Туман клубился, словно пар над кастрюлей, густой, лохматый. Заметно темнело.
      Надо бы плыть скорее. Но как плыть, как выдержать направление? И, если сейчас вот они не наткнутся на камыши, ночевать им в лимане.
      СЕРЕЖА ПОПАДАЕТ В ГЕРОИ А ночевать им, конечно, никак нельзя. Санька замёрз совсем, даже икать начал, а Серёжка без рубашки - Саньке отдал. Правда, ему ничуть не холодно, даже жарко, но это оттого, что он толкается. А много ли можно толкаться? Пальцы у него уже и сейчас сводит судорогой, а что же будет дальше? Плохи, очень плохи дела.
      Серёжа перестал толкаться, зажал шест под мышку и принялся разминать онемевшие пальцы. Стояла такая тишина, что было слышно, как с проплывающих мимо остроконечных листьев камыша звонко падают в воду дождевые капельки.
      Серёжа устало опустился на корму. Под ногами, разбрызгивая воду, заворочался сазан. Плеснул хвостом, уткнулся носом в. переборку и стал тяжело двигать жабрами.
      "Живучий какой!" - подумал Серёжа и, закрыв глаза, попытался представить себе расположение лиманов.
      - Чего же мы стоим? - плаксивым тоном спросил Санька. - Ехать надо, протоку искать. Серёжа поднял голову.
      - А? Что? - спросил он, очнувшись от задумчивости. - Какую протоку?
      - А как же? Протоку в Кислый лиман. Она рядом тут, близко. Мы с батькой по ней в Лебяжий ходили.
      - "Протока, протока"! - проворчал Серёжа. - Заладил. Что ж такое, что рядом? А попробуй найди её в этом туманище. - И, внезапно вскочив с места, закричал сердито: - Да вытри себе нос! Сидит хлюпает. Противно слушать!
      Санька обиженно сложил губы:
      - Чего ты разорался-то? Это у тебя хлюпает. У меня вон, смотри, чисто.
      И Санька демонстративно высморкался.
      Да, действительно чисто. Серёжа пощупал свой нос, и у него чисто. Тогда что же это такое хлюпает?
      Прислушались оба. Санька молча указал пальцем по носу лодки. Серёжа, соглашаясь, кивнул головой. Хлюпающие звуки, очень знакомые и очень .слабые, доносились именно с той стороны. Что бы это могло быть?
      И вдруг приглушённое: "Кря-кря!.. Кря!.." И снова хлюпанье.
      - Утки!..
      Серёжа так заорал, что чуть не свалился в воду. Схватив шест, он сильно оттолкнулся несколько раз, держа направление в сторону уже ясно слышимых звуков.
      Это паслись утки - живые, родные, близкие. На душе сразу стало легко и весело.
      Утки, если за ними плыть, приведут на баз. Значит, всё в порядке. Пусть они сегодня не приедут в станицу, зато им не придётся ночевать в камышах.
      Слева, возле камышовой стены, разделённой протокой, раздался предостерегающий крик селезня, и в ту же секунду всё зашумело вокруг, закричало, пришло в движение. Белые комки, ещё неясные в тумане, уступая лодке дорогу, быстро заскользили по чёрной воде.
      Серёжа затормозил шестом, и лодка сразу же остановилась среди плотной утиной стаи. Утки, пригибая головы к воде, крякали недовольно, отругивались:
      "Кря-кря-кря!.." Селезни шипели сердито: "Кря-а-а-а! Кря-а-а-а!.."
      Трудно сказать, сколько здесь было уток: задние ряды их растворялись в тумане, но было их много. Серёжа пытливо всматривался в стаю. Интересно, что это за утки? Как они сюда попали? Кислый лиман соединяется с Лебяжьим узкой заболоченной протокой, по обеим сторонам которой расположены утиные базы школьных бригад Павла Андреевича и Елизаветы Петровны. Чтобы утки не затерялись в густых камышах, их туда не пускают. Значит, эти утки чужие? С верхних лиманов?
      Серёжа почесал в затылке. Если с верхних, то ему придётся толкаться всю ночь напролёт. А у него уж и так пальцы не разгибаются, и под лопатками колет.
      И тут же у Серёжи возникла мысль: "Вот бы всю эту стаю да к нашим уткам!"
