Кого я считаю звездой!

На рубеже 80-х годов в связи с тем, что закончили свою блистательную карьеру Якушев и Михайлов, Петров и Шадрин, Лутченко и Цыганков, в связи с тем, что не стало Харламова, и завершили выступления Юрий Ляпкин и Александр Гусев, в печати появились высказывания о том, что теперь в нашем хоккее нет звезд. Писали, что есть команда-звезда, но явный дефицит игроков-звезд. Об этом, в частности, говорил на страницах еженедельника «Футбол – Хоккей» Вячеслав Старшинов.

Потери для сборной были чувствительные. Сошли со сцены хоккеисты, из года в год, из сезона в сезон возглавлявшие команду, выручавшие ее десятки, если не сотни раз в самых ответственных матчах. Ушли выдающиеся спортсмены, гордость нашего хоккея. И возникли сомнения в боеспособности сборной. Точнее, они впервые возникли раньше, когда стало ясно, что первая тройка перестает быть той силой, на которую можно рассчитывать в любой ситуации.

Заговорили о том, что нет звена-лидера.

Особые опасения высказывались перед чемпионатом мира, который проходил в Швеции в апреле 1981 года. Уязвимое место сборной, даже ее слабость, видели в том, что нет ударного звена.

Я не согласен с таким утверждением. В ту весну команда была у нас ровная, действительно, пи одно звено не превосходило заметно другие, но в целом сборная была сильная, достаточно хорошо сбалансированная. И когда советские хоккеисты обыграли «Тре Крунур» со счетом 13:1, то писали, что «сборная СССР показала хоккей будущего».

Все истины в хоккее относительны. Хорошо, когда в команде звенья равны. Точнее, равно сильны. Но я ничего не имею против того, чтобы одна из пятерок была особенно сильна. Как это, кстати, было у нас на чемпионате мира 1983 года, где звено Игоря Ларионова оказалось на голову сильнее всех: все пятеро – впервые в истории мировых чемпионатов – вошли в символическую «сборную мира», избираемую журналистами.

Но я против абсолютизации истины, гласящей, что в любой команде – клубной или национальной сборной – непременно должно быть ударное звено.

Время меняется, и меняются старые концепции. Должны, по крайней мере, меняться. Сегодня невозможно опираться на то, что было приемлемо и надежно вчера. Меняется хоккей, меняется темп игры, возрастают нагрузки, приходящиеся на долю спортсменов.

Если ударная пятерка проводит на льду больше 40 процентов игрового времени, то едва ли такое ведение матча украшает команду. Возникают вопросы: может ли эта команда полагаться на остальных своих хоккеистов? Или принуждена она рассчитывать только на нескольких лидеров?

В расчете на одно, ударное звено – очевидная слабость команды. Любой. В том числе и сборной. Как бы сильны ни были лидеры, два звена соперника, играя против ударной пятерки поочередно, заставят ее действовать в непривычно высоком темпе, а трем нападающим не по силам тот темп, тот объем движения, с которым справятся шесть форвардов. При условии, конечно, что это квалифицированные хоккеисты. Но в национальных сборных выступают умелые игроки. Значит, ударная пятерка начнет ошибаться, лишится своего бесспорного преимущества в технической и тактической подготовке. Превосходство лидеров в классе будет сведено к минимуму. Первоклассные мастера будут принуждены играть в таком темпе, при котором умные игроки станут выглядеть дураками, – так однажды весьма образно, хотя и грубовато определил суть метаморфозы, происходящей со спортсменами экстра-класса, играющими в непосильном для них темпе, знаменитый голландский футболист Круифф.

Вот почему одного ударного звена сегодня мало. Понятие «звено» в современном хоккее меняется: теперь так называют не тройку нападающих, а всю пятерку хоккеистов, выходящих вместе на лед. И потому, принимая сборную, обсуждая с Юрзиновым наши как стратегические задачи, так и первоочередные цели, мы согласились, что жизненно важно иметь в команде минимум два, а еще лучше три ударных звена. Не по названию, не по задачам, по реальному положению дел, по их практическим возможностям. Теперь идеал – четыре равные пятерки, поскольку сегодня разрешается выставлять на матч 20 полевых игроков.

