Борис Тихомолов
      Кряка
      ДОРОГИЕ РЕБЯТА
      Если вам случится побывать в Казахстане или Таджикистане и вы увидите там белых как снег уток, знайте: утки эти выращены пионерами Краснодарского края и переданы колхозникам Средней Азии.
      Вот о, том, как пионеры помогли колхозу вырастить этих птиц, как они берегли инкубаторских утят, заботливо ухаживали за ними, спасали от грозы, добывали для них корм, сколько радостей и тревог доставила им эта работа и как потом их питомцы полетели на самолётах в Таджикистан и Казахстан, и рассказывается в этой повести.
      С ЧЕГО ВСЁ НАЧАЛОСЬ
      Вечерело. Сверху на голые ветви деревьев, на черепичные крыши хат сыпало мелкой дождевой пылью и снежной крупой. Изрезанные колеями широкие станичные улицы покрыты лужами. На улицах ни души. Будто вымерло всё, только где-то далеко, на окраине, слышались людские голоса и шум тракторов.
      Возле правления колхоза гомонили люди. Председатель, рослый пожилой мужчина, размахивая руками, отдавал какие-то распоряжения. Колхозники тащили доски, длинные жерди, укладывали их в настил. Тут же крутились мальчишки, смотрели, как два мощных трактора, натужно рокоча моторами, барахтались в грязи. За ними нехотя скользили тяжело нагруженные, крытые брезентом сани.
      - Тут будем выгружать! - крикнул председатель. - Разворачивай!
      Тракторы закачались, развернулись на гусеницах и, свернув с дороги, поползли к устланной досками площадке.
      Вечерние сумерки накрыли станицу густой темнотой. Тусклыми радужными пятнами засветились на столбах фонари. Председатель, зябко передёрнув плечами, провёл ладонью по влажной от мороси седой голове и сказал, обращаясь к длинному, как жердь, зоотехнику:
      - Кажется, всё, Данило Фёдорович. Теперь нужно освобождать помещение, выносить канцелярское барахло.
      - А может, завтра, Александр Спиридонович? - возразил зоотехник. - Люди заняты на разгрузке, рук не хватает.
      Председатель усмехнулся, потёр руками, счищая с ладоней прилипшую грязь.
      - Тракторы задерживать нельзя, - сказал он. - А людей... Тебе не хватает людей?
      Сейчас будут... - Сложив ладони рупором, он крикнул зычно, перекрывая гомон: - Эге-ге-ге-е-ей! Мальчишки, девчо-он-ки-и-и!..
      И сразу будто что-то изменилось в общей сутолоке. Шныряющие ребячьи фигурки замерли, остановились, услышав призыв.
      - Ко мне-е-е!.. Ко мне-е-е!.. - кричал председатель.
      Ребята под добродушные шутки взрослых сбежались к председателю, сгрудились гомонящей ватагой:
      - Александр Спиридонович, вы нас звали?
      - Звал, - очень серьёзно сказал председатель. - Ваша помощь нужна, ребята.
      - Какая? - спросил кто-то звонким голосом. Председатель повёл плечами:
      - Холодно здесь, замёрз я. Пошли в помещение. На крыльце, остановившись, он обернулся, разыскал глазами подвижную фигуру старшего утятника, крикнул:
      - Моисеич, как разгрузите первые сани, зайди ко мне, скажи!
      - Ладно! - донеслось в ответ.
      Председатель ввёл ребят в свой кабинет, просторный, светлый, усадил на стулья по обе стороны длинного стола, покрытого малиновой суконной скатертью. Сам присел на подлокотник жёсткого кресла, окинул взглядом собравшихся.
      Он знал их почти всех наперечёт. Вон сидят - два сапога пара - озорники и заводилы: рыжий, весь в конопушках, Юрий Комаров и его закадычный друг Петя Телегин. А вон им под стать две сестрёнки-близнецы Лида и Женя Захаровы, обе на одно лицо, круглолицые, курносые, веснушчатые. Вон Павлик Кра-марь, по прозвищу "Малыш". Вон Люба Карнаух. А это... ба-а-а!.. Председатель с трудом удержал улыбку: даже Гайдук здесь. Сонливый, неповоротливый. Шапка нахлобучена на лоб.
