Спок сидел с Пардеком в приёмной проконсула Нерала. Чтобы попасть сюда, им пришлось пройти через множество величественных залов и подняться на верхний этаж правительственного комплекса, Ирнилта, почти километровой высоты. Спок отметил про себя элегантность архитектурного стиля. Просторные сводчатые залы производили впечатление изысканности и силы. Величественное здание резко контрастировало с сумрачными улицами и переулками города, где люди влачили унылое, безрадостное существование. Контраст был разительным.
      По пути Спок отметил, что могущество Пардека близится к концу. Пардек с улыбкой приветствовал всех, кто встречался им по пути. Ему всегда отвечали учтиво, и всё же Спок не сомневался, что Пардек является зависимой частью уравнения: обладающий властью не станет так явно искать чужого внимания. Спока, впрочем, это не тревожило. Пардек был ценен тем, что мог устроить встречу, ради которой они поднялись по широким ступеням чёрной мраморной лестницы Ирнилта.
      Теперь, ожидая в приёмной, пока Нерал примет их, Спок наблюдал, как Пардек дружески беседует с женщиной, назвавшейся помощницей проконсула. У неё были необычные для ромулан светлые волосы. Пардек разговаривал с ней дружелюбно, но Спок заметил, что даже она держалась отстранённо и отвечала ему скорее из любезности, чем по своей воле.
      То, что их заставляют ждать, было нехорошим знаком. Будь эта встреча так важна для проконсула, как утверждал Пардек, им не пришлось бы сидеть в приёмной на твёрдой скамье, разговаривая с помощниками. На какой-то миг скептический голос Сарека – или Пикарда? – отозвался эхом в его мозгу.
      Спок испытал облегчение, когда из кабинета Нерала торопливо вышел молодой человек и объявил, что проконсул готов принять их. Круглое дружелюбное лицо Пардека засветилось от счастья. Прервав разговор с помощницей, он подошёл к Споку.
      – Пойдёмте? – спросил он, и Спок, поднявшись, последовал за ним в кабинет.
      Ромуланин, приветствовавший их, оказался моложе, чем ожидал Спок. Вулканец слышал о Нерале как о молодом, энергичном руководителе, но проконсул выглядел почти по-мальчишески. Тёмные глаза искрились на улыбчивом лице. Он радостно двинулся им навстречу.
      – Проконсул. – В голосе Пардека ощущалось стремление угодить.
      – Да… Пардек… входите, – сказал Нерал. Смотрел он при этом на Спока.
      – Вулканский посол Спок, – без всякой необходимости сказал Пардек.
      – Проконсул, – ровным голосом произнёс Спок. Глаза их встретились.
      – Прошу Вас, – махнул рукой Нерал. – Я не люблю титулов с тех пор, как был младшим ухланом в ромуланской гвардии. Просто Нерал. – Подняв руку, он взглянул на неё с комичной неуверенностью. – Как же это? Пардек пытался научить меня…
      Наконец, ему удалось раздвинуть пальцы в вулканском салюте. Спок поднял руку в ответном приветствии.
      – Это честь для меня, – сказал вулканец.
      – Для меня тоже, – отвечал Нерал. Взгляды их снова встретились.
      Пардек нервно улыбнулся, и Спок понял, что здесь, в своей, казалось бы, стихии, он чувствует себя лишним.
      – Позвольте мне удалиться, – сказал Пардек, и Спок уловил нотку подобострастия в его голосе. Нерал обернулся к Пардеку с привычной дипломатичностью.
      – Надеюсь, мы увидим Вас и Вашу жену завтра на званом обеде?
      Пардек засиял от удовольствия.
      – Непременно, – сказал он, чуть склонив голову. Затем он повернулся и вышел.
      Снова обернувшись к Споку, Нерал обратился к нему, как посвящённый к посвящённому.
      – Старину Пардека уже много лет никуда не приглашали. Многим не по душе, что он слишком близок к простонародью.
      – Тем хуже для них, – отвечал Спок. Он не предаст Пардека после стольких лет дружбы. – Я всегда считал Пардека знающим и проницательным человеком.
