Наступившая немая сцена длилась несколько минут. Почтительное молчание собравшихся вокруг ромулан, резкий свет кекогеновых ламп, удивлённый взгляд Дейта, приветливое лицо Пардека, скрытое в тени – всё это словно перестало существовать для Пикарда. Он видел лишь глаза Спока.
      Под взглядом этих чёрных пронзительных глаз у Пикарда застучало в висках. Взгляд не выражал гнева; лицо Спока было совершенно бесстрастным. Но в глазах его горел чёрный огонь – окно в бездну бурлящей ярости.
      Как зачарованный, смотрел Пикард в эти глаза, не в силах двинуться с места, точно птичка под взглядом змеи. Лишь когда Спок вновь заговорил, Пикард очнулся.
      – Зачем Вы явились на Ромулус? – Ни преамбулы, ни приветствия – прямой, бесцеремонный вопрос. Но его слова позволили Пикарду очнуться от наваждения, и когда он заговорил, голос его прозвучал ясно и спокойно.
      – Именно этот вопрос я собирался задать Вам, сэр.
      – Это не забота Звёздного Флота.
      – Напротив, Звёздный Флот весьма озабочен. – Дискуссия придала Пикарду уверенности; он ощутил под ногами знакомую почву. – Ваши действия могут повредить безопасности Федерации.
      Взгляд Спока словно затвердел.
      – Вы можете заверить Ваше командование, что я прибыл сюда с персональной миссией мира и свяжусь с ними в надлежащее время.
      – Такой ответ не будет удовлетворительным. – Голос Пикарда был таким же решительным, как голос Спока. Капитан видел, как вспыхнули глаза Спока, ощущал нарастающее напряжение.
      – Вы не можетеостаться здесь, капитан, – произнёс Спок тоном окончательного решения, прекращающего всякую дискуссию.
      – Я не могу вернуться без объяснений. – Глубоко вздохнув, Пикард пошёл напролом. – Посол, при всём уважении к Вашим заслугам и достижениям на благо Федерации, эту ковбойскую дипломатию никто больше терпеть не будет.
      Слова эти попали в цель. С видом почти изумлённым Спок повторил:
      –  Ковбойскаядипломатия?
      – Если Вы планируете миссию, результат которой повлияет на Федерацию, Вам надлежит обсудить её с Федерацией. Я здесь представляю Федерацию. Вы будете обсуждать эту миссию со мной. Сейчас.
      Раздражённо нахмурившись, Спок отодвинулся.
      – Это именно то, чего я хотел избежать.
      Пикард почувствовал, что движение Спока было попыткой сдержать нарастающие эмоции. Он решил, что настало время прекратить спор, хотя ему очень не хотелось переходить к следующей теме. Но делать было нечего.
      – Я также должен сообщить Вам плохие известия.
      Спок вновь устремил на него свой пронзительный взгляд.
      – Сарек умер, – сказал он.
      Ошеломлённый, Пикард подумал было, что новость каким-то образом достигла Ромулуса, но тут же понял, что Спок просто высказал логическое предположение.
      Наступило длительное молчание. Пикард слышал дыхание окружающих, слышал, как они переминаются с ноги на ногу в смущении, что присутствуют при столь личной сцене. Наконец, Спок сделал жест в сторону тоннеля.
      – Пойдёмте мо мной, капитан Пикард.
      Пикард взглянул на Дейта, давая ему понять, что он может остаться, и последовал за Споком. Пройдя по тоннелю, они очутились в другой пещере, поменьше, где из стен сочилась вода, собираясь в невидимые подземные ручьи. Тут было тепло и влажно, и это напомнило Пикарду виноградники в южной Франции перед грозой.
      Остановившись, Спок обернулся к нему. Что бы ни творилось у него в душе, лицо его оставалось бесстрастным. Голос его, когда он заговорил, звучал так же спокойно и уверенно, как обычно.
      – Мне известно, что Вы вступали в мелдинг с моим отцом. Это дало ему возможность завершить свою последнюю миссию.