      Сидит дремлет - при-грелся. Машинально сосчитал всех. Двадцать три человека. В основном из пятых и шестых классов. Хорошо, это уже сила.
      Ребята сидели молча, ждали, что скажет председатель. Он не в первый раз обращается к ним с просьбой. В прошлом году, когда некому было ухаживать за клубникой, он пришёл в школу, собрал на большой перемене учеников и поговорил, с ними. Желающих нашлось хоть отбавляй. Обработанный школьниками гектар ягодника дал небывалый урожай - две тысячи с лишним килограммов первосортной клубники. А шефство над свекловичными полями! Вывозка удобрений, прополка. Тогда с обработанного школьниками участка колхоз взял урожай вдвое больше, чем с других.
      Вот и сейчас - смотрит он на них каким-то задумчивым взглядом, а сам привычным жестом похлопывает рукой по карману пиджака.
      Нащупав что-то в кармане, Александр Спиридонович не торопясь полез в него и вынул маленький блокнот.
      Ребята тотчас же узнали блокнот. На его голубовато-серой обложке было написано:
      "Пионерские дела". В этот блокнот председатель записывал всё что ими было сделано.
      - Вот, - сказал председатель, - вы все видели - привезли инкубаторы. Завтра же мы начнём их устанавливать. Здесь, в правлении, - он махнул рукой, показывая на кабинет, - стену эту сломаем, чтобы просторнее было. Через две-три недели станция должна работать.
      Открыв футляр, он не спеша вынул очки, надел их на крупный нос, отчего лицо его стало строгим и значительным.
      - Вот тут, в вашем блокноте, у меня записано:
      "Договориться с ребятами - провести закупку утиных яиц в станице".
      - Только-то? - удивился Гайдук. - Это нам раз плюнуть!
      - А сколько купить надо? - В один голос поинтересовались двойняшки. Тыщи две?
      - Нет. Семьдесят пять тысяч! Слова председателя прозвучали жёстко, как удар. У ребят расширились глаза от изумления.
      - Семьдесят пять тысяч?! - растерянно прошептал кто-то. - Вот тебе и "раз плюнуть"!
      Александр Спиридонович снял очки, не торопясь вложил их в футляр.
      - Трудно, конечно, столько собрать, - сказал он, закрывая блокнот. Особенно, если учесть погоду: грязь, дождь и всё прочее. Я, когда записывал этот вопрос, подумал: "А ведь задача-то эта пятиклассникам будет, пожалуй, не по плечу". И сейчас сомневаюсь. Пожалуй, мне с этим делом лучше обратиться к старшеклассникам.
      Услышав шаги за дверью, Александр Спиридонович устало зевнул и поднялся, давая понять, что беседа окончена. Краем глаза он видел, как вскочил покрасневший от обиды Юрий Комаров, но в это время приоткрылась дверь и дед Моисеич доложил, что одни сани уже освободились и что пора их загружать "канцелярским барахлом", да некому. Как быть? Юрий Комаров выкрикнул дрожащим голосом:
      - А мы-то! Мы на что? Ребята загалдели:
      - Мы! Мы погрузим! Что мы, маленькие, что ли? Председатель улыбнулся:
      - Ладно, ладно, ребята. Доверяю это дело вам... Юрий Комаров, ты будешь за старшего.
      НОВАЯ ЭРА
      Ребята вынесли шкафы, столы, стулья, погрузили в сани.
      Дед Моисеич увязал всё верёвкой и сказал трактористу:
      - Готово, поезжай!
      Тракторист запустил мотор, зажёг фары, включил передачу. Трактор захлопал, зарычал и, лязгая облепленными грязью гусеницами, медленно пополз в темноту. За ним как бы нехотя поплыли сани с торчащими в разные стороны ножками стульев.
      Сверху мягко падали невидимые снежинки. Ребята стояли и смотрели, как, то пропадая в темноте, то появляясь в освещённой полосе, сновали люди с тяжёлой ношей, как вырастала груда из ящиков и деревянных щитов, похожих на стены разборных ~* домиков.
      Дед Моисеич сказал, вздохнув:
      - Ну вот, начинается новая... эта, как её?..
      - Эра, - подсказал Телегин.
      - Вот, вот, новая эра. Раньше тут была контора эмтээс, потом правление колхоза, а теперь будет инкубаторная станция. Теперь мы станем не в пример богаче. Уток четыреста тысяч выведем, а то и все пятьсот. Во как!
