Вернувшись в офис, Дженни позвонила Джэнис, своей соседке и подруге. Квартира Джэнис и Рика располагалась рядом с жилищем Дженни, на первом этаже по другую сторону уютного двухэтажного дома. Поскольку они были полноправными владельцами Бенни, Дженни относилась к собаке более терпимо, чем могла бы в других обстоятельствах, и Бенни пересекал порог квартиры Холлоуэев так же часто, как и свой собственный.
      – Алло, – услышала она голос несколько запыхавшейся Джэнис на фоне какофонии каких-то звуков.
      – Я не вовремя? – спросила она.
      – Привет, Дженни. Это все близнецы. Они не могут вдвоем играть в настольную игру: Бекки жульничает, а Томми швырнул в нее карточки и игральную кость.
      Семилетние близнецы Джэнис, если верить родителям, тоже переживали переходную фазу развития. Они вели себя так, что Дженни мысленно поздравляла себя: у Роули подобного не наблюдалось. Силы небесные, как, однако, быстро все может измениться!
      – Что-нибудь случилось? – спросила вдруг Джэнис. – Ты на работе?
      – Да, и Роули здесь. Я просто хотела проверить.
      – Он сказал, что ты не будешь возражать, если он туда придет. – Где-то заплакала Бекки. – Дженни, ты не можешь перезвонить? Мне нужно их успокоить, и тогда я смогу поговорить.
      – Ничего. Все в порядке. Спасибо, что приглядываешь за Роули. Я позвоню позднее.
      Она повесила трубку. Дженни становилось все труднее просить Фергюссонов даже о мелких услугах. Их близнецы были сущим наказанием, а старший сын Брендон, ровесник Роули, тоже далеко не пай-мальчик. Некогда хорошо отлаженная система взаимовыручки разваливалась на глазах. Но что ей было делать? Роули вышел из того возраста, когда можно нанять приходящую няню, и был слишком своевольным, чтобы оставлять его одного. «А что я буду делать в Санта-Фе?»
      – Начну все сначала, – громко сказала она, как будто ей действительно задали этот вопрос.
      Ну что ж, может, предстоящие каникулы, которые они проведут вместе, помогут преодолеть трудности переходного периода. Друзья пригласили ее с сыном провести отпуск вместе с ними на арендованной вилле в Пуэрто-Валларте. Роскошная вилла была расположена на склоне горы, и добраться до нее можно лишь по извилистой каменистой дороге, но обслуживающий персонал включал повара, горничных и садовников. На вилле было восемь спален, столько же ванных комнат и бассейн овальной формы, а от открывающегося вида перехватывало дыхание. Кроме того, на целую неделю в их распоряжение предоставлялся джип.
      Самое подходящее время для укрепления семейных отношений. Для того, чтобы поразвлечься. Чтобы снова поставить все на свои места.
      Возвратившись к сыну, она увидела, что он с аппетитом поглощает равиоли и итальянские сосиски. Он искоса взглянул на нее.
      – Я позвонила Джэнис, но она выступает в роли арбитра в матче между близнецами. – Роули понимающе хмыкнул, и это воодушевило Дженни. – Я сама отвезу тебя домой. Я все равно собираюсь уходить. – Поскольку это была наглая ложь, Дженни мысленно сложила пальцы крестиком.
      – Я могу и пешком дойти. У меня ведь есть ноги.
      – Не будем пререкаться.
      – Когда ты перестанешь опекать меня? – Ей хотелось громко расхохотаться.
      – Когда это я тебя опекала?
      – Сейчас!
      – Тсс, – остановила его она. – Альберто угостил тебя бесплатным ужином, потому что ты ему нравишься. Веди себя как следует в его ресторане.
      – Я веду себя нормально. Кстати, Ромео сказал, что не допустит, чтобы я голодал. Он настоял, чтобы я заказал две сосиски.
