— Если твои воины настолько преданны, то тем хуже для них, — шепнул наместник в ухо десятнику. — Потому что в этом случае злодеи точно лишат их жизни. Ты должен спасти себя и нас — во имя императора, во имя мира в империи. Действуй же!

Для убедительности Хельви ущипнул Кодта за жирную ляжку, и десятник вдруг забегал по караулке как заводной болванчик. Он орал, не замолкая ни на минуту, требовал экипаж, оружие, воинов и парадную кольчугу. Слава Огену, авторитет воинов из дозорных отрядов был велик в столице. А уж меч командира такого отряда говорил о своем владельце гораздо более убедительно и однозначно, чем сотни свидетелей. Знал бы Ахар, зачем мне пригодится его клинок, подумал Хельви. Он поймал взгляд Вепря, который мрачно глядел на суетящихся подчиненных десятника, и подмигнул. В конце концов, мы скоро добьемся того, ради чего начали рискованную игру, хотел сказать приятелю наместник. Алхин как будто понял эту мысль и неопределенно хмыкнул. Его разбитая губа опухала на глазах.

Между тем парадная кольчуга нашлась, экипаж стоял у дверей, кони били копытами землю. Сопровождение из десяти воинов, вооруженных пиками, было готово тронуться вслед за Кодтом. Интересно, они что, побегут за экипажем, что ли, раздраженно спросил себя Хельви. Десятник, который бросал на наместника сладкие до приторности взгляды, объявил, что они могут ехать к герцогу А еще говорят, что глупы гриффоны, невольно фыркнул наместник. По сравнению с Кодтом любой гриффон должен казаться высоколобым мудрецом.

Недавние арестованные вскочили в экипаж, простой, зато с наглухо закрытыми окнами. Это хорошо — не хотелось бы, чтобы какой-нибудь сплетник узнал меня раньше, чем я увижу Сури, решил Хельви. Десятник, которого гвардейцам пришлось подсаживать, присоединился к ним. Кучер ударил лошадей, и они сразу взяли в галоп. Наместник устало откинулся на жесткой, неудобной скамье, больше напоминавшей сиденье в ладье Остайи, в которой им пришлось провести без малого неделю. Правда, водяной князь сдержал свое обещание и доставил их до Хмурой реки, а напоследок даже подарил одежду и оружие для Нырка. Правда, Меч королей, взятый у алхина во время пленения, он так и не вернул. Но и Вепрь не спросил о нем у князя, как грозился. Наверное, Остайя и впрямь хочет заключить со мной мир, думал наместник. Это странно — у меня нет ни воинов, ни власти, ни богатства, а водяной князь ценит меня как союзника. Экипаж остановился.

— Приехали, — радостно сказал десятник.

Он был искренне счастлив, что ему удалось избежать смерти от рук ужасных злодеев, которые охотились за императорскими посланцами. В то же время он ни секунды не забывал о великой награде, обещанной ему темноволосым командиром, и воображение уже рисовало ему восхитительные картины: обвешанный золотыми медалями, при сверкающем мече и в новеньком плаще идет он по улице в родном квартале, мимо кабака старого Мнало, а восхищенные горожане бросают ему под ноги свежесрезанные цветы. Десятник аж причмокнул от удовольствия и выкатился из кареты. Хельви выглянул следом за ним — экипаж стоял посреди двора, огороженного высокой каменной стеной, которая по цвету и форме камней была точь-в-точь как та, что тянулась вдоль императорского сада. Прямо перед носом наместника темнела стена здания с узкими окнами-бойницами. На небольшой, обитой металлическими полосами двери запор был позолочен. Значит, мы все-таки во дворце, только подъехали не к главному входу, а со стороны каких-то хозяйственных пристроек, решил наместник.

