Но Царь Царей просто сказал:
      - Так тому и следует быть. Нам с тобой предстоит многое обсудить, очень важное для державы. - И опять слух Абиварда уловил шорох шепотков, на этот раз, как ему показалось, с примесью возбуждения. Собравшиеся здесь вельможи знали, о чем говорит Шарбараз, хотя Абиварду это было неведомо. "Но, - с гордостью подумал он, - Царь Царей пожелал совещаться со мной, а не с ними".
      После официального приветствия Шарбараз вновь препоручил Абиварда заботам евнуха, который отвел его в небольшую комнату, убранную с таким изяществом, что Абивард сразу догадался - это может быть только приемная Царя Царей. Слуга принес поджаренные фисташки, крохотные пирожные с миндальным кремом и вино, сладкое, как мед, гладкое, как шелк, и теплое, как солнышко в погожий весенний день.
      Абивард немного перекусил, потом положил одну на другую несколько подушек, привалился к ним и стал ожидать самодержца. Вскоре пришел Шарбараз, на шаг позади шла Динак. Когда Абивард поднялся и приготовился к очередному простиранию, Шарбараз жестом остановил его:
      - С церемониями мы покончили. Теперь к делу.
      - А можно мне сначала взглянуть на племянницу, величайший?
      - Пойду принесу ее, - сказала Динак и поспешно удалилась.
      - Я хочу, чтобы ты познакомился еще кое с кем, но его я представлю тебе попозже, - сказал Шарбараз. Он взял орешек, сломал тонкую скорлупку большим и указательным пальцами и забросил ядрышко в рот.
      Вернулась Динак. Она вложила. в руки Абиварду крошечного, закутанного в одеяльце младенца и улыбнулась, когда он машинально взял ребенка так, чтобы поддерживать головку.
      - Все правильно, у тебя у самого сын, - сказала она, словно в напоминание себе. Не послышалась ли ему ревность в ее голосе? Возможно, чуть-чуть, решил он. Она продолжила:
      - Все никак не привыкну, что я - тетя, как ты теперь дядя.
      - Очень хорошенькая, - сказал он, глядя на Джарирэ. Она была не только хорошенькой, но и - в данный момент - спокойной; а это, как он успел усвоить, немаловажное достоинство. - Пытаюсь определить, на кого из вас она похожа.
      - Похожа на младенца, - сказала Динак, будто это объясняло все.
      Шарбараз нетерпеливо переступал с ноги на ногу:
      - Я думал, ты рвешься узнать, зачем я вызвал тебя На другой конец царства.
      - Рвусь, величайший, только... - Он поднял Джарирэ. - Можно я воспользуюсь вашей дочкой в свое оправдание?
      - Лучшее оправдание ты вряд ли мог бы найти, - засмеялся Шарбараз. - Но все равно выслушай меня. Автократор Ликиний мертв.
      Мороз пробежал у Абиварда по коже.
      - Как это произошло? - прошептал он. - Ты в хороших отношениях с его сыном Хосием или начнем войну?
      - Хосий тоже мертв, как и предсказал Таншар, - сказал Шарбараз. Абивард, раскрыв рот, смотрел на Царя Царей, который продолжил:
      - Выслушай рассказ в том виде, в каком он дошел до меня в начале весны. Ты знаешь, что Автократор Ликиний был большим скрягой. Мы убедились в этом, будучи в Серрхизе. И еще ты знаешь, что Видессийская империя воевала с кочевниками-кубратами к северо-западу от города Видесса.
      Абивард протянул племянницу Царю Царей, что свидетельствовало о его полнейшем замешательстве.
      - То, что ты говоришь, величайший, чистая правда, но как одно связано с другим?
      - Оказывается, очень сильно, - ответил Шарбараз. - В прошлом году Ликиний одержал над кубратами ряд побед и надеялся разбить их окончательно, может быть, даже завоевать. Ему не очень хотелось отзывать войско домой, а весной начинать новую кампанию, поэтому он приказал перезимовать к северу от реки Астрис, на самом краю степей, и жить на подножном корму. Понимаешь, он таким образом надеялся избавить себя от расходов по содержанию войска на зимних квартирах. Он и так здорово задержался с выплатой армии серебра... Впрочем, нет, видессийцы платят - или, в его случае, не платят - золотом.