      Не отвечая, Нерал указал на удобный стул, обитый чем-то мягким.
      – Позвольте мне кое-что сказать Вам, Спок, – без всяких предисловий заговорил он. – Мы с Вами собираемся положить начало великому делу, которое изменит лицо всего сектора.
      Спок был ошеломлён. Он собирался красноречиво говорить о своей миссии, убеждать, склонять на свою сторону – но совершенно не был готов к тому, что Нерал уже на его стороне. Возможно, он слышал в заявлении Нерала больше, чем тот хотел сказать.
      – Вы готовы поддерживать воссоединение? – спросил он, желая внести полную ясность.
      – Я убеждён, что это необходимо. Наши миры нужны друг другу.
      – Простите меня, но я не ожидал, что ромуланский проконсул будет говорить, как член подпольного движения.
      – Я хочу, чтобы Вы полностью уяснили мою позицию, Спок, – безмятежно улыбнулся Нерал.
      Несколько долгих секунд Спок размышлял над услышанным. То, что Нерал окажется приверженцем идеи объединения, было для него полной неожиданностью. Но, в конце концов, проконсул принадлежал к политикам нового, свободомыслящего поколения; и если за ним действительно было будущее, есть все основания надеяться. С другой стороны, это ещё не означало, что остальное руководство разделяет эти взгляды.
      – Вы полагаете, что сможете получить поддержку в Сенате? – спросил Спок.
      Подавшись к Споку, Нерал произнёс не таинственно, но со спокойной уверенностью.
      – Сенат уже не прежний, в нём многое переменилось. Старые руководители утратили уважение народа. – Встав, он заходил по кабинету. – Причастность к клингонской гражданской войне… нескончаемая конфронтация с Федерацией. Народ устал от всего этого. Времена меняются. Лидеры, не желающие меняться вместе с ними, больше не смогут оставаться лидерами.
      Он снова повернулся к Споку, преисполненный энтузиазма.
      – Спок, я готов открытообъявить о начале переговоров между нашими планетами. – Он улыбнулся нескрываемому изумлению Спока. – Как, по-вашему, отреагируют на это на Вулкане?
      Спок не стал торопиться с ответом. Уж как-то слишком быстро всё шло; он предпочёл бы действовать неторопливо и осторожно. Жизненный опыт научил его, что спешка – плохой союзник. Наконец, он ответил:
      – На Вулкане отнесутся к этому с осторожностью. Предстоит преодолеть недоверие, существовавшее веками.
      Нерал не ожидал столь осторожного ответа.
      – Но, несомненно, – начал он, – если во главе движения станет человек, обладающий Вашим авторитетом…
      В этот миг в кабинете зазвучал бестелесный голос системы связи.
      – Проконсул, – произнесла помощница из приёмной, – объявлено заседание Сената.
      Нерал мимолётно нахмурился, затем ответил:
      – Очень хорошо. Джолан тру,Спок. – Затем, вспомнив что-то, добавил: – О, живите долго и преуспевайте.
      Спок поклонился и вышел. У него осталось ясное чувство, что весь этот разговор был нелогичен.
      Д’Тан бежал уже больше часа. Бежать оставалось ещё добрый час, но он знал, что сможет держать темп без особого труда. Было какое-то наслаждение вот так нестись по долине Чула, чувствуя, как дует в лицо ветер, и ноги пружинисто отталкиваются от сухой глинистой почвы. Д’Тан никогда не чувствовал себя так замечательно, как во время бега.
      Ему всегда говорили, чтобы он не спешил, но он не слушал. Как можно не спешить? Ведь надо так много увидеть, узнать, сделать. Порой ему становилось страшно умереть, так и не успев попробовать всего в жизни, и он не желал терять драгоценного времени. Вот почему Д’Тан не шёл шагом, если была возможность бежать.
      Со временем те, кто уговаривали его не спешить, стали понимать, что из его привычки бежать можно извлечь пользу. Организация стала использовать его как связного, ибо ему можно было доверять, и он был надёжнее, чем какое-либо средство связи. А для последователей движения объединения надёжность и возможность доверять были намного ценнее скорости.
