- Видишь, повелитель?
      - Угу, - только и сказал Абивард, предполагая, что воин не столь уж не прав.
      На следующий день поднялся сильнейший ветер, с рассвета до заката швырявший в путешественников песок и мелкие камешки. Он не дотягивал до разрушительной песчаной бури, способной полностью изменить пейзаж и похоронить под собой караван, но все же был достаточно мерзок. Когда ближе к вечеру ветер наконец стих, Абивард отдал строгий приказ больше в смерчи не стрелять. Он не знал, вызвала ли такой ветер стрела, пущенная в смерч, но повторять опыт не хотел.
      Вечером, зайдя в фургон проведать Рошнани, он увидел, что у нее больной вид.
      - Ее тошнит по утрам, - сказала служанка. - Жаль, что сейчас не сезон лимонов. Пососала бы немного, и полегчало бы.
      - Если выбирать из этих двух зол, я предпочел бы тошноту по утрам, сказал Абивард. Рошнани слабо покачала головой.
      - Ты не знаешь, о чем говоришь, - сказала она. Поскольку это была истинная правда, он развел руками, признавая свою не правоту. Она сказала:
      - В крепости у моего отца одни женщины страдали беспрерывно все девять месяцев, а у других вообще не возникало затруднений. Я где-то посередине. В какие-то дни я совсем здорова, но в другие... - Она издала душераздирающий натужный звук предвестник рвоты. - Похоже, сегодня как раз такой день.
      - Надеюсь, завтра у тебя будет хороший день. - Абивард похлопал ее по руке. - Всего несколько дней - и мы наконец-то дома.
      Из-за занавески раздался голос служанки:
      - Госпожа, не хочешь ли бараньего бульончику с лепешкой? Твой желудок с этим справится.
      - Может быть, попозже, - судорожно сглотнув, сказала Рошнани.
      - Тебе надо питаться, - упрекнул жену Абивард.
      - Я знаю, - ответила она. - Но если я сейчас что-нибудь съем, все тут же полезет назад, и лучше мне от этого не станет. - Она осторожно положила руки на живот. - И так внутри все болит.
      - Ладно, - сказал Абивард. Поскольку он почти ничего не знал о том, как протекает беременность, - да и какой мужчина толком знает об этом? - он склонен был верить суждению жены о состоянии ее желудка. За те два года, что он знал Рошнани, Абивард убедился, что едва ли не все ее суждения заслуживают полного доверия. Она чуть слышно засмеялась. Он вопросительно приподнял бровь. Она сказала:
      - Прости меня, но я пока еще с трудом воспринимаю крепость Век-Руд как родной дом. В этом фургоне я прожила дольше, чем на твоей женской половине, а в пути мы больше года, поэтому возвращение кажется мне каким-то нереальным.
      - Понимаю, - сказал Абивард. - С тех пор как мы отправились в поход, я увидел мир так, как и вообразить не мог.
      - Ты! - воскликнула Рошнани. - А я? У меня нет присущего Динак страха на всю жизнь остаться в клетке, но все равно сидеть на одном месте, видеть только комнаты, стены и один и тот же пейзаж за окном будет очень странно.
      Она замолчала, но с тревогой посмотрела на Абиварда. Он знал, что означает этот взгляд: вернувшись домой с победой, не забудет ли он данное ей обещание хотя бы иногда выпускать ее с женской половины? Он сказал:
      - Не беспокойся. Ты сможешь ходить по крепости и рассматривать мир не только из окошка.
      - Спасибо, - тихо произнесла она. - После таких странствий это будет не так уж много, но спасибо.
      Абивард вспомнил свой разговор с Таншаром. Если огромное число мужчин так и не смогли до конца раскрыть свои способности, оставаясь в деревнях и городках, что же говорить о женщинах, обреченных сидеть на женских половинах с наступления девичества до самой смерти? Если остальные дихганы, шокированные непомерным благоволением, которое он оказал Рошнани, не порвут с ним все отношения, он сможет личным примером сделать для царства больше, чем всеми своими подвигами во время гражданской войны.
