Крисп этого не знал — и радовался, что не придется узнавать.

Когда охотничья партия разбрелась в разные стороны, один из аристократов, склонившись к Криспу, тихо сказал:

— Я отдал бы пару зубов, чтобы спасти Автократора вместо тебя.

Крисп окинул его взглядом. Придворному едва ли исполнилось двадцать, но сидел он на прекрасной лошади, которая уж точно принадлежала ему, в отличие от Криспова мерина, взятого напрокат. Шелковая рубашка, охотничьи штаны из тонкой кожи, серебряные шпоры. Круглое пухлое лицо, не знавшее ни одного голодного дня. Пусть даже заслуга спасения Автократора принадлежала не ему, жизнь этого юношу явно баловала.

— Не обижайтесь, высокочтимый господин, но я не уверен, что названная вами цена достаточно высока, — ответил Крисп после минутной паузы. — Мне удача нужнее, чем вам, я ведь вышел из самых низов. А теперь извините: мне пора в конюшню моего хозяина.

Юноша пристально смотрел ему вслед. Крисп подозревал — вернее, был уверен, что зря не придержал язык. Он умел это делать лучше многих своих сверстников. Но теперь убедился, что нужно еще лучше.

* * *

— Ну и когда же пресвятой Гнатий водрузит тебе на голову корону? — спросил Мавр, увидев Криспа, выходящего из конюшни, через пару дней после охоты.

— Ох, заткнись! — ответил Крисп. Он не боялся, что названный брат предаст его; ему просто хотелось, чтоб от него отстали.

Мавр вечно над всеми подтрунивал. И хотя Крисп не хвастал своим подвигом, слухи о нем облетели весь дворец.

— Заткнуться? Смиренный спафарий слушает и повинуется, довольный уже тем, что ваша светлость соизволила одарить его парой слов. — Мавр сорвал с головы шляпу и согнулся, как складной нож, в затейливом поклоне.

Крисп чуть было не двинул ему. Но внезапно обнаружил, что смеется.

— Целуй левую! — фыркнул он. Мавр просто не состоянии был воспринимать что-либо всерьез — и заражал своей шутливостью любого, кто оказывался поблизости.

— Твоей левой самое место в хлеве! — ответил Мавр.

— Пора кому-нибудь почистить твой язык скребницей, — сказал ему Крисп.

— Это новый способ ухода за лошадьми? — Мавр высунул названный орган и свел зрачки к переносице. — Да, почистить не мешало бы. Давай, попробуй! Посмотрим, сможешь ли ты навести на него лоск.

Крисп все-таки двинул ему — правда, не сильно. Пару минут они весело мутузили друг друга. Криспу наконец удалось завести руку Мавра за спину. Мавр заорал, хотя и не очень убедительно, и тут к ним подошел Герул.

— Если вы двое закончили… — сказал он едко.

— А в чем дело? — Крисп отпустил Мавра, который с видом оскорбленной невинности начал растирать затекшую кисть.

Но спектакль пропал втуне; Герул не обратил на него внимания.

— Немедленно возвращайся в Тронную палату, — сказал он Криспу. — Тебя ждет слуга его императорского величества.

— Меня? — У Криспа сорвался голос.

— Я не привык повторять дважды, — отрезал Герул.

Крисп, не задавая больше вопросов, рванул в Тронную палату.

Мавр, должно быть, помахал ему вслед. Крисп не повернул головы.

Стражники, стоявшие у входа в крыло Петрония, при виде бегущего к ним человека угрожающе выставили перед собой копья. Узнав Криспа, они успокоились. Один из них показал на человека, прислонившегося к стене здания.

— Ты Крисп? — Слуга Анфима был высокий, тощий и прямой, однако гладкие щеки и бесполый голос выдавали в нем евнуха. — Мне говорили, что ты конюший Севастократора — но почему от тебя самого конем воняет, не пойму?

Евнух распространял благоухание розового масла.

— Я работаю, — коротко ответил Крисп.

Слуга Анфима сморщил нос, давая понять, как он к этому относится.