А как определить, кстати, ударное звено или нет?

Каков уровень требований к лидерам?

Традиционно место звена определяется соотношением сил в команде – тот, кто показывает лучший результат (больше забивает, меньше пропускает – прежде всего в матчах с главными соперниками, в борьбе с ударными звеньями противника), тот, кто проявляет – и это главное – моральную стойкость в трудных матчах, в сложных ситуациях, тот и получает право называться первым.

На встрече с поклонниками хоккея получил записку: «Виктор Васильевич! Вы не уточнили одну вещь – какое звено вы назовете ударным, если результаты у всех звеньев одинаково высокие?»

Ответ, по-моему, очевиден. Если все одинаково сильны, то это команда-звезда.

Команда, о которой мечтают все тренеры.

Помню, чехословацкий наш коллега Владимир Костка писал весной после окончания чемпионата мира 1981 года: «Советские тренеры последовательно меняли четыре тройки нападающих, каждая из которых представляла собой огромную ударную силу».

А осенью того же, 1981 года после победы в Кубке Канады специалисты, говоря о силе нашей команды, вместе с тем с тревогой размышляли о проблеме ударного звена, об отсутствии звезд.

Сошли со сцены многократные чемпионы мира, олимпийских игр, герои первых серий, а потом и суперсерий встреч с профессиональными хоккеистами Канады и США. Сошли герои Кубка вызова, турниров «Известий» и «Руде право». И с удовольствием вспоминая серию из девяти побед подряд на чемпионатах мира, серию, начавшуюся в 1963 году и закончившуюся в 1972-м, журналисты с сожалением замечали, что из участников той серии в строю к осени 1981 года остались только трое – Александр Мальцев, Владислав Третьяк и Валерий Васильев. Все остальные пришли в сборную позже, и только три этих больших мастера успели сыграть с поколением Анатолия Фирсова, Вячеслава Старшинова и Александра Рагулина.

Вскоре объявил о своем уходе из хоккея Валерий Васильев. Правда, он вернулся потом и снова стал выступать за московское «Динамо».

А после окончания чемпионата мира 1983 года в мой номер в гостинице в Мюнхене зашел другой динамовец – Александр Мальцев.

– Все, заканчиваю… Видимо, пора… Я ведь понимаю, что не справился с заданием, не сделал того, что от меня ждали. Должен был помочь молодым, но не получилось…

Мальцев на чемпионате в ФРГ играл вместе с Вячеславом Быковым и Михаилом Васильевым. Конечно, мы ждали от опытного мастера более убедительной игры.

А спустя несколько недель, когда началась подготовка к новому сезону, Александр снова обратился ко мне:

– Хочу попробовать еще поиграть. Хотелось бы попасть па Олимпийские игры…

Пригласили Мальцева на предсезонный сбор национальной команды. Поговорил с Александром, попросил его серьезно готовиться, как можно лучше, не жалея себя, не экономя сил играть за свой клуб в чемпионате страны.

Время безжалостно. Мысль эта не нова, скорее банальна, но по-прежнему верна. Она касается каждого из нас. В том числе и чемпионов, естественно. Хоккеистов и футболистов, легкоатлетов и гимнастов.

Чемпионы уходят. Уходят звезды.

Но являются миру новые звезды.

Однако в спорте – и не только в фигурном катании или гимнастике, где судейство, что бы там ни говорилось, по-прежнему субъективно, но и в хоккее, в футболе – требуется время, чтобы спортсмен был признан звездой, чтобы стал хоккеист пользоваться всеобщим признанием и величайшей популярностью.

Даже бесспорный талант, огромный талант не сразу становится фигурой, авторитет которой в спорте и среди болельщиков непререкаем.

Вспоминаю такой случай.

В 1980 году нападающий ЦСКА и сборной страны Сергей Макаров, ставший второй раз чемпионом мира, получил по результатам опроса спортивных журналистов всех стран, где культивируется хоккей, награду газеты «Известия» – «Золотую клюшку».

