Артем Тихомиров

Комната, которой нет

Моей матери – за стойкость.

Моим друзьям – за понимание.

Глава 1

Ольга увидела, что одна из кабинок свободна, самая дальняя из четырех, и пошла к ней. Захлопнула дверцу, задвинула щеколду. Поставила три целлофановых пакета на пол, сняла с плеча сумку, швырнула ее на кафель, села на крышку унитаза. Пот ручьями тек по лицу, по шее, груди и спине. Кожа была горячей, перед глазами плясали черные точки.

Ольга чувствовала, как в голове возрастает кровяное давление. Платье промокло настолько, что можно было выжимать. Еще немного, и она упадет в обморок. По телу волнами расходилась слабость.

Ольга прислонилась плечом к боковой стене кабинки. В глубине ее большого живота опять началось движение. Плод дернулся, и это вывело Ольгу из транса. Она с ужасом подумала, что умирает. Во влажной горячей глубине ребенок толкнулся опять, уже сильней. Ольга схватилась за живот и тихо заплакала. В соседней кабинке зашумела вода, стукнула унитазная крышка, зацокали каблуки, а потом зажурчало в кране. Ольга смахнула слезы со щек, вытерла глаза тыльной стороной руки.

Она не успела добраться до дома, хотя очень спешила. Движение в животе началось неподалеку от торгового центра «Уральский», в тот момент, когда до остановки автобуса оставалось метров тридцать. Поняв, что с минуты на минуту может произойти катастрофа, Ольга бросилась в единственное место, где можно было укрыться. Туалет на четвертом этаже, рядом с кафе, название которого выпало из головы, стал единственным оазисом в раскаленной городской пустыне.

Слезы побежали снова. Измученная до крайности, Ольга поняла, что рожать придется прямо здесь. Плод шевелился, толкался локтями и коленями. Можно было вообразить себе бабочку, готовую разорвать оболочку куколки и вылезти наружу. Но у Ольги в голове крутились картины пострашнее.

Сидя на унитазной крышке, она едва удерживалась от крика, которым хотела выразить весь свой ужас, возмущение, непонимание. Все это неверно, неестественно, Ольга никогда не могла о таком даже помыслить.

Над городом висел зной, от асфальта поднимались волны раскаленного воздуха, запах газов окутал центр города целиком. Солнце пекло, в тени зашкаливало за тридцать пять. Она помнила, как шла от метро «Площадь 1905 года», помнила напряженные потные лица, круговерть возле входа в магазин и открытую враждебность со стороны прохожих. Впрочем, это могло ей почудиться. Возле угла улицы Вайнера Ольга остановилась, чтобы достать из сумки темные очки, однако у нее закружилась голова. Ей пришлось встать рядом с павильоном и сделать вид, что разглядывает компакт-диски. Взгляд при этом был остекленевшим, она ничего не видела перед собой и чувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Ольга собрала последние силы и, вдыхая густой горячий воздух, пропитанный пылью, вышла в пешеходную зону. Ускорила шаг, думая, как сядет в автобусе на свободное место, и жара уже не будет ее интересовать. Беременной уступят, даже если народу будет много. Тогда ее мысли и прервало ощущение, что плоть внизу живота разрывают на куски. Здравый смысл вкупе со страхом удержали ее от того, чтобы немедленно проверить, не отходят ли воды и не закричать. Тут и возникла мысль о туалете. «Уральский» был рядом.

Ольга не могла вспомнить, как добралась до четвертого этажа. Возможно, она просто вырубилась по дороге, продолжая идти. На каждом этаже приходилось пересаживаться на следующую линию эскалатора, и длилась эта пытка бесконечно. Откуда-то у нее взялись силы не показать, в каком она находится состоянии. Живот потяжелел за минуту в несколько раз, пока Ольга стояла на эскалаторе. Заболела поясница, загудели ноги – они держали на себе такой груз, что чудом не подломились.