      Когда он задумчиво проговорил это вслух, Рошнани, по своему обыкновению, склонила головку набок и внимательно смотрела на него на протяжении нескольких секунд.
      Ну конечно же, - сказала она.
      Обратный путь в Век-Руд был неспешным - ведь ехали они большим отрядом с обозом; людей и лошадей надо было кормить и поить. Зато Абиварду предоставилась возможность выставлять дозоры впереди и позади, высылать разведчиков по обе стороны от дороги, идущей через пустыню. Он вовсю пользовался этой роскошью.
      Если бы Пероз, Царь Царей, поступил так же, Шарбараз по-прежнему был бы царевичем в Машизе, а Смердис - начальником монетного двора. Теперь первый был Царем Царей, а второй - наглядным образцом омерзительного злодея для многих поколений летописцев и трубадуров.
      За два дня до того, как Абивард рассчитывал достичь своей земли, к основному отряду, сопровождающему обоз, во весь опор подскакал всадник из передового дозора.
      - Повелитель, впереди степняки со своим стадом, - доложил он. - Не знаю, сколько их там и сколько животных, но пыли они подняли предостаточно, это точно.
      Абивард провел рукой по кафтану. В летнюю жару, не рассчитывая на то, что придется сражаться, он был без доспехов, как и его конь. Весь его отряд тоже ехал налегке. "Теперь уж ничего не поделаешь", - подумал он. В любом случае надо быстренько надеть шлемы и похватать щиты. Этого будет более чем достаточно, чтобы оказаться в равном положении с хаморами.
      Но, прежде чем отдать приказ, он призадумался. Хотя со времени роковой битвы в Пардрайянской степи прошло почти два года, он отчетливо слышал слова отца, будто Годарс стоял рядом: "Мозги у тебя сообразительнее рта, только дай им возможность проявить себя".
      Приказы он отдавал четко и последовательно. Он послал самых быстрых всадников отозвать разведчиков с флангов. Еще одного он послал назад, передав с ним приказ арьергарду подтянуться и взять на себя защиту обоза. Тем временем основные силы отряда под началом самого Абиварда разбирали шлемы и щиты, проверяли, крепка ли тетива у луков и полны ли колчаны. Когда все построились, Абивард махнул рукой: "Вперед!"
      Выкрикивая его имя и имя Шарбараза, воины поскакали вперед. На несколько фурлонгов впереди отряда он выставил цепь дозорных, и у него не было оснований предполагать, что хаморы устроили западню. Насколько он мог судить, эта встреча была чистой случайностью. Но повторять в меньшем масштабе катастрофу, постигшую Пероза, у него не было никакого желания.
      Воин, скакавший рядом, показал вперед. Абивард увидел не только пыль, поднятую кочевниками и их стадом, но и само стадо. Овцы. Он задумчиво цокнул языком. Вероятно, овцы могут найти себе летом достаточно пропитания в этих скудных краях, но лично он на такое бы не пошел. Коровы уже околели бы от голода.
      Кочевники не приняли бой, на который он настроился, а побежали прочь в полном беспорядке. Было их от десяти до двадцати, и, увидев, что на них несется более сотни макуранцев, они сделали единственное, что могло спасти им жизнь. На их месте Абивард поступил бы точно так же.
      Несколько его воинов бросились вдогонку и меткими выстрелами вышибли из седла двух степняков. Хаморы, убегая, отстреливались через плечо и раз-другой попали в бойцов из сотни, которую Шарбараз подарил Абиварду. Хаморские степные лошадки были малы и уродливы, но бегать умели быстро. Погонявшись за ними с полфарсанга, макуранцы прекратили преследование и вернулись к своим товарищам.
      Абивард отправил нескольких человек затабунить овец, которые, воспользовавшись замешательством, разбежались во все стороны.
      - Вечером свежая баранина! - выкрикнул он, что вызвало радостные возгласы: все устали от копченого мяса, катыка, сухарей и прочей походной пищи. Он добавил:
      - Тех овец, которых не забьем, заберем с собой в мой надел. Надо же хоть из одного боя с кочевниками выйти с прибылью.
