- Большой драп. Мы удираем.
      Примерно то же самое говорили русские, когда в октябре 1941 года возникла опасность захвата немцами Москвы, и оттуда побежали начальники, занимавшие высокие посты. Людмила решила, что Шульц специально ее дразнит.
      - Удираем? - возмущенно переспросила она. - Мы что, уходим отсюда?
      - Точно, - подтвердил Шолуденко. - Мы получили приказ уменьшить, объединить и усилить фронт обороны.
      Он не стал говорить, что это означает "отступление". Точно так же слова "жестокие бои" переводятся на нормальный язык, как "поражение". Впрочем, Людмила не нуждалась в его объяснениях, она и.сама прекрасно все поняла. И, скорее всего, Георг Шульц тоже.
      - Я успею сделать еще один вылет, прежде чем мы снимемся с места? спросила Людмила. - Мне удалось доставить им кое-какие неприятности. Похоже, у ящеров здесь нет противовоздушной артиллерии.
      - Разве можно защититься от такой штуки? - сказал Шульц по-немецки и ласково похлопал рукой по фюзеляжу У-2. - Ящеры, наверное, подглядывают в щелочки, когда ты писаешь.
      Шолуденко фыркнул, но, отвечая на вопрос Людмилы, покачал головой.
      - Полковник Карпов приказал, чтобы мы не теряли ни минуты. Распоряжение пришло сразу после того, как ты улетела. Иначе нас бы здесь уже не было.
      - А куда мы направляемся? - спросила Людмила. Офицер НКВД вытащил какой-то обрывок бумаги и бросил на него быстрый взгляд.
      - Новая база будет развернута в колхозе 139, азимут 43, расстояние пятьдесят два километра.
      Людмила оценила расстояние и азимут и получила точку на карте.
      - Рядом с Калугой, - недовольно произнесла она.
      - Если быть до конца точным, чуть западнее, - подтвердил Шолуденко. Мы будем сражаться с ящерами на улицах Сухиничей, защищая каждый дом и каждый переулок, чтобы задержать их продвижение вперед, пока готовится новая позиция между Сухиничами и Калугой. А потом, если понадобится, отстаивать каждую пядь земли в Калуге. Надеюсь, такой необходимости не возникнет.
      Он замолчал; даже полковник НКВД, который на базе ни перед кем не отчитывался, кроме самого себя, и, в самых чрезвычайных ситуациях, перед полковником Карповым, боялся сболтнуть лишнее. Но Людмила без проблем поняла, что он имел в виду. Шолуденко сомневался, что линия обороны к северу от Сухиничей остановит ящеров. Судя по всему, он предполагал, что и Калуга тоже попадет в руки врага. А Калугу от Москвы отделяют лишь равнины да леса - и никаких городов, в которых смог бы застрять неприятель.
      - У нас проблемы, - заявил Шульц по-немецки, и Людмила поразилась его наивности: разве можно открыто говорить то, что ты думаешь?
      У нацистов, конечно же, нет НКВД, но зато у них имеется гестапо. Неужели Шульц не знает, что нельзя открывать рот в присутствии людей, которым ты не слишком доверяешь?
      - Проблемы у Советского Союза, - наградив его странным взглядом, сказал Шолуденко. - Как, впрочем, и у Германии, и у всего остального мира...
      Прежде чем Шульц успел ему ответить, они увидели бегущего по взлетному полю полковника Карпова.
      - Выбирайтесь отсюда! Живее! - крикнул он. - Танки ящеров прорвали оборону к западу от Сухиничей и направляются в нашу сторону. У нас примерно час... или даже меньше. Уходим!
      Людмила забралась назад в свой "кукурузник", наземная команда поставила самолет по ветру, а Шолуденко раскрутил пропеллер. Надежный, хоть и маленький мотор заработал сразу, биплан промчался по взлетной полосе и поднялся в воздух. Людмила повернула на северо-восток в сторону колхоза номер 139.
      Шульц, Шолуденко и Карпов стояли на земле и махали ей руками. Она помахала в ответ, не зная, увидит ли их снова. Неожиданно из пилота, выполняющего опасные задания, она превратилась в человека, у которого есть возможность спастись от ящеров. Если они всего в часе от базы, им не составит особого труда нагнать и уничтожить людей.
