— И еще какое! Уриад не дурак и, благодаря этим «мелким деталям», сразу понял, что вы лжете. А кто соврал раз, тот соврет еще. Посулит гору всего, а потом фьють — ищи листочек в листопад. Без доверия ваши слова — всего лишь пустой звук. На них вина не купишь.
      — Даже, если это будет слово Чести?
      Святая наивность.
      «Интересно, в какой высокой башне, вдали от мира ее держали?»
      — В народе ходит поговорка: «Слово благородного — только для благородных». Что значит — выполняется подобное обязательство, только если оно дано представителю другого благородного семейства. А чернь перебьется. Вполне закономерным результатом является то, что среди простолюдинов слово Чести аристократа, стоит не больше дорожной пыли… И потом, как вы собираетесь давать Честное Благородное слово, будучи простой купеческой дочкой? Сдается мне, вы в конец запутались. На будущее — если не уверены, что можете соврать убедительно, просто промолчите. Лучше пусть вас примут за идиотку, чем за обманщицу. Идиотов в тюрьму не сажают.
      — Мне раньше не приходилось …обманывать. Я не думала, что это так сложно. Помнить о куче вещей и мелких деталей — вроде моего платья. Да я знать не знала, о всех тех тонкостях, что вы рассказали. Ведь за время нашего путешествия ни у кого сомнений не возникло. Впрочем, пока со мной были мои сопровождающие, ко мне близко никто не приближался.
      — Где же они сейчас? Ваши спутники?
      Я огляделась, в поисках других незнакомых лиц. Согласна, это было глупо с моей стороны. Присутствуй здесь хоть кто-нибудь из эскорта девушки, она не стала бы портить себе нервы личным общением с нашим дорогим караванщиком, да, пожалуй, и со мной тоже.
      — Они…
      Судорожный полу-вздох полу-всхлип сорвался с ее губ, заставив замолчать. С видимым усилие подавив назревающие рыдания, она взяла себя в руки.
      «Ну не все потеряно. Сила духа у барышни присутствует.»
      — Вчера, когда мы уже выбрались с этого ужасного Тракта, на самом въезде в Солонский лес, на нас напали бандиты… За несколько мгновений, почти всю охрану расстреляли из арбалетов. Только лорд Олланни, ехавший сзади, оказался частично прикрыт экипажем. Пока разбойники перезаряжали оружие, он усадил меня к себе на седло и повернул коня в единственном доступном направлении — обратно на Тракт. Приближалось утро. Мой спутник все пришпоривал и пришпоривал бедное животное, пока оно не пало. Нам пришлось идти пешком. Алеис…, лорд Олланни, дал мне свой плащ и велел укрыться им с головой, чтобы не обгореть. Солнце уже встало и с каждым шагом становилось все жарче и труднее дышать. Особенно под плотной тканью плаща. В какой-то момент мне стало плохо, и я лишилась чувств. Пришла в себя уже здесь.
      Не взирая на отчаянное сопротивление, соленые ручейки все же побежали по еще не просохшим от предыдущей порции слез щекам.
      — Когда я очнулась, рядом со мной была фляга Алеиса с водой. Полная. Сам он спал, сидя в ногах моей постели прислонившись к стене. У него обгорело все лицо и шея. Мне стало страшно, и я попыталась его разбудить. Он открыл глаза, но они меня не видели. Его кожа горела. А потом я увидела кровь… В горячке бегства, я не заметила, что он ранен… И солнце… Спасая меня он совсем не думал о себе. Донес сюда, уложил на единственной охапке сена, укутал своим плащом. А сам…
      По ее лицу промелькнули отблески целой гаммы чувств: отчаяние, страх, смущение и …раскаяние (или вина?).
