- Ушел погулять. В толпе ему ничто не грозит, к тому же, за ним всегда кто-нибудь присматривает.
      - Хорошо. - Гольдфарб огляделся по сторонам. Крошечная квартира, такая пустая, что от этого она кажется больше. Он сочувственно покачал головой. Вам, наверное, до смерти надоело переезжать с места на место.
      Ривка Русси устало улыбнулась.
      - Надоело. Мы с Ревеном трижды меняли квартиры после того, как Мойше не вернулся. - Ривка вздохнула. - Он подозревал, что кто-то его узнал. Мы слишком задержались на прежнем месте. Если бы не ребята из сопротивления, я не знаю, что бы мы делали. Думаю, нас давно поймали бы.
      - Они сообщили о вас в Англию, - сказал Гольдфарб. - Там разыскали меня. - "Интересно", - подумал он, - "как повернулись бы события бы, если бы не визит Черчилля в Брантингторп". - Я должен помочь Мойше выбраться из тюрьмы и доставить его - вместе с вами и мальчиком - в Англию. Если у меня получится.
      - А у вас получится? - нетерпеливо спросила Ривка.
      - Это знает один только Бог, - ответил Гольдфарб. Ривка рассмеялась. Он продолжал: - Я не боевик и не герой. Буду работать вместе с вашими людьми и сделаю все, что в моих силах.
      - Я и не рассчитывала на такой честный ответ, - рассудительно сказала Ривка.
      - Мойше в Лодзи? - спросил Гольдфарб. - По нашей информации его никуда не успели перевезти, но ведь прошло время, и все могло измениться.
      - Насколько нам известно, Мойше в Лодзи. Ящеры не особенно торопятся. Я их не понимаю - ведь он немало сделал, чтобы им насолить.
      - Они очень методичны и неторопливы, - сказал Гольдфарб, вспомнив, что он прочитал про ящеров, когда находился в подводной лодке. - И медленно принимают решения. Какие обвинения ему предъявлены?
      - Неповиновение, - ответила Ривка. - Больше ни в чем они его обвинить не могут.
      Информация Гольдфарба совпадала с тем, что сказала ему Ривка. Ящеры почитают ранги, чины и обычаи, у них патологически развито чувство долга, по сравнению с ними даже японцы кажутся обезумевшими анархистами. В таком обществе неповиновение считается едва ли не самым страшным грехом например, как богохульство в Средние века.
      - Значит, он все еще в Лодзи, - задумчиво проговорил Гольдфарб. Хорошо. Польский штаб ящеров находится в Варшаве. Вытащить Мойше оттуда было бы значительно труднее. - Он усмехнулся. - Да и, вообще, мне совсем не хотелось бы уходить так далеко на восток, особенно, после того, как пришлось от самого побережья идти пешком в Лодзь.
      - Хотите чаю? - спросила Ривка. И тут же резко добавила: - Что вас так рассмешило?
      - Ничего особенно, - все еще смеясь, ответил Гольдфарб. - Просто любая женщина из нашей семьи задала бы точно такой же вопрос.
      - А я и есть женщина из вашей семьи - спокойно сказала Ривка.
      - Вы правы. - И они посмотрели друг на друга через пропасть долгих лет жизни, проведенных в разных странах.
      Родители Гольдфарба сумели избежать ужасов гетто; для него оно олицетворяло возврат в темное средневековье, а Ривка в длинном черном платье казалась частицей глубокого прошлого. Интересно, какое впечатление он на нее произвел: экзотический незнакомец из богатой и сравнительно мирной Англии - несмотря на все, что сделали со страной немцы и ящеры человек, практически отказавшийся от иудаизма ради жизни в огромном мире? Он не знал, как спросить, и имеет ли право задавать подобные вопросы.
      - Так вы хотите чашку чаю? - снова спросила Ривка. - Боюсь, у нас нет настоящего чая, мы делаем его из травы и листьев.
      - Дома мы пьем то же самое, - улыбнулся Гольдфарб. - Да, я бы с удовольствием выпил чего-нибудь горячего, если вас не затруднит, конечно.