Это все практически забылось, едва Ольга попала в кабинку. Нет, подобного везения просто-напросто не бывает. Она искала выход из положения, другой выход, который бы позволил ей как-то выпутаться из ловушки, но понимала, что ей все равно придется остаться здесь. Схваток еще не было и, возможно, они не начнутся в ближайшие часы.

Тогда, может быть, она успеет добраться до дома.

Ольга положила руки на живот. Платье едва не трещало по швам, чудом только не разорвалось, натянувшись на этом чудовищном вздутии. Трепыхание прекратилось, ребенок не подавал признаков жизни. Ольга не замечала, что слезы все еще текут у нее по щекам. В эти три дня произошло очень многое, и очень многое она помнит не слишком отчетливо. Беременна она была не только этим сгустком плоти, но и ужасом, который угнездился у нее в мозгу. Там, в голове, тоже росло чудовище.

Ольга вынула платок, вытерла лицо, мысленно взвешивая свои шансы. До дома ехать минут десять-пятнадцать, но роды могут начаться прямо в автобусе. Это было ужасней всего. Она не переживет этого кошмара, потому что и так стоит у опасной черты.

Что же делать?

В туалет вошла какая-то женщина и направилась к кабинке, в которой спряталась Ольга. Соседние были пусты, но невидимая обладательница резких духов почему-то дернула именно последнюю дверцу.

Ольга прижала платок ко рту, не сводя глаз со щеколды. Женщина дернула пару раз, сильно, и отошла. Скрипнула соседняя дверца, Ольга поглядела вниз и вбок, заметив черные туфли на низком каблуке. Женщина присела на унитаз, послышался звук льющейся мочи. Невидимка шумно дышала. Ольга остро чувствовала ее злобу и раздражение. Беременность сделала ее восприимчивой к чужим эмоциям, особенно негативным. Так же было и на улице, когда Ольге казалось, что каждый второй провожает ее ненавистным взглядом.

Ольга поняла, что заперта здесь надолго.

Она закусила зубами скомканный платок и зажмурилась.

Женщина из кабинки рядом вышла. Ольга почувствовала себя лучше. Точно выдернули из руки пчелиное жало.

Она встала с крышки унитаза, и живот моментально дал о себе знать, потянув вниз. В ее сознании не было ни малейшего намека на то, как все должно происходить. Как сумеет она оказать себе помощь и справиться с главной проблемой – незаметно выйти отсюда?

Ольга начала осторожно поднимать подол платья, но оказалось, что довести его до груди непросто. Мешал живот. Она достигла середины, уровня пупка, и застряла. Надо что-то делать, пока не поздно. В сумке есть одежда, джинсы и майка. Они пригодятся потом. А платье придется разорвать, иначе от него не избавиться. Ножниц у нее с собой нет, поэтому лучше о них и не думать.

Ольга приступила к операции, боясь, что у нее не хватит сил распороть даже один шов. Впрочем, одного-то будет достаточно.

Ребенок, чувствуя давление на живот, шевельнулся. Ольга стиснула зубы и попробовала разорвать платье с правой стороны. Сшито было на совесть. Ребенок, кажется, сделал кульбит, а в промежности возникла такая резкая боль, что она чуть не закричала. Дыхание перехватило. Ольга напрягла мускулы, ткань начала расползаться рядом со швом. Послышался негромкий треск. В туалете раздались голоса, громкие, возбужденные. Две женщины захохотали. Пошел запах пива. Ольга остановилась. Ноги у нее дрожали, стояла она в неудобном положении. Пришедшие начали справлять нужду и одновременно разговаривали, словно соревновались, кто кого перекричит. Ольга воспользовалась этим, чтобы сделать трещину в ткани шире.

Давление на живот ослабло, плод успокоился. Капля пота, скопившегося на подбородке, сорвалась и покатилась по животу. Так, платье разорвано наполовину, теперь можно снять. Ольга стянула его через голову и опустилась на закрытый унитаз.