      Войны вновь разразились приветственными кличами. Лишь произнеся эти слова, Абивард сообразил, что они более подходят видессийцу, чем макуранскому дихгаНУ.
      "Ну и что?" - подумал он. Побеждать всегда лучше чем терпеть поражение, и не все ли равно, какими словами сопровождается эта победа?
      Хаморы выпускали свои стада вольно пастись по степи, чтобы овцы могли употребить каждую сухую травинку и глоток воды, которые им посчастливится обнаружить. Они предоставляли животным самим выбирать направление и лишь шли следом. В отличие от них, Абивард двигался в совершенно конкретном направлении и вел овец за собой. Если вдоль тропы, ведущей к его наделу, корма окажется недостаточно, то лучше потерять несколько овец, чем сворачивать с пути, чтобы дать им подкормиться.
      Когда он со своим отрядом приблизился к самой юго-восточной деревеньке своего надела, жители увидели стадо и бросились бежать, думая, что за овцами следует шайка степняков. Обнаружив свою ошибку, они с радостными криками вернулись домой и приветствовали Абиварда с таким восторгом, словно прибыл сам Царь Царей.
      Новости медленно доходили до северо-запада царства; жители деревни еще не знали, что Шарбараз одолел Смердиса. Весть об этом привела их в полный восторг, хотя Абивард не мог взять в толк, что это изменит в их жизни.
      В порядке эксперимента он вывел Рошнани из фургона, в котором она ехала до сего момента, и вслух объявил о своей надежде, что она носит в себе наследника надела. Некоторые из жителей - в основном старики и несколько зажиточных купцов, которые, скорее всего, держали своих жен в заточении, подражая благородным господам, - опешили, увидев жену дихгана на людях, но остальные громко приветствовали ее появление как еще одну добрую весть в этот радостный день.
      Воодушевленная этими приветствиями, Рошнани поднялась на цыпочки и поцеловала Абиварда в щеку. Такая смелость ошеломила его, но в толпе вызвала вопли одобрения, - значит, народ это не шокировало. Сияющая Рошнани сказала:
      - Вот видишь, никто не умер от удивления, что жена благородного господина оказалась таким же человеком, как и все прочие.
      - Вроде бы никто, - признался он. - Знаешь, я ожидал, что это вызовет больше шума. Но должен тебе сказать, что один человек примет это очень близко к сердцу: моя мать.
      Лицо Рошнани вытянулось, она была вдали от устрашающего присутствия Барзои больше года и расцвела, как растение, пересаженное из тени на яркое солнце. Она помолчала, собираясь с мыслями, а возможно, и удерживая в себе какую-нибудь язвительную реплику, а потом сказала:
      - Если ей по душе всю жизнь просидеть на женской половине, я не стану пытаться заставлять ее поступать иначе. Это было бы невежливо. Почему бы и ей не оказать мне ответную любезность?
      - Она живет по обычаям, устоявшимся много веков назад, и поэтому считает, что такова воля Господа, - сказал Абивард лишь наполовину в шутку. Но в этой борьбе у тебя есть одно оружие, против которого она не устоит.
      - Какое же? - Рошнани внезапно засмеялась. А-а! - Она переплела пальцы и сложила руки на животе, где рос пока невидимый миру ребенок.
      - Оно самое. - Абивард кивнул. - Матери, насколько я знаю, просто тают, узнав, что скоро станут бабушками. - Он задумался. - Конечно, мы странствовали долго, и Фрада мог уже сделать ее бабушкой. Он падок на хорошенькие личики и за это время вполне мог произвести на свет парочку байстрюков. Но это не совсем то же самое, что быть отцом - или матерью - наследника надела... если, конечно, родится мальчик.
      - Если родится мальчик, - повторила Рошнани. - Мне до сих пор не приходило в голову, насколько это важно. - Она с тревогой посмотрела на Абиварда:
      - Ты очень рассердишься на меня, если это будет девочка?