      — Меня не учили искусству врачевания. Мне становится плохо при виде крови, но я постаралась сделать хоть что-то — промыть и перевязать рану, напоить его. Но ему становилось все хуже и хуже. К вечеру его стало трясти от холода. Я закутала его в плащ, но это не помогло. Хотела развести огонь, но у меня ничего не получилось. Я просидела рядом с ним всю ночь. Он начал бредить, иногда громко вскрикивая. Было темно и страшно. Я молила всех богов, чтобы утром появился хоть кто-нибудь. Когда взошло солнце, а дорога осталась пустой, я впала в отчаяние. А потом… Вы все-таки пришли. Но слишком поздно.
      Девушка вздрогнула всем телом и съежившись обхватила себя руками. Гордая, надменная аристократка, размазывающая по лицу слезы… Какого это? Сидеть в темноте рядом с умирающим другом и не иметь возможности что-либо сделать.
      Мне стало ее жалко.
      — Что с вашим спутником? Он… умер?
      Леди Виран бросила обреченный взгляд куда-то в сторону лошадиной поилки и медленно покачала головой.
      — Нет. Но ваш лекарь говорит, что он вряд ли доживет до следующего вечера.
      — Наш лекарь? Фаш? Да из этого живодера врачеватель, как из свиньи танцовщица.
      У Фаша, одного из караванных возчиков, отец был слугой аптекаря, на основании чего, он возомнил себя крупным знатоком медицины и предлагал свои услуги всем и каждому (за отдельное вознаграждение, разумеется). Из всех лекарственных снадобий, у него было слабительное, крепкая сливовая настойка и противовоспалительная мазь, позаимствованная его отцом из запасов работодателя. Если судить по запаху и цвету, мазь эта была изготовлена еще во времена правления Огарса Буйного, деда нынешнего короля. Единственное на что она годилась — отгонять гнус, от ее вони даже мухи на лету дохли.
      Надо было срочно вмешиваться.
      — Проводите меня к вашему другу?
      Лина растерянно посмотрела на меня. Судя по всему, мысленно, она уже успела похоронить этого лорда Как-его-там и насыпать над его могилкой приличный курган. Тем не менее, задавать глупых вопросов она не стала, а просто ссутулившись еще больше, побрела впереди.
      Мы как раз проходили мимо сложенных у стены седел и вьюков. Порывшись в общей куче, я вытащила свои сумки. Здесь было все самое необходимое: белье, смена одежды, запас провизии и мешок с медикаментами. Остальной мой багаж ехал в одной из повозок.
      Когда пришло время отправлять меня на обучение, мама сама занялась сбором всего, что может пригодиться в путешествии. Я не раздумывая доверила это важное дело ей, всецело положившись на ее богатый жизненный опыт. О чем сильно пожалела, когда пришлось собирать все заново, перетряхивая горы барахла и избавляясь от лишнего хлама. Оставь я все как есть, то для моих вещей потребовался бы отдельный воз. Ну зачем, скажите на милость, мне могли понадобится в Фанаире подбитый мехом теплый плащ и такие же штаны, когда даже на севере этой страны снег хоть и бывает, но отнюдь не каждый год. А уж за пятисотлетнюю историю Дакорана, расположенного ближе к югу, такого дива и вовсе ни разу не случалось. Единственное, что не подверглось досмотру на предмет ненужного груза — сумка с лекарствами. Здесь уж никогда не знаешь, что может пригодиться.
      Эта «ухоронка» была последней на Пыльном тракте. Еще один ночной переход и начнется нормальный мир с ласковым солнцем, свежей зеленью и чистыми ручьями. Поэтому, здесь, в самом конце пути, каждый караван оставлял излишки запасенного лошадям сена и воду. По большей части, это была предосторожность на будущее — вдруг как-нибудь да не хватит припасов на весь путь? А тут всегда немного есть.
      Сено просто сваливали в общую кучу, а бочонок с водой меняли на свежий. В теплое время года, караваны ходили почти каждую неделю, так что вода не успевала затухнуть.
      Виднеющаяся за лошадиной поилкой охапка сена была небольшой. Либо у животных был очень хороший аппетит, сметающий все припасы подчистую, либо слишком много было тех, кому своих запасов и вовсе не хватило.
