Эти средства предназначались для помощи индийским революционерам, но большую их часть М. Рой потратил на свою политическую деятельность в Мексике. В ноябре 1919 г. при его участии была создана компартия Мексики (МКП), заявившая о своем присоединении к Коминтерну. В 1920 г. М. Рой был послан от МКП делегатом на II конгресс Коминтерна в Москве. С ним лично встретился В. Ленин, который, судя по дальнейшей стремительной карьере М. Роя в КИ, высоко оценил опыт и энергию индийского революционера.
8 августа 1920 г. М. Рой был назначен одним из руководителей Туркестанского бюро Коминтерна{12} «для работы в странах Востока». Тем самым ему предоставлялись большие полномочия и средства для организации экспорта революции через Афганистан в Индию. Решение этой задачи было невозможно без активного участия приграничных пуштунских племен. Архивные документы свидетельствуют, что в Кремле и Коминтерне об этом хорошо было известно. В связи с этим М. Рою, вероятнее всего, в Москве сразу же был дан указ на установление сотрудничества с пуштунами Британской Индии.
Летом 1920 г. Коминтерн при активной поддержке большевиков готовил грандиозную по своему масштабу военную миссию во главе с М. Бородиным и М. Роем в Афганистан. Первоначально предполагалось предоставить в их распоряжение 15 тыс. винтовок, 1,5 млн патронов, 50 пулеметов и 500 тыс. патронов к ним, 500 револьверов с 50 тыс. патронов, 4 тыс. гранат, 5 радиостанций, а также 2 аэроплана. Но в августе 1920 г. миссия Коминтерна получила лишь типографское оборудование, 300 револьверов и 30 тыс. патронов к ним; 4 тыс. гранат, но 3 самолета. Как видим, почти по всем пунктам запрос М. Бородина был либо не выполнен совсем, либо из фондов Красной Армии предоставлена лишь часть вооружения. Однако вместо двух аэропланов миссия для начала (!) получила три.
Создание воздушного моста между Кабулом и Кушкой (с промежуточными аэродромами) являлось, по словам М. Бородина, «наиважнейшей задачей миссии»{13}. После начала боевых операций в зоне пуштунских племен предполагалось задействовать еще 5 самолетов, которые должны были не только осуществлять связь между «революционной армией» и миссией, но и перебрасывать к границам Индии небольшие партии советского вооружения.
Столь масштабные приготовления осуществлялись в рамках разработанного М. Роем «Плана военных операций на границах Индии». Согласно ему КИ должен был доставить в зону пуштунских племен большое количество оружия и взрывчатки для передачи местным революционным группам с целью «уничтожения железных дорог, телеграфных и телефонных линий, взрыва мостов и т.п., чтобы тем самым парализовать быструю мобилизацию военных сил (Англии. –
Ю.Т.)»{14}. Для дезорганизации тыла британских войск в Индии также предполагалось организовать всеобщую забастовку и восстание индийских воинских подразделений британской армии. Осуществив указанные мероприятия, М. Рой рассчитывал вторгнуться из Афганистана в Пенджаб во главе 25-тысячной армии, набранной главным образом из пуштунов, вооруженных современным оружием (артиллерией, пулеметами).
После прибытия в Ташкент отправка миссии Бородина – Роя в Афганистан задерживалась из-за несогласованности действий Коминтерна и НКИД. Кроме этого, афганские власти не спешили предоставлять миссии право на прямые контакты с приграничными племенами. В связи с этим М. Бородин предусмотрительно предложил заместителю народного комиссара по иностранным делам Л. Карахану, чтобы НКИД взял «афганскую миссию» под свою опеку, пока она будет находиться в Ташкенте{15}. Советское руководство в Москве дало свое согласие на эту просьбу М. Бородина. С сентября 1920 г. миссия формально перешла под контроль представительства НКИД в Ташкенте. Реально руководство ею оказалось в руках М. Роя, который сделал все от него зависящее, чтобы монополизировать «индийскую работу».
Деятельность М. Роя в Ташкенте нанесла непоправимый вред коминтерновской работе в «афганском коридоре», так как он своими действиями и левацкими высказываниями сделал невозможным союз с антибританскими силами как в Ташкенте, так и в зоне пуштунских племен. Прежде всего он фактически разгромил «Революционную индийскую ассоциацию» во главе с Абдур Рабом, который 30 мая 1920 г. с большой группой единомышленников был выдворен из Афганистана и с тех пор находился в Ташкенте. Абдур Раб трезво оценивал ситуацию в Афганистане и Индии: он считал, что любая коммунистическая пропаганда среди мусульман этих стран наносит огромный ущерб борьбе против Англии, так как превращает возможных союзников во врагов.
