Местные жители вели хаотическое, если не сказать дикое, существование. Никто не заботился о поддержании хотя бы видимости порядка, даже так называемое правительство, которое, похоже, вовсе не интересовалось, чем заняты его подданные. Поведение аборигенов не поддавалось никакой систематизации, выглядело как случайное и непредсказуемое. Ничего общего с раз и навсегда заведенным механизмом коморрского общества, где разумно и последовательно была расписана жизнь каждого от рождения до смерти. Мысленно он представлял свою цивилизацию прекрасным зданием, а Крунс - кучей рассыпающихся камней. Даже облик местных жителей, привычка на ходу менять цвет кожи, появившаяся из-за резкой неоднородности естественного освещения на планете, вызывала у него неприязнь. Он томился, так как чувство предвидения, прекрасно развитое у него, как у всякого коморрянина, здесь не работало, и эта неопределенность изводила его.
      * * *
      При всем старании Консорта, при заметном нажиме Совета, его замысел сорвался в последнюю минуту из-за самого Эванса. Нередко тот, кто не признает уже открытых законов и ищет новые, не считается также с правилами поведения в обществе. Все хитросплетения Фила, все его намеки и полунамеки разному начальству, едва не приведшие изобретателя на пьедестал первопроходца, рухнули в мгновение ока, когда несдержанный Эванс, вдохновленный нежданным успехом, ринулся критиковать начальство. Слушая его на последнем решающем заседании, телепат мысленно рвал на себе волосы. За рекордный срок, в какие-то пару часов, своим ребяческим нигилизмом, самоуверенностью и неспособностью воспринимать чье-либо мнение, Эванс успел настроить против себя почти всех присутствующих.
      "Ну надо же, какой дурак", - вздохнул Фил, обводя взглядом огромный центральный зал "Викинга". Его сильно беспокоило еще одно довольно странное обстоятельство - непрошеный подарок любителя редкостей, проявляющий последнее время несколько неприятные свойства. Сначала Фил начисто забыл про него и вспомнил только тогда, когда Аркет вдруг коснулся его руки и указал вверх.
      - А это что такое?
      Это было еще до отлета, когда они вместе собирались на очередной Совет. Телепат обернулся и прямо над своей головой увидел парящее в воздухе "яйцо". Оно изменило цвет с голубоватого на черный, покрылось серебристыми точками и издавало чуть слышное потрескивание. Машинально советник схватил его. Оно легко далось ему в руки. Серия экспериментов показала, что "яйцо" всюду следует за ним с привязчивостью влюбленной кошки, легко проницает любые материальные и силовые препятствия, а также никому, кроме него, не дается в руки. Ни одному прибору, кроме человеческих глаз, увидеть его не удается. Чтобы не смущать коллег, Филу приходилось все время таскать его с собой в кармане и взять в полет. Сейчас оно лежало у него за отворотом куртки и своим присутствием провоцировало его на самые мрачные прогнозы.
      Фил так задумался, что не сразу сообразил, почему здесь собрался весь экипаж. Оказывается, они не только уже прилетели, но и успели послать автомат-разведчик и сейчас все с нетерпением ждали, пока установится изображение на экране. Наконец, компьютеру удалось справиться с помехами, и им предстала поверхность планеты XXVI. Картина была четкой, но удручающей. Бесконечная каменная пустыня, напоминавшая о подножии потухшего вулкана, словно когда-то разом вскипевшие недра выплеснулись наружу, оплавив горы и скалы, а после застыли причудливыми формами. Черная и бурая плоскость, местами растрескавшаяся и покрытая пористыми выступами, без всяких признаков атмосферы. Голос Фила, прервавший их молчаливое созерцание, на этом фоне прозвучал напряженно:
      - Должен предупредить, если кто-нибудь еще не знает, что тот гуманоид, который нас сюда направил, всячески предостерегал против контакта с поверхностью этой планеты. По его словам - здесь абсолютно безопасно, но только если не касаться почвы.
      Консорт внимательно посмотрел на своих товарищей.