      Ривка Русси приготовила "чай" на электрической плитке. Она даже предложила Дэвиду сахар, молока у нее не оказалось. Так пили чай его родители, но Гольдфарб успел привыкнуть к традиционному английскому напитку. Впрочем, здесь не стоило спрашивать о молоке. Он сделал осторожный глоток.
      - Очень неплохо. Даже лучше, чем я пил в последнее время. - Чтобы доказать истинность своих слов, Гольдфарб быстро опустошил чашку. - Вы поддерживаете связь с подпольем?
      - Да, - ответила Ривка. - Если бы не они, меня и Ревена захватили бы вместе с Мойше.
      - Вы поможете мне с ними встретиться? Нужно найти жилье.
      "Не могу же я жить в одной квартире с женой моего кузена, пока он сидит в тюрьме".
      - Это совсем не так сложно, как вы думаете. - В глазах Ривки появился смех. - Пройдите по коридору до квартиры номер двадцать четыре. Постучите в дверь - дважды, а потом еще раз.
      Представляясь Ривке, Дэвид назвал пароль. Теперь он должен воспользоваться специальным кодом, чтобы ему открыли дверь? Он всегда считал, что подобные вещи происходят только на страницах шпионских романов. Но теперь на личном опыте убедился, что ошибался. Если хочешь оставаться на свободе, когда все складывается против тебя, нужно найти способ не привлекать к себе внимания.
      Он пересек коридор, нашел потрескавшуюся дверь с потускневшей медной табличкой, на которой красовались цифры 24. Тук-тук... тук. Гольдфарб немного подождал. Дверь открылась. На пороге стоял крупный мужчина.
      - Ну?
      - Ну... меня послала к вам женщина, живущая напротив, - ответил Гольдфарб.
      Больше всего хозяин квартиры номер 24 походил на главаря разбойников: густая черная борода, военная фуражка и гражданская одежда. Кроме того, он производил впечатление человека, которого лучше не раздражать. Гольдфарб порадовался, что не забыл по дороге пароль для Ривки Русси; без него громила спустил бы Дэвида с лестницы. Он правильно сделал, что тщательно подготовился к операции.
      Громила улыбнулся, продемонстрировав Дэвиду кучу гнилых зубов, и протянул руку.
      - Значит, вы английский кузен Русси, не так ли? Можете называть меня Леон.
      - Хорошо. - Пожатие Леона оказалось очень крепким.
      Дэвид отметил, что, хотя польский еврей и назвал себя Леоном, на самом деле, он вполне мог носить какое-нибудь другое имя. Еще одна деталь из шпионских романов - и необходимая предосторожность.
      - Не стойте в дверях, проходите, - предложил Леон. - Никогда не знаешь, кто шатается в коридоре. - Он закрыл за Гольдфарбом дверь. Снимайте рюкзак, похоже, весит он немало.
      - Благодарю, - сказал Гольдфарб. Квартира показалась ему еще более пустой, чем у Ривки. Лишь матрас на полу свидетельствовал о том, что здесь живут люди. - Мойше все еще в Лодзи? - Леон наверняка более информирован, чем Ривка.
      - Да, в тюрьме номер один на Францисканской улице, - ответил Леон, нацисты назвали ее Францштрассе. Точно так же они переименовали Лодзь в Лидсманштадт. Иногда мы и сами называем улицу Францштрассе, поскольку это название красуется на доме, стоящем напротив тюрьмы.
      - Тюрьма номер один? - спросил Гольдфарб. - А сколько их здесь всего?
      - Много, - ответил Леон. - Нацисты не только убивали, но и любили сажать людей за решетку.
      - А вам известно, в какой части тюрьмы содержится Мойше? У вас есть план тюрьмы?
      - Ну, а кто, по-вашему, превратил здание в тюрьму? Немцы не стали сами пачкать руки, - усмехнулся Леон. - Да, конечно, у нас есть планы. И мы знаем, где именно сидит ваш кузен. Ящеры не подпускают к нему евреев успели кое-чему научиться - однако, они еще не знают, что часть поляков на нашей стороне.