      – Это была честь для меня. Он был великий человек.
      – Он был великим представителем Вулкана и Федерации.
      Пикард метнул на него быстрый взгляд. Слова эти прозвучали, скорее как определение, чем признание. Хотя при такой бесстрастной интонации трудно было судить.
      Пикард подумал о Сареке – дряхлом, дрожащем старике с мокрым от слёз лицом, не в силах поднять руку в вулканском салюте. Последними словами Сарека была обращённая к Пикарду мольба донести до его сына то, что он чувствовал. Но теперь, стоя перед Споком, Пикард ощущал растерянность. Как сказать Споку, что Сарек любил его? Как передать чувства, невысказанные за всю жизнь? Но он обязан был попытаться.
      – Я встретился с ним перед тем, как отправиться сюда, – начал он. – Он говорил о своей гордости за Вас, о своей любви… – Но для самого Пикарда слова прозвучали невыразительно, и тщетно пытался он найти лучшие.
      – Эмоциональная неустойчивость, – сухо ответил Спок, – является симптомом заболевания, которым он страдал.
      – Нет, то были чувства его сердца, Спок. Он разделил их со мною. Я знаю.
      Спок отвернулся, и Пикард понял, что этот разговор о чувствах тягостен для вулканца. Спок предпочёл бы горевать о Сареке по-своему – признавая, что все живущие когда-нибудь умрут. От слов Пикарда ему явно было неловко.
      – Сарек одобрил бы моё решение отправиться на Ромулус не больше, чем Вы, капитан, – сказал Спок, возвращаясь к делу. Он стал шагать взад и вперёд по маленькой, сырой пещере, приводя мысли в порядок и постепенно оживляясь.
      – Некоторое время назад мне стало известно о зародившемся тут движении… о людях, ищущих возможности изучать вулканскую философию. Их объявили государственными преступниками. Но среди ромуланской иерархии есть немногие, которые, подобно Пардеку, сочувствуют этому движению. – Спок остановился и серьёзно посмотрел на Пикарда.
      А затем он сказал нечто такое, что Пикард даже в самых смелых предположениях не мог представить себе причиной того, что Спок тайно отправился на Ромулус.
      – Он попросил меня прибыть сюда сейчас, потому что полагает, что настало время предпринять первый шаг на пути к воссоединению.
      Пикард уставился на него, онемев от изумления. В голове бешено закружились мысли, пытаясь охватить услышанное.
      – Воссоединение… после стольких веков… столько глубоких различий между вашими народами…
      – Успех этого плана кажется маловероятным, – согласился Спок. – Но я не могу игнорировать потенциальные преимущества, которые может дать союз между нашими мирами.
      Некоторое время Пикард размышлял. Он был знаком с историей вулканцев и ромулан, бывших некогда одной расой – неистовой, воинственной, с необузданными эмоциями. Вулканцы, опасаясь последствий такой эмоциональности, сознательно пошли по пути самоконтроля и дисциплины, используя медитацию для обуздания чувств, избрав образ жизни, при котором рационализм и логика были поставлены во главу угла.
      Ромулане не предпринимали подобных попыток. Их эмоции оставались необузданными. Они были воинственными и жестокими. Все достижение их цивилизации были направлены на завоевания и создание оружия – инструмента смерти.
      Века прошли со времён раскола. Возможно ли, чтобы после столь долгого времени две расы могли воссоединиться? Пикард пытался осмыслить все нюансы подобного плана.
      – И что же это за первый шаг, который предлагает Пардек?
      – В Ромуланском сенате есть новый проконсул, Нерал. Он молод и идеалист. Он обещал множество реформ. Пардек полагает, что он может быть готов обсуждать воссоединение.
      Капитан обдумал услышанное.
      – Почему же Вы не сообщили о столь важном деле вулканцам – или Федерации?
      Он видел, как мысли Спока устремились в прошлое – сто тридцать лет воспоминаний, как можно помнить всё это? – и остановились на прискорбном инциденте.