«Война» между «Революционной индийской ассоциацией» и созданным М. Роем «Временным индийским революционным комитетом» деморализовала индийцев в Ташкенте. Большинство из оказавшихся в Туркестане поддерживали Абдур Раба. Однако М. Рой отобрал у ассоциации денежные средства, помещения и лично решал, кому надо выдавать продовольственные пайки, а кому – нет. Последняя мера была особенно эффективной: число «единомышленников» М. Роя стало быстро увеличиваться, а с Абдур Рабом осталось лишь несколько человек.
Обе противоборствующие стороны завалили ташкентский ВЧК доносами друг на друга. Взаимные обвинения в шпионаже в пользу Англии стали самыми распространенными в среде индийских эмигрантов, и местные чекисты уже не обращали на них внимание.
Необходимо учесть еще один важный фактор, которому в Москве не придали значения, допустив тем самым непростительную на Востоке ошибку: М. Рой родился в семье брахмана и в глазах мусульман был «неверным». Данное обстоятельство не имело значения для руководства Коминтерна, но для создания «революционной базы» в Афганистане и Северо-Западной Индии религиозная принадлежность потенциального лидера антибританского восстания была крайне важна. Индомусульманская рознь веками была важнейшим политическим фактором в этом регионе, где борьба против англичан традиционно велась под лозунгом джихада.
М. Рой несет свою долю ответственности за то, что Советская Россия и Коминтерн не смогли дипломатическими средствами открыть «афганский коридор» для экспорта революции в Индию. В Ташкенте по долгу службы индийскому революционеру пришлось вести длительные переговоры с афганским консулом Хади-ханом. М. Рой быстро вошел в роль выскопоставленного дипломата: он завел многочисленный штат слуг и устраивал в своей резиденции пышные приемы для Хади-хана.
Первоначально переговоры в Ташкенте шли успешно. 19 ноября 1920 г. М. Рой сообщил в Москву, что Хади-хан от имени своего правительства обещал индийским революционерам свободу деятельности в Кабуле{16}. М. Рой уже начал беспокоиться о своем скором отъезде в Кабул и о своевременной отправке Аманулле-хану и его жене мехов в качестве подарка. Однако в Афганистан он так и не смог выехать, так как во время одного из совещаний с афганским консулом Хади-ханом индийский революционер заявил, что база в Кабуле ему нужна, чтобы организовать «коммунистическую» революцию в Индии, а далее добавил, что после «мы создадим советское правительство в Афганистане»{17}. Более яркий образец «революционной» глупости трудно придумать, но такие откровения в те времена среди коминтерновцев были нормой поведения, и не один М. Рой бредил о «советской республике» в Афганистане.
Бухарская «революция» 1920 г. у многих работников Коминтерна породила иллюзию, что по бухарскому сценарию можно свергнуть законные правительства большинства восточных стран. В документах «Совета интернациональной пропаганды» прямо говорилось, что Бухара является «опытной станцией революции на Востоке»{18}. Поэтому в октябре 1920 г. в Туркестане при содействии Туркестанского бюро КИ создан из афганских подданных Афганский центральный революционный комитет (АЦРК) с целью «освобождения угнетенных народов Афганистана»{19}. Главой этой организации был авантюрист Мохаммед Якуб, который со своими единомышленниками считал необходимым с советской помощью осуществить свержение Амануллы-хана и осуществить в Афганистане социалистические преобразования. Цели Афганского центрального революционного комитета были сформулированы следующим образом: «Уничтожение деспотического строя, создание народной советской республики на основе принципов Третьего Интернационала с всеобщим избирательным правом и упразднением классовых различий, передача земли в руки пролетариата, уничтожение капиталистов с сохранением капитала и развитие торговли и промышленности»{20}.
Вряд ли сам Якуб мог сформулировать такую программу. Скорее всего, он просто объединил вокруг себя группу афганцев, вынужденных бежать в Бухару от преследований афганских властей, а затем предложил коминтерновцам свои услуги. Вначале Туркбюро КИ с готовностью их приняло и начало финансировать Афганский центральный революционный комитет.