      - Господи! - тихо проговорил Абивард. Он попытался представить себе, что произошло бы, получи макуранская армия приказ зимовать к северу от Дегирда.
      Войска были бы, мягко выражаясь, недовольны. Ему пришлось задать новый вопрос:
      - И что произошло?
      - Именно то, чего ты и ожидал, - сказал Шарбараз. - По глазам вижу. Да, они взбунтовались, убили парочку военачальников...
      - Надеюсь, не Маниакисов! - воскликнул Абивард и только потом сообразил, кого перебил. - Прости, величайший.
      - Ничего, - сказал Царь Царей. - Такие новости кого угодно выведут из равновесия. Нет, Маниакисы не имели к этому никакого отношения. Когда они возвратились в Видессию, Ликиний назначил старшего губернатором какого-то острова на краю света, а младшего отправил туда же командовать гарнизоном.
      Подразумевалось, что это награда за прекрасно проделанную работу, но я полагаю, Автократор попросту убирал с дороги тех, кто мог бы стать ему соперником... Да, так на чем я остановился?
      - На мятеже, - хором сказали Динак и Абивард.
      - Да, вот именно. Значит, войско Ликиния взбунтовалось, перебило нескольких крупных чинов и провозгласило Автократором одного парня по имени Генесий, Господь ведает почему - этот Генесий был всего-навсего кавалерийским сотником. Но они изготовили красные сапоги, обули его в них и двинулись маршем на Видесс.
      - При таком-то главаре можно было бы предположить, что Ликиний запросто разобьет их, - сказал Абивард.
      - Если бы войны велись на пергаменте, ты был бы прав, - заметил Шарбараз, - но как только у Ликиния появился соперник, неважно какой, его моментально перестали слушаться. Он уже не в первый раз задерживал войску жалованье, да и вообще надоел всем донельзя. Он приказал войскам выступить против Генесия.
      Разумеется, из Видесса они вышли, но тут же перешли па сторону мятежников.
      Город мог бы, я думаю, выдерживать осаду вечно, но стражи ворот открыли их перед воинами Генесия.
      - Ликинию следовало бежать, - сказал Абивард. - Он же должен был понимать, что ты принял бы его хорошо, хотя бы в благодарность за то, что он сделал для нас в Серрхизе.
      - Никто из моряков не захотел перевезти его с сыновьями через узкий пролив к западным землям, - сказал Шарбараз. Его слова в этой маленькой уединенной комнате прозвенели погребальным набатом. Абивард взял орешек и положил его обратно в вазу - аппетит пропал. Царь Царей продолжил:
      - В конце концов он попытался перебраться через пролив на лодке, сыновья гребли сами. Но слишком поздно - люди Генесия были уже в городе. Ликиния схватили.
      - И убили вместе с Хосием. Ты уже говорил об этом.
      - Гораздо хуже, - сказала Динак, уже слышавшая эту жуткую историю раньше.
      - Они перебили сыновей Ликиния у него на глазах. Последним убили самого старшего, Хосия, а потом прикончили Ликиния - не спеша, по кусочкам. - Она передернулась. - Мерзость какая! - Должно быть потому, что у нее теперь был свой ребенок, сама мысль об убийстве чьего-то ребенка, Тем более на глазах родителя, представлялась ей особенно отвратительной.
      - Вот так и воцарился в Видессии Автократор Генесий, - сказал Шарбараз. Часть этой истории я сложил по кусочкам из рассказов путешественников и купцов, а остальное узнал от послов, которых прислал мне Генесий с известием о своем восшествии на видессийский престол. Кровавыми убийствами проложив себе дорогу во дворец, теперь он, видите ли, решил начать соблюдать этикет.
      - Что ты сказал послам? - спросил Абивард.