Он выскочил из экипажа на землю, походя отметив двоих вооруженных охранников, которые прохаживались возле стены, очевидно будучи на дежурстве. А во дворце, наверное, дежурит гвардия в полном составе, подумал Хельви и от бессилия сжал кулаки. Покинувший возок последним Вепрь потрогал разбитую губу и по-хозяйски огляделся вокруг. Десятник пропал, — очевидно, побежал на доклад к герцогу, решил он. Хельви не был знаком с Добом лично, но с легендами о тугодумии любимца императора был знаком, равно как и Нырок, который вдобавок к этому знал множество фривольных анекдотов, главным героем которых был тучный столичный градоначальник.

Наместник спросил однажды, не странно ли, что император Младших, проживая в столице своей страны, доверил управление ею какому-то придворному, пусть и из благородной семьи. Нырок сильно удивился и даже обиделся. Уж не думает ли наместник, что император в их стране сродни какому-то лавочнику, который только и мечтает, что засесть в своих четырех стенах и переставлять с места на место заветные кубышки? Правитель должен заботиться обо всей империи, а не об отдельном городе! Раги Второму нет дела до какого-то мелкого городишки, он решает поистине великие вопросы. Наместник, который имел представление о том, как весело и шумно протекает жизнь при дворе императора, не стал высмеивать разгоряченного альва, однако понял, что вопрос о градоначальниках, равно как и о наместниках, имеет отношение больше к престижу власти, чем к настоящим потребностям государства.

— Ты думаешь, герцог захочет помочь нам? — в который раз спросил Вепрь Хельви, отвлекая его от невеселых мыслей.

— После гибели императора он и канцлер Висте — два самых могущественных сановника в этом дворце. К канцлеру я точно не пойду — уверен, что Ахар отправился в долину Хмурой реки именно по его приказу. Сури тоже имеет власть, но воспользоваться ею в полной мере она сможет, если взойдет на престол. Так что искать помощи у нее пока не нужно. Правда, есть там еще лекарь, кажется, его зовут Литок. Сури говорила мне, что в последние годы, когда император стал часто болеть, Литок стал влиятельной фигурой при дворе. Он ведь не только лекарь, но и маг. Правда, теперь, когда его великий пациент умер, наверное, он не будет претендовать на особое положение.

— Герцог ждет вас! — по-мальчишески заорал Кодт, вылетая из той самой двери, на которую уже обратил внимание Хельви.

Кажется, этот малый и впрямь может рассчитывать на награду, подумал наместник, глядя на сияющую физиономию Кодта. Вепрь подтянул свой пояс с пустыми ножнами и выжидательно посмотрел на Хельви. Тот кивнул — нужно идти, коль скоро ждут. Десятник, который, словно пес, выжидательно следил за исходом немых переговоров, весело рванул вперед, указывая людям дорогу. Его неповоротливые, суетливые движения свидетельствовали о том, что о таких вещах, как разъезд или тренировка, он не слышал никогда. Любопытно, куда девался тот отряд воинов с пиками, которые сопровождали нас от квартала Бешеных псов, вспомнил наместник.

Они пропетляли по каким-то коридорам, которыми славился, как помнил Хельви, императорский дворец. Наконец десятник склонился у очередной двери перед каким-то пышно одетым воином в блестящем доспехе и шлеме с опущенным забралом. Тот подал знак людям следовать за ним. Они преодолели еще несколько коридоров и наконец оказались в зале. Жарко растопленный камин потрескивал сучьями посреди зала.

— Это, что ли, твой наместник? — хрипловато спросил огромный толстяк с пышной шевелюрой, поднимаясь с дубовой скамьи.

Вопрос он задал, конечно, не Вепрю и уж тем более не Хельви, а маленькому сухонькому старичку, который стоял у самого камина, сжимая в руках меч Ахара. Меч гриффонов валялся у его ног, по всей видимости не вызывая такого жгучего интереса, как клинок погибшего командира. Старичок впился в наместника прозрачными серыми глазами, и Хельви понял, что перед ним стоял сам великий канцлер Висте. Значит, мы опоздали, и эти двое успели стакнуться, ужаснулся он. Какая судьба ожидает теперь империю и Сури?