Она осмотрела себя, не веря тому, что видит. Тело изменилось: живот, еще сильнее распухший за эти несколько минут, налившиеся груди, угловатые бедра… Что осталось от фигуры, лелеемой диетами и упражнениями в фитнесс-клубе? Немыслимо…

Гораздо трудней было свыкнуться с мыслью об одиночестве. В крошечной кабинке в туалете огромного торгового центра ей придется родить своего первенца.

Ольга отгоняла эти сумасшедшие мысли как могла. В конце концов, она борется здесь за свою жизнь – лучше думать именно об этом.

Ольга стянула трусики, наклоняться было тяжело, живот словно набили крупными булыжниками. Трусики насквозь промокли, но пока это был только пот. Она села передохнуть, теперь голая, не считая обуви.

Она расположила пакеты и сумку так, чтобы закрыть обзор со стороны входа. Заодно каждому будет ясно, что кабинка занята. Ольга с трудом вспоминала, какое барахло лежит в ее багаже. Мысли перепутались, мозг пробовал выработать тактику действий на ближайшие несколько минут, чтобы как-то приготовиться. Что за чем нужно делать во время родов? Нужна вода, но ее нет, кроме той, что в унитазе. Ольга вспомнила о полуторалитровой бутылке минералки, положенной в один из пакетов. Бутылка кстати, ничего не скажешь. Ольга достала ее и поставила с правой стороны возле стенки. Затем вынула упаковку с салфетками и два банных полотенца. Коробку с тампонами. Анальгин и аспирин в бумажной упаковке. Подумав, Ольга убрала аспирин в сумку. Она слышала по телевизору, что он разжижает кровь, а значит, ей не подходит. Пуповину, видимо, придется перегрызать зубами.

Ее замутило при этой мысли. Слезы пришли снова.

Не переставая плакать, Ольга подняла крышку унитаза и села на холодный фаянс. Ничего почти не видя, достала из сумки пилку для ногтей и обмотала ее носком. Когда ребенок полезет наружу, она ни в коем случае не должна кричать.

Ни при каких обстоятельствах, какая бы боль ни была.

Вспоминались рассказы о женщинах, рожавших в одиночестве в лесу и в купе поездов. Тех, кто скрывал свою беременность и производил детей на свет, не привлекая внимания.

Ольга, конечно, не думала, что попадет в их число. И вообще в число будущих матерей в ближайшие три года. Абсурдность происходящего еще не полностью была осознана ею. Сейчас она не испытывала ничего, кроме ужаса. Он потрясал ее миропонимание, коверкал чувства и мысли. Ольга ощущала, что понемногу уплывает из этого мира в неизвестность, вниз по течению в неуправляемой лодке.

Она сидела и ожидала момента возобновления схваток. Когда же стало казаться, что тревога все-таки была ложной, ее скрутила такая боль, что Ольга чудом не потеряла сознание.

Она сунула в рот пилку, обмотанную носком, и сжала зубы. В промежности точно взорвали гранату. От усилия в челюстях затрещало. Глаза Ольги полезли на лоб, череп, казалось, сейчас лопнет.

Кислород в легких кончался. Если она не будет дышать, то умрет. Говорят, при родах необходимо дышать правильно, чтобы облегчить процесс. Ольга не имела представления, как должно быть правильно, ей нужно было просто вдохнуть.

Поле зрения заволокла красная пелена. Надо дышать… Болевой спазм пошел на убыль, Ольга запрокинула голову к потолку и вдохнула раздутыми ноздрями. Слезы текли по щекам вперемешку с потом, все тело дрожало. Она расставила ноги, чувствуя, как плод идет к выходу и сокращается матка. Теперь появилось ощущение, что ее распирают, таз расширяется, чтобы пропустить детскую головку.

Ольга застонала, зажмурившись. Пути назад нет, потому что оно уже шло на свободу полным ходом.

Раздался громкий всплеск, когда воды хлынули в унитаз, и Ольга уловила слабый пока запах крови, характерную вонь высвобождающейся от бремени плоти. Матка сжалась еще раз. Ребенок рвался в мир с невероятной скоростью. На грани обморока, пребывая в каком-то болевом трансе, где даже ужас был не так силен, Ольга подумала, что такие быстрые роды убьют ее. Так не бывает. Должно пройти, по крайней мере, три часа, даже четыре, чтобы обойтись без осложнений.

