Прихожая: огромный зеркальный шкаф-купе, а в нем несколько коробок из-под обуви, упаковка с новым тефалевым утюгом и подушка с пледом. Все.
      Аскетизм жилых комнат немного уравновешивала большая роскошная ванная, отделанная мозаичным кафелем. Кухня поразила меня обилием хорошей встроенной техники, дорогой посудой и серебряными столовыми приборами.
      Да. Жить в такой квартире, наверное, приятно. Странно, что Дердекен предпочитает рабочий угол. Хотя, я не видела его рабочего угла. Возможно, он ничуть не хуже городской жилплощади.
      Я включила телевизор, и холодная нежилая пустота сразу оживилась человеческими голосами. Я уменьшила мощный звук и пошла в комнату, где стоял книжный шкаф. Интересно, какие книги предпочитает мой новый знакомый?
      Я распахнула створку с матовым непрозрачным стеклом. На меня пахнуло запахом новой, недавно собранной мебели. Знаете, такой смешанный аромат дерева и масляной смазки?
      Внутри шкаф оказался пуст. То есть почти пуст. На полке лежал лишь один тяжелый том, похожий на энциклопедию. Я вытащила книгу из шкафа и чуть не уронила. Подхватила на полпути к полу, прочитала название, невольно скривилась.
      Так и есть. Энциклопедия. Мало того что энциклопедия, она еще на английском языке!
      «Неужели Иван читает по-английски?» – подумала я с интересом и удовольствием. А что? Вполне возможно, если учесть, в скольких странах ему довелось побывать.
      Я с трудом дотащила неподъемную книгу до письменного стола и брякнула ее на поверхность. Вверх поднялось небольшое облачко пыли, я чихнула.
      Итак, что это за издание?
      По-английски я только читаю, и то скверно. Как писали в старых анкетах, «со словарем». Одолеть энциклопедию самостоятельно мне вряд ли удастся.
      Название я разобрала без труда. Знаменитая энциклопедия Британика, лондонское издание 1978 года. Лешка неоднократно хвалил эту энциклопедию.
      Я открыла тяжелый пыльный том и попыталась прочитать вступительную часть. Через пять минут взмокла от напряжения и отказалась от своей попытки. Очень много непонятных слов, в которых бесследно тонут слова понятные. Общий смысл мне уловить не удалось.
      Ну и ладно.
      Я хотела захлопнуть кожаную обложку, но вдруг заметила закладку, находившуюся почти в самом начале книги. Я аккуратно раскрыла заложенную страницу. Интересно, какая буква привлекла внимание моего знакомого радиомагната Ивана Дердекена?
      Оказывается, его привлекла буква «F». Чем это она его так заинтересовала?
      Помимо закладки между страницами лежал старый пожелтевший обрывок бумаги. Он был вырван из школьной тетради в клеточку. На нем было написано округлым твердым почерком: «Летучий голландец» – призрачный корабль, который, по преданиям, плавает возле мыса Доброй Надежды. Его появление моряки расценивают как знаменье катастрофы. По наиболее широко распространенной версии легенды, капитан Ван Дер Декен за богохульство обречен на вечное плавание и не может зайти ни в один порт».
      Я присела на стул, оперлась локтями о столешницу. Обхватила щеки ладонями и уставилась в стену перед собой.
      «Летучий голландец». Или, говоря по-английски, «Флаинг Дачмэн». Вот что привлекло внимание моего нового знакомого.
      Я провела пальцем по странице, нашла нужный пункт. К печатному тексту прилагалась небольшая иллюстрация: над поверхностью моря парил странный корабль, похожий на каравеллу, возле мачты стоял бледный бородатый мужчина в старинном испанском костюме. Верхушка мачты была охвачена призрачным сиянием. «Летучий голландец» проходил мимо другого корабля. На рисунке поместилась лишь часть его палубы и одинокая фигурка матроса. Тот в ужасе схватился за голову, не в силах оторвать взгляда от призрачной каравеллы, пересекающей им дорогу.
      Жутковатая картинка. Интересно, что видела команда «Титаника» перед столкновением с айсбергом?..