      Слава богу, Аркет умеет подбирать людей. Разные по виду, возрасту, полу, они были похожи в одном - в человеческой надежности.
      Соломон Кат, геофизхимик. специалист по эволюции планет, уточнил:
      - А пробы?
      Бел, не отрывающий взгляда от датчиков траектории автомата, ответил:
      - Придется пока обходиться тем, что дают бесконтактные анализаторы.
      Коморряне никогда не спят. Изредка они впадают в как бы дремотное состояние, но три из десяти их воспринимающих систем включаются в этот момент на полную мощность. Поэтому Лоулл, как и все его собратья, подобно тысячеглазому Аргусу, всегда был начеку. Он почуял приближение 120-го задолго до того, как увидел его и сразу внутренне собрался, поскольку крунсянин явился с каким-то важным для него, Лоулла, намерением. Понять, что тот будет делать, пленник не мог, единственное, что он ясно улавливал, - 120-й не стремится причинять ему вреда. Поэтому он даже не испугался, ощутив легкое колебание пола и услышав низкий усыпляющий звук. И почти сразу провалился в диковинное для него бесчувственное состояние.
      Очнулся Лоулл посреди незнакомого помещения. Один конец вытянутого коридора был тупиком, а другой скрывался за пеленой плотного пара. Лоулл поднялся с пола и почувствовал, что его бережно, но настойчиво подталкивают в сторону медленно струящегося тумана. Но не это его беспокоило, а две присоски, намертво прилепившиеся к вискам. Он попытался, но безуспешно, сорвать их. Напор усилился, его втянуло в раструб и выбросило в полость, где не чувствовалось ни стен, ни потолка, исчезло даже ощущение собственного веса, как будто тело сравнялось плотностью с окружающей средой. Откуда-то просочился тонкий, как лезвие, луч, пронизавший клубы, и Лоулла потащило вверх плавным круговым движением тумана, сперва медленным, потом все убыстряющимся. Пелена растаяла, и обнаружилось, что мчится он по стенке гигантской воздушной воронки вместе со стремительно летящими пузырящимися облаками. Иногда он пронизывал как будто незримые, заполняющие пространство музыкальные конструкции, слышались звуки, обрывки мелодий. Волнами накатывались запахи, смутно ассоциирующиеся с цветением бесконечно большого и разнообразного сада. Теперь он несся с чудовищной скоростью, не различая ничего в сплошном, слившемся в монолит, потоке, несущем его навстречу разгоравшемуся ослепительному свету. Мгновение ему почудилось, что он проницает вязкую пленку, и движение сразу изменилось...
      Теперь он парил над сверкающей, переливчатой, радужной гладью поверхности как бы водной, но, если его органы чувств его не обманывали, очень сложного состава. Над ним нависало небо, но он никак не мог определить ни высоту, ни траекторию своего пути, поскольку "море" переходило в "небо" без всякой границы. Он плыл как бы в центре гигантского живого яйца, среди непрерывно текущих к непонятной цели потоков вещества и энергии. Неожиданно впереди из плоскости вспучился и затвердел, прямо у него на глазах, остров. Течение, несущее его, плавно свернуло, и Лоулл стал приближаться. Остров, даже выделенный из общей массы океана, представлял собой все то же вещество, что переливалось кругом, и был так же частью этого единства, как и прежде. Легко, как пушинка, коморрянин опустился среди окаменевшей причудливыми гроздьями пены. И услышал шепот: "Гармония и тождество, всеобщая гармония и всепланетное тождество". И сразу почему-то ему сделалось нехорошо, несмотря на всю красоту этого причудливого мира, неуютно в этих