– Дело в том, – торжественно начала я, – что с двух до шести вечера некто Иван Дердекен находился в моей компании! Мы вместе обедали в ресторане! Вот! Так что убить Азика мы могли только вдвоем!
      И язвительно уточнила:
      – Надеюсь, меня вы в этом не подозреваете?
      Шеф озадачился.
      – Что, серьезно?
      – Серьезней не бывает! – заверила я. – Можете проверить! Официант наверняка нас помнит! А если официанта мало, то можете спросить у Алексея Звягина! Он тоже обедал в том ресторане!
      Я понизила голос и интимно сообщила:
      – Кстати! Он обедал не один, а в компании вдовы господина Терехина!
      – Она-то тут при чем? – брюзгливо поинтересовался шеф.
      – Притом, что у нее был повод сильно не любить своего мужа и его компаньона. Муж собирался найти своего внебрачного ребенка и сделать его наследником...
      Я сделала паузу.
      – А Азика она могла невзлюбить за то, что Терехин перед смертью продал ему все свои компании. И оставил жену у разбитого корыта.
      Я цокнула языком и торжествующе повторила:
      – Вот так!
      Шеф взъерошил волосы на голове. Взгляд его стал диким.
      – Полный бедлам, – сказал он отчаянно. – Ничего не понимаю! Но если она сидела в ресторане, то алиби не только у твоего Дердекена.
      – Он не мой!
      – Ладно, не придирайся! Алиби не только у Дердекена, но и у вдовы!
      Я небрежно пожала плечами.
      – Она могла нанять исполнителей.
      – И Дердекен мог!
      Я вздохнула.
      – За что вы его не любите? – спросила я прямо. – За то, что он не наш рекламодатель?
      – Я не девушка, чтобы его любить или не любить, – хмуро ответил шеф. – Он мне подозрителен. Интуитивно.
      – Удобное слово! – похвалила я. – Доказывать ничего не нужно! Подозреваю интуитивно, и все! Знаете, в приговорах революционных трибуналов была такая формулировка: «Руководствуясь классовой интуицией»...
      Я сделала паузу и добила шефа:
      – С этой формулировкой людей и расстреливали!
      – Хватит! – взмолился шеф. – Оставь меня в покое!
      – Ладно, не буду, – великодушно согласилась я.
      Шеф помолчал еще немного и спросил:
      – Но ты понимаешь, что жить... у Дердекена тебе нельзя?
      Я промолчала. Вообще-то, это я понимала с самого начала, но жить в его квартире было так удобно!
      Я вздохнула.
      – Ладно, поищу альтернативу.
      Шеф встрепенулся.
      – А пока поживу в редакции, – договорила я.
      Шеф успокоился.
      – Вот и славно. Ладно, иди работай.
      – Чем мне заняться? – поинтересовалась я, вставая.
      – Нина тебе даст материалы, – ответил шеф. – Скоро юбилей фирмы одного нашего рекламодателя, он заказал две полосы... В общем, сама посмотришь.
      – Ладно, – ответила я и направилась к двери. Взялась за ручку, остановилась и спросила:
      – А с теми материалами что делать? Ну, с теми, которые я накопала?
      Шеф мгновение поколебался. Его раздирали надвое профессиональная гордость и чувство самосохранения. Победил разум.
      – Закопай их обратно, – велел шеф, не глядя мне в глаза.
      – Точно?
      – Точно.
      – Не пожалеете?
      Шеф страдальчески скривился, но ответил на удивление твердо:
      – Нет!
      – Я волль, майн фюрер, – сказала я и открыла дверь.
      – Майка!
      Я развернулась. Шеф жестом велел прикрыть дверь. Я послушно исполнила приказ.
      – Ты воздержись пока... От встреч...
      Глаза шефа забегали по кабинету.
      – С этим твоим... Дердекеном.
      – Мы же выяснили, что он не при чем! – возмутилась я.
      – Ничего мы не выяснили, – сердито буркнул шеф. – Я тебя очень прошу: подожди. Просто подожди, и все! Понятно?