      Людмила проверила индикатор скорости на часах. На своем "кукурузнике" она доберется до цели за тридцать минут. Она надеялась, что сумеет разглядеть с воздуха новую базу. Но с другой стороны это будет означать, что у них плохая маскировка, и ящеры тоже обязательно ее заметят - рано или поздно.
      Конечно, если маскировка сделана профессионально, ей придется летать кругами, а потом сесть где-нибудь не там, просто потому, что у нее закончится горючее. Индикатор скорости, часы и компас не слишком точные навигационные приборы, но других у Людмилы не было.
      Высоко в небе промчался военный самолет ящеров; рев двигателей напомнил Людмиле вой волков в зимнем лесу. Она ласково погладила борт своего У-2 - он тоже отличная боевая машина, пусть маленькая и абсурдная по сравнению с могучими истребителями врага.
      Людмила все еще находилась в воздухе, когда самолет ящеров вернулся на прежний курс, направляясь назад, на свою базу. Он уже выполнил задание, а Людмила еще не успела понять, куда же ей нужно попасть.
      "Скорость", - печально подумала она.
      Самолеты и танки инопланетян намного быстрее техники, имеющейся в распоряжении людей. Вот почему неприятель удерживает инициативу, по крайней мере, пока стоит хорошая погода. Воевать с ящерами все равно, что сражаться с немцами, только еще хуже. Невозможно выиграть войну, лишь защищаясь и никогда не переходя в наступление.
      Мимо головы Людмилы, грубо прервав ее размышления, просвистела пуля. Она бессильно погрозила земле кулаком. Какой-то дурак решил, что такая сложная машина, как самолет, не может не принадлежать врагу. Если бы Сталину удалось завершить мирное строительство социализма, такое вопиющее невежество за одно поколение отошло бы в прошлое, превратившись в историю. Атак...
      Крестьянин, работавший на ячменном поле, снял куртку и помахал ей, когда она пролетала над ним. У куртки была красная подкладка. Только через несколько минут Людмила сообразила, что к чему, и вскричала:
      - Боже мой! Какая я дура!
      Представители военно-воздушных сил Красной армии не станут зажигать никаких огней, чтобы показать ей, где находится новая база. Иначе ящеры сразу все поймут, и базе конец. Приборы - или, точнее, чистая удача помогли ей найти место своего назначения.
      Она развернула "кукурузник", сбросила скорость и начала снижаться, только сейчас разглядев опознавательные знаки на вспаханном поле. Теперь ей стало понятно, где садятся и взлетают самолеты. Людмила сделала еще один круг и аккуратно приземлилась.
      Словно по волшебству, на поле, где, как ей показалось, рос ячмень, появились какие-то люди.
      - Вылезай! Быстро! Давай, давай!
      Людмила выбралась из своего У-2, спрыгнула на землю и начала докладывать:
      - Старший лейтенант Людмила Горбунова прибыла...
      - Оставь ты свои глупости, потом доложишь, - прервал ее один из парней, тащивших маленький "кукурузник" в укрытие. Какое, Людмила так и не поняла. Затем, повернувшись к своему товарищу, он крикнул: - Толя, отведи ее в безопасное место.
      Толя давно не брился и от него пахло так, словно он не мылся несколько лет. Впрочем, Людмила отнеслась к этому спокойно. Скорее всего, от нее воняло не меньше, просто она давно перестала обращать внимание на такие мелочи.
      - Идемте, товарищ пилот, - позвал ее Толя; похоже, его не особенно смущало то, что она женщина.
      Его товарищи растянули широкий брезент, который в точности воспроизводил кусок поля, где Людмила посадила свой У-2. Он накрывал траншею, достаточно большую, чтобы там мог поместиться самолет. Как только "кукурузник" исчез из вида, его тут же спрятали под брезентом.
      Толя повел Людмилу к домам, находившимся примерно в километре от поля.