      Вот там то, на расселенном поверх сена плаще и лежал раненый. Он был раздет до пояса и бледное, бескровное тело нелепым пятном выделялось на темной ткани. Рядом с ним, как стервятник кружил Фаш. Меня несказанно порадовало отсутствие сногсшибающей вони — значит до чудо-мази дело еще не дошло.
      Я бесшумно подошла и заглянула через плечо Фаша, наклонившегося над раненым. Этот недоумок пытался подцепить клещами кончик болта, глубоко засевшего в теле человека. Еще через мгновение и Фаш и его пыточный инструмент полетели в сторону, подальше от пациента, отправленные туда моим пинком.
      — Забыл, что я тебе говорила, помет горгульи? Если ты еще раз попытаешься в моем присутствии издеваться над больными, я устрою тебе летучую с чихом.
      Я шипела как змея, на хвост которой наехала телега. Я была зла. В первый же день моего путешествия с караваном, узнав от хозяина, что моя мать целительница, этот идиот подошел ко мне и стал делиться своими новаторскими идеями в области медицины. Одна из них состояла в том, чтобы лечить летучую (в просвещенных кругах — дизентерию), с помощью сильного слабительного, дескать сразу все что может выйти — выйдет и больше никаких проблем! Тогда, послушав с четверть часа его бредни, я особо не стеснясь в выражениях, посоветовала ему испробовать свои рецепты на себе, а уж после, если он останется жив, согласилась обсудить полученные результаты. Но чтобы до того момента, он даже попытку не делал изображать лекаря. К этому предупреждению прилагался список кар за ослушание. И что же? Этот свинячий хвост опять за свое. И даже не удосужился прокалить щипцы на огне!
      Фаш бросил на меня полный ненависти взгляд и, не вставая, отполз подальше. Вряд ли причина его сговорчивости была следствием осознания своей вины, скорее, недавние эксперименты с пылевым облаком послужили наглядной демонстрацией того, что мне по силам выполнит свои угрозы.
      — Инвентарь не забудь.
      Я пнула щипцы в его сторону и присела возле раненого.
      Еще совсем молодой мужчина, наверное красивый, если судить по тонким, правильным чертам. Сказать что-либо определенное было трудно, сейчас его лицо алело ожогами и местами покрылось волдырями. Темно-пепельного цвета волосы слиплись и выглядели грязными. Впрочем, не исключено что так оно и было. Лично мне, бани на Пыльном тракте не попадались.
      «Да, Ринка, типичная ты баба. Человек умирает, а тебя его личико интересует!»
      Отвесив себе мысленно затрещину, я взяла его запястье и сосредоточилась на осмотре.
      Губы запеклись и потрескались от жара, кожа была сухой и горела. Дыхание хриплое, частое и поверхностное. Пульс слабый и неровный. «Лихорадка. Следствие ожогов или воспаление от раны?» Пожалуй, и то и другое.
      На левом боку, ниже ребер, была рваная рана с засевшим в ней болтом. Выглядела она неважно. Края потемнели и загноились, по причине отсутствия должного ухода и жары. Вокруг, на ширину в две ладони распространилась опухоль. Если это заражение, то он не жилец. Будь у меня сил побольше, шансы бедолаги намного возросли бы, но после недавних эскапад — увы, только на диагностику и хватит.
      Закрыв глаза, я отпустила сознание путешествовать по телу пациента.
      Шок от потери крови, обезвоживание, переутомление. Заражение, хвала богам, находилось в начальной стадии. Покраснение вокруг раны — гематома от удара. Треснуло одно ребро, но серьезных внутренних повреждений нет. Ну что ж, не все так безнадежно. Есть шанс справиться обычными средствами.
      — У него был доспех?
      Я посмотрела на Лину. Настороженно следившая за моими действиями девушка кивнула.
      — Пластинчатый или цельный?
      — Н-не знаю.
      Скорее всего, цельный. Пластинчатый от удара разошелся бы на сегменты. Синяки от них отчетливей, но меньше.
      Порывшись в своей сумке и вытащив оттуда котелок, я протянула его леди Виран.