      – Личное решение, капитан. Возможно, Вам известно, что я сыграл некоторую роль начальной стадии мирных переговоров с клингонами.
      – Истории известна Ваша роль, посол.
      – Не совсем. Именно я попросил тогда Кирка возглавить мирную миссию. И именно мне пришлось потом взять на себя ответственность за последствия для него и его команды. – Спок на мгновение задержал взгляд на Пикарде. – Так что вполне понятно, что на этот раз я не хочу подвергать риску никого, кроме себя. Прошу Вас отнестись к этому моему желанию с уважением и покинуть планету.
      Пикард подавил улыбку.
      – Мне непонятна Ваша логика, посол. Не знай я Вас лучше, я бы сказал, что Вы рассуждаете под влиянием эмоций.
      – Вы говорите точно так же, как говорил бы мой отец, Пикард, – отвечал Спок с новой ноткой в голосе.
      Уловив выпад, Пикард ответил в том же тоне.
      – Я говорю как офицер Звёздного Флота. И я не могу не учитывать риска, которому подвергаетесь Вы…
      – Я занимался ковбойской, как Вы выражаетесь, дипломатией задолго до того, как Вы появились на свет, капитан, – отрезал Спок. Разговор опять перерастал в конфронтацию.
      – Тем не менее, я не готов покинуть Ромулус, пока Ваша миссия не будет завершена.
      Спок взглянул на него чуть ли не с отвращением.
      – По-своему Вы не менее упрямы, чем другой капитан «Энтерпрайза», которого я знал в своё время.
      Пикард сдержал улыбку.
      – В таком случае, сэр, – спокойно отвечал он, – я в хорошей компании.
      Казалось, Спок смотрел на него добрый час, хотя на самом деле прошло несколько секунд. Наконец, он кивнул – и Пикард был рад счесть это знаком согласия.
 

 
      Плечо капитана К’Вада заживало плохо. По ночам он ужасно мучился, тщетно пытаясь найти положение, при котором плечо не болело бы, мешая ему спать. Но при каждом движении в плече вспыхивала боль, словно к нему прикладывали раскалённое железо, и ему приходилось сдерживаться, чтобы не закричать.
      Он проклинал К’кам последними словами и желал ей самой ужасной катастрофы за то, что она причинила ему это несчастье. Когда она вернётся, он сам накажет её. Мысль о том, как К’кам с её стройным, мускулистым телом, блестящим от пота, станет умолять его о прощении, доставила ему удовольствие.
      Днём становилось легче, дела отвлекали от боли, но недостаток сна делал его раздражительным, и команда начинала страшиться одного его появления на мостике. Он уже подверг нескольких наказанию, а одного даже приказал заковать в цепи без еды и воды. Через несколько дней он зашёл взглянуть на него и нашёл его почти без сознания от жажды, с потрескавшимися, кровоточащими губами, но упорно не желающим молить о прощении. Закованный в цепи клингон лишь молча жёг капитана взглядом, и К’Вада, тронутый его стойкостью, сжалился над ним.
      Теперь К’Вада сидел в капитанском кресле, чувствуя пульсирующую в такт биению сердца боль в плече, и слушал то, что говорит ему этот несуразно выглядящий в ромуланском гриме коммандер Дейта.
      И раздражался от этого ещё больше.
      Этот андроид говорил ему, что Пикард остаётся на планете на неопределённое время, что «Крудж» должен оставаться на орбите замаскированным до тех пор, пока Пикард не соизволит вернуться.
      К’Вада смерил Дейта взглядом.
      – У нас есть дела поважнее, чем нянчиться с вами, – прорычал он.
      Голос Дейта оставался раздражающе спокойным.
      – Капитан Пикард сожалеет, что вынужден задерживать вас, но ваше присутствие здесь необходимо ещё некоторое время. Кроме того, мне необходим доступ к вашему корабельному компьютеру.
      Эти слова заставили К’Вада податься вперёд, и он весь передёрнулся от резкой боли в плече.
      – Доступ к нашему компьютеру? Зачем?
      – Я намереваюсь попытаться проникнуть в ромуланскую центральную информационную сеть.
      Несмотря на боль в плече, К’Вада не мог не улыбнуться.
      – Не тратьте времени, – предостерёг он. – Мы пытались много лет.
      – Я обладаю уникальными способностями, которые могут позволить мне осуществить это.
      К’Вада серьёзно подозревал, что так оно и есть, и от этого его раздражение ещё усилилось. Он почувствовал, что просто обязан привести возражения.
      – Я не могу раскрыть Звёздному Флоту секретные клингонские коды.
      – После того, как мы покинем ваш корабль, ваши коды несложно будет изменить.
       Ничего себе несложно,подумал К’Вада и уже собирался ответить решительным отказом, когда Дейта прибавил:
      – Капитан Пикард также уполномочил меня предоставить вам любою информацию, которую нам удастся получить из ромуланской базы данных.
      Капитан К’Вада нахмурился и разворчался, но голова у него пошла кругом от одной мысли о возможности проникнуть в ромуланскую базу данных. Это обещало славу и признание его заслуг от самого Высшего Совета. Ромуланская база данных! Ещё ни одному клингону не удавалось проникнуть в неё. На миг ему представилась К’кам, с почтительным ужасом глядящая на своего прославленного мужа, готовая исполнить любую его прихоть…
      – Что-нибудь ещё? – саркастически осведомился он, всё ещё пытаясь сохранить лицо.
      К его удивлению андроид ответил:
      – На также понадобится связаться с «Энтерпрайзом», находящимся в секторе два-тринадцать.
      – Только попробуйте, и ромулане тут же засекут наши координаты, – немедленно отреагировал К’Вада. Он что, рехнулся, этот андроид? Не может же он не знать, что никакая связь через Нейтральную Зону невозможна?
      – При использовании общепринятых способов это было бы правдой, – с прежним хладнокровием отозвался Дейта, – я, однако же, предлагаю послать наш сигнал на хвосте ромуланской передачи.
      – На хвосте? – К’Вада никогда не слышал такого оборота; он показался ему глупым.
      – Прошу прощения, это метафора, которой пользуются земляне. Мы используем ромуланский сигнал в качестве носителя для нашего сигнала, скрыв, таким образом, его источник.
      Идея была ошеломляюще простой. К’Вада мысленно выругал себя за то, что не додумался до этого сам.
      – Ничего не получится, – заявил он.
      – Я считаю, получится. – Ничуть не обескураженный резким ответом К’Вада, андроид продолжал излагать свой план. – В течение последнего часа я проводил наблюдения за ромуланским эфиром и сравнивал полученные результаты с особенностями ваших передающих устройств. Они вполне совместимы.
      С минуту К’Вада молча разглядывал его. У клингона возникла идея, которая могла принести ему даже большую славу, чем информация из ромуланской базы данных. Он коротко кивнул Дейта в знак разрешения. Тот вежливо произнес:
      – Благодарю Вас за Ваше сотрудничество, – и покинул мостик.
      Несколько секунд капитан К’Вада с удовольствием обдумывал возникшую у него идею, затем, потянувшись к клавиатуре, ввёл свой личный код.
      – Замечание капитана, – уверенно произнёс он. Рекомендация изучить возможности для создания клингонского искусственного интеллекта.
      Так он сидел, размышляя над этой идеей, пока внезапно не осознал, что боль в плече прекратилась.
      Спок заметил мальчика краем глаза, когда тот, уже запыхавшийся, бежал по улице, сжимая в кулаке розовый цветок лагга.То был Д’Тан, юный ромуланин, не вышедший ещё из подросткового возраста. Спок узнал его по худощавой фигуре и лёгкому, пружинистому бегу; несколько раз он с чувством восхищения наблюдал за неутомимой энергией мальчика. Одна из вещей, которые приходят с возрастом,подумал он. Учишься ценить то, что молодость принимает, как данность.
      Остановившись возле ромулан, выстроившихся в очередь возле центра распределения товаров, Д’Тан вручил цветок одному из стоящих в очереди – человеку, которого, как знал Спок, звали Джарон.
      Человек взял цветок и, украдкой оглянувшись, вышел из очереди. Спок знал, что Джарон направляется к нему, но продолжал безучастно смотреть перед собой.
      Спок и Пикард стояли за одним из маленьких столиков дингха.Они пришли сюда несколько минут назад и уже успели заказать суп – почти единственное блюдо, которое можно было тут получить. Споку было известно, что богатые и влиятельные ромулане каждый день садились за роскошные обеды; простому же ромуланину приходилось стоять в очереди за буханкой хлеба и куском мяса, наполовину состоящего из хрящей.
      Спок предпочёл бы прийти сюда один; он надеялся, что ему удастся убедить Пикарда транспортироваться на клингонский корабль и вернуться в пространство Федерации. Подобную миссию лучше выполнять без вмешательства извне и с как можно меньшим количеством участников. Деликатность ситуации делала присутствие капитана Звёздного Флота весьма нежелательным.
      Взглянув на худощавого, подтянутого человека, стоящего напротив него, и отметив его серьёзный, проницательный взгляд и уверенную манеру держаться, Спок подумал, что при всех его возражениях, если уж Звёздный Флот непременно решил кого-то сюда послать, выбор его оказался весьма удачен.
      Он никогда раньше не встречался с Жаном-Люком Пикардом, но, конечно же, слышал о капитане знаменитого корабля. Капитан имел репутацию человека храброго, эрудированного и чуткого, и за короткое время их знакомства у Спока не возникло причин сомневаться ни в одном из этих качеств. Напротив, он склонен был добавить к ним способность быстро схватывать ситуацию, чёткость и упорство.
      И всё же Споку при нём было не по себе. И он даже не мог бы точно сказать, почему.
      Споку не нравилось, когда его ощущения не поддаются точному определению; это раздражало, точно пылинка в глазу, которую невозможно ни увидеть, ни вытащить. Что же в Пикарде так его беспокоило?
      Может, всё дело в нелогичном отношении Пикарда к возможности объединения. Спок был совершенно уверен, что в случае успеха его миссии Федерация и её представители только выиграют, и нисколько не сомневался, что Пикард выразит всяческую поддержку такому движению. Следовательно, у Пикарда не может быть причин порицать его цель.
      Но именно так оно и было. В этом всё дело – Жан-Люк Пикард считает его впечатлительным дураком за то, что он за это взялся.
      Вероятно, именно поэтому всякий раз, когда Пикард высказывал свои опасения по поводу переговоров о воссоединении, Споку казалось, что он слышит голос своего отца. Сарек также считал ошибочной уверенность Спока, что существуют ромулане, которые хотят мира и воссоединения со своими вулканскими родственниками. Это неверие Сарека было причиной их многолетнего конфликта. А теперь он видит точно такое же отношение от этого Пикарда.
      По- своему, это было очаровательно.
      Стоя в углу дингха, Спок увидел, как человек с цветком в руке неторопливо направляется к ним. Вот он поравнялся с их столом, небрежно поставил цветок в стакан с водой.
      – Позвольте мне украсить ваш стол. – С этими словами Джарон поставил стакан с цветком перед Споком, который молча кивнул в ответ. – Джолан тру, – добавил Джарон и направился дальше. Ромуланское приветствие, означавшее «добрый день», «всего доброго», «удачи», было общеупотребительным и нейтральным. Оно не заключало в себе принадлежности к какой-либо партии, хотя Спок знал, что этот человек является членом их движения.
      Снова обернувшись к Пикарду, Спок тихо произнёс (по счастью, тихий разговор не привлекал ничьего внимания, ибо в этом городе все говорили приглушёнными голосами):
      – В заседании Сената объявлен перерыв. Пардек скоро придёт сюда. – Он взглянул на розовый цветок лагга.– Этот цветок – сигнал.
      Пикард кивнул. Спок знал, что капитану Звёздного Флота не терпится услышать, что скажет Пардек, ибо это будет означать конец или же продолжение миссии Спока. Пикард обвёл дингхвнимательным взглядом; Споку нравилось, что капитан всегда настороже.
      – И насколько же многочисленно ваше движение? – спросил капитан.
      Перед появлением цветка они говорили о значительных событиях, происходящих здесь, в Ромуланской системе. Пикард внимательно слушал, обдумывая сообщаемую Споком информацию и задавая время от времени вопросы по существу. Известие о подпольном движении с целью воссоединения с Вулканом явно заинтересовало его.
      – Мне сообщили, – отвечал Спок, – что группы существуют в каждом густонаселённом районе.
      Завидев приближающуюся официантку, он смолк; он никогда не видел её здесь прежде и не хотел рисковать – ведь даже разговор шёпотом можно подслушать. Женщина поставила перед ними чашки с глеттеном, на миг задержала взгляд на цветке, пристально посмотрела на них и отошла.
      – Существование этих групп стало серьёзной проблемой для ромуланского руководства, – продолжил Спок.
      – Настолько серьёзной, что лидеры решили пойти навстречу вулканской мирной инициативе? Мне трудно в это поверить.
      В его словах Споку послышались закоснелость и упрямство. Твёрдость духа капитана заслуживала уважения; такой не изменит своих позиций под влиянием страха. Но неужели он не может допустить возможность перемен? Неужели его ум настолько лишён гибкости?
      – Я вижу, у Вас косный ум, капитан, – парировал он. – Косные умы были причиной того, что эти два мира оставались разделёнными веками.
      Он перехватил непонимающий взгляд Пикарда. Возможно, он выразился слишком резко. Спок продолжал, твёрдо намереваясь склонить капитана на свою сторону:
      – В Федерации мы научены опытом относиться к ромуланам с недоверием. Мы должны выбрать: либо продолжать жить по этому принципу, либо искать возможность изменить его. – Остановившись, он устремил на Пикарда самый проницательный свой взгляд. – Я выбираю второе.
      – Я первым буду приветствовать отмену Нейтральной Зоны, сэр, – ничуть не смущённый его взглядом, отвечал Пикард. – Я лишь не уверен, достаточно ли сильно это движение, чтобы целиком изменить ромуланский политический ландшафт.
      И снова тон его показался Споку знакомым. Странно, это вызывает у него реакцию, похожую на досаду.
      Он перевёл взгляд на стоящий в стакане цветок, уже начинающий вянуть от безжалостной ромуланской жары.
      – Изменение ландшафта может начаться с одного цветка, капитан.
      Он не посмотрел, как отреагирует Пикард на его высказывание, потому что в этот момент заметил приближающуюся по-мальчишески угловатую фигуру Д’Тана. Тот что-то нёс в руках.
      –  Джолан тру,мистер Спок, – сказал он. Д’Тан всегда говорил, словно запыхавшись – возможно, потому, что никогда не ходил, когда мог бежать. – Посмотрите, что я Вам принёс.
      – Это мой друг Д’Тан, – сказал Спок Пикарду. – Его очень интересует всё, что относится к Вулкану.
      – Здравствуйте, Д’Тан, – произнёс Пикард дружелюбно, хотя и с некоторой осторожностью. Спок почувствовал в нём человека доброго, но неловко себя чувствующего с детьми.
      Д’Тан вручил Споку книгу, и тот повертел её в руках, разглядывая. Она была очень старая, в деревянной, ручной работы обложке, и страницы были пожелтевшими и хрупкими.
      – Это очень старая книга, – сказал Спок. – Где ты её взял?
      – Мы читаем из неё на наших сходках. Там рассказывается о вулканском расколе…