поющих скалах. Почудилось, что и его сейчас поглотит эта блистающая бездна. Сразу потемнело вокруг. Вверху прорезалась дыра, стремительно растущая, в которую холодно и остро глянули с черного неба точки звезд. Одна кольнула его мертвенным голубым лучом, и он мгновенно втянулся в ее бушующие, раскаленные недра. Он пронесся вместе с огненными вихрями сквозь бурлящие слои, и протуберанец подхватил его и выбросил наружу. Подобно капле дождя упал он на поверхность второго по счету спутника звезды. И сразу же всеми чувствами запутался в буйстве цветущего леса. Над ним, застилая зеленоватое небо, раскачивались алые ветви деревьев. Справа зашелестели кусты, и из-под желтых листьев вынырнула узкая зубастая пасть с выпученными глазами по бокам. Лоулл отскочил, но тварь не замечала его. С урчанием она выхватила из травы крупную бешено извивавшуюся змею. С углов пасти закапала зловонная слюна. Он медленно поднялся и, подобно кучевому облаку, поплыл над джунглями. Внизу кипела жизненная схватка. По бесконечным пищевым цепям циркулировав энергия голубой звезды. Холодный ее свет, смешиваясь с почвой планеты, превращался в движение живой материи, непрерывно создающей и уничтожающей саму себя. Казалось, миллиардолетия эволюционной битвы сложились для него здесь в мгновенный апофеоз. Он устал от воплей и визга, от рычания, от зрелища различных способов, коими звери пожирали друг друга, от запахов крови и навоза с примесью тонкого аромата цветов, распускающихся на разлагающихся трупах.
      Хватит, подумал он и разом, без переходов, очутился в ледяной пустоши естественного спутника этого мира...
      ... Так его носило довольно долго. Он был свидетелем рождения и гибели, развития и распада мириадов миров. Он видел, как возникают бесчисленные и разнообразные формы материи, как брезжит разум, как в мгновенном пламени нежданной катастрофы сгорают тысячелетние высокоразвитые цивилизации. Он стал атомом, молекулой, фотоном, странствующим по Вселенной, игрой прихотливых сил тяготения. Он не помнил, кто он, откуда, куда идет, его сознание заполнилось вечным холодом космоса. И настал предел. Рубеж, когда он понял, что уже не сможет существовать, что еще миллионная часть секунды - и он распадется до пустоты... И очнулся.
      Лоулл был дома. Он лежал на своем ложе, над ним сквозь прозрачный купол потолка лился сумрачный свет коморрского дня. Стояла непривычная тишина. Пространство, окружающее его, казалось пустым, он не слышал ни приказов, ни гомона телепатических бесед, гул которых был привычным фоном. С трудом преодолевая вязкую слабость, Лоулл встал. Стена разошлась, выпуская его, и вновь беззвучно сомкнулась. Тусклый бесцветный город, поделенный на сектора, лежал перед ним. Далеко во мгле чернел купол Дворца Великого Аксиоматика. Лоулл вздрогнул, так как только сейчас осознал, что находится все время в одном и том же длящемся мгновении, люди на улицах замерли на ходу, одежды, развевающиеся по ветру, застыли, машины повисли в воздухе, схваченные временем в самых причудливых точках своих траекторий. Лоулл посмотрел вверх, на облачную завесу, вечно скрывающую звезды. Поколение за поколением вырастало здесь, никогда не видя даже собственного солнца. А ведь их предки пришли оттуда, с неба, чтобы освоить эту дикую планету, и стали наследниками двух погибших цивилизаций. Когда же они замкнулись в себе? Тогда, когда до них докатилась вспышка - вестница гибели их праматери? Или раньше, поставленные перед необходимостью выжить во враждебном мире?