      - Я? Разумеется, нет. Я просто захочу сделать вторую попытку, как только будет можно. Я рассчитываю, что рано или поздно все получится как надо. Но мать может огорчиться. Я слышал, как она извинялась перед отцом, когда родилась Динак, за то, что родила дочь, а не сына.
      - Неудивительно, что Динак так рвется прочь с женской половины! воскликнула Рошнани.
      - Я как-то не задумывался об этом, но ты, наверное, права, - сказал Абивард.
      - Конечно, не задумывался - ты же мужчина, - сказала Рошнани. - Мужчинам не приходится задумываться о таких вещах. А женщинам приходится.
      Абивард развел руками, не находя достойного ответа. Когда что-то подобное говорила Динак, голос ее звучал сердито. А Рошнани сказала это так, как говорила бы о том, что в баранину недоложили мяты. Однако именно поэтому было так трудно ответить ей.
      Он благоразумно сменил тему разговора:
      - Если родится мальчик, мы должны знать об этом заранее, чтобы сразу сказать матери.
      - Тебе это до такой степени любопытно? - спросила Рошнани. Когда он кивнул, лицо ее просветлело. - Да и мне тоже. Пошли найдем его.
      В деревне имелась пара харчевен, но ни в одной из них прорицателя не было.
      Не пировал он и среди воинов и местных жителей. Наконец они набрели на него он чистил своего коня. Когда Абивард объяснил, чего он от него хочет, Таншар улыбнулся:
      - Да, повелитель, пожалуй, я могу это сделать. Деревенские женщины часто меня об этом просят. Только...
      - Вот видишь? - радостно воскликнул Абивард и лишь после этого заметил, что прервал прорицателя. - Только что?
      Таншар деликатно кашлянул:
      - Для этого волшебства нужен один волосок из... из определенного места той женщины, которая ждет ребенка. Как только я закончу обряд, волосок сжигается...
      Но конечно, если госпоже неугодно будет дать этот волосок, я пойму. Похоже, он чувствовал себя несколько неловко в присутствии Рошнани.
      И вновь Абивард не знал, как ответить, но совсем по другой причине. С пылающим не только из-за жары лицом он посмотрел на Рошнани. Она сказала:
      - Если это могут деревенские женщины, я тоже смогу. Я вижу, Таншар, у тебя при себе седельные сумы. У тебя там все, что нужно для обряда?
      - Надо подумать, госпожа, - ответил прорицатель и через несколько секунд кивнул:
      - Да, все. Ты уверена, что...
      Он не успел закончить вопрос, как Рошнани уже отвернулась и направилась к своему фургону. Она возвратилась, держа что-то - надо полагать, волосок между указательным и большим пальцами. Поморщившись, она сказала:
      - Как будто оса ужалила.
      - Э-э... да. - Таншар не вполне понимал, как вести себя в такой ситуации.
      - Если ты будешь любезна подержать это, пока я все подготовлю...
      Он полез в одну из сум и рылся там, пока не нашел свою гадальную чашу. Но он не стал наполнять ее водой, а снова полез в суму и извлек оттуда маленький изящный стеклянный флакончик, заткнутый пробкой. Он поднял его, удовлетворенно хмыкнув.
      - Похоже на видессийскую работу, - сказал Абивард.
      - Так и есть, - ответил Таншар. - Он полон оливкового масла. Часто чародей пытается проделать этот обряд с помощью топленого сала. Но в таком случае надо быть крайне осторожным, не то пол животного, от которого получено сало, повлияет на результат. Использование растительного масла такую возможность исключает.
      - Минеральное масло было бы еще лучше, - сказала Рошнани.
      - В этом смысле да, но не в остальных. Поскольку оно берется из земли, а не от живого существа, оно не очень подходит для предсказаний о новой жизни, пояснил прорицатель.
      - Конечно, тебе виднее, - согласилась Рошнани.
      - Да, - рассеянно согласился Таншар. Он налил масла в чашу и протянул ей:
      - Будь добра, госпожа, опусти сюда волосок... - Когда она сделала это, он обернулся к Абиварду:
      - Убедись, повелитель, что я не дотрагивался до волоска и не дотронусь.