Он опередил всех. Опередил самых знаменитых мастеров, признанных звезд – Бориса Михайлова и Владимира Петрова, Владислава Третьяка и Владимира Мартинца из сборной Чехословакии, Ивана Глинку, партнера Мартинца по сборной ЧССР, и Валерия Харламова, опередил финских, шведских хоккеистов. Казалось бы, должно быть уже общепризнанно, что в спортивном мире появилась новая ярчайшая звезда. Но… Сошли хоккеисты первой тройки, и возникли разговоры, что в нашем хоккее больше нет звезд.

Объяснение этим тревогам, на мой взгляд, самое простое – прежние герои сошли, а новые… Новые, играя прекрасно, еще не приобрели популярности, соизмеримой с той, которую завоевали их предшественники. Их пока не признали.

Но ведь если не признали, ото еще не значит, что класс молодых мастеров не соответствует самым высоким мировым стандартам. Пусть этого не замечают пока болельщики, им требуется время, чтобы понять, как сильны Сергей Макаров и его сверстники, по ведь специалисты должны видеть истинную силу хоккеистов нового поколения. Вячеслав Фетисов и Алексей Касатонов, Сергей Макаров и Сергей Капустин, Виктор Шалимов и Василий Первухин, Владимир Крутов и Зинэтула Билялетдинов, Владислав Третьяк и Игорь Ларионов, Хелмут Балдерис и Сергей Шепелев, Виктор Жлуктов и Николай Дроздецкий выигрывали такие турниры, такие чемпионаты, о победах на которых их предшественники, выступавшие во второй половине 60-х – самом начале 70-х годов, могли только мечтать.

Конечно, имена Вячеслава Старшинова или Константина Локтева, Александра Рагулина или Эдуарда Иванова по-прежнему звучат громко, но, скажем, Макаров или Касатонов ничуть не менее классные хоккеисты, чем их старшие товарищи. Просто им требуется время для всеобщего признания и такой же громкой славы.

Именно поэтому я и сказал однажды молодым хоккеистам ЦСКА и сборной, стремительно выходящим на первые роли не только в советском, но и, как был я убежден, в мировом хоккее:

– Ребята, вас пока почти не признают… Не огорчайтесь, это не так уж и плохо. Все равно придет ваше время и о вас будут говорить и писать не меньше, а, возможно, даже больше, чем о ваших замечательных предшественниках…

В конце лета 1981 года мы отправились на Кубок Канады. Обращаясь к команде, я размышлял вслух:

– Этот турнир имеет особое, историческое значение.

Почему?

Сборная СССР – семнадцатикратный чемпион мира. Последний раз мы выиграли мировое первенство всего три месяца назад. Сейчас нас будут проверять. Ибо за рубежом, в Канаде прежде всего, в США, Швеции, да и у нас в стране победы советской сборной по-прежнему встречают скептически. Вот если бы, говорят нам, канадцы приехали на чемпионат мира в сильнейшем своем составе, если бы в командах Швеции, Финляндии, США играли профессионалы, выступающие в клубах НХЛ, то неизвестно, как бы закончился этот чемпионат, кому бы достались золотые медали… Напоминают, что на Кубке Канады в 1976 году мы остались третьими. Верно, тогда мы не сумели выиграть. Думаю, прежде всего оттого, что приехали в Канаду без лучших своих игроков. Теперь же и у нас, и у наших соперников собраны все сильнейшие. Мы будем сейчас подтверждать не только закономерность нашей победы на чемпионате мира 1981 года.

Мы можем и должны подтвердить все предыдущие победы сборной СССР, успехи наших хоккеистов всех поколений – от Всеволода Боброва и Николая Сологубова, Анатолия Фирсова и Вячеслава Старшинова до Бориса Михайлова и Валерия Харламова. Если мы станем первыми, будет доказана весомость и обоснованность наших побед, прекратятся наконец разговоры о том, что было бы, если бы…

Почему вдруг заговорил я об этом с хоккеистами нашей команды? Толчком к разговору послужили матчи, сыгранные в Швеции накануне вылета за океан со сборной командой этой страны, они проводились в зачет турнира на приз газеты «Руде право».

Чемпионат мира 1981 года проходил в Швеции, в Стокгольме и Гетеборге. Закончился он нашей победой, что местные специалисты и болельщики восприняли, кажется, без особого удивления, но вот результат матча двух сборных в финальном турнире вызвал шок: «Тре Крунур» проиграла нам-1:13. И когда стало известно, что в составе шведской сборной в августовских матчах будут играть все сильнейшие хоккеисты, выступающие в НХЛ («Тре Крунур» готовилась к Кубку Канады), то это вызвало невиданный взрыв энтузиазма и надежд. Шведская общественность надеялась, что будет взят реванш за весеннюю неудачу сборной. Билеты на матчи были распроданы за три часа. Уверенность в победе была непоколебима. Еще бы: за «Тре Крунур» в отличие от чемпионата мира будут играть все, кем гордится шведский хоккей.

Играли мы на чужом поле, болельщики страстно поддерживали своих, 10 минут публика стоя приветствовала тех, кто наконец расставит все по своим мостам.

Оба матча выиграла сборная СССР – 2:1 и 4:1. Спортивная общественность Швеции была просто шокирована.

Впервые в моей жизни не состоялась после матча пресс-конференция, которая традиционно проводится по окончании встречи национальных команд.

И вот мы в Канаде. И я обращаюсь к молодой нашей команде, где многие и не представляют себе, что это такое – играть в Канаде, оспаривая победу в самом, по мнению местной печати, престижном в истории мирового хоккея турнире.

– Мы не фавориты. Все считают, что выиграют хозяева, организаторы турнира. Видимо, так думают и сами канадские хоккеисты. Ну и хорошо! Чем меньше вас знают, тем лучше… Меньше внимания. Не столь серьезно опекают. Не боятся вас? Да. А почему? Только потому, что не знают вашей подлинной силы. Стало быть, вы можете застать их врасплох. Они не представляют вашу ударную мощь. Вы же сейчас на голову сильнее ваших предшественников, даже недавних. Но никто об этом не догадывается, потому что ориентируются на знаменитых игроков прошлых лет. Л вы уже переросли их в своем мастерстве…

Кто же поехал на Кубок Канады в 1981 году?

Из тех, кто в составе «экспериментальной» сборной принимал участие в первом турнире пять лет назад, остались немногие: вратарь Владислав Третьяк, два защитника – Зинэтула Билялетдинов и Валерий Васильев и нападающие – Виктор Жлуктов, Сергей Капустин, Александр Скворцов, Александр Мальцев и Виктор Шалимов. Семь ветеранов. Остальные – дебютанты этих соревнований: вратарь Владимир Мышкин, защитники Вячеслав Фетисов, Алексей Касатонов, Василий Первухин, Сергей Бабинов, Ирек Гимаев, Владимир Зубков, нападающие Владимир Крутов, Игорь Ларионов, Сергей Макаров, Сергей Шепелев, Владимир Голиков, Николай Дроздецкий, Андрей Хомутов.

Формула турнира – все шесть сборных проводят турнир в один круг. Четыре сильнейшие команды попадают в полуфинал, где первая команда играет с четвертой, а вторая – с третьей. Победители этих двух матчей встречаются в финальном поединке.

В первом туре наша сборная сыграла вничью с командой Чехословакии-1:1, во втором – выиграла у шведов – 6:3. Затем взяла верх над американцами – 4:1 и финнами – 6:1. В последнем туре проиграла – 3:7 хозяевам турнира. Гретцки забил нам гол на первой минуте, а затем с его передач успеха добились партнеры Уэйна по звену Лефлер и Дионн.

У нас в этом матче не принимали участия Третьяк и Первухин. Третьяку дали отдохнуть, Первухину надо было подлечить травму. Однако после окончания турнира родилась версия, будто наше поражение было тактической уловкой, будто мы проиграли умышленно, чтобы усыпить бдительность канадцев перед финалом.