      С леденящей ясностью он ощутил смещение угла своего зрения. У него резко изменился масштаб видения, и в этом бесконечном новом мире Коморра перестала быть центром Вселенной, абсолютным идеалом. Не уникальное, но заурядное, не единственно гармоничное, но случайное сочетание сил - таким явлением была теперь его родина, со всеми ее целями и идеалами. А Аксиомы, Великие Аксиомы, питаемые их плотью и кровью, выглядели не вершиной знания, но жалкой попыткой противостоять законам Мироздания. С ужасом смотрел Лоулл на своих собратьев, сколь нелепым, искаженным и безумным был их взгляд, застывший и невидящий. С каким упоением обманывали они сами себя и друг друга. О, великая Коморра, светоч миров! До чего смешна твоя призрачная власть, хлипка твоя мощь, низко твое величие! Сколько веков ты пожираешь сама себя, дабы оставаться мертвой, сколько дремучей дикости и варварства передается вместе с традициями и верованиями. Кто был тот хитрец, установивший этот порядок, стремящийся быть неизменным вопреки могучему потоку развития, движущему весь Космос? Но "остановленное" движение не прекращается, уходит вглубь и накапливается изнутри. Чем сильнее внешние ограничения, тем выше напряжение в системе, и настанет день, когда грянет катастрофа. Не от этого ли погибла их прародина? А им-то внушали, что это есть результат слишком быстрого развития.
      Лоулл почувствовал, что смертельно устал. Сумрак, ползущий по улицам, внезапно уплотнился и сомкнулся вокруг него. Еще минуту или две он чувствовал такое же, как сначала, состояние бестелесного парения и после окончательно очнулся. Этот был тот же коридор в доме 120-го, только теперь вместо тупика зиял проем. Медленно побрел он, с трудом ориентируясь, хотя вроде бы уже бывал здесь. Увиденное им, несомненно, было телепатической передачей неслыханного на Коморре объема и качества. Вслепую он свернул несколько раз, пересек центральную часть дома и внезапно увидел хозяина. 120-й лежал возле небольшой коробочки, от которой тянулись к его голове два тонких проводка. Не нужно было обладать никаким чутьем, чтобы понять, насколько ему плохо. Машинально Лоулл шагнул вперед и замер, удивленный. Между ними не было прозрачной стены, той, что обычно ставил крунсянин. Сейчас его легко можно было бы убить, но пленник не испытывал никакого желания сделать это. Между тем 120-й шевельнулся, с трудом, пошатываясь, встал и с видимым отвращением оторвал от висков присоски, такие же, как у коморрянина. Тотчас же, чмокнув, отвалились кружки и с головы Лоулла. Экскурс в Галактику, судя по всему, стоил недешево. Некоторое время они смотрели друг на друга в упор, и Лоулл пытался понять выражение лица крунсянина, переменчивое, словно водная гладь. Измученность неуловимо сменялась энергией, апатия - любопытством, настороженность - спокойствием, как будто пробегали под прозрачной кожей цветовые волны. Но теперь это не вызывало у Лоулла отвращения, наоборот, он почувствовал к своему похитителю что-то вроде симпатии. 120-й сказал:
      - Мы еще поговорим, покойник, а сейчас мне пора. - И, развернувшись, без видимого труда прошел сквозь ближайшую стену.
      * * *
      Огромная полусфера корабля, плавающая на гравитационной подушке, обросла густым ворсом антенн и детекторов. В сектор слежения, беспрерывно обрабатывающий информацию вот уже вторые сутки, сбежались свободные от вахты земляне. Все они неотрывно следили за экраном, слушая, вместе с тем, миссис Дитц. Эта дама, грузная и импульсивная, тяжелая в общении, была, вместе с тем, лучшим оператором на корабле. По наблюдательности, быстроте интеллектуальной реакции, широте кругозора она далеко превосходила всех прочих и умела очень точно и стремительно истолковать самые неожиданные результаты. Остальным уследить за ее мыслью и речью было нелегко:
      - Если все это сравнить, картина проста до изумления, но с таким мы не встречались еще. Глянь сюда - планета дырявая, насквозь как решето, до самой магмы, так? - она кинула взгляд на Ката, и тот кивнул. - Но это все пустое, а в толще есть зараза, которая ползает...
      - Что?! - выдохнули разом несколько человек.
      - Ползает, - еще громче повторила Дитц, - говорю, - и опять защелкала клавишами.