      - И всё без нас? - с обидой в голосе спросил Юра.
      - Это как же - без вас? - удивился дед. - Без вас никак нельзя. Вы наши первые помощники.
      - "Пе-ервые"! - передразнил Петя Телегин. - Стулья таскать...
      - Будто от этого уток больше разведётся, - ехидно вставила Люба Карнаух. - А как яйца закупать, так нам "не по плечу", маленькие мы.
      Дед Моисеич только руками развёл:
      - Постойте, постойте, ребята! Это вы о чём? Как это - маленькие? А мне председатель сказывал, что пионерам это дело поручить собирается. Про тебя, Комаров, говорил. Ты же председатель совета отряда... Вам, вам поручить думает.
      Только он хочет, чтобы вы сами сорганизовались.
      - Са-ами? Это мы можем, - сонливым голосом проговорил Гайдук и, потянувшись, громко зевнул. - Спать что-то хочется, да и ноги озябли. Домой уж пора.
      - А и правда, ребятки, - спохватился дед, - поздно уже, идите. Спасибо за помощь. А насчёт организации подумайте. Ведь председатель действительно и старшим может об этом сказать, так те быстрее соберутся.
      - Это как сказать! - возразил Юра. - Это мы посмотрим. Аида, ребята, домой!..
      Прощай, дедушка Моисеич, до завтра!
      С минуту шли молча, прислушиваясь, как потрескивает под ногами подмороженная грязь. Темнота была такая, что ребятам казалось, будто идут они над глубокой пропастью, над пустотой. И от этого становилось немного жутко.
      Юра крикнул в темноту:
      - Малыш, где ты?
      - Здесь я! - откуда-то издалека ответил Павлик Крамарь. - А что?
      - Мимо Конарёва пойдёшь? Он из твоего звена, Если не спит, зайди. Скажи насчёт закупки яиц.
      - Да завтра же можно, в школе.
      - Завтра, это само собой. Пусть сегодня подумает. К Лиде Пугачёвой зайди. И чтобы вёдра с собой пустые взяли или корзинки... Петька, а у тебя кто по пути будет?
      - Вася Чаленко, Миша Рябошапка, Серёжа Ов-сиенко, - ответил Петя Телегин. - Они рядом живут.
      - Зайди.
      - Ладно...
      Петя ещё издали увидел: окна в хатах Чаленки, Рябошапки и Овсиенки светятся, значит, не спят. Поздний визит Пети не вызвал никакого удивления.
      - Раз надо, значит, надо, - солидно сказал Чаленко, выслушав товарища. - Завтра же и выйдем закупать.
      А Рябошапка даже обрадовался.
      - Вот здорово! - воскликнул он. - Мы же боремся за звание "отряда спутника семилетки"! - И тут же придвинулся, подмигнул хитро, зашептал: Во, самый раз сейчас обогнать пятый "А" класс! Закупить побольше яиц. Хо! Завтра с двумя корзинами выйду!..
      Серёжу Овсиенко Петя застал за решением задачи о бассейне с тремя трубами.
      Взъерошив волосы, Серёжа сидел у стола, под низко опущенной лампочкой с газетным абажуром, и нудным голосом читал условие. Из соседней комнаты доносилось размеренное щёлканье канцелярских счётов, вздохи и ворчание: "И куда делись эти несчастные десять копеек?!"
      Увидев Петю, Серёжа обрадованно вскочил:
      - А, Петька! Вот хорошо, что пришёл! Понимаешь, задачка никак не получается. Ты решил её, да? Садись, вот тебе стул. - Серёжа сыпал, как горохом, хлопотал, лебезил, заглядывал в глаза. - Ну помоги, а? Чего тебе стоит. Ты же задачки эти щёлкаешь как орехи. Даже отец мой не может...
      "А что, взять бы да и решить, - подумал польщённый Петя. - А то провозится и завтра снова двойку схватит, а мне, звеньевому, в ответе быть".
      - Ладно, - сказал Петя. - Решу. Только я к тебе вот зачем пришёл...
      И Петя рассказал про инкубатор и про закупку яиц.
      Серёжа слушал внимательно, качал головой, поддакивал, а потом, взглянув на часы, заторопился:
      - Ну ладно, поздно уж, давай скорее решай задачку.