      Я задумчиво прикусила губу:
      – Хорошо! – сказала я через несколько секунд. – Я не стану встречаться с Иваном, если вы скажете, кто вас проинформировал. Ну, по поводу того, что я живу в его квартире.
      – Это шантаж, – попробовал отбиться шеф.
      – Это взаимовыгодный обмен, – не отступила я.
      – Майя! Ты же понимаешь, что я не могу тебе сказать!
      – А вам и не надо, – ответила я. – Просто промолчите. Сотрудники накапать не могли потому, что не знали. Родители не могли по той же причине. Остаются, так называемые, друзья.
      Я посмотрела на шефа. Тот торопливо отвел взгляд.
      – Лешка? – спросила я.
      Шеф молчал.
      – Понятно, – сказала я.
      Открыла дверь и вышла из кабинета.
 
      В редакцию я перебралась в тот же день.
      Покидать обжитую уютную квартиру было нелегко, но я стиснула зубы и исполнила свой долг.
      Шеф прав. До тех пор, пока в этой темной истории не будет поставлена точка, жить в квартире Дердекена мне не стоит.
      Я позвонила Ивану вечером, когда сотрудники редакции разошлись и я осталась один на один с выключенными компьютерами.
      Он ответил сразу, словно ждал звонка.
      – Майка!
      – Привет, – сказала я вяло.
      – До чего же я рад... – начал Иван, но я его перебила.
      – Спасибо тебе за гостеприимство, но я поняла, что пора и честь знать.
      Иван помолчал.
      – Что ты хочешь сказать? – спросил он, наконец.
      – Понимаешь, – начала я, сбиваясь и путаясь, – пошли нехорошие слухи... В общем, мне пришлось... Я тебе ужасно благодарна, но...
      Я помедлила и договорила:
      – ...мне пришлось переехать.
      – Куда? – спросил Иван и тут же спохватился:
      – Ох! Извини! Я не в том смысле!
      – Я понимаю.
      – Тебе удобно там, где ты сейчас живешь? – спросил Иван с такой деликатностью, что я была тронута.
      Я оглядела пустую неприбранную редакцию и беззвучно вздохнула.
      – Очень удобно, – солгала я.
      – Ну что ж...
      Иван сделал паузу.
      – Я рад.
      – Спасибо тебе за все, – сказала я. – За твое терпение, за твою деликатность, за твою доброту... За все!
      – Майка, у меня нехорошее ощущение, – поделился Иван. – Мне кажется, что ты со мной прощаешься.
      Я засмеялась.
      – Не с тобой, глупый! Только с твоей квартирой!
      – Ну, тогда не все потеряно.
      – Не все, – согласилась я. – Ключи в почтовом ящике. Забери их поскорей, ладно?
      – Завтра же заберу, – пообещал Иван. – А тебе не кажется, что передавать ключи подобным образом как-то некрасиво? Могла бы сделать это лично!
      Я снова вздохнула. Могла бы, конечно. Но я пообещала шефу не встречаться с Иваном до тех пор, пока в истории со смертями ни будет поставлена точка.
      – Прости меня, – покаялась я. – Я понимаю, что это выглядит некрасиво.
      – Мне кажется... – начал Иван, но тут же оборвал себя.
      – А, ладно! Не стану ничего выяснять! Майка, если тебе что-то будет нужно, звони, не раздумывая! Поняла?
      – Поняла! – сказала я, едва сдерживая слезы.
      – Ты мне ничем не будешь обязана! – напомнил Иван.
      – Прекрати! – велела я. – Ты такой благородный, что я на твоем фоне ощущаю себя неблагодарной свиньей.
      – Глупости! – сердито ответил Иван. – Благородный я только с тобой. Вообще-то я темный тип.
      – Ну, конечно!
      – Конечно! – откликнулся Иван. – Можно подумать, ты что-то обо мне знаешь!
      Я вспомнила досье, пришедшее из Питера, и тихо сказала:
      – Кое-что знаю.
      – Например?
      – Например, что ты дослужился до старшего механика. Еще я знаю, что ты очень хороший механик. Знаю, что любишь точные науки и решаешь задачки по физике. Знаю, что не можешь перечитать «Мертвые души», хотя это хорошая книга.