      Аркет, несмотря на свою реакцию, с трудом успевал разбирать картины, мелькающие на экране:
      - Вот магма, вот слой, здесь точка, так? Другой момент: эхограмма по плотности - это плотнее, чем грунт. А здесь, через минуту, - смещение на градус. Еще минута - еще градус. Потом стоп. А другая - едет. Размер разный, скорость разная. Иногда стоит час, другой. Ходит вверх, вниз, вправо, влево. Такая вещь. - Она выключила изображение ц повернулась. - Вот вам штучки-дрючки для гимнастики мозгов.
      - Какой состав? - поинтересовался кто-то. Миссис Дитц втянула щеки и сложила губы трубочкой, после чего сказала:
      - Представь, по непрямым данным, качественно тот же.
      - Самородки с мотором, - мрачно пошутил Отто, щуплый, невзрачный с виду, но языкастый и смекалистый атмосферщик.
      - Так какие мнения? - подытожил Фил.
      - Больше, чем мы взяли, без прямых проб не соберешь. Я бы послал катер, - с расстановкой протянул Соломон. Аркет колебался:
      - Так, если мнения разделились, то будем обсуждать.
      После краткого диспута они все же решились. Однако прежде, чем кто-либо успел дотронуться до пульта управления, прямо среди них из воздуха сконденсировался крунсянин. Хитрый любитель редкостей рассчитал правильно. Долгое время могущественный Крунс пытался заселить эту планету, расположенную посреди всех основных трасс. Но так и не сумел совладать с камнеедами, предбиотическими примитивнейшими существами, населяющими толщу породы. Планета порождала их непрерывно, а они, подобно земным термитам, пожирали любые строения на поверхности, рассеивая свои вездесущие споры. Крунсяне, само собой, не могли потерпеть, чтобы другие гуманоиды пострадали от их старых врагов. Поэтому экипаж "Викинга" с некоторым изумлением, но без паники слушал инопланетянина, говорящего на чистейшем человеческом языке:
      - Мы должны вас предупредить о крайней опасности вашей посадки на эту планету. Эти... звери, - перед лицом собравшихся возник мастерски сработанный призрак экрана с изображением непонятных движущихся объектов, сразу проникнут в любой ваш механизм, заразят корабль и довольно быстро съедят его и вас...
      Фил, опасаясь, что гуманоид внезапно исчезнет, поторопился спросить:
      - Почему вы избегаете контактов с нами?
      - Из-за соглашения с Коморрой, но они сами его нарушили.
      Аркет сразу приступил к делу:
      - Мы хотели бы попросить вас вернуть нам Лоулла. Пришелец стушевался, но потом тем же бодрым тоном произнес:
      - Об этом вам следует поговорить с нашим советником.
      - А как до нею добраться?
      Опять возникла неловкая пауза, затем крунсянин ответил:
      - Если хотите, завтра мы пришлем за вами катер.
      - Хотим, хотим, - поспешно согласился Консорт. Инопланетянин сразу пропал, как будто бы и не был.
      Из-за приборной шкалы донесся голос миссис Дитц. И когда это она успела туда залезть?
      - Что-то сомнительная у него материальность. По-моему, так это просто голограмма.
      * * *
      Кусок, силком впихнутый, и голодному поперек горла встанет.
      Сам факт, что тебя, как мальца, хочешь не хочешь, а заставляют опять учиться, неприятен. Хотя вроде с тобой ничего плохого в Школе и не делают, но настроение потом - далеко ниже нуля. Правда, считается, что это идет на пользу разведчикам, допустившим ошибки, т.е. понесшим физический ущерб при выполнении задания. Не знаю, будет ли от этого прок Роофу, а мне пришлось еще с полчаса сочувствовать ему, после того как я его оттуда, из Школы, забрал. Слушать бы мне это и дальше, да вдруг заверещал срочный вызов. Автомат информационной системы предложил мне срочно связаться с приемным залом, где якобы идет речь обо мне. О чем это, интересно знать? Пока я набирал код, Рооф удалился, как он выразился, "утешиться хорошим ужином". Усох, бедняга, на казенной диете.