Да о чем же здесь думать, когда еще три дня назад никакой беременности у нее не было? О каких биологических законах? Сама мысль о том, что она рожает неизвестно кого, не укладывалась ни в какие рамки.

Живот стал меньше, воды отошли полностью, жидкость с журчанием уходила в унитаз. Ольга посмотрела, что там происходит, и увидела, что внизу темно от крови. Ее запах пропитал всю туалетную комнату. Сейчас произойдет самое страшное.

Новый приступ боли заставил ее удариться виском о стенку. Она сжимала свой самодельный жгут, уже не чувствуя челюстей. Неизвестно, каких усилий ей стоило не завопить.

В туалет кто-то вошел, открыл кран, начал умываться.

Ольге казалось, что она сходит с ума. Нижняя часть тела должна давно лопнуть от такого давления. Неужели все так и бывает? Сколько там разрывов окажется во влагалище, неизвестно, но, судя по боли, кровь будет прибывать. Ребенок продавливал себе путь, расширяя шейку матки. Ольга начала тужиться, прислушиваясь к журчанию в унитазе. В этом звуке даже было что-то мелодичное, какая-то мрачная поэзия.

Невидимка закрыл кран и вышел.

Плод проходил все дальше. Тело Ольги непроизвольно задергалось, она издала вздох-стон, дышать, кажется, было нечем, будто из помещения выкачали весь воздух. Волны боли скручивали ее в узел, однако Ольга нашла откуда-то силы встать с унитаза. Внутри него все было забрызгано кровью.

Она присела, и ребенок стал выходить быстрее. Кровавые пятна появились на полу. Ольга попыталась абстрагироваться от своих ощущений, все еще подсознательно соблюдая осторожность. Эту часть натуры победить было невозможно. Теперь ее действиями руководили инстинкты. Она ухватилась за головку ребенка и стала тянуть. Влажные дрожащие руки соскальзывали с черепа, покрытого редкими темными волосами. Ольга присела ниже, потому что так было легче.

К сожалению, это происходило наяву.

На свет появляется ее первый ребенок, который не должен был родиться так, нарушая все законы природы и здравого смысла. И она, мать, до сих пор жива, вопреки логике.

Ольга вытянула его голову, и стало значительно легче. Маленькое окровавленное тело выскочило наружу без труда. Ольга опасалась, что он закричит и уж точно выдаст ее укрытие, созовет сюда весь четвертый этаж.

Было по-прежнему больно, но эта боль уже не лишала ее способности здраво мыслить. Тело получило мощную встряску, выйдя из положения относительно легко. Впрочем, пока стопроцентной гарантии нет.

Ольга сидела на корточках, держа своего ребенка на руках, и рассматривала его. Ничем особенным он не отличался от обыкновенных младенцев, только выглядел каким-то неживым. То есть он был жив, но почему-то не издавал ни звука, а только шевелил руками и ногами. Ольга удовлетворилась осмотром. Хорошо, его молчание им обоим на пользу. Она положила ребенка на пол, выплюнула пилку для ногтей, встала на колени и наклонилась, чтобы перегрызть пуповину. Так было неудобно. Тогда Ольга села, расставив ноги, и подумала, что можно использовать для этих целей пилку.

Вот, совсем другое дело.

Она встала на удивительно твердые ноги и только сейчас поняла, что по-прежнему в туфлях на высоком каблуке. Кое-чем они помогли ей, когда Ольга сидела на корточках, дали пространство для маневра.

Внутренняя часть бедер покрылась быстро сохнущей кровавой коркой. Кровотечение практически прекратилось. Боль отступила под напором эндорфинов.

Ольга двигалась почти на автомате, воспринимая окружающее через мутную пленку. Нет, не думать. Действовать. Все вопросы останутся на потом – она слишком устала. Впереди есть еще несколько неотложных дел.