      Я захлопнула книгу. Пыль поднялась серым облачком, я снова чихнула.
      Вот, значит, что интересует господина Дердекена. Старинная легенда и связанные с ней подробности. Почерк на обрывке похож на детский. Да и лист старый, пожелтевший от времени. Интересно, неужели это писал сам Иван много лет назад? Вполне возможно. Значит, предание о «Летучем голландце» захватило его очень давно.
      Капитан Ван Дер Декен...
      Я сморщилась. Что-то в этом имени показалось мне знакомым. Интересно почему? В Голландии не была, знакомых голландцев не име...
      Додумать я не успела. Медленно приподнялась со стула и произнесла вслух:
      – Ван Дер Декен... Иван Дердекен! Ван Дер Декен...
      Меня охватило такое ликование, словно я доказала теорему Ферма. Вот, значит, откуда взят странный псевдоним, которым щеголял новый городской радиомагнат! Он составлен из имени прОклятого голландского капитана, встреча с которым приносит гибель всем встречным кораблям!
      – Ничего себе! – сказала я невольно.
      Интересно, почему Дердекену так понравилась эта история? Да и личность легендарного моряка ему понравилась, раз уж он сделал его имя своим псевдонимом.
      Тут меня поразила неприятная мысль, и я снова уселась на стул.
      Странно получается. Встреча с «Летучим голландцем» приносила гибель всем морским судам. Встреча с Иваном Дердекеном каким-то образом тоже приносит несчастье. Кому, например? Например, господину Терехину!
      – Совпадение, – сказала я вслух. – Это просто совпадение.
      – Не так все просто, – откликнулся лояльный внутренний голос. – Иван Дердекен тебе нравится, поэтому ты стараешься не замечать очевидного. А ведь вся эта катавасия в городе началась после его приезда!
      – Совпадение! – повторила я упрямо.
      – Ну-ну, – произнес внутренний голос с довольно циничной интонацией. И растворился.
      Я рассердилась. Захлопнула тяжелую английскую энциклопедию, вернула ее на место, в шкаф, и пошла на кухню.
      Разгрузила пакет с продуктами, разложила деликатесы, которые накупил Иван, по полкам в холодильнике. Он не забыл купить хороший кофе, и я с благодарностью прижала к груди яркую упаковку. Давно не пила хороший кофе. Очень давно.
      Я сделала себе несколько бутербродов, сварила свежий кофе и со вздохом удовлетворения уселась за стол. Включила небольшой кухонный телевизор, и в квартире вразнобой зазвучали человеческие голоса. На какую-то долю минуты мне даже показалось, что я не одна.
      Но это была только иллюзия.
      Мои лицемерные предки, которые, оказывается, много лет притворялись, что жить без меня не могут, наслаждались моим отсутствием.
      Мой лицемерный друг Лешка, который относился ко мне, как к комнатной собачонке, сейчас сидит в своем кабинете и подсчитывает доходы.
      Мои коллеги по работе заняты собственными проблемами и вспомнят обо мне только при встрече.
      И только один человек наверняка думает обо мне. Новый городской радиомагнат Иван Дердекен. Я даже знаю, что он обо мне думает!
      – Он думает: интересно, Майя не забудет выключить газ и закрыть кран в ванной? – сказала я вслух.
      И расхохоталась.
      Господи, какое счастье, что судьба подарила мне драгоценное свойство, воспринимать реальность через призму смеха! Если воспринимать эту жизнь всерьез, можно сойти с ума!
      Я вымыла посуду, расставила все по местам и отправилась в ванную. Полотенце в квартире было только одно, но я не стала привередничать. Уткнулась носом в теплую махровую ткань и уловила слабый аромат туалетной воды, которой пах носовой платок Ивана.
      Хороший запах.
      Я с наслаждением выкупалась, намазала физиономию кремом и отправилась спать.
      Диван в гостиной, который я выбрала за близость к телевизору, оказался на удивление удобным, фильм, который я посмотрела перед сном, – интересным, а легкий плед – теплым.