      Зал для приемов обширен и помпезен, так что издалека едва можно разобрать, кто это к нам прибыл. Довольно долго я провозился с настройкой, пока удалось приблизить изображение фонтана, обставленного креслами с гостями. Оказывается, это земляне уже сюда добрались. А они пошустрей, чем я о них сперва подумал. Двоих я видел тогда, вместе с Лоуллом. А вот еще новость, так новость - какой-то комморянин с ними. Первый раз, между прочим, на Крунсе. Постарше и, похоже, потощее и попротивнее Лоулла. Принимает их наш босс по внешним связям. Наконец-то слышимость сносная...
      - ...но принудить 120-го силой мы не можем. Вы должны сами с ним договориться как с частным лицом.
      - А если он откажется? - поинтересовался землянин, которого, судя по бирке, зовут Аркет. - Ничем не можем помочь. На нашей территории действуют наши законы, - и даже ручками развел.
      А сам то, я же вижу, не хотел бы отдать Лоулла на съедение этим цивилизованным каннибалам.
      - Ваши действия носят провокационный характер, - резанул бледный и жесткий, как корпус корабля, коморрянин.
      - А это еще вопрос, вы же первые послали Лоулла на Землю вопреки предыдущему договору. Так что теперь мы в расчете.
      - Земляне сами пошли на контакт.
      - Как же, как же, после того как вы им подсунули на Венере свой обветшалый блок связи...
      - А зачем 120-му Лоулл, что он с ним делает? - вмешался другой землянин.
      - Ничего, дома держит, - веско ответил наш дипломат.
      - Неправда, - высокомерно заявил представитель Коморры, и тут я, наконец, разобрал, что его зовут господин Ут, - я никак не могу с ним мысленно связаться, а это, значит, его или вовсе убрали, или все мозги ему перевернули.
      Мой сопланетник только зарозовел от злорадства:
      - То, что ваши пассы через изолянт не проходят, это хорошо!
      - Но ведь вы, насколько мне сказали, телепатией не владеете! воскликнул кто-то из людей, верно сам телепат.
      - Ну и что? - удивился мой соотечественник, - вы же тоже левитацией не владеете, а летать летаете. Мы не можем, зато наши машины могут...
      Я выключил экран. Мне было все ясно, а лезть в дипломатическое болото так же бессмысленно, как есть самого себя. Много чести... Я пошел разыскивать Лоулла. Он теперь так усердно поглощает информацию, что боюсь, как бы не занемог от старания. Конечно же, ясное дело, сидит и долбит "Формы самовыражения индивида". Едва я вошел, как он вскочил и пробормотал испуганно:
      - Лучше отдай меня, 120-й. Они до тебя все равно доберутся. Да, телепатия, конечно, вещь хорошая, но все-таки неприятно, когда новость берут у тебя прямо из головы.
      - А я не из пугливых. Хочешь взглянуть на них?
      Лоулл некоторое время молчал и, видимо, напряженно думал. После все-таки решился: пока я опять нашел нужный канал, события, судя по всему, развивались. Наши с комморянином сородичи дискутировали, обвиваясь логическими кольцами как два удава, пытающихся задушить друг друга, а земляне ошарашенно созерцали этот процесс. Мой однопланетник то зеленел, то желтел, а господин Ут впадал то в трагический, то в патетический тон попеременно:
      - Вы не имеете права держать у себя нашего человека, поскольку он есть неотделимая часть нашей цивилизации.
      - Но вы сами отделили эту часть, послав ее на Землю, так что она вполне автономна.
      - Вы не можете об этом судить. Мне должна быть предоставлена возможность видеть Лоулла.
      - Это как захочет 120-й.
      - Причем здесь 120-й! Мы говорим от имени цивилизаций, а вы мне суете эту пешку, вашего 120-го.
      У нас в своем роде каждый сам себе цивилизация. Личное есть личное. Лоулл его вещь, и он как хочет так и поступает.
      - У вас что, рабство?
      - Что вы, у нас законы, по которым, в частности, мы не можем вмешиваться в имущественные дела наших людей...