      — Сходите к возчикам, попросите у них кипятка.
      Я не стала любоваться тем, как Лина дрожащими руками прижимая к груди закопченную посудину, неуверенно бредет в сторону развалившихся у костра, весело галдящих мужиков. Хотя увидеть все действо хотелось безумно. Но…, мне есть чем заняться.
      Осторожно перевернув раненого (как там бишь его? Алиес Оли… Ола… А к карликам! На кой мне его имя?) на здоровый бок, я осмотрела спину. Болту не хватило совсем немного, чтобы выйти с другой стороны. Его наконечник, прорвав мышцы и кожу, даже слегка выступал наружу.
      Было о чем призадуматься. Моих познаний в оружии вполне хватило, чтобы сделать кое-какие выводы. Выстрел в упор из обычного арбалета не пробьет хорошего целнокованного доспеха — погнет, покорежит, отобьет владельцу внутренности… и только. Исключение составляют болты с магической начинкой. Однако после знакомства с ними, не только от доспеха, но и от их хозяина мало что остается. К тому же, на конкретно имеющимся экземпляре, магии не было. Остается одно — штурмовой арбалет. Усиленный магически, громоздкий и тяжелый, он впечатляет своей убойной силой — с близкого расстояния можно забить болт в камень на глубину в два пальца. И снаряды к нему делают специальные — зазубренные, с раскрывающимися при попытке извлечения лепестками. Удачно загнанный в кладку крепости, такой болт способен выдержать вес крупного мужчины при полном вооружении.
      Н-да-ас. Если мои выводы верны, то операция Фаша могла закончится для раненого бедолаги весьма прискорбно — дырой в груди размером с куриные мозги нашего горе-лекаря. «Ага, как же! У этого недоумка мозгов вовсе нет!»
      При таком раскладе, единственная возможность извлечь болт с наименьшим ущербом — вытащить со стороны спины.
      «Придется резать.» Бр-р-р. Как я этого не люблю. Обнаженная плоть, кровь, гной и… боль, боль, боль. Мало кто знает, но маги-целители, контролируя операцию с помощью силы, оказываются связаны с ощущениям пациента. Не в полной мере, однако и этого хватает.
      — Вот вода.
      Лицо подошедшей Лины пестрело алыми пятнами, а губы мелко подрагивали.
      — Что они вам сказали?
      Леди вспыхнула, как маков цвет и в ее глазах полыхнул гнев.
      — А что они должны были сказать?!
      — Должны? Ничего. Но вряд ли смогли удержаться от пошлых шуточек.
      — Вы об этом знали? И отправили меня туда?!
      — Конечно. Мне нужна была вода.
      Я взяла у нее из рук котелок и наполнила три кружки. В каждую из них отправилось по нескольку щепоток трав из моей сумки. Остаток воды я выплеснула в миску и протянула котелок Лине.
      — И мне нужно еще воды.
      — Я… не могу. Это было так… гадко и… противно!
      — Ваш друг может умереть. Значит ли ваша гордость больше, чем его жизнь? Как мне помниться, спасая вас, он не колебался.
      Праведный гнев благородной госпожи слетел с нее вслед за кровью отхлынувшей от лица. Попытавшись в течение нескольких мгновений проделать во мне дырку взглядом, Лина выхватила котелок и зашагала к костру. Вид у нее был столь решительный, что на месте наших мужиков, я поостереглась бы распускать язык — мой котелок хоть и маленький, но шишка от него может получиться изрядная.
      Я едва успела вытащить из сумки все необходимое, как Лина уже вернулась.
      — Чем еще я могу вам помочь?
      — У нашего караванщика есть маленькая походная жаровня. Не могли бы вы ее одолжить для меня?
      Кивнув, девушка удалилась, олицетворяя собой всю ту же непреклонную решимость. Похоже, помимо жаровни, она собиралась вытрясти из бедняги Уриада еще и душу.
      Смешав с водой жаропонижающую, укрепляющую и обезболивающую настойки маминого изготовления, я попыталась напоить раненого этой смесью. К сожалению большая часть пролилась мимо.
