Кивнув, солдаты знаком приказали Споку, Дейта и Пикарду идти к выходу. Они даже не подняли своих дисрапторов. Солдаты явно были уверены, что любой узник окажется беспомощным в лабиринтах Ирнилта.
      Маленькая процессия вышла из кабинета Селы в мраморные залы величественного здания. Вспомнив тесные улочки нежного уровня Дарты, Пикард ощутил отвращение к роскоши правительственного здания. Каждое украшение здесь было выполнено из самых дорогих материалов и так, чтобы бросаться в глаза. Ромулус был миром контрастов. Власть предержащие в буквальном смысле были вознесены над слабыми и бедными.
      Они вошли в сооружение, весьма напоминавшее турболифты на «Энтерпрайзе», и оно с головокружительной быстротой понесло их вниз, вбок и снова вверх. Пикард попытался определить, сколько времени прошло с тех пор, как они вышли из кабинета. Рано или поздно Села очнётся и поймёт, что вторично стала жертвой голографических программ Дейта. Она и её охранники лежат сейчас без сознания за фальшивой стеной и в любой момент могут прийти в себя. Если это случится раньше, чем они сумеют выбраться из здания – они погибли.
      Наконец, лифт остановился, и двери открылись. Узников вывели в чёрный коридор, напомнивший Пикарду виденные недавно пещеры, где укрывались члены движения объединения. У него было такое чувство, что они находятся глубоко под землёй; звуки слышались приглушённо, и никакого света извне. Коридор освещался кекогеновыми лампами.
      Некоторое время они шли по этому подземному лабиринту, сворачивая из одного коридора в другой, пока не потеряли всякую ориентацию. Пикард понимал, что лабиринт служил именно для этой цели: те, кто спускался сюда, не должен был выйти назад.
      Споткнувшись, Пикард приостановился.
      – Не останавливаться, – бросил один из солдат. Пикард обернулся к нему.
      – Мне тяжело дышать, – произнёс он с трудом. Капитан согнулся, хватая ртом воздух. Потом ноги его подкосились, и он упал.
      Охранники не были дураками. Они не бросились ему на помощь. Они настороженно стояли чуть поодаль, следя, как Спок и Дейта склонились над Пикардом.
      – Он не может подняться, – объявил Спок, выпрямляясь.
      – Тогда неси его, – приказал один из солдат.
      – Я стар. Я недостаточно силён для этого.
      – Тогда ты неси его, – мотнул головой в сторону Дейта солдат.
      Дейта склонился над Пикардом. У того зашевелились губы, и андроид приблизил ухо к его рту. Потом он выпрямился.
      – Капитан теряет сознание. Он очень боится пыток. Он готов сообщить вам всё, что ему известно, но говорить может только шёпотом.
      – Это ловушка, – заявил один из солдат.
      Дейта пожал плечами.
      – Я не хотел бы явиться к коммандеру Селе с сообщением, что заключённый умер, не сообщив то, что знал – и лишь потому, что вы побоялись его выслушать.
      Солдаты переглянулись. Затем один из них кивнул другому, и оба взяли дисрапторы наизготовку. Первый охранник опустился на колени и склонился к Пикарду.
      – Среди вас шпион Федерации, – зашептал землянин, – в высших эшелонах ромуланской иерархии.
      Пикард увидал, как солдат оглянулся на товарища и кивнул. Затем он снова склонился к Пикарду.
      – Его имя, – продолжил Пикард, – его имя… имя… – голос его прервался. Охранник склонился ниже. – Имя шпиона…
      Если бы не молниеносная быстрота Дейта, у них ничего бы не вышло. Рывком обернувшись, Дейта очутился рядом со стоящим в стороне охранником прежде, чем тот успел сообразить, что происходит.
      В тот же миг Спок схватил за плечо охранника, склонившегося над Пикардом.
      Мгновение позже оба ромуланина уже лежали без сознания на полу, а Спок и Дейта держали их дисрапторы. У всех троих мелькнула мысль, не лучше ли испарить солдат, чем рисковать, что они, очнувшись, поднимут тревогу. Но ни один из беглецов не мог заставить себя сделать это. Все трое всматривались в лабиринт коридоров, сквозь который их только что провели. Им нужен был восточный выход – но где он?