      Сейчас путь его лежал в отдалённое поселение М’Нарф, куда он нёс важное сообщение. Этой ночью в пещерах состоится собрание, на котором должны присутствовать все. Это собрание будет важнее всех, которые бывали у них до сих пор.
      Таково было сообщение, которое он должен был передать; больше ему ничего не сказали. Но Д’Тан сердцем чувствовал, что мечта их вот-вот сбудется. Спок сообщит им то, что они так жаждут услышать: скоро они объединятся со своими вулканскими братьями, и два родственных народа вновь обретут друг друга.
      Для Д’Тана, его семьи и их друзей это была заветная мечта, которую передавали из поколения в поколение. Д’Тан, точно так же, как и его родители, и их родители, и многие поколения их предков, воспитывался в вере, что настанет время, когда вулканская и ромуланская расы сольются воедино. И тогда воцарятся мир и гармония, и не будет между ними ни вражды, ни предубеждения.
      Первые песни, услышанные Д’Таном, были вулканские песни; первые истории, услышанные им от матери, были истории о Вулкане. Он с головой погрузился в историю Вулкана. Желание увидеть эту легендарную планету и жить со своими вулканскими братьями стало для него навязчивой идеей, и от мысли, что это может случиться при его жизни, за спиной у него словно выросли крылья.
      И всё это благодаря Споку. Спок! Имя это звучало для него, словно колокол, и незаметно для себя Д’Тан запел одну из песен объединения, всякий раз вставляя вместо имени древнего героя имя Спока. Ноги его сами собой задвигались ещё быстрее, и ему хотелось, чтобы часы, оставшиеся до ночной встречи, пролетели так же быстро.
      Той ночью в пещере сердце Д’Тана билось учащённо, а лицо горело от возбуждения. Он едва мог верить своим ушам и нисколько не сомневался, что остальные чувствуют то же самое. Они слушали в молчании, никто не шевелился; даже самые маленькие дети, казалось, понимали важность происходящего. Спокойный голос Спока, эхом отдающийся под сводами пещеры, подробно описывал встречу с Нералом, не оставляя сомнений, что проконсул с симпатией отнёсся к нему и его идеям.
      В толпе собравшихся заплакал младенец; чмокающие звуки сказали Д’Тану, что мать поспешила успокоить его, дав ему грудь. А затем Спок сообщил самое невероятное: проконсул признал движение объединения, и намерен открыто объявить о начале переговоров между вулканским и ромуланским руководством.
      Пещера наполнилась радостными криками; люди обнимали друг друга, наперебой обсуждая радостную весть. Отец заключил Д’Тана в объятия, мать схватила его руки в свои. Его подружка Джаника, сидевшая поблизости, плакала от радости. Никогда раньше Д’Тан не чувствовал себя таким счастливым.
      – Открыто объявить…
      – Мы объединимся с нашими братьями…
      – Нам не придётся больше прятаться в пещерах…
      Люди не помнили себя от восторга. Молодая женщина по имени Шалот вскочила, не в силах сдерживать радость, и, схватив руку Спока, горячо пожала её.
      – Это то, на что мы надеялись, – вскричала она под шумное ликование собравшихся.
      Но почему же у Спока такое нахмуренное лицо? Почему он так странно смотрит на ликующую толпу? Внезапно Д’Тану стало не по себе.
      Голос Спока перекрыл радостные возгласы собравшихся в пещере.
      – Это больше, чем мы надеялись, – сказал он.
      Внезапно в пещере воцарилось молчание. Д’Тан заметил, что Пардек ошеломлён не меньше остальных.
      – Но если Нерал готов открыто объявить о переговорах… – не договорил сенатор, непонимающе глядя на Спока.
      Только один человек, казалось, понимал, что Спок имеет в виду, и человек этот был капитан из Федерации, Пикард. Д’Тан сглотнул, отнюдь не уверенный, что хочет услышать то, что последует дальше.
