– Порядок, – сказал папа, когда кончили молиться. – Теперь поглядим, что нам принес Санта-Клаус!

После завтрака мы оделись и направились в церковь. Подъезжая к ней, мы услышали веселый перезвон колоколов. В рождественское утро они звенели громче и дольше, чем обычно, – минуты торжества для звонаря Джо. Прихожане группами собирались у входа, пользуясь счастливым случаем показать свои обновки, гордо прохаживались по церковному двору. Мы вышли из машины и двинулись к церкви, как вдруг дядя Хэммер задержался, поглядел назад и сказал:

– Никак, это Рассел Томас!

Рассел стоял к нам спиной в кругу молодых людей. Он обернулся и расплылся в улыбке:

– Мистер Хэммер! Как поживаете?

Они пожали друг другу руки, потом Рассел поздоровался с нами со всеми. На Сузелле его взгляд задержался. Он дружески улыбнулся:

– Приятно видеть тебя все еще здесь.

– Благодарю, – коротко ответила она.

– Я слышал, ты вступил в армию, – сказал дядя Хэммер. – Как назло, всякий раз, когда ты заглядываешь домой, меня здесь нет, и мы не видимся. Рад, что на этот раз свиделись. Поговорим.

– Непременно. Мне самому не терпится. А отпуск у меня целых две недели, так что…

– Хэммер Логан, дружок, хорошо выглядишь! – К нам спешила миссис Ли Энни.

Тетушка Ли Энни! – обрадовался дядя Хэммер. – До чего я счастлив вас видеть.

– Взаимно, – сказала она, обнимаясь с ним. – А я уж подумала, может, ты хочешь опять ускользнуть потихоньку, не повидавшись со мной, как намедни.

– Ой, тетушка Ли Энни, неужто вы мне никогда этого не забудете?

– Никогда, – пригрозила она, смеясь. Потом стала оглядываться по сторонам, словно сбитая с толку. – А где ж она?

– Кто она? Твоя жена.

– Ах, тетушка Ли Энни, уж будто вы не знаете, что я не женат!

– Вот это и плохо. Когда ж ты женишься, парень? Такой красивый, а все гуляешь в одиночку. Прямо стыд.

– Что делать, тетушка Ли Энни? Сами знаете, я был влюблен в вас еще мальчишкой. С тех пор ни в кого никогда.

Тетушка Ли Энни снова рассмеялась и легонько его стукнула:

– Ступай лучше отсюда, Хэммер Логан!

Колокол замолк на несколько минут, потом зазвонил с новой силой, призывая всех к службе. Впереди я тут же углядела Сынка. Он сидел с Генри и Мейнардом. И пока шла служба отца Гэбсона, я все кидала на него взгляды. Без Дона Ли Сынок чувствовал себя сиротливо. Когда я впервые услышала, что Дон Ли умер, я как-то ничего не поняла. Эта новость показалась мне пустыми словами. Только в воскресной школе до меня дошло, что его нет. Нет на занятиях в школе. Нет его зажигательного смеха после занятий. Меня как громом ударило: ведь я никогда больше его не увижу! И я заплакала. Не по Дону Ли. Я заплакала по себе. Мне без него было плохо, больно. И горько сознавать, что он лежит где-то на кладбище, холодный, и никогда ничего больше не почувствует. Хуже того, мне стало стыдно, что я такая эгоистка, такая грешница, еще пыталась утешать Сынка и радовалась, что, коли суждено было кому-то умереть, хорошо, что это был чей-то брат, а не мой.

После общей молитвы и благословения все были отпущены по домам – по своим или соседским – на рождественский обед. Эйвери, родители и дети, поехали с нами, а после полудня прибыли и мистер Том Би, Лэньеры, Эллисы и тетушка Ли Энни с Расселом, чтобы провести этот день вместе. Все расселись перед очагом, и взрослые, как всегда, рассказывали свои истории. Они смеялись. Шутили. Но за этим весельем у всех в голове стучало одно: Стейси и Мо нет среди нас. То и дело срывалось слово-другое о них, и общее настроение резко менялось.

– Уж мы-то знаем, каково у вас на душе, сами понимаете, – сказал мистер Эйвери. – Скорбно терять ребенка, да…

– Но мы вовсе не думаем, что потеряли Стейси, – возразила мама.

