(*) Как известно, из джина с вермутом получаются неплохие коктейли.
      Еще один стражник, отчаянно ругаясь, ударил мечом подскочившего монстра.
      --А э_т_о еще кто такой?---изумленно выдохнул его товарищ, только что стряхнувший с себя гарпию.
      --Баргест,---ответил первый. Как видишь, о принц, баргеста все-таки можно узнать, даже если видишь его впервые.
      --Коли так, угости его чем-нибудь покрепче,---посоветовал второй. (*) Секунду спустя ламия разорвала ему горло, и некому оказалось сказать, что он этого вовсе не заслуживал.
      (*) "Баргест" произносится очень похоже на bar guest, то есть "посетитель бара".
      Очутившись в самом центре свалки, Кондом, пинаясь и лягаясь, начал прокладывать себе дорогу наружу. Все вокруг него дрались насмерть, и каждому было совсем не до него. Кондом уже ощущал сладость свободы, когда над ним нависла туша великана. Живая гора протянула к варвару корявую, измазанную кровью лапу, и служанка принцессы тут же лишилась чувств.
      --Слушай,---проревел людоед,---уж больно ты смахиваешь на мою двоюродную сестрицу. Ты не из Дарфададарбеда родом?
      --Не-а. Мои предки не забредали так далеко по эту сторону Стикса,---ответил Кондом.
      --Жаль. Ну, извини. Но все равно ты на нее здорово похож.
      И великан, злобно взревев, снова кинулся в гущу свалки.
      Кондом вскочил на жеребца, привязанного неподалеку (чтобы сюжет сдуру не оборвался на самом интересном месте), вонзил пятки ему в бока и пустил его галопом к городским воротам. Ему вслед донеслось несколько гневных возгласов, но стражники и монстры уже слишком крепко сцепились в смертельных объятиях (за исключением, пожалуй, тех, кого обняли суккубы (*)). Вскоре шум битвы стих за его спиной.
      (*) Суккубы---демоны в женском обличье, соблазняющие мужчин со сне.
      Стражники у городских ворот не стали задерживать Кондома. В те далекие дни, если стоит верить дошедшим до нас историям, варвары-культуристы, умыкающие переброшенных через седло полуобнаженных пышных красоток, стоили пятачок за пару.
      Когда Кондом натянул поводья, останавливая взмыленного жеребца, служанка очнулась и зашевелилась. Город остался далеко позади. Дорога тянулась дальше через местность со спокойной, почти сказочной красотой. Высокие сосны вырисовывались стройными силуэтами на фоне пылающего заката, дрозды и прочие птички распевали перед сном сладкие песенки. А рядом расстилался широкий луг, заросший мягкой изумрудной травой.
      Медленно улыбнувшись, Кондом слез с могучего жеребца. Помогая девушке спуститься, он ощутил под ладонью ее гибкий стан. Троянец опустил руку ей на плечо и нежно направил в сторону призывно манящего луга. Теплая кожа девушки была нежна, словно шелк.
      И тут она лягнула его в пах.
      Кондом еще корчился на дороге, когда она вскарабкалась на жеребца, развернула его и поскакала обратно в Заморазамарию. Через некоторое время он сумел сесть. Троянец попытался было понимающе рассмеяться и предаться мыслям, полным примитивного благородства, размышлениям о том, что неудачи следует встречать со стоической невозмутимостью, и о переменчивости удачи, но в паху у него все еще болело, да и мыслителем он, как ни крути, был никудышным. И тогда он вместо этого на карачках уполз в лес. Там его, наконец, и вытошнило.