— Как бы там ни было, мне велено пригласить тебя на празднество, которое император устраивает завтра вечером. Я вернусь и провожу тебя. Ты только не сочти за обиду, но даже если ты почитаешь труд высшей доблестью, позволь тебе заметить, что запах конюшни там будет неуместен.

У Криспа вспыхнули щеки. Проглотив язвительный ответ, он молча кивнул. Евнух отвесил безукоризненный поклон — чуть более низкий, чем требовала вежливость, а потому скорее походивший на издевку.

— Тягаться с евнухами в ехидстве — гиблое дело, — заметил один из стражников, когда слуга Автократора отошел подальше. — Всякий раз оказываешься в дураках.

— Ты бы тоже стал ехидным, лишись ты своих причиндалов, — отозвался другой.

Стражники рассмеялись. Крисп тоже улыбнулся, хотя и подумал про себя, что второй стражник прав. Евнухи потеряли так много, что трудно было винить их в желании взять реванш хотя бы мелкими подколками.

На следующий день Крисп ушел с работы пораньше, чтобы сходить в баню; он не даст больше этому надменному евнуху повода для зубоскальства. Крисп умастил кожу маслом, растерся изогнутой щеткой и дал банщику медяк, чтобы тот потер ему спину. Прыжок в холодный бассейн, горячая влажная простыня — и Крисп почувствовал себя чистым, а усталые, напряженные мышцы блаженно расслабились. Он только что не мурлыкал, шагая к Тронной палате.

На сей раз евнух Автократора пришел позже Криспа и тут же недовольно задергал носом. Вынюхивает, наверное, застарелый запах конюшни, подумал Крисп.

— Пошли! — все так же недовольно проворчал евнух, которого не смягчило отсутствие запаха.

Крисп никогда не бывал в том маленьком особнячке, куда провел его слуга. Удивляться этому не приходилось; в дворцовом комплексе были десятки зданий, больших и малых, где Крисп никогда не бывал. В некоторых из больших, например, располагались казармы для многочисленной императорской стражи. В малых — склады военной амуниции. Были здесь и здания, в которых жил прежний император: сейчас они пустовали, ожидая удовольствия принять в своих стенах Автократора грядущего. А в этом особнячке, скрытом ивами и грушевыми деревьями, Анфим, похоже, сам ожидал удовольствий.

Крисп еще шел по извилистой тропинке под деревьями, когда услышал музыку. У этих музыкантов, подумал он, больше энтузиазма, чем умения. Музыкантам вторили хриплые голоса. Крисп не сразу узнал застольную песню, которую они орали. И лишь когда запели припев: «Вино хмельно, а мы еще хмельнее!» — он в этом убедился. Раздались громкие аплодисменты.

— Похоже, там уже начали веселиться, — заметил Крисп.

Евнух пожал плечами:

— Рано еще. Они пока большей частью одеты.

— О!

Крисп не понял, относится ли «большей частью» к кутилам или к их одеяниям. Скорее всего, и к тем, и к другим.

Они с евнухом подошли к двери. Возле нее стояла группа стражников — рослые белобрысые халогаи с боевыми топорами.

Рядом высилась амфора с вином, ростом почти с халогаев, врытая острым концом в землю. Один из стражников подметил, Криспов взгляд, брошенный на нее. Широкая глуповатая ухмылка северянина говорила о том, что он уже приложился к ковшу, торчащему из кувшина, и что речь ему затрудняет не только протяжный халогайский акцент.

— Хороший здесь пост, да-да!

Крисп подумал: что сделал бы Петроний, застукай он одного из своих охранников пьяным на посту? Ничего хорошего, это уж точно.

Евнух, прервав размышления Криспа, повел его в дом.

— Это же Крисп! — воскликнул Анфим. Он отложил флейту, на которой играл — неудивительно, что музыка звучала фальшиво, подумал Крисп, — и ринулся обнимать нового гостя. — Поприветствуем Криспа.

Все послушно загомонили, издавая приветственные возгласы. Крисп узнал нескольких аристократов, с которыми ездил на охоту, и еще пару человек, участвовавших в самых разнузданных пирушках, на которые таскал его Яковизий. Но большинство гостей были ему незнакомы, хотя, если учесть, в каком виде они разгуливали по залу, то и знакомиться с ними не больно-то хотелось.