      Телегин опешил:
      - А как же с закупкой яиц? Ты согласен помочь?
      Овсиенко, колупнув пальцем приставший к скатерти кусочек яичной скорлупы, сказал уклончиво:
      - Мне про это дело батя рассказывал. Он сам подсчитывал эти семьдесят пять тысяч. И вот что я думаю: с этой закупкой лучше не связываться. Что у нас, ноги казённые, что ли, по станице шататься?
      Петя даже шапку выронил из рук. Откинувшись на стуле, он удивлённо заморгал глазами:
      - Ты это что? Взаправду говоришь или как?
      - А чего? Конечно, взаправду, - пожав плечами, спокойно ответил Овсиенко. - Не наше это дело - по грязи шататься. Пусть старшеклассники... И... потом, у меня мозоль на пятке образовалась...
      Петя вскочил, опрокинув стул, придвинулся к Серёже нос к носу, спросил тихо:
      - Не наше, говоришь?.. - Голос его, захрипев, сорвался до шёпота, кулаки сжались сами собой. - Не наше, да?!
      Овсиенко побледнел, попятился, загородил лицо руками:
      - Ну, ну, ты! Потише... Па-апа!..
      В соседней комнате затарахтел отодвигаемый стул, заскрипели половицы, и в дверях показался Серёжин отец. Его маленькие глазки на круглом розовом лице строго уставились на Петю:
      - Что это? Что?..
      Петя нагнулся, поднял шапку:
      - Эх, ты! Не на пятке у тебя мозоль, а на совести. А ещё пионер! - и вышел, хлопнув дверью.
      "НЕОБЫКНОВЕННЫЕ" СЛОВА
      Директор школы знал о планах председателя колхоза и обещал ему поддержку, но когда он, случайно взглянув в окно, увидел ребят с корзинками и вёдрами в руках, то сразу же поднялся, вынул из кармана носовой платок и стал вытирать запотевшее стекло. Да, действительно с корзинками и вёдрами. Что бы это значило? Ведь сбор пионерской дружины ещё только намечается на завтра и о закупке яиц никто не знает. Странно...
      Директор снял трубку и позвонил в колхоз:
      - Александр Спиридонович, ты?.. Слушай, чудеса в решете! Ребята идут в школу с корзинками и вёдрами. Ты говорил им что-нибудь?
      Директор поморщился и отстранил трубку от уха. Мембрана, дребезжа, передавала раскатистый смех председателя.
      - Дмитрий Андреевич, - кричал председатель, - чудес на свете не бывает! Просто твои ребята молодцы!
      Председатель замолчал на несколько секунд, по' том, прокашлявшись, добавил:
      - Раз такое дело, Дмитрий Андреевич, я пошлю вам сейчас кассира с деньгами.
      Хорошо?.. Ну будь здоров!
      Директор задумчиво повесил трубку.
      - Инициатива снизу, - улыбаясь, проговорил он, - надо поддержать, - и пошёл в учительскую.
      Вся школа в этот день гудела, как улей. На большой перемене звеньевые получали деньги. Ребята, которые близко живут, разошлись по домам за вёдрами и корзинками. Ходили слухи, будто Юрий Комаров хвастался, что пятый "Б" класс закупит яиц больше всех и получит звание "отряда спутника семилетки".
      После уроков, пошумев в классах, распределили станицу по отрядам и, гремя вёдрами, разошлись.
      Овсиенко тоже пошёл. Кто-то сунул ему в руки ведро, кто-то прошептал сзади:
      - Ну ты, "мозоль", попробуй приди с пустым ведром!
      Серёжа заморгал обиженно:
      - Я что? Да я ничего...
      - То-то, что ничего. Давай топай!
      Погода была никудышная. Выпавший за ночь снег растаял, а сверху, из унылого, серого неба, сыпало и сыпало, как из сита, мелкой моросью. Земля не принимала больше влаги. Громадные лужи - хоть на лодке плавай! перегораживали улицы. Ни вброд перейти, ни вокруг обойти. Только гусям и уткам раздолье. Барахтаются в воде, чистят перья, смачно хлопают клювами в грязной жиже.
      У Пети Телегина на ногах, как и у многих ребят, резиновые сапоги. В одной руке корзина, в другой палка - лужи прощупывать.