      — Вот.
      Лина водрузила передо мной свою добычу, в которой, к моему изумлению, уже вовсю потрескивал огонь. Признаться, не ожидала от нее такой предусмотрительности.
      Я покидала в котелок свой немногочисленный инструмент (пара маленьких ножей, пинцет и иголка) и водрузила его над огнем.
      — Это зачем?
      — Спереди болт не достать, придется делать надрез на спине.
      — Но к чему кипятить?
      — Инструмент должен быть чистым, чтобы не занести грязь.
      — Обычно его просто прокаливают над огнем. Заодно прижигают рану.
      — От огня может остаться копоть, а прижигания далеко не лучший способ бороться с инфекцией.
      — Вы учитесь на лекаря?
      — Моя мама целитель, так что положение обязывает.
      Пока вода закипала, я промыла кожу вокруг наконечника и приготовила бинты и тампоны. Лина присела в сторонке, наблюдая за мной. Она заметно побледнела.
      — Думаю, сударыня, ближайшие полчаса вам лучше погулять где-нибудь в другом месте.
      — Почему?
      — Чтобы не хлопнуться в обморок при виде крови. Ее здесь будет достаточно.
      — Я справлюсь. Я хочу помогать вам.
      — Вы уверены? В нашем караване полно куда менее впечатлительных людей. Я могу воспользоваться их содействием.
      Леди Виран грустно усмехнулась.
      — Что-то они не очень стремились помочь до сих пор.
      — Их нежелание решать за вас ваши проблемы, это еще не отказ в помощи. К тому же, помощь вам, не должна быть жертвой для них. Это было бы несправедливо.
      — И чем бы пришлось пожертвовать господину Уриаду, согласись он отвезти меня и моего спутника в Лаандол? Помимо выплаты дорожных издержек, он бы получил щедрое вознаграждение.
      Вот вам! Типичная позиция избалованной дворяночки — «я хочу — вынь, да положь!». И не забудь порадоваться, что тебе такое счастье привалило.
      — Если вы еще не передумали мне помогать, пересядьте сюда. Будете придерживать вашего друга и следить, чтобы он не дернулся.
      Девушка послушно перебралась в указанном направлении. При виде извлеченного из котелка «инвентаря», она мило позеленела.
      «Лучше отвлечь ее разговором.» А то мне только откачивания обморочных девиц для полного счастья не хватало.
      — В чем жертва, спрашиваете? Через вард (Вард — временной период равный десяти дням. Каждый месяц содержит три варда: увард — первый вард месяца, тивард — второй, асвард — последний) в Турике начинается Большая ярмарка. Туда съедутся жители со всех концов Внутренних королевств. Для купца — это все: возможность выгодно продать свой товар, закупить новый, установить деловые контакты и, конечно же, обменяться новостями и сплетнями. Как бы ни было щедро ваше вознаграждение, оно не заменит информации. Что пользуется спросом, какая мода при том или ином дворе, как изменились дорожные сборы и налоги. Все эти сведения жизненно важны для удачной торговли. А еще есть обязательства. Не доставленный в срок товар изрядно портит репутацию. Хороший купец никогда не поставит сию минутную выгоду против всего своего будущего. Разве только, прибыль сможет обеспечить его безбедное существование до конца дней. Вы можете предложить что-либо подобное?
      — Наверное, нет.
      — В таком случае, с точки зрения купца — это плохая сделка.
      — К кому же мне тогда обращаться за помощью?
      — Все зависит от того, что именно вам нужно?
      — Я хочу скорее попасть домой.
      — В Тивиросу?
      — Почему в Тивиросу?
      — Кажется, при нашем знакомстве, вы утверждали, что родом оттуда. Или это была тоже ложь?
      Интересно, приходилось ли леди Виран за всю прошедшую жизнь краснеть столько же, сколько за сегодняшний день? Вряд ли… Профессионализма маловато.