      Я вошла в сон легко, как в ароматное облако. И проспала всю ночь, не просыпаясь.
 
      Утро следующего дня я встретила поздно: в половине десятого.
      Я села на постели и сонно прищурилась. За окном накрапывал мелкий осенний дождь.
      Минуту я сидела, соображая, что должна сегодня сделать.
      Сообразила.
      Слезла с дивана и направилась в ванную.
      С наслаждением вымылась, почистила зубы пальцем (зубную щетку я вчера не купила!), оделась.
      Сварила себе кофе, съела пару бутербродов с балыком под аккомпанемент какой-то песенки на Муз-ТВ. Никаких тебе нравоучений никаких, тебе разборок...
      В общем, это было утро, о котором можно только мечтать.
      Убрала постель, прошлась по комнатам. Везде царил образцовый аскетичный порядок, немного скомпрометированный обильной пылью. Ну и ладно. Не я же здесь напылила!
      Я переместилась в прихожую, закинула на плечо ремень моей спортивной сумки, вышла из квартиры. Тщательно заперла дверь на все замки и побежала вниз по лестнице. Будем считать эту пробежку утренней гимнастикой.
      Я вышла из подъезда, задрала воротник джинсовой куртки и поежилась.
      Вот она, осень!
      Воздух пах слякотью и жжеными листьями. Осень подобралась незаметно, как большой упругий хищник семейства кошачьих. Собрала в кучу дождевые облака, раскрасила оставшуюся на деревьях листву в цвета светофора: желто-зелено-красный. Обдала своим холодным дыханием воробьев на ветках, и они печально нахохлились, провожая последние погожие дни бабьего лета.
      Все! Лето закончилось!
      Я добежала до своей машины, стоявшей неподалеку от дома. Нырнула в замерзший салон, сунула ключ в замок зажигания и торопливо включила печку.
      Несколько минут сидела неподвижно, ощущая, как теплый воздух щекочет лицо.
      Тронула «ниву» с места и поехала в редакцию.
      Шеф встретил меня раздраженным возгласом:
      – Где ты шлялась?!
      – Здравствуйте, Игорь Константинович! – сказала я бодро, как пионерка.
      Шеф запнулся. Окинул меня недовольным взглядом, проворчал тоном ниже:
      – Явилась, не запылилась... И где ты ночь коротала, прости за нескромность?
      – Между прочим, я уже совершеннолетняя, – сказала я наставительно. – И не обязана перед вами отчитываться.
      – Передо мной не обязана, – согласился шеф. – А перед родителями?
      – При чем тут родители? – попробовала отбиться я.
      – При том!
      Шеф раздраженно фыркнул, как тюлень.
      – Мы вчера весь вечер на телефоне сидели! Обзванивали твоих подружек! И ни одна из них тебя не видела! Это я к тому, чтобы ты не вздумала сейчас врать, – объяснил он мне.
      Я не поверила своим ушам.
      – Вы сказали родителям, что я не ночевала в редакции?!
      – А что я должен был им сказать? – вспыхнул шеф.
      «Спокойно, Майка, спокойно!» – призвала я себя. Выдохнула воздух, скопившийся в легких, посчитала до пяти.
      – Где я ночевала, вас не касается, – сказала я спокойно.
      – А родителей?!..
      – С родителями я сама разберусь, – оборвала я начальника. Во мне полыхала дикая злоба. Что же это такое! Уходишь из дома, думаешь, что на этом все неприятности кончатся разом, – и нате вам! Продолжение следует!
      – Разбирайся, – согласился шеф ворчливо. – Позвони им немедленно, они, небось, уже в милиции сидят, заявление составляют...
      Я задохнулась от гнева. Притянула к себе телефонный аппарат, набрала домашний номер.
      Отец ответил мне немедленно, словно сидел у телефона.
      – Да!
      – Папа, это я, – начала я, стараясь говорить спокойно.
      – Айка!
      – Со мной все в порядке! – отрубила я железным голосом.
      – Господи! Мы так переволновались!
      – Вот и кончайте волноваться, – оборвала я грубо. – Я уже большая. Понятно?