      – Я не могу себе представить, как человек может достичь должности проконсула Сената без поддержки традиционалистов, – начал Пикард, обращая свои слова к Пардеку.
      – Это верно, – отвечал сенатор.
      – Тогда как же он может так просто выступить против них? – землянин, казалось, сверлил Пардека взглядом. – Как может выступить в поддержку движения, считающегося антиправительственным?
      Какой-то человек шагнул из толпы и вступил в разговор.
      – Потому что он не боится их. Потому что знает, что мы его поддержим! – даже для Д’Тана это прозвучало неубедительно.
      Ровный голос Спока заполнил пещеру.
      – Капитан Пикард прав. Для проконсула было бы нелогично на данном этапе открыто поддержать воссоединение.
      Толпа зашумела, наперебой выкрикивая возражения. Д’Тан услышал среди этих криков собственный голос и почувствовал, как на глаза набежали слёзы отчаяния. Как может Спок говорить такие вещи? Разве он не видит, что их мечты, их сокровенные чаяния вот-вот сбудутся? Может, он заколебался из-за этого неожиданно появившегося капитана из Федерации? Неужели он лишит их возможности достичь цели, когда цель уже так близка?
      – Зачем Нералу лгать? – спросила Шалот, дрожа от гнева.
      – Возможно, они надеются таким путём выявить членов вашей организации, – ответил Пикард, и Д’Тан увидел, как женщина метнула на капитана взгляд, полный горечи.
      – Нет, вскричала она, – это наш шанс! Нас, наконец, услышат!
      Ещё один человек из толпы поддержал её.
      – А может, это Федерация боится союза между Ромулусом и Вулканом?
      Ропот толпы принял угрожающий тон, и Д’Тан ощутил её гнев, словно гигантского хищника, который, устремив горящие глаза на Пикарда, сжался перед прыжком. Вот он – чужак, на котором можно выместить злобу и разочарование.
      Выкрики стали громче, в них уже слышалась ярость. Пикард стоял спокойно, и в его поведении Д’Тан не чувствовал страха – наоборот, спокойную решимость усмирить гнев толпы.
      – Это неправда, – начал он, но голос его потонул в шуме выкриков.
      Тогда вперёд шагнул Спок, и одного его вида было достаточно, чтобы усмирить самую яростную толпу. Он молча смотрел на стоящих перед ним, пока под его взглядом выкрики не стихли, превратившись в чуть слышное бормотание.
      – Я пришёл сюда, – заговорил Спок, и при первых звуках его негромкого голоса воцарилась полная тишина, – чтобы оценить потенциал к воссоединению. Вопреки случившемуся, я намерен продолжать свои усилия. Я собираюсь встретиться с проконсулом, как условлено.
      Пещеру заполнил единый рёв одобрения. Всеобщий гнев мгновенно сменился прежним ликованием.
      Д’Тан подумал, что он один среди всех заметил взгляд, которым обменялись Спок и Пикард. Ему этот взгляд показался наэлектризованным. Затем Спок, повернувшись, вышел из главной пещеры, и мгновение спустя Пикард последовал за ним.
      Идя следом за Споком по узенькому переходу, ведущему в небольшую сырую пещеру, Пикард с трудом сдерживал гнев. Он никогда не подумал бы, что Спок способен изменить своё решение под влиянием толпы, но только что на его глазах это случилось. Каким-то уголком сознания он понимал, что чувствует, будто действия посла были изменой по отношению к нему лично, и это мысль на миг удивила его – почему лично? – но тут гнев заслонил всё.
      В маленькой пещере Спок обернулся к нему. Внезапно до Пикарда дошло, что Спок шёл сюда вовсе не для того, чтобы поговорить с ним, а чтобы побыть наедине с собой, и не слишком доволен, обнаружив, что Пикард следовал за ним по пятам. Но ему было всё равно; Споку придётся с ним разговаривать.
      – Вы позволили их эмоциям поколебать Вас, – пошёл он в атаку, надеясь вызвать гнев Спока.