      Пока он раздумывал, утки развернулись и поплыли куда-то вправо. Серёжа спохватился, крикнул:
      - Геть! Геть! - толкнулся наперерез, стал загонять уток в протоку.
      "Ага! - обрадовался он. - Значит, эти утки с верхних лиманов. Вот здорово-то! Я их пригоню и буду помалкивать. Только вот как бы Санька не проговорился".
      Туман сгустился ещё больше, стал сырым и тяжёлым. Санькина голова и рубашка, прикрывающая плечи, покрылись мелкими дождевыми капельками. Мокрый шест скользил в негнущихся пальцах.
      Утки плыли быстро, и Серёжа еле успевал за ними. Иногда, за крутыми поворотами, он терял их из виду, и тогда сердце его сжималось от страха.
      Скоро камышовые заросли поредели, раздвинулись, растворились в тумане, и Серёжа понял, что они вошли в Кислый лиман. Утки переговаривались между собой. Серёжа, почти не видя их, толкался наугад.
      Санька сидел молча, изредка поёживаясь и растирая руками голые коленки.
      Хороший этот Санька! Другой бы раскричался, расплакался, всю душу вынул бы, а этот молчит. И, конечно, если его попросить, чтобы он никому не говорил про уток, то он и не скажет.
      - Сань, а Сань! - начал Серёжа. - Давай, мы пригоним уток и никому не скажем, а?
      - А почему? - поинтересовался Санька.
      - Да не люблю я, чтобы обо мне говорили. А то начнут приставать, расспрашивать да хвалить. Ещё в газетах пропишут. А слава, знаешь, она портит человека.
      - Ладно, не скажем, - согласился Санька. - Я, как приеду, наемся досыта и спать завалюсь, под тёплое одеяло.
      Серёжа так и не понял, как они попали в Лебяжий лиман. Очнулся он только, когда увидел: стоят, уткнувшись в берег, две лодки, и сквозь туман просвечивают контуры палатки.
      - Девчачий баз?..
      Серёжу, как иглой, кольнуло подозрение: "Значит!.."
      Да, конечно! Вот она - Кряка. Жирная, здоровая, как гусыня, вылезла на берег, стоит, чистит перья.
      - Чтоб тебе подавиться лягушкой! - чуть не плача с досады, проворчал Серёжа. - Чтоб ты...
      Кряка вытянула шею, посмотрела насторожённо:
      "Кря-кря-кря!.."
      Из палатки голос:
      - Девочки, утки пришли!
      Серёжа торопливо оттолкнулся от берега. Сейчас выбегут девчонки, увидят - подумают: воровать пришёл, и не оправдаешься.
      Санька посмотрел на товарища васильковыми восторженными глазами, хотел сказать что-то, но в это время: "Блямм! Блямм! Блямм!.." - справа, спереди прозвучали редкие удары в рельс, хлопнул выстрел, вслед за ним другой.
      Серёжа замер, прислушиваясь: что бы это могло быть? И эти размеренные тревожные удары, и выстрелы? А сейчас вот даже слышны голоса людей, шум работающего автомобильного мотора.
      - Что-то там случилось, - сказал Санька. - Давай толкайся скорее.
      Чёлн с разбегу почти весь вылетел на берег. Серёжа бросил в лодку шест, выпрыгнул и побежал к палатке. Здесь было как на ярмарке. Стояли две машины с зажжёнными фарами, суматошно бегали люди, и председатель колхоза отдавал им какие-то распоряжения. Оглушительно звонко раздавались удары: "Блямм!.. Блямм!..
      Блямм!.." Чья-то фигура, длинная, как жердь, целилась вверх из двустволки. Языки пламени один за другим лизнули туман. "Бумм!.. Бумм!.."
      Серёжа пожал плечами: "Ополоумели, что ли, все?" - схватил за полу пиджака пробегавшего мимо парня:
      - Эй, что здесь за шум такой?
      Парень выдернул пиджак, махнул рукой:
      - Не до тебя тут!.. - и убежал. Навстречу Юра. Увидел, остановился, хлопнул себя руками по бёдрам:
      - Серёжка?!
      - Ну да, а что?
      Юра подпрыгнул, завопил что было мочи:
      - Он ту-ут! Он ту-ут! - и скрылся в тумане. Сразу же прекратились удары в рельс.
      И в наступившей тишине прозвучал весёлый бас председателя:
      - Где он тут, рыбак распронесчастный?! Я ему сейчас уши оборву!
