Когда он впервые пришел на работу к Нга, она пригласила его в общежитие. Их бригада - сплошь молодые девчата - занимала отдельную комнату. Пожалуй, "комната" в этом случае звучит слишком громко: ведь вместо стен там были просто плетеные перегородки. Кровати с тумбочками у изголовья похожи были одна на другую, как близнецы. Зато кусок стены над кроватью каждая украсила на свой вкус: одна - фотографиями певцов и киноактеров, другая - зеркалом с голубками, третья - полочкой с с книгами или веткой бумажных цветов. Все вещи, казалось бы, самые обычные, но почему-то при виде их становилось ясно, что работницы, живущие здесь, - не замужем... Дык, войдя в "комнату" следом за Нга, ужасно смутился. А подружки ее знай поглядывали на него да улыбались. Но, в общем, они были девчонки что надо! В обед принесли Дыку и Нга поесть, потом испарились куда-то, оставив их наедине. Вернулись перед самым началом смены и еще притащили для Дыка целую миску сладкого горохового супа. Угощая его, они умудрились в мгновение ока натянуть синие робы, потом нахлобучили кепи и убежали...
      Может, сейчас и подруги Нга вот так же роют землю, таскают корзины и насыпают брустверы где-нибудь на зенитных позициях близ Хайфона...
      Неожиданно вспыхнувший в вышине свет выхватил из темноты вокруг Дыка груды земли, кустарники и человеческие лица. Самолеты, поставив гроздь осветительных ракет, кружили над рекой. Люди на несколько минут замерли, вглядываясь в небо.
      - Здорово! Они решили посветить, чтоб нам веселее было работать.
      - Сами янки нам помогают!
      - А что, горит неплохо! Хорошо бы, везде устроили такое освещение!..
      Самолеты, сделав несколько кругов, ушли. Ракеты медленно опускались на парашютах куда-то в поле.
      "Пора возвращаться, - подумал Дык. - Вдруг объявят тревогу, отсюда не добежишь до позиции".
      Он подозвал офицеров из своей роты. Они спустились с холма и быстро зашагали через поле.
      IX
      В три часа утра пришла автоколонна из полковых тылов. Суан, ездивший проверять, как идут работы на высоте "сто двадцать" и артпозициях на другой стороне реки, задремал. Хоа разбудил его, и Суан сразу услышал доносившийся с большака гул автомобильных моторов.
      Зиак с несколькими офицерами штаба дожидался у обочины, чтобы вместе встретить колонну. По кочковатой, неровной дороге они проехали до перекрестка. Там, у реки, прижавшись к стволам фыонгов, кроны которых чернели в мутном свете луны, стояли грузовики автоколонны. На дороге возле головной машины несколько солдат и офицеров раскуривали сигареты.
      Зиак, не дожидаясь, пока "газик" остановится, спрыгнул на землю и крикнул:
      - Где товарищ Дон?!
      - Я здесь!
      Откуда-то из середины колонны, громко топая ботинками по дороге, подбежал офицер.
      - Товарищ начальник штаба, разрешите доложить: автоколонна прибыла в полном составе.
      - Пулеметный взвод с вами?
      - Так точно. Вон их машины.
      Послышался приближающийся гул самолета. Дон обернулся и закричал:
      - Эй вы, курильщики! Кончайте иллюминацию!.. Вызовите кто-нибудь командира пулеметного взвода!
      - Пускай весь взвод подъезжает! - крикнул Зиак вдогонку отделившемуся от группы человеку.
      Дон узнал комиссара, стоявшего позади Зиака.
      - О-о, здравствуйте, товарищ Суан! Разрешите доложить: Май, дочка ваша, в хвосте колонны.
      - Она вас не обременила?
      - Да нет, что вы! Очень веселая и компанейская девушка.
      - Много по пути осветительных ракет?
      - Верите, товарищ комиссар, как стемнело, все время самолеты прямо висели над головой. Мы бы добрались гораздо раньше, если б не приходилось то и дело останавливаться и и маскировать грузовики.
      Из хвоста колонны донесся шум моторов, потом показались автомобили, прикрытые ветками, в кузовах виднелись силуэты солдат в касках.