      В первой же хате, в которую он вошёл, случилось у него странное недоразумение.
      Стучится он в хату, а из-за двери голос такой неприветливый:
      - Ну чего ещё! Кто там?
      Петя отвечает:
      - Тётенька, яиц утиных не продадите? Вдруг открывается дверь, и на пороге тётенька, ни старая ни молодая - так себе. Глаза горят, платок набок съехал, в руках кочерёжка.
      - Ах, и ты за яйцами? Да ещё с корзиной!.. Петя удивился, но вида не подал.
      Сдёрнул с головы кепку, вежливо поздоровался.
      Тётенька тоже удивилась, ответила растерянно:
      - Здравствуй! Чего тебе?
      - Да вот для инкубатора яйца утиные...
      - Знаю! - перебила тётенька. - Сегодня по радио объявляли.
      - Вот-вот! - обрадовался Петя. - А мы, пионеры, закупаем.
      Тётенька поставила кочерёжку в угол, сказала уже добрее:
      - Ну ладно. Чисть ноги да заходи уж. Петя почистил о скребок сапоги, вошёл. И тут же увидел: стоит на столе в сенях эмалированная миска, полная утиных яиц.
      Рядом золотится мякина рассыпанная. Догадался: "Только сейчас перекладывала, значит, продаст".
      Хозяйка сняла платок, сказала обиженно:
      - Тут до тебя стрикулист один приходил. Конопатый. Нос пуговкой. Шумит: "Бабка, давай яиц утиных, живо!" Кричит, будто дома. А какая я ему бабка? Я ещё молодая.
      Так я его веником, веником!..
      Петя подумал: "Это не иначе, как Овсиенко тут был. Что с ним делать? Испортит он всё таким обращением". А вслух сказал:
      - Он шутник у нас большой, посмеяться любит. А вас он со свету не разглядел.
      Хозяйка улыбнулась, придвинула миску:
      - Вот, перекладывай. Три десятка тут. Петя сказал спасибо, стал перекладывать.
      Хозяйка стояла и смотрела, склонив голову набок.
      Хороший мальчишка. Вежливый, серьёзный, из-под куртки галстук красный выглядывает. Зря она его обидела. Вздохнула, подобрала передник, нагнулась и стала под столом шуршать мякиной:
      - Я тебе, сынок, ещё два десятка прикину. Для ровного счёта. Соревнуетесь небось?.. Ну вот и хорошо. Бери.
      Петя расплатился, поблагодарил и вышел. Ещё в двух хатах закупил он яиц, и везде ему на Серёжкину грубость жаловались.
      У четвёртой хаты встретил Петя Серёжу. Идёт еле-еле. Весь в грязи вымазался, в руке пустое ведро позвякивает. Увидел Телегина, остановился, сдвинул шапку на затылок, вытер пот со лба:
      - Да чтобы я ещё пошёл за этими яйцами! Да пропади они пропадом! Не даёт никто!..
      Глядит, а у Пети корзинка почти полная, осекся:
      - Где набрал?
      Петя показал.
      Овсиенко хмыкнул недоверчиво:
      - Брешешь! Я там был.
      Петя выбрал место, где грязи поменьше, осторожно поставил тяжёлую корзину:
      - Был? А какие слова говорил? Овсиенко смутился:
      - Какие, обыкновенные...
      Петя придвинулся боком, сощурил глаза, проговорил угрожающе тихо:
      - Вот иди сейчас и скажи другие слова - необыкновенные! И чтобы без покупки не выходил. Понял? Иди, я подожду.
      Овсиенко не двигался. Он стоял и с опаской посматривал на хату.
      Петя подбодрил:
      - Ну!..
      Овсиенко оглянулся, промычал растерянно:
      - А я не знаю, какие слова говорить.
      Петя рассмеялся:
      - Голова! Как войдёшь, скажи "здравствуйте", потом - "пожалуйста". Будешь уходить, говори "спасибо". Ну иди!
      Серёжи не было долго. И Петя уж подумал, не удрал ли он другим ходом, как дверь открылась и из хаты, пятясь, вышел Овсиенко. В вытянутой руке он бережно держал ведро, в другой - шапку. Кивая головой, Серёжа повторял одно и то же слово:
      - Спасибо, спасибо, спасибо!.. В ведре его лежало десятка полтора яиц.