– Конечно, конечно, я не совсем то хотел сказать, – посмотрел на нее мистер Эйвери. – Вы-то не должны терять надежды.

– Да, я вам скажу, – начала Ба, – иной раз наши ребята выделывают такое, что трудно выдержать.

– Что правда, то правда, – согласилась миссис Эллис, прикладывая платок к глазам.

– Но бог, он знает, зачем они ушли, – с глубокой верой продолжала Ба. – Пусть нам неведомо, но Он знает.

Миссис Эйвери отвернулась к огню, продолжая раскачиваться. Ее муж поглядел на нее:

– Да, скорбно терять ребенка, да уж…

Общее молчание означало согласие. Вдруг тетушка Ли Энни шлепнула себя по коленям и объявила:

– У меня новость.

Все взоры обратились к ней. Мама улыбнулась:

– Какая же, тетушка Ли Энни?

– Второго января у меня день рождения. Шестьдесят пять стукнет.

– Примите наши поздравления, миз Ли Энни! – торжественно произнес дядя Хэммер.

– Спасибо, Хэммер. Да, шестьдесят пять. И я решила сделать себе подарок. – Она обвела взглядом наши лица, выражавшие нетерпение. – Пойду и зарегистрируюсь, чтобы голосовать, вот!

Все остолбенели от неожиданности. Воцарилось долгое молчание. Потом мистер Пейдж Эллис громко переспросил:

– Что сделаешь?

– Пойду зарегистрироваться. Думаю, я готова. Мне кажется, я все знаю, что написано в этой конституции. Могу отвечать на все вопросы регистратора. – Она поглядела на маму: – Как ты-то считаешь, Мэри, я готова?

Казалось, мама не знает, что и сказать: она ж видела, как испугались мистер и миссис Эллис. Наконец она заговорила неохотно:

– Право у вас есть. Отказать вам не откажут, но стоит ли так спешить? Я думала, вы собираетесь это сделать через год-другой.

Тетушка Ли Энни тряхнула головой:

– Ну, нет, мэм. Никаких год-два я ждать не собираюсь. Уж коли я счас знаю конституцию, счас и пойду регистрироваться. Беспременно сделаю это.

– С ума сошла! – закричал мистер Эллис на свою тетушку. – И всегда-то я считал это глупостью. Да надеялся, ты образумишься. Как ты не понимаешь: даже если они допустят тебя до ихних тестов – хотя и это-то вряд ли, – ну, пусть, но пройти их тебе все одно не дадут.

– А я из принципа…

– Из твоего принципа тебе будет крышка. Ты хоть меня послушай, тетушка Ли Энни, не делай ты этого! – И он в отчаянии повернулся к Расселу: – А тебе нечего сказать по этому поводу?

Рассел поглядел на свою бабушку:

– Может, лучше и не надо, но, если она это сделает, я первый ее поддержу.

– Вы оба спятили!

Миссис Эллис перегнулась через мужа, чтобы дотянуться до тетушки:

– Он прав, миссис Ли Энни. Нельзя это делать. Уж больно опасно. И что подумает мистер Грэйнджер?

Тетушка Ли Энни молча выслушала их, а потом сказала:

– Все равно я это сделаю. Знаю, вам это не по душе. Что ж, тем хуже. Что из этого получится, я догадываюсь, но уж так тому и быть. Хоть раз в жизни распрямлю спину. – Она помолчала, обвела всех глазами. Взгляд ее остановился на маме: – Мэри, хочу просить тебя об одолжении. Можешь пойти со мной? Ежли нет, я не обижусь. Понимаю. Не обижусь, ежли никто не пойдет со мной. Но пусть мне одной придется ехать в Стробери, второго января я все одно пойду регистрироваться.

Мистер Эллис аж со стула вскочил:

– Вот глупая старуха! Ты всех нас по миру пустишь! Вот увидишь. – И, рассердившись, он выскочил из дома.

Миссис Эллис, словно перепуганная птичка, беспокойно оглядела присутствующих, вспорхнула и тоже вылетела из нашего дома вслед за мужем.