О создании этой марионеточной организации сразу же стало известно афганским властям, что значительно осложнило советско-афганские отношения. К примеру, уже в первой листовке АЦРК было нанесено смертельное оскорбление лично Аманулле-хану, отец которого был убит при невыясненных обстоятельствах. Якуб и его окружение прекрасно знали об этом, но все же включили в свое «творение» фразу, что «правительство Афганистана существует лишь для того, чтобы дать возможность малой кучке отцеубийц – помещиков и военных – усиливаться за счет афганского народа»{21}. Чтобы избежать еще больших осложнений в отношениях с Афганистаном, КИ довольно быстро перестал финансировать организацию Якуба, но было уже поздно...
Афганская сторона убедилась в реальности коммунистической угрозы для своей страны. У Амануллы были все основания опасаться за свою власть, если бы Коминтерн широко развернул свою деятельность в Афганистане. В связи с этим военно-политическая миссия Коминтерна во главе с Роем была обречена на провал. Эмир при всей его ненависти к Англии не дал бы представителям КИ начать подготовку антибританского восстания в Индии с афганской территории. Лишь желание афганского правительства заполучить советское оружие и золото вынуждало Хади-хана симулировать в Ташкенте готовность оказать содействие коминтерновским эмиссарам.
Глава 10
Первые успехи и неудачи Коминтерна в «афганском коридоре»
Историки всегда имеют большое преимущество перед своими персонажами: им известен конечный результат и они могут более трезво анализировать причины поражения или успеха какого-нибудь деятеля прошлой эпохи. При этом все неудачи обычно объявляются авантюрами, а успехи – победами, достигнутыми в дерзкой борьбе. Аксиомой для всех исследователей является также факт, что если на осуществление авантюрного плана брошены большие людские и материальные ресурсы, то обязательно появятся весомые промежуточные результаты, хотя главная цель так и не была достигнута.
Согласно этому правилу развивались события в Туркестане, Афганистане и Индии в 1920—1921 гг. После победы большевиков в 1917 г. любая авантюра Коминтерна на Востоке казалась сравнительно небольшой смелой операций, осуществление которой зависело больше от революционного духа и напора, чем от реальных условий. Кроме этого, в Москве и Ташкенте прекрасно понимали, что коминтерновская разведка боем в Афганистане и Индии сможет ослабить позиции Англии в Центральной Азии и заставит эту державу рано или поздно пойти на уступки Советской России. Одним словом, революция в Индии была программой максимум, а создание антибританской «пятой колонны» КИ в «афганском коридоре» – программой минимум. Для их реализации при любом развитии событий Советской России и Коминтерну необходимо было создать «индийскую революционную базу» у границ Британской Индии.
С этой целью «Совет интернациональной пропаганды и действия» в конце лета 1920 г. был заменен Туркестанским бюро Коминтерна. Главной причиной ликвидации Совинтерпропа было то, что этот коминтерновский орган не смог наладить хорошо законспирированную заграничную сеть III Интернационала в сопредельных Туркестану азиатских странах: реально действующих пунктов связи на границе создано не было; систематического сбора и обработки развединформации не велось; из-за несоблюдения элементарных норм секретности провалы закордонных агентов следовали один за другим. В связи с этим в Ташкенте начало функционировать Туркбюро КИ, которому предстояло проделать огромную работу по созданию нелегальных структур Коминтерна как в Туркестане, так и в Центральной Азии.
Новая тройка руководителей Туркбюро КИ была подобрана с таким расчетом, чтобы максимально задействовать для решения этой задачи ресурсы Туркестанской Республики. Так, Я. Сокольников, возглавивший новый коминтерновский орган, одновременно являлся командующим Туркестанским фронтом, Председателем Туркбюро ЦК РКП(б) и главой Турккомиссии. Его коллега, Г. Сафаров, входил в руководство сразу двух Туркбюро: ЦК РКП(б) и КИ{1}. Лишь один М. Рой представлял в Ташкенте только Коминтерн и сконцентрировал свои усилия на создании «индийской революционной базы». Это было одной из причин того, что работа в Афганистане и Индии стала приоритетной для Туркбюро КИ.
Процесс становления этого коминтерновского органа проходил довольно сложно. До конца 1920 г. Совинтерпроп и Туркбюро КИ фактически существовали параллельно. Лишь к началу 1921 г. сложилась структура Туркбюро КИ и стала налаживаться закордонная работа. Общая схема аппарата этой организации была следующей.