      - Велел им убираться из моего царства и благодарить судьбу, что я не приказал заковать их в кандалы и бросить в темницу под дворцом, - ответил Шарбараз. - Я сказал, что не намерен иметь дело с людьми, которые служат правителю, злодейски убившему моего благодетеля. - Глаза его сверкали, мысль об ужасном конце Ликиния приводила его в ярость. На, прежде чем. продолжить, он покачал головой:
      - Наверное, для дела полезнее было сдержаться и дать им любезный ответ. Теперь Генесий знает, что я его враг, и может соответствующим образом подготовиться.
      - Все видессийцы признали его Автократором? Шарбараз вновь покачал головой:
      - Видессия извивается, как змея с переломанной хордой, бурлит, как забытая на плите похлебка. Кое-кто в империи поддерживает узурпатора, другие утверждают, что по-прежнему верны дому Ликиния, хотя дом этот разрушен до основания, и до меня дошли слухи, что один или даже несколько военачальников в пику Генесию объявили себя Автократорами. - Он потер руки:
      - Неплохая получается заварушка.
      - Да уж, - проговорил Абивард. - У нас совсем недавно была гражданская война. Теперь очередь видессийцев, и, судя по твоим рассказам, их эта зараза поразила куда сильнее. Что ты намерен делать, величайший?
      - Пусть в этом году поварятся в собственном соку, глядишь, и вовсе развалятся, - ответил Шарбараз. - Но я отберу назад все васпураканские земли, уступить которые вынудил меня Ликиний. И я представлю это как акт отмщения за его смерть. - Он вновь потер руки, явно смакуя иронию ситуации. Голос его сделался мечтательным. - Но мне нужно больше. Много больше. И у меня есть ключик к этому замку. Я его тебе покажу. - Он поспешно вышел из приемной.
      - О чем это он? - спросил Абивард Динак. Она улыбнулась:
      - Знаю, но тебе не скажу, через минуту сам увидишь. Не хочу портить сюрприз.
      Царь Царей вернулся вместе с молодым человеком, одетым в роскошные видессийские императорские одежды и обутым в алые сапоги. У него были видессийские черты лица, более тонкие, чем у большинства макуранцев, особенно в нижней части лица. Он сказал Абиварду:
      - Очень рад видеть тебя снова, высокочтимый. - Он говорил с сильным видессийским акцентом.
      - Извини меня, но, по-моему, мы незнакомы, - сказал ему Абивард и повернулся к Царю Царей:
      - Величайший, кто это? Я в жизни его не видел.
      - Что? - Шарбараз изобразил полное изумление, но несколько переиграл, а потому не казался убедительным. - Ты хочешь сказать, что так быстро забыл лицо Хосия, сына Ликиния, законного Автократора Видессии?
      - Это не Хосий, - убежденно заявил Абивард. - Я видел Хосия и разговаривал с ним. Я помню его лицо и... - Голос его затих. Он перевел изумленный взгляд с Шарбараза на человека, который не был Хосием, и обратно. - Я знаю, как выглядит Хосий, и ты, величайший, знаешь, как выглядит Хосий, но многие ли видессийцы знают, как выглядит Хосий?
      - Ты великолепно понял мою мысль, - сказал Шарбараз тоном, предполагавшим, что ничего другого он от Абиварда и не ожидал. - Когда наши войска войдут в Видессию, что может быть лучше, чем объявить своей целью восстановление на престоле сына и наследника злодейски убитого законного Автократора? И дай Господь, чтобы мы дошли до Видесса и ввели нашего Хосия, - он произнес это имя с совершенно непроницаемым лицом, - в императорский дворец.
      - Лучше не придумаешь, - сказал Абивард и внимательно осмотрел молодого человека в видессийском императорском наряде. - Кто же ты такой на самом деле?
      Молодой человек нервно покосился на Шарбараза:
      - Высокочтимый, я всегда был и есть Хосий, сын Ликиния. Если я - это не он, то кто же из тех, кто ходит по земле, он?
      Абивард подумал и медленно кивнул:
      - Если взглянуть на дело с этой точки зрения, то полагаю, ни у кого нет больших прав на это имя, чем у тебя.
      - Именно так. - Шарбараз был заметно горд собственной смекалкой. Получается, что Царь Царей и Автократор, объединив усилия, выступили против гнусного узурпатора, как раньше мы выступили против Смердиса. Может ли кто-нибудь устоять против нас?
      - Ума не приложу, как ему это удастся, - верноподданно подтвердил Абивард.
      Конечно, он знал, что кому-то это вполне может удаться: существуют варианты, ему пока неведомые. Именно для того и затеваются войны - чтобы посмотреть, насколько хорошо планы стыкуются с действительностью.
      Он вновь окинул взглядом "Хосия". Кто бы он ни был - скорее всего, купец, случайно оказавшийся в Машизе, когда Шарбараз узнал об убийстве Ликиния, или же беглый видессийский солдат, - он определенно чувствовал себя очень неспокойно, хотя и довольно хорошо скрывал это. Он был пешкой, которой в любой момент можно пожертвовать, и если не понимал этого, значит, вдобавок был еще и глупцом.
      Стоит ему вызвать малейшее недовольство Шарбараза, и с ним вполне может произойти несчастный случай... или он просто исчезнет, а императорские одежды наденет кто-то другой, откликающийся на имя Хосий.
      Шарбараз сказал:
      - Мы с Хосием очень хорошо понимаем друг друга.
      - Так и должно быть, величайший, - сказал Абивард и еще раз посмотрел на человека, который сейчас был единственным имеющимся в наличии Хосием. Здорово было бы взять Видесс; ни одному Царю Царей этого не удалось за все многолетние войны между Макураном и Видессийской империей. Но если Шарбаразу удастся захватить столицу империи и посадить на трон этого "Хосия", то как скоро этот парень забудет, что он марионетка, и вспомнит, что он видессиец? Абивард готов был биться об заклад, что это произойдет скорее, чем хотелось бы.
      - Величайший, я был счастлив возобновить знакомство с высокочтимым, но сейчас... - "Хосий" замолчал.
      - Я знаю, что тебя ждут срочные дела, - сказал Шарбараз, и вновь без заметной иронии. - Не стану тебя больше задерживать.
      "Хосий" поклонился ему, как равный равному, хотя от этого несло такой же фальшью, как от подчеркнуто вежливого обращения с ним Царя Царей. Самозванец кивнул Абиварду, как монарх ближайшему сподвижнику другого монарха, и оставил маленькую приемную. Шарбараз налил себе новую чашу вина и вопросительно посмотрел на Абиварда. Тот ответил кивком. Шарбараз наполнил его чашу и еще одну для Динак.
      Абивард поднял чашу - не из обычной глины, как в крепости Век-Руд, а из мелочно-белого алебастра, выточенного так тонко, что сквозь стенки просвечивало вино.
      - Поздравляю, величайший, - сказал он. - Не вижу лучшего способа поквитаться с Видессией. - Он выпил вместе с Шарбаразом и Динак. Царь Царей сказал:
      - А знаешь, зятек, что в этом самое лучшее? Видессийцы сами поднимаются против этого Генесия с оружием, к тому же через Васпуракан и пустыню доходят слухи: говорят, правитель этот таков, что по сравнению с ним даже покойный Смердис, по которому мы не скорбим, покажется образцом государственного мужа.
      - Ох, нелегко, - сказал Абивард. - Я чуть не захлебнулся. Это как же надо постараться, чтобы даже Смердис в сравнении с ним показался государственным мужем?
      - Генесию это удается, по крайней мере, так говорят, - ответил Шарбараз. Смердис хоть имел представление о том, как умиротворить врагов: вспомни дань хаморам. А Генесий, похоже, умеет только одно - убивать. Убийство Ликиния с сыновьями хотя бы имело смысл...
      - Но только не так, как это сделал он! - вмешалась Динак. - Это было жестоко и бесчеловечно.
      - Судя по всему, Генесий именно жесток и бесчеловечен, - сказал Шарбараз.
      - Он пользуется только одним орудием власти - террором. Он не пожалел сил, пытая, ослепляя и калеча каждого приятеля Ликиния, которого сумел поймать, и каждый следующий рассказ ужаснее предыдущего. Отчасти это объясняется природой таких рассказов, но, когда чуешь дурной запах, скорее всего, где-то рядом и навозная куча.
      Абивард задумчиво проговорил:
      - Такими методами он сумеет запугать и подчинить себе некоторых, но большинство их составят те, кто и без этого подчинился бы ему. Тех, кого он действительно стремится запугать - людей, сильных духом, - запугать не удастся.
      Они просто будут ненавидеть его еще больше, чем сейчас.
      - Именно так, - согласился Шарбараз. - Чем больше он будет стараться сломить их дух, тем сильнее они будут сопротивляться. Но он удерживает город Видесс, а это, можно сказать, видессийский Налгис-Краг, взять который без помощи предательства просто невозможно. - Он широко улыбнулся. - Полагаю, разумнее всего объявить, что "Хосий" находится у нас, подождать, пока в Видессии не воцарится полный хаос, а судя по всему, так оно и будет, и ввести войска. Если Генесий так скверен, как его изображают последние слухи, то нас встретят как освободителей.
      - Ну разве не замечательная мысль? - мечтательно произнес Абивард. - Ты говоришь, обоих Маниакисов отправили на какой-то далекий остров?
      - Да. Это сделал Ликиний, а не Генесий.
      - Это в любом случае хорошо. Там, на краю света, вдали от ока Генесия, они в безопасности. Они хорошие люди, и отец, и сын, и они очень много для нас сделали. Мне было бы жаль, если бы с ними случилась беда.
      - Да? - заметил Шарбараз. - А я вознес бы Господу и Четырем Пророкам длинную и громкую благодарственную молитву, если бы услышал, что Генесий приказал выставить их головы на Веховом камне в Видессе. Судя по всему, они оказались бы там в хорошей компании; говорят, нынче на Веховом камне тесновато.
      - Величайший! - сказал Абивард с упреком, насколько это возможно было, говоря с Царем Царей. Динак кивнула, соглашаясь с братом, а не с мужем.
      Но Шарбараз не стал приносить извинения:
      - Я говорю вполне серьезно. Ты, зятек, сказал, что Маниакисы - хорошие люди, и ты совершенно прав. Но дело не в этом, точнее, не это главное. А главное состоит в том, что отец и сын Маниакисы - люди способные. Чем больше таких людей перебьет Генесий, тем слабее будет Видессия, когда мы выступим против нее.
      Абивард задумался над словами монарха, а потом с поклоном произнес:
      - Это слова, достойные Царя Царей.
      Шарбараз гордо выпятил грудь. Но Абивард имел в виду отнюдь не комплимент.
      Царю Царей приходится делать все в интересах государства и смотреть на происходящее с точки зрения державы, а не с личной, человеческой. Само по себе это неплохо. Но когда начинаешь забывать человеческую точку зрения и готов желать смерти верным друзьям, становишься существом довольно устрашающим. Это, по мнению Абиварда, было намного хуже, чем понимать, что эти смерти послужили бы на благо государства, и в то же время искренне не хотеть их.
      Он раскрыл рот, собираясь объяснить это Шарбаразу, но закрыл его, так ничего и не сказав. Он давно понял, что даже зять не может высказать Царю Царей все. Само положение Шарбараза, его одежды - все это уже приглушало любую критику. Нет, за подобную несдержанность Абивард не ответил бы головой;
      Шарбараз даже вежливо выслушал бы его - он понимал, что Абивард заслужил право на это, и к тому же не считал его потенциальным врагом... во всяком случае Абивард надеялся, что это так. Выслушал бы - но при этом ничего не услышал.
      Шарбараз сказал:
      - Твоему брату или тому, кого он назначит, придется какое-то время похозяйничать в Век-Руде, зятек.
      Ты нужен мне здесь. Ты станешь моей правой рукой и займешься подготовкой войск к вторжению в Видессию. Я рассчитываю, что мы выступим на следующий год.
      И это будет не простой набег. Я намерен удержать то, что завоюю.
      - Да будет так, величайший, - сказал Абивард. - Думаю, мне следует написать Фраде, разрешить ему назначить себе заместителя и присоединиться к войску. Иначе, я опасаюсь, он сделает это самовольно. Две возможности он уже упустил, на третий раз он этого не потерпит. Иногда нужно знать, где уступить.
      - Разумно, - сказал Шарбараз, хотя, насколько помнил Абивард, сам он уступил только раз - когда подручные Смердиса приставили кинжал к его горлу.
      Абивард покачал головой. Нет, Царь Царей уступил еще раз - когда Ликиний потребовал земли в обмен на помощь. Перед лицом столь острой необходимости он мог отступить.
      - Очень разумно, - сказала Динак, и Абивард вспомнил, что Царь Царей уступал и ей, причем неоднократно: начиная с того, что позволил ей сопровождать войско, и кончая разрешением показываться на публике здесь, во дворце. Нет, не просто разрешением - он соответствующим образом перестроил весь дворцовый церемониал. Абивард пересмотрел свое прежнее мнение - Шарбараз все-таки умел уступать.
      Абивард обернулся к сестре:
      - Каково оно, жить во дворце, в столице, а не дома, в крепости?
      Она обдумала его вопрос, с той же тщательностью, как обычно Рошнани, и лишь затем ответила:
      - Здесь есть много хорошего, чего я никогда не имела бы в крепости. - При этом она покосилась на спящую Джарирэ - Абиварду почему-то вспомнились Кишмара и Оннофора, и он подумал, что уж ребенком-то она вполне могла обзавестись и в крепости, прямо на женской половине, но промолчал, - а потом на Шарбараза. Царь Царей, встретив ее взгляд, улыбнулся. Похоже, эти двое были вполне довольны друг другом. Динак продолжила:
      - Но иногда здесь намного тяжелее. Иногда я ощущаю себя совсем чужой, чего, конечно, никогда не было дома. Некоторые на женской половине открыто ненавидят меня за то, что я стала главной женой, будучи не самых благородных кровей.
      - Я предупредил их, чтобы поостереглись, - резко сказал Шарбараз. - Когда от них будет хоть сотая часть той пользы, что принесла мне ты, тогда пусть и жалуются.
      - Да это как раз меня не очень беспокоит, - сказала Динак. - Я бы на их месте вела себя также. Меня пугают те, кто прямо так и растекается передо мной, как мед по лепешке, а в глазах их я читаю желание, чтобы я наступила на гадюку.
      Такого лицемерия в крепости Век-Руд и не видывали.
      - Неужели? - отозвался Абивард. - Ты была уже в Налгис-Краге, когда Ардини пыталась околдовать меня, но ты не могла не слышать об этом, возвратившись домой.
      - Да, я слышала, - пролепетала Динак. - Только забыла. - Она засмеялась, то ли от неловкости, то ли от волнения. - Память всегда делает прошлое много привлекательнее, чем оно было.
      - Иногда она делает все плохое не таким плохим, каким оно было, - сказал Шарбараз. - Это счастливый дар Господа.
      - А иногда, когда предаешься мрачным мыслям... - Динак не стала продолжать, а тряхнула головой, сердясь на себя. - Я стараюсь забыть, честно стараюсь. Но иногда все всплывает непрошенно. Теперь это бывает реже, чем прежде.
      - И славно, - сказал Шарбараз. - Если Господь явит свою доброту, нам с тобой еще долго жить в этом мире. И, главная моя женушка, я молюсь, чтобы к исходу дней твоих все злоключения совсем исчезли из твоей головки.
      - Хорошо бы, - сказала Динак, а вслед за ней и Абивард.
      Шарбараз повернулся к нему:
      - Теперь ты отчасти знаешь, почему я вызвал тебя сюда. Как я уже сказал тебе, я хочу, чтобы ты остался в Машизе. За последние два года ты доказал на поле брани, что вполне способен быть одним из моих военачальников. Ты надеялся повести войско против Видессии. Теперь эта надежда сбудется.
      Абивард поклонился:
      - Величайший, ты не мог оказать мне большей чести. Шарбараз рассмеялся:
      - Это не честь, зятек. Просто ты мне очень нужен. А вот другая причина, по которой я вызвал тебя в Машиз, - это как раз оказать тебе честь. Сегодня вечером я даю большой пир, на который пригласил моих придворных и военачальников посмотреть, каков человек, чья сестра достойна Царя Царей.
      Теперь от волнения засмеялся Абивард:
      - Человек с северо-западным выговором и деревенскими манерами, принадлежащий не к Семи Домам, а к мелкой знати...
      - Страдающий излишней скромностью, - перебил его Шарбараз. - Помни, что пир устраивается исключительно в твою честь, и я делаю это с радостью. На нем каждый, сколь бы благородна ни была его кровь, будет надеяться, что ты подставишь ему щеку для поцелуя, а выбор будет зависеть только от тебя.
      - Величайший... даже голова пошла кругом, - сказал Абивард. - Выходит, вельможи со всего Макурана будут смотреть, что я делаю, что говорю... мне почти хочется вернуться назад в безвестность, лишь бы избежать всего этого.
      - Если бы ты не сказал "почти", я бы на тебя рассердился, - ответил Шарбараз. - Я знаю, что сюда ты добрался быстро, знаю, что ты устал, и знаю, что тебе надо прилично одеться для представления двору: одежда - тоже своего рода броня. Поспи немного, если хочешь; когда проснешься или когда мы разбудим тебя, мы позаботимся о том, чтобы тебя как следует искупали, причесали и одели.
      Шарбараз и Динак покинули приемную. Абивард растянулся на подушках прямо на полу и действительно заснул. Его разбудил евнух и отвел в заполненное паром помещение, где он погрузился в восхитительно теплую воду, потом намазался ароматическим маслом и растерся специальной щеточкой, как принято у видессийцев. Потом цирюльник завил ему волосы и бороду горячими щипцами и намазал воском кончики бороды и усов, так что они встали торчком в строгом соответствии со здешней модой. Абивард невольно залюбовался своим отражением в полированном бронзовом зеркальце, которое вручил ему цирюльник.
      Кафтан, принесенный евнухом, был из шафранного шелка с серебряной нитью.
      Абивард знал, что этот роскошный кафтан - из гардероба Царя Царей, и попытался отказаться, но евнух был вежлив и неумолим. К кафтану прилагались пилос, подобие фески, обтянутый тем же шафранным шелком, и пара сандалий с тяжелыми серебряными пряжками. Сандалии пришлись как раз впору, что произвело на Абиварда сильное впечатление - ведь нога у него была меньше, чем у Шарбараза.
      Когда он был должным образом экипирован, евнух провел его в столовый зал.
      Он надеялся, что после пира какой-нибудь слуга отведет его обратно, - он сомневался, что сумеет найти дорогу в огромном дворце без посторонней помощи Когда Абивард вошел в столовый зал, низкий зычный голос объявил его имя. И тут же он обнаружил, что оказался в форменной осаде, - все придворные и военачальники Макурана потянулись к нему, желая представиться, поразить своей любезностью и определить, чего он стоит.
      Если верить тому, что они говорили, каждое слово, сошедшее с его уст, было перлом мудрости. До нынешнего вечера ему казалось, что он понимает, что такое лесть. Такие чрезмерные и неискренние похвалы были обольстительны, словно лицезрение танцовщицы с темными миндалевидными глазами, которая покачивается перед тобой под страстную мелодию пандур и тамбуринов. Но как танцовщица согласится лечь с тобой в постель не столько ради тебя самого, сколько в надежде получить золотой браслет, так и льстивые слова царедворцев были заведомо продиктованы своекорыстием.
      Наконец Абивард сказал:
      - Господа, если бы я был так мудр, как вы мне внушаете, что для смертного, не принадлежащего к Четырем Пророкам, едва ли возможно, разве я бы не понял, что вы заинтересованы в зяте Шарбараза, Царя Царей, да продлятся его дни и прирастет его царство, а не в Абиварде, сыне Годарса, который в иных обстоятельствах и вовсе не привлек бы вашего внимания?
      За этими словами последовала внезапная задумчивая тишина. Стиснувшая его толпа несколько отступила. Он надеялся, что не нанес обиды макуранским вельможам. А если и нанес - ничего, он это переживет.
      Как раз в это мгновение появился Шарбараз, ведя под руку Динак. Прибытие Царя Царей затмило все светила меньшей величины, включая и Абиварда. Евнухи потихоньку принялись разводить гостей по надлежащим местам. Абивард с удивлением заметил, что некоторые гости, уподобляясь Шарбаразу, привели на пир своих жен. Здесь, как и в других делах, царское благоволение значило очень много.
      Абивард занял место по правую руку от Шарбараза. Слуги принесли вино, шербет из айвы с лимонным соком и другой, из ревеня, подслащенного медом. Для первого тоста все наполнили чаши вином. Шарбараз провозгласил:
      - Выпьем же за Абиварда, которого рад почтить Царь Царей!
      Абивард поднялся и провозгласил в ответ:
      - Выпьем же за Царя Царей, за Макуран, которым он правит, и за отмщение убийцам Автократора Ликиния!
      По залу пронесся шквал рукоплесканий. "Хосий", сидящий за тем же столом, рукоплескал долго и громко. Абивард решил, что он взволнован не столько благополучием Шарбараза и Макурана, сколько своим собственным.
      Потом слуги внесли супницы, и Абивард перестал задумываться о чем-либо, кроме собственного аппетита. Суп был совсем простой - катык, разведенный водой, мелко нарезанный огурец, толченый лук, а на поверхности плавают изюминки. Из приправ Абивард почувствовал только соль. Такое блюдо могли бы подать в крестьянском доме. Но из подобных супов Абивард вкуснее не едал.
      После супа настала очередь отварного риса с маслом и ломтиками баранины, приправленного гвоздикой, корицей, кардамоном и толчеными бутонами роз. К этому блюду подали катык и сырые яйца. Абивард положил в свою пиалу ложку катыка, разбил два сырых яйца и тоже размешал их с рисом.
      Он не помнил, чтобы в Видессии им подавали сырые яйца, и как бы невзначай посмотрел на "Хосия". Тот, кому предстояло занять место убитого сына Ликиния, преспокойно размешивал яйца с рисом. Абивард поймал его взгляд и сказал:
      - Вижу, тебе по вкусу макуранская пища.
      - Да, высокочтимый, - ответил "Хосий". - Я много раз ее пробовал и нахожу очень вкусной. - Значит, скорее всего, он прежде был купцом и привык ездить из Видессии в Макуран и обратно.
      После того как пирующие опустошили пиалы, слуги убрали их и поставили перед вельможами тарелки - из сверкающей бронзы для тех, кто сидел за дальними от Царя Царей столами, серебряные для тех, кто сидел поближе, и золотые на царский стол. Абивард ошалело смотрел на свою тарелку. Имея в распоряжении такое богатство, Смердис предпочел выжать последние деньги из своих подданных, чтобы заплатить дань хаморам! Воистину глупец.
      Слуги разложили по тарелкам куски утки, тушенной в кисло-сладком соусе из лука, поджаренного в кунжутном масле, гранатового сиропа, лимонного сока, меда, перца и растертых в порошок фисташек. Утка была присыпана крупно нарубленными фисташками. Абивард отделил мясо от костей ножом и пальцами, потом окунул руки в чашу с водой, пахнущей розами, и обтер их о белоснежную льняную салфетку.
      Пиршество протекало за беседой, вином и щербетами Доев последний кусок жирной утки, Абивард пришел к убеждению, как и в день своего возвращения в крепость Век-Руд, что наелся на всю оставшуюся жизнь. Тогда он ошибся.
      Возможно, ошибался и на этот раз.
      Вскоре он точно выяснил, что ошибался. Из кухни принесли чаши, наполненные компотом, - шарики из дыни и нарезанные персики плавали в сиропе из меда, лимонного сока и розовой воды. А сверху, как особый деликатес, возвышалась горка снега, доставленного с вершин Дилбатских гор.