В комнате надолго воцарилась тишина. Наконец мама спросила:

– Тетушка Ли Энни, ты не хочешь отказаться от своего намерения?

– Нет, мэм.

– А что будет с Пейджем и Леорой?

Тут тетушка Ли Энни выказала волнение:

– Их-то обвинять ни у кого нет причин. – Затем, словно чтобы увериться в своей правоте, она тряхнула головой и решительно добавила: – Им мистер Грэйнджер ничего не сделает.

– А тебе?

Плечи у тетушки Ли Энни поникли:

– Мне… Со мной все будет в порядке… Я готова, так что пойду и зарегистрируюсь. А что…

Мистер Том Би мотнул головой:

– Дурость! Полная дурость! Я еще помню времена, когда черные вот так же решили пройти тест. Так что сделал регистратор? Взял горшок с бобами и спрашивает, мол, сколько в нем бобов? Вот вам и тест… Полная дурость.

– А то еще не так давно, – вставил слово мистер Моррисон, – своими глазами видел, как одного негра за это линчевали…

– Совсем сдурела старуха, – пробормотал мистер Том Би. – Совсем сдурела.

Все наперебой пытались отговорить тетушку Ли Энни идти на регистрацию. Чего только не вспоминали: и кого как обидели да унизили, какие случались трагедии, кто аж жизнью поплатился. Но тетушка Ли Энни на уговоры не поддавалась. Уж коли приняла решение, сказала она, так тому и быть.

День меж тем клонился к вечеру, стемнело, и все стали расходиться по домам. Каждый пожелал ей всего наилучшего, хотя не переставал дивиться на ее упрямство.

А потом пришел Джейк Уиллис.

– Всем веселого рождества! – громко произнес он с порога.

– И вам веселого рождества, – сказал папа и пригласил его к столу.

– Спасибо, сэр, может, не стоит. – Он улыбнулся во весь рот, показывая свой золотой зуб. – Слишком почетно это место для такого ниггера, как я. – И, захохотав, он кивнул дяде Хэммеру. – Мистер Хэммер Логан, как поживаете, сэр?

Не выказав дружеских чувств ни глазами, ни голосом, дядя Хэммер сухо ответил:

– Прекрасно, мистер Уиллис. А вы?

– Рад слышать. Я тоже прекрасно. – Потом обратился к маме: – Что-нибудь слышно о вашем сыне, миз Логан?

– Пока еще нет.

– Печально. – Он покачал головой. – В такой славный денек печально, коли нет сына дома, да мало того, еще не известно, жив он вообще или нет. Прискорбно!

– Так вы не хотите присесть, мистер Уиллис? – переспросила мама, показывая этим, что его слова ее не трогают.

– Нет, благодарю, мэм. Я зашел только, чтоб передать небольшой презент мисс Сузелле.

Он расплылся в улыбке, не сводя влюбленных глаз с Сузеллы, нисколько не смущаясь, что в комнате полно народу. Я перехватила взгляд Рассела, перескочивший с Джейка Уиллиса на Сузеллу, и кое о чем догадалась.

– Это так, пустячок. Немножко сладостей… шоколад в такой красивенькой обертке. Увидел в Стробери. Небось подарочек ждал, чтоб какой-нибудь белый купил его для своей обожаемой… А я решил: возьму-ка я его для мисс Сузеллы. – И он протянул Сузелле сверток в магазинной упаковке, но она не шевельнулась, чтобы взять его.

Папа сначала посмотрел на Сузеллу, которая, зарделась от неловкости, потом обратился к Джейку Уиллису:

– Благодарим вас, мистер Уиллис, за внимание, но моя племянница еще не в том возрасте, ей рано принимать подарки и ухаживания взрослого джентльмена.

На какой-то миг усмешка сбежала с лица Джейка Уиллиса, а глаза стали подлыми. Правда, улыбочка быстро вернулась на свое место. Но эта смена не ускользнула от дяди Хэммера. Он вскочил со стула и склонился над очагом.

– А по-моему, возраст, самый подходящий, – сказал Джейк Уиллис.

– Нет, сэр, ей только еще пятнадцать, – прочувственно возразил папа. – Вы ведь недавно в наших краях и потому, наверно, не знаете, что у нас за девушкой не принято ухаживать, пока ей не стукнет шестнадцать. Тогда ей и замуж можно выходить.

