Глава 5

Аманде не спалось. Она вновь бросила взгляд на тумбочку. Пять часов. Пять утра, пятница. Десятое декабря. День вручения конверта.

С того момента как она вышла из адвокатской конторы, Аманда не могла думать ни о чем другом. Что она найдет в конверте? И в каком именно? В стандартном? Манильском? Может быть, там будет письмо? А может, чек? Памятный сувенир? Безделушка на память?

– Что бы там ни оказалось, ты должна это принять, – сказала вчера Дженни, когда подруга, прогуливаясь по парку, по очереди катили коляску Томми.

Аманда перевернулась на спину и натянула одеяло до самого подбородка. Ей всю жизнь приходилось с чем-нибудь мириться. Она мирилась с тем, что у нее нет отца. Мирилась с тем, что у ее сына нет ни отца, ни дедушки. Теперь она вынуждена мириться с тем, что они с сестрами по-прежнему чужие друг другу люди.

«Когда ты не можешь изменить что-либо, – напомнила она себе, – нужно просто принять это. Ты не можешь отвечать за других. Ты можешь отвечать только за себя». И теперь, когда пришло время открыть конверт, Аманда понятия не имела, как ей поступить.

Она не хочет причинять вред самой себе, желая досадить другому, подумала она, переворачиваясь на живот. Но и жить на деньги отца, который и отцом-то настоящим ей не был, не собирается. На примере Уильяма Седжуика и Пола Суинвуда Аманда убедилась, что не только кровное родство делает человека отцом.

Любовь, забота, духовное единение – на этом строится семья.

– Сколько у тебя осталось на счете? – спросила вчера Дженни. – Хватит, чтобы пару месяцев оплачивать квартиру да заплатить по некоторым счетам, правильно? А что потом?

– Я найду другую работу, – возразила Аманда, не желая объяснять подруге, насколько печально обстоят дела на самом деле. – У меня есть опыт, я почти год проработала администратором в первоклассном отеле, а отелей в Нью-Йорке полно. Уверена, что не все потеряно. Потребовалось четыре месяца, чтобы найти эту работу в «Метрополитен».

– Ну да, – сказала Дженни, – уверена, что твой прежний босс даст тебе «блестящую» рекомендацию.

Дженни была права. Аманда села в постели и, подоткнув подушку, прислонилась к спинке кровати. «Мамочка, – взмолилась она, – дай мне силы поступить правильно, что бы там ни было».

Ее мама наверняка сказала бы, что в первую очередь необходимо думать о Томми, и если она нуждается в деньгах, которые ей оставил отец, то нужно принять их с благодарностью и отнестись к этому так, словно кто-то там, наверху, позаботился о ней в тот момент, когда ей это больше всего необходимо.

Еще ее матушка сказала бы, что лично ей не нужны были деньги Уильяма только потому, что она унаследовала небольшое состояние от своих родителей, которое помогло бы продержаться, случись ей потерять работу.

Однако она слишком торопит события. В конверте вполне может оказаться пустышка, например, распоряжения, касающиеся места захоронения Уильяма. А может быть, там будет письмо. Длинное, написанное от руки письмо отца, в котором он объяснит почему. Объяснит, что на самом деле он любил ее, любил Оливию и Айви, и искренне сожалеет о том, что не дал им понять это еще при жизни.

«Найти другую работу», – думала Аманда, наблюдая, как занимается рассвет за окном. Любую работу, которая принесет ей деньги для оплаты квартиры и счетов. Найти работу – это зависит только от нее. А содержимое конверта от нее не зависит.

«Пожалуйста, пусть это будет письмо, – думала она, прислушиваясь к Томми, который завозился в своей кроватке, стоявшей у противоположной стены небольшой спальни. – Это все, чего я хочу».

– Сюда, пожалуйста, мисс Седжуик, – сказала секретарь Джорджа Харриса.

Аманда расправила плечи и последовала за женщиной. Они подошли к двери, на которой красовалась табличка: «Для конфиденциальных переговоров». В небольшой комнате почти не было обстановки, стояли только полированный письменный стол и стул.

– Мистер Харрис очень скоро присоединится к вам, – сказала секретарь и вышла, закрыв за собой дверь.

Аманда походила взад-вперед по комнате, затем села, вновь начала ходить и снова села, остановившимся взглядом уставившись на дверь.

Оторвавшись от созерцания дверного проема, она бросила взгляд на часы. Чуть больше девяти. Рано утром она нетерпеливо металась по комнате, от волнения даже грызла ноготь, потом в дверь постучала Летти, которая должна была остаться с Томми. А потом пришло время идти, но ноги не хотели ей повиноваться.

– Все будет хорошо, – успокаивала ее Летти. – Что бы ни случилось, дорогая, ты справишься. Ты всегда справлялась. Помни об этом!

«Помни об этом сейчас», – твердила себе Аманда, когда открылась дверь и вошел Джордж Харрис, в руках он держал банковский депозитный контейнер.

Он доброжелательно поздоровался с ней и поставил металлический ящик на стол перед Амандой. Достал связку ключей из кармана, открыл контейнер, и Аманда закрыла глаза.

– С вами все в порядке? – спросил поверенный.

– Немного нервничаю, но это ничего, – ответила Аманда.

Адвокат сочувственно улыбнулся, затем достал из ящика обычный белый стандартного размера конверт.

– Вот ваш конверт, – сказал он. – Вы должны открыть его сегодня не позднее полуночи. Содержимое конверта не требует разъяснений, но если у вас появятся вопросы, звоните, не стесняйтесь.

– Спасибо, мистер Харрис, – ответила Аманда, надеясь, что он что-нибудь добавит, что-то успокаивающее или, может быть, обнадеживающее. Но адвокат, взяв контейнер, молча вышел из комнаты.

Когда дверь за ним закрылась, Аманда повернулась к столу и посмотрела на лежащий перед ней конверт. На нем черным шрифтом было напечатано: «Аманде Седжуик. Открыть десятого декабря».

Аманда взяла практически невесомый конверт в руки. Внутри не может быть ничего, кроме листка бумаги. Или чека. Она закусила верхнюю губу и перевернула конверт. На обратной стороне ничего не было.

Аманда потеребила бумагу в руках, ей хотелось открыть конверт, просто чтобы покончить со всем этим, она провела большим пальцем по краю конверта, но потом покачала головой и положила его во внутренний карман своей сумочки. Лучше открыть конверт дома. Кто знает, что там внутри? Чек на пару центов? Чек на миллион долларов? Письмо от отца с объяснениями, почему ее отец так и не стал ей отцом?

«Просто отправляйся домой, – сказала она себе. – Иди домой, отпусти Летти и открой конверт. Возможно, тогда на всем этом можно будет поставить точку».

– Ты уже открыла его? – спросила Дженни.

Аманда намотала телефонный провод на палец и посмотрела на конверт, лежащий на кухонном столе. Дженни звонила уже в третий раз, с тех пор как два часа назад Аманда вернулась из адвокатской конторы.

– Нет еще.

Дженни разочарованно взвизгнула:

– Аманда, ну как у тебя хватает терпения? Я просто умираю от любопытства.

«А я могу и подождать», – подумала Аманда. Она ждала двадцать восемь лет, и для нее это была последняя возможность хоть как-то понять человека, давшего ей жизнь.

– Ты помнишь, что там говорится о блаженном неведении? – сказала Аманда. – У меня такое чувство, что, когда я открою этот конверт, весь мой мир изменится... или не изменится, что ничуть не лучше. – Она присела на высокий табурет и посмотрела в окно. – Я боюсь, Джен. Я боюсь того, что находится в этом обычном дурацком конверте, который почти ничего не весит.

– Я знаю, – ответила Дженни. – Но ты позволила этим страхам завладеть тобой. Что бы там ни было, ты прекрасно со всем разберешься. Я в этом уверена.

– Спасибо, Дженни.

– Позвони, как только откроешь конверт, – попросила Дженни.

«Если это вообще произойдет», – подумала Аманда.

«Вы должны открыть конверт не позднее полуночи», – сказал ей адвокат.

Резкий звонок заставил Аманду вздрогнуть. Она понятия не имела, кто бы это мог быть. Дженни была на работе, а Летти жила в этом же здании, и ей не нужно было звонить в звонок домофона.

– Да? – отозвалась Аманда в переговорное устройство.

– Аманда, это Оливия.

– Оливия?

Аманда нажала кнопку домофона, чтобы открыть дверь в подъезд, потом открыла дверь в квартиру и дождалась, пока ее сестра одолеет подъем на пятый этаж.

Оливия, вероятно, была удивлена тем, что Аманда живет в таком убогом пятиэтажном кирпичном доме и захудалом районе, – чтобы отсюда попасть в сверкающий огнями и роскошью Манхэттен, нужно долго ехать на метро и пересечь реку.

– Ты живешь в доме без лифта? – первое, что сказала Оливия, поднявшись на этаж, где находилась квартира Аманды. – Неплохая зарядка.

Аманда улыбнулась:

– Помогает сохранить форму. – «И это неплохо, потому что я не могу позволить себе посещать фитнес-клуб».

Оливия вошла в квартиру, сняла шляпку, перчатки и пальто. Аманда убрала одежду в шкаф. Оливия осмотрелась, было заметно, что ее удивила скромность жилища Аманды.

– Не буду ходить вокруг да около, – сказала Оливия, смахивая прядь белокурых волос с лица. – Умираю от любопытства, так хочется узнать, что в этом конверте.

Аманда улыбнулась:

– Я его еще не открывала.

– Неужели тебе не интересно? – удивилась Оливия.

– Конечно, интересно, но я очень волнуюсь. – Оливия кивнула:

– Думаю, что и я буду волноваться, когда очередь дойдет до меня. Но есть еще одна причина, по которой я здесь. Ты это видела?

Оливия держала в руках экземпляр «Нью-Йорк ньюс» – бульварной газеты, которая печатала сплетни о богатых и знаменитых жителях Нью-Йорка. Она пролистала несколько страниц, сложила газету и подала ее Аманде.

«Как нам стало известно, дочери Уильяма Седжуика, одного из самых богатых бизнесменов и самых больших филантропов Нью-Йорка, были приглашены на чтение его завещания, но получили лишь загадочную информацию, касающуюся их наследства. В назначенный день каждая из дочерей должна получить конверт, содержимое которого никому не известно. Как увлекательно! Сегодня свой конверт должна получить проживающая в Куинсе Аманда Седжуик, двадцати восьми лет. Будем надеяться, что наш заслуживающий доверия источник сможет заглянуть внутрь. Мы умираем от любопытства!»

Прежде чем Аманда сумела справиться с удивлением, в дверь снова позвонили. Однако на этот раз Аманда точно знала, кто это.

И она не ошиблась. Увидев Оливию, Айви рассмеялась:

– Ну ладно, думаю, нам всем любопытно, что там, внутри.

Оливия улыбнулась:

– Моя мать от меня не отстанет. Она меня уже раз сто спрашивала, удалось ли мне что-нибудь разузнать.

Айви снова засмеялась и сняла перчатки.

– Моя тоже, хотя об этом можно и не говорить, вы и сами прекрасно знаете. Ага, – сказала она, показывая на газету, – я эту чушь тоже читала. В юридической фирме, наверное, вне себя от ярости и пытаются вычислить, кто из сотен их служащих, от адвокатов до обслуживающего персонала, кормится в этой газетенке. Среди их клиентов много знаменитостей, и им очень не понравится, что о конфиденциальных делах можно прочитать в этом бульварном листке.

Оливия кивнула:

– Я знакома с редактором, поэтому позвонила ему и попросила, чтобы они перестали печатать сплетни обо мне и моей семье. Думаю, что это больше не повторится.

– Хорошо, – сказала Айви. – Глупая поспешность со стороны газетчиков – предположить, что нам что-то досталось.

Оливия и Айви уселись в гостиной, перед ними стояли горячий чай и печенье с корицей, которое утром принесла Летти. Аманда взяла конверт с кухонного стола, принесла его в комнату и села в кресло напротив сестер.

– Мои нервы на пределе, – сказала Аманда. – У меня такое чувство, что, как только я открою конверт, назад пути не будет. Понять не могу, отчего это.

– Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, – ответила Оливия. – Есть много вещей, касающихся нашего отца, о которых я бы предпочла не задумываться. Боюсь, что с этим конвертом все не так просто.

– Но, может, все будет не так уж плохо, – сказала Айви, потягивая чай. От кружки поднимался пар. – Вам не кажется?

Аманда пожала плечами:

– В любом случае я рада, что вы здесь. Боюсь, что одна я бы не решилась его открыть. И кто, как не вы, сможет лучше понять содержимое, каким бы оно ни было.

Оливия и Айви кивнули.

– Ну, хорошо, – сказала Аманда. – Посмотрим, что тут.

Она открыла конверт, сделала глубокий вдох и достала из пакета обычный листок белой бумаги, на котором было напечатано что-то, напоминавшее по виду длинный перечень инструкций. Аманда перевернула листок. На обратной стороне было продолжение инструкций. Она заглянула внутрь конверта, нет ли там еще чего-нибудь. Нет, этот листок был единственным.

– Что там написано? – спросила Оливия.

– Я прочитаю вслух, – ответила Аманда, откашлявшись. – «Аманда Седжуик, моя средняя дочь, наследует городской особняк, расположенный вблизи Центрального парка на Западной Семьдесят четвертой улице, при условии, что она неукоснительно будет следовать следующим инструкциям».

Оливия ахнула:

– Этот особняк стоит миллионы!

– Моя мамочка с ума сойдет, – сказала Айви. – Насколько мне известно, у Уильяма было только три объекта недвижимости – городской особняк, дом в Мэне и небольшая сельская гостиница в центральной части Нью-Джерси. Недвижимость – это не его конек. Оливия права – он стоит целое состояние.

Аманда посмотрела на сестер. Непохоже было, чтобы новость их очень расстроила. На их лицах, скорее, отражалось... любопытство.

– Читай дальше, – попросила Оливия.

– «Как изложено моим адвокатом Джорджем Харрисом, – продолжила Аманда, – Аманда должна в точности следовать моим инструкциям, в противном случае ее право на наследство потеряет законную силу».

– Не важно, какие там инструкции, кто узнает, следует она им или нет? – спросила Айви.

Аманда продолжила чтение:

– «Чтобы гарантировать соблюдение условий завещания, за Амандой будет установлено постоянное наблюдение».

Аманда испуганно выронила письмо, словно это была дохлая мышь. Листок с сухим шелестом опустился на коврик.

– За мной будут наблюдать? – повторила Аманда. – Постоянно?

Оливия и Айви переглянулись.

– Звучит жутковато, – сказала Оливия.

– Да уж, – согласилась Айви. – Мне это совсем не нравится, хотя бы потому, что я полицейский.

– Прочти дальше, – предложила Оливия. – Возможно, дальше последует объяснение, кто будет твоим сторожевым псом.

Аманда сделала глубокий вдох, подняла листок и продолжила читать вслух:

– «Аманде будет позволено допустить два отступления отданных ей указаний. В случае третьего нарушения условий право наследования потеряет законную силу».

– Отступления, нарушения? – переспросила Айви. – Какие, скажите на милость?..

– «Аманда должна переехать в особняк в следующую субботу, – читала Аманда. – Она должна пользоваться красной спальней, а детская ее сына будет в голубой комнате. До своего замужества она не должна входить в белую комнату».

– Это просто бред какой-то! – воскликнула Оливия. – А что это за ерунда с белой комнатой?

Аманда глубоко вздохнула.

– Мне вообще все это не нравится. Слушайте дальше. «Аманда должна прожить в особняке не менее месяца. В течение каждого из этих тридцати дней Аманда должна дважды в день в течение часа сидеть на коричневом кожаном диване в главной гостиной».

Оливия и Айви вновь переглянулись.

– Я в этом особняке была только пару раз, – сказала Оливия. – И на этом диване я сидела. Он стоит как раз напротив камина, над которым висит наша фотография.

– Я помню, как мы фотографировались в Мэне! – задумчиво произнесла Айви. – Тем летом мне было семнадцать. Каким гадким утенком я была тогда!

Аманда и Оливия рассмеялись.

– Мне всегда казалось странным, что отец держит эту фотографию в особняке, и именно в той комнате, где проводит так много времени, – сказала Оливия. – Зачем держать перед глазами портреты дочерей, к которым ты не проявляешь никакого интереса?

– Кто может понять Уильяма Седжуика? – ответила Аманда, покачав головой.

Она вновь посмотрела на письмо: дальше шли еще такие же бессмысленные инструкции по поводу того, что нельзя трогать, куда не следует заглядывать, а также некоторые юридические детали, полное имя и адрес адвоката Уильяма. Аманда положила письмо и откинулась на спинку стула, обхватив руками кружку с чаем. Она смотрела на своих сестер, обсуждавших странности отца, словно все это было в порядке вещей. Какая домашняя картина – три сестры беседуют за чашкой чая.

Между ними завязывалось некое подобие дружеских отношений. Что бы там ни было, но это письмо и безумные условия завещания делали такие отношения возможными. И это радовало Аманду.

Неожиданно из спальни раздался плач, Оливия и Айви вскочили.

– Наверное, мы его разбудили, – сказала Айви.

– Нет, – с улыбкой ответила Аманда, – ему пора просыпаться.

Она направилась в спальню, чтобы принести Томми познакомиться с тетушками, если только они не начнут говорить, что у них срочные дела и им пора бежать.

– Ой! – воскликнула Оливия. – Какой чудесный малыш!

При виде ребенка выражение ее лица смягчилось.

– Просто замечательный, – проворковала Айви, погладив его пальцем по щечке.

– Ну, мне пора, – сказала Оливия, доставая пальто из шкафа в прихожей. – У меня срочные дела, ведь на следующей неделе мой редактор отправляет меня в Париж на показ мод. Меня не будет в Нью-Йорке почти месяц.

«Это как раз мой испытательный срок, который я должна провести в особняке», – подумала Аманда разочарованно.

– Я тоже должна уехать на несколько недель, – сказала Айви. – Мы с Декланом собираемся в Ирландию навестить его родителей, повидать его друзей и родственников, которые не смогут приехать на свадьбу. Я так волнуюсь! – На ее лицо легла тень. – Как бы мне хотелось, чтобы он понравился моему отцу и чтобы он одобрил мой выбор, – сказала Айви. – Раньше хоть было время попытаться заставить его изменить свое мнение, но теперь...

– Самое главное – это твои чувства, – сказала ей Аманда.

– Это точно, – поддержала ее Оливия. Она натянула на голову черную вязаную шапочку. – И не забывай, что для Уильяма никто не был достаточно хорош. Даже его собственные дочери.

– Звучит резко, но, к сожалению, абсолютно верно, – согласилась Айви, накидывая пальто.

Аманда кивнула:

– Что ж, возможно, содержимое этих конвертов поможет нам понять загадочного Уильяма Седжуика, нашего отца, которого мы практически не знали.

– Желаю удачи на новом месте, – сказала Айви Аманде. – И все-таки мне совсем не нравится эта идея со слежкой, но, возможно, это уловка, призванная заставить тебя не уклоняться от предписаний.

– Уверена, что так оно и есть, – сказала Оливия. – Я хочу сказать, что вряд ли он нанял кого-то в доме, чтобы за тобой шпионили внутри.

– Верно, – сказала Аманда, почувствовав некоторое облегчение. – В любом случае я еще не решила, соглашусь ли я на столь эксцентричные условия, – сказала она. – Не уверена, что мне вообще нужен этот особняк. Я не провела там ни одного дня. И не думаю, что буду чувствовать себя там уютно сейчас, когда отца уже нет. Меня с этим особняком ничто не связывает.

– Может быть, он хочет это изменить, – предположила Айви.

– Из могилы, – добавила Оливия. Аманда пожала плечами:

– Думаю, мне необходимо все это хорошенько обдумать.

Оливия понимающе кивнула:

– Ну а если ты все-таки решишься принять условия завещания, то тебе, пожалуй, следует держать это письмо при себе, чтобы не забыть, в какие комнаты тебе можно входить, а в какие нельзя. Может быть, там установлены «жучки», или скрытые камеры, или что-нибудь в этом роде.

Глаза Айви округлились.

– Чокнуться можно!

Аманда улыбнулась. После нескольких комплиментов в адрес Томми и слов прощания Оливия и Айви вышли.

Аманда немного подождала, пока они спустятся, потом выглянула из окна. На противоположной стороне улицы под навесом, засунув руки в карманы, стоял мужчина. Аманда не очень хорошо могла его разглядеть при слабом освещении, но казалось, что он смотрит на ее окна. Аманда ахнула и отступила в глубь комнаты. Неужели за ней уже наблюдают?

Она постояла рядом с окном и вновь выглянула, на этот раз осторожно, стараясь остаться незамеченной. Она увидела, как Айви села в свой полицейский автомобиль, припаркованный перед зданием, а Оливия уселась на заднее сиденье ожидавшего ее седана. Мужчина все еще стоял на прежнем месте.

Аманда пыталась рассмотреть его, но лицо мужчины оставалось в тени. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина, на вид лет тридцати с небольшим. Шляпа, надвинутая на глаза, не позволяла рассмотреть, какого цвета у него волосы.

«Это может быть, кто угодно, – пыталась убедить себя Аманда. – Не становись параноиком только потому, что ты получила странное письмо».

Аманда снова посмотрела в окно. Мужчина исчез.

Так-так, раздумывал Этан, наблюдая, как светская красотка и девушка-полицейский выходят из скромного дома, в котором жила Аманда. Они непринужденно болтали, как старые добрые приятельницы, как сестры, как закадычные подруги.

Он засомневался, уместно ли здесь это клише. Может быть, сестер Седжуик переполняло чувство возмущения по поводу того, как отец с ними обошелся? Может быть, они только и ждали, когда драгоценный папаша отдаст концы, и они смогут заполучить его миллионы?

А может, они оплакивают утрату отца, которого никогда по-настоящему не знали? Утрату человека, который за все эти годы пробыл с ними всего лишь несколько недель.

Этан провел подробное исследование, но к вычитанной в Интернете информации об Уильяме Седжуике и его семье он отнесся довольно скептически. Во-первых, информации было не так уж много. Во-вторых, в основном это были слухи. Уильям, по-видимому, предпочитал каждые несколько месяцев заводить новую подружку, а не поддерживать продолжительные отношения, в том числе и со своими детьми. У Этана не укладывалось в голове, что человек, которого он встретил ночью три года назад и который буквально остановил его на краю пропасти, так относился к жизни, к людям, к своей семье.

Он поднял голову и посмотрел на окно Аманды. Занавески раздвинулись. Она стояла там, в мягком свете лампы. Он не мог различить черты ее лица: она была слишком далеко, уже спускались сумерки, – но ее вид вновь поразил его.

Этан удивился, узнав, что она живет в таких скромных условиях. Нельзя сказать, что этот район считался плохим или опасным, с районом все было в порядке. Но это был не Манхэттен. Он ожидал, что район, в котором живет Аманда, будет если не модным, то хотя бы известным.

Как будто он знал, чего можно ожидать от Аманды Седжуик! О ней сведений почти не было. Поверхностный поиск выявил массу второстепенной информации о редакторе журнала и о полицейской служащей, но Аманда Седжуик удостоилась лишь пары слов – ее имя появилось в связи с некрологом и слухами о наследстве.