      – Думаю, туда, – указал Пикард на коридор, отходящий вправо.
      – А я полагаю, туда, – возразил Спок, указывая налево.
      – Прошу прощения, капитан, посол, – мягко сказал Дейта, – но если мы хотим выбраться из Ирнилта, вам придётся положиться на меня.
      И он зашагал по коридору, ведущему прямо. Пикард и Спок переглянулись и, не колеблясь ни секунды, последовали за ним.
      «Энтерпрайз» достаточно глубоко вошёл в Нейтральную Зону, прежде чем нагнал три вулканских/ромуланских корабля. Маленькие корабли не могли сравниться с ним ни в скорости, ни в мощности вооружения. Райкер нисколько не сомневался, что сумеет заставить ромулан понять очевидное: не подчиниться его указаниям значит навлечь на себя ужасные последствия.
      Вулканские охранные корабли, отправленные с родной планеты, остановились, достигнув границ Нейтральной Зоны. Их единственной целью было не допустить вторжения ромулан в свою систему; если противник отступал, у них не было причин преследовать его.
      Возможно, Райкеру надо было последовать той же логике. В теперешних его действиях никакой логики не было; он прекрасно это понимал.
      Но что-то не позволяло ему остановиться. Сейчас он последует своему импульсу, а обдумает его потом.
      – Мы в пределах видимости, коммандер, – сказал Ворф.
      Значит, они почти поравнялись с кораблями ромулан.
      – Экран, – приказал Райкер, готовясь снова вступить в переговоры с Данутом. То, что случилось дальше, оказалось для него полной неожиданностью.
      Первым заметил это Джорди – по показаниям сенсоров.
      – Ромуланская Хищная Птица, коммандер. Демаскируется рядом с вулканскими кораблями.
      И на экране возникли четыре корабля: три маленьких вулканских и зловещий боевой корабль ромулан, появившийся рядом с ними из пустоты.
      – Боевая готовность первой степени, – приказал Райкер, и по мостику заметались красные огни.
      Хищная Птица – это совсем не то, что вулканский корабль. Ромуланский звездолёт класса Д’Деридекс был таким же большим и мощным, как «Энтерпрайз», и столь же хорошо вооружённым. В случае сражения шансы окажутся примерно равными.
      Райкер обернулся к Ворфу.
      – Прикажите Хищной Птице отойти от вулканских кораблей.
      Но ответ Ворфа лишь подтвердил опасения Райкера.
      – Хищная Птица направляет мощность в носовые дисрапторы.
      Это значит – атака. Они все нарушали мирные соглашения своим пребыванием в Нейтральной Зоне; здесь не было никаких защищающих законов, никаких ограничений. Здесь каждый за себя – и Бог за всех.
      – Фазеры готовсь, – хмуро сказал Райкер.
      Ромуланские дисрапторы испустили огненные струи. И опять. И опять.
      Но к изумлению Райкера, огонь их был направлен на вулканские корабли. Один за другим, корабли содрогнулись от мощных залпов, испуская облака раскалённого газа, и их поглотило пламя.
      А потом они взорвались.
      На «Энтерпрайзе» с ужасом смотрели на страшный и завораживающий фейерверк из горящего металла и плоти, из пылающих обломков, разлетающихся в холодную вечную тьму.
      Хищная Птица включила маскировку и исчезла.
      Тишину на мостике «Энтерпрайза» нарушил неожиданно хриплый голос Джорди.
      – На этих кораблях было более двух тысяч ромулан.
      Снова наступило молчание.
      – Они уничтожили своих же солдат, – сказала Трой, словно пытаясь объяснить это себе самой.
      – Для того, чтобы не позволить им попасть в плен, – предположил Райкер, пытаясь хоть как-то объяснить необъяснимое.
      Снова пауза, а затем Райкер негромко произнёс:
      – Отмена боевой готовности. Новый курс. Выходим из Нейтральной Зоны.
      Вот уже несколько часов Д’Тан лежал в густых зарослях ваги, скрывавших его от посторонних глаз, и пристально наблюдал за окрестностями. Он словно отупел от горя; он ещё не мог полностью осознать случившегося.
      Мальчик всё ещё не знал, что стало с его родителями. В их жилище в Така их не было; он побывал во всех сооружённых на скорую руку госпиталях и убежищах, где уцелевшие жители Кроктона пытались позаботиться о пострадавших, но ни в одном из них родителей не нашёл.
      Может, они были на улице, когда пришли солдаты, и их убили. Или схватили. Если так, Д’Тан сомневался, что когда-нибудь снова увидит их. В таком случае, он надеялся, что они погибли. Лучше уж погибнуть, чем попасть в плен к солдатам Нерала.
      Немногочисленные уцелевшие из их группы снова собрались в пещере и немедленно решили, что им никогда больше не следует встречаться здесь: наверняка власти будут регулярно устраивать облавы, а об этой пещере им уже известно.
      Д’Тана оставили дозорным, предупреждать об этом тех из их группы, кто станет искать здесь убежища, и следить, не появятся ли опять солдаты.
      Он смотрел на дорогу, ведущую в Дарту. Вокруг простиралась голая, усеянная скалами местность, где не росло ничего, кроме ваги.Вдали зловеще вырисовывались городские башни, точно лес из огромных остроконечных кристаллов. Взглянув в небо, вечно серое от вулканического пепла, Д’Тан различил голубые просветы. Он спросил себя, сможет ли когда-нибудь подняться к этим небесам и отправиться на Вулкан, как он мечтал всю жизнь.
      Он уловил на какое-то движение на дороге и поглубже забился в заросли. Кто это? Солдаты или уцелевшие кроктонцы? Д’Тан напряг зрения, пытаясь разглядеть фигуры, движущиеся по дороге к пещерам.
      Когда Д’Тан, наконец, смог рассмотреть, кто это, сердце у него дрогнуло. Не в силах сдержаться, он выскочил из зарослей. Колючки цеплялись за его одежду и раздирали кожу, но он даже не чувствовал этого. Со всех ног кинулся он к троим приближавшимся. В сердце его снова зародилась надежда, и он чувствовал, как дует в лицо ветер и ноги упруго отталкиваются от глинистой почвы.
      Приятно было снова бежать.
      Пикард видел, как маленькая гибкая фигурка, размахивая руками и крича, мчится им навстречу. Не в силах сдержать улыбки, он смотрел, как Д’Тан бросился на Спока, обнял его и прижался к нему, плача от радости. Спок, несколько смущённый столь бурным выражением эмоций, терпеливо снёс это проявление радости.
      Через полчаса Д’Тан вывел их в другое место, где тоже были каменные холмы, в одном из которых тоже был вход в пещеру. Они вошли и стали спускаться по откосу, то и дело оскальзываясь на мокрой глине и хватаясь за осклизлые выступы стен. Здесь не было кекогеновых ламп; Д’Тан освещал путь своим фонариком.
      Но спуск скоро кончился, и они очутились в пещере, освещённой переносными лампами. Здесь они увидели небольшую группу ромулан – кучку уцелевших в той ужасной бойне.
      – Пардек ничего не знает об этой пещере, – пояснил Д’Тан. – Здесь они нас не найдут.
      Пикард оглядел собравшихся. Некоторые выглядели ошеломлёнными; и у всех был угрюмый вид людей, ставших свидетелями резни. Многие были ранены, они носили повязки.
      Но во всех без исключения чувствовалось непобедимое упорство. Они выжили; что ещё важнее, они не утратили надежды. От них исходили сила и настойчивость.
      – Что вы теперь будете делать? – просто спросил Пикард.
      – То же, что и прежде, – тотчас отозвалась молодая женщина. – Учить. Передавать свои идеи новому поколению. Трудиться для того дня, когда новые мысли можно будет высказывать вслух.
      Пикард взглянул на Спока и увидел, как тот внимательно слушает эту женщину, как смотрит на Д’Тана, чьё лицо, казалось, осветилось изнутри при этих словах.
      – Федерация будет рада, когда этот день наступит, – уверил Пикард молодую женщину.
      – Капитан, – напомнил Дейта, – мы должны быть на площадке, откуда нас транспортируют, не позднее, чем через час.
      Пикард кивнул, и они двинулись прочь от остальных, как вдруг он ощутил, что Спок тронул его за руку. Обернувшись, он взглянул в лицо послу – и внезапно понял, что именно Спок собирается ему сказать.
      – Я не пойду с вами.
      Пикард хотел запротестовать, сказать ему, сколь нелогично такое решение. Было совершенно ясно, что Споку следует пойти с ними на площадку, транспортироваться на клингонский корабль и вернуться на Вулкан, где он будет жить в безопасности, почитаемый своими соотечественниками и людьми Федерации.
      Именно это Пикарду и следовало ему сказать. Но он промолчал.
      – Цель, ради которой я сюда отправился, никогда не была яснее, капитан, – продолжал Спок. – Союза между ромуланским и вулканским народами не достичь политикой. Или дипломатией. Но он будет достигнут.
      Спок отодвинулся от него и заходил взад-вперёд. Пикард вспомнил их первую встречу – казалось, с тех пор прошло много лет. Они постоянно были противниками; каждый упрямо придерживался своего мнения, ожидая, чтобы другой отступил.
      Неужели это было лишь несколько дней назад?
      – Ответ был перед нами всё это время, – продолжал Спок. Эволюцию не остановишь. На Ромулусе уже началась эволюция на пути к вулканской философии. Подобно первым вулканцам, эти люди стремятся к новой истине. Этот путь может занять десятилетия, даже столетия. Но они достигнут цели. И я должен помочь им.
      Пикард вгляделся в серьёзное лицо с пронзительными глазами. Наконец, он сказал.
      – Я убедился, что если Вы приняли решение, спорить с Вами бесполезно.
      – Напротив, – отвечал Спок. – Я нахожу наши споры весьма полезными. Почти так же, как мои споры с отцом.
      Пикард колебался не больше секунды.
      – Вас очень удивит узнать, что он также весьма ценил их?
      Наступила долгая пауза, во время которой Пикард мог только предполагать, что творится в душе Спока; но когда вулканец заговорил, голос его был голосом человека, принявшего решение.
      – Как ни странно звучит, но Вы, пожалуй, знали Сарека лучше, чем его собственный сын. Мой отец и я никогда не вступали в мелдинг друг с другом.
      За этими простыми словами была целая жизнь непростых взаимоотношений, невысказанной любви, боли, гнева и гордости, споров, обвинений, правильных шагов и ошибок, целое столетие тяжёлых испытаний и ни разу не высказанных эмоций. За этими простыми словами была трагедия Спока и его отца.
      И Пикард не стал колебаться.
      – Я предлагаю Вам шанс коснуться того, что он разделил со мной.
      Спок кивнул и протянул руку к лицу Пикарда. Сильный гибкие пальцы коснулись его щеки, и Пикард снова ощутил слияние двух сознаний. Мысли его бешено завертелись, эмоции беспорядочно сменяли одна другую; он видел своего отца, омытые дождём виноградники и залитые солнцем поля, Спока и Сарека с их мучительной любовью, их страданием – всё эти образы кружили в его сознании, сливаясь, перетекая друг в друга. Это захватывало, это было невыносимо – чувства столь острые, столь сильные… Древние планеты… французские луга в солнечном свете… Аманда в муках родов… принизывающий холод… боль тела и разума… ярость… красные горы и иссушённые пустыни… отвага верного сехлата… Перин, Перин… стремление идти дальше… Что там, впереди? Что ждёт его? Звёзды… стремление… сыновья и отцы… отцы и сыновья…
      Он смотрел в глаза Споку, а Спок смотрел в глаза ему. Боль ушла, осталось спокойствие.
      Объединение.