      Ромео было прозвище, которое Роули дал Альберто. Он был свидетелем того, как Альберто оттачивает свое итальянское обаяние на одиноких женщинах, частенько заходивших в его ресторан. Его бессовестный флирт бесконечно забавлял Роули, хотя и Дженни, и посетительницы, с которыми он флиртовал, понимали, что все это только шутка.
      – Он тебя любит, – сказала Дженни.
      – Знаю, – улыбнулся Роули.
      – Перестань эксплуатировать его доброту. Я не шучу.
      На сей раз Роули не возражал. У Дженни появилась надежда, что не все потеряно. Он просто не понимал, что еще не взрослый, и приходилось время от времени напоминать ему об этом.
      Она оглянулась через плечо. Осталось еще сделать массу дел. Сможет ли она уехать пораньше? Возможно. Но при условии, что завтра, в воскресенье, она приедет сюда на несколько часиков и поработает. Завтра ее день рождения.
      – Я буду готова, как только ты закончишь, – произнесла она тоном, не допускающим возражений.
      Он кивнул. Дженни поразилась, когда он без малейших усилий засунул в рот половину итальянской сосиски. Она направилась в сторону кухни и снова почувствовала, как по спине пробежал холодок. Что с ней такое? Она никогда раньше не была подвержена пустым страхам.
      Подойдя к Альберто, она с сожалением сказала:
      – Мне придется уйти. Нужно отвезти сына домой, и, кажется, нам с ним надо побыть вместе некоторое время. – Она погрозила Альберто пальцем. – А тебе не стоит позволять ему вить из себя веревки.
      – Он мне как внук. Все, что я имею, принадлежит ему. – Огоньки, мерцавшие в глубине темных глаз Альберто, выдавали его с головой: он был абсолютно неисправим.
      Дженни строго взглянула на него.
      – Мальчика надо хорошо кормить. Чтобы он был сильным. – Альберто вздернул подбородок и поиграл бицепсами. – Чтобы он стал мужчиной и заботился о своей мамочке.
      – Ну, довольно, – пробормотала Дженни.
      Альберто рассмеялся, и Дженни покачала головой. С ним было бесполезно спорить. Между ним и Роули существовало негласное соглашение – мужской пакт, и с этим она не могла ничего поделать.
      Пять минут спустя Дженни с пачкой документов в руках вышла из офиса и на минутку задержалась на кухне – в сердце ресторана. Мимо проносили дымящиеся блюда кальмаров и морских гребешков в чесночном соусе. Она любила все эти аппетитные запахи и соблазнительные названия блюд. Настоящий праздник для обоняния!
      Скоро, совсем скоро будет все это и у нее в «Джениве». Она уже наняла потрясающую повариху, которая с нетерпением ждала окончания ремонтных работ в помещении ресторана, чтобы приступить к работе. Дженни остановила свой выбор на Санта-Фе в основном из-за Глории. Наполовину хопи, наполовину мексиканка, Глория была кудесницей на кухне. Она родилась и выросла в Санта-Фе. Подобно Альберто, она отличалась строгостью, но ее стремление к совершенству было направлено на блюда, приготовление которых требовало высокого профессионализма. Когда-то она работала у отца Дженни, который попытался заставить ее подчиняться шаблону, принятому в «Ранчо дель соль», и это было его роковой ошибкой. С самого начала, когда они сталкивались, летели искры. Да что там искры – извержение вулкана! Поэтому Глория сначала категорически отказалась работать на еще одного Холлоуэя. Когда же Дженни объяснила ей свои отношения с отцом, эта женщина подписала контракт с лихим росчерком, радуясь, что может натянуть нос человеку, который, по ее мнению, «ни черта не смыслил в еде».
      Дженни снова мысленно улыбнулась. Через несколько недель они с Глорией будут заняты по горло, но сейчас впереди была поездка в Пуэрто-Валларту. И Дженни планировала использовать ее также и для того, чтобы ознакомиться с местной кухней. Если там обнаружится что-нибудь интересное в использовании пряностей или оформлении блюд, она непременно уговорит Глорию перенять опыт.
      По крайней мере, так она предполагала.
      Альберто тем временем наблюдал за работой повара, которому только что дал нагоняй. Молодой человек, судя по всему, был готов взорваться. Но Альберто на сей раз, придержал язык. Он отведет душу потом, а не сейчас, когда на плите что-то кипело в котлах и шипело на глубоких сковородках.
      Дженни сказала:
      – В любое время, когда тебе потребуется, чтобы наш лишний клиент помыл посуду за свой бесплатный ужин, не стесняйся поставить его к раковине.
      – Ах, bella, ты слишком жестока! – воскликнул Альберто, отходя от повара. Мир был восстановлен, хотя бы на некоторое время. – Он такой худенький. Ему необходимо есть мои макароны, чтобы нарастить крепкие мускулы.
      – Почему это ты похлопываешь себя по животу, когда говоришь это? – поинтересовалась Дженни.
      – Вы все смеетесь надо мной, леди.
      Ласково потрепав ее по подбородку, он ушел. Дженни затворила дверь офиса и заперла ее. Наконец-то она уходит… В главном обеденном зале ее перехватила Кэролайн.
      – Ты видела его?
      – Да, – улыбнулась она подруге. – Он действительно очень красив. Возможно, немного молод, но, если подумать, имеет ли значение разница в каких-нибудь двадцать лет?
      – О ком ты говоришь?
      – О Роули, конечно. Я его видела, и ему еще попадет за это. Нельзя являться сюда и ужинать бесплатно только лишь потому, что я здесь работаю. А он делает это систематически.
      – Роули?
      – Да, Роули… – Дженни недоговорила. Она вдруг, вздрогнув, заметила, что ее сына нет за четырнадцатым столом, а сидит он за столом одиннадцатым.
      – Я не о нем! Ты ошиблась. Это классный мужик, – заявила Кэролайн. – Иди, посмотри еще раз! Может, он пока не ушел. Я хочу, чтобы ты на него взглянула. Он так смотрел на тебя… С ума сойти можно! А когда я принимала у него заказ, а ты как раз проходила мимо, он думал, что я не замечаю, а сам глаз с тебя не сводил, словно изучал тебя.
      – Вот как? – Кэролайн кивнула.
      – Он как будто мысленно составлял твой портрет. Удивительно, что ты этого не почувствовала.
      – Ты меня пугаешь, Кэролайн.
      – Ах нет, нет. Он делал это по-хорошему. Я бы не возражала, если бы он, таким образом, разглядывал меня.
      – Ну что ж, мы с тобой по-разному смотрим на вещи.
      – Он очень сексапилен. Это я могу сказать с уверенностью. Сама посмотри. Столик номер четырнадцать.
      Дженни, встревожившись, еще раз медленно приблизилась к каменной арке. Взгляд ее скользнул от столика Роули к четырнадцатому столику. Сердце у нее билось учащенно, дыхание стало прерывистым. За столиком никого не было. Зря волновалась.
      – Ну, живо, – сказала она сыну, окидывая взглядом малый зал, чтобы успокоиться окончательно. – Пора домой.
 
      Узкий желтый серп луны поднялся над лесом коммерческих зданий, проводами и парковками, назойливо напоминающими об урбанизации. Хантер ждал в джипе напротив входа в «Риккардо». Он устал. Он без остановок проехал всю дорогу от Санта-Фе до Хьюстона и с тех пор спал мало, лежа на жесткой постели в мотеле и глядя в потолок.
      Но его усталость была связана не только с этим: она прочно поселилась в нем, будучи результатом утраченных надежд. За последние шесть лет работы в Санта-Фе ему удалось преодолеть ее, но с тех пор как Джозеф Уэссвер вновь заговорил о Трое, она возвратилась с новой силой. Часть его существа все еще хотела добраться до Рассела, и надежда эта не желала умирать, сколько бы он ни напоминал себе об отсутствии доказательств, хотя думать об этом было горько. В том, что Трой Рассел убил Мишель Калгари, не было сомнений, как если бы он приставил пистолет к ее виску и нажал на спусковой крючок. Тот факт, что Мишель прыгнула с крыши своего десятиэтажного многоквартирного дома возле бульвара Ла-Сьенега в Лос-Анджелесе, не играл для Хантера никакой роли. Он знал, что это произошло по вине Рассела, и из-за этого потерял свою работу в департаменте полиции Лос-Анджелеса.
      Он не смог никого убедить в том, что Мишель, которая боялась высоты, никогда не избрала бы такой путь, если бы надумала уйти из жизни. Трой Рассел столкнул ее с крыши этого здания после жестокого морального и физического надругательства над ней в течение нескольких лет. Таково было мнение Хантера. Однако того, что она собиралась оставить его, что она призналась во всем Хантеру и сказала, что готова дать свидетельские показания против Троя, лишь бы посадить его за решетку, оказалось недостаточно, чтобы доказать, что этот человек был в тот день с ней на крыше.
      Но Хантер-то был уверен…
      Он закрыл глаза, почувствовав, как его охватывает знакомая тоска. Он перегорел. Утратил энтузиазм. В Санта-Фе он несколько восстановился, но когда доходило до дела, весь запал пропадал.
      Однако он пообещал следить за дочерью Холлоуэя. Быть ее телохранителем. Защитить ее от Троя Рассела, ее бывшего мужа.
      Это, по крайней мере, его все еще вдохновляло.
      Вздохнув, Хантер вспомнил о разговоре с Уэссвером и последующей встрече с самим Холлоуэем. Он многое узнал о Холлоуэе и о его дочери, а также об их отношениях с человеком, отдать которого в руки правосудия Хантеру хотелось больше всего на свете. Поэтому он согласился охранять Дженни и сразу же узнал, что ей ничего не известно ни о плане Аллена Холлоуэя, ни об опасности, которая ее подстерегала.
      – Она не одобрит моего вмешательства, – сказал ему Ален Холлоуэй. – Если упомянешь мое имя, она тебя и близко к себе не подпустит. Но мне нужно, чтобы ты находился рядом с ней. Тем более сейчас, когда Рассел что-то затевает. Этот человек – кровожадный маньяк, и сейчас он хочет заполучить мою дочь больше, чем деньги.
      – Он сам так сказал? – спросил Хантер.
      – Нет. Он заявил, что хочет повысить ставку. Получить еще денег. Но если бы все ограничилось только этим, я с радостью заплатил бы ему. Это меня не волнует. Однако все не так просто. Возможно, он узнал о мальчике. Не уверен, что Дженни удалось так долго хранить это в глубокой тайне. Ведь Троя с момента развода не было в Техасе, а теперь он появился. Позвонил мне из Варвика, а это недешево. Он живет по высшему разряду. Ему это нужно, чтобы заводить знакомства с женщинами.
      Слова Холлоуэя кололи Хантера как иголки. Мишель влюбилась в Троя Рассела за его красивую внешность, обаяние и умение швырять деньги. Деньги Холлоуэя.
      – Я хочу, чтобы она была в безопасности. Примерно через неделю она улетает в Пуэрто-Валларту. Возьми… – Он перекинул ему авиабилет. – Держись поблизости от нее. Лучше уж я заплачу тебе, чем этому Расселу, – с чувством произнес он.
      И вот он здесь. Следит за ней. Приступил к работе сразу же после встречи с ее отцом. Но делал он это не из-за денег, а ради Мишель, самого себя и, конечно, ради ее безопасности. Ему пришлось углубиться в жизнь Дженни. Он долго сидел в машине перед ее домом, после того как в квартире погас свет. То, что началось как работа, быстро превращалось в одержимость. И он испытывал нечто вроде облегчения после изнурительного труда.
      Как ни глупо это могло показаться, но он был рад возможности на чем-то сосредоточиться. Получить какую-то цель. Уволившись из полиции Санта-Фе, он укрылся на своем пыльном крошечном ранчо, что в то время казалось равносильным признанию собственного поражения, однако не смог заниматься ничем другим.
      Чьи-то голоса вывели его из состояния задумчивости. Да, это была она. Выйдя из служебного входа ресторана «Риккардо», она направилась к своей машине рядом с длинноногим подростком. Он сразу узнал ее. Дженива Холлоуэй-Рассел, хотя фамилию мужа она опустила еще до окончательного развода. Парнишка был ее сыном, Роули Холлоуэем. Очевидно, отцовской фамилии Рассел он тоже не носил. С точки зрения Хантера, это было хорошим признаком.
      Он наблюдал, как она вместе с мальчиком подошла к синему седану «вольво». Повернув ключ зажигания, он выждал, пока она почти скрылась из виду, и только потом влился в транспортный поток позади ее машины. Когда она свернула на парковку возле своего многоквартирного дома, он проехал мимо, обогнул квартал, потом вернулся как раз в то время, когда в хозяйской спальне включили свет. Он припарковался на противоположной стороне улицы и выключил двигатель.
      В здании, где находилась ее квартира, было всего два этажа. Здесь если человек упадет с крыши, то сможет выжить, мрачно подумал он.
      Мимо проехала машина. Она сбросила газ, медленно проползла примерно полтора квартала, потом прибавила скорость. Хантер запомнил номерные знаки, но, похоже, машина была взята напрокат. Больше она не возвращалась, но он на всякий случай записал номера. Возможно, в ту ночь не он один вел наблюдение.
      В конце концов, свет в ее спальне погас. Устроившись поудобнее на сиденье, Хантер крепко заснул. Время шло, и ничего не происходило. Как только забрезжил рассвет, он включил двигатель джипа и отправился в свою холодную комнату в мотеле, расположенном на краю петли, которую делала автострада, опоясывающая центр Хьюстона. Стоя посреди комнаты, он принюхался к запаху плесени и нежилого помещения. На мгновение ему захотелось вернуться к себе и побыть в одиночестве.
      Хорошо бы завести собаку. Хантер удивился, что такая несвойственная ему нормальная мысль взбрела на ум.
      Включив настольную лампу, он взглянул на проездные документы, выписанные на его имя. Рядом с авиабилетом лежал яркий буклет, рекламирующий отель «Роза».
      – Он расположен на берегу залива, – сказал ему Холлоуэй. – Там есть ресторан и бар на открытом воздухе. Черепичная крыша. Великолепная, настоящая мексиканская кухня. Дженни наверняка пожелает ознакомиться с этой кухней. Она намерена стать владелицей ресторана и, насколько мне известно, оборудует помещение для него в Санта-Фе. Стоит побродить вокруг отеля – и обязательно, в конце концов, столкнешься с ней. Туда непременно заходит каждый.
      Из всего сказанного Хантер отреагировал на одно:
      – В Санта-Фе?
      – Вы с ней будете почти соседями, – сказал Аллен, неодобрительно фыркнув. – Она открывает ресторан на одной из этих облюбованных богемой маленьких улочек, на которых расположены художественные галереи. Он будет называться «Дженива». В честь ее бабушки, имя которой она носит. Да, я знаю о ней гораздо больше, чем она думает, но хочу, чтобы ты узнал еще больше.
      Хантер смотрел на буклет и авиабилет. Во всей этой затее была таинственность, которая в обычных условиях ему бы не понравилась. Но Аллен намерен был остановить Троя.
      А Хантер хотел этого больше всего на свете.

ГЛАВА 2