      ДИНИНА ЗАТЕЯ
      У Дины был грипп. Она целую неделю просидела дома и поэтому не знала никаких новостей. Правда, приходили девочки из её пятого "А" класса двойняшки Лида и Женя Захаровы, но в хату не зашли. Покричали, покричали через окно, Дина не разобрала о чём, и убежали.
      Болеть было невесело. Целый день одна и одна. Мама в колхозной лаборатории, папа комбайны чинит, сеялки. Бабушка в правлении колхоза чистоту наблюдает, а Дина дома - с градусником под мышкой.
      Сегодня Дине совсем хорошо. Температуры нет, и бабушка, уходя на работу, разрешила ей накормить кур и уток. Дина очень любит птиц, особенно уток. У неё их пять вместе с селезнем. Большие такие, белые, важные пекинские, крупнопородистые.
      Это ей дядя Петя подарил. Он в колхозе "10 лет Октября" старшим зоотехником работает.
      Дина мечтает развести пекинских уток. Мама сказала, что не надо, не до них.
      Бабушка подтвердила, что и эти надоели, только папа поддержал: "Пусть, - говорит, - учится за утятами ухаживать. Подрастёт, будет знатной утятницей.
      Самой лучшей во всём районе".
      Так и решили: Дина будет собирать утиные яйца. Наберёт десятков пять и подложит под кур.
      Чуть слышно потрескивали дрова в печке, прыгали по стенам отблески огня, тикали часы. За окном смутно серел рассвет. Дина, дожидаясь, пока посветлеет, сидела на кровати и расчёсывала свои волнистые каштановые волосы. Расчесав, заплела в длинную толстую косу, закрутила венчиком на голове, встала и пошлёпала босиком в сени. Там, пошарив в кухонном столе, достала краюху хлеба, отрезала кусок.
      Потом, накинув на плечи мамину телогрейку, сунула босые ноги в глубокие, тоже мамины, калоши и, прихватив алюминиевую миску с зерном, вышла во двор.
      На стук двери, махая крыльями, бежали с огорода куры; за ними, крякая, тянулись утки.
      Курам Дина высыпала зерно на землю, уткам - . в длинное корытце. Куры клевали торопливо и часто, успевая по пути отогнать воробья или стукнуть по голове курицу-соседку. Утки, набрав полный рот пшеницы, толкаясь, спешили к чугунку с водой, чтобы запить. Но там был лёд. Утки, теряя зерно и сердясь, крутились вокруг чугунка, и было похоже, будто они танцуют в хороводе. Дина рассмеялась так звонко, что петух вскинул голову и, кося глазом, предостерегающе закококал.
      Угостив уток хлебом, Дина пошла в куриный двор к сараю - разыскивать утиные яйца. Это было интересное занятие. Снесёт утка яйцо где-нибудь на земле. в самом неожиданном месте, и прикроет его мусором. Попробуй найди! Но Дина уже знала эту утиную хитрость. Увидит: веточки лежат, щепочки, соломинки. Тут кучечка, там кучечка. Подойдёт, присядет на корточки, разгребёт - пожалуйста, утиное яйцо!
      Большое, чуть-чуть голубоватое.
      Таких яиц Дина набрала двенадцать. Уже можно было бы и под курицу Пеструшку подложить, она как раз заклохтала, да бабушка сказала, - надо, чтобы было нечётное число.
      И вот сегодня Дина нашла сразу три яйца. Два - так себе, самые обычные, а третье!.. Дина даже рот раскрыла от удивления, такое это было крупное яйцо.
      Днна сразу же размечталась: какой из этого яйца получится хороший утёнок! Он будет, конечно, ручной-ручной. Будет дёргать её за платье, клевать из рук, ходить везде за ней. Она назовёт его... Крякой. Потом, когда Кряка вырастет и превратится в утку, Дина будет собирать от неё самые крупные яйца и выведет особую породу - "пекинскую крупную". Её успехи будут отмечены, и она поедет участником выставки в Москву.
      Уложив осторожно яйца в миску, Дина поспешила домой. Дома, разыскав в портфеле огрызок красного карандаша, она написала на большом яйце имя будущего утёнка - Кряка - и положила его в фанерный ящик из-под посылки, где лежали, заботливо пересыпанные мякиной, остальные двенадцать яиц.