      И тут же звонкий голос Саньки:
      - Больно вы прыткие - уши обрывать! Вы лучше ему спасибо скажите. Он девчатам уток пригнал.
      "Это не я! Это не я!" - хотел сказать Серёжа, но не сказал, не успел. Его тотчас же окружили, стали хлопать по голым плечам, тормошить.
      - Молодец! Молодец, Серёжа! В таком тумане дорогу нашёл!..
      Среди гомона взволнованный женский голос:
      - Где он тут? Где он тут? Дайте пройти! Растолкав людей, к Серёже подбежала высокая молодая женщина с толстыми косами через плечо - Санькина мама. Обняла, прижала, сказала дрогнувшим голосом:
      - Милый ты мой Сергунька! Спасибо тебе за нашего сыночка. И смотрите-ка, рубашку свою отдал! На-ка, надень скорее, озяб небось.
      Подошёл Санькин отец, протянул широкую, заскорузлую ладонь:
      - Ну, Серёжка, ты герой. Не растерялся, не ударился в панику.
      Сзади кто-то задышал порывисто, и перед Серёжей, как из-под земли, выросла тонкая фигура Веры Бирюк.
      - Уфф! Всю дорогу бежали, - сказала она. - Аж в груди закололо.
      Отдышавшись немного, Вера облизнула губы, выпалила скороговоркой:
      - От нашего звена тебе большое спасибо! За уток. Пятьсот шестьдесят штук пригнал...
      У Серёжи на миг закружилось в голове от удовольствия. Он даже глаза зажмурил. До чего же хорошо, приятно! Вот только если бы всё это было правда!..
      И вдруг слащавый, дребезжащий тенор Серёжиного отца:
      - Он у нас такой, Александр Спиридонович, - умеет социалистическую собственность охранять. Шутка сказать - полтыщи уток спас! Какой бы убыток был для колхоза!
      Тут бы и премию можно смело дать. Хе-хе!..
      Серёжа опустил голову, покраснел как варёный рак. Ему было мучительно стыдно за отца. Только и знает, что деньги, деньги! Всё ему мало, мало! На книжке уже пятьсот накопил, а на что они? Мать в рваном платье ходит, сам одевается кое-как. И его приучает за деньгами гоняться, за премиями. Только из-за этого и в бригаду утятников пустил...
      Дима Огородник разжёг костёр, бросил в него вязанку камыша. Взвилось пламя, полетели искры. Всё кругом окрасилось в бордовый цвет: и туман, и палатка, и.
      радостные лица людей. И от этой чужой радости Серёже совсем стало не по себе.
      "Если бы они знали!.." - с отчаянием подумал он Чья-то тяжёлая рука легла Серёже на плечо. Серёжа поднял голову, посмотрел искоса, и сердце его упало. Это был председатель колхоза.
      "Сейчас начнёт хвалить, - с каким-то страхом подумал Серёжа. - Чего доброго, ещё и премию назначит. А разве можно обманывать такого человека, любимца всех ребят?"
      - Ну, герой, чего голову опустил? - спросил председатель. - Смелей, брат, смелей!
      Его рокочущий добрый голос проникал в самую душу, будил какую-то неясную тревогу, волнение. Хотелось открыться такому человеку, сказать ему всё-всё...
      И, если бы у него спросили сейчас, он, не задумываясь, рассказал бы, как хотел приобщить к своему стаду чужих уток, и что вовсе не он пригнал этих уток, а они его привели, и что, конечно, никакого подвига здесь нет, и хвалить его совсем не за что.
      Но у него не спросили, потому что было уже поздно и люди собрались ехать по домам.
      Председатель ласково потрепал Серёжу по голове, прижал его чуть-чуть к себе и потом, подтолкнув легонько в спину, сказал:
      - Садись в "Победу", со мной поедешь. Мать там о тебе беспокоится.
      Серёжа обрадовался: вот по дороге он всё ему и расскажет. Но в машине уже сидели двое каких-то незнакомых людей в чёрных глянцевитых плащах и с фотоаппаратами на груди.
      "Корреспонденты, - догадался Серёжа. - Ну разве при них скажешь?" Он молча уселся на мягкое, податливое сиденье и как-то незаметно для себя уснул.
      ЧЕМ ВСЁ ЭТО КОНЧИЛОСЬ
      А на следующий день в колхозе развернулись такие события, что Серёжа был сразу забыт.
      Сначала приехали кинооператоры в двух сверкающих лаком "ЗИМах", потом прикатили три автобуса, из которых вышли загорелые люди в пёстрых восточных халатах, тюбетейках и белых войлочных треугольных шляпах. Это были представители братских республик Средней Азии, колхозники из Таджикистана и Казахстана.
      Александр Спиридонович целыми днями пропадал с ними на колхозных полях, фермах и утиных базах. Приехали они и на Лебяжий лиман, в бригаду девочек.
      Дина как раз угощала своих любимцев остатками от обеда. Она сидела на ящике и крошила в подол кусочки хлеба. Возле ног её, вытянув шеи, толпились большие белые утки с хохолками. Кряка, злясь от нетерпения, дёргала Дину за платье.
      Дина сразу оказалась в центре внимания гостей. Она и глазом моргнуть не успела, как затрещали кинокамеры и ловкие операторы в чёрных беретах, сказав ей "спасибо", принялись целиться объективами и на отдыхающих на берегу уток, и на лиман с камышами, и на золотую дорожку от заходящего солнца.
      Кряка тем временем взобралась Дине на руки, потянулась к ней и клюнула широким жёлтым носом Динины зубы. Стоявший рядом оператор ахнул от восхищения. Он успел заснять "знаменитые" кадры.
      К Дине, вежливо улыбаясь, подошёл человек в ярком полосатом шёлковом халате, в вышитой золотом тюбетейке.
      Сверкнув зубами, гость спросил, показывая пальцем на Кряку:
      - Это что, гусь?
      Дина чуть не прыснула со смеха, но сдержалась, ответила так же вежливо:
      - Нет, это утка.
      - О-о!.. - сказал гость, удивлённо закатывая -глаза. - Я никогда не видал такой большой утка! Можно его взять на рука?
      Дина вытряхнула крошки уткам, вскочила, протянула Кряку незнакомцу:
      - Пожалуйста, возьмите!
      Кряка, к радости операторов, стала передаваться из рук в руки. Рослый, в треугольной шляпе казах взвесил её на руках, изумлённо пощёлкал языком, хотел что-то сказать, но в это время Кряка - щёлк! - хлопнула его по губам.
      От громкого взрыва смеха всполошилось всё двадцатитысячное утиное стадо.
      Зашипели селезни, закрякали утки.
      Гости, собравшись группами и часто показывая пальцами на уток, оживлённо переговаривались на своём языке.
      - Хорошо! Очень хорошо, спасибо! - сказали они на прощание Елизавете Петровне. - Мы у себя будем тоже разводить таких же уток.
      А через день приехал на баз к девочкам председатель колхоза, собрал обе бригады и сообщил новость.
      - Ребята! - сказал он. - Приехавшие к нам гости из Таджикистана и Казахстана просят продать им на племя наших уток.
      - Ох-хо! - воскликнул Юра. - Так далеко?
      - Да, далеко. Я, например, буду гордиться, что слава о наших утках залетит на край нашей Родины... - Председатель наклонился к Дине. - И мы, конечно, должны поддержать эту славу. Правда ведь?
      - Правда! - согласилась Дина. - А как же? Александр Спиридонович окинул весёлым взглядом ребят:
      - Поэтому, мы должны что?..
      - ...мы должны дать им самых лучших уток! - вставила Дина, вспомнив вежливого таджика в золотой тюбетейке.
      - Молодец! Молодец! - растроганно воскликнул председатель, притянул Дину к себе, поцеловал в лоб. - Ну, - продолжал он, - а так как самые лучшие утки ваши, то мы их и продадим!
      - Уррра-а-а! - закричали ребята. - Наши утки поедут в Таджикистан и Казахстан!
      Уррра-а-а!..
      Все хлопали в ладоши и радостно смеялись, только Дина не хлопала и не смеялась.
      Она стояла, опустив голову, и пальцем смахивала со щёк слезы.
      * * *
      Уток решено было отправлять самолётами. Александр Спиридонович, проявив умение и настойчивость, договорился с начальством аэропорта, чтобы самолёты прилетели прямо в колхоз.
      - Аэродром мы вам подберём хороший! - кричал он по телефону. - Можете не сомневаться!
      В тот же день прилетел вертолёт. Покрутился над площадью и сел возле инкубатора.
      Сразу же набежали мальчишки, окружили машину, стали щупать пальцами. Открылась дверка, и из просторной кабины вышел человек в синем кителе и в фуражке с золотыми украшениями.
      - Ну, ребятки, здравствуйте! - весело поздоровался человек. - Где ваш председатель?
      Из ребячьей толпы выступила девочка в платьице белыми горошками. Она так уважительно посмотрела на лётчика, что он, рассмеявшись, нагнулся, поднял её на руки.
      - Полетать хочешь? - спросил он, глядя в восторженные, широко раскрытые синие глаза.
      - Хочу! - смело ответила девочка.
      - Ну вот и хорошо! Значит, полетаешь.
      Подошёл председатель, поздоровался. Лётчик, всё ещё держа на руках девочку, объяснил, что прилетел посмотреть площадку для посадки самолётов.
      - Очень приятно! - обрадовался председатель. - Я готов.
      Прибежали запыхавшиеся Юра, Серёжа, Петя, Дина с сестрами Захаровыми и Коля Гайдук.
      - Александр Спиридонович, вы к лиману? - привстали на цыпочки, жадно заглянули в кабину.
      Лётчик улыбнулся, посмотрел на председателя, председатель на лётчика.
      - Это наши знатные утятники, - сказал председатель. - Можно?..
      - Ну конечно! - согласился лётчик. - Пожалуйста!
      Улетели ребята.
      А вот Саньке не повезло. Перед самым носом оторвалась машина. От великого огорчения Санька, к общей потехе, упал на землю и заревел. Ведь сказал ему Серёжа: "Аида вертолёт смотреть!" А он от пирожков горячих оторваться не мог...
      * * *
      Провожать гостей пришла вся станица. Ящики с утками уже были сложены в поле. Тут же играл марши школьный духовой оркестр. Дима Огородник с облупленным от солнца носом, отбивая такт ногой, весело махал палочкой.
      Сверкали трубы, гомонили утки, смеялись люди. Гость в шёлковом халате и золотой тюбетейке учил Дину таджикскому языку:
      - Зиндабод рафик Дина! - говорил он, махая указательным пальцем. Ну-ка, повтори!
      - А что это будет? - спрашивала Дина.
      - Нет, не скажу, сначала повтори!
      - Хорошо, - согласилась Дина. - Зиндабод рафик Сабит Муханов!
      Таджики дружно рассмеялись, а Сабит покраснел от удовольствия. Фраза означала:
      "Да здравствует товарищ Сабит Муханов!"
      Кто-то крикнул:
      - Самолёты! Самолёты летят!
      Сразу смолкли разговоры. Доиграв мелодию, затих оркестр. В наступившей тишине явственно слышался рокот моторов.
      Четыре самолёта, сделав круг, один за другим мягко приземлились на скошенном лугу. Подрулили к ящикам, выстроились в ряд, заглушили моторы.
      Началась погрузка.
      Дина с подругами погрузили своих уток последними. Ящик, где сидела Кряка, Дина поставила около окошка, чтобы Кряка в последний раз могла взглянуть на свой родной лиман, на свою станицу.
      Когда все вышли, Серёжа пробрался в самолёт, оглянулся и, развернув свёрток, вынул из него бумажный кулёк, поднёс к ящику. Кряка, вытянув шею, с удовольствием принялась склёвывать нарезанное кусочками варёное мясо. Потом Серёжа достал пустую консервную банку, налил в неё из бутылки воды.
      - На, пей, дурочка! - ласково сказал он. Вздохнула добавил: - А всё-таки мне тебя жалко!
      Кряка попила и в благодарность тронула мокрым клювом Серёжину ладонь.
      Заскрипели половицы. Вошёл лётчик:
      - Мальчик, выходи, сейчас моторы запускать будем.
      Возле самолёта толпились девочки. Сабит, прощаясь, вежливо жал всем руки. С председателем он обнялся, а Дине подарил на память свою вышитую золотом тюбетейку.
      Зашумели, заработали моторы. Приминая траву, самолёты порулили к старту. Дина смотрела во все глаза. Ну конечно. Вон она, Кряка! Вытянув шею, смотрит в окно.
      Дина помахала ей рукой и отвернулась, чтобы скрыть слезы.
      [1] Братец Кролик - персонаж из книги американского писателя Джоэль Чендлер Харриса "Сказки дядюшки Римуса".)