Позже, вытерев руки об платье, Ольга смыла воду в унитазе, достала из сумки баллончик для фиксации волос и обильно разбрызгала его над кабинкой. Может, он перебьет запах крови.

Ребенок так и лежал на полу, открывая рот и не издавая ни звука. Ольга взяла его в руки, испытывая омерзение. Младенец напоминал кусок мяса, под кожей в сосудах пульсировала кровь, тело было студенистым, непрочные кости могли сломаться от одного сильного нажатия. Вот именно – достаточно одного нажатия…

Ольга открыла бутылку с минеральной водой, глотнула несколько раз.

Время идет. Она не может сидеть тут до вечера – это привлечет внимание посторонних. Работы на сегодня еще уйма, нужно приступать к ней немедленно. Перво-наперво нужно замести следы, а потом выбраться из торгового центра.

Ольга заглянула ребенку под веки, глаза оказались черными. Белков почти не видно.

Она взяла младенца за шею, сомкнула пальцы и стала давить. Ребенок забрыкался, пнул ее в правую грудь. Ольга на секунду ослабила хватку, но потом нажала сильней. Даже положила младенца на ободок унитаза, чтобы навалиться всем телом. Ребенок умер. Голова его, казалось, от притока крови увеличилась в размерах, черные глаза вылезли наружу и выглядывали из-под пухлых век.

Он больше не шевелился.

Ольга отпила еще минеральной воды.

* * *

Спускаясь по эскалатору с тремя целлофановыми пакетами в руках, Ольга вспоминала кабинку. Ей нужно было быть уверенной, что никто ничего не заподозрит. Повозиться с кровью на полу, конечно, пришлось, но она справилась благодаря полотенцам и тому белью, которое лежало в одном из мешков. В принципе, если не ползать с увеличительным стеклом по кафельной плитке и тщательно не исследовать унитаз, найти что-либо невозможно. Запах крови, который она пробовала заглушить лаком для волос, постепенно выветрится.

Она вышла из туалета, внушив себе, что все теперь зависит от ее способности хранить самообладание. Потные волосы он тщательно расчесала перед зеркалом, чтобы создать видимость порядка, хорошенько умылась, потом чуть подвела бледные губы. Глаза спрятала за темными очками.

Анальгин был не лучшим средством справиться с такой болью, но больше ничем она не располагала. Ольга выпила сразу четыре таблетки. Боль поутихла, по крайней мере, позволяла нормально ходить. Боясь возобновления кровотечения, Ольга использовала одновременно четыре тампона, которые свободно поместились во влагалище. Под джинсами ноги были грязными, но эту проблему она решит дома.

На втором этаже Ольга украдкой взглянула на свое отражение в стеклянной витрине обувного отдела.

Совсем другой вид, совсем другая женщина, а не та странная особа, что появилась в торговом центре сорок минут назад. Живот стянут ремнем, майка выдает увеличенную грудь, но в целом фигура выглядит прежней, как три дня назад. Обследовав себя, она обнаружила полное отсутствие растяжек. Впрочем, на фоне всего остального это было почти нормально. Никто бы все равно не поверил, что недавно Ольга рожала. С признанием этого факта у нее самой были проблемы. Она все еще находилась в шоке. Потрясение отодвинуло ее сознание куда-то на задний план, дав возможность замаскироваться и вести себя «естественно».

Красивая девушка ходит по торговому центру. У нее сумки с покупками, она занята мыслями о том, куда зайти еще. Зауряднейшая картина.

Ольга увидела себя в стекле и почувствовала, как перехватывает дыхание. Реальность врывалась в ее сознание, кричала ей в уши о том, что случилось, долбилась во все двери, требуя дать объяснения. Ольга замерла, ощущая расползающийся страх. Его нельзя было остановить одним усилием воли, как нельзя остановить морской прилив.

Она отвернулась от витрины и пошла к эскалатору, чтобы спуститься на первый этаж. Самообладание на пару секунд изменило ей. Сдерживая плач, Ольга привалилась к движущимся резиновым перилам. Она ехала так, погрузившись в оцепенение, и чуть не пропустила конец линии. Если бы она упала, то подняться уже не сумела бы.