      Но, конечно же, у него ничего не вышло. Подняв бровь, Спок ответил с лёгким удивлением:
      – Напротив, я избрал наиболее логичный путь.
      Пикард перевёл дух, пытаясь успокоиться. Нападать на этого человека очертя голову не принесёт ему пользы.
      – Вы так же скептически относитесь ко всему этому, как я, – сказал он, пытаясь воззвать к логике. – Разве логично игнорировать собственный здравый смысл?
      – Боюсь, влияние Сарека сказывается на Ваших взглядах, капитан. На Вашем отношении к воссоединению. А возможно, и ко мне лично.
      Его слова застигли Пикарда врасплох. Каким образом Сарек мог стать участником этой драмы? Ему вспомнилось, как они со Споком спорили в столовой за супом. Спок обвинил его в том, что у него косный ум… Пикард тогда удивился. Как будто Спок упрекнул его, что он действует под чужим влиянием. И вот опять.
      – Вы уже второй раз обвиняете меня в том, что я говорю с чужого голоса, – осторожно начал он, следя за реакцией Спока. Вулканец смотрел на него без всякого выражения, но Пикард не сомневался, что за внешним бесстрастием скрывается вихрь чувств. Капитан решил, что настало время признать влияние Сарека. – Да, он всегда будет частью меня. Его дух. Всё, что он пережил. Но то, что я говорю – это то, что думаю я, а не он.
      Настало долгое молчание. Пикард слышал, как капает вода со стен, как шумит где-то подземный ручей. На миг перед глазами возникло лицо его отца.
      – Странно, – произнёс, наконец, Спок, – что я слышу его так ясно… именно теперь, когда он мёртв.
      Вулканец отошёл, и Пикард понял, что тот пытается сохранить контроль над собой.
      – Возможно, – продолжал Спок ровным голосом, – я перенёс свои споры с Сареком на Вас, капитан. В таком случае, прошу меня извинить.
      – Неужели это так важно для Вас, – мягко спросил Пикард, – одержать верх в последнем споре с ним?
      Спок обдумал его слова, как обдумал бы научную гипотезу.
      – Нет, – печально ответил он, – конечно, нет. – Затем, обернувшись, с прямотой, коснувшейся Пикарда, словно ледяной порыв зимнего ветра, сказал: – Хотя мне действительно не хватает этих споров. В конце концов, это единственное, что у нас было общего.
      С внезапной ясностью Пикард понял. Каким-то необъяснимым образом он заменил Споку отца – Споку, который был почти на сто лет старше его. Каким-то необъяснимым образом мелдинг с Сареком соединил их. До какой степени он былСареком, и до какой степени Спок просто слышалСарека, он не знал. Но всё же каким-то необъяснимым образом он сделал именно то, о чём просил его Сарек: прилетел на Ромулус, чтобы их отношения, наконец, разрешились.
      Может, ему удастся разрешить конфликт между отцом и сыном. Может, ему удастся добиться примирения. Возможно, он может сказать слова, которые Сарек никогда уже не скажет.
      – Ваше противоборство с Сареком подошло к концу, – просто и искренне сказал он. – А между Вами и мной нет противоборства.
      Спок вновь отвернулся, и Пикард ощутил его стремление перевести дискуссию в русло логики. Но то, что он услышал, было попыткой сына прекратить многолетний болезненный конфликт – попыткой тщетной.
      – У меня всегда было не такое восприятие, как у моего отца, – сказал он. – Я обладаю способностью видеть дальше пределов чистой логики. Отец считал это моей слабостью. Но я открыл, что это может быть источником необычайной силы.
      Пикард усомнился в справедливости такого заявления. Если уж на то пошло, Сарек был гораздо эмоциональнее Спока. Решение Спока избрать вулканский путь, а не путь землян, заставило его отказаться от эмоций и поставить холодный рассудок превыше всего. Но Пикард понимал: то, что говорит сейчас Спок – это не реальность, а всего лишь его восприятие реальности, его чувства. Пикард не стал ничего говорить.