Разумеется, предположение это далеко от истины. Мы не давали установки на проигрыш. Мы требовали предельной собранности, серьезнейшей игры. Мне не раз уже приходилось объяснять и любителям спорта, и журналистам, что игра с прохладцей опасна не только поражением, но и травмами, поскольку игрок, не мобилизовавшись, теряет бдительность и не успевает среагировать на силовой прием соперника.

Команда Канады с 9 очками выиграла предварительный турнир, мы заняли второе место (7 очков), команда ЧССР с 6 очками – третье и американцы (5 очков)-четвертое.

Оба полуфинала закончились с одинаковым счетом – 4:1. Канадцы выиграли у команды США. а советские хоккеисты – у сборной Чехословакии.

Финальный матч. Канада – СССР. Нам обеспечено второе место. Многие паши специалисты считали, что это максимум того, на что может рассчитывать молодая команда. Мы с Юрзиновым считали иначе.

8:1. С таким счетом закончился последний матч Кубка Канады. Выиграли его советские спортсмены.

Выиграли, хотя не было уже в их рядах тех, кто составлял костяк нашей сборной многие годы, а в составе канадской команды выступали все сильнейшие хоккеисты-профессионалы, возглавляемые талантливейшим Уэйном Гретцки.

Кубок Канады выиграли молодые звезды.

Когда слава опережает жизненный опыт

Молодые хоккеисты ЦСКА, такие, как, скажем, Владимир Крутов или Алексей Касатонов, тренировались и играли вместе со старожилами команды несколько лет до того, как пришлось им взять на себя бремя лидерства. Они видели, какой ценой даются победы даже прославленным мастерам, они видели отношение к делу, энтузиазм, старательность, преданность хоккею не только ведущих игроков первой сборной, но и таких спортсменов, как, скажем, Алексей Волченков или Александр Лобанов. Может быть, они не столь знамениты, как другие их одноклубники, но они всегда верой и правдой служили своему клубу. Знают ли даже самые рьяные поклонники армейцев, что весной 1983 года Алексей Волченков, например, золотую медаль чемпиона страны получил в десятый раз!

Как я рассказывал в начале книги, процесс омоложения ЦСКА в начале 80-х годов по не зависящим от 1ренеров обстоятельствам приобрел такие темпы, что в общем круге наших забот эта проблема заняла центральное место. И Юрий Иванович Моисеев, и Виктор Григорьевич Кузькин, и я много беседовали с нашими новичками. Разные приходят в ЦСКА новички, играть на таком уровне, который предъявляет команда-лидер, удается не всем. Один новичок не похож на другого. Один одарен меньше других. У второго выше техническое мастерство, но заметны пробелы в тактическом образовании. Третий хорошо ориентируется в хитросплетениях тактической борьбы на поле, но отстает пока от партнеров в уровне физической подготовки. Четвертый могуч, силен, быстр, но ему не хватает настойчивости в овладении высотами технического мастерства. А ведь каждому новобранцу надо было поставить задачи не только вполне конкретные, касающиеся ближайших матчей, но и цели, рассчитанные на много лет вперед, показывающие ему перспективу, его будущее.

Всегда ли это у меня получается? Всегда ли я верно оцениваю возможности приглашаемого в команду новичка?

К сожалению, нет. К сожалению, избежать ошибок, просчетов не удается. Мне жаль молодых ребят, которые не смогли закрепиться в ЦСКА, обидно, что так и не заиграли в нашей команде Михаил Панин, Олег Старков, но в этом я вижу и свою вину: поторопился с их приглашением в ЦСКА.

Характер, умение добиваться цели, неуемная страсть в борьбе за победу – не в этом ли традиционное преимущество нашего клуба? Вот почему важно сохранить и эти традиции ЦСКА, а не один лишь атакующий стиль, не только определенные тактические принципы.

Лидирующее, если хотите, доминирующее положение московских армейцев в пашем хоккее объясняется не только ровным подбором сильных хоккеистов во всех звеньях. Я убежден, что мастерство, в общем, соответствует труду, который спортсмен затрачивает на тренировках. В ЦСКА работают много, без скидок па титулы и звания. Потому и подчеркиваю снова и снова, что постоянное, стабильное уже лидерство нашей команды объясняется неизменным максимализмом коллектива, традициями, сложившейся и многократно проверенной системой подготовки.