      — Понятно… Ладно, можете оставить себе ваши тайны. Куда бы вы ни собирались, быстро все едино не получится. Если только не оставите своего спутника.
      — Зачем же? Можно нанять повозку.
      — Если вы хотите его смерти, на кой я тогда стараюсь?! Ему нужен покой, комфорт и забота, а не тряска по ухабам… Одно дело необходимость. Оставаться здесь вы не можете, так что до ближайшего постоялого двора ему придется потерпеть. Но если вы рассчитываете сразу продолжить путешествие, лучше прикончите его сейчас! Так будет значительно милосердней.
      — Я… я просто…
      Слезы быстро скапливались в уголках Лининых глаз, готовясь прорвать плотину ее самообладания.
      — Вы просто никогда раньше не попадали в такую переделку? Вы растерялись, испугались и не знаете, что же делать дальше? Охотно верю. Вы привыкли, что рядом всегда есть тот, кто придет и все сделает — куча слуг, с полуслова выполняющая любой каприз, няньки, кормящие с ложечки, и подружки, столь же далекие от жизненных перипетий. Боюсь, пришла пора учиться самой вытирать себе сопли. …Не шмыгайте носом, благовоспитанной девице это не пристало. И реветь тоже не надо. Я все равно не умею утешать. …Все! Я признаю, что была излишне резка. Простите. Можете даже попинать меня ногами… Потом… Но не больно.
      Лина затрясла головой и слабо улыбнулась.
      — Нет. Вы правы. Сколько себя помню, меня всегда кто-нибудь опекал. Просто… Я с детства была слабая и болезненная. Мне часто становится дурно, поэтому няньки и камеристки, всегда находились рядом. И, конечно же, целители. Их было множество. Сколько гадких настоев, отвратительных порошков, малоприятных процедур мне пришлось испробовать…(Девушка содрогнулась, видимо припомнив один из самых «приятных» моментов) … Но особого результата не добился никто. Последний лекарь появился полгода назад. Собственно говоря, поэтому я сейчас здесь. Как раз за несколько месяцев перед этим, мое здоровье стало резко ухудшаться — головокружение, обмороки по несколько раз в неделю, плохой аппетит, быстрая утомляемость… Прежний лекарь расписался в своем бессилии и оставил место. Его сменил мастер-целитель Голвир. Он сразу же заявил, что есть возможность полностью излечить меня. Несколько купаний в водах озера Ноорад, что в Гарлионе близь главного храма Эдиры, и все недуги как рукой снимет. Поначалу, отец отнесся к этому предложению скептически, но с появлением нового лекаря, мне стало заметно лучше. Мастер Голвир объяснил это тем, что вода в Ноораде целебная, а большинство своих лекарств он делает на ее основе. Папа поколебался, но решил, что стоит попытать эту возможность. Все лучше, чем бездеятельно со страхом смотреть в будущее. Вот и… Сами понимаете, проще отвезти меня к озеру, чем озеро ко мне.
      — Лечебная водичка, говорите. Ну не знаю… Моя мама никогда не говорила о пользе Ноорадовскаой воды. А она в свое время облазила Внутренние королевства вдоль и поперек, исследуя все попадающиеся на пути озера, ручейки, речушки и болота. Попутно собрала такой гербарий, что этим сеном можно лет десять кормить пару лошадей. Поверьте мне, если и есть человек, который знает, где какая лужа обладает лечебными свойствами, то это моя мать.
      — Но мне же стало лучше!
      — Прежде чем говорить о лечении и его результатах, нужно выяснить причину недомогания. Что предполагают врачи?
      — Который? У каждого из них было свое мнение. Одни говорили о дурной крови, другие грешили на разные внутренние органы, а один и вовсе списал все на порчу.
      — Странно… В любом случае, одних только купаний, пусть даже в самой целебной воде, недостаточно для излечения. Об этом знает любой маг-целитель.
      — Отец не жалует магов. Все наши лекари обычные люди.
      — Ну?! Это многое объясняет. Например, почему вам так и не поставили точного диагноза. Впрочем, что сделано — то сделано. На счет пользы не знаю, но и вреда вам от той воды быть не должно.