      Офицеры посторонились. Машины, проскочив по большаку, резко затормозили одна за другой. Двигатели продолжали работать, водители ждали приказа трогаться дальше. Из первой машины спрыгнул на дорогу командир взвода и побежал к Зиаку с докладом.
      - Так, значит, пулеметы прибыли, - сказал начштаба. - Прекрасно! Вот лейтенант проводит ваш взвод на ту сторону реки, прямо на позицию. Прибыв на место, разыщите немедленно товарища Фаунга, он поставит вам боевую задачу. Поезжайте сейчас же, времени в обрез. Все ясно?
      - Так точно.
      Командир взвода козырнул и вместе с одним из штабных офицеров побежал обратно.
      - Теперь, - сказал Зиак, - прошу вас, товарищ Дон, помочь мне принять груз. Давайте разберемся, что вы нам привезли.
      Они уселись на обочине. Машины пулеметного взвода, включив газ, стремительно рванулись с места.
      * * *
      Суан шел вдоль колонны, разыскивая дочь. В ночном небе гудели самолеты. Шоферы кучками сидели и лежали в стороне, под деревьями: некоторые уже похрапывали.
      "Кажется, она!.." Позади одного из грузовиков Суан увидел маленькую фигурку в пробковом шлеме, с рюкзаком за спиной; обеими руками она принимала от человека, стоявшего в кузове, велосипед. Суан ускорил шаг.
      - Май, это ты?
      - Папа!
      От звука ее голоса сердце у него радостно забилось.
      - Давай я помогу тебе!
      Он подхватил велосипед и поставил на землю. Май, задрав голову, сказала солдату:
      - Большое вам спасибо.
      - Ну что, дочка, багаж весь?
      - Да, все! У меня ничего и не было, кроме рюкзака.
      - Вы когда собираетесь обратно? - спросил солдат. - А то можем вас завтра вечером прихватить.
      - Да нет, я сегодня же утром назад. Всего доброго!.. Я сама, отец... Она взяла за руль велосипед и повела его по дороге.
      - Это чудесно, что ты меня отыскала! Наверно, нелегко было, а?
      Май засмеялась.
      Далеко, в голове колонны, слышался голос Дона:
      - Машина номер три, отъезжайте!.. Машина номер три...
      Над противоположным берегом реки вспыхнула ракета.
      - Сойдем-ка лучше с шоссе; пускай пройдут машины. Ты не устала?
      - Вот еще! Я всю дорогу проспала. Когда надо было бежать в укрытие, солдаты еле меня добудились.
      Они зашагали по обочине. Мимо проносились грузовики, обвешанные ветками. Поднятая колесами пыль медленно оседала в неровном свете ракет.
      * * *
      Хоа высадил комиссара с дочерью около КП группы и, развернувшись, уехал за Зиаком.
      Суан зажег фонарь в пустовавшей сегодня землянке Фаунга и сказал:
      - Там, в саду, под бананами - бочка с водой. Сходи умойся!
      Хорошо еще, осталось немного хлеба и конфет, что Виен дал ему сегодня на пристани. Суан отыскал плоскую металлическую тарелку и разложил на ней угощение. Потом достал термос и пачку чая - собственность Фаунга - и заварил в кружке чай. Он сел вместе с дочкой около фонаря и, помолчав, сказал:
      - Ешь. Наверно, проголодалась?
      За то время, что они не виделись, Май коротко остригла волосы, и загоревшее лицо ее казалось незнакомым и как-то сразу повзрослевшим.
      Ела она с аппетитом, неторопливо и без умолку болтала.
      - Пришлось выдержать настоящий бой, пока меня согласились отпустить к тебе. Твой командир Хынг и еще Чи хотели, чтобы я осталась у них. Но у меня времени нет! Я им так и объяснила. Я б и сама погостила у вас, очень уж хочется поглядеть, как работают зенитки, только вот некогда. Вообще-то я сегодня уже повоевала! Да ты не смотри на меня так: я подносила снаряды очень осторожно. И еще я гуляла на свадьбе - в деревне, рядом с вашими пушками. Тут самолеты летают, а они идут себе встречать невесту - целых восемнадцать велосипедов! Честное слово, восемнадцать!..