      Похоже, они крепко зациклились. Меня это, честно говоря, скорее смешило, чем страшило, но вот Лоулл все больше и больше скучнел. Неожиданно схватил меня за руку и прошептал:
      - Что бы ни говорил тебе этот человек, - он взглянул на господина Ута, - не верь ему. Это страшный тип!
      Тут только я заметил, что он весь трясется, и сразу прервал трансляцию.
      - Кто это?
      Коморрянин посмотрел на меня с непонятным, тяжелым выражением:
      - Это советник Главного Аксиоматика, убийца моего учителя. Наконец я понял, что не ужас, но ненависть переполняли его. Древнее, архаическое чувство, крунсянам почти не свойственное. Неприятный сюрприз, настораживающий. Что еще кроется за этим обычно невыразительным лицом? Что ускользнуло за крупное решето голограммы его памяти? Ведь приборы фиксируют только то, что запечатлевали рецепторы, собственно содержание личности ускользает от них.
      * * *
      Не очень радостно ощущать себя младенцем, еще меньше - бильярдным шаром, который гоняют по сукну. Участвовать в событиях, не имея возможности изменить их или направить - занятие не вдохновляющее. Земляне почувствовали эту тривиальную истину сполна на собственном опыте. Эта игра, в которую ни одна из сторон не считала нужным посвятить их до конца, начинала уже порядком надоедать. Больше всего Аркету хотелось плюнуть как на тех, так и на других и предоставить им разбираться между собой без землян. Еще одно обстоятельство действовало на них угнетающе: люди, вышедшие к звездам, овладевшие тайной рождения вещества и энергии, очистившие Землю от многовековой грязи, здесь, на Крунсе, ощутили себя отсталыми провинциалами из глухомани, попавшими в столичный город. Хозяева посадили "Викинг" на плато над городом и предоставили им жилье в долине, но в остальном их практически не замечали. Любые проблемы решались крунсянами моментально, но они нисколько не воодушевлялись самим фактом явления гостей с другой планеты. Неудивительно, впрочем, поскольку инопланетян прибывало на Крунс и отлетало с него видимо-невидимо каждую минуту. Даже Фил, обычно падкий на все новое, вскоре пресытился впечатлениями. И он вполне разделял общее для всего экипажа настроение растерянности и уныния. Рассевшись на террасе, отделенной от окружающего мира незримой стеной, они рассеянно разглядывали переменчивый крунсянский пейзаж. Собственно, городом окружающее назвать было трудно, поскольку их обитель была практически единственным строением, постоянно находящимся на одном месте. Все остальные здания вели себя как стая птиц, сиюминутно переносясь с места на место. Окрестности кишели зверьем. Посреди построек могли спокойно расти кусты, и аборигенов, похоже, это нисколько не беспокоило. Из-за множества светящихся пятен долина днем и ночью напоминала ковер с подвижным рисунком.
      Сол, медлительный любитель порядка, проворчал, когда на его глазах часть горизонта оторвалась, образовав огромный кратер, и унеслась в люминесцирующее, как северное сияние, небо:
      - Как только они управляются с этим безобразным разнообразием.
      А второй пилот, резкий и нетерпеливый парень, заявил:
      - Слушайте, ну кто мне скажет, чего мы ждем? Аркет, мрачно созерцавший маневры аппарата причудливой конструкции неподалеку от них, пояснил:
      - Когда этот их 120-й изволит нас принять.
      - А кто он такой?
      - Насколько я понял, местный Джеймс Бонд... Консорт, наконец, ответил на обращенную к нему реплику Сола:
      - Видимо законы и у них тоже жесткие... в своем роде... Но исходят они не из монополии власти, а из других, более естественных принципов...
      - Слушай, а ты хотел бы тут жить?
      Телепат открыл рот, но ничего не сказал, поскольку заметил приближение к ним господина Ута в паре с крунсянским представителем. С тех пор, как он внезапно присоединился к людям прямо в Зале контактов с заявлением, что теперь не оставит их без своей помощи, коморрянин успел всем изрядно надоесть. Поучения и наставления, коими он щедро их пичкал, могли составить краткий курс "О том, как неразумному человечеству приблизиться к идеалу разума".