      – Сарек счёл бы эту миссию воссоединения дурацкой затеей, – продолжал Спок, перейдя к насущной теме, – но я думаю по-другому. Логикой этого не объяснить… но я знаю, что должен продолжать это дело…
      – Даже, – не выдержал Пикард, – если это ведёт Вас в расставленную ромуланами ловушку?
      Спок пожал плечами.
      – Если у ромулан есть скрытый мотив, то в интересах всех выяснить, что это.
      На это Пикард не нашёлся, что ответить.
      – Поэтому я буду играть роль, которую они мне отвели, – заключил Спок, и Пикарду оставалось лишь с неохотой признать правоту его рассуждений.
 

 
      Капитан К’Вада не сомневался, что сумеет не издать ни звука, когда корабельный врач вторично выдернет ему руку из плечевого сустава. Он предвидел боль, мысленно исследовал её и приготовился к ней. Когда К’кам вывихнула ему плечо, боль была неожиданной, и он считал, что вырвавшийся у него короткий крик вполне оправдан.
      Он же не потерял сознания. И не упал. Кроме этого мгновенного крика он не издал ни звука. Такая выдержка сделал бы честь любому клингону.
      Поэтому он был уверен, что при повторном вывихе его несчастного плеча сумеет держать себя в руках.
      Сидя в маленьком помещении, отведённом под медицинский кабинет, К’Вада слушал, что говорит ему Кларг, корабельный врач. Кларг был неряшливый человек неопределённого возраста, сопевший при разговоре. Врач уверял К’Вада, что постоянные боли являются следствием того, что плечо было вправлено неправильно. Единственным выходом было выдернуть сустав из суставной сумки и вправить его правильно.
      К’Вада знал, что вокруг сустава наросла рубцующаяся ткань. Он знал, что плечевая кость при вывихе неминуемо разорвёт эту ткань.
      Он только не знал, насколько мучительным это будет.
      Несомненно, во всём был виноват Кларг. Не будь он таким глупцом, боль была бы терпимой. Но идиот, вместо того, чтобы резким рывком выдернуть руку из сустава, тянул и выворачивал её, как будто он старалсяпричинить ему муку. Это продолжалось бесконечно, и хотя К’Вада вонзал себе ногти в ладонь, пока она не начала кровоточить, и прикусил себе язык, пытаясь создать боль где-нибудь, кроме плеча, у него вырвался крик.
      Ему казалось, что это был лишь сдавленный стон, но судя по ошеломлённому выражению на лице Кларга, это было нечто гораздо большее – вопль, унизительное проявление слабости. Вывихнутой рукой он толкнул доктора через всю комнату.
      Пожалуй, это он сделал зря.
      Кларг поднялся с трудом. Спотыкаясь, он медленно вернулся. Он был уже немолод, и не привык к грубому обращению.
      – Вправь мне руку! – рявкнул К’Вада. Не для того он вытерпел такую муку, чтобы теперь остаться с бездействующей конечностью.
      Но Кларг лишь хватал ртом воздух, закатив глаза, и по лицу его струился пот. К’Вада в страхе смотрел на него. Неужели этот патахкумирает? Не вправив ему плечо?
      Испугавшись, К’Вада попытался поднять доктора.
      – Вставай! – приказал он. – Делай своё дело!
      Кларг навалился на него, отчего боль в плече вспыхнула с новой силой. К ужасу капитана, врач потерял сознание. Похоже было, что он и вправду умирает.
      К’Вада молча смотрел на него. На какой-то миг ему захотелось,чтобы Кларг умер – в наказание, что он вывихнул ему руку, оставив его беспомощным. Но он тут же испугался, сообразив, что никто другой на корабле не сумеет как следует вправить ему руку, и он, весьма вероятно, навсегда останется калекой.
      Он подумал о том, чтобы вправить руку самому. Воин на поле боя может столкнуться с такой проблемой. Неужели Кайлесс дрогнул бы при мысли о боли? Неужели он лишился бы сознания, вправляя кость сквозь разорванные сухожилия? Никогда.
      Так он стоял над посеревшим, беспомощно хватающим ртом воздух Кларгом, пытаясь заставить себя схватить вывихнутую руку и вправить её.