      - Иногда я чувствую себя полным идиотом, - заметил Гольдфарб. - Ящеры лучше относятся к евреям, чем немцы, но с точки зрения всех остальных инопланетяне самые настоящие чудовища, поэтому представителям других стран приходится работать заодно с немцами. Да и поляки не слишком любят евреев, но к ящерам относятся еще хуже.
      - Да, ужасная путаница, - согласился Леон. - Остается только радоваться, что мне не нужно в ней разбираться. Вы хотите видеть планы - я вам их покажу. - Он вышел в соседнюю комнату и вернулся со связкой бумаг.
      Гольдфарб развернул их и увидел, что перед ним аккуратные немецкие чертежи.
      - На крыше стоят пулеметы, - показал Леон. - Вот здесь и здесь. Вам придется их нейтрализовать.
      - Да, - тихо ответил Гольдфарб. - Пулемет может проделать здоровенную дыру в наших планах, не так ли?
      Возможно, Леон в первый раз столкнулся с английским юмором. Он расхохотался.
      - Проделать дырку в нас, вы хотите сказать, точнее, много дырок. Предположим, мы справимся с пулеметами.
      - В противном случае, нам там нечего делать, - перебил его Дэвид.
      - Именно, - кивнул Леон. - Итак, предположим, что с пулеметами мы разобрались. Вы должны были принести с собой подарки. Вам это удалось?
      Вместо ответа Гольдфарб развязал потертый польский военный рюкзак, который захватил с собой из Англии. Никто не обращал на него внимания. Почти половина людей на дорогах носила точно такие же - у других были очень похожие мешки немецкого или русского производства.
      Леон заглянул внутрь и разочарованно вздохнул.
      - Выглядит довольно скромно, - с сомнением заметил он.
      - Их не слишком удобно заряжать, но на близком расстоянии они прекрасно делают свое дело. Я их испытывал. Поверьте мне отличное оружие, заявил Гольдфарб.
      - А это еще что такое? - Леон показал на какие-то трубки рычаги и пружину, больше похожую на рессору от грузовика.
      - Механизм, чтобы ими стрелять, - ответил Гольдфарб - Его специально сделали разборным, чтобы из рюкзака ничего не торчало. Все вместе называется пехотный противотанковый гранатомет - ППГ. - Последние слова он произнес по-английски.
      Леон узнал слово "противотанковый" и покачал головой.
      - В тюрьме нет танков, - заявил он.
      - Буду только рад, если вы не ошибаетесь, - сказал Гольдфарб. - Но снаряд, который сделает дыру в броне танка, пробьет здоровенную брешь в стене здания.
      Гольдфарбу показалось, что впервые за весь разговор ему удалось произвести на Леона впечатление. Человек из подполья (Гольдфарбу вдруг представилось, как Леон выходит из лондонской подземки) задумчиво подергал бороду.
      - Может быть, вы правы. Какова дальность его стрельбы?
      - Две сотни ярдов... или метров.
      Будь повнимательнее, - сказал себе Гольдфарб, - в противном случае ты можешь себя выдать - здесь все пользуются метрической системой.
      - Ну... должно хватить. - Ироническая улыбка Леона показала, что он заметил оговорку Гольдфарба. - Вы хотите взглянуть на тюрьму, прежде чем ее атаковать?
      - Пожалуй, не помешает. Я ведь должен знать, какую задачу мне предстоит решить, не так ли?
      - Да, конечно. - Леон изучающе на него посмотрел. - Надеюсь, вам довелось участвовать в военных действиях?
      - Только в воздухе. На земле - нет.
      - Да, я знаю, - кивнул Леон. - Но даже и воздушного боя достаточно. Вы не запаникуете в критический момент. Почему бы вам не оставить ваше снаряжение здесь? Вы ведь не хотите гулять с ним по городу - до того, как придет время им воспользоваться?
      - Разумное предложение, если, конечно, вы уверены, что никто его не украдет, пока нас не будет.
      Улыбка Леона больше походила на волчий оскал.
      - Всякий, кто у нас что-нибудь крадет... потом долго об этом жалеет, и никогда не повторяет своих ошибок. После одного или двух раз люди начинают понимать, что к чему.
      Гольдфарбу совсем не хотелось знать, что именно происходит с похитителями чужой собственности. Он оставил свой рюкзак на полу и вышел из квартиры вслед за Леоном.
      Улица Францисканцев находилась в десяти минутах ходьбы от дома Леона. И вновь им пришлось протискиваться сквозь толпу. А Гольдфарб в очередной раз напомнил себе, что нацисты давно оставили Лодзь.
      Дэвид изо всех сил старался не отставать от Леона; хотя он и запомнил карту города, ему не хотелось блуждать по нему в одиночку.
      - Мы просто пройдем мимо, не останавливаясь. Никто не обратит на нас внимания, если мы не станем задерживаться и пристально разглядывать здание тюрьмы. Первое правило - не привлекать к себе внимания.
      Гольдфарб лишь повернул голову к Леону, словно слушал интересную историю, а сам быстро посмотрел на тюрьму. На первый взгляд задача показалась ему совсем непростой: два пулемета на крыше, толстые решетки на окнах, по всему-периметру здания натянута колючая проволока. Но с другой стороны...
      - Тюрьма расположена почти вплотную к соседним зданиям, да и охраны немного, - заметил Гольдфарб.
      - Нам прислали человека с зоркими глазами, - просиял Леон, на радостях, переходя на ты. - Ты оба раза прав. У нас есть шанс.
      - И как мы провернем наше дельце? - спросил Гольдфарб, когда тюрьма номер один осталась позади.
      - Сейчас тебе ничего не нужно делать, - ответил Леон. - Сиди и жди подходящего момента. А я переговорю со своими ребятами и выясню, что необходимо подготовить для операции.
      * * *
      Бобби Фьоре шагал по грязной дороге... где-то в Китае. Его товарищи сообщили ему, что они находятся недалеко от Шанхая. С точки зрения Бобби абсолютно бесполезная информация, поскольку даже под угрозой электрического стула он не смог бы сказать, где расположен город Шанхай. Наверное, не очень далеко от океана: в воздухе чувствовал слабый соленый привкус, знакомый ему по выступлениям в штатах Вашингтон и Луизиана.
      Тяжесть пистолета на бедре успокаивала, как присутствие старого друга. Мешковатая куртка скрывала миниатюрное оружие. Он обзавелся новой соломенной шляпой. Если не обращать внимания на нос и синеву на щеках, Бобби мало отличался от обычного китайского крестьянина.
      Он по-прежнему не понимал, кем являются остальные члены группы, шагавшие по дороге рядом с ним. Кое-кто из них входил в отряд коммунистов, к которому принадлежал и Ло. Они тоже выглядели, как обычные крестьяне. Впрочем, так оно на самом деле и было.
      А вот остальные... Он посмотрел на идущего рядом типа, одетого в рваную форму цвета хаки, с винтовкой в руках.
      - Эй, Йош! - позвал Фьоре и сделал вид, что стоит на второй базе и приготовился стартовать.
      Йоши Фукуока ухмыльнулся, обнажив пару золотых зубов, бросил винтовку и принял позу игрока, стоящего на первой базе, затем сделал вид, что поправляет воображаемую бейсбольную рукавицу, после чего прыгнул за воображаемым мячом.
      - Аут! - выкрикнул он, и Бобби выбросил руку с поднятым большим пальцем вверх.
      Красные начали с сомнением на них оглядываться. Они ничего не поняли. Для них Фукуока был восточным дьяволом, а Фьоре - иностранным дьяволом, и единственная причина, по которой они оказались вместе, состояла в том, что ящеров они ненавидели больше, чем друг друга.
      Впрочем, Фьоре не особенно на это рассчитывал. Когда он забрел в японский лагерь - и далеко не сразу сообразил, что перед ним не китайцы то пожалел, что рядом не нашлось священника, который мог бы его причастить. Поджаривание на медленном огне - вот лучшее из того, на что ему следовало рассчитывать при встрече с японцами. Они разбомбили Пирл-Харбор, прикончили мужа Лю Хань - чего еще от них ждать?
      Японцы тоже не сразу поняли, что он американец. Их китайский единственный язык, на котором они с ним объяснялись - оказался почти таким же убогим, как и у Фьоре, а здоровенный нос и круглые глаза в первый момент нисколько их не удивили. Кроме того, японцев ввела в заблуждение его одежда. Когда же они сообразили, что он американец, то не проявили особой враждебности, а лишь встревожились.
      - Дулиттл? - спросил Фукуока, имитируя рукой летящий самолет.
      Хотя Бобби не сомневался, что его через несколько минут убьют, он расхохотался. Теперь он понимал, что был тогда близок к истерике. Он много слышал о рейде Джимми Дулиттла на Токио, который закончился посадкой в Китае, но то, что японцы перепутали его со знаменитым асом, почему-то ужасно развеселило Бобби.
      - Нет, я не пилот бомбардировщика, - ответил он по-английски. - Я игрок второй базы, причем далеко не самый лучший.
      Он не особенно рассчитывал, что его слова что-то скажут японцу, но тот широко раскрыл глаза.
      - Второй база? - повторил он, показывая на Фьоре. - Бейзо-бору?
      Когда Фьоре его не понял, Фукуока встал в позицию подающего, спутать которую Фьоре не смог бы ни при каких обстоятельствах. И тут Фьоре озарило.
      - Бейсбол! - закричал он. - Сукин сын, невозможно поверить! Ты играл в бейсбол?
      Конечно, ему не удалось сразу же подружиться с Фукуокой, но любимая игра, по крайней мере, спасла его от пули или удара штыка, или еще чего-нибудь похуже. Его продолжали допрашивать, но до пыток дело не дошло. Когда, запинаясь, Бобби объяснил, что принимал участие в нападении на сторожевую вышку в лагере, он получил повышение - превратился из пленника в бойца японского отряда.
      - Ты хочешь убивать?.. - Один из японцев добавил слово на своем языке. Увидев, что Фьоре не понимает, он добавил: - Маленькие чешуйчатые дьяволы?
      - Да! - воскликнул Бобби.
      Японцы не знали английского, но на сей раз, прекрасно его поняли.
      И вот он шагает вместе с ними по дороге... где-то в Китае. Дикость положения, в котором он оказался, понемногу сводила его с ума. Японцы оставались врагами, они нанесли вероломный удар по США, когда напали на Пирл-Харбор, захватили Филиппины, Сингапур, Бирму и множество маленьких островов в Тихом океане, а он ел с ними рис из одной чашки. Очень похоже на измену. Ему даже представлялось, как его будут судить на родине - если, конечно, он когда-нибудь вернется в Соединенные Штаты. Но японцы ненавидели ящеров сильнее, чем американцев; к тому же, оказалось, что он сам хотел воевать с инопланетянами гораздо больше, чем с японцами. И Фьоре остался.
      Красные присоединились к японскому отряду через несколько дней. Они легко договорились с японцами. Неожиданный союз удивил Фьоре: ведь они стреляли друг в друга перед тем, как появились ящеры. Да и перемирие между ними наступило далеко не сразу.
      Отрядом красных командовал боевик одного с ним возраста по имени Най Хо-Цин. Фьоре, в основном, общался с китайцами, делая исключение только для игравшего в бейсбол Фукуоки - у них нашлись общие слова. Когда Фьоре спросил, почему они так легко договорились с бывшими врагами, Най посмотрел на Бобби так, словно он полнейший болван, и ответил:
      - Враг моего врага мой друг.
      Японцы относились к данной проблеме точно так же. Они искали бойцов и знали, что красные готовы сражаться, остальное значения не имело. И если их тревожило что-то еще, то виду они не подавали.
      Шанхай находился в руках ящеров. Чем ближе подходил к нему отрад, тем сильнее волновался Фьоре.
      - Что мы станем делать, если столкнемся с танком ящеров? - спросил он у Ная.
      Китайский офицер пожал плечами, что привело Фьоре в ярость.
      - Побежим, - спокойно сказал Най, - а если не сможем - будем сражаться. И умрем, если другого выхода не будет. Захватив с собой как можно больше врагов.
      - Огромное спасибо, - пробормотал Фьоре по-английски.
      Он не сомневался, что Най Хо-Цин сказал правду. Перед началом решающих матчей Фьоре не раз видел в глазах своих товарищей по команде такое же фанатичное выражение. Это не всегда приводило к победе, но свидетельствовало о том, что команда будет сражаться до конца.
      И у японцев он не раз замечал такие же взгляды. На своем ужасном китайском Фукуока рассказывал ему истории о пилотах, направлявших свои бомбардировщики прямо на космические корабли ящеров - они умирали ради того, чтобы причинить врагу максимальный урон. Фьоре содрогнулся. Жертвоприношения хороши в церкви, но в реальной жизни... Он никак не мог прийти к окончательному выводу - они безумные храбрецы, или просто безумцы.
      Отряд подошел к дорожному указателю с надписью: "ШАНХАЙ 50 км" и разбился на небольшие группы, чтобы привлекать поменьше внимания.
      Бобби Фьоре почти ничего не знал о Шанхае. Город его мало интересовал. Он чувствовал себя, как человек недавно вышедший из тюрьмы. В сущности, так оно и было. После года, проведенного в Каире, штат Иллинойс, а потом на космическом корабле ящеров и в китайском лагере военнопленных, сама возможность свободно перемещаться из одного места в другое доставляла ему огромное удовольствие.
      Он был кочевником в течение пятнадцати лет, ездил на поездах и автобусах по всей территории Соединенных Штатов от одного маленького стадиона в провинциальном городке к другому, с апреля по сентябрь. Ему приходилось выступать зимой. Он не мог подолгу оставаться в одном и том же месте.
      Интересно, что сейчас делает Лю Хань? Бобби надеялся, что ящеры не причинят ей никаких неприятностей из-за его побега с красным Ло. Он покачал головой. Она очень милая... Интересно, как будет выглядеть их ребенок? Бобби потер нос и усмехнулся. Он не сомневался, что малыш непременно унаследует его нос.
      Однако путь назад для него закрыт - если, конечно, он не собирается сунуть голову в петлю. Нет, он не из тех, кто возвращается. Фьоре всегда заглядывал в будущее: ждал новых матчей, следующей поездки, очередной девушки. Лю Хань подарила ему немало приятных минут, но она осталась в прошлом. А прошлое, как сказал кто-то умный - вздор.
      Крестьяне, копошившиеся в своих огородах или на рисовых полях, поднимали головы, когда мимо проходили вооруженные люди, а потом снова принимались за работу. Они уже не раз видели разные отряды: китайцев, японцев и ящеров. И если в них не стреляли, они продолжали заниматься своим делом. В конечном счете, никто не сможет без них обойтись, ведь всем людям - и ящерам тоже - нужно что-то есть.
      Им навстречу что-то быстро двигалось. Ящеры! Бобби Фьоре сглотнул. Он получил очередное напоминание о том, что он здесь не на прогулке - очень скоро ему предстоит сразиться с врагом. И - кто знает? - возможно, заплатить по счетам.
      Шедшие впереди японцы стали спрыгивать с дороги в поисках подходящего укрытия. Эта мысль показалась Бобби очень удачной. Он вспомнил ручей, пересекавший поле напротив лагеря военнопленных. Тогда ему удалось укрыться от пулеметного огня ящеров. Фьоре спрятался за большим кустом, росшим на обочине дороги. Через мгновение он пожалел, что не выбрал канаву, но было уже слишком поздно.
      Он изо всех сил пытался внушить японцам самую разумную в данный момент мысль: не начинайте стрельбу. Нападение на ящеров будет чистейшим самоубийством - ружья против брони не оставят им никаких шансов. Сквозь густую листву он не мог как следует разглядеть врага, но у маленького отряда не было подходящего оружия для борьбы с танками или броневиками.
      Ящеры приближались. Их машины двигались почти бесшумно. Бобби вытащил пистолет - жалкое оружие против моторизованного врага. Однако вместо того, чтобы нажимать на крючок, он пробормотал несколько слов молитвы.
      Кто-то выстрелил.
      - О, проклятье! - пробормотал Бобби тем же тоном, которым только что просил Господа Бога его защитить.
      Теперь он видел, с кем столкнулся их отряд: бронированные грузовики для перевозки пехоты. С пулеметами. Может быть, ящеры настолько глупы, что позволили японцам заманить их в ловушку.
      Фьоре полагал, что японцам вряд ли что-нибудь светило. Неужели они рассчитывают взять ящеров практически голыми руками? Стрелять в упор в бронированный грузовик не является признаком большого ума. Машины ящеров остановились и начали поливать все вокруг пулеметным огнем. Длинная очередь в одно мгновение снесла две трети куста, за которым прятался Бобби. Однако он успел упасть на землю, и его не задело.
      Фьоре положил перед собой оставшуюся гранату и пистолет, но не мог заставить себя воспользоваться оружием. Это привело бы к тому, что ящеры начали бы стрелять прямо в него - а он не хотел умирать. Бобби не понимал, как люди, вообще, могут стрелять друг в друга. Ведь так и убить недолго.
      Впрочем, японских солдат это не слишком тревожило. Они продолжал палить по машинам ящеров - во всяком случае, те из них, кого не скосили пулеметные очереди. Бобби не знал, понесли ли ящеры хоть какой-то урон, но не сомневался, что он минимален.
      Так и оказалось. Продолжая вести огонь из пулеметов, ящеры откинули задние борта грузовиков, и на землю начали соскакивать солдаты, вооруженные автоматами. Они не просто стреляли в японцев - ящеры собирались стереть их с лица земли.
      - О, проклятье, - без особой уверенности в голосе снова пробормотал Фьоре.
      Если его поймают с пистолетом и гранатой, он труп. Бобби по-прежнему не хотел умирать, это желание так и не посетило его - даже на короткое мгновение. Быстро засунув оружие под куст, он покатился вниз, и вскоре плюхнулся в лужу на рисовом поле.
      Здесь он скорчился, изо всех сил делая вид, что ковыряется в земле. Вокруг, по колено в воде, стояли настоящие крестьяне. Двое или трое из них уже никогда не встанут на ноги; многие убегали подальше от дороги, пытаясь спастись от пуль ящеров.
      Японцы не сдвинулись с места - Фьоре, во всяком случае, не заметил, чтобы кто-нибудь из них побежал. Они сражались до тех пор, пока не погибли все. Превосходство ящеров было подавляющим, и они прикончили японцев, как человек, наступивший на таракана.
      Наконец, стрельба прекратилась. Фьоре отчаянно надеялся, что теперь ящеры вернутся к своим грузовикам и уедут. Однако они продолжали медленно продвигаться вперед, чтобы не оставить в живых ни одного врага.
      Один из них ткнул пальцем в Бобби Фьоре.
      - Кто ты? - спросил он на ломанном китайском. Ящер стоял всего в нескольких футах от куста, под который Бобби засунул свое оружие. Он вдруг понял, что спрятал пистолет и гранату недостаточно тщательно. - Кто ты? повторил ящер.
      - Меня зовут Най Хо-Цин, - ответил Фьоре, назвав имя китайского офицера. - Я простой крестьянин. Рис нравится? - спросил он, показывая на торчащие из воды ростки и надеясь, что ящер не обратит внимания на его ужасный китайский.
      Человека Фьоре обмануть не удалось бы - акцент, темная щетина на щеках, нос и глаза - но ящеры не отличали одного Большего Урода от другого. Ящер что-то прошипел на своем языке, а потом снова перешел на китайский.
      - Ты знаешь плохих стрелков?
      - Нет, - с поклоном ответил Фьоре, чтобы ящер не видел его лица. - Это восточные дьяволы, так мне кажется. А я добрый китаец.
      Ящер зашипел снова, после чего направился расспрашивать других крестьян. Бобби Фьоре стоял, не шевелясь, до тех пор, пока ящеры не забрались в свои грузовики и не уехали.
      - Боже мой, - сказал он, когда они скрылись из виду, - я остался жив!
      Он быстро выбрался из лужи и достал спрятанное оружие. Без пистолета он чувствовал себя голым - хотя против брони проку от него было мало. Да и граната придавала ему уверенности.