Джейк Уиллис облизал губы. Улыбка с них не сходила.

– Ну что ж, раз уж я потратился, могу я хотя бы отдать ей эти сласти или нет?

Папа посмотрел ему прямо в глаза:

– Я вам уже объяснил, мистер Уиллис, что когда за девушкой рано ухаживать, ей и подарки от мужчины рано принимать.

– Э-э, знаем мы, в чем собака зарыта. Будь даже не рано ухаживать, вы б все равно не допустили, ведь так? Вы ж считаете, что ваша белокожая племянница слишком хороша для такого чернокожего ниггера, как я. Вот она, правда-то, или нет?

Папа никогда не позволял себе впадать в ярость – он вздохнул поглубже, выждал немного и спокойно сказал:

– Правда, мистер Уиллис, та, что Сузелла действительно не в том возрасте, когда ухаживают, но даже будь она достаточно взрослая, не думаю, что вам бы пристало ухаживать за ней, учитывая, что вы на двадцать лет старше ее.

– А может, она сама про это решит, а?

– Дело в том, что она на моем попечении, и я уж как-никак позабочусь об ее интересах. А насчет возраста я уж говорил вам, за ней еще рано ухаживать. И своего мнения на этот счет я не изменю.

По папиным словам я поняла, что разговор окончен. Дальше он эту тему обсуждать не станет.

Джейк Уиллис заткнулся, потом ухмыльнулся еще шире и пожал плечами:

– Ладно, не станете ж вы ругать парня за попытку, верно? А вообще-то она милашка, милей всех здесь, белых ли, черных. Глядится впрямь как белая, волосы такие шелковые, небось как у ее белой мамаши. Да-а, что-то в ней есть… Ладно… неважно. Найдутся и другие девушки, что только рады будут получить шоколадку от Джейка Уиллиса. Вот так, сэр! Но мы зла не держим. – Он распахнул дверь. – Веселого рождества всем тут вам. И счастливого Нового года!

Дверь за ним захлопнулась. Тетушку Ли Энни всю передернуло.

– Ох, не люблю я этого парня, – сказала она. – Да простит мне господь, не люблю.

Дядя Хэммер вернулся на свое место:

– Ручаться могу, в один прекрасный день этот ниггер окажется с разбитой башкой.

– Забудь о нем, Хэммер, – сказал папа, снова усаживаясь перед очагом. – Не позволим ему испортить нам рождество. Не стоит он того.

Тетушка Ли Энни посмотрела на папу, ее опять передернуло, и она плотнее закуталась в шаль.

Рождество отметили, все разошлись, и нас с мальчиками отправили спать. Сузелла тоже легла и после такого длинного дня сразу заснула. Только я все крутилась на своей кукурузной подстилке, не в силах заснуть. Как всегда, думалось только о Стейси, но это было слишком мучительно, и потому я заставила себя перенестись мыслями к тетушке Ли Энни.

Если уж она решила настоять на своем, она пойдет регистрироваться. Мне это было по душе. Я ею прямо-таки гордилась. Чего я только не наслушалась и потому знала, что для нее это не пара пустяков и даже опасно. Мне было страшно за нее. Я вспоминала, как мы с ней проводили вечера, читая эту нашу конституцию. Как ходил голосовать ее отец, за что его ужасно избили. Как мистер Джемисон говорил, что присяжных в суде выбирают только из тех, у кого есть право голосовать. И тогда, вспомнив про Т. Дж., приняла решение.

Я тихонько встала и направилась в комнату родителей. Взрослые все еще сидели там перед лениво догорающим очагом. Они с изумлением посмотрели на меня, а мама спросила:

– Зачем ты встала, Кэсси?

– Я подумала…

– О чем?

– Я подумала о тетушке Ли Энни… Она ведь пойдет регистрироваться, да? Я хочу пойти с ней.

Мама взглянула на папу, потом опять на меня.

– Зачем, Кэсси?

Я нахмурилась, стараясь сообразить, как бы поточнее выразить, что я думаю.

– Ведь мы с тетушкой Ли Энни вместе читали конституцию, понимаешь? С самого первого дня, как она ее получила. Это раз. И еще она мне про своего отца рассказывала. И всегда говорила, до чего ей самой охота идти голосовать. Ну… Вот я и подумала, почему бы и мне с ней не пойти. – Я замешкалась, потом добавила: – Мне ж и самой интересно узнать и про закон, и про все такое…

Ба промычала, я не расслышала что, и покачала головой. Все прочие молча уставились на меня. Наконец заговорил папа:

– Кэсси, голубка, ты совершенно правильно рассуждаешь, но ты забыла: то, что собирается сделать миз Ли Энни, очень опасно. Даже мы с мамой еще не решили, пойдем ли мы сами.

– Про себя ты решай, папа, но я-то могу все равно пойти.

Папа обхватил голову руками и, прежде чем ответить, несколько минут размышлял.

– Надо все обдумать хорошенько, Кэсси.

– Ну конечно, конечно.

– А пока лучше возвращайся в постель.

Я пожелала всем спокойной ночи и вернулась в свою комнату. Но ложиться больше не захотела, а свернулась калачиком в кресле-качалке, которое стояло в спальне перед самым очагом, и стала прислушиваться к голосам за стеной.

– Надеюсь, на самом деле ты не собираешься долго размышлять над этим? – поспешил высказаться дядя Хэммер еще до того, как я уютно устроилась в кресле. – Сопровождать миссис Ли Энни было бы сущим безумием. И еще глупее – брать с собой Кэсси.

– Господи, подумать только, что может случиться, – сказала Ба. – Аж дрожь прохватывает…

– Да уж, – мягко заметила мама, – и все-таки…

– Что «все-таки»? – вскинулся дядя Хэммер. – Ты же слышала, как мистер Моррисон рассказывал про одного негра, которого линчевали в Тьюпело только за то, что он хотел пойти голосовать. И случилось это всего год назад! Бред, просто бред! И кончится обязательно бедой.

– Может, и так. Но сам знаешь, Кэсси девочка смышленая. Если она надумала это сделать, значит, ей надо. Самой надо во всем разобраться.

– Мэри! – воскликнула Ба. – Неужто ты допустишь…

– Не знаю, мама. Дэвид… У меня появилось странное чувство. Не меньше вашего я напугана. Мне страшно, что кто-то хочет пойти регистрироваться, чтобы голосовать. Но это чувство во мне. За последние год-два Кэсси столько всего перевидала, столько узнала – и поняла, что значит быть черным. Случай уберег ее своими глазами увидеть суд Линча. Но мальчика, приговоренного к смерти, она видела… Может быть, то, что собирается сделать тетушка Ли Энни, и безрассудно, но здесь есть чем гордиться. И если Кэсси станет свидетелем такого события, однажды это сыграет важную роль в ее судьбе.

– Боже… – прошептала Ба.

– А что скажешь ты обо всем этом, Дэвид? – потребовал ответа дядя Хэммер.

Папа тяжко вздохнул и ответил не сразу. Я приникла ухом к стене и с нетерпением ждала, что он скажет. Наконец он заговорил:

– Что касается тетушки Ли Энни, пусть, раз она хочет, пойдет и зарегистрируется. Я тут ничего не могу поделать. А вот должен ли кто-нибудь из нас ехать с ней, тут надо все обмозговать.

– Ну а Кэсси?

Долгое молчание.

– Я еще не знаю, Хэммер, – наконец, произнес папа. – Сейчас я пока еще не могу сказать…

На третий день рождества на подъездную дорогу вдруг вкатила машина, и из нее нежданно-негаданно возник мамин племянник Бад. Мы вслед за мамой высыпали из дома приветствовать его. А спустя несколько минут он уже сидел перед огнем напротив Сузеллы. Казалось, Сузелла рада видеть своего отца, но она была какая-то притихшая, словно знала, зачем он приехал. Она молча смотрела на него и ждала.

– Дэвид дома? – осведомился Бад у мамы. – А мистер Моррисон?

– Ушли в Смеллингс Крик по какому-то делу. И Хэммер с ними. Скоро будут назад.

– Говоришь, Хэммер здесь? – спросил Бад в некотором замешательстве. – Тогда я не останусь. Сама знаешь, нам лучше не встречаться.

– Не беспокойся насчет Хэммера, – сказала мама.

Тогда он попросил маму прогуляться с ним. Когда она вернулась одна и сказала, что Бад ждет Сузеллу у пруда, чтобы поговорить с ней, та ничуть не удивилась. Она просто кивнула, надела пальто и вышла. Тут мама объяснила нам, зачем приехал Бад. Он разводится с матерью Сузеллы и приехал за ней, чтобы увезти ее домой. Малыш, Кристофер-Джон и я в молчании уставились на маму. Для Малыша и Кристофера-Джона пребывание в нашем доме Сузеллы значило очень много. И вдруг я поняла, что для меня тоже. С того дня, как исчез Стейси, я уже не мечтала, чтобы она скорей убралась.

– Когда они уезжают? – спокойно спросила Ба.

– Бад хотел уехать сегодня же ночью, так как Хэммер здесь. Но я уговорила его побыть до завтра. Я ж понимаю, Сузелле хоть немножко времени надо, чтобы собраться и попрощаться со всеми.

Тут мы услышали, как по подъездной дороге прошуршала машина, и Кристофер-Джон воскликнул:

– Папа приехал!

Ба встала и медленно пересекла комнату.

– Пожалуй, я успею до ужина простирнуть платья Сузеллы, чтоб потом перегладить. – Она остановилась в дверях столовой и оглянулась: – Откровенно говоря, я буду скучать по этой девчушке… очень… – И с этими словами она переступила порог кухни.

Вскоре вернулась Сузелла и начала паковаться.

– Честно, мне не так уж хочется уезжать, – призналась она мне, доставая платья из шифоньера. – Мой дом скорее здесь, чем в Нью-Йорке.

Она окинула взглядом комнату и задумалась.

Я аккуратно сложила ее свитер и сунула в чемодан.

– Как жалко, что твои родители расходятся. А может… – сказала я.

– Да нет, ничего уже не может быть. – Сузелла покачала головой. – Я знала, что это случится.

– А ты с кем будешь жить?

– С мамой. – На меня она не смотрела.

Я ничего не сказала.

Она как-то виновато поглядела на меня, продолжая укладываться.

– Мне так будет легче, Кэсси. Если я останусь с мамой.

– Уж наверное. – Я пожала плечами. – Ты же мечтаешь считаться белой.

– Кэсси… пожалуйста, не начинай все сначала.

Я вздохнула:

– Как мне хочется, чтобы ты осталась!

– А я думала, ты ждешь не дождешься, когда я уеду, – засмеялась она.

– Нет, мне кажется… ты стала лучше ко мне относиться.

– Ты, кажется, тоже. Вы все. Недостает только одного… – Она запнулась.

– Чего?

Она схватила одну туфлю и стала с громким хрустом заворачивать ее в газету, чтобы скрыть дрожь в голосе.

– Чтобы до того, как я уеду, Стейси вернулся домой. – Встретившись со мной глазами, она приостановилась. – Когда он вернется, обними его за меня и… передай, что мне его очень недоставало.

Я протянула ей другую туфлю.

– Обещаю, – сказала я, глядя куда-то вбок.

И тут при мысли, что она вот-вот уедет, мне стало так одиноко! Я обогнула кровать, подошла к Сузелле и крепко обняла ее – вот уж чего от себя не ожидала!

Покончив со сборами, мы с ней вышли на переднюю веранду, где сидели Малыш и Кристофер-Джон.

– Сузелла, а ты ни за что не можешь остаться? – начал было Кристофер-Джон.

– Разве ты не слышал, что мама сказала? – буркнула я. – Не может она.

– Понимаю, – согласился он.

– Но мне бы правда очень хотелось, – призналась Сузелла.

– Мы будем без тебя скучать, Сузелла. – Малыш поспешно взглянул на нее и тут же отвел глаза.

Сузелла прикусила нижнюю губу и смахнула слезу. А потом встала между Малышом и Кристофером-Джоном и обняла сразу обоих.

– Я еще вернусь, – пообещала она. – И Стейси, и я – мы непременно вернемся.

Кристофер-Джон кулаком утер нос и кивнул на дорогу.

– Грузовик едет, – объявил он охрипшим голосом.

Вскоре грузовик свернул на подъездную дорогу. Из него вылезли мистер Тэйт Саттон и Чарли Симмз. А с ними еще и Джереми. Кристофер-Джон вскочил со скамейки и бросился в дом.

– Папа, к нам приехали белые, – сообщил он.

Не успели мистер Саттон, мистер Симмз и Джереми подняться по ступенькам, как папа и дядя Хэммер уже вышли на веранду. Кристофер-Джон следом за ними. Джереми кивнул нам, а мистер Саттон, вместо «здрасьте», только бросил:

– Дэвид, Хэммер.

Папа и дядя Хэммер также кивком поздоровались с ними. Последовало неловкое молчание. Затем мистер Саттон – его явно выбрали для выступления первым – заговорил:

– Полагаю, ты слышал, что союз вновь поднял голову?

– Союз? – удивился папа, будто слыхом не слыхал ни про какой союз.

Мистер Саттон мотнул головой.

– Ну да, тот, что организовал еще Моррис Уилер.

Папа промолчал, старательно изображая полное равнодушие. Дядя Хэммер стоял за ним, прислонившись к стене дома. Говорить он предоставил возможность одному папе.

– Когда Морриса Уилера подожгли, союзу пришел конец. Но, говорят, он опять объявился. Так ты слыхал об этом?

– Вроде нет.

– И знать ничего не знаешь, так, что ли? – с кислой миной переспросил мистер Симмз.

Джереми взглядом упрекнул отца. А мистер Саттон тут же бросился в атаку, не дав папе времени на ответ.

– Нам известно, что дела идут все хуже, потому мы и приехали к вам. И похоже, лучше не будет после всего, что вчера случилось на земле Уокера.

– А может, он и об этом ничего не слыхал? – с саркастической усмешкой прервал мистера Саттона Чарли Симмз.

Мистер Саттон с раздражением обернулся на Чарли Симмза, потом снова все свое внимание сосредоточил на папе.

– Уокеры выгнали со своей земли двенадцать семей – белых и цветных.

– Белых больше…

– Сказали, мол, велено четвертину земли держать под паром. Ни цента с нее. А стало быть, пусть семьи выезжают еще до конца недели. Уокеры вроде как вынуждены были так поступить. А за ними так же могут сделать и мистер Грэйнджер, и мистер Монтьер, и мистер Гаррисон. Любой. Вот к нам и кинулись с разговором, и мы подумали – самое время поставить союз опять на ноги. – Он замолчал в некотором замешательстве. – А к вам пришли, потому как, похоже, мистер Уилер был прав насчет цветных фермеров… что и цветные должны входить в союз.

– Понимаю, – сказал папа.

– Надеюсь, – заметил мистер Саттон, – вы вовлечете цветных в это дело, а мы будем двигать его дальше.

Папа молчал. А мистер Саттон и мистер Симмз ждали. И Джереми тоже. Затем папа сказал:

– Думаю, раз вы хотите, чтоб союз воскрес, лучше всего вам поговорить с испольщиками на плантациях.

– Мы так и собирались, – заметил мистер Саттон. – Но нам известно, что Моррис Уилер начал переговоры с вас. Вот и мы решили поступить так же.

– Поехали, Тэйт! – резко оборвал его мистер Симмз. – Вот еще, уговоривать ниггера. Других забот у нас нет…

Мистер Саттон покачал головой и пошел назад к машине.

Дядя Хэммер и папа дождались, пока грузовик убрался, и вернулись в дом. А чуть погодя вышел дядя Бад и сказал, если Сузелла не передумала идти прощаться с тетушкой Ли Энни, то уже пора. Кристофер-Джон, Малыш и я решили отправиться с ней.

У тетушки Ли Энни первым делом заговорил Рассел, выжав улыбку из Сузеллы:

– Давно мне хотелось поговорить с тобой. И так, и эдак прикидывал, да вот только шоколадки у меня нет.

– Тебе она и не нужна.

– Твои слова придают мне смелости.

Сузелла, казалось, слегка смутилась.

– А где Уордел? – спросила она. – Я надеюсь, что увижу его.

– А со мной поговорить не хочешь? Я передам ему твое «до свидания».

– А вот и я! – гордо объявила тетушка Ли Энни, выходя из кухни. В каждой руке она держала по банке. – Вот тут для тебя маринованная свекла и шкварки. А еще, ты их так любишь, маринованные огурчики, лук и консервированные помидоры.

Сузелла прямо-таки дара речи лишилась, стояла и улыбалась, качая головой. Рассел легонько подтолкнул ее локтем:

– Ну разве не чудо?

– О да. – И Сузелла поглядела ему прямо в глаза. – Просто чудо!

Они обменялись пристальными взглядами. И Рассел сказал:

– Ты хотела проститься с Уорделом. Я догадываюсь, где он. Хочешь, пойдем поищем его?

Сузелла оглянулась на отца, который был занят сердечной беседой с тетушкой Ли Энни, и встала. Спустя полчаса дядя Бад решил, что самое время ехать, а Сузелла и Рассел все не возвращались. И меня послали на поиски. Не успела я завернуть за угол, как тут же увидела их – они шли по тропинке от Литтл Роз Ли. Только я хотела окликнуть их, как Рассел вдруг притянул к себе Сузеллу и поцеловал. К моему великому изумлению, Сузелла ему позволила, но потом вроде как смутилась, выскользнула от него и побежала к дому.

– Дядя Бад сказал, что пора ехать, – выпалила я, когда она пробегала мимо.

Едва взглянув на меня, она кивнула и вошла в дом. Когда спустя несколько минут мы катили по дороге к югу, я шепотом сообщила ей:

– А я видела, как Рассел поцеловал тебя.

Сузелла почувствовала некоторую неловкость, но, посмотрев прямо на меня, сказала:

– Ну и что! (Я так и уставилась на нее.) Ну что тут особенного?

– Это ты так говоришь, – заметила я. Ладно, пусть ее.

Только мы выехали на дорогу, как впереди увидели Дюбе Кросса. Дядя Бад предложил подвезти его, и Дюбе с радостью забрался на заднее сиденье, рядом со мной и Сузеллой. Оказалось, он направляется на плантацию мистера Гаррисона. Я рассказала ему про визит мистера Саттона и мистера Симмза и, с их слов, про возвращение Морриса Уилера. Дюбе, однако, заверил, что он про Морриса Уилера ничего не знает.

– Я н-н-не видел его, – со всей серьезностью заявил он, хотя я-то сомневалась в правдивости его слов. – Если он г-г-где-то здесь, он д-д-должен прятаться.

– Ты точно не видел его? – спросила я. – Вы ж с ним были такие друзья.

– П-просто помогал ему иногда. Я-я… – Он запнулся и уставился в боковое стекло. – Ой, т-там этот Стюарт.

К перекрестку с севера приближалась машина Джо Билли Монтьера. В ней сидели еще двое, мы узнали в них Стюарта Уокера и Пирсона Уэллса.

Дядя Бад замедлил ход, а потом свернул на Грэйнджер Роуд. Я глаз не отводила от машины Джо Билли, которая все набирала скорость. Что-то мне в этом не нравилось.

Джо Билли просигналил нам, и дядя Бад затормозил.

– Не надо, – крикнула я. – Не останавливайтесь!

Дядя Бад посмотрел в зеркало заднего обзора.

– Я и не останавливаюсь. Думаю, они просто хотят проехать.

Машина Джо Билли села нам на хвост. Дядя Бад еще затормозил, чтобы пропустить их. Но они сами замедлили ход возле нас.

– Привет, парень! – окликнул Стюарт. – Постой-ка! Поговорить с тобой надо.

– Дядя Бад, пожалуйста, не останавливайтесь, – взмолилась я. – У меня дурное предчувствие. Эти парни, они никогда ничего хорошего… Дюбе, скажи ему!

– К-к-кэсси… она п-права. Лучше п-прибавить скорость.

Дядя Бад посмотрел на Стюарта.

– Да, может, ничего плохого. Не вижу причин бояться. Я заторможу.

Он остановился. Во мне что-то заныло. И память услужливо подсказала, как он был не прав. Убийственно не прав.