      — Хотите сказать, это была глупая надежда?
      — Надежда не расчет — глупой не бывает.
      — Не питай я глупых иллюзий, то осталась бы дома. И не стала причиной смерти моих спутников.
      — Вы знали, что так случится?
      — Конечно нет!
      — Тогда при чем тут вы? Они погибли, выполняя свой долг.
      — Их долг — служить стране и своему господину, а не охранять меня.
      — Они приносили вассальную клятву вашему отцу?
      — Да.
      — Тогда, как сюзерен, именно он решает, в чем состоит их долг. Нужен крайний — свалите все на папочку. А лучше, не думайте об этом. Жизнь любит подбрасывать неожиданности, причем большей частью, неприятные. Как однажды сказал мне человек, которому пришлось многим заплатить за чужую глупость: «Мучиться сожалениями и раскаяниями стоит только из-за своих ошибок».
      — И что же с ним случилось?
      — С ней. Вериса. Моя подруга и наставница. Пятнадцать лет назад, муж привез ее, на лечение к моей матери. Они оба наемники. В одном из сражений Вер получила стрелу в плечо. Рана зажила, но рука перестала ей повиноваться. И болеть начинала время от времени просто зверски. Лечение было долгим. В итоге, Лан и Вериса настолько обжились в нашей деревушке, что решили остаться насовсем. Чему лично я несказанно рада. Благодаря Лану, я сносно езжу верхом, метаю ножи, знаю кучу пошлых анекдотов и могу единым духом выпить здоровенный кубок кислейшего вина и не поморщиться. Вер научила меня не только поднимать тяжеленный меч и размахивать им из стороны в сторону, но даже иногда отбивать атаки противника. А еще, с ее стороны предпринимались попытки сделать из меня благовоспитанную девицу, что подразумевает знание этикета, умение шить, вязать, танцевать и изящно изъясняться. Однако вскоре она признала свое поражение, заявив, что самого упрямого мула проще обучить изысканным манерам, нежели меня… Вы можете спросить, что знает о хорошем воспитании простая наемница? Все, что любая дворянка из древнего и вполне процветающего рода. Именно в такой семье родилась и выросла Вериса. Единственная дочь, любимица папочки и братьев, никогда не знавшая отказа ни в чем. Наряды, украшения, лошади, охотничьи собаки и, конечно же, внимание кавалеров. Богатая, знатная, красивая — от женихов отбоя не было. Пока однажды отец не ввязался в сомнительное предприятие и не потерял значительную часть состояния. Он просил короля о помощи, но получил отказ. Что же дальше? …Избалованная девочка потуже завязала поясок, продала свои платья и украшения для выплаты долгов и постаралась заверить отца, что все не так уж страшно — еще пара лет и доходы с земель снова станут поступать в их распоряжение. Но нет! Жить впроголодь, ходит в старых вещах и забыть о пирах?! Ни за что! Ее отец решил, что чем терпеть лишения и презрение, лучше уж ввязаться в опасную придворную интригу, сулящую в случае успеха огромные выгоды. Дети всячески отговаривали его. Дочь на коленях молила отца одуматься. Но он носился со своей идеей, как идиот с блестящей погремушкой, пока однажды в замок не въехала королевская гвардия с приказом об аресте. Разбирательство было не долгим. Отца и братьев казнили по обвинению в государственной измене, а дочь без гроша в кармане и пятном на имени выкинули вон, позволив гвардейцам поразвлечься с ней напоследок. Не попадись она тогда Альде, тертой жизнью наемнице, взявшей ничего не умеющую девицу под свою опеку, Вериса, скорее всего, просто наложила бы на себя руки. Но еще долго после того, Вер терзалась виной. Ей казалось, что она сделала недостаточно, чтобы предотвратить катастрофу. Наконец, уставшая от ее нытья Альда заявила, что у отца Верисы на почве неудач «снесло чердак», и если эта «размазня» не прекратить хныкать, то значит у них в роду все ненормальные. А на последок добавила, что если Вер хотела спасти семью, ей с братьями следовало самим «стукнуть» на папочку королю.