1. Главой Туркбюро являлся ответственный секретарь. До марта 1921 г. его функции делил между собой уже известный читателю «триумвират» – Я. Сокольников, Г. Сафаров и М. Рой.
2. Общая канцелярия, бухгалтерия, отдел снабжения составляли центральную часть аппарата.
3. Наиболее значимым был «Организационный отдел», который делился на секретную, нелегальную и легальную части. Нелегальная часть руководила работой так называемых уполномоченных по связям с Афганистаном, Памиром, Ираном и Китаем. Они, в свою очередь, курировали пограничные и закордонные пункты. Главной задачей секретной части была шифропереписка и учет заграничной агентуры. В ведомстве легальной части находились уполномоченные представители в Хиве и Бухаре; Индийский революционный комитет, созданный М. Роем, и инструкторы Союза китайских рабочих.
4. Литературно-издательский отдел осуществлял выпуск агитационной литературы, включая листовки и брошюры на восточных языках.
Численность сотрудников Туркбюро КИ к марту 1921 г. составляла 157 человек{2}.
Когда М. Рой во главе афганской миссии прибыл в Ташкент, он, как один из руководителей Туркбюро, сразу же приступил к реализации своего плана. Чтобы не терять времени, из состава миссии была выделена военная секция, на базе которой создана «Военная школа для подготовки командирского состава из индийских революционеров» («Индусские командные курсы», «Индусские командные курсы всех родов оружия»). Сразу же обговаривалось, что курсантский состав школы будет на 2/3 укомплектован из мусульман северо-западных районов Британской Индии. Сокольников и Рой хотели уже через полгода направить 100 «революционных офицеров» в зону пуштунских племен, чтобы создать там «индусскую бригаду»{3}.
Для реализации этой цели военная спецшкола создавалась с размахом: первоначально в ней предполагалось обучать курсантов на 6 отделениях (авиационном, артиллерийском, кавалерийском, пехотном, пулеметном, инженерном). Однако в Ташкенте нашлось лишь 25 индийцев, согласившихся стать курсантами. В связи с этим «Индусские командные курсы всех родов оружия» состояли только из пехотного и авиационного отделений. В первом обучалась большая часть индийцев, которые познавали азы пехотного дела и верховой езды. Все без исключения курсанты овладевали навыками обращения с ручными и станковыми пулеметами. 10 человек, прикрепленные к авиационному звену афганской миссии, фактически никаких знаний летного дела не получили, так как боевые «Ньюпоры» и «Фарман-30» не могли использоваться в качестве учебных самолетов{4}.
Командно-преподавательский состав «Индусских командных курсов всех родов оружия» был набран из военных специалистов афганской миссии. Так, организатором и первым начальником этой военной школы был красный командир Н. Киселев, а летчик В. Гоппе возглавил авиационное отделение. В конце марта 1921 г. (накануне ликвидации) индийскую спецшколу стал курировать начальник Военно-научного управления штаба Туркестанского фронта В. Лосев – военный разведчик с дореволюционным стажем. Таким образом, индусские курсы оказались под прямым контролем представителя одного из разведорганов Туркфронта.
Вмешательство штаба Туркфронта в дела коминтерновской военной школы было вынужденной мерой: дела на курсах для индийских революционеров шли из рук вон плохо. Кроме того, что была не обеспечена материальная часть, многие военные специалисты из миссии Бородина – Роя были недовольны тем, что оказались в роли преподавателей небольшой группы оборванных и истощенных индийцев. Красные командиры ехали на секретную работу в Афганистан, и непредвиденная задержка в Ташкенте им, мягко говоря, была не по душе. При первой возможности многие из них стремились получить новое назначение и поэтому не проявляли необходимой энергии при обучении индийцев военному делу. В результате, по словам М. Роя, «страдала индийская работа»{5}.
Если с подготовкой командных кадров для «революции» в Индии дело сразу не заладилось, то работа среди индийцев и афганцев первоначально казалась коминтерновцам весьма перспективной. После свержения бухарского эмира и оккупации этого государства частями Красной Армии численность индийцев, оказавшихся в сфере непосредственной деятельности Туркбюро КИ, резко возросла и продолжала увеличиваться, так как осенью 1920 г. волны халифатского движения мусульман Британской Индии докатилась до Туркестана. В Старую Бухару и Ташкент стали прибывать десятки индийцев, желающих защитить турецкого султана-халифа от посягательств Англии. Эти люди, разумеется, стремились как можно быстрее уехать в Анатолию, но против своей воли надолго застревали в Туркестане. На советской территории они становились объектом активной антибританской и коммунистической пропаганды коминтерновцев.