Наместник, словно ища помощи, посмотрел на Вепря. Он предполагал, что два могущественных сановника просто не смогут найти общий язык, поскольку каждый, судя по рассказам Сури, интриговал против другого ради места поближе к престолу. Неужели он и дочь императора недооценили этих аристократов? В эту же секунду он увидел еще двух альвов, также сидевших в комнате на некотором отдалении от огня, скоромно завернувшихся в широкие темные плащи. Уж больно они похожи на придворных магов, подумал наместник.

— Где Ахар? — Висте сделал шаг навстречу Хельви и Вепрю, и его огромная уродливая тень резко дернулась на каменной стене.

— Он умер, — как можно спокойнее ответил наместник. — Можно сказать, он скончался у меня на руках. Вы, наверное, его дядя? Что ж, должен огорчить вас — перед смертью он не велел мне передать вам последний привет. Честно говоря, он о вас даже не вспомнил.

— Точно не передавал? — хохотнул Доб, хотя наместник произнес свою тираду без намека на улыбку. — Верно, племянничек осознал, какую свинью подложил ему дядюшка! Ты слишком хитрый, Висте, но на этот раз ты обманул самого себя. Не стоило тебе ввязываться в эту интригу, ей-ей. Что за детские капризы — на старости лет вдруг возжелать трон! Тебе, старому сморчку, от геморроя лечиться пора, а не короны примерять. Но ты, парень, тоже не промах. Сбежать от Ахара — это невероятно. А что ты сделал с моим Тирмом, позволь спросить? Неужто он тоже скончался у тебя на руках. Что-то не нравятся мне твои руки, ей-ей.

Последние фразы герцог изволил адресовать наместнику. И тут Хельви вспомнил, где он видел проклятый знак, который Тирм, как это принято у Ожидающих, вытатуировал на бедре. На параде, который Раги Второй устроил по поводу визита в столицу своего верного слуги из Вер хата, он видел знамена всех самых родовитых семей империи. На флаге герцога Доба из дома Черного дракона был изображен монстр, обвивающий колонну. Хельви даже хотел спросить тогда у придворных, так как с герцогом его не удосужили познакомить, что означает сей странный рисунок, но в общей суматохе это вылетело у него из головы. Значит, Тирм был слугой герцога Доба.

— Ты тоже распорядился убить меня? — напрямик спросил Хельви у толстяка. — Но за что? Висте видел во мне претендента на престол. А ты велел Тирму заманить меня к Хмурой реке и убить, чтобы оказать любезность канцлеру? Ты не знал, что он уже отправил Ахара?

— Любезность? Ну уж нет. Поверь, мне было бы достаточно и одной полновесной причины, чтобы расправиться с моим врагом, а тут их как раз две. Во-первых, я ненавижу выскочек. Если люди начнут заправлять в империи Младших, то мы и впрямь дожили до последних времен. Раги слишком снисходительно относился к твоим отношениям с его развратной дочуркой. Надо же, выбрать себе в возлюбленные человека! А ты не смей змеей прокрадываться в чужой дом со своими законами. Покойный император был слишком добр. Нужно было раздавить тебя как ядовитого гада, как только ты появился в столице. Я бы вызвался сделать это голыми руками.

— Первую причину я знаю. Какова же вторая? — В голосе наместника звучал лед, и это несколько охладило Доба, который был готов уже броситься на противника, имевшего наглость и глупость самолично явиться во дворец.

— Вторая причина — я хотел переиграть этих двоих жалких старикашек. Пора было отодвинуть их подальше от трона. Судьба лекаришки была ясна — после смерти Раги он все равно уходил в отставку. Но канцлера нужно было подловить. Твой труп, обнаруженный Ахаром и его воинами, произвел бы сильное впечатление на наследницу. А мой слуга должен был заявить, что видел, как племянник Висте прикончил тебя. В доказательство он должен был привезти твою голову. Тогда бы Ахар не отвертелся, а канцлер вместе с ним. Для этого, конечно, Тирм должен был успеть найти тебя раньше, чем канцлеру удалось бы заманить тебя историей о послании Вепря в предгорье. Пришлось подделать почерк любимого повелителя и нацарапать тебе записку. Правда, Тирм должен был сжечь ее сразу, как ты прочтешь.