      - Нам практически не пришлось тут ничего строить для обслуживающего персонала, - пояснил Толя. - Здесь ведь находился колхоз, так что, мы разместили людей в домах, и все.
      - Мне приходилось бывать на базах, где люди жили под землей, - сказала Людмила.
      - Нам было некогда заниматься земляными работами. Для нас главное машины.
      Кто-то развернул еще один кусок брезента и нырнул под него с зажженным факелом в руках.
      - Он что, собирается разжечь костер? - спросила Людмила. Толя кивнул. - Зачем?
      - Маскировка, - пояснил он. - Мы выяснили, что ящеры просто обожают обстреливать объекты, испускающие тепло. Не знаю, как им удается их обнаруживать. Если мы позволим им уничтожить что-нибудь, не имеющее никакого принципиального значения...
      - Они израсходуют снаряды, - кивнув, сказала Людмила. - Очень хорошо.
      Несмотря на то, что они были в поле одни, Толя оглянулся по сторонам и заговорил тише:
      - Товарищ пилот, вы летели над Сухиничами, как там дела?
      "Все разваливается", - подумала Людмила.
      Но она не собиралась говорить это вслух, тем более человеку, которого не знала и которому не доверяла. Кем может оказаться парень в простой крестьянской рубахе и штанах неизвестно. Но и врать Людмиле не хотелось.
      - Скажем так: я рада, что у вас тут не постоянная база с тяжелым оборудованием, и ее можно эвакуировать в любой момент, - осторожно ответила она.
      - Хм-м-м. - Толя нахмурился, а потом проворчал: - Понятно. Возможно, придется быстро сняться с места, так?
      Людмила молча шагала в сторону строений, оставшихся от колхоза. Толя фыркнул и не стал больше задавать вопросов. Он все понял и так.
      * * *
      Йенс Ларсен проехал много миль на своем велосипеде с рюкзаком за спиной и винтовкой на плече в полном одиночестве. С тех пор, как его "Плимут" приказал долго жить на дороге в Огайо, он добрался до Чикаго, а потом передвигался по Денверу на двух колесах.
      Однако сейчас все было по-другому. Во-первых, тогда он путешествовал по равнинам Среднего запада, а не пробирался по узким горным дорогам. Но самое главное, в тот раз его гнало вперед желание побыстрее попасть в Металлургическую лабораторию, где он надеялся встретиться с Барбарой. Теперь же Ларсен спасался бегством и знал это.
      - Ханфорд, - проворчал он. Йенс не сомневался, что всем только требовался повод, чтобы от него избавиться. - Словно я какой-то прокаженный.
      Ну, предположим, ему не нравится, что его жена связалась с типом по имени Сэм Иджер. Он своего отношения к данному вопросу ни от кого не скрывал, они же все вели себя так, будто во всем виноват он, Йенс Ларсен, а не она. Барбара от него сбежала, а они ее жалеют, в то время как он всего лишь пытался ее образумить.
      - Неправильно получается, - пробормотал Йенс. - Она отвалила, а я остался ни с чем.
      Ларсен знал, что стал хуже работать с того самого момента, как Металлургическая лаборатория прибыла в Денвер. Вот вам еще одна причина, по которой все мечтали от него избавиться. Но разве мог он сосредоточиться на показаниях осциллоскопа или вычислениях, если перед глазами у него постоянно стояла обнаженная, смеющаяся Барбара, занимающаяся любовью с жалким капралом по имени Сэм Иджер?
      Йенс дотронулся левой рукой до дула "Спрингфилда", висевшего на правом плече. Пару раз ему приходила мысль подкараулить где-нибудь Иджера и положить конец мучительным видениям. Но ему хватило здравого смысла сообразить, что его обязательно поймают, а кроме того, даже если он прикончит нового мужа Барбары, она все равно к нему уже не вернется.
      - Хорошо, что я не дурак, - сообщил он асфальту шоссе под колесами велосипеда. - Иначе накликал бы я на свою голову беду.
      Ларсен оглянулся через плечо. От Денвера его отделяло миль тридцать, дорога уходила вверх, и он видел внизу не только город, но и равнину за ним, которая почти незаметно сбегала к Миссисипи. На равнине господствовали ящеры. Покинув Денвер, Йенс направился на запад, а мог бы спокойно поехать и на восток.