Неуклюже шагнув на бетонный пол, она увидел улыбку, посланную ей каким-то молодым человеком. Этого еще не хватало. Ольга отделалась какой-то гримасой и, вскинув голову, проследовала к выходу.

В ее пакетах лежало много всего. Собираясь три дня назад к подруге, Ольга ломала голову над тем, что взять с собой, а что надеть. Саша не вмешивался в процесс сборов, не давал советов, зная, что ей это не нравится.

Первоначально она взяла только два пакета. Набиты они были наполовину тем, что не пригодилось и не могло пригодиться, но у Ольги давно завелась такая традиция – брать лишнее. Отправляясь на три дня, она захватила не только смену белья, но и верхнюю одежду. Плюс к тому – шампуни, кремы, лак для волос, шариковый дезодорант, музыкальные диски, видеокассеты. Это не считая всякого обычного барахла, которое лежало в наплечной сумке.

Третий пакет прибавился после того, как подруга уговорила ее взять босоножки, которые не нравились ей из-за цвета. Зачем было покупать их, Вера не объяснила, так что пришлось Ольге обзавестись дополнительным грузом – третьим пакетом с коробкой. Она, кстати, весьма пригодилась, потому что труп ребенка Ольга положила как раз в нее, предварительно обернув в окровавленное полотенце. Со стороны ничего подозрительного, только вместо босоножек в коробке мертвое тело, но кто об этом подумает? Ребенок поместился отлично. Босоножки отправились составить компанию грязному белью.

У Ольги заныла левая рука. Тело в коробке было тяжелым. Казалось, что с каждым шагом вес его увеличивался. Она переложила этот пакет в правую руку и вышла из торгового центра на улицу. Невзирая на жару, дышать здесь было легче. Не сравнить с тем, что творится на четвертом этаже.

Ольга шла вдоль фасада здания с магазинами, миновала компьютерный салон и свернула налево за угол. Люди торопились ей навстречу, мужчины уступали дорогу, женщины заставляли брать в сторону. Ольга переставляла ногами с размеренностью часового механизма. Ее бросало то в жар, то в холод, по спине будто скользил брошенный за шиворот кусок льда. Где-то в районе солнечного сплетения образовался твердый комок, причиняющий тягучую боль. Внизу живота пока было спокойно.

Ольга увидела подходящий к остановке автобус и подумала, что не успеет. Надо бы прибавить шагу. Ноги двигались, но, казалось, медленней, чем если бы она семенила мелкими шажками. Автобус уйдет, торопись.

Коробка была страшно тяжелой. Ольга чувствовала себя так, что в пору было лечь на асфальт и умереть.

Она не сумеет объяснить Саше, в чем дело, с чего все началось и чем закончилось.

Но кто ее просит говорить? Он ничего не узнает, если она будет молчать, это же элементарно. Единственный способ сохранить спокойствие и привычное положение вещей – не раскрывать рот. Ольга не знала, хватит ли у нее сил сопротивляться кошмару. Происшедшее с ней может быть не самым жутким. Неизвестно, что произойдет после ее возвращения домой. Через день или два.

Ольга подумала о Виталии и о том, как бы он отнесся к появлению нежданного ребенка. Как бы он вообще отреагировал на эти события, логика которых начисто сметала привычную жизнь?

Они пробовали завести малыша, но конец попыткам положила смерть Виталия. Три года назад Ольге было двадцать четыре, Виталию – двадцать пять. У них имелись обширные планы на будущее, совместная жизнь, доверительные отношения. Но муж умер, и с тех пор Ольга всерьез не думала повторить попытку. Саша относился к этой идее тоже достаточно прохладно. Она же считала, что момент не подходящий и не торопилась, понимая в то же время, что сейчас период для зачатия самый лучший.