      Суан улыбался, глядя на дочь. Он не видел ее после Тета{27}, с тех пор прошло почти полгода. Ему даже не верилось, что у него уже такая большая и красивая дочь! Он рассматривал ее прическу, платье цвета осенних листьев и удивлялся, как она выросла. Брови у нее длинные, выгнутые и глаза большие точь-в-точь, как у матери; но рот красивее, да и выражение лица совсем другое - лукавое и веселое.
      - А я думал, ты побудешь у меня день-два.
      - Не могу. Двадцатого числа я должна уже быть на сборном пункте в Ханое и оттуда - сразу в путь! Потом я обещала Минь завезти по дороге ее письмо и подарок для мамы. Она родилась тут поблизости. Хотела съездить вместе со мной, но не смогла. Мне надо завтра выехать пораньше, иначе не успею.
      Май поглядела на отца, словно прося у него прощения, и глаза ее стали совсем печальными.
      - Ничего, - успокоил ее Суан, - главное - мы с тобой повидались. Сказать по правде, если б ты и осталась, у меня все равно, наверно, не было бы времени побыть с тобой... Ты что, решила вступить в молодежную бригаду?
      - Да. Я еще послала заявление Фронту национального освобождения с просьбой направить меня добровольцем на Юг; написала, что согласна на любую работу. Конечно, я знаю, дело это нелегкое... Правда, папа, было бы здорово пойти воевать на Юг?
      - Мы здесь тоже деремся с американцами.
      - Ну, там куда интересней!
      Суан взглянул ей в лицо. Веселые и озорные глаза ее смотрели твердо и прямо.
      - Спасибо, я уже наелась! - Она засмеялась, отодвигая тарелку, и Суану показалось, будто из глаз ее брызнули яркие искорки. - Наша бригада уезжает очень скоро. Я думала написать тебе, но ты не успел бы получить письмо до моего отъезда. И я решила, что ты не рассердишься, если я прикачу сюда на велосипеде. А то неизвестно, когда еще мы с тобой повидаемся!
      Май наклонила голову и взяла отца за руку.
      - Мне и у нас в бюро Союза трудящейся молодежи пришлось повоевать! Они настаивали, чтобы я училась дальше. А один так даже сказал, что девушки на трудфронте совсем не нужны. Им, видишь ли, только парней подавай! Чепуха какая-то! Чем, спрашивается, парни лучше нас? Еще неизвестно, кто смелее, а уж трудности всякие женщина всегда переносит легче! Потом они говорили еще, что я у тебя - одна, и поэтому ты меня не отпустишь. Прямо всю душу вымотали! Они, понимаешь, лучше тебя знают, чем я! Но в конце концов они сдались... А что им еще оставалось делать?! Я бы все равно на своем настояла. Знаешь, я очень рада, только вот тебя жалко! Останешься ты у меня совсем один, некому будет о тебе позаботиться.
      Она отвернулась, пряча заблестевшие на глазах слезы.
      - Молодец! Характером вся в меня!
      Суан засмеялся. Но в глубине души он думал, что пройдут, может быть, годы, пока он увидится с дочерью.
      Май вытерла глаза рукавом.
      - Да я и когда училась, все равно жила далеко и почти ничего для тебя не делала. Раньше я сама мало что умела, а теперь вот могла бы за тобой ухаживать, да ухожу на фронт. - Слезы потекли у нее по щекам. - Но я решила, куда бы нас ни забросило, раз в неделю во что бы то ни стало посылать тебе письмо. И учебу я тоже не брошу. Возьму с собой учебники и все свободное время буду заниматься. А когда выгоним американцев, пойду учиться дальше и постараюсь стать ученым.., Ну как, ты согласен?
      Суан кивнул головой.
      - Я во всем согласен с вами, товарищ Май... Вы уже знаете, куда вас пошлют?
      - Еще не знаю, папа, - улыбнулась она, - но, наверно, куда-нибудь далеко. Одних посылают на север, во Вьет-бак{28}, других - на запад, а кого - и сюда, к вам. Хорошо бы, конечно, чтоб недалеко от тебя, Но я готова идти в любое место, куда призовёт партия!
      Они помолчали. Послышался гул самолета. Суан прикрутил фитиль в фонаре.
      - Папа, а знаешь, Винь - я тебе про него говорила - оказывается, очень плохой человек.
      - А в чем дело?
      - Он, как услыхал, что мы собираемся в молодежные бригады, стал меня отговаривать... "Не ходи, говорит, лучше поступай в институт. Надо, мол, учиться дальше..."
      - Что ж, он, по-своему, прав. Кто-то ведь должен учиться. Стране нужны специалисты, а после войны их потребуется еще больше.
      - Да нет! Это я и сама знаю! Если человек хочет учиться для блага родины - другое дело! А он говорил, что только дураки по собственной воле идут в джунгли, чтобы надрываться, прорубая дороги, и сложить голову под бомбами черт знает где, на чужбине.
      - Тогда он действительно плохой человек.
      - Узнав, что я все-таки ухожу, он опять заладил свое. А за день или два до того, как я поехала к тебе, он даже предложил выйти за него замуж и настаивал, чтобы мы расписались немедленно, потому что, мол, время военное. Он говорил, что я увлекаюсь романтикой и ничего не смыслю в жизни. У него-де и "высокий культурный уровень", и должность приличная, так почему бы мне его не полюбить? Он обещал сделать так, чтобы меня послали учиться за границу, убеждал, что я стану потом большим человеком... Подонок!
      - Что ж ты раньше его так расхваливала?
      - Он первое время очень хорошо ко мне относился, приносил книжки почитать, помогал всегда... Откуда я могла знать?!
      Суан погладил дочь по голове и улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.
      - Раскусить человека - дело трудное. Но если сам ты честен и не кривишь душой, тогда легче поймешь и других. Раз уж мы заговорили об этом, я хочу кое-что сказать тебе. Ты теперь взрослая, тебе не раз еще встретятся молодые люди, которые будут говорить о любви. А придет время, ты и сама полюбишь. Постарайся, чтобы к чувствам твоим никогда не примешивался расчет, не наслаивалось ничего низменного, нечистоплотного. Можно, конечно, ошибиться, но нельзя лгать самому себе и другим. Нужно быть верным и честным до конца...
      Они долго еще сидели и -разговаривали у фонаря. Наконец Суан встал.
      - Ложись поспи. А я пойду на командный пункт, у меня дела.
      Суан зашел в землянку связистов и вызвал по телефону Фаунга, чтобы узнать, как обстоят дела на высоте "сто двадцать". Оказалось, что пулеметный взвод прибыл; сейчас заканчивают огневые позиции для пулеметов. Фаунг сообщил также, что на огневые рубежи у реки начали перетаскивать пушки. "Единица" перешла уже на запасные позиции. Шестая рота получает снаряды и каски, а потом тоже начнет переводить орудия.
      * * *
      Утро было облачное. Дул приятный прохладный ветер. Суан провожал дочь в обратный путь. Они шли прямиком по холмам, в обход моста. По обе стороны от тропы на траве поблескивали паутинки, в которых застряли радужные капли росы.
      Май надела свой пробковый шлем и затянула ремешок под подбородком. На плечах у нее была зеленая накидка, на ногах сандалии из черной автомобильной резины. Блестящие никелированные части велосипеда были прикрыты зелеными ветками.
      Суан и Май лишь изредка обменивались словами.
      - Будь осторожна в пути, - сказал Суан. - Остерегайся самолетов. Сразу нажимай на педали, чтоб поскорее выехать из нашей зоны. По ту сторону перевала уже безопасно.
      Май остановилась:
      - Ну, ладно, отец, тебе пора возвращаться. У Суана сжалось сердце. Он сказал:
      - Не забывай писать письма. А то ведь ты лентяйка известная...
      Май взглянула на появившуюся в волосах у отца седину. Помедлив секунду, она тихонько спросила:
      - Папа, ты что же, так и будешь всегда жить один?
      - Ну и вопросы ты задаешь отцу! - усмехнулся Суан.
      - Нет, я серьезно...
      Суан стоял, глядя, как Май катит на велосипеде по склону холма, то исчезая за деревьями, то снова появляясь вдалеке. Она налегла на педали, зеленая накидка развевалась у нее за плечами. Выехав на шоссе, она остановилась, сняла шлем и помахала им над головой. Суан тоже помахал на прощание рукой. Май снова уселась на велосипед и вскоре скрылась за поворотом дороги...
      X
      С автоколонной, доставившей ночью боеприпасы, Дык неожиданно получил письмо от Нга. Рано утром его разыскал Дон и, протянув конверт, сказал:
      - Я встретил твою Нга в городе Тханьхоа. Она просила передать письмо прямо тебе в руки; изволь получить.
      Нга писала:
      "Любимый!
      Мне улыбнулось счастье - я повстречала Дона и вот пишу тебе "молнией". И вообще мне кругом везет. Я нашла попутную машину, которая сегодня вечером идет отсюда прямо до Хайфона. Так что завтра я уже буду дома, и ты можешь не волноваться за меня. Собралась написать длиннейшее письмо, потому что очень многое хотелось тебе сказать, а сейчас не знаю, что же писать дальше? Я до сих пор сама не своя, живу как во сне. Стоит закрыть глаза, и я сразу вижу тебя. Мечтаю снова побыть с тобой хоть одну минуту, просто сказать тебе: "Здравствуй, это - я!"
      Разве не чудо, что мы с тобой встретились! Мы ведь родом из разных мест и никогда не видались прежде. Неужели было время, когда мы не знали друг друга? Самое дорогое у меня в жизни - это ты, и ты любишь меня. Ведь теперь я твоя жена. Когда разобьем американцев и снова настанет мир, я всегда буду рядом с тобой и постараюсь, чтобы у тебя была счастливая семья. Пускай мы сейчас в разлуке, но ты всегда со мной, всегда в моем сердце, и я тоже всегда с тобой.
      Любимый, ты, наверно, сейчас очень занят - сколько тяжелых дел там у вас, на фронте! Обо мне не беспокойся и не скучай; просто, если у тебя будет как-нибудь время, напиши мне несколько строк. Я желаю тебе доброго здоровья и хорошего настроения. Передай, пожалуйста, от меня привет Тхо и Хюйену. Я, правда, их никогда не видела, но ты столько про них рассказывал, что я их полюбила; и не только их, а всех, с кем ты каждый день вместе идешь в бой. Желаю вам сбить побольше американских самолетов!
      Ну, прощай. Целую тебя. Вернусь домой, сразу же напишу, что нового в Хайфоне. Люблю тебя, целую еще тысячу раз! Твоя Нга".
      Дык сложил конверт и спрятал в нагрудный карман; потом снова вытащил и перечитал письмо. "У меня тоже самое дорогое на-свете - это ты... - думал Дык. - Спасибо, спасибо тебе, Нга! Ну, прощай, мне пора..."
      * * *
      Восемь часов... Девять... Все спокойно. На новых позициях "шестерки" тренируются расчеты. Стволы орудий поднимаются вверх, опускаются, поворачиваются из стороны в сторону вслед за деревянными моделями самолетов, насаженными на длинные шесты. Каждым таким шестом размахивает несколько человек, точь-в-точь как бумажным драконом на празднике.
      - Отставить! - крикнул помощник ротного Тхо, поглядев на часы. Личный состав может отдыхать!
      Дык стоял возле пушки, расчетом которой командовал Лай. Солдаты спрыгнули с вращающейся площадки лафета.
      - Что-то "джонсонов" не видно, - сказал один. - Уж не случилось ли с ними чего?
      - Просто вчера им здорово вмазали!
      - Ребята, - ухмыльнулся Лай, - а ну как они прямо сейчас пожалуют!
      - Очень даже свободно. Подойдут за облаками и атакуют, безо всяких там кругов и пируэтов.
      Дык невольно посмотрел на небо, словно прикидывая, с какой стороны может появиться противник.
      - Вы, Лай, должны дать самолету спуститься как можно ниже, - сказал он, - и тогда уж открывать огонь. Пусть остальные расчеты ведут огонь по-другому, пускай кругом вас рвутся бомбы, ваша задача - добиться попадания с первых же снарядов.
      - Ясно!
      - Ну что, Тат, слышал вчера, как пушки стреляют? Принял боевое крещение?
      - Разрешите доложить, - улыбаясь, ответил новобранец с оспинами на лице, - на первых порах оно, конечно, чуть-чуть...
      - Чуть-чуть страшновато, - договорил за него "писатель" Бинь.
      Все расхохотались, а Тат договорил солидным баском:
      - В общем, я теперь обстрелялся!
      - Правильно, еще несколько налетов, и ты будешь настоящим ветераном.
      Дык пошел на КП. "Писатель" продолжал подтрунивать над новобранцем:
      - Да-а, Тат, тебя уже ротный хвалит - растешь на глазах!
      - Он на вид злой, а сам-то очень добрый.
      Этот глубокомысленный отзыв снова всех рассмешил.
      * * *
      Командир расчета Лай, конечно, не знал, долго ли продлится неожиданный отдых. Тем не менее он достал иголку с ниткой и, скинув гимнастерку, сел штопать ее прямо на краю окопа. Иногда он поднимал голову и рассматривал длинные, крытые листьями дома на берегу, рядом с лесопилкой. Каждый день работницы с лесопилки приносили солдатам на коромыслах зеленый чай. Отсюда, с новых позиций, видно было, где они живут.
      Интересно, который там дом Туйен? Лай запомнил ее, потому что девочка была очень похожа на его сестренку Хонг. Дома у них с Хонг была большая дружба; самая младшая в семье, она всегда чинила брату рубашки, гладила брюки и во всех семейных неурядицах держала его сторону...
      Когда Лай в шестом классе бросил школу и пошел учиться на электрика, отец пришел в ярость.
      - Ты бы хоть семь классов кончил! - кричал он. - Мне при старой жизни учиться не довелось, а ты должен смотреть вперед! Правительство все вам дает - только учись! Или думаешь, я тебя еще год не прокормлю?
      А Лай твердил свое:
      - Надоело, не хочу больше учиться...
      - Дуралей, - горячился отец. - Нынче человек без науки все равно, что рыба без воды!..
      Вообще на Лая свалились тогда все несчастья. Он вместе с приятелями дебоширил в классе, и учитель ударил его по лицу. Лай решил ни за что не возвращаться в школу. Но было и другое - Лай видел, как трудно старику отцу прокормить восемь ртов, как еле сводит концы с концами и надрывается в бесконечных хлопотах мать, и он решил поскорее принести в семью заработок. Отец долго не мог примириться с тем, что сын бросил ученье. Поэтому, когда старик возвращался с работы не в духе, Лай, стараясь не попадаться ему на глаза, проскальзывал на кухню или выходил погулять в переулок. Хонг увязывалась за ним следом. Она молча держалась за рукав его рубашки, точно боялась, как бы брат не ушел насовсем...
      Тат и Бинь сидели рядышком и негромко разговаривали. Бинь умудрялся одновременно еще и читать толстенный, затрепанный до дыр роман. Тат только что вытащил прямо из бруствера огромный клубень батата - их пушка стояла посреди поля, засаженного бататами, - и с задумчивым видом взвешивал на руке находку:
      - Из такого клубня можно сварить целый обед!
      Тат огляделся, словно надеясь обнаружить в грудах свежей земли еще парочку бататов.
      - Знаешь, Бинь, - сказал он, - кто мастер готовить бататы? Моя старшая сестра. Я сам их не очень любил. Меня дома все баловали, мать с сестрой отдавали мне самые вкусные кусочки, поэтому, если долго приходилось жевать бататы, я бывал недоволен. А вот сестра, за милую душу, лопала их круглый год... Дом наш стоит на самом краю деревни, прямо у железной дороги. Когда я был маленький, мать говорила: "Видишь эту насыпь? По ней ходит поезд..." Откуда мне было знать что, такое поезд? Ведь дорогу разбили еще в начале войны с французами. Да и сестра моя никогда не видела поезда. Я впервые увидал паровоз в кино. А в позапрошлом году нашу дорогу восстановили. Тут уж я разглядел паровоз и вагоны - все как есть. Он теперь ходят мимо нас до самого города...
      - Неужели - усомнился Бинь, по-прежнему глядя в книгу.
      - Честное слово! Хочешь верь, хочешь нет, а сестра у меня стала первой свинаркой в округе. Она главная на свиноферме, а свиньи у них - что надо. Когда я уходил в армию, сестра даже заплакала.
      - Ты лучше вот что скажи - только подумай сперва. - Бинь осклабился. У твоей сестры столько же оспинок, как у тебя?
      - Иди-ка ты!... - Тат стукнул его по спине.
      - Пардон, я пошутил.
      - Тат, дай ему еще разок! Для науки! - обернулся к ним Лай. - У него у самого младшая сестра - писаная красавица. Бей, пока не отдаст за тебя! И пусть карточку ее покажет!
      - Ну, ладно-ладно! А желающие свататься пусть прежде щедрость свою докажут!..
      Лай, расхохотавшись, натянул гимнастерку и снова стал глядеть на лесопилку. По двору ее время от времени проходили рабочие - мужчины и женщины, некоторые с винтовками на ремне. Ветер доносил далекий шум машин, и Лаю казалось, будто он различает жужжание пилы.
      * * *
      - Боевая тревога!
      Реактивные самолеты с вытянутыми фюзеляжами и короткими широкими крыльями четко выделялись на фоне облаков: Ф-8{29} - авиация военно-морских сил. Условия для боя были благоприятны. Облака шли очень высоко, поэтому противник был хорошо виден; и солнце не било в глаза.
      Самолеты летели с юга на большой скорости. Они прошли над зелеными горами Чыонгшон, сохраняя строй и высоту, недоступную для зенитного огня, и потянулись вдоль гор. Можно было подумать, что они пролетят мимо, к какому-нибудь другому объекту.
      Но вдруг головной самолет развернулся и выпустил клуб черного дыма как раз над зенитными позициями.
      "Намечает ориентир для бомбежки!" - мгновенно понял Дык и крикнул:
      - Наблюдать за вторым самолетом!
      Самолеты быстро перестроились в кильватер. Следующий Ф-8, долетев до дымовой отметки, лег на крыло и стремительно понесся к земле.
      Дык видел, что линия, по которой пикировал самолет, рассчитана очень точно. Но янки не ожидали встретить здесь выдвинутую на новые рубежи "шестерку". С места, где стоял Дык, самолет был похож на черное пятно, которое беззвучно и с невероятной быстротой увеличивалось в размерах.
      Наконец раздался рев двигателей. Самолет с каждой секундой приближался. Соседние роты начали бить залпами. Десятки огненных разрывов преградили путь самолету, но он упрямо шел вниз.. Четыре тысячи метров... три тысячи пятьсот... А он все не сбрасывает бомб. Пилот, вероятно, решил во что бы то ни стало поразить мост! Дык выбрал подходящий момент.
      - Огонь! - закричал он.
      Разрывы, словно раскаленная скорлупа, окутали пространство вокруг самолета. Дык заметил, как отделились от него и понеслись к мосту черные капли бомб. И вдруг загрохотало орудие Лая, выпустившего очередью несколько снарядов, как раз когда самолет выходил из пике, подставив под огонь свое белое брюхо.
      Точно незримая нить связала командира расчета с Дыком: за какую-то долю секунды Лай, как и Дык, понял, что надо взять самолет на выходе из пике, и прошептал несущейся прямо на них машине:
      - Так, теперь тебе крышка!..
      - Ребята, спокойней! Наводите точнее!.. - крикнул политрук Хюйен, стоявший позади расчета.
      "Писатель" сидел на лафете рядом с Лаем. Прильнув к стеклам прицела, он мягко покручивал колеса, перемещавшие ствол; пот, заливавший ему лицо, стекал за ворот. Тат, стоя на земле около пушки, держал в вытянутых руках обойму со снарядами. Услыхав рев двигателей, он задрал голову, разглядывая самолет.
      - Тат! Не зевай! - окликнул его политрук.
      Лицо Лая побагровело от напряжения, он не моргая следил, как в крестике прицела вырастал силуэт самолета. Он слышал, что Дык скомандовал: "Огонь!" - и соседние орудия уже начали стрелять, но решил выждать еще секунду. Вот сейчас самолет выйдет из пике! И весь сложный расчет, мгновенно выданный нервными клетками мозга, вылился в одном слове:
      - Огонь!..
      В стекла прицела Лай видел, как хищно заостренные бомбы несутся прямо сюда, ему в лицо. Он заметил, как содрогнулось тело самолета от врезавшихся в него снарядных осколков, и дрожь эта отдалась у него в ногах.
      - Первый расчет, молодцы! Дайте ему еще! - закричал политрук.
      За ревом самолетов и грохотом взрывов голос Дыка совсем не был слышен, но командиры расчетов сквозь дым видели зажатый в его руке красный флажок, указывавший цель. "Шестерка" вела огонь, не жалея снарядов.
      - Горит! Горит!.. - крикнул Лай, увидав вспыхнувший в небе самолет.
      Ветер затянул рубежи "шестерки" тяжелым черным дымом, валившим из воронок около моста. Люди ничего не видели в густом удушливом облаке. С того берега, где стояла "четверка", слышались частые залпы.
      * * *
      Дык застыл, подняв голову к небу.
      Орудийные позиции огласились громкими криками. Им вторили радостные голоса, долетавшие с поля из-под бамбуковых изгородей.
      - Падает!.. Падает!..
      - Попалась, Пташка!
      - Ух ты! До чего здорово!
      Дык улыбался все шире, чувствуя, как его охватывает горячая волна счастья.
      Остроносый Ф-8, заваливаясь из стороны в сторону, судорожно пытался набрать высоту, но вдруг перевернулся и начал падать вниз. Не было видно дыма, он, покачиваясь, словно гигантская подстреленная птица, падал колом, задрав кверху хвост.
      Люди кричали, приплясывали, махали руками. Ополченцы, сидевшие в окопах, неподалеку отсюда, забыли даже, что надо стрелять.
      Самолет с грохотом врезался в землю, взметнув ввысь оранжевый столб пламени и свистящие обломки металла.
      - Ура-а! Еще один!
      - Красиво горит, сволочь!..
      Подбитый Ф-8, волоча за собой длинный хвост дыма, уходил к морю, стараясь не оторваться от своих...
      Минуту спустя Дык пришел в себя.
      - Прекратить шум! - скомандовал он. - Всем оставаться на местах! Приготовиться к штурмовому налету!..
      На позициях роты сразу стало тихо. Зато вокруг, в поле, крики и шум не умолкали, несмотря на то что на другом берегу реки зенитки еще вели огонь.
      Дым наконец разошелся, и стал виден мост. Он был по-прежнему невредим!
      Два Ф-8 продолжали бой с батареями на той стороне. Но они больше не осмеливались снижаться, торопливо и неточно сбрасывая бомбы с высоты.
      Посреди поля, метрах в шестистах от "шестерки", догорал самолет. Черный дым, смешанный с языками пламени, поднимался все выше и, растекаясь по ветру, свивался в небе гигантскими кольцами.
      Пушки на противоположном берегу замолчали. И тогда на поле вдруг выросли фигурки людей. Они сбегались отовсюду к сбитому самолету, и их становилось все больше и больше.
      Хюйен подошел к Дыку:
      - Ты видишь, сколько народу? Надо, чтобы они сейчас же разошлись. Янки могут вернуться!
      В этот момент появился Тай. Придерживая рукой свою огромную шляпу, он бежал наперерез толпе. За ним, немного отставая, торопились девушки-ополченки с винтовками. Тай остановился около самолета; громко крича и размахивая руками, он отгонял любопытных.
      * * *
      Следующая тревога началась, как раз когда в шестой роте были работницы с лесопилки, которые принесли солдатам вареные бататы и чай. Хюйен забеспокоился, но сами женщины обрадовались тревоге, как лучшему подарку.
      - Давайте мы останемся, поможем в случае чего.
      - Нет! - отрезал Хюйен. - Прошу спуститься с холма, там есть убежище.
      Он приказал одному из бойцов проводить женщин в укрытие. И тут же раздался голос Дыка:
      - Самолеты на бреющем!
      Хюйен побежал на КП.
      Реактивные машины шли на небольшой высоте изученным маршрутом - вдоль реки к высоте "сто двадцать".