      — Все правильно. Исполни она свой долг перед короной, то сохранила бы свое положение. Так что пострадала ваша подруга по своей вине.
      — Долг перед короной?! А как же ее долг перед отцом? Что бы выбрали вы сами — верность королю, отказавшему вам в трудную минуту, или любовь к отцу, заботившемуся о вас всю жизнь?
      — Король — это страна, а меня учили, что благо государства превыше личных интересов.
      — Правитель Левеора, родины Верисы, пьяница и бабник. Он думает только об удовлетворении собственных желаний. За весь период его правления, он не сделал для своей страны ровным счетом ничего хорошего. Зато обобрал ее до нитки!
      — Речь идет не о личности короля, а о том, что королевская власть олицетворяет собой закон и порядок.
      — Увы, от личности монарха очень сильно зависит, каким будет этот самый порядок.
      — А без правителя, его не будет вообще!
      — Вы защищаете монархию так, будто сами являетесь членом венценосной семьи.
      — А вы рассуждаете как государственная преступница.
      — О нет, я говорю как человек видевший от королевской власти, только постоянно повышающиеся налоги, разнузданную, творящую, что заблагорассудится аристократию и бесчинствующую гвардию. К тому же, согласно эдикту королевы Даниэлы, матери нынешнего короля Гарлиона, рассуждать я могу о чем угодно. Главное, чтобы мои слова не переросли в действия или не были расценены как призыв к оному.
      — А вы уверены, что я истолкую ваши слова правильно?
      — Да уж, ситуация щекотливая. Но в данном случае, это не имеет значения, поскольку вы иностранка. Меня можно обвинить только в разлагающем влиянии на жителя другой, не самой дружественной к тому же, страны. Да мне за это еще и спасибо скажут!
      — В Гарлионе — возможно. Но скоро мы будем в Фанаире, где эдикт вашей королевы не действует.
      — А вот там, я буду молчать в тряпочку.
      — Другими словами, ваши воззрения живы только в относительно безопасных границах родного королевства.
      — Не язвите… Мои убеждения всегда остаются при мне. Но идейная борьба в их число не входит. Я реалистка и прекрасно понимаю, что в храме Эдиры, Корлу не молятся (Корл — бог-покровитель воинов). На рожон лезут только дураки и самоубийцы. Уж чего-чего, а этого добра — идейных дураков, в наших краях прорва. Со всех уголков Внутренних королевств. Наворотят дел на родине, а потом к нам — скрываться от праведного королевского гнева. Посмотришь на них и заречешься от идейного фанатизма раз и навсегда… Все. Здесь я закончила.
      Пока длились наши этико-политические прения, я успела извлечь болт, промыть и зашить рану, и пришлепнуть повязку. Точнее налепить на особый клей маминого изобретения. Она над ним два года билась. Намучилась от души! Образец либо держался на «честном слове отпетого мошенника», либо его приходилось отдирать «с мясом». Найти золотую середину моей родительнице никак не удавалось, пока однажды она не посетила мои личные апартаменты (маленькую комнатку на чердаке) и не узрела на потолке славненькую мозаику из дохлых мух (особо надоедливых особей, покушавшихся на мой покой), пришлепнутых туда простеньким заклинанием. Дальше дело пошло на ура. Усилив клеевую основу магической составляющей, она получила вполне сносный результат. Правда, еще пол года ушло на разработку жидкости для отдирания пришлепки, на случай когда клеем будут пользоваться люди далекие от магии. И хотя широкого распространения это изобретение пока не получило, мама гордилась им, едва ли не больше многих своих снадобий, поскольку отпадала необходимость перебинтовывать пострадавшего с ног до головы, теребя его при каждой перевязке. Не говоря уж про те участки тела, где наложение бинтов и вовсе проблематично, такие как основание шеи, плечо и, извиняюсь за выражение, седалище.