      И с треском впечатала трубку в аппарат.
      – Блеск! – сказал шеф, наблюдавший за мной. – Укротительница тигров!
      Я болезненно сморщилась.
      – Слушайте, хватит!
      – Все, все!
      Шеф задрал обе руки.
      – Больше никаких вопросов! Действительно, чего всполошились? Подумаешь, могли убить или изнасиловать! Ты уже большая, сама бы справилась... Правда?
      Я бросила сумку на пол и уселась в кресло. Шеф с силой выдохнул воздух, поднялся с кресла и пошел к стенному шкафчику. Достал из него пузырек валерьянки, налил в стакан минеральную воду. Опрокинул в нее половину пузырька, выпил залпом, как водку.
      Сморщился, проскрипел:
      – За что мне все это?
      Я молча стиснула руки. Мало мне предков, теперь еще и начальник решил записаться в воспитатели!
      – Игорь Константинович, – начала я голосом, дрожащим от злобы.
      – Что тебе, убогая?
      Я чуть не огрызнулась, но вовремя спохватилась.
      – Мне двадцать пять лет. Я – взрослая женщина. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
      – Ага, ага, – проскрипел шеф. Достал из шкафчика заржавевший пряник и попытался откусить кусочек. Потерпел фиаско и швырнул пряник в корзину для бумаг. Он упал на дно с громким железным стуком.
      – У меня может быть своя личная жизнь? Как вы думаете?
      – Может, – ответил шеф. – Живи своей личной жизнью, сколько влезет! Только предупреди, где ночуешь!
      Несмотря на гнев, клокотавший во мне, я не сдержалась. Тихонько захихикала в кулак, исподлобья изучая начальство.
      Шеф вернулся назад, в кресло, уселся и закрыл глаза. Так мы просидели несколько минут в полном молчании.
      – Ладно, – сказал шеф, открывая глаза. – Действительно, чего я лезу не в свое дело? Давай рассказывай.
      – Что рассказывать? – не поняла я.
      – Конечно, не про личную жизнь, – подначил шеф ехидно. – Ты не забыла, что работаешь в нашей скромной конторе?
      – Не забыла.
      – А ты не забыла, что тебе кое-что поручили?
      – Не забыла.
      – Так что? Ты вчера делом занималась или жила личной жизнью?
      Я беззвучно вздохнула. Теперь меня будут попрекать этим словосочетанием до скончания века. Шеф злопамятный, как слон.
      – Делом занималась, – сказала я сухо.
      – Валяй, излагай, – пригласил шеф.
      Я коротко рассказала о похоронах Терехина и беседе с его матерью. Шеф слушал меня внимательно, не перебил ни разу.
      – Выходит, его мать считает, что сына убили?
      – И не просто убили, а убили из корыстных расчетов! – подчеркнула я.
      – То есть она подозревает свою невестку?
      – Да, – подтвердила я.
      Шеф пожевал губами.
      – Но как?... Никакого криминала врачи не обнаружили!
      – А лицо покойного, перекошенное от ужаса? – напомнила я. – Между прочим, хоронили Терехина в закрытом гробу!
      Шеф вздохнул.
      – Мистика, – проворчал он себе под нос.
      – Да? – спросила я невинно. – А то, что Терехин за несколько дней до смерти продал все свои компании? Это что? Тоже мистика?
      Шеф подался вперед.
      – Иди ты!
      – Продал! – повторила я. – Мамаша сказала!
      – А кому он их продал, она сказала?
      – Сказала, – ответила я небрежно и замерла, поигрывая брелоком на ключах Дердекена.
      Несколько долгих секунд в комнате стояла тишина. Потом шеф не выдержал и взмолился:
      – Ну! Не томи! А то мы будем иметь вторую таинственную смерть от сердечного приступа!
      – Берете свои слова обратно? – спросила я лукаво.
      – Какие слова? – притворился шеф.
      – Поносные! Кто меня только что ругал, на чем свет стоит? Кто намекал, что я забыла, где работаю? А?
      – Был не прав, – торопливо покаялся шеф.
      – Родителям позвоните?
      – Сей же час!
      – Обрисуете свою неправоту?
      – В красках! – заверил шеф. Наклонился ко мне через стол и шепотом потребовал:
      – Говори!
      Я помедлила еще немного.
      – Только не пугайтесь! – предупредила я. – Второй перекошенный труп нам не нужен!
      – Говори, зараза! – рассердился шеф.
      – Он продал все, что имел своему компаньону! – торжественно возвестила я.
      Шеф откинулся на спинку кресла.
      – Не может быть! – сказал он медленно.
      – Очень даже может!
      – Азику?
      – Ему!
      – Бред!
      Шеф посмаковал последние известия. Почесал уголок рта и повторил:
      – Бред...
      – Тем не менее, это так.
      Шеф перебрал предметы, лежавшие на столе. Поднял на меня глаза и растерянно спросил:
      – Зачем он это сделал?
      – Хороший вопрос!
      Мы помолчали еще немного.
      – Выходит, – начал шеф, – не они выжили Дердекена из города, а он их выжил? По крайней мере, Терехина?
      – Не получается, – сказала я.
      – Почему?
      – Потому что Терехин разрисовал план «Осенней звезды» собственными пометками. И предусмотрел там кабинеты для собственных работников. Вспомните, что рассказал Вовка Сагалаев!
      – Лабиринт какой-то, – подытожил шеф. Посмотрел на меня и спросил:
      – Сама-то что-нибудь понимаешь?
      – Пока ничего, – ответила я честно. – Но у меня такое ощущение, что все эти кусочки мозаики должны лечь на место. Просто их пока мало, и рисунок не складывается.
      – Может, уходили от налогов? – нерешительно предположил шеф. – Мы же не знаем, что они планировали в итоге?
      – Возможно.
      – Фантастика, – повторил шеф. – Это дело пахнет какой-то дьявольщиной.
      Мы помолчали еще немного. Меня распирала мысль, которая пришла в голову вчера перед сном. Додумать ее я до конца не успела, но она мне нравилась именно своей фантастичностью.
      – Кстати, Игорь Константинович...
      Шеф поднял на меня затравленный взгляд.
      – Еще новости?
      – Есть кое-что.
      – Уже боюсь и спрашивать.
      – А вы не бойтесь. Я выяснила, кто такой Ван Дер Декен.
      Шеф расширил глаза.
      – Ловкая штучка, – признал он уважительно. – Ну? Я весь внимание!
      – Ван Дер Декен – это летучий голландец.
      Шеф поднялся с кресла. Обошел стол, приблизился ко мне и озабоченно пощупал мой лоб.
      – Ты здорова?
      – Здорова, – сказала я, с досадой сбрасывая его ладонь с головы. – Вы неправильно поняли. Иван Дердекен – это псевдоним. Пишется слитно. Так?
      – Так.
      – А Ван Дер Декен...
      Я специально отделила два слова друг от друга.
      – ...Ван Дер Декен, – повторила я раздельно, – это капитан «Летучего голландца». По легенде. Понимаете?
      – Ван Дер Декен, – повторил шеф по складам. Минуту он смотрел прямо пред собой. Потом его глаза расширились, и он сказал страшным голосом:
      – Ван! Иван!..
      – Вот именно! – обрадовалась я. – Поняли?
      Шеф вернулся к своему креслу. Плюхнулся в него и потер голову.
      – Господи, до чего же мне надоела эта дьявольщина, – сказал он озабоченно. Посмотрел на меня и спросил:
      – Откуда ты узнала?
      – Нашла у него Энциклопедию Британика, – сказала я, втайне гордясь своей проницательностью. – Страница на букву «эф» была заложена.
      – Почему на «эф»?
      – Потому что по-английски «Летучий голландец» звучит как «Флаинг Дачмэн», – пояснила я.
      – Он, что, читает по-английски?
      – Возможно. Но между страницами лежал лист бумаги из старой тетрадки. Там был перевод. По-моему, почерк мальчишеский.
      – Эксперт! – ядовито восхитился шеф.
      Я обиделась.
      – Не нравится, не ешьте! Я старалась как могла.
      – Ладно, ладно, – успокоил меня шеф. – Молодец, славно потрудилась. Слушай!
      Тут до него дошло то, что я сказала.
      – Ты взяла интервью у Дердекена?!
      – Ну, интервью, не интервью, – обронила я небрежно, – но мы славно пообщались. Между прочим, классный мужик. Кстати! Вы знаете, что он детдомовский мальчик?
      – Нет, – ответил шеф, перебирая бумаги. – И что с того?
      – Вам ничего не приходит в голову?
      – Звучит трогательно, – признал шеф. – Думаешь, он решил построить на этом свой имидж?
      – Нет, – сказала я с досадой. – Не имидж.
      – Тогда что?
      Я немного помедлила и торжественно спросила:
      – Что, если Дердекен – сын Терехина?
      Шеф выронил стопку листов, которую держал в руке.
      – Угомонись! – призвал он недоверчиво.
      – Нет, серьезно!
      – Слушай, ты и правда больная! – рассердился шеф. – Терехин умер в возрасте сорока восьми лет! Правильно?
      – Правильно, – подтвердила я.
      – Твоему классному мужику сейчас сорок. Правильно?
      – Правильно, – снова согласилась я.
      – Ты считать умеешь?
      – Умею.
      – Вот и посчитай!
      Шеф наклонился над столом и ехидно спросил, понизив голос:
      – А может, ты не знаешь, когда начинается период полового созревания у мальчиков?
      – Знаю, – сухо ответила я.
      – Тогда откуда эти бредовые гипотезы?
      Я вздохнула. Иван Дердекен мне очень нравился, и я ощущала себя предательницей. Но профессиональные интересы были вне конкуренции. Как говорится, «Платон мне друг, но истина дороже»...
      – Откуда мы знаем, что ему сорок? – спросила я тихо.
      – Так, он сам ска...
      Тут шеф оборвал себя на полуслове и уставился на меня.
      – Вот именно, – подтвердила я многозначительно. – Сам сказал! Документы его кто-нибудь видел?
      Шеф почесал бровь.
      – Выглядит он неприлично молодо, – продолжала я. – На вид ему не больше тридцати.
      – Так бывает, – попробовал отбиться шеф.
      – Бывает, – согласилась я. – А что, если я права, и Дердекен – сын Терехина? Что, если ему тридцать, а не сорок? Что, если он приехал в город к своему отцу? Помните, я вам рассказала, как Вовка видел Терехина, Азика и Дердекена, выходящими из гостиницы чуть ли не в обнимку? Откуда такое дружелюбие? Может, Терехин уже выяснил, кто его сын и наследник? Иначе, откуда такое взаимопонимание?
      – Остановись! – сказал шеф.
      Он взялся обеими руками за голову и хорошенько помассировал ее.
      – Я сейчас сойду с ума, – проинформировал он меня.
      Я хмыкнула. Как же! Так я и поверила!
      Шеф сосредоточенно посопел, растирая виски. Поднял на меня взгляд и спросил:
      – Что ты от меня хочешь?
      – Нужно выяснить, кто он такой.
      – Ты про Дердекена?
      – Про кого же еще? – удивилась я.
      – А я чем могу помочь?
      – У вас наверняка есть знакомые в Питере.
      – Ну, предположим.
      Я умильно сложила губки.
      – Мореходка! – напомнила я. – Дердекен окончил питерскую мореходку!
      – А-а-а, – сообразил шеф. – Ты хочешь, чтобы я выяснил, как его настоящее имя и сколько ему лет.
      – Точно! Зовут его Иван Леонидович, это он мне сам сказал. Значит, если приложить некоторые усилия...
      Я развела руками.
      – Стерва, – сказал шеф. Подумал и повторил:
      – Стерва. Ты хоть представляешь, сколько придется переворошить документов? Питерские коллеги меня обложат в три этажа!
      – Мы отблагодарим! – бодро ответила я.
      – Чем?
      – Хлебом-солью! Отдыхать у моря питерские коллеги хотят? Вот мы им и организуем бесплатный тур!