      Впрочем, если рассуждать здраво, в таком поступке еще меньше смысла, чем в убийстве Сэма Иджера. Однако здравый смысл и чувства - вещи практически несовместимые. Вместо того чтобы бежать от Иджера, он мог бы сообщить ящерам о Металлургической лаборатории и отомстить тем, кто его обидел - всем сразу. Эта мысль имела для него какую-то необъяснимую жутковатую притягательность - так язык сам собой тянется к острому концу сломанного зуба... Он будто хочет сказать: "Почувствуй. Так не должно быть, но все равно иногда случается".
      Ехать на велосипеде по горной дороге, на высоте семидесяти пяти футов оказалось гораздо труднее, чем по сельским равнинам Индианы. Йенс часто останавливался, чтобы отдышаться и полюбоваться великолепным видом, открывавшимся впереди. Скалистые горы обступили его со всех сторон, только позади вилась ровная лента дороги. В чистом прозрачном воздухе казалось, будто белые снежные вершины и зеленый плащ сосновых лесов оказались совсем рядом - стоит протянуть руку, и ты до них дотронешься. А небо поражало своей ослепительной синевой - такого удивительного цвета Йенсу еще никогда видеть не доводилось.
      Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание Йенса и шелест листьев на ветру. Ни грохота грузовиков, ни урчания моторов легковых автомобилей. Некоторое время назад, выезжая из Денвера, Ларсен миновал несколько запряженных лошадьми фургонов, и еще пару телег - и все. Он знал, что отсутствие настоящего движения (дело рук ящеров) плохо сказывается на войне, но зато творит чудеса для туристического бизнеса.
      - Только вот туристический бизнес умер, - сказал он вслух.
      Привычка разговаривать с самим собой, когда он оказывался в полном одиночестве на своем велосипеде, вернулась на удивление быстро.
      Ларсен снова налег на педали и через несколько минут остановился возле вывески, гласившей: "АЙДАХО-СПРИНГС, 2 мили". Йенс задумчиво почесал затылок.
      - Айдахо-Спрингс? - побормотал он. - Совсем недавно я еще был в Колорадо.
      Через сто ярдов он наткнулся на новое объявление. "ГОРЯЧИЕ ИСТОЧНИКИ 50 центов; ПАРНЫЕ ПЕЩЕРЫ - всего 1 доллар". Теперь понятно, почему городок так называется. Только как получилось, что кусок Айдахо сдвинулся на юго-восток?
      Перед тем, как прилетели ящеры, население города, скорее всего, составляло около тысячи человек. Он примостился на склонах узкого каньона. Большинство домов пустовало, а двери нескольких магазинов грустно болтались на своих петлях. Йенс уже видел множество таких городков. Но если люди бросили свои жилища, куда же они уехали? Печальный вывод напрашивался сам собой - наверное, погибли.
      Впрочем, в Айдахо-Спрингс кое-кто, похоже, остался. Из лавки, торгующей одеждой, вышел лысый мужчина в черном комбинезоне и помахал Ларсену рукой. Тот сбавил скорость и остановился.
      - Вы откуда, мистер? - спросил мужчина. - И куда направляетесь?
      Йенс уже собрался сообщить ему, чтобы он не совал нос не в свои дела, но заметил какое-то движение в одном из окон второго этажа. Ветер не мог так сдвинуть в сторону занавеску - скорее всего, там затаился кто-то с оружием в руках. Значит, жители Айдахо-Спрингс готовы постоять за себя.
      Вместо того чтобы послать лысого типа куда подальше, он осторожно проговорил:
      - Я из Денвера, направляюсь на запад, у меня задание командования. Если хотите, могу показать бумагу.
      Документ подписал не генерал Гроувс, а полковник Джон Хэксем, которого Ларсен люто ненавидел. Пару раз его даже подмывало использовать официальное письмо вместо туалетной бумаги, но теперь он порадовался, что устоял против соблазна.
      Черный Комбинезон покачал головой.
      - Не стоит. Будь вы из плохих парней, вряд ли предложили бы мне посмотреть на бумаги. - Занавеска в окне снова дрогнула - невидимый наблюдатель отошел вглубь комнаты. - Мы можем вам чем-нибудь помочь?
      В животе у Йенса заурчало, и он сказал:
      - Я бы не отказался перекусить... и что-нибудь выпить, если у вас, конечно, найдется лишний стаканчик. А нет, так и ничего страшного, поспешно добавил он: наступили трудные времена, и люди неохотно расставались со своими припасами, в особенности, когда речь шла о спиртном.
      - Думаю, мы сможем с вами поделиться, - ухмыльнувшись, ответил Черный Комбинезон. - Мы всегда старались запастись выпивкой - для тех, кто отдыхал на источниках. В последнее время у нас тут совсем тихо. Двигайте вперед, примерно через квартал увидите "Кафе на первой улице". Скажите Мэри, что Харви велел вас накормить.
      - Спасибо, Харви.
      Йенс снова налег на педали. Проезжая мимо окна, за которым скрывался невидимый стрелок, он почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Но сейчас там все было спокойно. Выходит, удовлетворив своим ответом Харви, Йенс успокоил и того, в чьи обязанности входило защищать город от нежелательных гостей.
      Муниципалитет размещался в кирпичном здании, двор перед ним украшало два огромных жерновых камня. Табличка сообщала, что они из мексиканского arastra - устройства, в которое запрягали мулов и которое размалывало руду так же, как обычная мельница мелет муку. Йенс не знал, что у Колорадо такая богатая история.
      В отличие от муниципалитета, "Кафе на первой улице" внешне ничем не отличалось от обычного современного банка. Его название было написано большими золотыми буквами на стеклянном окне у входа. Йенс притормозил и поставил велосипед у дверей, посчитав, что вряд ли его здесь украдут. Тем не менее, он решил сесть так, чтобы видеть улицу.
      Ларсен открыл дверь и услышал мелодичный звон колокольчика. Немного привыкнув к полумраку, он заметил, что в кафе пусто, и удивился, поскольку в воздухе витали восхитительные ароматы.
      - Джек? - крикнула женщина откуда-то из задней комнаты.
      - Нет, - ответил Йенс. - Я приезжий. Харви любезно сказал, что я могу попросить вас меня накормить. Если вы, конечно, Мэри.
      Последовало короткое молчание, а потом он услышал:
      - Значит, Харви говорит, что я должна вас накормить, да? Жаркое из цыпленка подойдет? Все равно другого ничего нет.
      - Жаркое из цыпленка очень даже подойдет, большое спасибо. Йенс понял, чем так восхитительно пахло.
      - Хорошо. Я сейчас. Садитесь, где хотите, у нас тут не слишком много народа, как видите. - Рассмеявшись, Мэри скрылась на кухне.
      Йенс выбрал столик, сидя за которым мог наблюдать за своим велосипедом. Из задней комнаты доносился звон посуды и столовых приборов. Мэри тихонько напевала, Йенсу показалось, что это не совсем пристойные куплеты, популярные среди солдат, живших в казарме в Лоури-Филд.
      Услышав такое от какой-нибудь другой женщины, Йенс был бы шокирован, но Мэри песенка каким-то необъяснимым образом подходила. Он видел ее всего секунд тридцать, но тут же вспомнил Сэл, разбитную официантку, с которой и другими пленниками - ящеры заперли его в церкви в Фиате, штат Индиана. Черноволосая Мэри ни капельки не походила на крашеную блондинку Сэл, но Йенс увидел в ней тот же характер.
      Ларсен все еще жалел, что не переспал с Сэл, в особенности, учитывая, как повернулась его жизнь. Он вполне мог это сделать, но думал, что его ждет Барбара, и потому решил вести себя прилично.
      "Вот как я здорово разбираюсь в жизни", - с горечью подумал он.
      - Ну вот, приятель. - Мэри поставила перед ним тарелку и дала нож с вилкой.
      Цыпленок в густом соусе с клецками и морковкой выглядел исключительно аппетитно. А его запах свел бы с ума кого угодно.
      Йенс попробовал жаркое, которое превзошло все его ожидания. Он и представить себе не мог, что еда может быть такой потрясающе вкусной. Набив полный рот, он пробулькал что-то нечленораздельное.
      - Я рада, что вам нравится, - весело проговорила Мэри. - Знаете, пора обедать, а у нас, как я уже говорила, не слишком людно. Не возражаете, если я принесу свою тарелку и поем с вами?
      - Ну что вы! - отозвался Йенс. - С какой стати я должен возражать. Это же ваше заведение, а жаркое такое потрясающее... - Он собрался еще что-то сказать, но не удержался и засунул в рот очередную порцию цыпленка.
      - Я приду через пару минут.
      Она отправилась на кухню, чтобы взять себе жаркого. Йенс посмотрел ей вслед.
      "Настоящая женщина", - подумал он. - "Какая неожиданность!"
      Длинная юбка практически скрывала ноги Мэри, но лодыжки у нее были очень даже ничего.
      "Интересно, она моложе или старше меня?" - задал самому себе вопрос Йенс. И решил, что они, скорее всего, ровесники.
      Мэри вернулась с тарелкой и двумя стеклянными пивными кружками, наполненными темно янтарной жидкостью.
      - Полагаю, вы не откажетесь от кружечки пива, - сказала она и села за стол напротив Йенса. - Домашнее, но совсем неплохое. Джо Симпсон, который его варит, работал на пивном заводе "Курс" в Голдене, так что он знает свое дело.
      Йенс сделал несколько больших глотков. Не "Курс", конечно, который он пил в Денвере, но действительно очень приличное пиво.
      - О, Господи! - восторженно вскричал он. - Выходите за меня замуж.
      Мэри замерла на месте, так и не успев положить в рот кусок клецки, а потом одарила Йенса оценивающим взглядом. Он почувствовал, что краснеет. Кажется, неудачная вышла шутка. Впрочем, похоже, Мэри понравилось то, что она увидела.
      - Ну, не знаю, - сдержанно улыбнувшись, ответила она. - Но это самое лучшее предложение, которое я получила сегодня. Уж можете не сомневаться. А если вы угостите меня сигаретой, я за себя не ручаюсь.
      - К сожалению, не угощу, - печально проговорил Йенс. - Я и сам не видел сигарет уже несколько месяцев.
      - Да, и я тоже. - Мэри горестно вздохнула. - Понятия не имею, с какой стати я задала этот идиотский вопрос. Если бы у вас были сигареты, я бы почувствовала запах, как только вы вошли в кафе. - Она немного помолчала, а потом спросила: - Может быть, скажете, как вас зовут?
      Ларсен назвал свое имя и узнал, что фамилия Мэри - Кули.
      "Черноволосая ирландка", - подумал он.
      Да, все сходится: очень, очень голубые глаза, белая кожа, скорее, даже прозрачная.
      Мэри, конечно, не почувствовала аромат табака, но уж запах пота наверняка уловила - крутить педали велосипеда работенка не из простых. Год назад Ларсен ужасно расстроился бы. Сейчас ему было наплевать. Мэри тоже не благоухала розами. Поразительно, как человек привыкает к тому, что люди перестают соблюдать правила гигиены. Если все вокруг забыли, когда в последний раз мылись по-настоящему, что же, значит, так и должно быть.
      Йенс доел жаркое и так тщательно подобрал вилкой соус, что тарелка заблестела, как свежевымытая. Ему ужасно не хотелось отсюда уходить. Он чувствовал себя сытым и счастливым, словно попал в уютный дом, которого лишился. Придумав повод задержаться, он поднял кружку и спросил:
      - А можно мне еще? Первая оказалась очень кстати, но добавка не помешала бы.
      - Конечно, приятель. Сейчас принесу.
      Мэри снова ушла на кухню, и Йенсу показалось, что на сей раз она заметила, как он ее разглядывает. Впрочем, вида она не подала. Она вернулась довольно быстро с полной кружкой пива.
      - Спасибо, - поблагодарил Ларсен, когда Мэри снова уселась за стол. Тишину нарушал лишь скрежет ножек стула по каменному полу кафе. - А почему вы еще не закрылись, раз у вас совсем нет клиентов? - поинтересовался Йенс.
      - В каком смысле, нет клиентов? Вы же здесь, верно? - На лице Мэри появилось насмешливое выражение. - Впрочем, действительно, для обеденного времени у нас тут слишком тихо. К нам теперь, в основном, приходят ужинать. К тому же, армейское начальство наверняка приказало бы меня расстрелять, если бы я закрыла свою лавочку. У нас многие бывают проездом из Денвера и в Денвер, а я их кормлю. Вы же, кажется, тоже из их компании, так вы сказали?
      - Угу. - Йенс сделал еще глоток пива и внимательно посмотрел на свою собеседницу. - Могу побиться об заклад, что у вас где-нибудь припрятан пистолет, чтобы отваживать тех из них, кто ведет себя чересчур навязчиво, предлагая свою дружбу.
      Мэри рассмеялась.
      - Как правило, если плеснуть в них чем-нибудь горячим, они довольно быстро умнеют. - Мэри тоже немного отпила из своей кружки и добавила: Конечно, приставания бывают разные.
      Можно ли рассматривать ее слова как приглашение действовать? Звучало очень похоже. Йенс колебался, главным образом, потому, что воспоминание о позоре, который он пережил, когда попытался переспать со шлюхой в Денвере, все еще причиняло ему острую боль. Если он и сейчас потерпит поражение, что тогда делать? Броситься вместе со своим велосипедом с какого-нибудь утеса? У него была масса возможностей, когда он мчался по 40-ому шоссе, петляющему в горах. Впрочем, риск - это тоже проверка мужественности. Йенс вытянул под столом ноги и, будто случайно, коснулся икры Мэри.
      Если она уберет ногу, он встанет из-за стола, чувствуя себя полным кретином, заплатит за жаркое и пиво столько, сколько она скажет, и поедет дальше, на запад. Но Мэри потянулась - медленно, с удовольствием...
      "Интересно", - подумал Йенс, - "это движение она подсмотрела в каком-нибудь фильме, а потом примерила на себя, или оно у нее от природы?"
      Так или иначе, сердце отчаянно забилось у него в груди.
      Ларсен встал, обошел вокруг стола и опустился перед Мэри на одно колено. Именно в таком положении он мог бы сделать ей предложение, хотя на самом деле, в голове у него бродили совсем другие мысли. Почему-то он сомневался, что его новая знакомая сейчас склонна вести светскую беседу.
      Когда он поцеловал Мэри, она схватила его за волосы и притянула к себе с такой силой, что он ударился губами о ее зубы. Йенс на мгновение высвободился - с одной стороны, чтобы сделать вдох, а с другой, коснуться языком мочки ее уха, скользнуть вниз по шее. Мэри выгнула спину, точно большая кошка и чувственно вздохнула.
      Рука Йенса отправилась под юбку, и Мэри тут же раздвинула ноги. Он осторожно поглаживал ее живот под простыми хлопчатобумажными трусиками, когда подумал про огромное стеклянное окно у входа в кафе. Айдахо-Спрингс небольшой городок, однако, любой прохожий может увидеть, чем они тут занимаются.
      - Давай уйдем отсюда, - хрипло предложил он.
      Похоже, его вопрос заставил Мэри тоже вспомнить об окне.
      - Иди за мной на кухню, - сказала она.
      Йенсу очень не хотелось убирать руку, но так она не смогла бы встать. Мэри задержалась на минутку, чтобы достать старое армейское одеяло из-под прилавка, на котором стояла касса. Из-за печки, которую теперь топили дровами, в кухне стояла невыносимая жара, но Йенс этого не заметил. Пот и без того ручьями стекал у него по спине.
      Он расстегнул пуговицы белой блузки Мэри, а затем, ловко справившись с лифчиком, положил ладони ей на грудь, сжал, не слишком сильно. Мэри задрожала, и Йенс принялся искать застежку на юбке, нашел, резко дернул молнию вниз. Юбка соскользнула на пол и стала похожа на темную блестящую лужу. Мэри перешагнула через нее, сбросила туфли и быстро сняла трусики.
      Пока Йенс изо всех сил сражался со своей одеждой в отчаянной попытке стащить ее с себя, ничего не разорвав, Мэри расстелила на полу одеяло. Йенс не сомневался, что сегодня у него все будет хорошо.
      Получилось даже лучше, чем хорошо. Мэри стонала и вскрикивала, и звала его по имени... оргазм они испытали одновременно.
      - Господи! - прошептал Ларсен в полном изнеможении. Мэри улыбнулась, ее лицо - наверное, и его тоже - все еще сохраняло следы только что испытанного удовольствия.
      - Было просто здорово! - сказала она. - А знаешь, ты, оказывается, настоящий джентльмен.
      - В каком смысле? - рассеянно спросил Йенс, который не особенно ее слушал, размышляя о том, сможет ли еще раз повторить свой подвиг - прямо сейчас.
      - Ты опираешься на локти, - ответила Мэри.
      Услышав ее ответ, Йенс рассмеялся и перестал быть джентльменом - по крайней мере, по меркам Мэри. Она взвизгнула и замахала на него руками. Йенс откатился на бок, а потом сел на колени. Мэри же потянулась за своей одеждой... значит, второй раунд ее не интересует.
      Йенс оделся даже быстрее, чем разделся. Если раньше он думал только о своем возрождении из пепла, теперь он вспомнил, что в маленьких городках существуют свои законы - чужаку, развлекающемуся с местными красотками, может очень сильно не поздоровиться.
      И тут он задал себе еще один вопрос: должен ли он заплатить Мэри? Если он спросит, и получит отрицательный ответ, то нанесет ей смертельное оскорбление. Если же не спросит, а ответ будет "да", он тоже обидит ее только совсем в другом смысле. Причем в таких ситуациях обычно возникают серьезные дискуссии, весьма нежелательные, особенно, если вспомнить человека с винтовкой, который прятался за занавеской в доме Харви.
      Немного подумав, Ларсен нашел компромиссное решение.
      - Сколько я тебе должен за обед и все остальное? - спросил он.
      Если она решит, что под "всем остальным" он имел две кружки пива прекрасно. А если посчитает, что речь идет о большем... пожалуйста, Йенс не станет спорить.
      - Купюры? - спросила Мэри, а когда Йенс кивнул, ответила: - Тридцати долларов хватит.
      Учитывая, как подскочили цены после вторжения ящеров, прекрасное жаркое из цыпленка и пара кружек пива, наверное, так и стоили. Неожиданно Йенс обрадовался, что Мэри не проститутка. Он засунул руку в карман, где лежала пачка денег, размеры которой поразили бы его перед войной, вытащил две двадцатки и протянул Мэри.
      - Сейчас принесу сдачу, - сказала она и шагнула в сторону кассы.
      - Не дури, - остановил ее Ларсен.
      - Я же сказала, что ты джентльмен, - улыбнувшись, проговорила Мэри.
      - Послушай, Мэри, когда я вернусь оттуда, куда иду... - начал он, охваченный сентиментальными чувствами, возникшими в его душе благодаря паре кружек пива и испытанному удовольствию.
      - Если мы снова увидимся, - перебила его Мэри, - скажешь то, что собирался. А до тех пор я и слышать ничего не хочу. Из-за войны все сделались какие-то чокнутые.
      - Истинная правда, - согласился с ней Ларсен и подумал про Барбару в первый раз с того самого момента, как решил немного развлечься с Мэри.
      "Получай, сука", - сказал он про себя.
      Затем, повернувшись к Мэри, бодро проговорил:
      - Большое тебе спасибо... за все. Понимаешь, за все. А теперь мне пора.
      - Конечно, - вздохнув, ответила Мэри. - Никто не задерживается в Айдахо-Спрингс... кроме меня. - Она шагнула вперед, чмокнула Йенса в щеку и отошла, прежде чем он успел ее обнять. - Не знаю, куда ты едешь, но будь осторожен, слышишь?