      Иван засмеялся.
      – Ну, и хватит пока. С остальным разберемся после.
      – Разберемся, – согласилась я.
      – Майка!
      – А?
      Иван помолчал. У меня замерло сердце. Сейчас я услышу что-то очень важное.
      – Спокойной ночи, – сказал Иван против всех моих ожиданий.
      – Спокойной ночи, – повторила я и разъединила связь.
      Следующее утро выдалось хлопотливым. Две полосы, купленные нашим рекламодателем, требовали какого-то заполнения. И я отправилась по делам.
      Сделала нужные снимки, набросала «скелет» двух статей, взяла парочку благодарных отзывов у клиентов фирмы. Договорилась с директором о развернутом интервью и вернулась в редакцию.
      Уселась за свободный компьютер, подтянула к себе клавиатуру... и в этот момент зазвонил мой мобильник.
      Я мельком взглянула на определитель.
      Номер выглядел смутно знакомым, но вспомнить, кому он принадлежит, я не смогла. Поэтому взяла трубку и сказала недовольным голосом:
      – Слушаю вас!
      – Привет, Майя Витола! – сказал насмешливый женский голос.
      Я насторожилась.
      – Здрасте.
      – Не узнаешь?
      – Нет.
      – Богатая буду, – похвастала женщина. Засмеялась и представилась:
      – Это Алина. Между прочим, ты обещала захаживать в гости.
      – Алина Витальевна? – не поверила я своим ушам.
      – Я, я! – подтвердила наша примадонна. – А почему ты так испугалась?
      – Я не испугалась, я удивилась, – честно ответила я.
      – Надеюсь, приятно удивилась?
      Я засмеялась.
      – Ладно, не буду долго тебя отвлекать, – перешла Алина прямо к делу. – Ты сможешь ко мне приехать?
      – Прямо сейчас?
      – Если тебе удобно.
      Я посмотрела на часы. Вообще-то, работать надо, срок исполнения заказа всего два дня...
      – Я приеду, – сказала я.
      – Жду, – ответила Алина и положила трубку.
      Я вылезла из-за стола, прыгнула в машину и помчалась к дому Алины Брагарник.
      Миновала консьержку, позвонила в знакомую дверь. Алина заставила меня ждать. Когда она открыла, в руках у нее было полотенце.
      – Извини, – сказала она, вытирая лицо. – Забыла снять маску. Зрелище, знаешь ли, не для слабонервных.
      Ее кожа, начисто лишенная прикрытия, выглядела так божественно молодо, что я заподозрила Алину в кокетстве. Похоже, она умылась специально, чтобы продемонстрировать мне свои внешние достоинства. Почему именно мне? Потому что я журналистка!
      «Актриса есть актриса», – сделала я вывод, не отличающийся особенной философской глубиной.
      – Алина Витальевна, я ненадолго, – начала я.
      – Я тоже тороплюсь, – ответила Алина. – Иди в гостиную.
      Я вошла в комнату с роялем, присела на диван. Алина уселась напротив и минуту пристально смотрела на меня.
      – Ты знаешь, что убили компаньона Толика? – спросила она.
      – Какого Толика? – удивилась я, но тут же вспомнила:
      – А-а-а! Терехина!
      – Как это ни удивительно, его звали Толик, – напомнила Алина. – Так ты знаешь, что убили Азиза?
      – Конечно, знаю! – ответила я. – Только его не убили. Он умер от сердечного приступа.
      Алина сухо прокашлялась в кулак.
      – Видишь ли, Майя, – начала она, тщательно подбирая слова. – Когда ты приходила в прошлый раз, мы говорили о предполагаемом ребенке Толика. Помнишь?
      – Помню, – ответила я, настораживаясь. – Вы сказали, что не знаете, кто его ребенок. Даже не знаете его пол.
      – Так и было, – согласилась Алина. – А на следующий день мне прислали заказной пакет.
      – Пакет?
      – Да, пакет, – подтвердила Алина. – Я его, естественно, получила, вскрыла и поняла, что адресован он Толику.
      Она немного помедлила.
      – Это был отчет детективного агентства с приложением всех чеков, счетов, и тому подобных бумажек. Кстати, Толик все эти счета давно оплатил. Агентство прислало ему формальный отчет о потраченных средствах.
      – Только денежный отчет? – спросила я тихо. – Больше ничего?
      – Если бы там ничего не было, кроме счетов, я бы, наверное, не стала тебя беспокоить, – язвительно сказала Алина. – Как ты думаешь?
      Я не ответила. Сердце стучало быстро-быстро, словно бежало со мной наперегонки.
      – Туда был вложен полный отчет о проделанной работе, – продолжила Алина, удовлетворенная моим молчанием. – Со всеми именами, датами, адресами и фамилиями.
      – А почему они прислали его вам? – осмелилась спросить я.
      Алина пожала плечами.
      – Потому что Толик дал мой адрес! Наверное, не хотел, чтобы эти бумаги попались на глаза его жене! Он часто так делал!
      Я молча кивнула.
      – В общем...
      Алина помедлила.
      – Я не знаю, что с этим делать, – сказала она. – И решила отдать все тебе. Ты же собирала сведения о смерти Толика.
      Я сделала движение, но Алина не дала мне объясниться.
      – Не знаю, зачем ты это делала! И не хочу знать!
      Я вспомнила шефа и мрачно усмехнулась. Мудрые люди меня окружают, ничего не скажешь!
      – Я ничего не хочу знать! – торопливо повторила Алина. – Возьми-ка ты, Майка, этот пакет и поступи с ним так, как считаешь нужным. Хочешь – переправь куда угодно, хочешь, – сожги в печке. В общем, решай сама. Поняла?
      – Поняла, – хрипло ответила я.
      Алина поднялась с кресла и вышла из комнаты. Вернулась обратно буквально через минуту, протянула мне объемный коричневый конверт из грубой жесткой бумаги. Конверт имел аппетитные круглые бока. Видимо, документов в нем немало.
      – Вы знаете, кто это? – спросила я, принимая странный подарок.
      Алина посмотрела мне в глаза.
      – Знаю, – ответа она тихо.
      – Думаете, это поможет понять, что произошло с Терехиным?
      Алина пожала плечами.
      – Я слышала, Азика перед смертью сильно напугали? – сказала она небрежно.
      – Говорят, что да, – ответила я осторожно.
      – Так же, как Толика?
      Я молча посмотрела на нее. Глаза Алины подозрительно блестели, губы кривила нехорошая усмешка.
      – Милицейские работники не нашли в смерти от сердечного приступа никакого криминала, – сказала я хрипло.
      – Это потому, что милицейские работники не обладают двумя вещами, – спокойно ответила Алина. – Эрудицией и воображением.
      – А если бы они ими обладали? – спросила я, и с удивлением обнаружила, что меня трясет озноб. Нервы, надо полагать.
      – Если бы они этим обладали, то могли бы построить десяток вполне правдоподобных гипотез, – ответила Алина.
      – Например?
      – Ну, например...
      Алина возвела к потолку зеленые кошачьи глаза.
      – Например, театр.
      – Театр? – не поняла я.
      – Я где-то читала, что в одном лондонском театре зрители внезапно кинулись прочь из зала, – объяснила Алина невозмутимо.
      – Почему? – не поняла я. – Пьеса была страшная?
      Она усмехнулась.
      – А вместе со зрителями спектакля на улицу высыпали жители ближайших домов.
      – Почему?!
      – Им показалось, что началось землетрясение, – объяснила Алина все так же невозмутимо.
      Я взялась за голову. Какое землетрясение?! При чем тут Лондон?! При чем тут театр?!
      – Ничего не понимаю, – сказала я наконец.
      Алина посмотрела на меня долгим странным взглядом.
      – Может, это и к лучшему, – пробормотала она себе под нос. Поднялась с кресла и любезно произнесла:
      – Всего хорошего!
      – Нет!
      Я удержала ее за руку.
      – Я не уйду, пока вы не ответите на все мои вопросы!
      – Майя, я не настолько всеведущая, – терпеливо сказала Алина.
      – Но вы же что-то знаете!
      – Прости, мне пора собираться на спектакль, – оборвала меня Алина.
      Я покорно поднялась с дивана, прижала к груди конверт и вышла в прихожую. Алина открыла мне дверь, я шагнула за порог и обернулась.
      – Зачем вы мне все это рассказали? – спросила я.
      Алина пожала плечами.
      – Не знаю. Отвратительное человеческое качество: тщеславие. Захотелось выглядеть более информированной, чем это есть на самом деле.
      Она посмотрела на меня и внушительно добавила:
      – Будь осторожна!
      – Ничего не понимаю! – произнесла я отчаянно. – И спросить не у кого!
      – Между прочим, есть такое место, где даются ответы на все вопросы, – невозмутимо напомнила Алина, поправляя прическу.
      – И как оно называется? – спросила я, мрачно усмехаясь. – Загробный мир?
      – Оно называется «Интернет», – ответила Алина и захлопнула дверь.

* * *

      Последующие два дня я отчаянно боролась с собой.
      Конверт, который передала мне Алина, лишил меня сна. Я спрятала его на дно своей спортивной сумки, а сумку закопала на самом дне своего объемного багажника.
      Я точно знала: если я начну читать отчет детективного агентства, то заброшу все остальные дела. Заброшу свою работу, за которую мне деньги платят.
      А еще я почему-то вспомнила про шкатулку Пандорры. Говорили глупым людям: не открывайте, ничего хорошего из этого не выйдет!
      Но неуемное человеческое любопытство пересилило, люди открыли крышку и выпустили на свет множество болезней. В том числ, смертельных.
      Почему-то мне кажется, что в конверте, переданном Алиной, скрыт какой-то смертельный вирус.
      Не буду его читать.
      Я добросовестно проделала всю порученную мне работу, и даже удостоилась похвалы шефа. Рекламодатель тоже остался доволен, шеф выплатил мне небольшие премиальные.
      Материальная часть моего существования обрела фундамент. Сами знаете, когда под ногами прочное денежное основание, все остальные проблемы кажутся не такими уж существенными.
      Работа отвлекала меня ровно два дня. После того как я сдала статьи и оказалась не у дел, лекарства от любопытства у меня не осталось.
      Я ворочалась ночью без сна и страстно мечтала об одном: чтобы мою машину угнали вместе со всем содержимым багажника!
      Но ни один городской автоугонщик не польстился на старую «ниву» цвета «баклажан».
      В общем, что там говорить... Я сломалась!
      Сломалась не сразу, а только через четыре дня после получения конверта. По-моему, это говорит о том, что воля у меня сильная.
      Так или иначе, но я достала заветный конверт, дождалась, когда редакция опустеет, и прочитала все бумажки, сложенные в нем. От первой до последней.
      То, что я прочитала, окончательно лишило меня сна.
      Я просидела всю ночь на неразобранном диване, глядя остановившимся взглядом в оконное стекло. И опомнилась только тогда, когда за окном проступили неясные очертания хмурого утреннего пейзажа.
      Я собрала бумажки, уложила их обратно в конверт и осмотрелась кругом.
      Хотя здание, в котором находилась редакция, имело солидный возраст, каминов в нем не было. Разобрали много лет назад. А жаль.
      Я задумчиво посмотрела на конверт.
      Выбросить? Ни за что! Его нужно как-то уничтожить. Но как?
      Я уселась на диван и потерла лоб. Как мне избавиться от этой напасти? Как?!
      О, придумала!
      Отдам конверт тому, кто имеет право на эти бумаги! Передам в собственные руки, и пускай делает с ними, что хочет!
      Даже в мыслях я боялась назвать отпрыска Терехина по имени. Не знаю почему. Боялась, и все!
      Я дождалась появления уборщицы, сунула конверт за пазуху и выскользнула на улицу.
      Утро встретило меня крепким морозцем. Черт, зима на носу, а у меня нет зимних вещей! Придется ехать домой.
      Я поежилась, но не от холода, а от угрызений совести. Каждый день я торжественно давала себе слово позвонить родителям, и каждый день откладывала звонок «на завтра». А на следующий день звонить оказывалось еще трудней, чем сегодня.
      В общем, я прочно увязла в болоте, название которого «малодушие». Я понимала, что поступаю недостойно, и от этого совершала новую гадость: откладывала звонок родителям. И так до бесконечности.
      «Свинья!»– сказала совесть в сотый раз. И я в сотый раз с ней согласилась.
      Я уселась в машину. Бр-р-р, холодина какая! Нужно ехать домой. И не только за теплыми вещами. Нужно навести мосты, покаяться и извиниться перед предками. Вот отдам конверт владельцу и поеду домой. К папе и маме. Ура!
      Мысль о доме приятно согрела душу. Я включила обогреватель, пошарила по волнам радиостанций. Нашла бодренькую песенку, тронула машину с места и поехала в пункт назначения.
      В яхт-клуб.
      Стоянка почему-то оказалась закрытой. Странно, клуб работает круглосуточно, и все службы при нем функционируют в том же режиме.
      Я оставила машину перед воротами, вышла из салона и пошла по длинному причалу.
      Вошла в здание, поздоровалась с охранниками. Мне показалось, что они выглядят как-то странно. Подавленными, что ли...
      – Хозяин здесь? – спросила я, кивая на лестницу.
      Охранники молча переглянулись. В мою душу змеей вползло нехорошее предчувствие.
      – В чем дело?
      Один охранник кашлянул, прочищая горло. Впрочем, ему это не помогло, голос все равно звучал сипло.
      – Нету хозяина.
      – А где он?
      Охранники снова переглянулись.
      – В милиции.
      – Что?
      Я даже засмеялась от неожиданности. Что за глупый розыгрыш?
      Но мой смех никто не поддержал. Старший охранник пояснил:
      – Его вчера арестовали.
      – За что?!
      Мой голос сорвался и дал петуха.
      – За убийство.
      – Господи, – прошептала я. Перекрестилась и повторила:
      – Господи!
      – Сами в шоке, – поддержал меня старший охранник. – Мы не верим, что он ее убил. Никто не верит.
      Я подскочил на месте.
      – Её? Кого «её»? О ком вы говорите?
      Охранник удивился.
      – Как это «о ком»? О вдове! О Терехиной!
      – Терехину убили?!
      Я плюхнулась на стул. Конверт выпал из-за пазухи и тяжело шлепнулся на пол. Я не сделала попытки его поднять. Не могла шевельнуться.
      – А вы не знали?
      Я молча и медленно покачала головой.
      – Позавчера нашли, – поделился охранник.
      – Сердечный приступ? – прошептала я непослушными губами.
      – Яд, – коротко поправил меня охранник.
      – Яд?
      Я подняла руки и изо всех сжала виски. Я не сойду с ума. Ни за что не сойду. Я сильная.
      Я опустила руки и недоверчиво оглядела охранников. Меня не покидала слабая надежда на розыгрыш.
      – Это правда? – настойчиво переспросила я.
      Охранники только развели руками.
      – А почему арестовали Лешку? То есть Алексея Сергеевича, – поправилась я.
      – Он не Алексей Сергеевич, – мрачно сказал охранник. – Он, оказывается, Алексей Анатольевич.
      Я похолодела. Мне казалось, что этой маленькой подробности не знает никто, кроме меня и Алины Брагарник.
      – Он, оказывается, сын покойного Терехина, – поделился охранник. Я молча рванула ворот свитера. Отчего-то мне стало трудно дышать.
      – Откуда вы знаете? – спросила я.
      Охранник пожал плечами.
      – У меня брательник в милиции работает. Там все знают.
      Я хрустнула пальцами. Все знают! А я, дура, раздумываю, как мне уничтожить этот конверт!
      – Даже если он сын Терехина, – начала я, стараясь говорить спокойно, – то это ничего не значит. Зачем ему убивать вдову?
      – Говорят, из-за наследства, – высказался охранник. – Вроде деньги они не поделили.
      – Какие деньги? – сказала я безнадежно. – Терехин все продал за несколько дней до смерти! А деньги оставил маме! Понимаете? Маме, а не жене! Он с ней развестись собирался! С женой, не с мамой!
      Я задохнулась и остановилась. Охранники переглянулись.
      – Вы уже в курсе? – восхитился один. – Вот пресса работает! Уважаю!
      Он сменил тон на деловой и пояснил:
      – Говорят, Леха об этом не знал. Ну, о том, что вдова осталась на бобах. Решил получить все, что осталось от отца, вот и отравил его вдову.
      – Чушь какая-то, – сказала я. – Абсолютная чушь! Бред сивой кобылы!
      – Так у него яд нашли, – поделился охранник.
      – Где?
      Охранник кивнул головой в потолок, намекая на Лешкин кабинет.
      – Там.
      – Где?!
      – В кабинете, – растолковал охранник словами.
      – Где?! – рявкнула я. – В столе, под половицей, под сиденьем кресла? Где?!
      Охранник немного поразмыслил.
      – Вроде в кармане костюма, – задумчиво ответил он. – Но точно не скажу. Не упаковку, нет... Вроде просыпалось несколько кристалликов. В общем, уточню у брата.
      Я поднялась со стула и направилась к выходу.
      – Майя!
      Я обернулась. Младший охранник торопливо собирал разбросанные по полу бумаги.
      – Вы забыли!
      Я приняла конверт, сунула его в карман и на негнущихся ногах покинула здание яхт-клуба.
      Дошла до машины, уселась за руль. Куда теперь?
      И отчетливо поняла: домой!
      Трясущимися руками повернула ключ зажигания. Развернула машину так, что рассерженно взвизгнули старенькие тормоза, рванула с места.
      Доехала до дома, выскочила из салона и, не закрыв машину, бросилась к подъезду. Взлетела на третий этаж, отчаянно забарабанила в дверь руками и ногами.
      – Папа! Мама! Откройте!
      Дверь распахнулась. На пороге стоял отец, из-за его плеча выглядывало бледное мамино лицо.
      – Майка! – тихо сказал папа. – Доченька!
      Отступил на шаг, пропуская меня в дом. Я перешагнула порог и крепко обхватила мамину шею. Меня начали сотрясать истерические рыдания.
      – Мамуля! Прости меня!
      – Майя...
      Мама немедленно разревелась вслед за мной. Отец обнял меня сзади, и минут десять в воздухе реяли только нечленораздельные восклицания, перемешанные со слезами и поцелуями.
      – Мамочка! Папка! Простите меня! Я такая сволочь!
      – Ну что ты, что ты! Мы тоже хороши! Замучили тебя своими придирками!
      Чмок, чмок...
      – Я больше не буду!
      – Доченька! Как хорошо, что ты приехала!
      Чмок, чмок...
      – Это мы виноваты.
      – Ни в чем вы не виноваты! Я сама идиотка!
      Чмок, чмок...
      Занавес.
      Через полчаса я сидела на кухне, укутанная в теплый банный халат. Передо мной стоял стол, накренившийся под тяжестью тарелок и тарелочек, на плите исходил яростным паром закипевший чайник. Мои босые ноги покоились в тазике с теплой водой, родители сновали по кухне, отыскивая профилактические средства от простуды.
      – Нашла «Фервекс»...
      – Выброси его, он старый. Дай «Колдрекс» разведу.
      – Я сама разведу!
      Я молча наблюдала, как родители, отпихивая друг друга, стремятся спасти родную дочь от ангины, и по лицу у меня бежали слезы. Честное слово, только сейчас я поняла, что человек на восемьдесят процентов состоит из жидкости! Я не поняла только одного: где она помещается в таком количестве?
      Наконец, родители пришли к консенсусу. Папа развел порошок «Колдрекса», мама напоила меня из чашки, как маленькую. Я тихонько вздохнула от счастья.
      Как дома хорошо!
      Мама уселась напротив и взяла меня за руку. Отец присел рядом на корточки и взял другую руку. Мне казалось, что родители до сих пор не могут поверить, что я вернулась, поэтому все время стремятся до меня дотронуться.
      – Доченька, какой чай заварить? – спросил папа.
      – Какой хочешь, – сказала я.
      – Ты ничего не ела! – встревожилась мама.
      – Я пока не хочу. Потом, ладно? Дайте на вас посмотреть.
      – Завари чай! – напомнила мама отцу. Тот послушно поднялся на ноги и достал заварной чайник.
      – Ты похудела, – строго заметила мама. – Не ела ничего?
      Мне стало смешно. По-моему, я только и делала, что обжиралась.
      – Ела! Честное слово!
      Мама махнула рукой.
      – Всухомятку, не вовремя, урывками, что придется...
      Тут же оборвала себя и испуганно заглянула мне в глаза: не сержусь ли?
      Я тихонько засмеялась и поцеловала ее в щеку.
      – Вы меня быстро откормите, – сказала я. – Пап, как насчет упитанного тельца по поводу возвращения блудной дочери?
      – Все, что хочешь, – ответил отец, оборачиваясь. – Все, что пожелаешь.
      – Как же я вас люблю! – сказала я. – Я даже не знала, что я вас так люблю!
      – У тебя неприятности? – поинтересовался папа, стараясь говорить небрежно.
      – Почему ты так решил?
      – Просто у тебя было такое лицо...
      Папа смутился и замолчал. Я вспомнила то, что произошло в яхт-клубе, и ответила:
      – Неприятности не у меня. У Лешки. Его арестовали.
      Родители молча переглянулись.
      – Уже знаете? – поразилась я. – Похоже, я все узнаю последней!
      – Майка, ты забыла, что я бывший милиционер, – неловко сказал отец.
      – Ах, да! – спохватилась я. И потребовала:
      – Рассказывай!
      Отец сел на стул.
      – Дело плохо, – сказал он глухо. – Его обвиняют в том, что он отравил Иру Терехину из-за наследства.
      – Пап, не было там никакого наследства! – сказала я. – Терехин все продал еще до смерти! А деньги разбросал по разным счетам и оставил матери!
      Отец удивился.
      – Смотри-ка, ты хорошо информирована! О том, чей Лешка сын, ты тоже знаешь?
      – Знаю, – ответила я угрюмо. Посмотрела на отца и спросила:
      – А сам-то Лешка знал, чей он сын?
      Отец молча пожал плечами.
      – Говорят, у него в кармане нашли кристаллики яда, которым отравили Терехину, – сказал он после небольшой паузы.
      – Яд ему могли подбросить.
      – Кто?
      – Тот, кто...
      Я хотела сказать, «тот, кто убил Терехина и его компаньона». Но вовремя спохватилась и замолчала. Незачем втягивать родителей в эту темную историю. Разберусь сама.
      – В общем, пока не знаю, – выкрутилась я.
      – Надеюсь, ты не занимаешься расследованием? – встревожилась мама.
      – Нет, конечно, нет, – успокоила я.
      – Смотри! – пригрозила мама. – У меня лишней дочки нет!
      А папа ничего не сказал. Только посмотрел на меня задумчивым взглядом.
      – Устроишь мне свидание с Лешкой? – попросила я.
      – Постараюсь, – ответил отец.
      – Надеюсь, ты не веришь, что он убийца?
      – Конечно, нет, – ответил отец очень спокойно.
      – Слава богу, – пробормотала я.
      Мама спросила:
      – Что ты собираешься делать?
      – Я собираюсь поддержать Лешку морально, – ответила я. – Я хочу, чтобы он знал: мы на его стороне. Что мы не верим в эту чушь. Что у него есть близкие люди.
      – Молодец, – одобрил отец.
      Я посмотрела на родителей и смущенно сказала:
      – Знаете, что? Если бы Лешку не арестовали, я бы, наверное, никогда не поняла, что жить без него не могу.
      Мама молча всплеснула руками. Папа спросил:
      – А если его все-таки посадят?