Задача привлечения индийских националистов к сотрудничеству с Коминтерном облегчалась тем, что многие из них в Туркестане невольно оказались вовлечены в кровавый водоворот Гражданской войны и для сохранения жизни вынуждены были с оружием в руках бороться против басмачества. К примеру, безопасность советского правительства Бухары обеспечивал отряд пулеметчиков, набранных из индийцев.
К концу 1920 г. только в Бухаре находилось около 200 индийцев, которые стихийно разделились на две группировки. Одна из них состояла из купцов и мелких торговцев. Попытки представителей Туркбюро КИ вести пропаганду среди них привели к прямо противоположному результату: напуганные купцы совсем отошли от политической жизни в Бухаре. Однако и они невольно помогли Коминтерну в налаживании нелегальной работы в Афганистане и Индии. Потеряв надежду привлечь индийских предпринимателей на свою сторону, советские власти в Туркестане отобрали у них афганские и британские удостоверения личности. Позднее этими подлинными документами воспользовались коминтерновские агенты.
Другую группировку в индийской колонии в Бухаре образовали политэмигранты, оказавшиеся в Средней Азии в годы Первой мировой войны и сразу после нее. Эти люди более благосклонно откликнулись на призывы бороться против британского владычества в Индии. Доводы коминтерновских агитаторов, что против Англии надо бороться не в Анатолии, а непосредственно в Индии, убедили даже часть халифатистов. В связи с этим многие члены этой группировки поддержали действия М. Роя по созданию Индийского революционного комитета{6}.
В рамках «афгано-индусской подготовительной работы» к будущей революции в Индии проводилась и коминтерновская деятельность среди афганцев, проживавших в Бухаре. Возникший после свержения бухарского эмира Афганский революционный центральный комитет во главе с Якубом первоначально получил поддержку советского представительства в Бухаре с учетом того, что его члены «впоследствии смогут оказать ценную услугу и для подготовки революционного движения в Индии»{7}. По той же причине Якуба сразу же направили для переговоров к Рою в Ташкент, где афганец в обмен на финансовую поддержку предложил КИ услуги своей организации по созданию нелегальной сети в Северном Афганистане и сбору информации «в важных городах» этой страны{8}. Разумеется, столь ценное предложение было принято. Более того, некоторые представители советского руководства Туркестана и Коминтерна считали, что Афганский центральный революционный комитет сыграет «крупную роль в деле освобождения своей страны от эмира» и приобщит Афганистан к «Мировой Великой Революции»{9}.
Этим планам не суждено было сбыться, но это не означает, что Туркбюро КИ не смогло создать в Афганистане своих нелегальных пунктов. К концу 1920 г. они действовали в Герате, Меймане, Мазари-Шарифе и нескольких приграничных кишлаках. Коминтерновский пункт функционировал в Мерве (Мары) и Серахсе. Архивные документы свидетельствуют, что активно использовался коминтерновскими агентами и приграничный г. Термез. Достаточно сказать, что именно в нем возник Афганский центральный революционный комитет{10}. Совинтерпроп использовал своих людей в этих населенных пунктах главным образом для доставки агитационной литературы. С возникновением Туркбюро ставка была сделана на сбор разведданных о ситуации в Афганистане и Индии. Особое внимание при этом уделялось сведениям о группах индийцев, направлявшихся в российский Туркестан, о политике афганского правительства, о британских агентах среди афганцев и т. д.
Разумеется, создание подпольной сети Коминтерна в Афганистане потребовало крупных расходов. Необходимые средства у Туркбюро КИ имелись. Только М. Рой привез в Ташкент и сдал на хранение представителю НКИД в Ташкенте Д. Гопнеру 2 млн рублей золотом, из которых индийский революционер сразу же потребовал в свое распоряжение 100 тыс. рублей. Этих денег он не получил, так как они предназначались для траты только на территории Афганистана и Британской Индии, но советское правительство в качестве компенсации передало М. Рою 2 млн индийских рупий, срочно доставленных в Ташкент из Баку{11}. Для того времени это была гигантская сумма. Однако сверх нее М. Рой дополнительно получил значительные финансовые средства, которые лежали на его золотовалютном счету в Туркбюро.
Для чего в первую очередь предназначались эти средства, наиболее точно определил сотрудник Туркбюро КИ М. Шульман. В своем докладе «О значении Ташкента как базы в деле индийской революционной работы» он писал: «Нам не надо забывать, что когда мы говорим о работе через Афганистан, то мы прежде всего имеем в виду независимые племена, а через них сердце Индии»{12}.
М. Рою не надо было напоминать о необходимости организовать всеобщее восстание горцев «независимой» полосы против Англии. Его «План военных операций на границах Индии» был невозможен без активной поддержки приграничных пуштунских племен. В связи с этим привлечению пуштунов к сотрудничеству с Коминтерном придавалось первостепенное значение. Не случайно партбилет № 1 Индийской коммунистической партии, созданной М. Роем в 1920 г. в Ташкенте, получил... племянник заместителя английского комиссара Хайбара и Вазиристана пуштун Абдул Каюм Довлет-хель. В 1920 г. этот молодой человек сражался в рядах Красной Армии на Польском фронте, откуда он был срочно отозван и отправлен в Ташкент в распоряжение Индийского революционного комитета, то есть М. Роя{13}.
В Ташкенте произошли первые контакты М. Роя с первыми представителями пуштунских племен Британской Индии, которые прибыли в Туркестан с целью получить помощь для продолжения вооруженной борьбы с Англией. В конце октября 1920 г. к М. Рою из Вазиристана приехал Селим-хан. Под этим псевдонимом скрывался пуштун Миан Акбар Шах, который вместе с вазирами сражался в последней англо-афганской войне на стороне войск Амануллы-хана{14}. Главной целью Акбар Шаха было встретиться с В. Лениным, чтобы попросить у главы Совета Народных комиссаров «моральной и материальной» поддержки для вазиров{15}.
М. Рой немедленно отправил пуштуна в Москву, снабдив его сопроводительным письмом к Л. Карахану. Однако поездка Акбар Шаха закончилась безрезультатно: по невыясненным причинам все его просьбы были отклонены{16}. Вероятнее всего, советское и коминтерновское руководство в Москве делало ставку на реализацию плана М. Роя и не хотело преждевременно распылять материальные ресурсы на поддержку восставших вазиров.
В ноябре 1920 г. вслед за Акбар Шахом в Ташкент прибыли новые посланцы от «независимых» племен Британской Индии. Эту делегацию из 10 человек возглавляли Мохаммед Икбал и Абдул Хак. Последний получил от Роя задание развернуть антибританскую деятельность среди пуштунов «независимой» полосы. На эти цели Абдул Хаку было выделено царских червонцев (1 тыс.) и афганской серебряной монеты на общую сумму 25 тыс. индийских рупий. Судя по документам Туркбюро КИ и советского посольства в Кабуле, Хак должен был начать выполнение своего задания с Баджаура, где у Коминтерна уже имелся нелегальный центр.
25 ноября 1920 г. Икбал и Хак со своими товарищами выехали из Ташкента в Афганистан. 1 февраля 1921 г. они прибыли в Кабул, где Абдул Хак развил бурную деятельность среди афганских политиков. Он смог получить аудиенцию у Амануллы-хана, которому предъявил свою переписку с М. Роем, выложил всю информацию о деятельности Тукбюро и попытался запугать эмира дезинформацией, что Советская Россия готовит вооруженный переворот с целью его свержения. В том же духе, вероятнее всего, Абдул Хак беседовал с командующим афганской армией генералом М. Надир-ханом, который раньше покровительствовал Икбалу. Одним словом, посланец М. Роя в афганской столице неожиданно для своих товарищей и Я. Сурица стал всеми способами вредить антибританской деятельности Коминтерна в Афганистане и среди «независимых» пуштунских племен Британской Индии.
Самым чувствительным ударом для Икбала и его товарищей было то, что Хак лишил их средств для работы среди приграничных племен. Прихватив с собой все золото, он неожиданно попытался сбежать в Индию, но был пойман афганскими властями, которые перехватили его письмо к английскому комиссару СЗПП Гамильтону Гранту. В своем послании Абдул Хак уведомлял британского высокопоставленного чиновника, что «едет из Ташкента с ценными сведениями», и просил дать распоряжение о его пропуске через индо-афганскую границу{17}.