      - Вижу, - сказал Абивард. Прорицатель так суетился из-за этого несчастного волоска, будто хотел заверить Абиварда, что не дотрагивался и не собирается дотрагиваться до того места, откуда взялся волосок. Но тут Абивард посерьезнел: ведь магия вся строится именно на таких, казалось бы, мелочах. Возможно, заверения Таншара были не просто проявлением вежливости.
      Таншар поставил чашу на землю и присел возле нее на корточки.
      - Господин, госпожа, смею предположить, что вы захотите увидеть все сами, - сказал он, и Абивард с Рошнани присели рядом с ним.
      Таншар принялся медленно, в нос читать нараспев заклинание, в котором часто поминались Фраортиш Старейший и преподобная Шивини - двое из Четырех Пророков, по одному каждого пола, чтобы через них получить от Господа желаемые сведения.
      Короткий курчавый черный волосок подрагивал в чаше с оливковым маслом, а потом внезапно совершенно распрямился.
      - Что это значит? - спросила Рошнани.
      - Госпожа моя, это значит, что в тебе растет мальчик, - ответил Таншар. Да будет он столь же храбрым, умным и красивым, как его отец.
      Рошнани и Абивард поднялись и обнялись.
      - Прекрасная весть! - сказал Абивард. Он полез в кошель на поясе, достал оттуда пригоршню звонких серебряных аркетов и вручил их Таншару. Когда прорицатель попробовал возразить, он не стал его слушать. Потом, не в силах подавить любопытства, спросил:
      - Если бы это была девочка, то какой был бы знак?
      - Волосок не выпрямился бы, а свернулся в колечко, - сказал Таншар. Он достал из седельной сумы кремень, стальную пластинку и глиняную лампу, в которую налил оливкового масла из флакона. Еще он достал кожаный мешочек, наполненный крошеными сухими листьями, засохшей травой и веточками. Он сделал из растопки небольшую кучку и принялся высекать искру из кремня. Вскоре занялся огонек. Тогда он поджег веточку и поднес ее к лампе. Показывая на гадальную чашу, он сказал Рошнани:
      - Вынь волос и сожги его в огне лампы. Поскольку его уже один раз использовали для магии, он стал уязвим для магических влияний и его надо сжечь.
      Она поступила так, как он просил. Из-за масла, налипшего на волосок, пламя на мгновение вспыхнуло ярко и жарко. Рошнани отдернула руку: ее пальцы были в масле, и она могла обжечься.
      - Мальчик, - тихо проговорил Абивард, когда они попрощались с Таншаром. У тебя будет мальчик. - Он только сейчас по-настоящему это почувствовал.
      Женщины отлично знают, что это такое - иметь ребенка. Мужчины же начинают понимать это, только видя огромный живот жены или взяв новорожденного на руки.
      - Твоя мать будет довольна, - сказала Рошнани.
      - Об этом-то я нисколько не думал, - ответил Абивард. Они улыбнулись друг другу и, наплевав на вековой обычай, пошли к ее фургону, держась за руки.
      После Налгис-Крага скалистый холмик, на котором стояла крепость Век-Руд, показался Абиварду не более чем прыщиком на лице земли. Но знакомые очертания почти треугольной крепости вызвали комок в горле. За тот год с небольшим, что его здесь не было, в его жизни многое изменилось, но крепость, его родной дом, осталась прежней. "Как тому и следует быть", - подумал он.
      На самом деле это было не совсем так. Стены украсились знаменами. Подъехав поближе, Абивард увидел на них красного льва Макурана. Принимая во внимание то, зачем он отправился на войну, это представлялось вполне уместным и достойным.
      Деревня, расположенная под крепостью, тоже принарядилась, раскрасилась флагами и гирляндами. Люди надели лучшие праздничные костюмы. Абивард обратился к сотнику того отряда, который предоставил в его распоряжение Шарбараз:
      - Вы можете пировать с нами сколько захотите, но как только пожелаете, можете разъехаться по домам.
      - Спасибо, повелитель, - усмехнулся сотник. - С твоего позволения, ловлю тебя на слове. На обоих, К Абиварду подъехал Таншар:
      - Повелитель, с твоего милостивого соизволения я хотел бы заняться приборкой в моем доме. Несомненно этим могли бы заняться здешние женщины, но уж лучше я сам - так оно надежнее.
      Абивард указал на крепость:
      - Знаешь, я с радостью приглашаю тебя перебраться ко мне, в крепость. Ты теперь не просто деревенский прорицатель. Ты же сам говорил, что тебе удалось раскрыть свои таланты, и они достойны большего.
      - Может, и так, но мое место здесь, - ответил Таншар столь решительно, что Абивард не стал спорить. Прорицатель направился к своему аккуратному домику возле рыночной площади.
      Ворота крепости были открыты. В воротах, дожидаясь Абиварда, стоял Фрада.
      Братья помахали друг другу рукой. Один был в седле, другой стоял на земле.
      - Господи, как здорово вновь видеть тебя! - крикнул Фрада.
      - Господи, а как здорово видеть всех вас и все вокруг! - отозвался Абивард, и те, кто мог его слышать, разразились приветственным кличем. Он продолжил:
      - Сзади едет Рошнани... - Он показал на фургон. - И везет в себе ребенка, Таншар говорит, мальчика. А Динак там, в Машизе, ждет ребенка от Царя Царей.
      Это известие тоже вызвало радостные крики, хотя и не столь громкие, как ожидал Абивард. Он проехал мимо Фрады во двор и посмотрел на двери в жилую часть, гадая, распорядился ли брат, чтобы мать, жены и сводные сестры вышли встречать его. Событие было для этого достаточно торжественное. Но из-за двери, обитой железом, не показалась ни одна женщина. Абивард решил, что Фрада не пожелал самочинно принимать решения по таким вопросам, которые он, Абивард, мог бы счесть исключительно своей прерогативой. Да, Фрада проявил больше деликатности, чем от него можно было ожидать.
      Очередной залп приветственных кличей встретил его, когда он сошел с коня и вновь ступил на булыжники крепости Век-Руд. Фургон Рошнани с громким стуком проехал через ворота в крепость. Абивард подошел к нему и попросил ее выйти.
      Она спустилась под громкие аплодисменты. Никто не посчитал, что Абивард нарушает обычай, показывая Рошнани на публике сейчас, ведь они оба вернулись домой с победой.
      - Перед тем как возвратить надел брату моему Абиварду, я отдам последние распоряжения, - прокричал Фрада. - Повелеваю всем есть, пить и веселиться!
      После этого поднялся такой гвалт, по сравнению с которым шумные приветствия, которыми встречали Абиварда, показались тихим шепотом, но Абиварда это не покоробило. Если бы Фрада не отдал такого распоряжения, это сделал бы он сам.
      Он крепко обнял брата:
      - Как хорошо снова оказаться дома.
      - Все так, но я опять завидую тебе, - сказал Фрада. - Тебе досталась вся слава, а я остался ни с чем.
      - Я два года назад говорил, что война - далеко не столь славное дело, как тебе кажется, - ответил Абивард. - Но как бы то ни было, свою долю славы ты получишь. Имея на троне Шарбараза, да продлятся его дни и прирастет его царство, в этом можно не сомневаться, - Хоть бы ты оказался прав, - сказал Фрада. - Я тоже рад, что ты вернулся.
      - Лицо его помрачнело. Словно продолжая ту же фразу, он добавил:
      - Мать хочет видеть тебя, как только ты сможешь уделить ей минутку.
      - Разумеется, и я тоже очень хочу увидеть ее, - сказал Абивард.
      - Я серьезно советую тебе повидаться с ней как можно быстрее, - сказал Фрада по-прежнему невесело. - Может быть, прямо сейчас. Пока все пируют, никто и не заметит, что ты ненадолго удалился.
      Рошнани мгновенно поняла то, чего не почувствовал Абивард:
      - Что-то случилось на женской половине, да? Фрада явно стеснялся говорить с женой своего брата. Он ограничился кивком. Абивард хлопнул ладонью по лбу. В бою все просто и понятно; сразу ясно, кто победил, кто потерпел поражение, и обычно без труда можно понять почему. Но с раздорами на женской половине все обстояло иначе. Имея при себе одну жену, он последние полтора года был избавлен от подобных затруднений. Об этом преимуществе единобрачия он задумался только сейчас. Он сказал:
      - Хорошо. Я встречусь с ней немедленно. На лице Фрады проступило облегчение:
      - Тогда пошли со мной.
      Он показал рукой, что его приглашение распространяется и на Рошнани, но непосредственно ей не сказал ничего.
      Абивард пошел к двери в жилую часть крепости, ловя на себе взгляды из окошек женской половины. О чем думают его жены или, может быть, сводные сестры?
      Что там могло произойти такого, что мать и брат не смогли исправить собственными силами?
      При входе на него обрушились аппетитные запахи свежего хлеба и жарящейся баранины, аромат сладкого вина. Ноздри его затрепетали, в животе заурчало.
      Есть, пить и веселиться ему хотелось не меньше, чем любому другому. Но он повернулся к кухне спиной и пошел вместе с Фрадой и Рошнани по коридору, ведущему к опочивальне дихгана. Фрада остановился у дверей:
      - Я заходил в эту комнату, брат, для встреч с матерью. Но, клянусь Господом, дальше, на женской половине, я не бывал с того самого дня, как ты отправился вместе с Шарбаразом отвоевывать его трон.
      - Твоих слов вполне достаточно, - сказал Абивард. - Клясться и божиться по такому поводу совершенно ни к чему. Если бы я тебе не доверял, стал бы я оставлять крепость под твоим началом?
      Фрада не отвечал, и ему явно не хотелось входить в опочивальню дихгана теперь, когда Абивард вернулся домой. Его колебания показались Абиварду излишними, но он только пожал плечами и вошел в комнату в сопровождении одной Рошнани. Закрыв дверь и заложив ее на засов, он услышал в коридоре поспешно удаляющиеся шаги Фрады. Абивард вновь пожал плечами.
      Ключ от женской половины находился при нем во время странствий в Видессию и обратно. Теперь он открыл им дверь, ведущую туда. Увидев мать, ожидавшую его за дверью, он нисколько не удивился. Он обнял ее и поцеловал в щеку.
      - Как хорошо снова оказаться дома! - сказал он ей, как прежде Фраде Барзоя приняла его ласку и более сдержанное приветствие Рошнани как должное. Рошнани она сказала:
      - Если ты думаешь, что я одобряю то, что ты нарушила наши древние обычаи, ты ошибаешься. А если думаешь, что я не рада узнать, что ты ждешь сына и наследника, ошибаешься еще больше. Приветствую твое возвращение в крепость и на подобающее тебе место, с главная жена моего сына.
      - Вряд ли я буду постоянно оставаться на том месте, которое ты считаешь подобающим для меня, о мать моего мужа, - ответила Рошнани. Абиварду никогда не пришло бы в голову посчитать ее дерзкой, но это не означало, что она готова отказаться от вожделенной свободы.
      - От этом мы поговорим позже, - сказала Барзоя, ни на йоту не уступая своей позиции, - сейчас неподходящий момент. - Она обернулась к Абиварду: Пойдем в мою комнату. Кстати, можете пойти вдвоем. Но решение должно остаться только за тобой, сын мой.
      - Что все это значит, мама? - спросил Абивард, когда они шли по коридору.
      - Фрада дал мне понять, что произошла какая-то неприятность, но больше ничего не сказал.
      - Он поступил правильно, - сказала Барзоя. Она сделала шаг в сторону, пропуская Абиварда в свою комнату первым, потом вошла сама, опередив Рошнани. В дверях, словно по волшебству, появилась служанка. Барзоя окинула ее злобным взглядом:
      - Приведи сюда Кишмару и Оннофору. Они сами знают, что им надо принести с собой.
      - Да, госпожа. - Женщина поспешно удалилась. Лицо ее было бледным и испуганным.
      "Хорошо хоть жены, а не сводные сестры", - с облегчением подумал Абивард.
      Он несколько раз переспал с этими женами - ради приличия, не более того. Обе были довольно хорошенькие, но никакого чувства в нем не пробудили, впрочем, как ему показалось, и он в них тоже.
      Вернулась служанка. За ней вошли Кишмара и Оннофора. Их внешность поразила Абиварда: обе потяжелели, располнели, под глазами обозначились черные круги. Он помнил их совсем другими. Но причину такой перемены понять было нетрудно каждая держала на руках младенца, завернутого в мягкое шерстяное одеяло.
      Абивард не особо разбирался в младенцах, но даже и тот, кто вообще ничего в них не понимал, мог догадаться, что они слишком малы и не могли быть зачаты во время его пребывания в Век-Руде.
      Он посмотрел на мать. Та мрачно кивнула.
      - О Господи! - сказал он. Она со всей свирепостью обрушилась на его младших жен:
      - Дихган вернулся в надел. Что скажете, шлюхи? Оннофора и Кишмара взвыли, да так неблагозвучно, что Абиварду резануло слух.
      - Поми-илуй! - завопила Оннофора, Кишмара дурным голосом вторила ей. Они одновременно начали рассказывать, как это все вышло, так что он не всегда мог определить, которую же из них слушает. Но это не имело значения: обе истории были совершенно одинаковы. Им было скучно, им было одиноко, они боялись, что он никогда не вернется оттуда, куда отправился, - ни одна из них не имела четкого представления, куда именно. В общем, они сумели найти способ развеять скуку... и заплатили за такое развлечение обычную цену. Он посмотрел на них:
      - Судя по всему, вы не слишком долго ждали, прежде чем обзавестись... э-э... дружками. - Жены вновь, дружно завыли. Не обращая внимания на этот шум, он обратился к Барзое:
      - Есть еще кто-нибудь... с животом?
      Она покачала головой:
      - И этих-то не должно было быть. Это я виновата. Недоглядела. Плохо следила за женской половиной. Но судьба этих потаскух и их отродий в твоих руках.
      - О Господи? - снова сказал Абивард. Если бы он пожелал лишить женщин и младенцев жизни, он имел на это полное право. Многие дихганы, не задумываясь, потянулись бы за мечом. Многие дихганы не стали бы выслушивать, что скажут их преступные жены, а тут же порешили бы их, лишь увидев младенцев на их руках.
      - Как ты поступишь с теми, кто подбросил в твое гнездо яйца кукушки? настойчиво спросила Барзоя. Глаза ее жаждали крови.
      Рошнани стояла молча. Выбор был за Абивардом, не за ней. И все же он посмотрел на нее. По ее лицу он не мог определить ничего. Он вздохнул.
      - Из меня получился неплохой воин, - сказал он, - но мясника из меня не получится. Найду черные камешки, разведусь с этими двумя и отправлю их подальше. За последний год в Макуране было слишком много смертей. Еще четыре делу не помогут.
      - Этого мало! - крикнула Барзоя, и Абиварду живо вспомнился гнев Динак, который она проявляла всякий раз, когда речь шла о полумерах. "Вся в мать, подумал он. - А я весь в отца".
      Кишмара и Оннофора рассыпались в благодарностях и благословениях. Оннофора шагнула вперед, словно собираясь обнять его, но сдержалась - и поступила очень мудро. Абивард сказал:
      - Если я не отсек голову Ардини, то как же я могу убить этих двоих? Они ведь не по злобе, а по глупости. Они умеют шить, умеют прясть. Не пропадут.
      - Тогда изгони их немедленно, - сказала Барзоя. - Каждый лишний день их пребывания на женской половине лишь прибавляет позора им... и мне.
      Абивард подозревал, что последнее значило для матери много больше, чем первое. Он сказал: