Л. Тейлор
      Последняя роза
      перевел с англ. А. Шаров
      - Признавайтесь! - рявкнул лейтенант Фаулер и поднялся, опершись о стол своими волосатыми ручищами. Он казался великаном рядом с хрупкой, испуганной и немолодой уже женщиной.
      Альма проглотила слюну и покачала головой.
      - Но я не убивала её, сэр. Я была её компаньонкой более двенадцати лет, счастливых лет. С чего бы мне вдруг убивать ее?
      - Пятнадцать тысяч долларов - огромная сумма для человека в вашем положении. На работу в таком возрасте не возьмут, пенсия - крохи, сбережений никаких, - пробурчал лейтенант.
      - Но я ничего не знала о деньгах, которые она мне оставила.
      - Когда вы начали вести переписку хозяйки?
      - После того, как с ней случился инсульт. Роза не могла держать перо, - тоненький голосок Альмы дрожал. - Но читала и хорошо соображала. Вероятно, она составила завещание, когда к ней пришел мистер Муни.
      - Полгода назад.
      - А? Еще тогда? - удивилась Альма. - Если так, зачем мне было ждать так долго? Тем более что её характер портился день ото дня, и ладить с ней становилось все труднее. Поверьте, я говорю правду.
      - С какой стати я должен вам верить? - лейтенант насупился. - Вам пришлось ухаживать за злобной старой ведьмой, и вы не выдержали её капризов. Вас следует арестовать за убийство Розы Райан, что я и сделаю. Он достал из кармана карточку и принялся монотонно читать что-то. Кажется, права задержанных. Альма поняла только одну фразу и ухватилась за нее.
      - Я хочу позвонить мистеру Муни!
      - Думаете, он поможет? - сердито зыркнув на нее, спросил Фаулер.
      - Конечно, - ответила Альма. - К тому же, он - единственный знакомый мне адвокат.
      Она сидела в холодной камере на краю узких нар, пытаясь согреть под мышками озябшие руки. Неожиданно появилась надзирательница и сообщила, что пришел мистер Муни. Альма встала, расправила юбку и последовала за тюремщицей в комнату для свиданий. В конце разделенного решеткой стола Альма увидела Муни. Благодаря темно-синему костюму и галстуку в тонкую полоску седовласый Муни выглядел очень представительно. Альма улыбнулась, но не своей обычной широкой улыбкой, а тусклой, соответствующей нынешнему положению, и села в другом конце стола.
      - Что все это значит, Альма? - спросил адвокат так, будто обращался к попавшему в беду ребенку.
      Она попыталась объяснить, но лепетала что-то невразумительное и вскоре умолкла. Муни задал ей ещё несколько вопросов, и старушка, как могла, ответила на них. Вопросы были о том ужасном утре и вечере накануне. Потом адвокат погрузился в раздумья, устремив взор вдаль. Альма ждала, сцепив руки.
      - Кажется, я понял, - сказал он, и женщина вздрогнула от неожиданности. - Не волнуйтесь, Альма, я поговорю с лейтенантом Фаулером и попробую убедить его провести небольшое расследование. - Он ухмыльнулся, обнажив белые искусственные зубы, обрамленные золотой каймой, потом встал, забрал свою записную книжку и вышел.
      Пухленькая тюремщица отвела Альму в камеру. Только теперь задержанная нашла время внимательно и с глубоким неодобрением оглядеть свое новое пристанище и ложе. Она не сомневалась, что адвокат Муни быстро вызволит её отсюда.
      Минуло два бесконечно долгих часа. Наконец, пришла тюремщица, звеня ключами.
      - Держите, - она подала Альме её старое зеленое пальто.
      Сердце старушки заколотилось от радости. Она была уверена, что Муни способен совершить невозможное! И ведь получилось даже скорее, чем она ожидала. Но когда Альма набросила пальто и вышла из камеры, на запястье ей надели "браслет". Второй наручник защелкнулся на запястье полицейского. Альме пришлось поспешать за ним по крутой гранитной лестнице, иначе её тащили бы волоком, причиняя сильную боль. Не дай, бог, споткнуться и упасть. Выйдя на улицу, Альма заморгала и закашлялась, как это бывает со старыми женщинами. У крыльца их ждала полицейская машина. Все втиснулись в нее, и машина покатила к знакомому дому.
      - Вы везете меня домой? - ничего не понимая, спросила Альма.
      - Да, но ненадолго, - ответил Фаулер. - Мистер Муни хочет мне что-то показать. Знаете, мисс Уэстон, не так-то просто убедить меня, что все чисто, когда одна старушка умирает от передозировки снотворного, а другая, её компаньонка, наследует пятнадцать тысяч.
      Вылезти из машины оказалось нелегко: мешали наручники и полицейский. Когда все гурьбой проходили мимо швейцара в шикарной ливрее цвета кофе с молоком, у Альмы запылали щеки. Вместо обычного дружелюбного приветствия, он отвернулся, сделав вид, будто не заметил её.
      "Даже швейцар - и тот нос воротит", - подумала Альма и сжалась в комок. Ей и в голову не приходило, что она может попасть в такое ужасное положение! В лифте Альма больше всего боялась, чтобы в кабину не вошел кто-нибудь из соседей.
      - Я слышал, Роза Райан была та ещё стерва, - заметил Фаулер.
      - Мистер Фаулер, прошу вас выбирать выражения, говоря о покойной, холодно проговорил Муни. - Тем более в присутствии дамы.
      Лейтенант покосился на Альму.
      - Я имел в виду, что ваша хозяйка была очень требовательной, вы были у неё на побегушках. Никаких тебе "пожалуйста" и "спасибо".
      - Это неправда, - пробормотала Альма. - Да, Роза была строгой. В бытность свою актрисой она привыкла ко всеобщему вниманию. Но была вежлива и "пожалуйста" говорила всегда.
      - Вы просто душечка, Альма! - смеясь, воскликнул Муни.
      Квартира была опечатана полицией, о чем извещала записка на двери. Фаулер бесцеремонно сорвал её и открыл замок ключом, изъятым у Альмы несколькими часами ранее. В гостиной полицейский и Альма расположились на обитом бархатом диване, а Муни и Фаулер устроились в обтянутых шелком креслах.
      - повторите все, что вы мне рассказали о вчерашнем дне, - велел Муни. - Не волнуйтесь, если я буду время от времени прерывать вас вопросами. Начните с прихода почтальона.
      - Хорошо. - Прежде чем приступить к рассказу, Альма с ужасом посмотрела на рояль. Всего за сутки он покрылся толстым слоем пыли. - Когда пришла почта, я отнесла её хозяйке, сама вскрыла конверты и подала ей. Разрезать конверты Роза не могла, но просматривать письма ей было нетрудно. Спустя несколько минут она позвала меня. Ее очень расстроило письмо от стряпчего из Орегона, в котором сообщалось о смерти старого друга Розы. Она долго плакала, бедняжка, и ничто не могло её развеселить.
      - Где это письмо? - спросил Фаулер.
      Альма захлопала ресницами.
      - Не знаю. Наверное, среди её бумаг возле кровати.
      Фаулер достал книжечку и сверился с описью вещей.
      - Вы утверждаете, что оно было, но мы не нашли письма, - он подался к Альме и в упор посмотрел на нее. - Никаких следов.
      - Оно наверняка среди бумаг. Больше ему негде быть. Я не брала его, а Роза не может... не могла встать с постели.
      - Продолжайте рассказ, Альма, - сказал Муни. - Забудьте о письме.
      - Часов в девять она попросила меня принести ноты. Я подала те, что лежали на рояле. "Не эти, - сказала Роза. - Дай мне сборник пятидесяти шести популярных песен". Я очень удивилась: ведь она не любила петь песни из сборников.
      - Петь? - переспросил Фаулер. - Я думал, её хватил удар и она не поднималась с постели.
      - Паралич ног - результат давней автомобильной аварии, - пояснил Муни. - Удар не повлиял на речь, только руки ослабли. Правой рукой она почти не владела. Именно поэтому Альма писала за неё письма. Но, поверьте мне, её ум оставался ясным.
      - Что было дальше? - спросил Фаулер.
      - Я взяла у неё ноты, принесла песенник и пошла на кухню.
      - Вы не стали слушать её пение?
      Альма смутилась.
      - Это было трудно вынести. Голос у нее, хотя и остался звонким, был уже старческим, часто срывался, и дышала она слишком громко. Тем не менее, иногда Роза пела. Я предпочитала уходить на кухню - там не слышно.
      - А что Роза пела вчера? - с довольной улыбкой спросил Муни.
      Альма повернулась к нему, стараясь собраться с мыслями.
      - Кажется, она не пела. Я не слышала никакого пения.
      - Тогда зачем ей понадобился песенник? - спросил Фаулер.
      - Не знаю.
      - Думаете, мисс Уэстон умеет читать мысли? - воскликнул Муни. - Роза ни перед кем не отчитывалась. - Он повернулся к Альме. - Что было потом?
      - Вскоре в кухне зазвонил звонок - это меня вызывала хозяйка, и я пошла к ней в комнату. Роза хотела уснуть раньше обычного и попросила сварить какао. Как всегда, я принесла две чашки и маленький японский чайник, он долго держит тепло. Потом я положила капсулы секанола на край стола, куда хозяйка могла дотянуться, и пошла к себе в спальню. Почитала, потом решила проверить, спит ли Роза. Она спала. Утром... - голос Альмы задрожал, она прикусила губу. - Когда я встала утром...
      - Ладно, довольно, - сказал Муни.
      - Как долго она принимала пилюли? - спросил Фаулер.
      - Много лет. Я знаю, что должна была присутствовать, когда она их глотала, но Роза всегда отсылала меня из комнаты. Она все делала, как хотела.
      - Вот вам и ответ, - сказал Муни. - Она могла накопить много капсул.
      - Вы когда-нибудь находили спрятанные в кровати пилюли?
      - нет, ни разу.
      - Она могла спрятать их от вас?
      - Вроде бы нет, - подумав, ответила Альма.
      Фаулер победоносно взглянул на Муни.
      - Давайте осмотрим комнату Розы, - предложил адвокат. - Возможно, вы что-то упустили.
      - Ручаюсь, что предсмертной записки там нет, - сказал Фаулер. - Если вы на это намекаете.
      - Никоим образом. Она не могла писать и вряд ли решилась бы диктовать такой документ Альме.
      Они вошли в спальню, и полицейский, к которому была прикована Альма, громко ахнул. Комната Розы и впрямь впечатляла. Повсюду на стенах были развешены её портреты в золотых рамках с филигранью, кровать была отделана шелком с бахромой, на окнах висели тяжелые гардины. В комнате стоял пряный запах духов и пудры, хотя самой Розы тут уже не было. Справа и слева от кровати высились белые с позолотой тумбочки, на которых Роза хранила необходимые ей вещи.
      - Все как обычно, - заметил адвокат. - Альма, вы наводили порядок на тумбочках?
      - Нет, сэр, у нас была приходящая прислуга.
      Муни подошел к тумбочке слева и выдвинул ящик.
      - Аспирин, - сообщил он. - Очки, футляр, заколки, помада, зеркальце, салфетки... - Адвокат взял футляр. - Что в нем можно хранить, если очки лежат отдельно? - Он открыл футляр и, ни слова не говоря, показал его сначала Альме, потом Фаулеру. В уголке, под подкладкой, застряла капсула.
      - Секанол! - вскричал ошеломленный Фаулер. - Ну и намылю я шею тому, кто не заметил эту штуку!
      - Вот где она их прятала, - торжествующе сказал Муни. - Я очень хорошо знал Розу. Писать она не могла. Но не могла и не подать нам знака. И если она не пела... - Адвокат взял с тумбочки песенник. - А это что? - Он встряхнул книгу, и из неё выпало письмо.
      - Письмо, полученное вчера! - воскликнула Альма. - Но зачем она сунула его в песенник?
      - в качестве закладки, - ответил Муни. - Концовка стихотворения "Последняя роза лета". Слушайте. "Меркнут верные сердца, и дружба увядает. Из яркого любви венца самоцветы выпадают. И близкие вдаль улетают. Сиротливо одному в этом мире унылом. Вслед за вами я иду, тут уже постыло". Вот вам и предсмертная записка, лейтенант. Очень тонкая и умная, в стиле Розы.
      - Сообщение о самоубийстве в песеннике! - вскричал Фаулер. - И я должен поверить этому сумасбродству?
      - А вы подумайте как следует, - невозмутимо сказал адвокат. - Совсем беспомощный человек, почти все друзья и знакомые умерли. Долгие месяцы она собирала капсулы. И вдруг пришла весть: скончался близкий друг. У неё не осталось никого на свете! И песенник она попросила не затем, чтобы петь. Какое уж тут пение после таких печальных известий. Она хотела найти строфу, которая заменила бы ей предсмертную записку.
      Слушая Муни, Альма вытирала слезы и кивала.
      - Что ж, звучит убедительно, - признал Фаулер. - Вы её знали, а я нет. У меня нет причин не верить вам. - Он достал из кармана ключик и открыл наручники. - Поехали в участок, подпишем бумаги об освобождении мисс Уэстон.
      В лифте Альма расплакалась и мысленно поздравила себя. Несколько месяцев она старательно собирала с пола оброненные Розой желатиновые капсулы с секанолом. Вспомнив, как подложила на тумбочку песенник с письмом, Альма едва не хихикнула от удовольствия. На самом деле Роза отшвырнула это письмо, сказав: "Еще один болван подох. Выброси эту писанину". Когда она попробовала какао, Альма аккуратно разрезала капсулы и высыпала порошок в чайник, добавив побольше сахару, как любила Роза. Альма с гордостью думала о том, как заставила напыщенного осла Муни сыграть нужную роль. Пятнадцать тысяч долларов теперь принадлежат ей!
      "Я всегда была лучшей актрисой, чем Роза", - подумала она, но в этот миг её охватил внезапный испуг. Господи, одного она не учла!
      Десять дней спустя лейтенант Фаулер нашел Альму в маленькой меблированной квартирке.
      - Мисс Уэстон, к сожалению, вынужден сообщить, что я пришел снова арестовать вас. Теперь вы уже не выпутаетесь.
      Альма понимающе кивнула.
      - Капсулы, да? - спросила она, надевая шляпку.
      - Они самые. Мы не нашли в желудке покойной никаких следов желатина. Не было его ни в чашке, ни в чайнике. Роза была прикована к постели и не могла выбросить капсулы сама. А мы их искали. Поверьте, мы искали их везде!
      Альма закусила губу.
      - Вы спустили капсулы в унитаз? - спросил Фаулер.
      - Да, - ответила Альма. - За всем не уследишь.