С этого момента всем стало ясно, что Хак английский агент. Его дальнейшая судьба в Афганистане была легко предсказуемой: смерть от руки палача. Однако советской стороне нужно было узнать, какие сведения Абдул Хак успел передать англичанам. В связи с этим Я. Суриц настоятельно просил у афганского министра иностранных дел Махмуд-бека Тарзи отправить провокатора назад в Ташкент, чтобы провести детальное расследование его деятельности. После завершения следствия советская сторона была готова вернуть Абдул Хака афганским властям. Все требования Я. Сурица были отвергнуты Тарзи. Аманулла не дал своего согласия и на то, чтобы английского шпиона в афганской тюрьме допросил советский представитель. Эмир также не сдержал своего обещания предоставить в распоряжение миссии РСФСР материалы следственного дела Абдула. Через год английский шпион был убит в тюрьме{18}. Вместе с его смертью не только сами собой прекратились требования и просьбы Я. Сурица, но и был закрыт вопрос о возвращении золота, изъятого у Хака при аресте...
Провал британского шпиона все расставил на свои места, и ситуация вокруг Икбала в Кабуле нормализовалась. Ему даже удалось провести переговоры с прибывшими в афганскую столицу представителями пуштунских племен. Для продолжения деятельности в «независимой» полосе Я. Суриц обещал выдать Икбалу новую сумму денег. Самое главное: баджаурский центр Коминтерна не был разгромлен и продолжал действовать. Видимо, Абдул Хак хотел лично сообщить добытые им сведения представителям британских властей, но не успел этого сделать, так как был вовремя схвачен афганцами. Несмотря на это, одна из миссий Коминтерна в Индию все же провалилась. История с Абдул Хаком попала на страницы индийской прессы, после чего ни о какой секретной деятельности Икбала и его товарищей среди пуштунов не могло быть и речи.
Еще одна попытка М. Роя поддержать из Ташкента повстанческое движение «независимых» племен также закончилась крахом, хотя и по другой причине. К М. Рою из Белуджистана прибыли два хана с просьбой о помощи против Англии. В Туркбюро им сразу же придумали русифицированную фамилию, и они стали именоваться в коминтерновских документах «братьями Мисрихановыми». Посланцам из Индии М. Рой выделил крупную сумму в золотой и серебряной монете, а также передал оружие. Кроме этого, им вручили секретные письма и явки, которыми они должны были воспользоваться в Афганистане и Индии. Переброска «братьев Мисрихановых» осуществлялась через Памир. Видимо, такой дальний маршрут был избран по соображениям безопасности.
Действительно, в афганский Бадахшан братья проникли без помех, но дальше события стали развиваться, мягко говоря, не по коминтерновскому плану. «Мисрихановы» передали афганскому губернатору значительную часть денег, полученных от М. Роя, оружие и секретные бумаги. Старший из братьев составил для эмира докладную записку на 14 страницах об их пребывании в Ташкенте. Кроме этого, Аманулле было направлено письмо, в котором братья клялись, что «они были и остаются афганскими патриотами и не имеют ничего общего с какой бы то ни было индусской революционной организацией»{19}. Очередной провал Коминтерна доказал, что племенная верхушка пуштунов готова от кого угодно получить помощь для продолжения вооруженной борьбы против Англии, но не будет сотрудничать с Советской Россией и Коминтерном ради мифической «индийской революции». Необходимо также отметить, что в то время пуштунская племенная знать обоснованно считала Амануллу-хана своим главным покровителем и союзником в борьбе против англичан, поэтому не хотела без его ведома осуществлять какие-либо тайные операции на афганской территории.
В «индусской работе» Туркбюро были не только провалы. Коминтерну удалось наладить контакты с широкоизвестным среди индийских мусульман «Комитетом сподвижников священной войны», т.е. с ваххабитами. Их штаб– квартира уже несколько десятилетий находилась в горном селении Чамарканд. В 1919 г. в Кабул прибыл представитель ваххабитов Мохаммед Ясин, который установил контакт с советскими дипломатами. Затем он отбыл в Ташкент, где получил от Коминтерна помощь для своей организации. В обмен ваххабиты согласились оказать КИ содействие в проведении антибританской пропаганды среди пуштунских племен{20}.