Хельви отметил про себя, что сиятельный сановник был в восторге от собственных низостей. Однако канцлер Висте, который после сообщения о гибели Ахара застыл посреди зала, вдруг пришел в себя. Он завизжал и вцепился в волосы герцогу. Тот заревел и ударом толстой ручищи попытался свалить старичка с ног, но Висте, много десятков лет битый в придворных баталиях; был закаленным бойцом и не только не отпустил кудри толстяка, но даже изловчился расцарапать ему лицо. Вепрь положил руку на плечо наместника, предлагая Хельви отодвинуться в сторону. Приближенные императора дрались, как мартовские коты. Фигуры в плащах не присоединились к схватке.

— Это ты, мерзавец! Я доверил тебе столь великую тайну, а ты воспользовался ею, чтобы убрать с дороги племянника, — вопил Висте.

Наконец герцогу удалось оторвать от себя взбесившегося альва. Не церемонясь, он швырнул великого канцлера на пол и отскочил на всякий случай подальше, размазывая по лицу кровь, текшую из глубоких царапин. Висте обхватил голову и стонал.

— Давно не. падал, канцлер? Думаешь, я не знаю, как ты за глаза называешь меня дубиноголовым герцогом? — пролаял Доб. — И после этого ты решил, что я поверю, что ты от чистого сердца захотел поделиться со мной сведениями с закрытого совета у императора? Да ты пытался использовать меня, как обычно, против Литока. Лекаришка встал тебе поперек горла, и, когда ты услышал про его идею отправить человечишку за шкурой дракона, ты чуть меч свой не слопал от злости. Решил, что лекарь тебя переиграл, и поторопился убрать наместника. А я был тебе нужен только для того, чтобы подготовить императора к сообщению о смерти наглого выскочки. Или ты надеялся, что, распалясь, я отправлю за ушедшими богами и Литока? Только я оказался хитрее вас обоих, вместе взятых!

— В чем же заключалась твоя хитрость? — неожиданно спокойным голосом спросил канцлер, — Вон он стоит, наместник. Пришел за короной императора. Я могу спорить на твой меч, что у него в кармане лежит кусок драконьей шкуры. Он нашел ее, иначе бы не посмел вернуться. Я правильно говорю, Хельви? Ты все-таки редкостный болван, светлейший герцог Доб, мой дубиноголовый друг.

Герцог покраснел, точь-в-точь как его десятник, и был готов броситься на Висте с кулаками, но Хельви начал медленно расстегивать куртку, и Доб замер, словно и впрямь увидел змею. Куртка — подарок Остайи — упала на пол, и наместник осторожно размотал с груди кусок шкуры Красного дракона. Он остался в одной рубашке, держа свою добычу в одной руке. Гробовая тишина стояла в зале, даже огонь пощелкивал не так часто. Хельви помедлил и бросил к ногам первых лиц государства то, ради чего он совершил полное опасностей путешествие. Висте хрипло и басовито расхохотался, герцог выглядел испуганным. Фигуры в плащах неожиданно зашевелились.

— Я требую, чтобы сюда позвали наследницу, — приказал Хельви. — Я выполнил условие императора и имею право видеть ее.

— Значит, ты все же разбудил хранителей, наместник, — удовлетворенно констатировал альв в плаще, снимая с головы широкий капюшон.

Его спутник остался сидеть без движения, а Младший быстро пересек залу и остановился перед наместником, с откровенным любопытством рассматривая его. Он был тоже стар, но блестящие черные глаза, чем-то похожие на птичьи, прожигали Хельви насквозь.

— Уйди в сторону, старый хрыч, — крикнул плохо воспитанный герцог. — Если бы не ты с твоими дурацкими идеями о драконе, этот наглец не посмел бы и носа показать в Горе девяти драконов после смерти императора. Он бы сбежал из Верхата, как только Раги Второй испустил дух. Вам двоим следует отрубить головы, потому что вы явно сообщники. Канцлер, вставай с пола! Не время валяться.

— Ты — Литок, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Хельви. — Значит, это ты отправил меня на север будить хранителей. Фактически ты отправил нас на верную смерть. Мы прошли через такие испытания, что я до сих пор не могу объяснить себе, почему я остался жив. Почти все мои товарищи, кроме двоих, погибли, не перенеся тягот похода. И теперь ты интересуешься, разбудил ли я их?

— Какие хранители, Литок? — Побледневший канцлер уже стоял на ногах, не обращая больше внимания на герцога, который жалобно теребил его за плечо, видимо требуя объяснений. — Неужели ты, изменник, хотел нарушить Кодекс? Никто не имеет права обращаться к богам и духам Младших, кроме самих Младших. Что за силы хотел ты разбудить при помощи этого юнца, который даже не альв?

— «Юнец» их разбудил, — мрачно вмешался Вепрь. — Армаги вновь пришли в этот мир, а значит, и драконы, и чудесные птицы Фа, и другие древние расы вернутся. Возможно, боги тоже решат навестить нас. И все это сделано единственно по плану Литока. Я и мои товарищи были лишь слепым орудием в его руках. История со шкурой дракона была просто романтической наживкой, при помощи которой маг втянул наместника в это дело. А Сури и я были чем-то вроде заложников. Чтобы найти дракона, Хельви должен был разбудить армага.

— Но зачем? — Канцлер был просто поражен новостями. — Нет, я понимаю — борьба за власть, стремление к богатству и славе. Но при чем тут воскрешение драконов, скажи на милость? Это же государственное преступление! Доб, зови своих гвардейцев. Нужно схватить его.

— Пусть только попробует открыть рот — я у него последние кудряшки выдеру, — спокойно произнес Литок, даже не обернувшись к герцогу. — Вместе того чтобы благодарить, вы обвиняете меня в государственной измене. Висте, тебе-то не стыдно? Наш дурак герцог, как всегда, ничего не понимает, я к этому уже привык. Но ты ведь хорошо изучил меня, пусть и как своего личного врага. Неужели ты думаешь, что я сделал столь серьезный шаг необдуманно, по собственному капризу! Когда-то давно из рукописей сильфов я узнал о том, что дни нашего народа сочтены. Альвы находятся сейчас на вершине своего могущества, но впереди нас ожидает падение — тем более глубокое, чем более высоко наше положение сегодня. Я провел много лет, пытаясь изыскать средство, при помощи которого Младшие могли бы возродиться. И нашел его — нужно воскресить хранителей. Легенда о Красном драконе и о колодце богини Зорь, которую я обнаружил в одном из чудом сохранившихся фолиантов времен наших поселений на берегах Хмурой реки, открыла мне глаза, где искать армагов. Конечно, это было иносказание, но я сумел разгадать его. Оставалось только найти безумца, который согласился бы предпринять столь рисковый поход. Я не мог воспользоваться услугами Ахара или кого-то из Ожидающих, потому что они были связаны придворными интригами и действовали только в интересах своих хозяев. Тогда я остановился на наместнике. Я знал о его отношениях с наследницей и сыграл на их чувствах. Наше будущее теперь спасено. Возможно, оно будет не самым безоблачным. Те же драконы и гриффоны уже не раз создавала нам трудности в прошлом. Не думаю, что после возрождения они изменятся. Но у нас есть будущее.

— Это правда? — Висте обратился почему-то к Хельви. Прозрачные глазки канцлера сверкали как две капли хрусталя на солнце.

— Мне довелось говорить с одним древним существом, которое я встретил на самом краю мира, у берегов Моря армагов. Оно говорило примерно те же слова, что и лекарь. Только про возрождение хранителей оно ничего не знало, — мрачно подтвердил наместник.

— Ты не можешь обвинять меня в излишней жестокости, — обратился Литок к Хельви. — Разве я не послал тебе предупреждение о том, чтобы ты опасался ставленников канцлера Висте? Разве Сури не написала тебе письма? Кстати, сможет ли человек теперь жениться на дочери императора, я не могу утверждать. Дело в том, что предания, на которое я ссылался на том совете, на самом деле не существует. А это значит, что прецедента, согласно которому наместник должен получить руку Сури, принеся шкуру дракона, нет.