      – Следующим летом...
      – Ну, и что? Лучше поздно, чем никогда!
      Шеф с сомнением шмыгнул носом.
      – Потом, питерским коллегам тоже может понадобиться помощь, – поддала я жару. – Жизнь-то полосатая! Сегодня они нам помогли, завтра мы им поможем.
      – Ладно, – сдался шеф. – Я попробую. Говоришь, Иван Леонидович?
      – Вообще-то, можно выяснить и фамилию. Радиостанцию на псевдоним не зарегистрируешь, – сказала я.
      – Можно, – ответил шеф. – Только у меня в мэрии сложные отношения, сама знаешь.
      – Тогда без фамилии. По имени-отчеству.
      – Ладно, разберусь, – резюмировал шеф. – Хочешь еще что-то сообщить?
      – Пока нет, – ответила я, вставая.
      – Ну, и слава богу, – обрадовался шеф. – Иди работай.
      Я постояла на месте, соображая. Не передать ли шефу те смутные угрозы, которые исходили от Аси? Но я посмотрела на хмурое лицо начальника и решила не грузить его новыми неприятностями.
      Хватит с него на сегодня.
      Подхватила сумку, попрощалась и вышла из кабинета.
 
      Я прошлась по редакции, поприветствовала коллег. Обменялась новостями с Димкой Копыловым, немного посмеялась с Анечкой Локтевой.
      Поискала глазами мою лучшую подругу Асю Курочкину, но ее на рабочем месте не обнаружила.
      – Слушай, – спросила я Анечку, – Аси сегодня не было?
      – Как, не было? – удивилась Анечка. – Была! Вон сумка лежит!
      Я проследила за ее рукой. Действительно, Асина сумка. Лежит себе на кресле, делает вид, что хозяйки нет.
      – Сама-то где? – спросила я.
      Анечка пожала плечами.
      – Ходит где-то рядом. Вообще, она какая-то странная сегодня.
      – Странная? – удивилась я. – В чем это выражается?
      – Даже не знаю, – с сомнением ответила Анечка. – Такое ощущение, словно она чего-то боится. Или как будто она тебя не слушает. Я ей полчаса долбила про статью, которую она должна сдать через день! Она уставилась на меня во все глаза, а потом спрашивает: «Что ты сказала»?
      Анечка снова пожала плечами.
      – По-моему, у барышни какая-то личная драма.
      – Понятно, – сказала я с умным видом. И соврала. Ничего мне не понятно. Какая у Аси может быть драма? Азик бросил? Ну и пусть! Машину-то не отобрал, а для Аси это самое главное!
      – Да вот же она! – сказала Анечка.
      – Где?
      Я оглядела редакцию.
      – В окно посмотри.
      Я выглянула в окно.
      Ася сидела на скамейке, стоявшей неподалеку от входа. Она сидела спиной к нам, понурившись. Видно было, что ее одолевают какие-то нешуточные заботы.
      Я попрощалась с коллегами, вышла из редакции. Бесшумно подкралась к моей заклятой подруге, заглянула ей через плечо.
      Ася крутила в ладонях непонятный маленький обломок цвета слоновой кости. Минуту я, прищурившись, пыталась его разглядеть. Совершенно неопределенный обломок. Я так и не смогла определить, что же это.
      Когда мне надоело наблюдать за беспокойными Асиными руками, я тронула ее за плечо и сказала:
      – Привет!
      Эффект оказался неожиданным. Ася вскочила, метнулась прочь от скамейки с такой скоростью, что я даже не успела ничего понять. Повернулась ко мне и застыла, прижавшись спиной к стволу дерева. Лицо бледное, в глазах плещется самый настоящий ужас.
      – Ася, ты что? – спросила я тихо. – Не узнала?
      Ужас в Асиных глазах сменился настороженностью.
      – А, это ты...
      Она поменяла стойку «смирно» на позу «вольно».
      – Это я, – подтвердила я. – Чего испугалась?
      Ася криво ухмыльнулась и отлепилась от дерева.
      – Да так, – ответила она неопределенно. – Не ожидала...
      – А зря! – попеняла я. – О чем мы с тобой договаривались?
      – О чем? – удивилась Ася.
      – О том, что ты устроишь мне встречу с Азизом Алиевичем!
      – О господи! – произнесла Ася невпопад. – Вот достала!
      – То есть рассчитывать не на что? – уточнила я. – Свидание министров на яхте отменяется?
      – Не до тебя ему сейчас, – грубо ответила Ася.
      – Как знаешь.
      Я пожала плечами.
      – Не хотите – не надо! Только учти, что в этом случае я берусь за Дердекена вплотную!
      Ася вздрогнула и посмотрела на меня так пристально, словно искала в моих словах скрытый смысл. Потом усмехнулась и сказала:
      – Берись, берись...
      Я озадачилась. Это было сказано с такой странной интонацией, которую я даже не берусь определить.
      – Как знаешь, – повторила я.
      Повернулась и пошла прочь. Не часто Ася меня озадачивает, но сегодня ей это удалось.
      Я подошла к своей машинке, достала из сумки мобильный телефон и набрала номер приемной «Осенней звезды».
      Но не успел раздаться первый гудок, как я дала отбой.
      Нет. Звонить Ивану я не буду. Я сделаю лучше: поеду на радиостанцию под предлогом передачи ключей от квартиры. Если его не будет...
      Тем лучше!
      Сфотографирую все, что удастся сфотографировать. Что-то мне подсказывает, что настырный Давид Самсонович – он же Джокер – будет сопровождать меня по пятам.
      Я прыгнула в машину и сорвалась с места.
      До чего же удобная вещь – средство личного передвижения! И как я раньше обходилась без него?
      Я быстро доехала до пункта назначения. Припарковалась возле обочины, вылезла из салона и вошла в крутящиеся двери.
      Знакомый охранник с собакой встретил меня, как родную.
      – Приветствую вас!
      – И я вас, – ответила я. Присела на корточки, заглянула в неприветливую морду пса и спросила:
      – Кусается?
      – Редко, – ответил охранник. Как мне показалось, с сожалением.
      Я протянула псу руку и сказала:
      – Привет! Дай лапку!
      Пес не отреагировал. Смотрел куда-то через мое плечо и делал вид, что меня не слышит.
      Я поднялась на ноги и спросила:
      – Хозяин на месте?
      – Вы про Ивана Леонидовича? – догадался охранник.
      – Разве у вас есть другой хозяин?
      – Слава богу, нет, – ответил охранник. И перекрестился.
      – Откуда такой пыл? – удивилась я.
      Охранник развел руки в разные стороны.
      – А как же?! Иван Леонидович – классный мужик!
      И продолжил, загибая пальцы:
      – Зарплату платит вовремя – это раз. Хорошую зарплату платит – это два. Не придирается к мелочам – это три. Четко обозначает, чего хочет – четыре.
      Охранник опустил руку, насмешливо взглянул на меня и спросил:
      – Ну? Разве это не хороший начальник?
      – Отличный, – согласилась я. – А вы не подскажете, когда он вернется?
      – Вот этого не скажу, – с сожалением ответил собеседник. – Когда сочтет нужным, тогда и вернется. Иван Леонидович – вольная птица.
      Я вздохнула.
      – Хорошо быть начальником...
      – И не говорите, – поддержал охранник.
      Я понизила голос и спросила:
      – А этот ваш... Как его... Заместитель...
      – Давид Самсонович? – догадался охранник.
      – Да! Он здесь?
      Охранник вздохнул.
      – Здесь, – ответил он. – Где ж ему быть.
      – Он тоже тут живет?
      – Тут, – неприязненно ответил охранник. – У них с шефом соседние каморки.
      Он понизил голос, пригнул голову ближе ко мне и прошептал:
      – Не пойму, с какой стати они тут обосновались? У шефа денег навалом, может себе любые хоромы прикупить! Чего он...
      Ту охранник оборвал себя на полуслове и вытянулся по стойке «смирно» Его лицо приобрело каменное казенное выражение. Я оглянулась.