      - 120-й нас ждет, - провозгласил господин Ут.
      * * *
      Хозяин, на первый взгляд, производил довольно приятное впечатление. Вообще-то крунсяне - крупная раса, но 120-й никоим образом не выглядел громоздким. Он оставлял впечатление доброжелательного, уверенного и энергичного гуманоида, и люди как-то сразу успокоились, расположившись среди гостиной, украшенной, как здесь принято, зеленью. После небольшой паузы Аркет приступил к Делу:
      - Не пожелает ли господин 120-й вернуть нам Лоулла за любое вознаграждение, какое только нам по силам?
      120-й взглянул на него и, как Белу показалось, фыркнул.
      Консорт, схоронившись за ветвями, пытатся, но безуспешно, прочитать мысли крунсянина.
      - Я не торгую людьми, господин Аркет. Я бы отпустил Лоулла, будь у меня гарантия, что его не убьют тут же его сородичи, - по их круглым глазам я понял, что коморряне не слишком-то откровенны с союзниками.
      А длинноносый господин Ут прямо-таки засверкал очами.
      - То есть? - переспросил кто-то из людей.
      - Есть у них милый обычай приканчивать послов, если те в плен попадают.
      - Ложь, - взвился Лоуллов сопланетник. Зачем же гак глупо попадаться на вранье. Я-то могу все доказать, даже показать:
      - Посмотрите сами, - и указал им на экран, прокрутив сцены из памяти моего "покойника", как-то раз он был на такой церемонии.
      Мерзкое убийство, по правде сказать. Землянам оно тоже, видно по всему, не понравилось. Но не успели они высказаться, как господин Ут бросился на меня. Некоторое время я с удовольствием наблюдал, как он пытается поколотить мое голографическое изображение, я ведь не кретин, чтобы самому подставляться, после чего пояснил:
      - Агрессивность есть свойство иерархических цивилизаций, - и отрадно же мне было видеть, как резко насупились земляне, а их главный спросил:
      - Вы ведь не можете дать гарантии господину 120-му? Коморрянин только прошипел:
      - Могу дать гарантии, что этого дела мы так не оставим. Идемте, заключил он повелительно, как будто люди были его вассалами.
      Произошла заминка, и тут я решил их доконать:
      - Вы ведь Лоулла хотели видеть? Так он согласен, можете с ним поговорить.
      Не стал я им, правда, сообщать, как мне долго пришлось Лоулла уговаривать, с какой неохотой он согласился на эту встречу. Сейчас он стоял позади меня и сразу же выскользнул к гостям. Едва-едва я успел поставить прозрачную стену - на всякий случай. Секунду-другую оба коморрянина смотрели друг на друга. От них исходило немое напряжение, ощущаемое даже мной. И...и не Лоулл, а тот, другой, отвел глаза. Землянин, по имени Фил Консорт, спросил:
      - Как вы себя чувствуете? - Лоулл обернулся к нему, не отрывая в то же время взгляд от господина Ута:
      - Прекрасно, лучше, чем раньше.
      Эта фраза имела еще один, дополнительный, смысл для его соплеменника. Тот разозлился еще больше, хотя это уже казалось невозможным.
      - Вы хотите вернуться домой?
      Я не уловил, кто это поинтересовался.
      - Нет, - резко ответил Лоулл.
      Но это была неправда. Несмотря на все мои старания, он оставался коморрянином до мозга костей, и его до стона тянуло туда, где его ждала быстрая, верная и мучительная смерть. Я понял, что он ведет какую-то свою игру, добиваясь одному ему известной цели.
      - Его обработали, - заявил господин Ут.
      - Это у нас на Коморре людей обрабатывают, - отрезал Лоулл, - а не здесь.
      - Предатель! - завопил представитель Коморры. - Изменник, ты еще...
      Мой "покойник", видать, дошел до предела, поскольку закричал: