослев, превратилась в невероятно красивую женщину. Влечение Джека должно было стать достаточным предупреждением. Он никогда не смешивал дела с удовольствием. Потому что в зале суда это могло привести к ужасным последствиям. От людской молвы не скроешься.

В его мозгу продолжали рождаться разные варианты отказа. Он поговорит с отцом Эвелин, расскажет ему про сложившиеся обстоятельства, и, вне всякого сомнения, лорд Линдейл поймет, что у него просто нет времени заниматься делом клиента, обвиняемого в убийстве. Он окажет своему бывшему наставнику добрую услугу, сообщив о тайных делах его дочери.

Эвелин схватила Джека за руку, ее взгляд стал умоляющим.

– Если все дело в деньгах, не сомневайтесь, что вам заплатят.

Джек застыл на месте. После суда кровь у него всегда бурлила, и прикосновение Эвелин, даже такое невинное, манило воспользоваться плодами победы. Хотя бы поцелуй. Интересно, что бы подумала она, узнав, какое воздействие оказывает на него?

– Дело не в деньгах, – сухо ответил Джек. – Если я соберусь заняться делом вашего друга, мистера Рэндольфа Шелдона, то должен сначала поговорить с вашим отцом.

– С отцом? Зачем?

– Я ему многим обязан. И не хочу за его спиной браться за дело его собственной дочери, пусть даже она ни в чем не виновата. Это не вполне этично.

Эвелин выпрямилась, сделавшись похожей на натянутую струну.

– Хорошо. Если вы настаиваете…

– Настаиваю.

Она повернулась к двери.

– Надеюсь, вы понимаете, что мой отец занятой человек…

Джек величественным жестом извлек из кармана часы и посмотрел на Эвелин.

– Сейчас я свободен. Думал, что суд над Слипом Доусоном продлится дольше, поэтому до конца дня у меня дел нет. Насколько я помню, ваш отец никогда не любил работать за ужином и скоро должен вернуться домой.

Джек поднялся и распахнул дверь. Когда они вышли в коридор здания суда, он улыбнулся Эвелин одной из своих самых обворожительных улыбок. Он встретится с лордом Линдейлом, сообщит ему о намерениях его дочери, объяснит, почему не может заняться этим делом, поможет Эвелин найти хорошего адвоката, который взялся бы защищать ее жениха, и, таким образом, избавится от всех моральных обязательств. Через два часа он рассчитывал вернуться в свои комнаты в «Линкольнз инн».

Когда они добрались до особняка лорда Линдейла на Пиккадилли, уже стемнело. Они ехали отдельно: Эвелин предпочла наемный экипаж, а Джек свой фаэтон. Оказавшись один, он снял парик и мантию адвоката, положил их рядом с собой на обитое кожей сиденье и провел рукой по волосам. Эвелин опасалась за свою репутацию, путешествуя вдвоем с неженатым мужчиной, и Джек был только рад исполнить ее пожелание. Он не хотел больше слышать о ее неприятностях.

Хотя, с другой стороны, какое ему дело? Ведь он все равно не станет этим заниматься.

Они стояли на парадной лестнице, и Эвелин постучала в дверь.

– Разве дворецкий вашего отца не должен был нам открыть? – спросил Джек, когда никто не появился.

– Ходжесу за восемьдесят. Он плохо слышит, – объяснила Эвелин.

Как это похоже на лорда Линдейла. Он любит брать под крыло нерадивых студентов, а сейчас вот продолжает держать в доме престарелого дворецкого, хотя многие другие уже давно отправили бы пожилого слугу на заслуженный отдых.

Эвелин открыла сумочку и принялась искать ключ. В тусклом свете уличного фонаря сделать это было нелегко. Наконец она достала ключ, но только лишь сунула его в замок, как дверь легко распахнулась.

– Странно, – заметила Эвелин. – Наверное, Ходжес забыл запереть.

Они вошли в холл. Здесь тоже царил полумрак, и в воздухе стоял запах табачного дыма. Джек тут же вспомнил Эммануэля Дарлингтона, стоявшего за кафедрой с трубкой в руке.

– Отец! – позвала Эвелин.

Джек шагнул вперед и наткнулся на напольные часы в углу. Он услышал шаги Эвелин, потом треск кресала.

Вытянув руки, чтобы опять на что-нибудь не натолкнуться, Джек пошел к ней и тут же споткнулся обо что-то лежащее на полу. До него донесся чуть слышный стон, но тут Эвелин закричала и послышался звук падения.

Джек резко обернулся и увидел метнувшегося вперед человека. Он кинулся на него, схватил за пальто, но тут его ударили в висок чем-то тяжелым.

Глава 3

Джек упал на колени, голова раскалывалась. Он слышал звук удаляющихся шагов на ступеньках крыльца.

– Эвелин! – крикнул он.

– Я здесь, – раздался слабый голос.

Джек подполз поближе.

– Вы ранены?

– Нет, но моя рука… Кажется, я ее порезала, когда он меня толкнул.

– Где лампа?

– Я ее уронила.

Джек ощупью добрался до лампы и трутницы. Не успел он зажечь свет, как Эвелин вскрикнула:

– Ходжес!

Она кинулась к лежащему на полу дворецкому. Алая струйка, сочившаяся из его головы, окрасила белоснежную манишку.

– Он умер?

Джек опустился рядом и проверил пульс старика.

– Нет, но ему нужен врач. – Подняв лампу, он пристально изучил дверной замок. – Дверь не повреждена. Должно быть, нападавший постучал, а когда Ходжес приоткрыл дверь, силой ворвался внутрь.

Глаза Эвелин широко распахнулись, и она приложила руку к сердцу.

– Боже мой! Что же с отцом?

Эвелин поднялась на ноги и уже собиралась броситься на поиски, когда Джек схватил ее за руку. Она вскрикнула от боли, и он заметил кровь. Оглядевшись, Джек увидел на полу разбитую вазу. В предплечье Эвелин торчал острый осколок.

– Надо его вытащить и остановить кровотечение.

– Нет… мой отец…

У Джека сжалось сердце.

– Оставайтесь с Ходжесом. Я сейчас вернусь.

– Нет!

Он заметил панику в остекленевших глазах Эвелин. Джек понимал ее стремление поскорее найти отца.

– Я только позову констебля и доктора. А потом мы вместе пойдем искать вашего отца.

– Думаете, в доме есть другие нападавшие?

– Нет. Они бы уже давно убежали. Чего им дожидаться?

Эвелин кивнула.

Джек быстро выбежал на улицу. Было уже темно, но район Пиккадилли всегда был полон людьми. Через несколько секунд Джек заметил экипаж и остановил возницу.

– На дом лорда Линдейла только что было совершено нападение. Позовите констебля и ближайшего врача, – приказал Джек, бросив кучеру монету, которую тот ловко поймал.

После этого он кинулся в дом.

– Надо сначала посмотреть в библиотеке, – торопила его Эвелин. – Возвращаясь домой, отец всегда сначала идет туда.

Взяв ее за руку, Джек направился мимо гостиной к библиотеке. Он был там много лет назад и помнил, что она располагалась в задней части дома. Скорее всего лорд Линдейл окажется там.

Кажется, в доме были потушены все свечи, и Джек высоко поднял лампу. Когда они вошли в библиотеку, Эвелин шумно втянула воздух.

В комнате явно что-то искали. На полу валялись книги и бумаги. Кресла были перевернуты, и кожаная обивка изрезана ножом. Ковер усеян конским волосом.

Вначале Джеку показалось, что библиотека пуста, но тут он уловил легкое колыхание штор, кинулся вперед и раздвинул их в стороны. В углу, связанный и с кляпом во рту, сидел Эммануэль Дарлингтон, граф Линдейл.

– Отец! – Эвелин бросилась к нему.

Джек тут же принялся развязывать веревки.

– Лорд Линдейл, вы ранены? – спросил он, осматривая его.

Глаза Эммануэля Дарлингтона удивленно расширились.

– Джек Хардинг? Что вы тут делаете?

– Долгая история, милорд. Попытаюсь все объяснить, когда вас и Ходжеса осмотрит врач.

– Ходжеса? Он пострадал?

– Нападавший нанес ему удар. А где ваш лакей, экономка и остальные слуги?

– У них у всех раз в неделю выходной, кроме Ходжеса, – ответила Эвелин. – Отец считает, что мы и одни справимся, а слугам нужен отдых.

Великодушие Линдейла поразило Джека.

С его помощью лорд наконец поднялся на ноги и сел на стул. В отличие от других стульев, разбросанных перед камином, обивку на этом крепком деревянном стуле не порезали.

Эвелин принялась зажигать свечи в настенных канделябрах. Библиотеку залил теплый свет, и Джек с ужасом заметил, как постарел его наставник.

Не было уже пышущего здоровьем лорда Линдейла с густой темной шевелюрой. Перед Джеком сидел лысоватый человек с редкими пучками седых волос и глубокими морщинами на лбу. Когда-то он любил хорошо поесть и гордился солидным брюшком, а теперь похудел, а лицо стало нездорово бледным. Мысленно Джек прикинул, что Эммануэлю Дарлингтону лет шестьдесят пять, но выглядел он далеко за семьдесят.

На затылке красовался покрасневший шрам, значит, его ударили сзади.

– Вы узнали нападавшего? – спросил Джек.

– Нет. Я искал книгу, стоя спиной к двери, когда на меня напали. Когда я пришел в себя, он все еще находился в библиотеке, но я был связан, в рот мне засунули кляп и спрятали за шторами. Я слышал, как он переворачивает вещи, но ничего не видел.

Джек обвел рукой комнату:

– Что-нибудь пропало?

– Кажется, нет, но мне понадобится время, чтобы разобраться во всех вещах и составить опись, – ответила Эвелин.

Их прервал громкий стук в парадную дверь.

– Должно быть, констебль, – заметил Джек. – Пойду открою, а вы посмотрите, не пропало ли что-нибудь. Это может пролить свет на личность нападавшего.

На крыльце стояли двое мужчин.

– Я констебль Бриджес, а это личный врач лорда Линдейла, доктор Мейсон. Нам сообщили, что в его дом вломились.

– Кто вы и где Ходжес? – спросил врач.

Джек распахнул дверь пошире.

– Я Джек Хардинг, адвокат и близкий друг семьи. В дом действительно ворвался неизвестный, и Ходжесу, леди Эвелин и лорду Линдейлу требуется ваша помощь.

Мужчины вошли в дом, и вскоре там запылали все свечи. Доктор Мейсон немедленно занялся Ходжесом, который уже начал приходить в себя. Пожилой дворецкий пострадал не очень сильно, он лишь потерял сознание, упав на пол. Джек с констеблем перенесли его в комнату.

Затем доктор осмотрел лорда Линдейла, чтобы выяснить, нет ли у него сотрясения мозга. Задал пожилому человеку несколько вопросов, и когда тот основательно ответил на каждый из них, удовлетворенно кивнул.

После этого он занялся Эвелин. Когда он закатал рукав ее платья, чтобы извлечь осколок фарфоровой вазы, она поморщилась и побледнела.

Джек сидел рядом и держал ее руку в своей.

– Осколок надо достать, Эви. Если хотите, сожмите мою руку.

Ее большие голубые глаза обратились к нему.

– Вы называли меня Эви, когда я сводила вас с ума своими познаниями в области уголовного судопроизводства. С тех пор так меня никто не называл.

Джек усмехнулся:

– Хорошо. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь испортил ваши воспоминания.

– Не стоит беспокоиться. Мои воспоминания яркие и по сей день.

Джек хотел расспросить ее еще, но тут доктор Мейсон извлек осколок пинцетом, и Эвелин вздрогнула.

– Ай!

– Тихо, леди Эвелин. – Рана снова начала кровоточить. Эвелин сжала руку Джека, в то время как доктор промывал ее и накладывал повязку.

– Стало еще больнее, – пожаловалась она.

Доктор Мейсон передал ее отцу небольшой пузырек.

– Если боль не прекратится, дайте ей немного настойки опия. Если ночью начнется жар, немедленно пришлите за мной. – Он захлопнул свою черную сумку. – Вернусь завтра днем, чтобы вас проведать.

Эвелин подняла руку.

– Подождите! Мистер Хардинг тоже пострадал.

Доктор сузил глаза.

– Мистер Хардинг?

– Ерунда. Небольшая шишка на виске.

Доктор поставил сумку на место и нахмурил густые коричневые брови.

– Тем не менее, сэр, я должен вас осмотреть.

Джеку пришлось сидеть тихо, пока доктор не ощупал его ушиб и не убедился, что все в порядке.

– Возможно, на ночь вам лучше выпить немного виски, чтобы не было боли. А теперь я пойду, потому что у констебля Бриджеса наверняка есть вопросы.

Молодой констебль, ожидавший ухода врача, встал и откашлялся. Ему было немногим больше двадцати, и вид у него был очень важный, как у всех новичков. Никогда прежде Джек не видел очков с такими толстыми стеклами, как у Бриджеса.

– Я обследовал первый этаж. Окна не разбиты. Похоже, мистер Хардинг прав насчет того, что нападавший протиснулся в дом мимо Ходжеса. – Бриджес поправил очки. – Я также произвел осмотр дома, лорд Линдейл, и в других комнатах, кроме библиотеки, беспорядка нет. Похоже, преступнику помешало прибытие леди Эвелин и мистера Хардинга.

– Значит, вы считаете, что это всего лишь простая кража? – спросил лорд Линдейл.

– Да. За последние несколько месяцев по соседству произошли еще две такие кражи со взломом. Но будьте уверены, лорд Линдейл, я посоветую начальству удвоить количество полицейских на Пиккадилли.

Констебль Бриджес надел фуражку.

– Сообщу вам, если появится что-то новое.

Линдейл кивнул, и Бриджес удалился, оставив Джека наедине с Эвелин и ее отцом.

– Не могу согласиться, что это был обычный вор, – произнес Джек.

– Почему? – удивилась Эвелин.

– Бриджес новичок. Я не раз сталкивался с этим в суде: новоиспеченные констебли слишком скоры на выводы. У них нет той интуиции, что появляется у более опытных коллег.

– Но Бриджес сказал, были и другие кражи, – заметила Эвелин.

– Возможно, но не здесь. Я уже давно занимаюсь уголовными делами. За годы мне удалось кое-чему научиться у детективов, с которыми приходилось работать.

Джек подошел к столу лорда Линдейла и поднял тяжелое золотое устройство для открывания конвертов.

– Обычный грабитель не оставил бы это без внимания. Или вот это. – Он указал на украшенную изящным узором серебряную табакерку на углу стола. Обошел всю библиотеку, обращая внимание на другие ценные вещи. Маленькие прелестные каминные часы, старинные бесценные книги, трость с золотым набалдашником – обычный вор смог бы немало выручить за эти вещи.

– Возможно, мы просто помешали ему все это украсть, – предположила Эвелин.

Джек покачал головой:

– У него было достаточно времени, чтобы обыскать комнату. Тут все перевернуто вверх дном, порезана обивка, а к ценным вещам, которые стоят на самом виду, он даже не прикоснулся. Он искал что-то определенное, и я думаю, ему не повезло.

– Боже! – Эвелин поежилась. – Что это означает?

Джек посмотрел на своего бывшего учителя, который с момента ухода констебля хранил молчание.

– У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет, лорд Линдейл?

На лице лорда появилось смущенное выражение.

– Представить себе не могу. Поскольку я профессор в Оксфорде, моя жизнь протекает на виду у всех. У меня почти нет тайн.

Линдейл пристально взглянул на Джека:

– Вы обещали объяснить, почему приехали сюда с Эвелин в такой час, мистер Хардинг.

Джек взволнованно провел рукой по волосам.

– Не уверен, что сейчас подходящее время, сэр.

Линдейл склонил голову набок.

– Не скрою, я признателен за ваше присутствие в моем доме сегодня вечером, но в то же время нахожусь в замешательстве.

Эвелин положила руку на плечо отца.

– Может быть, в другой раз…

– Дело касается будущего жениха леди Эвелин, Рэндольфа Шелдона, – сказал Джек.

– Ее будущего жениха! – Линдейл резко выпрямился, словно его окатили ледяной водой. – Это Эвелин вам так сказала?

– Отец, я…

– Прошу прощения, лорд Линдейл, – мягко перебил его Джек. – Ваша дочь сообщила, что они с мистером Шелдоном скоро должны обручиться, и просила меня защищать его в суде.

– Рэндольф Шелдон один из стипендиатов, – объяснил Линдейл. – Мы годами были дружны с его семьей, и так он познакомился с Эвелин.

Джек знал, что стипендиатами становились студенты, которые учились на отлично, поэтому профессора обычно брали их себе в помощники. Неудивительно, что Эвелин полюбила такого человека.

И все же по тону Линдейла Джек понял, что тот не одобрял этой связи.

Лорд Линдейл повернулся к дочери с чуть напряженным выражением на лице:

– Эвелин, я же говорил тебе, что при необходимости позабочусь о защите Рэндольфа. Я знаю всех адвокатов по уголовным делам в суде.

– Но ни у одного из них нет такого послужного списка, как у мистера Хардинга! – возразила Эвелин.

Джек тут же увидел для себя лазейку. Ему с самого начала не хотелось этим заниматься, а теперь стало очевидно, что Эммануэль Дарлингтон не одобрял выбора своей дочери и ее попыток защитить своего избранника. Джек сможет просто уйти, а завтра утром, возможно, напишет вежливое письмо, где справится о здоровье Дарлингтонов, прежде чем навсегда исчезнуть из их жизни и заняться своими делами, которых у него и так было полно.

Однако даже в толстой броне адвоката оказалась брешь, и он испытал незнакомое чувство вины. Глядя на своего бывшего наставника, Джек не мог не заметить, как он слаб, усталые морщины возле глаз и, что еще хуже, какую-то беспомощность за внешностью уважаемого оксфордского профессора.

А тут еще Эви, не по годам смышленая девчонка из его прошлого, обладавшая острым умом и острым языком, благодаря которой Джек старался учиться еще лучше. Девчонка, превратившаяся в женщину с лицом и фигурой соблазнительницы. Этот контраст красоты и интеллекта очаровывал, поражал воображение.

К тому же интуиция подсказывала Джеку: что-то тут нечисто. Возможно, отца и дочь поджидает настоящая опасность.

Джек глубоко вздохнул, прежде чем задать вопрос, который отрежет для него пути к отступлению.

– Возможна ли какая-то связь между обвинением, предъявленным мистеру Шелдону, и сегодняшним нападением?

На лице Эвелин появилось выражение ужаса.

Глаза лорда Линдейла затуманились.

– Связь? – недоверчиво переспросила Эвелин. – Нет! Это всего лишь ужасное совпадение.

– Я не верю в совпадения, – сухо ответил Джек. – Годы, проведенные за изучением изнанки лондонской жизни, убедили меня, что такое вряд ли возможно.

Глава 4

После ухода Джека Эвелин и ее отец наконец-то отправились спать. Эвелин лежала без сна больше часа и не раз подходила на цыпочках к дверям комнаты отца, прижималась к ним ухом и ждала, пока не услышит тихий храп. Ее отец получил сильный удар по голове, и, несмотря на уверения доктора Мейсона, Эвелин понимала, что в его возрасте это может быть чревато неприятными последствиями.

Но именно замечание Джека Хардинга мешало ей уснуть всю ночь. Он не согласился с выводом констебля о связи нападения с серией других грабежей на Пиккадилли. Адвокат верно заметил, что ценные вещи были не тронуты. Но самое неприятное – он подозревал о связи между нападавшим и предполагаемым преступлением Рэндольфа.

Возможно ли это?

Но что мог искать в библиотеке отца убийца печально известной актрисы «Друри-Лейн» Бесс Уитфилд? Это ведь бессмысленно.

И потом, сам Джек сказал об этом. Красивый, чертовски обаятельный Джек, ее последняя надежда, когда ужасные обстоятельства заставляли судорожно хвататься за соломинку, как утопающего.

После их столкновения с нападавшим Джек тут же взял дело в свои руки, позвал врача и констебля. Он не поддался панике, охватившей Эвелин. В самый нужный миг мужчина оставался стойким и сильным. Не ушел после прибытия доктора Мейсона и констебля Бриджеса, а предпочел остаться, пока врач не осмотрел Ходжеса, ее саму и ее отца, и держал ее за руку, пока из раны извлекали осколок вазы.

От прикосновения руки Джека по спине Эвелин пробежала волна тепла. Она вдыхала легкий аромат его мыла для бритья, а жар от близости его тела успокаивал сильнее настойки опия. Между ними возникла хрупкая связь. И когда Джек назвал ее Эви, к ней вернулись непрошеные воспоминания.

Джек, склоненный над толстым научным трактатом с упавшим на лоб завитком каштановых волос. Джек перед зданием суда шумно спорит с другими студентами. Джек любезничает с работницами, и все они отвечают на его улыбку.

Последнее воспоминание заставило Эвелин чуть нахмуриться, и она тут же покачала головой, удивляясь своей глупости. Она ведь уже не школьница, а взрослая женщина, вполне способная устоять перед мужественным обаянием Джека Хардинга. Надо быть реалисткой и перестать слишком много думать о прошлом, в настоящем и так достаточно забот.

И все же одно ее радовало: Джек наконец согласился взяться за предложенное дело. Эвелин нутром почувствовала это. Да, его обуревали вначале противоречивые чувства. Но если он действительно серьезно относится к своим подозрениям, то должен выполнить ее просьбу. Представляя Рэндольфа Шелдона в суде, Джек поможет и Эвелин, и ее отцу.

Когда сквозь занавешенные окна в комнату проникли первые солнечные лучи, Эвелин оделась и постучала к отцу. К ее удивлению, комната была пуста, и когда она бросилась наверх, то увидела, что отец уже успел одеться и сидит в гостиной. Слуги уже вернулись, и экономка миссис Смит внесла дымящийся поднос с яйцами и бисквитами.

При виде Эвелин миссис Смит широко раскрыла глаза.

– Леди Эвелин! Я слышала, что случилось прошлой ночью. Вам не следовало вставать, миледи. Ваша служанка Джанет только что вернулась. Вам лучше провести весь день в постели. Я ее сейчас пришлю.

– Все в порядке, миссис Смит. Спасибо за заботу, – с улыбкой ответила Эвелин, глядя на тарелку. – Восхитительно пахнет.

– Сию минутку, миледи. – Миссис Смит поставила тарелку на стол и побежала на кухню.

Эвелин села рядом с отцом, чувствуя на себе его пристальный взгляд.

– Полагаю, мне не удастся отговорить тебя? Знаешь, я не верю, что Рэндольф может стать тебе хорошим мужем, – начал лорд Линдейл.

Эвелин знала мысли своего отца. Хотя он неплохо относился к Рэндольфу и сделал его своим помощником, но считал, что тот по своим душевным качествам не подходит его своевольной дочери. Несмотря на это, Эвелин верила, что ей удастся изменить мнение отца о Рэндольфе. Если бы они могли проводить больше времени втроем, лорд Линдейл понял бы, насколько много у них общего.

Эвелин молчала, и отец нахмурился:

– Полагаю, ты не изменила и другие свои планы?

– Если ты имеешь в виду мое намерение нанять мистера Хардинга, то нет, – ответила Эвелин.

Миссис Смит вернулась с полной тарелкой и поставила ее на стол. Как только экономка ушла, лорд Линдейл снова заговорил:

– Ты поспешила. Возможно, Рэндольфа вообще не арестуют. Более того, тебе не следовало напрямую обращаться к мистеру Хардингу, надо было действовать через поверенного, – упрекнул он.

Эвелин покачала головой. Конечно, эти формальности были ей знакомы. Если возникали вопросы юридического характера, следовало обратиться к поверенному, который будет действовать по ее указанию. Именно он, в свою очередь, свяжется с адвокатом, имеющим право представлять подзащитного в суде.

– Мне хотелось, чтобы за дело взялся Джек Хардинг, а не другой адвокат, назначенный поверенным, – возразила она.

– Есть и другие адвокаты, которые мне многим обязаны. – Лорд Линдейл предупреждающе поднял руку, заметив, что дочь собирается перебить его. – Но после случившегося, полагаю, Джек Хардинг – хороший выбор.

Эвелин затаила дыхание.

– Правда?

– Он знаком с нашей семьей и был настолько любезен, что остался здесь вчера вечером. Кроме того, я тоже следил за его карьерой. Не только ты одна интересуешься этим человеком, Эвелин.

Эвелин смутилась.

– Конечно, отец.

– Значит, мистер Хардинг согласился помочь Рэндольфу?

– Не совсем…

– Но он же был здесь вчера.

– Он лишь хотел поговорить с тобой.

– Ясно. Не попался на твои уловки.

– Полагаю, что так, – сухо согласилась Эвелин.

– Хорошо, – кивнул лорд Линдейл. – Это еще раз доказывает, что я не ошибся в нем.

Эвелин смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Наконец отложила вилку в сторону и спросила:

– Отец, ты веришь мистеру Хардингу? Он утверждает, между вчерашним нападением и убийством Бесс Уитфилд есть связь.

Линдейл поднял голову и чуть сузил глаза.

– Я не очень в это верю, но не удивлен, что он пришел к такому выводу. Успешные адвокаты по уголовным делам, такие, как Джек Хардинг, добиваются своего, проверяя все версии. – Отодвинув тарелку, лорд Линдейл взял салфетку. – Мое мнение значения не имеет. Думаешь, тебе удастся убедить мистера Хардинга согласиться защищать Рэндольфа?

– Если он убедится, что ты согласен, то да.

Лорд Линдейл поднялся.

– Отлично. Утром у меня лекция в университете, и я не намерен опоздать.

– А я зайду к мистеру Хардингу.

Отец обернулся.

– Одна?

– Возьму с собой Джанет. – Эвелин не осмелилась сказать отцу, что уже была наедине с Джеком Хардингом в Олд-Бейли. Она знала, отец будет недоволен, если узнает, что она наблюдала за процессом с балкона, сидя вместе с простыми людьми без сопровождающих.

– Передай ему мою благодарность за помощь. И пригласи поужинать с нами, когда придут судьи. Уверен, мистеру Хардингу понравится общество его светлости Ботуэлла и Барнса.

– Конечно.

Эвелин подождала пять минут после ухода отца и вызвала экипаж. Служанку с собой она брать не собиралась.

Выйдя из экипажа, Эвелин с восхищением окинула взглядом возвышавшееся перед ней величественное здание. В прошлом она не раз была в «Линкольнз инн», поскольку там служил ее отец и там же был его кабинет до перевода в Оксфорд. Но прошло много лет с тех пор, как она восторженной девчонкой бродила по этим священным залам, слушая, как отец консультирует клиентов и читает лекции ученикам.

Да, она бывала здесь не раз, и все же «Линкольнз инн» по-прежнему очаровывал ее.

Скорее, это было даже не здание, а целый архитектурный комплекс. Эвелин прошла по Чансери-Лейн к Гейтхаусу. У построенного в XVI веке, в эпоху Тюдоров, кирпичном доме привратника были массивные дубовые двери с тремя гербами наверху.

Первый герб изображал стоящего на задних лапах льва – Эвелин знала, что это символ «Линкольнз инн». Тут же она вспомнила, как отец в детстве сажал ее на плечо и показывал льва, всегда вызывавшего у нее улыбку. Отец кружился и рычал, изображая хищника, а Эвелин, беспечная пятилетняя девочка, радостно смеялась. Позднее она узнала, что лев был не только символом дома, но также гербом Генриха де Лейси, графа Линкольна. Два других герба над дверями принадлежали Генриху VIII, одному из самых противоречивых английских правителей, который жил во время постройки этих ворот, и сэру Томасу Ловеллу, бывшему не только членом «Линкольнз инн» и палаты общин, но и канцлером казначейства, построившим Гейтхаус.

Пройдя сквозь дубовые двери, Эвелин остановилась у Гейтхаус-Корт, красивого внутреннего двора эпохи Тюдоров, наполовину отделанного деревом с башенками и горшками, полными душистых цветов. Перед ней раскинулись Олд-Холл, величественная библиотека с собранием редких и современных книг по юриспруденции, столовая и часовня XVII века с роскошными витражами, однако Эвелин удержалась от желания неторопливо осмотреть их.

Вместо этого она повернула налево и направилась к старым зданиям, где располагались кабинеты адвокатов.

Будь Эвелин мужчиной, она бы с радостью стала учиться, чтобы самой стать адвокатом. По правде говоря, она с жадностью изучала книги отца и завидовала его ученикам, которые, казалось, не осознавали своего счастья. Ведь они родились мужчинами и могли заниматься тем, чего так страстно жаждала Эвелин.

И тут появился Джек Хардинг.

Он первым из студентов научил ее радоваться тому, что она родилась женщиной. Он был обаятельным, беспечным и, кажется, далеко не лучшим учеником Эммануэля Дарлингтона. Латынь и греческий он знал ужасно и так и не удосужился изучить основы гражданских правонарушений, контрактов и уголовного судопроизводства. Однако он обладал красноречием опытного политика, поэтому отец Эвелин тут же распознал в нем талант и взял его под свое крыло.

Эвелин использовала всевозможные уловки, чтобы привлечь внимание Джека. К сожалению, поскольку она росла без матери, никто не рассказывал ей, что путь к сердцу мужчины лежит не через свободное владение латынью или превосходное знание юридических трудов Уильяма Блэкстоуна.

Эвелин свернула за угол, и теперь стук каблучков ее лайковых туфель эхом отдавался в длинном коридоре с дверями по обеим сторонам, на которых были прибиты медные таблички с именами адвокатов. Наконец она остановилась перед дверью с именами мистера Джека Хардинга, Брента Стоуна, Энтони Стивенса и Джеймса Девлина. Ее интересовало лишь первое имя, к тому же Эвелин знала, что трое остальных – его коллеги-адвокаты.

Сделав глубокий вдох, она взялась за ручку двери и вошла. Эвелин оказалась в комнате с рядами шкафчиков для документов вдоль стен. Служащий средних лет, сидевший за столом и быстро что-то писавший, поднял голову и замер.

– Чем я могу вам помочь, мисс?

– Я леди Эвелин Дарлингтон и ищу мистера Хардинга.

– Он вас ждет, леди Эвелин?

– Конечно, – солгала она.

Надев очки, служащий принялся изучать журнал, водя по страницам заляпанными чернилами пальцами.

Эвелин затаила дыхание, пытаясь что-нибудь придумать.

Служащий покачал головой и взглянул на нее:

– Прошу прощения, миледи, но я не вижу вашего имени в журнале.

– Должно быть, это какая-то ошибка, – высокомерно произнесла Эвелин. Таким тоном ее отец разговаривал с некомпетентным противником. – Прошу вас сообщить мистеру Хардингу о моем прибытии.

Служащий встал с места, прошел по коридору и остановился перед одной из дверей. Постучал и приоткрыл ее.

– К вам пришла леди Эвелин Дарлингтон, мистер Хардинг. Утверждает, что ей назначено, но я…

Эвелин услышала тихий голос за дверью, скрип кресла, и наконец дверь распахнулась.

В проеме стоял Джек. На нем был безупречно сшитый костюм, темно-синий сюртук подчеркивал широкие плечи. Эвелин подумала, что сегодня у него очередное слушание в Олд-Бейли. Знакомый завиток вьющихся каштановых волос упал на лоб, словно Джек нарочно уложил его так, чтобы стать еще обворожительнее.

Бездонные изумрудные глаза на загорелом лице приковывали взгляд.

Джек оглядел Эвелин с ног до головы и усмехнулся.

У нее затрепетало сердце.

– Все в порядке, Макхью, – кивнул он коллеге. – Я всегда рад леди Эвелин.

Служащий кивнул, и Эвелин передала ему плащ. Дверь закрылась.

Эвелин неловко стояла в комнате Джека, оглядываясь по сторонам. Тут все выглядело даже солиднее, чем в кабинете ее отца. Она отметила массивные полки, заставленные книгами по юриспруденции, и стопки дел, сваленные на столе из красного дерева. На полу лежал роскошный пушистый ковер с турецким узором. За столом был каменный камин, который как раз собирались разжечь, на каминной полке – бюст сэра Томаса Мора, одного из самых известных деятелей «Линкольнз инн», которому Генрих VIII велел отрубить голову за отказ признать короля верховным главой английской церкви.

– Я как раз собирался сегодня к вам зайти, – сказал Джек. – Хотел убедиться, что все в порядке. Как отец?

– Хорошо. Встал раньше меня и сейчас читает лекцию в университете.

Джек шагнул ближе и коснулся забинтованной руки Эвелин.

– А как вы? Болит рука?

Ее сердце забилось быстрее от прикосновения его пальцев.

– Уже меньше.

– Вы принимали настойку опия, как посоветовал доктор Мейсон?

Эвелин наморщила нос.

– Нет, терпеть ее не могу. От нее у меня мысли путаются.

Губы Джека чуть дрогнули.

– А многие находят такое воздействие весьма целительным, хотя я ничуть не удивлен вашей неприязнью к этому снадобью. Вы всегда любили думать.

Эвелин выпрямилась.

– Вы собираетесь все время напоминать мне о прошлом?

На губах Джека играла легкая улыбка.

– Почему бы и нет? Вы ведь сами сказали, что ваши воспоминания обо мне по-прежнему яркие.

Ее щеки залила краска.

– Мистер Хардинг, я…

– Просто Джек. Вы всегда называли меня так.

– Да, но это было много лет назад, когда…

Джек поднес руку Эвелин к губам и поцеловал ее пальцы. Ее сердце заколотилось. Его губы требовательно и в то же время нежно коснулись кожи. Он поднял голову, и его зеленые глаза блеснули. Сквозь наполовину раздвинутые шторы струился солнечный свет, озаряя его лицо, и Эвелин поразило его необыкновенно серьезное выражение.

– Я был в ярости от того, что вас ранили, – сурово произнес он. – Поймай я нападавшего, отколотил бы его как следует.

Эвелин с трудом сглотнула. Смущенная пристальным взглядом Джека и необычно серьезным тоном его голоса, она отвернулась и подошла к большому окну.

– Я хотела поблагодарить вас за помощь. Вы сделали намного больше, чем требовалось от вас…

Большая рука Джека коснулась ее плеча.

– Пожалуйста, Эви. Но скажите, почему вы здесь?

Эвелин обернулась и подняла голову, чтобы взглянуть Джеку в глаза, так близко он подошел. Она не сомневалась, что он знает правду, и не стоит пытаться усыпить его выражениями благодарности, пусть даже они и искренние.

– Отец передумал и согласился, чтобы вы взяли дело мистера Рэндольфа Шелдона, – выпалила Эвелин.

– Правда?

– Да, – чуть слышно произнесла она. Ее голос внезапно охрип.

Джек сделал шаг ближе. Стоя спиной к окну, Эвелин чувствовала себя как пугливая лань, загнанная в угол большим и опасным хищником.

– И каковы будут условия? – спросил он.

Он стоял так близко, что Эвелин было трудно подобрать слова.

– Условия?

– Плата, Эви. На что вы согласны, если я займусь делом мистера Шелдона?

Эвелин моргнула, пытаясь взять себя в руки.

– Как я уже говорила, мы достойно оплатим ваши услуги.

Джек провел пальцем по ее щеке, остановившись прямо под нижней губой, и Эвелин застыла от его прикосновения.

– Я говорю не о деньгах.

– А о чем же?

– О поцелуе, Эви. Я хочу получить поцелуй в награду.

Глава 5

– Поцелуй? – ошеломленно переспросила Эвелин.

– Это останется между нами. Никто не узнает. Мистер Шелдон уж точно.

Эвелин глубоко вздохнула, и под нежным взглядом Джека пелена, затуманившая ее разум, рассеялась.

– Не знаю, за кого вы меня принимаете, мистер Хардинг, – сухо произнесла она. – Но я не одна из девиц Слипа Доусона.

– Называйте меня Джек.

Эвелин гордо выпрямилась, чуть вздернула подбородок и одарила Джека ледяным взглядом:

– Я помню, мистер Хардинг.

Он не двинулся с места и по-прежнему стоял рядом с ней. Эвелин поняла, что он бросает ей вызов, ждет, сделает ли она шаг в сторону, поэтому она решила во что бы то ни стало не показать свою слабость.

– Вы так хотите, чтобы я взял это дело. Почему? – спросил Джек.

– Я уже говорила. Мы с Рэндольфом скоро объявим о помолвке. Он невиновен.

– Не думаю, что причина в этом, Эви, – тихо и чуть хрипло возразил он.

– Не знаю, на что вы намекаете.

– На то, что когда-то вы были в меня влюблены. Повсюду следовали за мной, когда я приходил к вашему отцу, и ждали меня на улице.

– Прошло немало лет! Я была всего лишь девчонкой. – Не успела Эвелин произнести эти слова, как поняла, что ей вовсе не хочется все отрицать.

Джек лукаво улыбнулся.

Эвелин почувствовала, как пылает ее лицо. Неужели она позабыла, что Джек Хардинг был специалистом по части допросов? И все же, несмотря на его умение вырвать признание, его улыбка вновь очаровала ее.

На Джека было невозможно сердиться.

Внезапно Эвелин пришла в голову новая мысль.

– Вы ведь пошутили надо мной? Вы намекнули на поцелуй не всерьез?

Глаза Джека хищно блеснули.

– Я не шутил.

– Вы действительно готовы взяться за это дело, если я вас поцелую? – с недоверием переспросила Эвелин.

– Да.

– Вы сошли с ума?

– Я совершенно здоров, благодарю.

– Но я собираюсь выйти замуж за другого.

– Это я уже слышал. Но где он сейчас? А кроме того, где он был прошлой ночью?

Джек сделал шаг вперед, еще сильнее сократив расстояние между ними. Эвелин вдохнула запах его одеколона. Он был так близко…

– Это несправедливо, – прошептала она. – Вам прекрасно известно, что Рэндольф не мог вчера прийти. Он скрывается. Сыщики его бы арестовали.

– Если бы вы были моей невестой, я бы пришел.

Слова Джека затронули какую-то струнку в ее душе.

С Рэндольфом Эвелин всегда была более сильной. Она дорожила их интеллектуальным общением, но принятие важных решений выпадало на долю Эвелин, а Рэндольф только соглашался с ней. Она не возражала, пока Джек не обратил ее внимание на темную сторону подобных отношений. Прошлым вечером Эвелин нужно было на кого-то опереться, возложить принятие решения на другого, а Рэндольфа рядом не оказалось.

Однако она не могла его бросить. Слишком долго Эвелин искала человека, с которым могла бы вести философские беседы, и Рэндольфа никогда не пугали ее мысли и увлечения. Хотя высший свет считал их не подобающими для леди и даже слишком радикальными.

Мысли Эвелин путались, и наконец она нашла решение. Какой вред может нанести один поцелуй?

Конечно, они с Рэндольфом уже целовались, и Эвелин это нравилось. Но ни разу страсть не охватывала ее по-настоящему, и она не теряла голову так, как только что вышедшие в свет девушки, с восторгом делившиеся своими впечатлениями в дамской комнате «Олмака».

Взглянув на Джека, она произнесла:

– Хорошо, мистер Хардинг. Один поцелуй, и вы согласитесь представлять в суде мистера Шелдона?

Он кивнул.

Эвелин глубоко вздохнула, подняла голову и прикрыла глаза.

– Я готова.

Прошло несколько секунд, и вместо влажного, жаркого поцелуя Эвелин услышала смешок Джека.

Она открыла глаза.

Он стоял, чуть склонив голову набок. Медленно провел пальцем по ее губам.

– Так я и думал. Ваш мистер Шелдон вас когда-нибудь целовал?

– Конечно.

– Мм… – Большим пальцем Джек принялся водить по пухлой нижней губе, и Эвелин затаила дыхание.

Ей хотелось отодвинуться, но не потому, что прикосновение было неприятным, а потому, что от него у нее мурашки бежали по спине.

– У нас была возможность побыть наедине, – еле слышно произнесла Эвелин.

– Ясно. Значит, вы знаете, чего ожидать.

– Да.

Нет. Рэндольф никогда не смотрел на нее так, как смотрел Джек, словно ее губы спелая клубника, которую он бы с наслаждением съел.

Точно завороженная, следила Эвелин, как Джек склонил голову. Его губы коснулись ее так легко, словно перышко, и она удивилась, как они, внешне как будто высеченные из итальянского мрамора, могли быть такими мягкими и нежными.

Джек облизнул полную нижнюю губу Эвелин, и когда она чуть ахнула, его язык скользнул глубже. Джек обнял ее и крепко прижал к себе. И тут его поцелуй изменился. Его губы твердо приникли к ее губам, а руки скользнули к пояснице.

Это ее погубит. Эвелин не была готова столкнуться с настоящим мужчиной из плоти и крови. От прикосновения его крепкой, мускулистой груди, такой отличной от хрупкого сложения Рэндольфа, у нее перехватило дыхание. Все ее тело горело, сердце бешено колотилось.

Поцелуи Рэндольфа были слишком суетливыми и мокрыми, и Эвелин мысленно сравнивала его с восторженным щенком. Тяжелое дыхание и неловкие вскрики никогда не находили в ее душе отклика, и она всегда думала, что мужская страсть значительно отличается от женской.

До этой минуты…

От неторопливых, соблазнительных поцелуев Джека у нее ослабли колени. Прикосновение его умелых рук было мучительно дурманящим, как хорошее вино. Настойчиво и твердо он касался ее губ, и Эвелин изумлялась сама себе. В глубине души она знала, что этот поцелуй не должен был случиться, и хотя ее тело предательски отвечало на ласки Джека, Эвелин все же сочла за благо отстраниться. Но не успела.

Первым разорвал поцелуй Джек, и когда он взглянул в ее поднятое к нему лицо, его брови нахмурились.

– Итак, у ученой дамы в жилах течет горячая кровь. Кто бы мог подумать?

Эвелин не ожидала этих слов. Унижение быстро сменилось гневом.

Она отодвинулась от окна и прошла в глубь комнаты.

– Вы все неправильно истолковали. Я ничего не почувствовала. Просто решила играть по-честному. Так вы сдержите обещание?

Джек повернулся к ней.

– Ничего, мадам? Разве этот поцелуй – ничто? Вы испытываете то же самое, когда вас обнимает мистер Шелдон?

– Это не имеет значения, – отрезала Эвелин. – А мои чувства к Рэндольфу вас не касаются. – Ее охватил страх от того, что Джек может сейчас уйти. – Вы займетесь его делом? – спросила она в очередной раз, ненавидя себя за то, что в ее голосе вдруг послышалось отчаяние.

Губы Джека дрогнули.

– Не беспокойтесь, Эви. Я буду представлять его в суде. Несмотря на то что многие сочтут его виновным, интуиция подсказывает мне, что здесь что-то не так.

Эвелин охватило чувство облегчения.

– Хочу поблагодарить вас от лица мистера Шелдона.

Взгляд Джека стал суровым.

– Не стоит заблуждаться, Эви. Я согласился не ради вашего мистера Шелдона, а потому, что своей карьерой обязан вашему отцу, а я всегда отдаю долги.

От этих слов Эвелин внезапно стало холодно. Она смутилась. Ей следовало радоваться, ликовать, потому что Джек Хардинг согласился защищать Рэндольфа. Но вместо этого она не могла найти подходящих слов.

И самое неприятное, ей не хватало его прикосновения.

Должно быть, это все из-за усталости, подумала она. Ее жизнь круто изменилась с тех пор, как в их дом несколько дней назад ворвался Рэндольф, нечленораздельно бормоча об убийстве Бесс Уитфилд.

– А насчет поцелуя… Не думаю, что это следует повторять, – сказала Эвелин.

Джек вскинул голову:

– Не беспокойтесь. Я совершенно согласен. Я никогда не смешиваю дело с удовольствием. Это всегда заканчивается плачевно в зале суда, а я очень серьезно отношусь к своей работе.

Эвелин с трудом встретила его взгляд, ее голос дрогнул:

– Понимаю.

– И последнее. Сообщите мне, когда вы увидитесь с мистером Шелдоном.

– Но я же говорила, что не знаю, где он.

– Не важно. Ему придется с вами связаться, у него нет выбора. Тут же сообщите мне.

Это звучало как приказ, а не просьба. Эвелин послушно кивнула:

– Я сама найду выход.

Когда она вышла из комнаты, у нее было такое чувство, что хотя она и добилась успеха, что-то было потеряно.

Глава 6

– Что ты от нас скрываешь, Хардинг?

Джек оторвался от стопки бумаг за столом, когда дверь в его кабинет распахнулась. На пороге стояли его коллеги – Джеймс Девлин и Брент Стоун.

Джек повернулся к ним с простодушным выражением.

– Не понимаю, о чем вы. От вас ведь ничего не скроешь, я бы даже не стал пытаться, – сухо заметил он.

– Тогда как насчет прелестной дамы, которая только что прошла мимо нас? И она явно вышла из твоего кабинета, – протянул Девлин. – Восхитительная дама и совсем одна.

Джек отложил перо и откинулся на спинку стула.

– Она приходила по делу, ничего особенного.

Девлин и Брент обменялись недоверчивыми взглядами.

– По делу? – переспросил Брент. – С каких это пор ты берешь клиенток, похожих на нее? Это больше в духе Девлина.

Девлин ударил Брента по руке.

– Намекаешь, что я веду себя некорректно, когда дело касается моих клиенток?

– Я ни на что не намекаю, Девлин, просто говорю правду.

Девлин сузил глаза.

– Возможно, ты слишком отвык от женского общества, и твои взгляды так радикально изменились.

Джек едва удержался от смеха, слушая, как его давние друзья и коллеги нападают друг на друга. Ему хотелось, чтобы они поскорее ушли. Он не желал говорить об Эвелин и о том, что произошло недавно.

– Ну, довольно, вы двое! – рявкнул Джек. – У меня полно работы. Дело об убийстве занимает много времени.

Его слова возымели действие. Брент и Девлин оба повернулись к нему и хором спросили:

– Она убийца?

– Не она, а мужчина, за которого она собирается замуж.

Друзья не отрываясь смотрели на него.

– Она собирается замуж за убийцу? – спросил Брент.

– Она верит, что он невиновен. Поэтому я и буду представлять его в суде.

Брент подошел ближе.

– И опять я возвращаюсь к тому, с чего начал. Ты никогда не работаешь с красивыми женщинами. Они будут только всех смущать в зале суда, ты же сам говорил. Почему же ты нарушил свое правило?

Джек вздохнул, неуверенный, что именно ему следует рассказать, а что скрыть.

– Она дочь Эммануэля Дарлингтона.

Девлин раскрыл рот.

– Ты шутишь?

– Сегодня мне уже второй раз задают этот вопрос.

– Значит, ты делаешь исключение, потому что чувствуешь себя обязанным своему бывшему наставнику? – спросил Брент.

– Полагаю, да.

– Ты уже спал с ней? – спросил Девлин.

Почему-то его вопрос вызвал у Джека раздражение, и ему вдруг захотелось ударить Девлина по лицу.

– Не все такие, как ты.

Девлин ухмыльнулся:

– Значит, нет. Однако уверен, что она станет испытанием для твоих нравственных бастионов.

– Не слушай его, Джек, – посоветовал Брент. – Если сосредоточишься на деле, у тебя не будет времени на сантименты.

Глаза Девлина нетерпеливо блеснули.

– Не все такие закоренелые холостяки, как ты, Брент.

Джек посмотрел на друзей.

Даже будучи мужчиной, он не мог отрицать привлекательности Брента Стоуна. Его рыжеватые волосы и голубые глаза всегда притягивали женщин. Но несмотря на всю привлекательность, за внешне безупречным фасадом уважаемого адвоката скрывалось темное прошлое. Будучи ведущим государственным экспертом в области патентов, он много времени проводил в «Линкольнз инн», добиваясь признания богатых и зачастую весьма эксцентричных изобретателей. По неизвестным причинам Брент Стоун избегал общения с прекрасным полом. Лишь однажды Джек застал его с женщиной. Но ему показалось, что Брент хотел сохранить эту связь в тайне от других коллег, поэтому Джек ни словом не обмолвился об этом ни Девлину, ни Энтони Стивенсу.

Джеймс Девлин был его полной противоположностью. Незаконнорожденный сын герцога, он не имел недостатка в средствах, хотя семья отца сторонилась его. Он превратился в толстокожего и честолюбивого человека. Став успешным адвокатом, Девлин упивался богатством и свободой делать все, что заблагорассудится, особенно когда дело касалось лондонских куртизанок, благоразумно избегая ищущих мужа представительниц высшего света. В прошлом свободолюбивая натура Девлина становилась причиной множества неприятностей, но он не раз побеждал на дуэли рассерженного супруга. Женщины обожали сумрачного, отважного и опасного Девлина, и он отвечал им взаимностью.

Да, Брент Стоун и Джеймс Девлин разительно отличались друг от друга и тем не менее были хорошими друзьями.

Девлин почесал подбородок.

– Вот увидишь, Энтони тебе не поверит.

– Вообще-то я сам собирался с ним поговорить об этом деле, – ответил Джек.

Девлин нахмурился:

– Энтони занимается вопросами брака. Какое это имеет отношение к убийству?

– Он сотрудничает с лучшими сыщиками Лондона. Если человек скрывает какую-то тайну, люди Энтони ее узнают.

– Даже если эта тайна – женщина?

– Особенно если женщина.

Девлин пожал плечами и повернулся к дверям.

– Возможно, Энтони удастся тебя отговорить.

– Своей карьерой я обязан ее отцу, Девлин. – Голос Джека стал суровым.

– Тогда найди себе любовницу. И судя по внешности леди Эвелин Дарлингтон, чем скорее это произойдет, тем лучше, – добавил Девлин, выходя.

Брент только рукой махнул:

– Не надо, Джек. Просто займись работой, и ты забудешь о ней. Сосредоточься на деле.

Джек хотел возразить, но не стал. Как только за друзьями закрылась дверь, он глубоко вздохнул. Отложив в сторону бумаги, пристально посмотрел на стол, а перед глазами уже всплывал образ Эвелин.

Сначала он хотел поцеловать ее, потому что его охватили страсть и простое любопытство. Он думал по глупости, что если поцелует Эвелин, то она окажется холодной, как камень, как старинная книга с иссохшими страницами, слишком долго пролежавшая на библиотечной полке, и тогда он сможет быстро выбросить ее из головы и заняться делом Рэндольфа Шелдона. Но к его изумлению, Эвелин оказалась отнюдь не холодной. Она была страстной и горячей, а поцелуй обжег Джека, словно раскаленный металл.

Все его планы в одночасье рухнули. Его намерение всего лишь удовлетворить любопытство провалилось. Джек прервал поцелуй, сознавая, что если он продлится, его сопротивление растает вместе с логикой и хваленым профессионализмом. На короткий миг его охватила паника, и он подавил стремление немедленно выпроводить Эвелин за дверь, а заодно и из своей жизни.

Но затем холодный рассудок напомнил ему о долге по отношению к ее отцу.

До того как стать учеником Эммануэля Дарлингтона в «Линкольнз инн», Джек был недисциплинированным студентом. Эммануэль заинтересовал его учебой, однако именно после первого слушания юриспруденция захватила Джека. Победа была подобна наркотику, и теперь он постоянно жаждал ее. Умение убедить двенадцать присяжных в невиновности своего подзащитного одними лишь словами и несколькими уликами, несмотря на ошеломляющие порой факты, давало Джеку ощущение непобедимости.

Однако успех давался непросто. Он работал подолгу и упорно, часто покидал кабинет с тяжелой сумкой, а дома засиживался за полночь. Он мечтал о следующем судебном деле больше, чем о будущей жене.

Джек знал адвокатов, которые пытались совместить интенсивную практику с семейной жизнью. Многим не удавалось справиться с нагрузкой, и они начинали пить. Их жены были недовольны, дети заброшены.

Джек Хардинг дал себе зарок никогда не жениться.

Самым главным в его жизни была работа. Джек всегда любил женщин, но терпеть не мог запутанных отношений и постоянных скандалов, как только он собирался уйти от них. Все это мешало ему сосредоточиться на деле.

Он может сотрудничать с Эвелин Дарлингтон, напомнил себе Джек. Просто надо будет держаться от нее подальше. Тут ему поможет и то, что сама Эвелин стремится поддерживать с ним лишь сугубо профессиональные отношения.

Он вспомнил советы Девлина и Брента. Джек воспользуется обоими. Ему будет не так уж трудно с головой уйти в работу, как посоветовал Брент. У него и так достаточно дел, а теперь вот прибавился Рэндольф Шелдон.

Что касается совета Девлина насчет любовницы, эта мысль была довольно притягательна.

Давняя любовница Джека, Молли Адлер, с радостью встретит его, если он решит нанести ей визит. Он формально не порвал с ней, просто перестал приходить. Конечно, она присылала ему любовные письма, но интерес Джека пропал, и она, будучи искушенной лондонской куртизанкой, уже завела другого любовника. Однако он не сомневался, что она предложит ему провести с ней ночь, стоит ему просто постучаться в ее дверь.

Джек считал, что это хорошая мысль. Лучший способ забыть женщину – лечь в постель с другой. Они все одинаковые, и Эвелин Дарлингтон всего лишь женщина, ничем не отличающаяся от остальных. Когда дело касается карьеры, Джек не позволит ей стать исключением из его строгих правил.

Глава 7

Спустя неделю после встречи с Джеком у Эвелин по-прежнему не было никаких вестей о Рэндольфе. Желая отвлечься, она решила отправиться по магазинам. Вместе со служанкой Джанет Эвелин прошла по Бонд-стрит с ее известными заведениями – библиотекой Хукэма, типографией Акермана и портретной мастерской сэра Томаса Лоуренса.

Наконец они подошли к боксерскому клубу господина Джексона, и Джанет заглянула внутрь.

Эвелин отнеслась к этому с пониманием. Бокс был в моде, и она не раз задумывалась, занимается ли им Джек Хардинг. Эвелин тут же представила его обнаженную грудь, как он, обливаясь потом, сражается на ринге. Ей вдруг стало жарко.

Прикусив губу, она обернулась к служанке:

– Джанет, пока я буду в галантерее, зайди в соседнюю чайную лавку и забери лечебный чай лорда Линдейла.

Джанет с трудом оторвалась от лицезрения фигур боксеров.

– А как я узнаю, какой именно, миледи?

– Хозяин знает, что нужно лорду Линдейлу.

В последнее время отец Эвелин выглядел уставшим, и она опасалась, что его насыщенный график может оказаться губительным для здоровья. И хотя будучи графом он уже не обязан был работать в должности адвоката или профессора, Эммануэль Дарлингтон отказывался бросить любимую специальность.

– Да, миледи. – Джанет кивнула головой в белом чепце и удалилась.

Когда Эвелин вошла в лавку, колокольчики на двери тихо звякнули. Снаружи лавка казалась маленькой, но внутри была достаточно вместительной, хотя и узкой.

Эвелин прошла мимо рядов полок, на которых лежали шляпки с цветными страусовыми перьями, соломенные шляпы, украшенные длинными лентами и искусственными цветами, и пестрые, вытканные камнями, шляпки без полей. Повсюду богато одетые дамы меряли шляпки и любовались своим отражением в больших зеркалах.

Никогда не интересовавшаяся модой, как другие ее знакомые из высшего общества, Эвелин стала уделять ей больше внимания после того, как отец унаследовал титул. Она была дочерью графа и должна была выглядеть достойно.

На глаза ей попалась шляпка сиренево-голубого цвета с подкладкой из шелка, широкими полями, отделанная лентой. Рядом лежал маленький зонтик с оборкой того же цвета и ручкой-тростью. И зонтик, и шляпка были изысканны – подходящие вещи для прогулки в Гайд-парке, чтобы защитить светлую кожу Эвелин от летнего солнца.

Эвелин взяла шляпку и погладила тонкую ткань. И вновь перед глазами возник непрошеный образ Джека Хардинга, и она подумала, что он скажет, увидев ее роскошный туалет. Она вспомнила его поцелуй, и ее лицо залила краска. Не выходили из памяти его твердые, но нежные губы, их дразнящее прикосновение. Наивной девчонкой она так мечтала о нем.

Как ей хотелось подняться на цыпочки, прижаться к Джеку, запустить пальцы в его волосы и коснуться широких плеч. Он словно опоил ее, забрал ее волю, обратив ее против нее самой. Вместо того чтобы рассердиться на его неожиданную просьбу, как подобает настоящей леди, Эвелин вдруг стала размышлять, чем она отличается от других любовниц Джека, ведь у него их было так много.

Эвелин вздохнула и коснулась губ, вновь переживая в памяти поцелуй.

Мимо нее прошествовала пожилая матрона, и Эвелин чуть не сбил с ног запах ее духов. Когда она подняла голову, женщина нахмурилась, словно прочла ее непристойные мысли. Эвелин опустила руку и снова принялась разглядывать шляпку.

Что она делает?

Всего лишь один поцелуй. Скорее всего это была ее ошибка. И больше этого никогда не случится. Страсть бессмысленна, и на ее основе вряд ли можно построить прочные отношения. Духовное родство и уважение между ней и Рэндольфом Шелдоном бесценны, и их невозможно ничем заменить. Эвелин не желала, чтобы один поцелуй и глупое детское увлечение Джеком постоянно преследовали ее. Она уже собиралась положить голубую шляпку на полку, когда услышала мужской голос.

– Эвелин!

Она вздрогнула и обернулась.

– Саймон! Что вы здесь делаете?

Он улыбнулся и сжал ее руку.

– Я искал вас, Эвелин.

Эвелин удивленно смотрела на Саймона Гатри. Он был близким другом Рэндольфа, и Эвелин испытывала к нему симпатию. Он также был научным сотрудником в колледже, но в отличие от Рэндольфа, трудившегося под началом ее отца, работал у другого профессора. Среднего роста, темноволосый, с узким лицом, он казался старше своих лет. Прямые брови, искренний взгляд темных глаз. Саймон дружелюбно улыбнулся, открыв ровные зубы.

Он завел Эвелин за высокий шкаф из красного дерева, наклонился к ней и тихо произнес:

– Меня прислал Рэндольф.

– Где он? С ним все в порядке? – с трудом спросила Эвелин.

– Да, но ему нужна ваша помощь.

– Мне необходимо знать, где Рэндольф.