— Возможно, такого предания действительно нет, дорогой учитель, — вмешалась в разговор одинокая фигура, завернутая в плащ. — Однако мы имеем на руках четко выраженную волю императора, который заявляет, что его корона и рука дочери принадлежит тому смельчаку, кто принесет во дворец шкуру дракона. .Мне кажется, император поверил твоей легенде, а может, он тоже знал о том, как важно для его народа возвращение хранителей. Я настаиваю, что предсмертная воля Раги Второго должна быть исполнена.

— Что за чушь, — крикнул герцог. — Возможно, император считал целесообразным разбудить этих… как их?

— Хранителей, — подсказал Добу канцлер.

— Да, разбудить хранителей, чтобы они расселили в Черных горах драконов. Но при чем тут этот человек? Он сам признал, что был слепым орудием! С какой это стати он должен жениться на дочери императора? Разве мало достойных женихов среди Младших? Да и сама Сури…

— Дорогой герцог, это надлежит исполнить в знак уважения воли императора. — Фигура в плаще приблизилась к камину.

— О какой воле ты вообще говоришь, молокосос? Никакого императорского указа не было!

— Откуда тебе это знать? Тебя вообще не было на совете!

— А ты-то там разве был, гаденыш?!

— Был. — И Базл стянул с головы капюшон, чуть морщась от яркого света. — Я стоял за занавесью. Император лично передал мне указ. Он знал, что вы не допустите свадьбы Сури и наместника, но он хотел, чтобы его дочь была счастлива. Он просил передать вам: и среди основателей империи были не одни только альвы. Надеюсь, воля императора — достаточный аргумент для вас, советники? Что скажешь, наставник?

— Базл! — растерянно протянул Хельви. — А мы послали за тобой в Верхат Нырка. Так ты все знал и о драконах, и о хранителях?

— Извини, Хельви. Ты мне друг, но император был моим повелителем и покровителем. Он взял с меня слово, что я ничего тебе не скажу. Понимаешь, это было очень важно, чтобы ты нашел дракона-армага сам. Только так ты мог доказать свою любовь к Сури.

— Что сказать, дорогой мой ученик. Если такой указ существует и ты можешь его показать, то мы не должны противиться воле покойного государя. Кодекс запрещает противоречить любому желанию императора в любой форме, за исключением вызова на поединок чести. Но поскольку Раги Второй скончался месяц назад, вызвать его на поединок просто невозможно. И я не берусь воскрешать его сейчас даже на несколько часов. — Несмотря на спокойный голос, черные глазки Литока бегали как пугливые мыши от злого кота.

— Пусть покажет указ! — заорал герцог, подбираясь к Базлу, но Хельви, который уже немного пришел в себя, встал между другом и разбушевавшимся толстяком. Герцог смерил его презрительным взглядом, но остановился.

Канцлер, который подкрадывался с противоположной стороны, тоже замер на месте. Ну и крысы, тоскливо подумал наместник, как только Раги Второй мог с ними жить столько лет! Вепрь подошел к камину, поднял с пола меч и присвистнул. Хельви повернул голову, и алхин кинул ему клинок, который тихо зазвенел у ног наместника. Все верно, понял Хельви, нам нужно готовиться к серьезному бою. Если Базл захватил указ с собой, то эти ребята спят и видят, как бы отнять его. Все идет к тому, что в зале разразится самая настоящая драка.

— Ты требуешь показать указ твоего любимого императора? — насмешливо переспросил Базл, который оставался совершенно спокоен.

Он взмахнул рукавом своего плаща, и в воздухе перед ошеломленными придворными повис сверкающий золотой лист, такой тонкий, что, если приглядеться, сквозь него были видны фигуры спорщиков. Алыми буквами на золотом листе, который слегка покачивался в воздухе, были написаны несколько строк. Хельви от волнения не смог разобрать их смысл. Но он увидел, как медленно сереет лицо канцлера, и понял, что они победили.