      Наконец, К’Вада решил, что ему всё же стоит позаботиться о Кларге, прежде чем что-либо предпринимать со своей рукой. Зычным голосом он потребовал помощи. В кабинет торопливо вбежали подчинённые, и он приказал позаботиться о Кларге, не подавая виду, что у него что-то неладно с рукой.
      Всё ещё не зная, что делать, он прошёл на мостик. Роясь в памяти, он пытался припомнить, кто ещё на корабле имеет хоть какие-то познания в медицине. На ум никто не приходил. Теперь его охватила паника. На клингонских кораблях не было места слабым. Убить своего командира было делом чести; тот, кто был слаб и достаточно неосторожен, чтобы позволить окружающим заметить это, не заслуживал ни того, чтобы командовать, ни того, чтобы жить.
      Он подумал, не приказать ли помощнику совсем отрубить ему руку; подобное увечье, если его переносить стойко, было почётным. Многие воины теряли руку в бою, и с гордостью показывали свои культи. Он вполне сможет придумать какую-нибудь правдоподобную историю, чтобы объяснить своё увечье. Но тут он представил, как вонзится в плечо меч, и как хрустнет кость. От мысли об этом у него закружилась голова, и, входя на мостик, он сосредоточил все свои силы, чтобы держаться прямо и ничем не выдать боли.
      Сидя в капитанском кресле, он пытался сдержать подступающую тошноту, когда на мостик вошёл андроид Дейта и направился прямиком к компьютеру.
      – Что Вам ещё нужно? – прорычал К’Вада, слыша боль в собственном голосе. Офицер Звёздного Флота обернулся, но К’Вада не мог бы сказать, уловил ли андроид его боль.
      – Я пытаюсь проникнуть в ромуланскую базу данных. Она очень хорошо защищена.
      – У вас в каюте есть консоль, – бросил К’Вада, которого присутствие на мостике андроида раздражало вообще, а сейчас и особенно.
      – Прошу извинить меня, если я мешаю, – отвечал Дейта. – Вы разрешили мне использовать более мощный компьютер на мостике, чтобы проникнуть в ромуланскую базу данных.
      Так оно и есть, он разрешил. Когда-то он мечтал о славе и наградах за проникновение в ромуланскую компьютерную сеть. Теперь ему казалось, что это было много лет назад. Единственное, что имело значение – избавиться от боли, которая пронзала ему тело, и от которой у него уже всё расплывалось перед глазами.
      Чтобы сфокусировать зрение, К’Вада моргнул, и вдруг обнаружил бледное лицо андроида в каких-нибудь нескольких дюймах от своего. Что он такое говорит? К’Вада плотно сомкнул веки, заставляя себя не терять сознания.
      – …что-то беспокоит… – донеслось до него. – Возможно, я смогу Вам помочь. – Этот андроид предлагает ему помощь. Каким образом…
      – Моя рука, – выдохнул К’Вада, беспомощный, как ребёнок.
      Дейта осторожно ощупал ему руку и плечо; прикосновение искусственных пальцев было на удивление безболезненным.
      – С Вашего позволения, сэр? – спросил он, и когда К’Вада лишь угрюмо кивнул в ответ, внезапное быстрое движение – и вот уже рука К’Вада вправлена. Клингон сразу же почувствовал, что на этот раз её вправили правильно – болело по-прежнему, но теперь боль стала терпимой.
      Он осторожно попытался подвигать рукой. Он мог поднять её – не на полную высоту, но мог. Боль быстро уменьшалась.
      – Я могу ввести Вам препарат, который снимет отёк и ускорит заживание связок, – продолжал Дейта, и К’Вада мог только молча кивнуть, преисполненный благодарности, хотя он в жизни в этом бы не признался. Андроид отправился за лекарством, а К’Вада почувствовал в глазах непривычное жжение и влагу.
      Его рука заживёт. Он снова будет воином, стяжающим лаву на поле боя и заслуживающим почёт среди собратьев. Он снова победоносно подымет окровавленный батлесси познает священную тайну победы и смерти.