      Не он один побросал оружие. Японцы отправились на встречу со своими предками, но большинство красных китайцев, как и Бобби, прикинулись мирными крестьянами. Теперь они бродили среди трупов японцев, подбирая винтовки, пистолеты и автоматы.
      Кроме того, они обыскали трупы японских солдат, но им почти ничего не удалось найти. Подойдя к Фьоре, Най Хо-Цин скорчил кислую гримасу.
      - Чешуйчатые дьяволы хорошие солдаты, - огорченно сказал он. - Они не оставляют оружие на поле боя. Очень жаль.
      - Да, жаль, - эхом отозвался Фьоре.
      Вода стекала с его штанов, и вскоре возле него образовалась небольшая лужица. Когда он сделал несколько шагов, в ботинках противно захлюпало.
      - Ты правильно поступил, - заявил Най. - В отличие от дураков империалистов. - Он показал на трупы японцев. - Ты понимаешь, что такое партизанская война. Каждый партизан, чтобы не привлекать к себе внимания, может в любой момент превратиться в простого крестьянина.
      Фьоре понял только общий смысл того, что сказал Най.
      - Похож на крестьянина. Они не стали стрелять, - сказал он.
      - Вот именно, - нетерпеливо проговорил Най.
      Бобби Фьоре рассеянно кашлянул в ответ, чтобы показать, что он понял. Най уже отвернулся от него, собираясь уходить, его башмаки тоже громко хлюпали, но тут он резко повернулся к Бобби.
      - Ты говоришь на языке чешуйчатых дьяволов? - резко спросил он.
      - Немного. - Бобби сложил ладони, чтобы показать, как мало он знает. По-китайски больше.
      "И если от такой новости моя мать не упадет в обморок, то я буду сильно удивлен", - подумал он. - "Впрочем, у нее будет наполовину китайский внук, даже если ей не суждено об этом узнать".
      Однако Най Хо-Цина внуки мало интересовали.
      - Но ты немного говоришь? - настаивал китаец. - А понимаешь больше?
      - Да, пожалуй, - ответил Фьоре по-английски, покраснел и торопливо перешел на китайский.
      Най кивнул. Он понял смысл слов Бобби.
      - Да, мы с удовольствием возьмем тебя в Шанхай. - Он похлопал Бобби по спине. - Ты будешь нам очень полезен. У нас мало кто понимает язык чешуйчатых дьяволов.
      - Хорошо, - с улыбкой ответил Фьоре, чтобы показать, как он доволен.
      Он и в самом деле обрадовался - красные могли хладнокровно пристрелить его и оставить у дороги, чтобы он не доставлял им неприятностей в будущем. Но раз иностранца можно использовать, они возьмут его с собой. Как и Ло, Най Хо-Цин не стал спрашивать у Бобби, как он сам относится к перспективе сотрудничества с коммунистами. Красные вообще редко задавали вопросы - они попросту брали то, в чем нуждались.
      * * *
      - Благородный адмирал, вот отчет, который вас порадует, - сказал капитан корабля Кирел, вызывая на мониторе новый документ.
      Атвар внимательно прочитал несколько строк, а потом перевел взгляд на Кирела.
      - Крупный выброс радиоактивности у дойче? - сказал Атвар. - И я должен обрадоваться? Неужели вы не понимаете, что Большие Уроды находятся всего в нескольких шагах от создания ядерной бомбы!
      - Но они не знают, как сделать следующий шаг, - ответил Кирел. Благородный адмирал, не желаете ли взглянуть на анализ.
      Атвар последовал совету своего заместителя. Чем внимательнее он читал, тем шире открывался его рот - адмирал весело смеялся.
      - Идиоты, глупцы, придурки! Неужели они создали ядерный реактор без соответствующей защиты?
      - Судя по утечке радиоактивности, именно так они и поступили, радостно ответил Кирел. - Началась неуправляемая реакция, они заразили всю близлежащую территорию - к тому же, складывается впечатление, что погибли их лучшие ученые.
      - Ну, если лучшие... - удивленно прошипел Атвар. - Они причинили себе вреда почти столько же, сколько мы им, когда сбросили атомную бомбу на Берлин.