Особый разговор о роли лидеров. Молодых лидеров. Самый старший, самый опытный среди них Сергей Макаров. О его роли в команде, о том, что ждем мы от него, на что он, и партнеры его, и мы, тренеры, вправе рассчитывать, когда речь идет о вкладе этого форварда в общее дело, – об этом на разных этапах становления молодой нашей команды и самого Макарова велись разные разговоры.

Сегодня Сергей хорошо известен. Однако талант его открылся не сразу.

Когда я впервые включил его в состав сборной СССР, отправляющейся па контрольные матчи в Скандинавию перед чемпионатом мира 1978 года, то, об этом я уже вспоминал, многие специалисты были в недоумении.

Один из них прямо спросил меня:

– Зачем ты везешь еще одного туриста? Мало их возили в последние годы?…

Кстати, поначалу такое же отношение было и к Володе Крутову. Его тоже не принимали. Не принимали даже опытные игроки, хорошо знающие игру, которые и сами должны были вот-вот стать тренерами. Сомневались в Володе не только квалифицированные специалисты, знающие его со стороны, но даже те спортсмены, которые играли с ним бок о бок в ЦСКА, па виду которых он был уже несколько лет.

Вспоминаю об этих сомнениях, когда перечитываю жалобы насчет отсутствия у нас звезд. Не много ли хотим мы от журналистов, если и профессиональные специалисты, живущие хоккеем, не всегда различают талант.

Согласен, что и Сергея, и Володю – по опыту их, по возрасту даже – рано было включать в основной состав первой сборной. Им бы еще покрутиться во второй и около первой команды. Но по уровню игры, по тому, насколько они, по моим представлениям, отвечали уже требованиям современного хоккея, требованиям времени, я чувствовал, что должен быстро, форсированно, не тратя недель и месяцев на раскачку, подключать молодых форвардов к главной команде страны.

Макаров рос, формировался как спортсмен в другой ситуации, в другой команде, где приняты были иные требования и практиковалась иная методика учебно-тренировочных занятий. Многое в ЦСКА было ему в первый год непривычным и, как я догадываюсь, казалось излишним, вовсе необязательным.

С неизменным интересом и вниманием читаю беседы с хоккеистами ЦСКА и сборной страны, интервью, которые дают они корреспондентам газет и журналов. Иногда хоккеист рассказывает журналисту и о том, о чем он почему-либо тренеру не скажет.

Так вот, в одном интервью Сергей как-то рассказал, что в Челябинске его пытались перестроить, нацелить на иную игру, но свое «я» он все-таки сумел сохранить. Он стремился найти собственные пути и средства самовыражения. Наш форвард считает, что смог добиться своего.

Прав ли Сергей? Верна ли его концепция? Вероятно, прав. Особенно если вспомнить вечную истину: каждый человек «внутри себя» прав всегда. Но если и так, то ведь сохранил себя, свое творческое лицо Макаров в другом хоккее, в челябинской команде. А надо ли «сохранять себя» и сегодня, в ином коллективе, где иные мерки и иной подход к делу? Или здесь все-таки лучше перестроиться, принять те условия, ту концепцию хоккея, которая сложилась в команде, где он сейчас играет?

Конечно же, этому одаренному нападающему вначале было тяжело в новом для него коллективе. Ибо в своем восприятии хоккея он оставался прежним. А ведь обстоятельства изменились. И если раньше, в «Тракторе», он был несомненным лидером команды, игроком, по уровню мастерства значительно превосходящим партнеров, то в ЦСКА, как, впрочем, и в сборной, у него появилось иное окружение. Здесь не требовалось в одиночку идти на штурм бастионов соперника. Здесь его атакам предшествовал «артогонь», который устраивали величайшие мастера атаки Харламов, Петров и Михайлов. Здесь пути к цели прокладывали еще и до его выхода на лед такие форварды, как Жлуктов, Балдерис, Капустин. Иными словами, в ЦСКА и в сборной от Сергея не требовалось то, что, вероятно, он делал в «Тракторе». Другими словами, здесь была иная ситуация. Иные партнеры. Был иной хоккей. И новым, стало быть, стало и место Сергея в команде.

Макарову пришлось утверждаться по-новому. И потому ушло довольно много времени на то, чтобы трансформировалось его понимание игры, характера, сути отношений в команде. Пожалуй, лишь в конце сезона специалисты и зрители обратили внимание на игру Макарова: до этого казалось, что он потеряется, если уже не потерялся в новой для него команде, тем более что его действия оценивались на фоне игры Харламова, Балдериса, Михайлова, Капустина.

Обстановка, результаты игры, наконец, сама жизнь вносят неизбежные коррективы. В нашей команде сам коллектив выправляет хоккеиста, заставляет его выискивать внутренние резервы, давать больше, чем он привык: определяют эту напряженную и увлекательную жизнь те цели и задачи, которые неизменно ставятся перед ЦСКА.

Одна из главных претензий к Макарову – любопытно, что ее высказал и столь непохожий на меня человек, как Анатолий Владимирович Тарасов, – заключалась в том, что Макаров, сам, скорее всего, этого не сознавая, в первое время вел игру так, что глубоко личные устремления, душевная энергия были нацелены не на коллектив, а на самого себя, хотя объективно его игра отвечала, разумеется, интересам коллектива. Но в команде ЦСКА такой внутренний настрой не принят, здесь бережно сохраняется иное отношение к делу. Одна из замечательных традиций ЦСКА заключается в том, что самый выдающийся хоккеист, такой, как Анатолий Фирсов или Валерий Харламов, играет на партнеров, а не на себя и тем самым проявляет свой класс, свое высочайшее мастерство. Личные устремления и интересы лидеров подчинены игре партнеров.

Разумом понять этот принцип можно, но понять и принять его чувствами, в душе нелегко: для этого чаще всего требуется перестройка всей психологии спортсмена. Потому так трудно складывалась в ЦСКА игра всех больших мастеров, пришедших из других команд, – Балдериса, Капустина, Макарова.

И сегодня не стану утверждать, что эта перестройка, поиск себя у Сергея Макарова закончены. Осторожность моя продиктована не боязнью перехвалить талантливого мастера, а тем, что он продолжает меняться, расти. У Макарова, как и у его партнеров по звену – Фетисова и Касатонова, Ларионова и Крутова, – игровой опыт опережает жизненный. Успехи, слава идут впереди их жизненных наблюдений и размышлений.

Сравниваю двух Макаровых: Макарова 1978 года и Макарова сегодняшнего. Тот, давний Макаров мог и обыграть своего опекуна, и убежать от соперника, легко открывался, «предлагал себя» партнерам, но, когда необходимо было изменить игру, когда соперники не давали ему и шагу ступить, когда, одним словом, надо было переложить ношу на партнеров, передать игру им, Сергей порой сникал, терялся, становился незаметным. Он вроде бы делал все, что положено, но то было уже не вдохновение, а действия игрока, отбывающего на площадке некую неприятную для него повинность.

Не хочу сопоставлять хоккеистов разных поколений, но ведь даже великий Харламов поначалу не принимал игры в пас. Валерию было просто жаль расставаться с шайбой, хотя его пасы и в первых его матчах поражали и точностью, и неожиданностью, и загадочностью.

Не знаю, насколько честолюбив Макаров, сравнивает ли он себя с Валерием, стремится ли быть таким же бесспорным лидером команды, таким же первоклассным мастером. Сергей преклоняется перед Харламовым. Как Макаров оценивает себя? Не знаю, право. Признаков зазнайства, во всяком случае, не замечал.

Не стал бы осуждать Макарова, если бы узнал, что есть у него мечта стать сильнейшим хоккеистом в стране, на чемпионате мира. Не однажды стать лучшим, что бывает и не у столь одаренных спортсменов, но прочно закрепиться на хоккейном Олимпе, как удалось это Валерию Харламову или Владиславу Третьяку.