      А потом, овеянный славой, он предстанет перед К’кам и прижмёт ей к себе двумя сильными руками, и в его руках она познает наслаждения.
      От благодарности к андроиду он едва не заплакал.
      Спок и Пикард транспортировались на «Крудж». Они не переговаривались; дискуссия в пещере дала Споку много пищи для размышлений, и, судя по задумчивому виду и молчаливости Пикарда, Спок решил, что то же самое относится и к капитану.
      Тем не менее, он был заинтересован, когда Пикард упомянул о попытке андроида проникнуть в ромуланскую базу данных. Это была смелая и, возможно, обречённая на провал затея, но Спок знал, что в случае успеха он может получить ответы на свои самые сокровенные вопросы о ромуланской миссии.
      Поэтому ему было интересно узнать, насколько удалось продвинуться коммандеру Дейта. Когда двери в предоставленную офицерам Звёздного Флота каюту, Спок не сразу заметил обстановку, но потом она всё же привлекла его внимание.
      Теснота каюты удивила его. Сам он пересёк Нейтральную Зону на баролианском торговом корабле, и его каюта там была намного лучше. Он бросил на Пикарда удивлённый взгляд, но капитан, очевидно, успел свыкнуться с убогой обстановкой и перестал замечать её.
      – Какие-нибудь результаты, мистер Дейта? – спросил Пикард.
      – Нет, капитан. Ромуланская сеть защищена сложным кодом. Мне не удалось взломать защиту.
      – Вы разрешите помочь Вам, коммандер? – спросил Спок. – У меня есть определённый опыт в подобных делах. – Спок почувствовал, что его заинтересовала эта проблема.
      – Разумеется, посол, – ответил Дейта, и Спок, сев рядом с ним, немедленно погрузился в работу.
      – Ромулане защитили вход сорока тремя шифрами, – сказал Спок, зная, что Дейта уже успел это выяснить.
      – Да, сэр. Мне удалось взломать все, кроме двадцать девятого, – ответил Дейта.
      Спок смутно сознавал, что Пикард, по-прежнему находящийся в каюте, чувствует себя лишним.
      – Пожалуй, я пока что сниму свои уши. – С этими словами капитан вышел.
      Спок был рад, что он ушёл. Ему вспомнилось, что в отсутствие капитана результаты обычно бывают лучше. А кроме того, ему хотелось поговорить о Пикарде с его вторым помощником.
      – Занимает он меня, этот Пикард, – сказал он.
      – В каком смысле? – с живым интересом откликнулся Дейта.
      – Он обладает чрезвычайно аналитическим и бесстрастным умом для землянина. Я понимаю, почему мой отец решил вступить в мелдинг с ним. В нём есть что-то почти вулканское.
      – Интересно, – отозвался Дейта. – Я никогда так о нём не думал. Капитан Пикард всегда был для меня образцом в моём стремлении стать более похожим на человека.
      – Стать более похожим на человека?– переспросил Спок, немало удивлённый его словами.
      – Да, посол.
      Спок поднял бровь.
      – Очаровательно, – негромко произнёс он. – Вы обладаете мощным интеллектом, сверхчеловеческими физическими возможностями, Вам не способны помешать эмоции. Многие вулканцы посвящают всю жизнь, чтобы добиться того, что Вам дано изначально.
      Спок видел, как андроид обдумывает его слова. Помолчав немного, Дейта повернулся к Споку.
      – Вы наполовину землянин.
      – Да.
      – Но Вы избрали вулканский путь.
      – Верно.
      – По сути, Вы отказались от того, чего я добиваюсь всю свою жизнь.
      Замечание это нашло странный отклик в душе Спока. Сделанный в детстве выбор жить по-вулкански и отказаться от эмоций дался ему нелегко. Понадобилась целая жизнь медитации и изучения логики, чтобы подавить земные стороны своей натуры. Он вовсе не был уверен, что хотел бы знать, что он утратил. Чтобы избежать неприятной темы, он заговорил о занимавшей их проблеме: