Рекламное бюро господина Кочека

Радость быть в обществе друзей продолжалась недолго. Сарьян был слишком активным человеком и не мог сидеть сложа руки.

Вскоре он перебрался в Лондон, чтобы принять участие в освобождении Франции.

Из семи друзей Борро удалось переправить в Португалию только четырех, остальных арестовало гестапо…

После разгрома немецких войск под Сталинградом — Василий и Лиза отметили у себя дома это событие как большой и радостный праздник — многие реальные политики на Западе, да и в самой Германии, вынуждены были пересмотреть свои позиции.

В очередной приезд Отто Лемке привез письмо от мастера Германа, переданное через Мюллера. Письмо было со множеством намеков и неясных фраз. После внимательного изучения этого послания Василий понял, что в письме говорилось о немецких генералах, считающих, что Гитлер приведет Германию к катастрофе.

Немецкие генералы против Гитлера! В этом было что-то новое, необычное. Эти сведения стоили того, чтобы о них немедленно поставить в известность «отца».

По ответному письму «отца» было видно, что он хорошо оценил ситуацию, предлагая узнать подробнее, кто эти генералы, какие цели они ставят, чего добиваются. Если они намерены выступить, нужно оказать им всяческое содействие во всем, даже в невозможном.

Василию, при помощи того же всемогущего оберштурмбанфюрера, пришлось командировать в Берлин Стамбулова: тот должен был повидаться с руководителями подполья и по возможности помочь им.

Стамбулов возвратился из Берлина очень быстро. Как ему удалось установить, в дело вмешалась американская разведка. Узнав о существовании группы недовольных генералов и их связи с немецкими подпольщиками-антифашистами, агенты американской разведки в Берлине решились на неслыханный провокационный шаг: чтобы иметь возможность самолично направлять действия недовольных генералов в угодном им направлении, они выдали гестапо группу Ганса Вебера. О второй группе подпольщиков американские разведчики ничего не знали.

Из тридцати трех подпольщиков спаслись только четверо; двадцать девять человек, во главе с Вебером, были расстреляны без суда и следствия.

Когда окончательно стало ясно, что генеральским бунтом стала руководить американская разведка, Василий получил от «отца» указание не вмешиваться в дела недовольных генералов…

Как раз в это самое время Василию стало известно, что немцы через шведских представителей зондируют почву для сепаратных переговоров с Америкой. Действительно, вскоре в Женеву зачастили высокопоставленные немецкие военные в штатском и, по «случайному» совпадению, туда же приехал из Берна посол Соединенных Штатов Америки в Швейцарии. Василий с помощью вездесущего Стамбулова знал о каждом шаге американского посла.

Потом в Женеву пожаловал сам мистер Даллес-младший, а из Берлина приехали несколько немецких генералов под видом частных лиц.

Даллес привез с собой целую армию советников и десятка два дюжих детективов. Они заняли целый этаж в отеле «Савой» и закрыли туда доступ посторонним, даже сменили часть служащих этажа. Впрочем, сам Даллес вел себя скромно, нигде не показывался, ни с кем не встречался.

По поводу приезда Даллеса в Женеву ходили разные слухи. Говорили — и этому способствовали сами американцы, — что мистер Даллес, устав от чрезмерно напряженной работы, решил отдохнуть у Женевского озера. Разумеется, никто не верил этой версии. Василий хорошо знал о подлинных причинах приезда в Швейцарию шефа американской разведки. «Отец» тоже не дремал — еще задолго до приезда Даллеса он предупредил Василия о возможных сепаратных переговорах между представителями Германии и Америки, за спиной союзников. «Отец» настоятельно требовал сделать все возможное, чтобы знать не только всех участников переговоров, но и содержание их бесед.

Легко сказать — «сделать все возможное»! А как это осуществить, когда американцы забаррикадировались на третьем этаже отеля «Савой» и местные полицейские власти бдительно их охраняют?

Прежде всего Василий начал изучать окружение Даллеса и, к своему удивлению, обнаружил среди его советников француза — Жан-Поля Маринье, старого своего знакомого по Парижскому спортивному клубу.