И вот происходит нечто. Истоков этого кошмара она не знает. Не помнит…

Ольга скроет следы своего материнства, сделает все, чтобы это не выплыло наружу. Она даже клянется. Клянется, садясь в автобус, клянется, занимая место возле окна, хоть и на диком солнцепеке. Зной, если разобраться, не самая главная проблема сейчас. Ольга посмотрела на свои джинсы. Кровь, видимо, больше не шла. Нигде не проступило ни пятнышка.

Она поставила пакеты на пол у ног и поняла, что поступила неверно, неосмотрительно. Выбрасывать труп на помойку где-то рядом с домом – значит навести на след. Нужно выйти раньше на остановку и пройтись пешком. Она не может так рисковать.

Подруга ничего не узнала за те двое суток, пока они вдвоем валяли дурака и вспоминали «далекое» прошлое, школьные детство и юность, смотрели дурацкие фильмы и рассказывали друг другу небылицы. Там Ольга принимала душ и могла определенно сказать, что не заметила никаких признаков беременности. До поездки, тем более, она ни с каким странностями не сталкивалась. Даже последние месячные пришли точно по графику.

Все произошло, согласно воспоминаниям, после того, как подруга посадила ее на электричку. Ольга почувствовала недолгий, но сильный приступ тошноты. Можно было объяснить это зноем и пиццей с колбасой, приготовленной в домашних условиях, но дальше стало происходить немыслимое. Живот начал разбухать прямо на глазах. Ольга ощущала, как внутри ее тела происходит движение соков, как нарождается нечто, стремящееся обрести жизнь и с каждой секундой растущее.

В каком-то бреду она выбежала в тамбур и стояла там в одиночестве, наблюдая, как под платьем растет чудовище. Больше всего Ольга думала о том, что платье порвется, а переодеться в электричке попросту негде. Вот будет катастрофа.

На ее мозг нашла густая тень. Холодная невидимая рука подтолкнула ее к соседнему вагону, Ольга открыла двери и вошла. За эти несколько минут она изменилась до неузнаваемости и двигалась теперь совсем не так, как было утром. Ходить на высоких каблуках оказалось тяжело. Некоторые пассажиры удивленно косились на нее, а Ольга словно и не замечала их существования. Она села на жесткое сиденье и сразу почувствовала на себе множество взглядов. Должно быть, нечто было написано у нее на лицо. Страх. Ошеломление. Отстраненность. В те мгновения Ольга думала, что заработала солнечный удар и ей все это чудится.

В таком странном состоянии, с все еще растущим животом, она доехала до города. Мысли были только о доме. Спрятаться! Укрыться от посторонних глаз. Придти в себя.

Как будут дальше развиваться события, Ольга не думала, только прислушивалась к тому, что делается у нее внутри. Неизвестно откуда взявшийся плод начал шевелиться. Ольге казалось, что она слышит доносящийся из живота шепот, но, скорее всего, это была галлюцинация. Тот, кто еще не родился, не может говорить, окажись он даже будущим гением.

Естественно, Ольга не знала о таких случаях, когда беременность развивается в течение каких-то минут и живот достигает размеров, подходящих для восьмого или девятого месяца. В ее мире раньше не было подобных нелепиц.

На подъезде к городу Ольга обнаружила, что готова к родам. Об этом сигналил ее потрясенный метаморфозами организм. Нужно было ехать домой немедленно. Потом все закрутилось: боль, схватки, торговый центр, туалетная кабинка…

* * *

Оставалось миновать две остановки до нужного места, и Ольга начала выстраивать в мыслях свой маршрут. Дневная жара поможет ей остаться незамеченной. В такую погоду большинство людей сидит по домам. Во дворах жильцы появляются к вечеру. Ольге остается найти помойку и контейнер, где достаточно места. Труп вместе со всем остальным отвезут на свалку, а там его не найдет никогда и никто. Концы в воду, что называется.

Один из главных вопросов, настойчиво лезущих в голову, касался отцовства. Учитывая обстоятельства, мог ли Саша быть отцом этого маленького гнусного создания? Ответ, скорее всего, отрицательный. Ольга предохранялась и вполне была уверена в эффективности метода, который подбирала по совету гинеколога. Тем более что метод был испытан неоднократно. Еще раз, проверяя все факты, соотнося их между собой, Ольга убеждалась, что права. Саша не мог быть отцом. Тогда дело, возможно, в ее организме, решившем выкинуть такой фортель. Генетический сдвиг, гормональный перекос, мутация, сбой биологических часов – одним словом, некий серьезный разлад, который заставил ее забеременеть. Версия сумасшедшая и объясняет лишь половину всего. Остается открытым вопрос о ребенке. Сейчас Ольга не сумела бы описать его внешность, она помнила лишь отвращение от прикосновения к нему. Словно держала в руках дохлую кошку.

Что-то скрывается в глубине ее памяти. Какое-то воспоминание за закрытой пока дверью. Именно там, в наглухо занавешенной комнате, где никогда не включается свет, находится отец ребенка.

Ольга не хотела даже приближаться к этой двери. Ужас и так все сильнее давил на нее. Привычный мир смазался, потерял очертания, от него шел мерзкий трупный запах.

Она думала, что не вытерпит, сидя в автобусе в жаре и духоте. Майка промокла от пота. Пот ручьями стекал из-под волос. Нервы были на пределе. Именно это напряжение и разбередило боль в промежности. Ольга медленно плыла по направлению к обмороку. Вдобавок ей начала мерещиться всякая мерзость. Она посмотрела на тротуар, вдоль которого ехал автобус, и увидела кровь на асфальте. Ее, наверное, выливали целыми ведрами, расплескивали, чтобы покрыть наибольшую площадь, а пешеходы растаптывали кровавые лужи и делали вид, что ничего особенного в этом нет. Ольга рассматривала ноги идущих, покрытые темно-красными брызгами.

Отвернувшись от стекла, она встретила настороженный взгляд женщины, которая сидела лицом к ней в головной части салона. Ольга подумала, что гримаса ее кого угодно может повергнуть в шок, даже несмотря на солнечные очки.

Нет на тротуаре никакой крови. Откуда бы ей взяться?

Ольга уговаривала себя успокоиться, но внутренняя борьба продолжалась. Как вообще можно ни о чем не думать, когда в коробке под ногами у нее лежит мертвый ребенок?

Она опустила голову, будто так надеялась обрести невидимость. Боковое зрение почти исчезло, а потом Ольга на пару секунд все-таки потеряла сознание. Она очнулась и увидела, что в автобусе никого нет и что он едет по совершенно другой улице в другом районе города. Значит, обморок длился не секунды, и за это время трясущаяся махина преодолела гораздо большее расстояние. И Ольга пропустила свою остановку. Она запаниковала, завертела головой в поисках кондуктора, но увидела лишь своего мертвого ребенка, лежащего на сиденье у левого борта. Кусок пуповины торчал из его вздутого живота, ноги и руки шевелились, и не было слышно ни звука. Трупная вонь пропитала все.

Ольга закричала. Она открыла глаза, когда автобус подкатывал к ее остановке. Мертвец все еще был в коробке, в салоне находились те же самые пассажиры. Некоторые встали, чтобы выйти.

Ольга подхватила сумки и пошла к дверям.

Она чувствовала трупную вонь, думая, что мертвец, хоть и наглухо запечатанный в коробке, все-таки начал разлагаться. Даже если это и галлюцинация и запаха нет, необходимо как можно быстрее выбросить тело. Время назад не повернуть, но пусть хотя бы закончится этот кошмар.

Надежда на лучший исход, впрочем, была слабой, а вскоре умерла вовсе.

Глава 2

– Игорь, будешь чай?

– М?..

Он открыл один глаз и посмотрел на Лизу, стоящую в дверном проеме.

– Чего?

– Будешь чай или кофе? – спросила она. – И хватит дрыхнуть…

– Люблю я это дело, – сказал Игорь, потягиваясь.

Оказывается, он умудрился заснуть в кресле. Сон никак не хотел уходить из него, хотя встал Игорь двадцать минут назад.