Зал освещали факелы, пряно благоухавшие сандаловым деревом, увитые лилиями и фиалками, розами и гиацинтами, добавлявшими в воздух свой аромат. Многие из императорских гостей были насквозь пропитаны духами. Криспу пришлось признать, что евнух говорил правду: запах конюшни здесь был неуместен.

— Угощайся чем угодно, — сказал Анфим. — А потом сможешь угоститься кем угодно. — Крисп нервно рассмеялся, хотя и не думал, будто Автократор шутит.

Он взял чашу с вином и пухлый пирожок, начиненный, как выяснилось, рубленым омаром. Некий аристократ встал, как давеча Петроний в Зале девятнадцати лож, чтобы произнести тост.

Правда, тишины ему пришлось дожидаться гораздо дольше, чем Севастократору.

— За здоровье Криспа, который спас его величество и вместе с ним — наше веселье!

На сей раз возгласы были громче. Никто из них не смог бы так кутить, подумалось Криспу, без щедрот Анфима. Если бы волк задрал императора, Петроний, несомненно, сам бы уселся на трон.

И после этого большинство здешних гостей считали бы себя счастливчиками, если бы их вообще не выперли из города Видесса.

Анфим поставил свою золотую чашу.

— Что вошло внутрь, должно выйти наружу, — провозгласил он и, подхватив ночной горшок, повернулся к гостям спиной. Горшок тоже был золотой, украшенный затейливой финифтью. И ведь наверняка он у императора не один, подумал Крисп. Ради таких вот горшков его деревню и душили податями.

Эта мысль должна была привести его в ярость. Крисп и правда рассердился, но меньше, чем ожидал. Он попытался понять почему и в конце концов решил, что Анфим просто из тех людей, на которых невозможно сердиться. Император хотел лишь одного наслаждаться жизнью.

Очень хорошенькая девушка положила ладонь Криспу на грудь.

— Хочешь? — спросила она, махнув в сторону горы подушек, наваленных у стены.

Крисп уставился на нее. Она того стоила. На ней было зеленое шелковое платье скромного покроя, но почти прозрачное в самых соблазнительных местах. Однако Крисп смутился не потому. Его деревенские представления о приличиях сильно пошатнулись в городе Видессе. После пиров он не раз уходил с женщинами легкого поведения, а как-то раз даже со заскучавшей женой одного из гостей. Но…

— При всех? — выпалил он.

Девушка засмеялась:

— Ты здесь новенький, да?

И ушла, не дав ему ответить. Крисп схватил вторую чашу вина и быстро выпил, чтобы успокоить нервы.

Вскоре какая-то парочка таки устроилась на подушках. Крисп поймал себя на том, что невольно глазеет на них, и отвел взгляд.

Минуту спустя глаза сами начали поворачиваться в ту сторону.

Разозлившись на себя, Крисп повернулся к стенке спиной.

Большинство гостей, проходя мимо, не обращали особого внимания на слившуюся в объятиях парочку: им такие зрелища уже давно примелькались. Несколько человек давали советы. Услышав один из них, занятый своим делом мужчина даже прервался на минутку.

«Сам попробуй, если такой умный. Я как-то попытался — чуть спину себе не сломал», — пробурчал он и снова принялся за свое, так деловито, словно кирпичи укладывал.

И только гость, сидевший неподалеку от Анфима, не отрывал взгляда от совокупляющейся пары. Одеяние на нем было столь же богатое, как у Автократора, только стоило наверняка дороже, поскольку материала, чтобы прикрыть такую тушу, ушло значительно больше. Гладкое, безбородое лицо позволило Криспу подсчитать количество подбородков. Еще один евнух, подумал Крисп. Пускай себе смотрит — больше ему, увы, ничего не остается.

Были здесь и другие развлечения, более общепринятого толка.

Настоящие музыканты забрали инструменты у натешивших душу Анфима и его дружков. Акробаты скакали между гостями, прыгая порою через них. Что касается жонглеров, примечательно в них было то — не считая их искусства, разумеется, — что все они были женщины, причем все красивые и обнаженные — или почти.

Крисп с восхищением отметил, с каким хладнокровием одна из них отшила рьяного гостя, подошедшего сзади и погладившего ее по груди. Целая гирлянда фруктов, которую она держала в воздухе, даже не дрогнула — и лишь переспелый персик смачно шлепнулся на голову нахала. Тот выругался и замахнулся на циркачку, однако, услышав раздавшийся в зале взрыв хохота, опустил руку. Мокрое лицо его стало хмурым, как грозовая туча.

— Зотик тянет сегодня первый фант! — громко заявил Анфим. Гости снова покатились со смеху. Крисп тоже засмеялся за компанию, хотя и не совсем понял, что Автократор имеет в виду. — Эй, Скомбр! Иди и дай ему чашу!

Евнух, жадно взиравший на парочку, встал. «Так это и есть соперник Петрония!» — подумал Крисп. Скомбр подошел к столу, взял хрустальную чашу, полную маленьких золотых шариков, и с большим достоинством отнес ее Зотику, который пытался вычесать кусочки персика из шевелюры и бороды.

Крисп с любопытством наблюдал. Зотик вытащил из чаши один шарик.

Покрутил его пальцами — шарик раскрылся. Зотик извлек тоненькую полоску пергамента. Пробежав ее глазами, он сразу спал с лица.

Скомбр деликатно вытащил пергамент у него из пальцев. Голос у евнуха оказался звучный, чистый и мелодичный, словно рожок среднего калибра:

— Десять дохлых псов.

Опять взрывы смеха, а кое-кто даже взвыл по-собачьи. Слуги принесли Зотику мертвых животных и бросили под ноги. Он уставился на них, а вместе с ним и Скомбр, и гологрудая жонглерша, положившая начало унижениям Зотика в этот вечер.

Бранясь на все корки, он пошел вон из зала. Улюлюканье толпы неслось вслед за ним и подстегивало. К дверям он приблизился уже бегом.

— Ему, похоже, не понравился выигрыш. Какая жалость! — сказал Анфим. Улыбку императора сейчас трудно было назвать приятной. — Давайте попробуем еще разок. О, я придумал! Крисп!

Крисп кипел от ярости, глядя на приближающегося Скомбра. Так вот она, награда за спасение Анфима? Стало быть, Автократор решил сделать из него посмешище? Криспу хотелось выбить хрустальную чашу у Скомбра из рук. Но он лишь нахмурился, вытащил шарик и раскрыл его. Пергамент внутри был сложен в несколько раз.

Скомбр с холодным презрением наблюдал за тем, как Крисп разворачивает полоску.

— Ты читать-то умеешь, конюх? — спросил он, не потрудившись понизить голос.

— Умею, евнух, — огрызнулся Крисп. На лице у Скомбра не дрогнул ни единый мускул, однако Крисп понимал, что нажил себе врага.

Наконец ему удалось развернуть пергамент полностью. — «Десять… — голос его внезапно, как в детстве, дал петуха, — десять фунтов серебра».

— Тебе повезло, — бесстрастно заметил Скомбр.

Анфим, подбежав, запечатлел на Крисповой щеке мокрый от вина поцелуй.

— Счастливый фант! Как будто специально для тебя! — воскликнул император. — Я надеялся, что ты вытащишь счастливый фант!

Крисп и не знал, что там есть такие фанты. Он обалдело смотрел на слугу, притащившего набитый, звякающий мешок. И только ощутив его тяжесть в руках, Крисп поверил, что деньги действительно принадлежат ему. Десять фунтов серебром равнялось примерно половине фунта золотом: тридцать золотых монет — подсчитал он, немного поразмыслив.

Для Танилиды полтора фунта золотом — сто восемь монет, которыми она снабдила Криспа в дорогу, были суммой достаточно солидной, чтобы счесть ее начальным, пусть и небольшим, капиталом. Для Анфима тридцать золотых — а также, вероятно, и триста, и три тысячи, — были всего лишь выигрышем на вечеринке.

Крисп впервые понял разницу между богатством, что давали Танилиде ее обширные имения, и практически неограниченной роскошью, доступной человеку, чьим имением была вся империя.

Неудивительно, что золотой ночной горшок казался Анфиму вещью вполне обыденной.

Еще пара гостей вытянули по фанту. Одному досталось десять фунтов перьев. Мешок ему принесли гораздо больших размеров, чем Криспу. Другой получил право на десять бесплатных сеансов в модном борделе.

— Выходит, если я решу вернуться на вторую ночь, мне уже придется платить? — вопросил хвастун, в то время как гордый обладатель перьев осыпал ими себя с головы до ног.

Десяти фунтов перьев хватило, чтобы заполнить весь зал. Гостей точно снегом припорошило. Слуги выбивались из сил, подметая летучий мусор, но все без толку. Пока большинство слуг махали щетками и наволочками, другие внесли новое блюдо.

Анфим вытянул последнее перышко из своей бороды и пустил его на воздух. Потом взглянул на внесенные подносы.

— Ага! Телячьи ребрышки в рыбном соусе с чесноком, — сказал он. — Мой повар готовит их превосходно. Блюдо не очень изысканное, но такое вкусное!

«Может, ребрышки изысканным блюдом и не назовешь, — подумал Крисп, подходя к большой чаше, где они свободно плавали в вонючем рыбном соусе, — но пахнут они что надо». Один из гостей, с которым Крисп был вместе на охоте, опередил его, схватил ребрышко и откусил большой кусок.

Ребрышко исчезло. Зубы молодого аристократа звучно клацнули.

Хорошо уже поддатый, он с глупым видом воззрился на испачканную соусом, но пустую руку. Потом перевел взгляд на Криспа.

— Я же держал его, да? — спросил он не очень уверенно.

— Я сам видел, — ответил Крисп. — Погоди-ка, давай я попробую.

Он взял с подноса ребрышко — солидный кусок мяса с косточкой.

Крисп поднес его ко рту. Но как только попытался откусить, ребрышко пропало.

Некоторые из зрителей начертили на груди солнечный круг. Другие, более искушенные в Анфимовых забавах, глянули на Автократора. По лицу его расплылась мальчишеская ухмылка:

— Я велел повару приготовить мясо понежнее, но не настолько же, чтобы оно растворялось в воздухе!

— Я думал, вы скажете, что велели ему снова приготовить гусиную печенку из камня, как в прошлый раз, — заметил кто-то из гостей.

— На этой печенке полдюжины моих друзей обломали зубы, — сказал император. — Эта шутка безобиднее. Ее Скомбр придумал.

Евнух самодовольно усмехнулся, радуясь тому, что Крисп попался на удочку. Крисп сунул пальцы в рот, чтобы облизать рыбный соус, смешанный с соком от ребрышек. Вкус оказался восхитительным. До чего же несправедливо, что какое-то дурацкое колдовство лишило его такого нежного мяса!

Он взял еще одно ребрышко.

— Есть такие люди, у которых упрямства больше, чем мозгов, — заметил Скомбр, откинувшись в кресле и предвкушая очередное унижение Криспа.

На сей раз, однако, Крисп не пытался откусить мясо. Похоже, заклятие начинало действовать именно тогда, когда человек смыкал зубы. Взяв со стола нож, Крисп отрезал по куску мяса с каждой стороны косточки.

Он поднес один кусок ко рту. Крисп понимал, что, если мясо, несмотря на принятые меры предосторожности, исчезнет, у него будет глупый вид. Он вонзил в ароматный кусок зубы, улыбнулся и начал жевать. Не зря он надеялся, что, отрезанное от косточки, мясо утратит колдовские свойства!

Медленно, тщательно прожевывая, он съел оба куска. Потом срезал мясо с другого ребрышка, положил на тарелку и поднес ее Анфиму:

— Не хотите попробовать, ваше величество? Вы были правы: мясо изумительно нежное.

— Спасибо, Крисп. Я не прочь. — Анфим поел, затем вытер пальцы. — Вкусно.

— Как вы думаете, — продолжал Крисп, — ваш почитаемый… — Евнухам полагалось свое собственное титулование, относившееся только к ним. —…вестиарий тоже не откажется?

Автократор взглянул на Скомбра, который сидел с каменным лицом.

— Нет. Он славный малый, но мяса у него на костях и так слишком много, — усмехнулся Анфим.

Крисп пожал плечами, поклонился и с равнодушным видом пошел прочь. Лучшего способа, чтобы всадить нож в толстое брюхо Скомбра еще глубже, невозможно было вообразить.

После того, как Крисп придумал средство избавления от заклятий, ребрышки быстро исчезли — и уже не в воздухе, а в желудках кутил. Слуги убрали подносы. В залу вышли новые менестрели, лавируя меж гостей. За ними выступила еще одна эротическая труппа, а потом акробатов с их курбетами сменили танцоры.

Мастерство артистов было безупречным. Крисп улыбнулся. Анфим мог позволить себе все самое лучшее.

Скомбр то и дело шагал через залу с хрустальной чашей, полной шариков. К Криспу он не приближался. Аристократ, выигравший десять фунтов золота, особого восторга по поводу своей удачи не выразил, из чего Крисп заключил, что тот и так богат. Мысль его подтвердил Анфим, обратившись к счастливчику:

— Ну что, Сфранцез, спустишь все на самых ленивых лошадей и самых резвых женщин?

— На самых резвых лошадей, ваше величество, — ответил Сфранцез посреди всеобщего смеха.

— С чего бы тебе вдруг менять свои привычки? — удивился Автократор. Сфранцез развел руками, признавая свое поражение.

Кто-то из пирующих выиграл десять павлинов. Интересно бы попробовать жареного павлина, размечтался Крисп. Но птицы, доставленные слугами, были живыми — и даже чересчур. Они клекотали, верещали, распускали свои великолепные хвосты и путались у всех под ногами.

— Что мне с ними делать? — стенал их обладатель, зажав по птице под мышками и гоняясь за третьей.

— Не имею ни малейшего представления, — ответствовал Анфим, беспечно махнув рукой. — Затем я и придумал такой фант — чтобы выяснить.

Выигравший ушел с двумя павлинами, плюнув на остальных. После изрядной суматохи гулякам, слугам и артистам удалось-таки выставить восьмерых павлинов за двери.

— Пускай халогаи с ними воюют, — высказал кто-то удачную, по мнению Криспа, мысль.

Когда птицы удалились — крики, доносившиеся с улицы, не оставляли сомнений в том, что обозленные павлины доставили императорской охране немало хлопот, — пирушка немного утихла, словно всем собравшимся необходимо было слегка перевести дух.

— Интересно, сумеет он их снова завести? — сказал Крисп своему случайному соседу. Они стояли возле чаши с засахаренными фруктами в желатине, выглядевшими не очень аппетитно из-за множества павлиньих следов.

— Не знаю, — отозвался сосед, — но думаю, что сумеет.

Крисп покачал головой. Скомбр снова пошел по кругу с хрустальной чашей. На сей раз он остановился возле молодого человека, первым попытавшегося съесть заколдованное ребрышко.

— Хотите испытать удачу, высокочтимый Пагр?

— А? — Пагр не сразу очнулся от пьяной полудремы. Он долго копался, вытаскивая шарик, еще дольше раскрывал его. Потом начал читать пергамент, шевеля губами. Но вместо того, чтобы объявить вслух о выигрыше, повернулся к Анфиму и заявил:

— Не верю!

— Чему ты не веришь, Пагр? — спросил император.

— Десять тысяч блох, — ответил Пагр, заглянув еще раз для верности в пергамент. — Даже ты не настолько безумен, чтобы собрать десять тысяч блох.

В другой раз за столь фривольные речи аристократ мог поплатиться языком. Но Анфим тоже был пьян и, как обычно в таком состоянии, добродушен.

— Так значит, ты сомневаешься во мне? — Он показал на дверь, в которой появился слуга с большим алебастровым кувшином. — Полюбуйся: десять тысяч блох!

— Не вижу никаких блох. Я вижу только дурацкий кувшин! — Пагр нетвердой походкой подошел к слуге, выхватил кувшин, откинул крышку и остолбенело уставился внутрь.

— Если хочешь пересчитать их, Пагр, лучше поспеши, — заметил Анфим.

Пагр не стал пересчитывать блох. Он попытался захлопнуть крышку, но кувшин, выскользнув из неловких пальцев, разбился о мраморный пол. Довольно солидная кучка черного перца, подумал Крисп. Но эта кучка двигалась и разбегалась в стороны без всякого ветра.

Кто-то из мужчин вскрикнул; женщина с визгом шлепнула себя ладонью по ноге.

После чего пир быстро подошел к концу.

* * *

Назавтра Крисп все утро чесался. Работая в конюшнях, он привык к блошиным укусам, но не в таком количество за раз. И ему еще повезло, поскольку он стоял не слишком близко от разбитого кувшина и не слишком далеко от двери. На кого, интересно, похож бедняга Пагр? На кусок сырого мяса, очевидно.

Незадолго до полудня в конюшню неожиданно нагрянул Петроний.

Работники, на которых он метнул многозначительный взгляд, поспешили убраться подальше.

— Как я слышал, мой племянник вчера вечером устроил большой тарарам, — сказал Петроний.

— Можно сказать и так, ваше высочество, — ответил Крисп.

Петроний фыркнул и тут же снова посерьезнел:

— И как тебе понравилась пирушка?

— Я никогда ничего подобного не видел, — искренне признался Крисп. Петроний стоял, не говоря ни слова. Поняв, что от него ждут продолжения, Крисп добавил:

— Его императорское величество умеет развлекаться. Я веселился от души — до блох.

— Хорошо. Если человек не умеет веселиться, значит, с ним что-то не в порядке. Однако с утра ты, как всегда, на работе. — Петроний криво усмехнулся. — Да, Анфим повеселиться мастак. Порой мне кажется, он только на это и годен. Ладно, не обращай внимания. Я также слышал, что ты сунул Скомбру палку в колеса.

— Ну, это слишком громко сказано. — Крисп объяснил, как ему удалось снять заклятие с исчезающих ребрышек.

— Хотел бы я наложить такое заклятие на самого Скомбра, — сказал Севастократор. — Но выставить эту жирную пиявку на посмешище даже лучше, чем доказать его не правоту, как ты сделал несколько недель назад. Чем худшего мнения будет о нем мой племянник, тем быстрее Скомбр полетит с должности вестиария. А когда его не станет… Автократор привык слушаться того, кто нашептывает ему в ухо последним. Хорошо бы он слышал обоими ушами одно и то же.

— То есть ваш голос, — заметил Крисп. Петроний кивнул. Крисп подумал, прежде чем ответить:

— Я не вижу здесь больших затруднений, ваше высочество. Судя по всему, вы человек разумный. Если бы я считал, что вы ошибаетесь…

— Да! Скажи мне, что бы ты сделал, если бы считал, будто я ошибаюсь! — прервал его Петроний. — Скажи, что бы ты сделал, если бы ты, деревенщина из забытой Фосом глухомани, ставший конюшим исключительно по моей милости, если бы считал, что я, аристократ, ставший генералом и политиком, когда тебя еще на свете не было, ошибаюсь? Скажи мне без утайки, Крисп!

Крисп долго учился не показывать своего страха перед Яковизием и Танилидой. Но выстоять перед Петронием было труднее. Весомость положения Севастократора и сила его незаурядной личности давили на плечи Криспа тяжелыми каменьями. Он чуть было не согнулся под их тяжестью. Но в последний момент все же нашел ответ, который не уязвлял его гордости и не должен был разъярить Петрония еще сильнее:

— Если бы я считал, что вы ошибаетесь, ваше высочество, я сказал бы вам об этом первому, желательно наедине. Вы как-то обмолвились, что Анфиму редко говорят правду в глаза. А вам?

— Честно говоря, не знаю. — Петроний снова фыркнул. — Ладно, в твоих словах что-то есть. Офицер, который не указывает на ошибки своему командиру, не годится для службы. Но если он не подчиняется, когда командир принял решение…

— Понимаю, — быстро ввернул Крисп.

— Надеюсь, друг мой. Очень надеюсь. Возможно, в один прекрасный день ты будешь благоухать не конским навозом, а пудрой и духами. Что скажешь?

— Упаси Фос! Тогда уж лучше я останусь конюшим!

На сей раз Петроний рассмеялся громко и от души.

— Ты прирожденный крестьянин! Но мы все-таки попробуем сделать из тебя вестиария, ладно?

* * *

Крисп охотился с Автократором, ходил на бега в Амфитеатр, где для ближайших друзей Анфима были зарезервированы ложи, и посещал пирушки, на которые его приглашали. С приближением осени приглашения участились. Крисп всегда уходил с пиров одним из первых, поскольку по-прежнему серьезно относился к работе.

В отличие от Анфима. Крисп ни разу не видал, чтобы император заинтересовался государственными вопросами. Стоило только министру финансов или дипломату прорваться к нему с делами, как Анфим заявлял: «Ступайте к моему дяде» или «Спросите у Скомбра. Вы же видите — я занят!» — в зависимости от того, кто побывал у него последним. Однажды, когда какой-то таможенник пристал к нему возле Амфитеатра с своими проблемами, Автократор повернулся к Криспу и спросил:

— А что бы ты сделал на его месте?

— Позвольте мне выслушать его еще раз, — отозвался Крисп.

Таможенник, довольный тем, что обрел слушателя, поведал ему свои печали. Когда он закончил, Крисп сказал:

— Если я правильно понял, вы говорите, что пошлины и дорожные сборы на некоторых пограничных станциях, удаленных от путей морского и речного сообщения, должны быть снижены, чтобы увеличить проходящий через них торговый поток.

— Вы совершенно правы, высокочтимый… Крисп, если я правильно запомнил имя! — возбужденно воскликнул таможенник. — Поскольку перевозка товара по суше обходится значительно дороже, чем по воде, он в основном оседает в приморских районах. Снижение пошлин и дорожных сборов помогло бы исправить ситуацию.

Крисп вспомнил о калаврийских купцах в Девелтосе и о жемчуге, который они продавали по бешеным ценам. Он подумал также о том, как редко торговцы, даже с самым простеньким товаром, забредали в его деревню и сколь многих вещей он в глаза не видал, пока не попал в город Видесс.

— По-моему, идея хорошая, — сказал он.

— Повелеваю! — заявил Анфим. И, взяв у таможенника пергамент, по которому тот зачитывал цифры, накарябал внизу свою подпись.

Чиновник с радостным воплем удалился. Анфим, довольный собой, потер руки:

— Ну вот! Дело сделано.

Его свита разразилась восторженными криками. Автократор пригласил Криспа на следующую же пирушку — и там ему не дали ни минуты покоя. Проблемы вроде той, что он решил сегодня, требовали изучения и размышлений: разобраться в них с ходу было невозможно. Анфим же, как правило, и не давал себе труда разбираться.

Крисп осуждал леность императора, но не испытывать к нему симпатии не мог. Из Анфима вышел бы прекрасный хозяин постоялого двора, думал порою Крисп. У молодого императора был дар заражать всех вокруг своей жизнерадостностью. К сожалению, должность Автократора Видесского требовала большего.

Крисп от души наслаждался временем, проведенным в компании Анфима, ибо император постоянно придумывал для своих друзей новые забавы. Так, например, он задал целый ряд пиров в разных красках: в один день все было красным, в другой — желтым, в третий — голубым. На последней вечеринке рыбу подали в голубом соусе, и вид у нее был такой, будто она плавает в море.

Фанты Автократора тоже никогда не повторялись. Памятуя о том, что случилось с Пагром, очередной бедняга, выигравший семнадцать ос, не решился открыть кувшин. В конце концов Анфим поистине императорским тоном велел ему сломать печать. Осы оказались из золота, с изумрудными глазками и тонкими, филигранной работы крылышками.