Попытка связаться с ним по телефону не увенчалась успехом: портье отеля отказался сообщить номер его телефона. Тогда Василий оставил портье свой телефон с просьбой передать его мсье Маринье.

Попутно Василий выяснил еще одно любопытное обстоятельство: охрана немецкой делегации в Женеве была поручена оберштурмбанфюреру Отто Лемке и его помощникам.

Сверх всякого ожидания, Маринье позвонил Василию в тот же день, вечером, домой и изъявил желание встретиться.

— Если не возражаете, мы могли бы прогуляться с вами по набережной и поговорить, — сказал он.

Они встретились в девять часов вечера возле лодочной станции. После взаимных любезностей по случаю встречи Василий предложил Маринье покататься по озеру на лодке.

— Так будет лучше — подальше от любопытных глаз и нескромных ушей, — добавил он.

Маринье согласился.

Отдалившись от берега на порядочное расстояние, Василий перестал грести и обратился к французу:

— Рассчитывая на вашу скромность, я позволю себе говорить с вами без обиняков — к этому меня вынуждают обстоятельства. Я живу здесь как американский гражданин — представляю интересы нефтяной компании «Стандард ойл». Это мое официальное положение, главное же заключается в том, что я, как, вероятно, и вы, страстно желаю поражения Германии и освобождения моей родины. Не секрет, что сегодня фактически воюют с гитлеровцами русские — они приближают день окончательной победы над фашизмом. Между тем, насколько я знаю, американцы, в лице мистера Даллеса, собираются вести переговоры с немцами за спиной русских…

— Откуда вам это известно? — перебил его Маринье.

— Разве это имеет значение и меняет суть дела?

— Нет, конечно… Я спросил потому, что миссия Даллеса держится в строгом секрете…

— На свете не бывает секретов, о которых не знали бы другие!.. Мне хотелось бы знать ваше мнение — честно ли поступают американцы в отношении своих союзников, русских?

— Нет! — коротко ответил француз.

— В таком случае могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

— Какую?

— Узнать через вас содержание этих переговоров.

— У меня тоже есть к вам вопрос: не скажете ли, мсье Кочек, для чего вам это нужно?

— Для пользы дела!

— Кому будут предназначены эти сведения?

— Могу заверить вас в том, что они будут использованы во имя справедливости! — уклончиво ответил Василий.

Наступила долгая пауза. Василий понимал, что идет на большой риск, разговаривая с Маринье откровенно. Но уже одно то, что Маринье не отказал ему сразу, кое-что значило.

— Я должен подумать о вашем предложении, — наконец ответил Маринье.

— Я только прошу вас учесть при этом, что речь идет о жизни миллионов, о свободе народов! — сказал Василий и взялся за весла.

Прощаясь с Василием на набережной, Маринье обещал позвонить ему на следующий день вечером.

Ждать пришлось всего двадцать четыре часа, но какими длинными они показались Василию! Он с тревогой думал: а вдруг Маринье откажется? Однажды он уже отказал — там, во Франции… Неужели жизнь ничему не научила его?..

Чтобы не тратить даром времени, он разыскал эсэсовца.

— Какие же мы с вами друзья, герр Лемке? Приехали в Женеву и даже не показываетесь!..

— Я очень занят — охраняю драгоценную жизнь целой оравы начальников, — оправдывался оберштурмбанфюрер. — К тому же не сомневаюсь, что за мною установлена слежка, — я-то хорошо знаю наши порядки!.. Ходить к вам без особой надобности не имеет смысла, — начнутся вопросы, догадки, предположения…

— Дорогой Лемке, не скажете ли мне, зачем приехали сюда начальники, которых вы охраняете?

— Мистер Кочек, я уверен, что вы знаете это не хуже меня!

— Хочу от вас получить подтверждение…

— Пожалуйста, подтверждаю: они приехали сюда, чтобы вести переговоры с американцами. Наши руководители наконец-то поняли, что дело идет к катастрофе и единственный выход из создавшегося положения — заключить мир с Западом и со всей силой обрушиться на русских. Если не победить, то хотя бы остановить их и не пускать к себе…

— Вижу, вы стали большим стратегом, Лемке! — Василий усмехнулся.

— Поневоле станешь, когда вокруг одни только твердолобые дураки!

— Будете ли вы присутствовать при переговорах?

— Нет, конечно, — меня дальше фойе отеля «Савой» не пустят.

— Окажите мне дружескую услугу — назовите фамилии и звания генералов, участвующих в переговорах.

Лемке долго молчал, потом махнул рукой и назвал пятерых немецких генералов.

Выдав Лемке в награду бутылку рома и три блока сигарет, Василий отпустил его.

Позвонил Маринье и снова назначил свидание на набережной у лодочной станции.

Маринье был взволнован, — Василий понял это с первых его слов, как только они сели в лодку и отчалили от берега.

— Я не спал всю ночь, — заговорил француз, — все думал о вашем предложении… Не знаю почему, но я решил помочь вам. Во всей этой истории для меня есть одно оправдание: американцы действительно поступают нечестно, собираясь предавать своих союзников. Надеюсь, потомство не осудит мой поступок и не сочтет меня изменником…

— Я думаю, что все честные люди отдадут вам должное, — сказал Василий.

Они условились, что Маринье будет делать короткие записи о ходе переговоров, а Василий придумает способ получения этих записей, поскольку частое появление Маринье на улицах или в ресторанах может вызвать у американцев подозрение.

Василий и Стамбулов долго ломали голову над тем, как получать записи Маринье. Решили, что лучше всего, если Маринье будет делать свои записи на папиросной бумаге, потом положит их в пустую коробку из-под сигарет и в условный час, прогуливаясь, бросит ее в мусорный ящик за углом отеля. Спустя короткое время свой человек достанет коробку из ящика.

— Но для этого нужно иметь своего мусорщика, — сказал Стамбулов.

— Подумаем и о своем мусорщике!

Василий вспомнил о здешнем антифашисте Дикмане, о котором говорил ему в свое время «отец», и отправился к нему. Дикман оказался упитанным, краснощеким человеком средних лет с гладко причесанными волосами. Он работал в конторе туристской фирмы.

— Ну что ж, придется вам помочь, — сказал Дикман, выслушав Василия. — Мы найдем надежного человека, наденем на него форму мусорщика, и в определенный час он подкатит ручную тележку к тому ящику, который вы укажете…

Стамбулов установил, что мусорные ящики опоражниваются три раза в день — в семь часов утра, в три часа дня и в девять часов вечера. Дикман, встретившись с Василием вторично, сообщил ему, что человек для роли мусорщика найден, форма и тележка имеются. Выбрав утренние часы, они сделали пробу, — все обошлось гладко.

Маринье записывал во время переговоров самое важное, а рано утром, положив свои записи в пустую коробку из-под сигарет, бросал ее в мусорный ящик. Чуть позже они попадали к Василию.

Переведя записи Маринье на русский язык, Василий шифровал их, а ночью Стамбулов передавал шифровку через своего знакомого радиолюбителя по условным позывным в Москву.

В Москве знали о содержании всех переговоров мистера Даллеса с немецкими генералами…

Весна 1945 года. Небывалая война, кровавая, изнурительная, приближалась к концу. Советские войска вели бои на земле фашистской Германии. Час расплаты приближался…

Василий, отличавшийся железным здоровьем, начал сдавать. Сказались годы напряженной, полной опасности работы. Его одолевали головокружения, мучила слабость, бессонница. Лиза настаивала, чтобы он хоть немного отдохнул. Василий долго сопротивлялся, но здоровье его с каждым днем ухудшалось, и он вынужден был просить у компании отпуск. Он и Лиза поехали в Швейцарские Альпы, надеясь, что чистый воздух в горах поможет Василию лучше всяких лекарств, врачей и санаториев.

Однажды, после длительной лыжной прогулки и сытного завтрака, они сидели у окна гостиной маленького пансиона, в котором остановились. Искрился на солнце нетронутый снег, к маленькой, затерянной в горах деревушке вели лыжные следы. Вокруг тишина — ни единого звука, словно все притихло, замерло в мире и нет в нем ни грохота пушек, ни крови, ни смерти, ни пожарищ…

Лиза негромко сказала:

— Наши бойцы приближаются к Берлину, а мы сидим здесь, наслаждаемся отдыхом… Господи, чего бы я не отдала, чтобы быть с ними, с ними войти в Берлин!.. Шагать по знакомым улицам и быть собой, а не какой-то миссис Кочек. Вслух думать, что справедливость восторжествовала… Знаешь, Василий, временами меня мучает стыд: я не могу не думать, что все эти годы я отсиживалась в тылу, а люди воевали по-настоящему…

Василий нахмурился, помолчал, чтобы не заговорить слишком резко, потом сказал:

— От тебя, друг мой, я не ожидал услышать такое!.. Разве мы с тобой не на самом переднем крае борьбы? Неужели тебе нужно объяснять, что есть частица и нашей с тобой работы в том, что бойцы Советской Армии стоят у стен Берлина?

— И все-таки…

— Никаких «все-таки»! Мы скоро вернемся домой, вернемся с высоко поднятой головой. Пусть нам не устроят торжественной встречи и не увенчают наши головы лавровыми венками. По мы-то с тобой знаем, каково нам приходилось, знаем, что мы сделали вое, что могли. А сделать это было, честное слово, трудно, чертовски трудно!..

Он положил свою большую сильную руку на руку Лизы, и она смущенно улыбнулась ему в ответ…

Эпилог

В августе 1945 года к зданию советской военной комендатуры в Берлине подкатил роскошный лимузин. За рулем сидел хорошо одетый мужчина атлетического телосложения, а рядом с ним красивая женщина.

Мужчина вышел из машины и, хлопнув дверцей, уверенно прошел в комендатуру.

— Мне нужно видеть господина коменданта, — обратился он к дежурному старшине на чистейшем русском языке.

— Кто вы и откуда? — поинтересовался старшина.

— Я американец, и у меня очень важное дело к коменданту, — ответил мужчина.

Старшина пошел докладывать и, возвратись, сказал:

— Комендант очень занят и принять вас сейчас не может.

— Да поймите вы, у меня важное, неотложное дело! Пожалуйста, попросите господина коменданта уделить мне пять минут.

Старшина вновь пошел к коменданту.

— Товарищ полковник, этот американец пристал как банный лист, говорит, у него важное, неотложное дело.

— Некогда мне возиться с ним! — ответил комендант, не отрываясь от бумаг, лежащих перед ним.

— Товарищ полковник, он — представитель союзной нам нации, по виду симпатичный и говорит по-нашему не хуже нас с вами!

— Ладно, — раз симпатичный, зови!

Американец вошел в кабинет с двумя чемоданами, большим и маленьким. Поставив их на пол, он сказал:

— Товарищ комендант, в этих чемоданах иностранная, валюта. Прошу вас вызвать представителя советской разведки, чтобы я мог сдать ему эти деньги.

Комендант удивленно посмотрел на посетителя:

— Скажите сперва — кто вы?

— По паспорту я — гражданин Соединенных Штатов Америки и зовут меня Ярослав Кочек. А по-нашему — просто товарищ Василий… Еду домой, не таскать же мне с собой такую кучу денег в иностранной валюте. Спокойнее сдать деньги представителю нашей разведки и взять с собой квитанцию.

Комендант понимающе кивнул, пригласил гостя сесть и вызвал к себе майора из разведки. Когда тот явился, комендант, улыбаясь, представил ему Василия.

— Прошу принять у меня иностранную валюту и дать расписку, — сказал Василий майору. — Вот в этом чемодане, — Василий указал рукой на большой, — сто тридцать пять тысяч американских долларов и двести восемьдесят тысяч швейцарских франков, а в маленьком — пять тысяч пятьсот долларов. Живя за границей более четырнадцати лет, я занимался коммерческой деятельностью и заработал эти деньги. Каждый месяц я брал себе определенную сумму на жизнь и вел запись. Из этого расчета откладывал три процента для уплаты членских партийных взносов.

— Партийные взносы принять не могу, — машинально ответил майор.

— И не надо! Вы дайте мне только квитанцию с указанием суммы, а в остальном дома разберутся!..