      Вечером, когда все собрались к чаю, бабушка, которая всегда всё знала, поставив на стол кипящий самовар, объявила новость: колхоз приобрёл инкубаторную станцию на сто девяносто пять тысяч яиц.
      Динин папа, пододвигая к самовару стакан, сказал:
      - Наконец-то! Это хорошо. Теперь план четыреста тысяч уток - реальная вещь.
      Только где же колхоз достанет столько яиц?
      Бабушка, усмехнувшись чему-то, бросила взгляд на внучку:
      - Сегодня утром сама слышала: председатель колхоза по радио обращение передавал, чтобы станичники продавали. А по дворам уже пионеры ходят, школьники. Семьдесят пять тысяч закупить надо.
      Дина сообщение это пропустила мимо ушей, а папа, фыркнув в стакан с чаем, сказал:
      - Придётся тебе, дочка, яйца-то утиные продать. Для колхоза же! Надо.
      Дина опустила чашку на блюдечко и, склонив голову набок, уставилась на отца большими синими глазами.
      - Не хочу продавать, - сказала она серьёзно. - Я их под клушку буду подкладывать.
      Подняла чашечку, стала пить как ни в чём не бывало, только покосилась насторожённо на чёрный пластмассовый репродуктор, висевший на стене между окнами. Из репродуктора лилась весёлая музыка.
      Немного погодя, когда все забыли о разговоре про инкубатор, репродуктор захрипел, прокашлялся и объявил всё то, о чём говорила бабушка.
      Папа сказал, обращаясь к дочке:
      - Ну вот, слышишь?
      Дина упрямо сжала губы.
      Потом выступали пионеры.
      Всё было очень понятно. Дина соглашалась с ними и даже сама решила принять участие в закупке, но яйца от своих уток она никому не отдаст. Никому! Дина уже видела: бегает по двору вперевалку целая куча утят, и среди них, самый большой, самый красивый, Кряка! Разве можно такого отдать?
      Динин папа, развёртывая газету, чтобы почитать после ужина, посмотрел насмешливо на дочку и сказал убиравшей посуду маме:
      - Идёт борьба с пережитками капитализма. Частнособственнические настроения подвергаются давлению общественности, - и закрылся газетой.
      Дина обиделась, надула губы. Любит отец говорить какие-то заковыристые слова:
      "частнособственнические настроения", "пережитки капитализма". Какие тут пережитки, если она хочет вырастить особую породу уток?
      Дина собиралась так просидеть долго, до тех пор пока отец не погладит её по голове и не скажет: "Ну, ну, дочка, не сердись, я пошутил". Но тут кто-то, хлопнув наружной дверью, завозился в сенях. Дина побежала смотреть. Это были двойняшки Захаровы. Сняв сапоги и стряхнув с синих байковых шаровар дождевые капельки, они вошли в комнату. Поздоровавшись в один голос, девочки размотали платки, шмыгнули носами и вытерли их ладонями. Всё это делалось размашистыми одинаковыми движениями, и от этого казалось, что пришёл один, курносый, веснушчатый -мальчишка, только он почему-то двоится в глазах.
      Динин папа, опустив газету, с любопытством посмотрел на девочек.
      - А мы утиные яйца закупали, - сказала одна из них. - Я сто двадцать набрала, а Женя - сто.
      - Вот и неправда! - возразила Женя. - Я - сто три.
      "Ага, - подумал Динин папа, - сейчас я разберусь наконец, кто из них Лида, кто Женя".
      Но разобраться ему так и не удалось. Дина обняла обеих, закружилась с ними по комнате. Потом они уселись в углу, возле Дининого стола, и затараторили так, что папе пришлось уйти с газетой в спальню.
      Девочки трещали долго. Потом стали шептаться, что-то высчитывать, о чём-то договариваться и, наконец, разошлись.
      Дина, напевая песенку, уложила в портфель тетради, книги и, очень довольная проведённым вечером, улеглась спать.
      УПАДЫШ
      Утро было хоть и весеннее, но серое, холодное. Над голыми макушками акаций с прошлогодними, шуршащими на ветру стручками проносились лохматые облака, из которых нет-нет, да и заморосит мелкий дождичек.