– В маленьком доме в Шордитче.

– В Шордитче! – Мысли Эвелин превратились в стайку осенних листьев на ветру. Расположенный на окраине Лондона, в графстве Миддлсекс, Шордитч был известен своими театрами и шумными мюзик-холлами. Он привлекал художников и театралов, потому что туда не проникали лондонские поборники строгих нравов.

– Что он там делает?

– У Бесс Уитфилд был там дом, когда она работала в Лондоне. Много лет назад она дала Рэндольфу ключ.

При упоминании имени убитой актрисы в глазах Эвелин промелькнул ужас.

– Бесс Уитфилд! Рэндольф сошел с ума?

– Ему больше негде спрятаться.

– Прежде всего ему не следовало бежать. – Голос Эвелин прозвучал необыкновенно строго.

Черт побери! Она не собиралась осуждать действия Рэндольфа, но не смогла сдержаться.

– Говорят, сыщики разыскивают его за убийство Бесс.

– Возможно, если бы Рэндольф не сбежал и ответил на вопросы констебля, ничего бы этого не случилось.

Саймон добродушно посмотрел на девушку:

– Вы правда в это верите, Эвелин?

Она тяжело вздохнула. Эвелин не знала, чему верить. По правде говоря, если бы даже Рэндольф не сбежал, его могли бы арестовать. Ведь именно он нашел тело Бесс Уитфилд. Само его присутствие в ее доме вызывало подозрение. Для полиции вполне естественно было счесть его преступником.

– Мне надо с ним поговорить, – сказала Эвелин. – Я наняла адвоката для его защиты.

– Адвоката? Кто он?

– Джек Хардинг. – Интересно, слышал ли Саймон про него.

– Он мастер своего дела.

Эвелин удивленно взглянула на Саймона:

– Так вы его знаете?

– Газеты писали о некоторых его делах и вердиктах.

– Мистер Хардинг подозревал, что Рэндольф свяжется со мной, но я думала, он придет сам.

– Он не смог. Это слишком опасно.

– Мистеру Хардингу необходимо с ним встретиться.

– Я попробую организовать такую встречу, но потом Рэндольфу опять придется скрыться. Мы можем доверять этому мистеру Хардингу?

– У нас нет выбора.

Лицо Саймона посуровело.

– Я поговорю с Рэндольфом и пришлю вам весточку с указанием места встречи.

Он кивнул на шляпку, которую Эвелин все еще держала дрожащими руками. Подошел ближе и сжал ее плечо.

– Купите ее, Эвелин. Она удачно подчеркнет ваши голубые глаза.

Глава 8

– Где хочет встретиться Рэндольф? – Джек изучил записку и сурово уставился на Эвелин.

– Там же все сказано.

– Но в его словах нет никакой логики. Чертовщина какая-то. – Джек был так рассержен, что даже не стал подбирать приличные слова в присутствии дамы.

Эвелин прошла в комнату, села у стола и тщательно расправила платье.

– Вы должны понять, что Рэндольфу приходится быть осторожным, – начала она.

– Я понимаю, что он старается избегать встречи с сыщиками, чтобы они не расспрашивали его об убийстве Бесс Уитфилд. Но зачем встречаться в этой печально знаменитой таверне «Петух и бык» на шумном рыбном рынке Биллингсгейт в оживленный пятничный полдень?

– Так будет безопаснее. В тех местах его никто не узнает.

Джек почувствовал, что выходит из себя.

– И его не интересует ваша безопасность и ваша репутация?

– Я скромно оденусь.

Положив ладони на стол, Джек подался вперед и сердито взглянул на Эвелин:

– Думаете, этого достаточно? Вы давно смотрелись в зеркало?

Эвелин сглотнула.

– Мы пойдем туда вместе. На обратном пути будет уже темно.

– Нет, Эви. Мы не пойдем вместе. Я должен встретиться с мистером Шелдоном с глазу на глаз.

Глаза Эвелин испуганно расширились.

– Но я должна пойти. Мне надо увидеть Рэндольфа. Саймон сказал, он не захочет разговаривать с вами, если меня там не будет.

– И кто такой этот Саймон?

– Саймон Гатри близкий друг Рэндольфа, и он тоже учится в Оксфорде. Это он передал записку с просьбой встретиться в «Петухе и быке».

Джек посмотрел на скомканную записку. За свою карьеру ему не раз приходилось встречаться с клиентами на самом дне Лондона, но никогда он не нес ответственности за безопасность своей спутницы.

«Петух и бык» – шумное, грязное заведение в самом центре рыбного рынка Биллингсгейт. Оно находится близ лондонских доков, поэтому там всегда полно матросов, портовых рабочих, торговок рыбой, покупателей, проституток, воров и контрабандистов.

Это не место для леди.

При необходимости Джек мог бы раствориться среди посетителей «Петуха и быка», и если бы его узнали, многие посетители таверны смотрели бы на него как на героя среди жестоких государственных обвинителей. Ведь ему удалось оправдать многих простых людей.

Но взять в такое заведение Эвелин?

Немыслимо.

Взгляд Джека остановился на ее лице. Золотистые волосы были собраны в пучок, но строгая прическа лишь подчеркивала необыкновенный разрез кошачьих глаз, мерцавших голубым светом.

Внезапно его охватила ярость к Рэндольфу Шелдону, за которого Эвелин собиралась выйти замуж.

– И все-таки я пойду один, – повторил Джек. – Когда вернусь, все расскажу.

Эвелин выпрямилась.

– Нет, я пойду с вами или одна.

– У вас нет выбора, Эви.

Она смело встретила его строгий взгляд.

– Вам должно быть известно, Джек, что я не люблю повиноваться нелепым приказаниям. Пусть это и опасно, но я хочу увидеть Рэндольфа. И увижу его.

Еще бы, подумал он. Эвелин согласна подвергать себя опасности, лишь бы помочь своему возлюбленному. У Джека заныло в груди. Ни одна из его бывших знакомых не стала бы рисковать собой ради него.

Неужели он ревнует?

Глупости! Просто он привык к жесткому, холодному миру криминальной юстиции, и ему сложно понять душевный мир Эвелин.

Должно быть, она посчитала, что он почти готов согласиться с ней, потому что вдруг перегнулась через стол и тронула его руку.

– Пожалуйста, поймите, Джек. Я не думаю, что это настолько опасно. Ведь там будете вы, Саймон и Рэндольф.

Джек перевел взгляд на ее нежные тонкие пальцы. Она все равно поступит по-своему. Она пойдет туда одна, а без него ей вряд ли удастся покинуть это гиблое место в целости и сохранности.

– Хорошо, – ответил он, – я, пожалуй, соглашусь, но лишь потому, что не хочу, чтобы ваш отец страдал, случись с вами что-нибудь плохое, если вы отправитесь туда одна.

Эвелин убрала руку, и на ее губах появилась загадочная улыбка.

– Все будет в порядке, Джек. Вот увидите.

Джек перевел взгляд с ее голубых глаз на пухлую нижнюю губу, изогнутую в чувственной улыбке, и кровь прилила к его голове. И уже в который раз он подумал, во что он ввязался. Стоит ли игра свеч?

Сложнее всего было выбраться из дома незамеченной. Эвелин заявила, что не очень хорошо себя чувствует, и после раннего ужина удалилась в свою комнату. Отослав служанку, она принялась беспокойно мерить шагами спальню.

За закрытыми шторами светило вечернее солнце, и на тумбочке горела одинокая свеча. На кремовые стены падали причудливые, призрачные тени.

Все в доме было подчинено строгому распорядку, которого много лет придерживался отец Эвелин. Знакомое поскрипывание деревянных половиц заставило ее остановиться и прислушаться к тяжелым шагам отца на лестнице. Лорд Линдейл направлялся в библиотеку, где примется за чтение научных книг, поужинает принесенной на подносе едой и останется до полуночи. Слуги, в том числе миссис Смит, Джанет и Ходжес, станут заниматься своими обычными обязанностями и до вечера не покинут кухни. Только слуга отца будет находиться поблизости, чтобы помочь лорду Линдейлу лечь в постель.

Эвелин еще пять минут походила по комнате, то и дело поглядывая на стоящие на каминной полке часы.

Четыре часа.

Убедившись, что ей наконец-то удастся выскользнуть из дома незамеченной, она бросилась к шкафу. Просунула руку за стенку и вытащила оттуда припрятанное заранее платье.

Вытряхнула прочную черную ткань и оглядела наряд. На миг ее охватило чувство вины. Однако мысль о Рэндольфе помогла ей взять себя в руки.

Платье принадлежало Джанет, и Эвелин стащила его из прачечной, пока никто не видел. К счастью, месяц назад, еще до того, как ей пришла в голову мысль позаимствовать наряд своей служанки, она купила ей несколько новых платьев. У Эвелин не было подходящей для «Петуха и быка» одежды, а ведь она пообещала Джеку нарядиться соответствующим образом.

По правде говоря, Эвелин понятия не имела, как ей надлежит одеваться для похода в подобное заведение. В детстве она почти все время проводила в кабинете отца в «Линкольнз инн» или с домашним учителем. А позднее, когда отец унаследовал титул, начала выходить в свет.

Эвелин никогда не приходилось оказываться в простых кварталах Лондона, не говоря уж о шумном рынке Биллингсгейт.

– Ничего не случится, – произнесла она вслух. – Ты нужна Рэндольфу.

Швырнув платье на кровать, она потянулась к застежке. Сняла тонкий муслин и поежилась от прохладного вечернего воздуха. Натянув черные чулки, принялась за платье. Как хорошо, что пуговицы на нем были спереди, а не сзади, именно поэтому Эвелин и выбрала его.

Она подошла к большому зеркалу в углу и нахмурилась. Платье было на два дюйма короче и слишком обтягивало грудь. Эвелин знала, что Джанет ниже ее ростом, но и представить не могла, что платье окажется слишком узким.

Она снова взглянула на часы. Придется идти как есть: Джек ее уже ждет. Поверх она накинет грубый шерстяной плащ, а слишком короткий подол лишь укажет на ее стесненные финансовые обстоятельства. В прочных черных туфлях Джанет никто не примет ее за богатую даму.

Схватив черную шляпку, Эвелин подошла к дверям и тихо спустилась по лестнице.

Глава 9

Джек стоял у наемного экипажа за углом дома, когда наконец появилась Эвелин. Он оглядел ее с ног до головы, и при виде ее странного наряда на его лице появилась ухмылка.

– Отчего так долго?

– Пришлось подождать, пока отец не уйдет работать в библиотеку.

– Вас видели?

– Нет.

Джек распахнул дверцу и подал Эвелин руку.

– Я позволил себе заказать экипаж. В районе, куда мы направляемся, мой фаэтон или карета привлекут ненужное внимание.

Эвелин уселась на скамье напротив Джека. В тесноте экипажа ее юбки коснулись его колен. Джек наблюдал, как она ерзает на сиденье, потуже затягивая ленты шляпки под подбородком и явно нервничая.

В глубине души он ощутил злорадство, но в то же время ему хотелось протянуть руку и коснуться Эвелин, уверить ее, что сегодня вечером он будет находиться рядом с ней. Джек заставил себя встряхнуться. Когда дело касалось Эвелин, его слишком часто обуревали противоречивые чувства.

– Не нравится мне все это, – заговорил он. – Ваш отец не одобрил бы нашего поступка. Он знает, что сыщики разыскивают мистера Шелдона?

Эвелин опустила глаза и разгладила невидимые складки на темном плаще.

– Полагаю, молчание означает отрицательный ответ.

Она подняла голову.

– Отец понятия не имеет, существуют ли доказательства вины Рэндольфа, не знает, что свидетели видели, как он вылезал из окна спальни Бесс Уитфилд. Он уверен, что сыщики просто хотят его допросить. Однако ему знакома жесткость полиции, и он хочет, чтобы в случае ареста вы защищали Рэндольфа.

– Так позвольте мне это сделать, Эви. Я могу пойти в Биллингсгейт один. Вы не будете скомпрометированы, а я предстану в роли защитника мистера Шелдона.

– Мы уже спорили об этом, Джек. Я пойду с вами.

Он примирительно поднял руки и вздохнул.

– Хорошо. Тогда едем. – Джек опустил окно и назвал кучеру адрес.

Кожаная упряжь заскрипела, и экипаж рывком двинулся вперед, а затем, покачиваясь, покатил по булыжным мостовым.

Джек снова обратился к Эвелин. Шторка на окне была приподнята, и вечернее солнце освещало девушку. Она сидела, закутавшись в темный плащ. Скорее всего надела туфли служанки, а небольшие поля простенькой шляпки удачно закрывали лицо. Не самый плохой наряд. Интересно, что у нее под плащом? Ей бы следовало не снимать его весь вечер.

Джек заметил, что Эвелин тоже пристально смотрит на него.

– Как моя одежда? – спросил он.

Она поморщилась:

– Я как раз раздумывала, где ваш слуга достал эту ужасную куртку.

Джек усмехнулся. На нем была вельветовая куртка с небрежно зашитой прорехой у запястья и грубая рубашка, вся в жирных пятнах, словно он постоянно вытирал ею тарелку. Наряд дополняли изношенные черные штаны из плотной шерсти и обшарпанные башмаки. Джек не брился утром, и теперь на его лице красовалась темная щетина.

– Мой слуга Мартин знаком с продавцами поношенной одежды. Конечно, ему пришлось применить свой талант. – Джек указал на ужасную заплату и жирные пятна. – Однако мне без него не обойтись, когда надо расследовать предполагаемые преступления моих клиентов и приходится отправляться на встречу с ними.

Уголок ее рта чуть приподнялся.

– Могу себе представить.

– Не обманывайте себя, Эви. Одежда, конечно, поможет нам, но вы должны понимать, что красивая женщина притягивает взгляды.

Эвелин удивленно взглянула на Джека, и ему пришло в голову, что она даже не подозревает, насколько она прекрасна. Неужели ни один мужчина не говорил ей этого?

Какая жалость, подумал он. Отец оказал ей плохую услугу, позволив проводить много времени в своем рабочем кабинете.

Плавно покачивающийся экипаж остановился. Ветер принес резкий запах рыбы, и Джек понял, что они близки к цели своего путешествия.

Повинуясь импульсу, он протянул руку и отвел с лица Эвелин светлую прядь. Стоило ему коснуться ее, как он уже не мог остановиться. Пальцы застыли на мочке ее уха, и Джека поразило шелковистое прикосновение ее волос. Ему хотелось снять с Эвелин шляпку и запустить руку в ее восхитительные волосы.

Он взглянул на ее лицо. Она сидела очень прямо, явно удивленная его поступком.

Рассердившись на свою несдержанность, Джек отдернул руку.

– Держитесь рядом со мной, Эви, – коротко произнес он. – Не снимайте шляпку. Не стоит привлекать внимание своими волосами. Если к нам подойдет какой-нибудь мужчина, говорите, что вы моя женщина. Поняли? – Голос Джека звучал необыкновенно резко, но ему было важно, чтобы Эвелин прислушалась к его словам.

– Но ведь в этом не будет необходимости?

Джек подался вперед и взглянул на нее тяжелым взглядом:

– Пока мы не найдем Рэндольфа Шелдона, это необходимо для вашей же безопасности.

Эвелин собралась было возразить, но Джек ее перебил:

– Вы мне доверяете?

У нее был удивленный вид, и она прикусила нижнюю губу, прежде чем взглянуть ему в глаза.

– А как же иначе? Я доверяю вам, Джек.

– Хорошо, потому что мы уже на месте.

Он распахнул дверцу, выпрыгнул на мостовую и подал Эвелин руку.

Ее голубые глаза расширились при виде толпы людей, снующих по улице.

– Еще не поздно вернуться, Эви, – сказал Джек.

Она покачала головой.

Он бросил кучеру монету.

– Будьте сегодня вечером поблизости и получите вдвое больше.

– Договорились, – ответил кучер, приподняв шапку.

Джек твердо взял Эвелин за руку и направился в самую гущу толпы.

Эвелин не могла поверить своим глазам. Вокруг них суетились люди, и над всем витал резкий запах рыбного рынка. Он, словно липкий воздух, окутывал ее со всех сторон. Продавцы в заляпанных потрохами фартуках размахивали тушками рыбы над головой и, сложив руки рупором, выкрикивали цену. Вокруг с громкими криками летали чайки, время от времени подхватывая разбросанные между прилавками потроха.

– Как мы найдем таверну? – Эвелин пыталась перекричать многоголосую толпу.

– Я знаю, где это, – отозвался Джек.

На них натолкнулся дюжий матрос, и она пошатнулась. Джек подхватил ее под локоть.

– Мы можем здесь потеряться.

Он крепче сжал ее руку.

– Нет, таверна в конце улицы.

– Не думала, что тут так много народу. А ведь почти пять часов вечера.

– Самое время для столпотворения, – сухо заметил Джек.

Они прошли прилавок, возле которого покупатель торговался с торговкой рыбой со свисавшими поверх фартука тушками палтуса. Коричневатые хвосты и белые брюшки разлетелись в стороны, когда женщина взмахнула руками и что-то выкрикнула в лицо покупателю. За следующим прилавком стоял лекарь, восхваляя мазь от геморроя и ножевых порезов. Вокруг уже собралась толпа, привлеченная восторженной речью, и шум еще больше усилился.

Эвелин с изумлением оглядывалась по сторонам, радуясь, что с ней рядом находился Джек. Рынок был подобен огромному дышащему зверю, который мог с легкостью проглотить ни о чем не подозревающего прохожего.

– Понимаю, почему вы не хотели отпускать меня сюда, – сказала она.

Джек остановился, и его зеленые глаза с любопытством взглянули на Эвелин.

– Значит, признаете, что были не правы?

– Нет, Джек. Просто хочу выразить признательность за ваше присутствие.

По его лицу скользнула тень разочарования, но через миг исчезла.

– Лично я бы предпочел встретиться с мистером Шелдоном в другом месте, но раз уж мы здесь, то вон и таверна. – Джек указал в сторону прилавка, за которым стоял лекарь. – Идемте.

Они продолжили путь. Близился вечер, и торговки поливали водой мостовую перед прилавками. Кое-кто подметал потроха и мусор, другие предоставили эту работу чайкам и бездомным собакам. Мощеная мостовая была скользкой и грязной, и Эвелин приходилось приподнимать подол своего и без того короткого платья.

Вскоре они увидели мрачные коричневые воды Темзы, и запах рыбы и водорослей усилился. У причала стояли лодки с креветками и устрицами. Рыбаки и носильщики подбегали к рослому управляющему с темным, словно дубленая кожа, лицом, который то и дело разражался криком, перемежая речь непристойностями.

Эвелин первая заметила вывеску «Петуха и быка», прежде чем они свернули за угол и направились к таверне.

– Держитесь рядом, – предупредил Джек. – В пятницу вечером в Биллингсгейте полно матросов.

Они подошли к двери, и Эвелин услышала шум голосов, доносившийся изнутри. Не успел Джек взяться за ручку, как дверь распахнулась, и оттуда вывалился матрос. Лицо у него было багровым, глаза остекленели, и он едва взглянул на них, прежде чем выйти на мостовую и извергнуть содержимое желудка.

Не дав Эвелин опомниться, Джек втащил ее внутрь.

Их тут же окутал густой дым. У Эвелин защипало глаза, и ей пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем она снова смогла что-либо различать.

Как и предупреждал Джек, таверна была забита до отказа. Они стояли в большой комнате с длинной барной стойкой у задней стены и хаотично расставленными столами и стульями. За ними расположились мужчины с кружками пива, стаканами джина и картами. Это были простолюдины – портовые рабочие, матросы, носильщики и рыбаки.

На стенах мерцали свечи, а на жаровне в углу светились тлеющие угли. Здесь было и несколько женщин: туда-сюда сновали буфетчицы, а другие женщины с ужасающе глубокими декольте опирались на плечи играющих в карты мужчин.

Дверь за Эвелин закрылась. Мужчина за стойкой посмотрел на них, и бутылка с джином замерла у него в руках. Поднялись и другие головы, и все постояльцы уставились на новую пару с неприкрытым интересом, прищурившись.

Сердце Эвелин бешено забилось, и ее охватила тревога. Она пыталась представить, с чем ей предстоит столкнуться, но ни одна прочитанная газетная статья, ни книги, повествующие о жизни низших классов, не подготовили ее к тому, что она увидела. В воздухе стоял резкий запах дыма и потных, немытых тел. Гвалт голосов превратился в глухой шум, и ноги Эвелин внезапно отяжелели, словно ей в туфли налили свинца.

Она словно во сне сделала шаг назад к двери, когда Джек сильнее сжал ее руку. Он притянул ее ближе к себе, и его дыхание обожгло ей лицо.

– Не надо, Эви. Слишком поздно бежать, и к тому же я с вами.

Его сила и уверенность передались ей, и она слабо кивнула.

Джек начал пробираться через толпу к пустому столику в конце зала. Несколько широкоплечих портовых рабочих повернули головы в их сторону, и Эвелин испугалась, что перед ней любители барных потасовок. Но Джек излучал абсолютную уверенность, словно привык бывать в подобных местах, и мужчины остались сидеть за столами. Посетитель за стойкой снова вернулся к своей бутылке с джином.

Они почти дошли до столика, когда к Эвелин потянулась чья-то рука. Джек отодвинул ее в сторону и гневно посмотрел на молодого матроса с кривыми бурыми зубами, уже порядком напившегося.

– Поделишься? – с трудом пробубнил он.

В глазах Джека блеснула ярость.

– Она моя на всю ночь. Я заплатил ей. Найди себе другую.

Пьяница пожал плечами и снова занялся своим джином.

От слов Джека Эвелин охватил ужас, и она прикусила губу. Она вспомнила обещание, которое он заставил ее дать. Она решила, что он велел ей притвориться его женой, но, оглядевшись по сторонам, поняла, что он имел в виду совсем другое, поскольку ни один приличный мужчина не привел бы сюда свою супругу.

Они уселись за столик, и пышущая здоровьем буфетчица скользнула к Джеку. Она хитро взглянула на него, жадно впитывая глазами его чеканный профиль и широкие плечи. Легкая щетина придавала его лицу еще более мужественное выражение.

Джек не отмахнулся от женщины, наоборот, лениво подмигнул ей и с улыбкой отослал прочь.

Эвелин охватило легкое негодование от мысли, как легко он был способен очаровать любую женщину. Против него не могли устоять ни буфетчицы, не библиотекарши, ни работницы суда, ни даже высокородные дамы.

Буфетчица вернулась с двумя кружками. Склонившись перед Джеком ниже, чем необходимо, она продемонстрировала ему свою грудь и удалилась.

В этот момент отворилась дверь, в таверну ворвался порыв воздуха, и вместе с ним вошли двое мужчин.

Рука Эвелин с кружкой замерла на полпути.

– Это Рэндольф и Саймон, – сказала она Джеку.

Он коснулся ее руки, не давая встать.

– Не привлекайте внимания. Пусть они сами к нам подойдут.

Глава 10

Джек взглянул на только что вошедших мужчин. Один среднего роста, темноволосый, другой – чуть выше, со светлыми волосами и в круглых очках. Джек решил, что высокий – Саймон Гатри, а светловолосый – Рэндольф Шелдон, судя по описанию Эвелин. Саймон первым заметил ее в углу. Кивнув своему другу, он двинулся вперед и занял места за столиком.

– Рэндольф! – вскрикнула Эвелин. – Я так беспокоилась.

Молодой человек сжал ее руку.

– Эвелин, милая, ради Бога, прости меня. – Его голубые глаза увлажнились. Светлые волосы стояли торчком, словно он в волнении постоянно проводил по ним рукой. На нем было мятое пальто и неопрятная рубашка, а цвет лица напоминал овсянку.

Рэндольф поднес пальцы Эвелин к губам и поцеловал.

Джек сжал зубы, и в его голове мелькнула недобрая мысль: он не достоин ее.

– Рэндольф, – вздохнула Эвелин, – с тобой все в порядке?

– Все не так уж и плохо. Я не хотел, чтобы ты через это прошла, Эвелин.

– Глупости, Рэндольф, – отмахнулась она, и ее голубые глаза излучали нежность и понимание. – В случившемся нет твоей вины. Это все убийца.

На лице Рэндольфа появилось болезненное выражение. Он беспокойно взглянул на Джека.

Эвелин перевела взгляд с одного на другого.

– Это мистер Хардинг. Он согласился защищать тебя.

– Саймон говорил про мистера Хардинга. Но я не знаю, необходимо ли…

– Мистер Хардинг – настоящий профессионал, Рэндольф, – перебила Эвелин. – Нам с ним очень повезло.

Рэндольф по-прежнему выглядел неуверенным, и Джек решил, что пора заговорить.

– Мистер Шелдон, если сыщики вас ищут, то ваш арест – лишь вопрос времени. Не обманывайтесь на их счет: вас найдут. Бесс Уитфилд была известной актрисой, и на судью постоянно оказывают давление, убеждая его дать санкцию на ваше задержание. Люди ожидают приговора. И насколько я понимаю, обвинения, выдвинутые против вас, имеют под собой достаточно оснований, виновны вы или нет.

Глаза Рэндольфа расширились. В своих очках он скорее был похож на молодого ученого. Джек так и думал, что именно такого человека выберет Эвелин.

Он всего лишь мальчишка, а ей нужен мужчина. От этих горьких мыслей сердце Джека сжималось. Он знал, что Рэндольфу Шелдону двадцать два года, столько же, сколько и Эвелин.

– Значит, они считают, что это я убил Бесс, – сдавленно произнес Рэндольф.

При упоминании имени актрисы Эвелин прижала руку к груди.

– Раньше ты никогда не рассказывал о своих отношениях с Бесс Уитфилд.

– Она была дочерью моего дяди от первого брака. В детстве мы были близки, но потом умерла ее мать, дядя женился во второй раз, и они переехали. В течение всех этих лет она писала мне, но мы вновь стали видеться, только когда она опять вернулась в Лондон, чтобы стать актрисой. Мой дядя умер, и я остался ее единственным родственником. Она доверяла мне.

– Почему ты мне ничего не сказал? – спросила Эвелин.

Рэндольф коснулся ее плеча.

Джек боролся с желанием скинуть его руку.

– Я собирался, Эвелин. Но Бесс попросила меня этого не делать. Она боялась, что это помешает моей карьере в университете. Она знала, что я зависел от практики у твоего отца и тоже мечтал стать профессором. Бесс боялась, что ее репутация помешает моему продвижению.

Эвелин нахмурилась:

– Репутация?

Лицо Рэндольфа покрылось красными пятнами.

Саймон пришел к нему на помощь:

– Бесс была известна своей закулисной деятельностью, а не только игрой на сцене театра «Друри-Лейн».

На лице Эвелин появилось смятение.

– О чем вы?

Трое мужчин посмотрели на нее.

Саймон беспокойно заерзал на стуле. Его умные карие глаза взглянули на Эвелин, но он тут же отвел взгляд.

– У Бесс Уитфилд было много любовников. Одни обладали богатством и влиянием, другие были простыми музыкантами и рабочими сцены. Ходили слухи, что Бесс стала известной актрисой благодаря своим бесчисленным возлюбленным. Простой сельской девушке не так-то легко стать знаменитой за одну ночь в самом известном театре Лондона.

Эвелин попыталась вспомнить Бесс Уитфилд. Она видела ее на сцене «Друри-Лейн» два года назад в новой постановке шекспировского «Гамлета». Бесс играла Гертруду, вдову короля и мать принца Гамлета, которая вышла замуж за Клавдия, брата и убийцу ее мужа, унаследовавшего престол. Бесс отличалась красотой, но публику завораживало ее обаяние. Эвелин никогда не забудет тот миг, когда Гертруда отпила из чаши с ядом, предназначенным Клавдием для Гамлета. Она упала на пол, крича от боли и протягивая руки к сыну. В конце Бесс аплодировали больше, чем исполнителю главной роли Роберту Эллистону.

Эвелин слышала об отчаянной борьбе исполнительниц за эту роль, но и подумать не могла, что любовные связи Бесс Уитфилд помогли ей добиться своего.

Она посмотрела на Рэндольфа:

– И ты знал об этой стороне жизни мисс Уитфилд?

– Да, но не только. Мы были родственниками, Эвелин, и нас связывали лишь родственные узы.

Эвелин положила руку ему на плечо:

– Я тебе верю, Рэндольф.

Она нянчится с ним как с беспомощным ребенком, подумал Джек. Рэндольф вполне мог быть виновен, он мог оказаться превосходным актером. Джек не раз встречал таких людей: они умели так убедительно лгать, что могли бы одурачить собственных матерей, совершая под крышей их дома чудовищные преступления.

– Расскажите мне, что произошло в ночь убийства, – попросил Джек.

Рэндольф убрал руку с плеча Эвелин и перевел взгляд на Джека.

– Я был в библиотеке университета, когда получил эту записку. Бесс писала, что хочет со мной увидеться. Просила прийти в ее лондонский дом. Она писала, что это срочно и ей надо мне что-то передать. Нечто очень важное.

Рэндольф сжал лежащие на столе руки.

– Я тут же отправился к ней. Бесс снимала второй этаж четырехэтажного дома. Я постучал в дверь, но мне никто не открыл. Я заметил, что дверь приоткрыта, и вошел. В прихожей я позвал ее, но ответа не получил. Экономку нигде не было видно, и позже я узнал, что она ушла к себе на всю ночь. Вдруг я услышал наверху громкий стук. Испугавшись, что это упала Бесс, я бросился туда. Нашел Бесс в ее спальне. Она… лежала на полу. Ее несколько раз ударили ножом, и повсюду была кровь. На ковре, на стенах, на мебели. Я опустился на колени, приподнял Бесс, надеясь, что она еще жива, но ее кровь промочила мне всю рубашку. Она умерла.

Рэндольф сглотнул и провел рукой по волосам.

– Потом я услышал мужской голос. Поняв, что это констебль, я запаниковал. Окно было открыто, я вылез наружу и спустился по решетке. Должно быть, соседка услышала крики Бесс и позвала констебля. Возможно, когда я вошел, убийца был еще в доме. Наверное, это он шумел, а потом сбежал через окно в спальне.

– Я никогда прежде не соглашался работать с клиентом, который скрывается от правосудия, – заметил Джек. – Если сыщики придут ко мне, я, как адвокат, буду лжесвидетельствовать. Вы сами должны явиться на допрос.

– Нет! – хором вскричали Рэндольф и Саймон.

– Вы сказали, что Бесс Уитфилд пользовалась широкой известностью и полицию вынуждают поскорее арестовать подозреваемого, – заметил Рэндольф.

– Да, но если вы будете скрываться, это вам не поможет. Наоборот, все будут уверены в вашей виновности. Если вы вернетесь, я буду присутствовать на вашем допросе и официально попрошу держать меня в курсе расследования.

– Есть и другой выход, – сказал Саймон, вытаскивая из кармана сюртука какую-то бумагу. Он перегнулся через стол и понизил голос: – Мы составили список подозреваемых. Это люди, у которых были мотив и возможность убить Бесс Уитфилд. Пока Рэндольф скрывается, мы могли бы сами заняться ими.

– Да, – добавила Эвелин, – мистер Хардинг и я вам поможем. – На ее лице появилось восторженное выражение, как у щенка, получившего свою первую мясную кость.

– Эвелин, – предостерегающе произнес Джек.

Она повернулась к Рэндольфу:

– Ты сказал, мисс Уитфилд хотела передать тебе что-то важное. Что именно?

Рэндольф пожал плечами:

– Не знаю, но подозреваю, что убийца искал именно это, когда я помешал ему.

– Почему вы так считаете? – спросил Джек.

– Спальня Бесс была перевернута вверх дном. Постель всю разворошили, матрац вспороли. Мебель была опрокинута, занавески сорваны, вазы разбиты. На двух стульях порезана обивка, и конский волос высыпался на пол.

У Джека перехватило дыхание. По роду службы он не раз изучал описания места преступления, но то, что он услышал, очень походило на случай в библиотеке Эммануэля Дарлингтона несколько дней назад.

Джек испытал чувство тревоги и понял, что это преступление каким-то образом все-таки связано с Рэндольфом. Неопытный констебль не согласился с ним и назвал случившееся обычным взломом. Но Джек привык доверять своей интуиции, в прошлом она его никогда не подводила. Теперь же он полагался не только на интуицию: появились и первые совпадения. Он нутром чуял, что эти два преступления связаны между собой.

Что бы Бесс Уитфилд ни собиралась передать Рэндольфу Шелдону, это каким-то образом касалось Дарлингтонов.

Что бы это могло быть?

Джек был уверен в одном: Эвелин и ее отцу угрожает опасность.

Констебль ему не поможет. Сыщики не увидят никакой связи между преступлениями и не станут слушать доводы Джека. Скорее всего они с радостью арестуют Рэндольфа и не станут искать настоящего преступника. И как только Рэндольф будет арестован, у Джека почти не останется времени на поиски убийцы. Правосудие свершается быстро. Через несколько дней суд присяжных найдет достаточно доказательств для предъявления обвинения, и тут же начнется уголовный процесс в Олд-Бейли. Джек не раз был свидетелем подобного. Обвинители довольствуются самыми поверхностными уликами, им все равно, настоящий преступник перед ними или нет. Лишь бы побыстрее дело закрыть.

Джек перевел взгляд на список в руках Саймона. У него есть возможность навести справки об этих людях. Его коллеги и друзья помогут. Они смогут найти убийцу и найти то, что прятала и из-за чего погибла Бесс.

И только тогда Эвелин с отцом будут в безопасности.

Да, и Эвелин сможет счастливо жить с Рэндольфом Шелдоном.

Эвелин взяла бумагу из рук Саймона.

– Я кое-кого здесь знаю. Могла бы о них разузнать побольше.

Губы Джека чуть дрогнули от раздражения.

Ей нужен сильный мужчина. Тот, который будет ее достоин. Он нахмурился. «Не будь смешным! Эвелин Дарлингтон сделала свой выбор».

Джек снова обратился к Рэндольфу:

– Рубашка еще у вас?

– Рубашка?

– Да, та самая, которая пропиталась кровью Бесс. Она еще у вас?

– Думаю, да. Я прятался в доме Бесс в Шордитче. Она должна быть там. А что?

– Мне нужно на нее взглянуть.

– Хорошо.

– Значит, вы согласны помочь? – На лице Эвелин появилась надежда.

Джек взял из ее рук листок.

– Надо проверить имена. – Он посмотрел на Рэндольфа. – Я свяжусь с вами. Постарайтесь больше ни во что не ввязаться и не попадайтесь сыщикам на глаза.

Глава 11

Эвелин смотрела вслед Саймону и Рэндольфу. Ей было жаль видеть, как он уходит, и знать, что они встретятся не скоро. Но в то же время ей не терпелось заняться списком подозреваемых и доказать невиновность Рэндольфа.

– Не беспокойтесь, Эви. Вы его увидите.

Эвелин повернулась к Джеку. Девушку поразили его твердо сжатые губы, внимательный взгляд зеленых глаз.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.