      Проезжая часть дороги с выбитыми глубокими колеями вся в мутных лужах, в комьях влажной грязи. Лишь по обочинам, вдоль палисадников и стен домов, вились просохшие тропинки. По ним, тренькая звонками, сновали взад и вперёд велосипедисты разных возрастов: закутанная в платок бабка с керосиновым бидоном на руле, спешащие на работу колхозницы, мальчишка с посиневшим носом, сзади на багажнике - сестрёнка, у сестрёнки под мышками по буханке хлеба.
      Тут и там, вдоль изгородей, размахивая портфелями, шли стайками ученики. К ним из улочек и переулков, словно струйки ручейков, присоединялись другие, с тем чтобы слиться возле школы в шумный, звонкоголосый поток.
      Из глухого переулка на главную улицу выбежала Дина в сером пальтишке, с непокрытой головой; в волосах - мелким бисером дождевые капельки.
      Взмахнув портфелем, Дина перескочила через лужу, остановилась, выбрала место, где посуше, ещё раз прыгнула, легко, словно козочка.
      А в это время из-за поворота на мосточек, гудя мотором, тяжело взбиралась машина с брезентовой крышей над кузовом. Брезент надувался от ветра, хлопал, и вместе с хлопками были слышны из кузова дружные пискливые крики:
      "Пи-и! Пи-и! Пи-и!"
      "Из Воздвиженки везут, - отступая от дороги, завистливо подумала Дина. - В соседний колхоз. А у нас ещё только яйца собирают".
      Взобравшись на мосточек, грузовик перевёл дух и, расплёскивая колёсами воду, стал осторожно въезжать в лужу. Всё же на выбоине машину тряхнуло, в кузове что-то затрещало, и через распахнувшуюся сзади брезентовую занавеску на дорогу в грязь упал пушистый жёлтый комочек.
      Дина вскрикнула, замахала портфелем. Но машина проехала, а жёлтый комочек, лёжа на спине, смешно и жалко дрыгал -красными перепончатыми лапками. "Пи-и! Пи-и!" - кричал он, силясь перевернуться на живо-т.
      - Бе-едненький! - сказала Дина. - Как же тебя достать-то?
      Достать утёнка не было никакой возможности. Лужа широкая, не дотянешься. Дина обернулась, ища глазами, нет ли веточки какой. Но кругом была вода и грязь, а из-за поворота уже гудела вторая машина с брезентовым верхом.
      - Э, была не была! - сказала Дина, нагнулась, сдёрнула с ног туфли, носки и, приподняв полы пальто, решительно шагнула в лужу. Подобрала утёнка, подержала в ладонях и сунула за пазуху. - Грейся!
      В школе Дина вымыла под краном ноги, села обуваться.
      Подружки спрашивали удивлённо:
      - - Что, Динка, упала?
      - Ой, нет, девочки, что я вам покажу! Пойдёмте в класс.
      В классе Дину тотчас же окружили. Утёнок уютно сидел у неё в ладонях, попискивал, закрывал глаза. Смешной, хороший. Девочки по очереди брали его в руки, рассматривали, словно видели впервые.
      - Девочки, давайте будем уток разводить. Породистых, - предложила Лида. - А то жди, когда инкубатор начнёт работать.
      - Вот, вот, я об этом и хотела сказать! - обрадовалась Дина. - Я даже план придумала: соберём клушек и посадим. У меня три клушки будут: курица Пеструшка, курица Чернушка, курица Хохлатка...
      Овсиенко, взобравшись с ногами на парту, взглянул поверх голов, закричал насмешливо:
      - Ха! Вот это пла-ан! Кудах-тах-тах! Куд-ку-дах!..
      Спрыгнув на пол, Овсиенко вылетел за дверь и там, в коридоре, заорал во всё горло:
      - Ребята! У Динки план имеется - утят разводить!
      Смешно растопырив руки, он закружился, заклохтал, подражая клушке:
      - Клу-клу-клу-клу!..
      Его тотчас же окружили. Уж очень он здорово умел передразнивать. Поклохтав, Овсиенко показал, как курица разгребает ногами навоз, ищет червячков, подзывает цыплят. Ребята покатывались со смеху.
      Продолжая кривляться, Овсиенко пропел своего собственного сочинения песенку:
      И пеструшечки И чернушечки Нам утят разведут, Наш отряд не подведут!..
      Дина, прислушиваясь, оглянулась на дверь, взяла утёнка, сунула за пазуху. Губы её дрожали.