Иджер не думал, что Форт-Коллинз настолько велик, что в нем имеется собственный колледж.
      - Всякое случается, - пробормотал он. Эти слова могли бы стать лозунгом прошедшего года. Держась за руки, они с Барбарой вернулись к Ульхассу и Ристину. - Будь осторожна, - сказал Сэм, когда Барбара начала забираться в фургон.
      Она состроила ему гримасу и заявила:
      - Господи, Сэм, ты думаешь, я сделана из хрусталя? Если ты собираешься обращаться со мной так, точно я вот-вот рассыплюсь в прах, нас ждут серьезные неприятности.
      - Извини, - пробурчал Сэм. - Ты первая в моей жизни женщина, ожидающая ребенка.
      Возница, сидевший на козлах фургона, резко развернулся к ним и спросил:
      - Вы ждете ребенка? Здорово! Поздравляю.
      - Спасибо, - ответила Барбара.
      Фургон покатил вперед, а Барбара лишь печально покачала головой. Иджер знал, что она рада случившемуся гораздо меньше, чем хотела бы. Он прекрасно ее понимал, потому что чувствовал то же самое. Худшего времени для того, чтобы обзавестись и растить ребенка, не придумаешь. Но иного выбора у них не было.
      Государственный сельскохозяйственный колледж штата Колорадо действительно находился на южной окраине города. Красно-серые кирпичные здания в беспорядке столпились вокруг дороги, проходившей через университетский городок. Столовая располагалась неподалеку от ее южного конца. Женщины в удивительных белоснежных передниках ловко раздавали тарелки с жареными цыплятами и бисквиты. Все оказалось вполне приличным, если не считать пойла из пригоревших зерен, которое они называли кофе.
      - А где мы будем ночевать? - спросил Сэм, выходя из столовой.
      - В женском общежитии, - сообщил какой-то солдат и махнул рукой на север. Ухмыльнувшись, он добавил: - Господи, сколько раз я мечтал туда забраться, только сейчас не те времена.
      Снаружи закрывались только двери комнат для отдыха. К счастью, их оказалось три, и Сэм не испытал никакого чувства вины, поселив в одной из них пленных ящеров. Им с Барбарой выделили комнату на двоих. Поглядев на узкие железные кровати, Сэм сказал:
      - Жаль, что нас не разместили у каких-нибудь симпатичных людей в Форт-Коллинзе.
      - Ну, всего на одну ночь, - успокоила его Барбара. - Им легче за нами присматривать, когда мы вместе, а не разбросаны по всему городу.
      - Наверное, ты права, - невесело согласился Сэм. Поставив в угол свою винтовку, он вдруг вскричал: - Я буду отцом! Как тебе это нравится?
      - Как тебе это нравится? - повторила за ним Барбара.
      Комнату освещала одна свеча, и Сэм почти не видел ее лица. Электричество лишило ночь загадочности, превратив ее в яркий день, когда все ясно и понятно. Теперь же с возвращением полумрака, вернулась и тайна, иногда суровая, а порой мстительная.
      - Мы сделаем все, что сможем, вот и все, - проговорил Сэм, обращаясь к теням.
      - Конечно, - ответила Барбара. - Что нам еще остается? Я знаю, Сэм, ты в состоянии позаботиться обо мне и о ребенке. Я очень тебя люблю.
      - Да, я тоже тебя люблю, милая.
      Барбара села на одну из кроватей и улыбнулась.
      - Как отметим знаменательное событие?
      - Спиртного теперь не достанешь. Я уж не говорю о фейерверках... Придется нам устроить свой собственный праздник - для нас двоих. Как тебе идея, нравится?
      - Звучит неплохо. - Барбара скинула туфли, затем встала, чтобы снять джинсы и трусики. Присев на мгновение на одеяло, она поморщилась и тут же вскочила. - Шерстяное, кусается. Подожди секунду, я его сниму.
      - Хочешь, я надену презерватив, на случай, если ты ошиблась? - спросил Сэм через несколько минут.
      - Не трать силы, - ответила Барбара. - Мой организм еще ни разу меня не подводил; даже когда я болею, цикл не сбивается. А я в последнее время не болела. Задержка у меня может быть только по одной причине. Так что, теперь нам больше не о чем беспокоиться.
      - Отлично.
      Сэм наклонился над ней, и она чуть приподняла бедра, чтобы ему помочь, а потом обхватила его руками и ногами. Потом, когда все было кончено, Сэм задумчиво потер рукой спину - Барбара довольно сильно его оцарапала.
      - Может быть, нам следует чаще этим заниматься? - сказал он.
      Барбара фыркнула и ткнула его под ребра так сильно, что он чуть не свалился с узкой кровати. Тогда она наклонилась и поцеловала его в кончик носа.
      - Я тебя люблю. Ты спятил.
      - Просто я счастлив.
      Сэм снова ее обнял, да так крепко, что Барбара тихонько взвизгнула. Именно о такой женщине он мечтал всю жизнь: привлекательная, умная, рассудительная и, как он в очередной раз имел возможность убедиться, потрясающая любовница. А теперь еще и станет матерью его ребенка. Иджер ласково погладил ее по волосам.
      - Не знаю, можно ли быть счастливее.
      - Я рада, потому что мне тоже очень хорошо с тобой. - Барбара взяла его руку и положила себе на живот. - Там, внутри, частичка нас с тобой. Я этого не ожидала и совсем не была готова, но... - Она пожала плечами. - Так уж получилось. Я знаю, ты будешь прекрасным отцом.
      - Отцом... Я совсем не чувствую себя отцом. - Рука Сэма медленно скользнула вниз, едва касаясь кончиками пальцев ее кожи, он ласково поглаживал внутреннюю поверхность бедер Барбары. И тут погасла свеча, но им уже было все равно.
      - А как ты себя чувствуешь? - прошептала Барбара.
      На следующее утро Иджер проснулся и понял, что совсем не отдохнул за ночь.
      "У меня такое ощущение, будто вчера я сыграл два матча подряд". - Он ухмыльнулся. - "А ведь и в самом деле, сыграл".
      Когда он сел, кровать скрипнула, и Барбара проснулась. Ее кровать тоже отчаянно скрипела.
      "Да, вчера мы, похоже, немного пошумели", - подумал он. Тогда они ничего не замечали.
      Барбара протерла глаза, зевнула, потянулась, посмотрела на Сэма и расхохоталась.
      - Что ты увидела такого смешного? - спросил Сэм.
      Теперь его голос звучал не так сердито, как несколько месяцев назад, он уже привык - или просто смирился - обходиться по утрам без кофе.
      - У тебя лицо светится таким самодовольством... прямо большой кот, да и только. Ты ужасно забавный.
      - Понятно. - Обдумав ее слова, Сэм согласился с тем, что, наверное, и в самом деле выглядит смешно. - Ладно.
      Иджер принялся натягивать свою капральскую форму. В последний раз ее стирали в Шайенне. Но он уже привык - или смирился с тем, что приходится носить грязную одежду. Сейчас практически все ходили в грязном; так что, капрал Сэм Иджер ничем не отличался от остальных. Прихватив свою винтовку, он сказал:
      - Я иду вниз, выпущу Ристина и Ульхасса. Думаю, они с удовольствием немного разомнутся.
      - Может быть. По-моему, жестоко держать их взаперти всю ночь. Барбара снова засмеялась, на сей раз своим собственным словам. - Я с ними провела столько времени, что начала считать их людьми, а ведь они ящеры.
      - Да, я тебя понимаю. У меня тоже часто возникает похожее чувство. Иджер задумался, а потом сказал: - Давай, одевайся. Пойдем с ними вместе в столовую, позавтракаем.
      На завтрак им подали яйца с беконом. Толстые, большие куски бекона были явно приготовлены в какой-то маленькой коптильне, и Сэм сразу вспомнил свое детство на ферме в Небраске. Бекон, который продавался в картонных коробочках и вощеной бумаге, не имел такого восхитительного аромата, как домашний.
      Ящеры не притронулись к яйцам, скорее всего, потому, что сами вылуплялись из яиц. Но бекон им понравился. Ристин слизал жир своим длинным змеиным языком - так они вытирали рот.
      - Как вкусно! - сказал он и кашлянул особым образом, подчеркивая свои слова. - Напоминает наш аассон.
      - Для аассона мало соли, - заявил Ульхасс, потянулся к солонке, присыпал солью бекон, откусил кусок. - Так намного лучше.
      Ристин тоже взял солонку и зашипел от удовольствия, когда попробовал, что у него получилось.
      Сэм и Барбара обменялись взглядами: с точки зрения людей соли в беконе хватало. Будучи человеком любознательным, Сэм тут же попытался понять, почему он показался ящерам пресным. Они говорили, что их Дом намного теплее Земли, а моря значительно меньше. Значит, наверняка они более соленые например, как озеро Солт-Лейк. Когда они приедут в Денвер, надо будет у кого-нибудь спросить.
      И вот они уже снова заняли места в фургонах. Ульхасс и Ристин залезли в свой и быстро накрылись соломой и одеялами, под которыми прятались, чтобы хоть немного согреться. Иджер собрался помочь Барбаре (плевать на ее возмущение, он хотел знать наверняка, что у нее все в порядке!), когда увидел всадника, направлявшегося прямо к ним. Незнакомец в потрепанной зеленой форме и каске вместо кавалерийской шляпы почему-то вызвал у Сэма ассоциацию с Диким Западом.
      Большая часть фургонов еще оставалась пустой, поскольку многие не успели закончить завтрак и начать погрузку. Заметив Сэма и Барбару, всадник натянул поводья.
      - Мадам, - крикнул он, - вы случайно не знаете, где я могу найти Барбару Ларсен?
      - Я... была... Я Барбара Ларсен, - ответила она. - А что вы хотите?
      - Сразу нашел! - обрадовался всадник. - Вот уж повезло так повезло!
      Он спрыгнул с лошади и подошел к Барбаре.
      "Наверное, дело в его сапогах", - подумал Сэм Иджер.
      Высокие, черные, блестящие, казалось, что пройти в них можно не более пары футов. Незнакомец засунул руку в карман куртки, вытащил конверт и протянул его Барбаре.
      - Вам письмо, мэм.
      Уже в следующее мгновение он вскочил на своего коня и, не оглядываясь, умчался прочь.
      Иджер некоторое время смотрел ему вслед и только потом повернулся к Барбаре.
      - Что тут происходит? - спросил он.
      Она не ответила, только смотрела на конверт и молчала. Тогда и Сэм на него взглянул. Ни марки, ни обратного адреса, только имя Барбары, и больше ничего. Барбара смертельно побледнела.
      - Почерк Йенса, - прошептала она.
      Иджер сообразил, что это значит, только через пару секунд.
      - Господи Иисусе! - пробормотал он.
      У него появилось такое чувство, точно рядом с ним разорвался снаряд ящеров.
      - Открой, - посоветовал он Барбаре, и ему показалось, будто его голос доносится откуда-то издалека.
      Барбара неуверенно кивнула. Потом чуть не разорвала письмо, пытаясь вскрыть конверт. Сэм заметил, что, когда она разворачивала листок бумаги, у нее дрожали руки. Записка внутри была написана тем же почерком, что и имя на конверте. Заглядывая через плечо Барбары, Иджер прочитал:
      "Дорогая Барбара, мне пришлось долго топать ногами, прежде чем я получил разрешение отправить тебе письмо, но в конце концов я своего добился. Ты, наверное, уже поняла, что я нахожусь в городе, в который ты направляешься. На обратном пути мне пришлось пережить массу интересных (!!) приключений, но все закончилось благополучно. Надеюсь, ты тоже в полном порядке. Я так рад, что ты скоро приедешь... я по тебе ужасно соскучился. С любовью, Йенс".
      И ряд букв "X" чуть ниже подписи.
      Барбара посмотрела на письмо, потом на Сэма, и снова на письмо. Она держала его в правой руке. А левая, которая, судя по всему, не имела ни малейшего представления о том, что делает правая, словно по собственной воле легла на живот поверх старого шерстяного свитера.
      - О, Господи, - проговорила Барбара, обращаясь то ли к себе, то ли к Сэму Иджеру, то ли к самому Богу. - И что же мне теперь делать?
      - Что нам теперь делать? - поправил ее Иджер.
      Она посмотрела на него так, словно на минуту забыла о его присутствии, потом заметила свою руку с растопыренными пальцами, прикрывавшую живот, и быстро ее отдернула.
      Сэм отшатнулся, точно она его ударила.
      - Сэм, прости меня, - воскликнула Барбара. - Я не имела в виду... Она расплакалась. - Сама не знаю, что я имела в виду. Все вдруг перевернулось с ног на голову.
      - Это точно, - согласился с ней Иджер и вдруг, удивляясь своей реакции, рассмеялся.
      Барбара сердито на него посмотрела и поинтересовалась:
      - Что смешного в таком, таком... - она не закончила фразы, и Сэм ее не винил - разве можно найти слова, которые описали бы то безумное положение, в котором они оказались.
      - Вчера вечером я узнал, что стану отцом, - сказал он. - А сегодня уже не уверен, могу ли продолжать считать себя мужем. По-моему, очень забавно.
      Хороший сюжет для Голливуда. Нет, пожалуй, слишком фривольный. Жаль. Сэм представил себе Кэтрин Хепберн и Кэри Гранта - или, например, Янга в роли парня, оставшегося с носом. Потрясающий фильм, убьешь несколько часов в кинотеатре и выйдешь, насмеявшись вдосталь.
      Но если такое происходит с тобой, это совсем не то же самое, что на экране... в особенности, когда ты не знаешь наверняка, чья роль тебе отведена - Кэри Гранта или Роберта Янга... но практически уверен, каким будет ответ.
      Барбара улыбнулась, и Сэму показалось, будто лучик солнца выглянул из-за туч.
      - Действительно забавно. Похоже на дурацкий фильм...
      - Знаешь, я тоже об этом подумал, - радостно сообщил ей Иджер; сейчас любое, даже крошечное подтверждение того, что их мысли совпадают, было даром Небес.
      Тучи снова набежали и скрыли солнце.
      - Кому-то будет очень больно, Сэм, - сказала Барбара. - Мне придется заставить страдать человека, которого я люблю. А я не хочу. Но я не знаю, что тут можно сделать.
      - Я тоже, - проговорил Иджер.
      Он изо всех сил старался не показать ей, как взволнован и обеспокоен. Пользы от этого никакой. Почему-то Сэму вспомнился отбор в профессиональную команду, который он проходил... полжизни назад - тогда он тоже не знал, возьмут его или нет.
      Но как ни старался Сэм скрыть свои опасения, они никуда не девались, и его мучили жестокие сомнения. Разве может Барбара его выбрать? Они с Йенсом прожили вместе много лет, а с ним она знакома всего несколько месяцев, да и любовниками они стали совсем недавно. И, вообще, между физиком-ядерщиком и игроком низшей лиги с травмированным коленом, которое каждый раз предупреждает его о том, когда начнется дождь, огромная пропасть.
      Но ведь Барбара беременна, она носит его ребенка. Это ведь не мелочь, верно? Господи, в обычных обстоятельствах на них, точно стая растревоженных тараканов, набросились бы возмущенные адвокаты. И полиция. Двоеженство, супружеская неверность... Получается, что вторжение ящеров, которое нарушило привычное течение жизни, не такое уж и зло.
      - Милая? - вздохнув, сказал Сэм.
      - Что? - устало спросила Барбара, которая снова перечитывала письмо.
      Иджер не винил ее, он просто расстроился.
      Сэм взял ее руки в свои, и она не стала возражать, но не сжала их, как делала всегда. Край сложенного листка бумаги больно впился Сэму в ладонь, но он заставил себя думать о другом и постарался сосредоточиться на том, что собирался ей сказать.
      - Милая, - повторил он и замолчал, словно искал подходящие слова, хотя Барбара знала о словах столько, сколько ему не узнать, даже если бы он прожил сто лет. - Милая, для меня самое главное в мире, чтобы ты была счастлива. Поэтому делай то, что считаешь нужным... поступай, как тебе кажется правильным... я приму любое твое решение, потому что я тебя люблю и не хочу, чтобы ты страдала.
      Барбара разрыдалась, спрятав лицо у него на груди.
      - А как я должна поступить, Сэм? - всхлипывая, спросила она, голос ее звучал жалобно и совсем тихо; Сэм практически не разбирал слов. - Я тоже тебя люблю, и... и Йенса. А ребенок...
      Иджер продолжал ее обнимать, сам с трудом сдерживая слезы. И тут появился Энрико Ферми, который направлялся к ним, держа за руку свою жену.
      - Что-нибудь случилось? - спросил он с беспокойством.
      - Можно сказать и так, сэр, - ответил Иджер. Неожиданно он понял: физик должен узнать о том, что Йенс Ларсен жив. Он погладил Барбару по спине и сказал: - Милая, покажи письмо доктору Ферми.
      Барбара молча протянула письмо. Физик надел очки, прищурился и принялся изучать листок бумаги.
      - Какая чудесная новость! - вскричал он, и на его лице расцвела радостная улыбка. Затем, повернувшись к жене, он что-то сказал ей по-итальянски. Она ответила ему с некоторым сомнением в голосе, и улыбка Ферми погасла. - Ой! Как все... сложно. - Он кивнул, довольный тем, что ему удалось найти нужное слово. - Да-да, сложно.
      - Уж можете не сомневаться, - грустно согласился с ним Иджер.
      - Не просто сложно, - вмешалась Барбара. - У меня будет ребенок.
      - Ой! - выдохнули одновременно Ферми и его жена Лаура. - Боже!
      Ферми чувствовал себя абсолютно уверенно и спокойно в туманном царстве мысли, куда Сэм Иджер даже и не мечтал проникнуть. Но когда дело доходило до самых обычных жизненных проблем, Нобелевский лауреат ничем не отличался от простых смертных. Когда Сэм это понял, ему почему-то стало легче.
      - Мы хотим сказать вам поздравления, - с еще более чудовищным акцентом, чем у мужа, проговорила Лаура. - Но... - она беспомощно развела руки в стороны.
      - Вот именно, - согласился с ней Иджер. - Но... Ферми вернул Барбаре письмо.
      - Вы прекрасные люди, - сказал он. - И я не сомневаюсь, что вам удастся найти выход, который устроит всех. - Затем, чуть прикоснувшись пальцами к полям шляпы и взяв за руку жену, он развернулся и зашагал прочь.
      Сначала Сэма тронул комплимент, который сделал им с Барбарой физик, но довольно быстро он сообразил, что именно хотел сказать Ферми. "Не мое это дело, ребята". Он чуть было не разозлился, но вскоре понял, что физик совершенно прав. Они - Барбара, Йенс и сам Иджер - разберутся со своими проблемами... так или иначе.
      Только вот он не знал, каким будет исход.
      В тот день они проехали около тринадцати миль, и почти все время молчали. Барбара, казалось, погрузилась в собственные мысли, и Сэм не хотел ей мешать. Ему и самому было необходимо подумать; может быть, Барбара нарочно давала ему возможность осознать случившееся. Ульхасс и Ристин, ничего не замечая, болтали между собой, но когда они пару раз перешли на английский и решились задать какой-то вопрос, в ответ они услышали невнятное мычание, и оставили все попытки привлечь к себе внимание Сэма и Барбары.
      Отель "Сент-Луис" на авеню Сент-Луис в Ловленде видал лучшие времена. Еда здесь оказалась хуже, чем та, которой их кормили в столовой колледжа накануне, а комната, выделенная Сэму и Барбаре, совсем маленькой и не слишком чистой.
      Зато здесь стояла двуспальная кровать. Увидев ее, Сэм сначала обрадовался; он очень любил спать рядом с Барбарой, такой теплой и желанной. А заниматься любовью в просторной постели было просто чудесно по крайней мере, до сих пор.
      Барбара посмотрела на кровать, потом на Сэма и снова перевела глаза на кровать. Он понимал, что в голове у нее проносятся те же мысли, что и у него, но молчал. Решение принимать не ему.
      Барбара быстро окинула взглядом комнату, кроме кровати, здесь стоял маленький столик, несколько старых стульев и ночной горшок - значит, канализация не работает. Барбара покачала головой.
      - Я не собираюсь отправлять тебя спать на пол, Сэм, - сказала она. Так нельзя.
      - Спасибо, милая.
      Ему приходилось спать в самых тяжелых условиях, когда он участвовал в боевых действиях против ящеров; Сэм знал, что заснуть он сможет и на полу... но в одной комнате с собственной женой... это было бы невыносимо.
      - Как все запутано, - задумчиво проговорила Барбара. - Сложнее, чем я думала. - Она смущенно улыбнулась. - А говорят, что так не бывает.
      - Да уж.
      Сэм уселся на один из стульев и сбросил ботинки на потертый ковер.
      Барбара сняла с кровати покрывало. Под ним оказалась целая куча одеял, теплых и толстых - лучшее, что могла предложить им комната. Вскрикнув от удовольствия, Барбара открыла свой чемодан и достала длинную фланелевую ночную рубашку.
      - Сегодня нам не придется спать в одежде, - сказала она и, подняв руки, собралась снять свитер, но замерла на месте и посмотрела на Сэма.
      - Хочешь, чтобы я отвернулся? - спросил он, хотя каждое слово причиняло ему страшную боль.
      Сэм Иджер сидел на своем стуле и наблюдал за тем, как Барбара пытается принять решение. Ее сомнения укололи его. Однако в конце концов она покачала головой и сказала:
      - Да ну, что за глупости. Мы же все-таки с тобой женаты... в каком-то смысле.
      "Вот уж точно, в каком-то смысле", - подумал Сэм, и в голове у него возникла очередная картина, изображавшая разъяренных адвокатов.
      Он снял рубашку и хлопчатобумажные брюки, Барбара - свитер и джинсы. Ночная сорочка с тихим шорохом заскользила по гладкой коже. Ложась спать, Сэм старался снять столько одежды, сколько позволяла погода. Сегодня, когда у них много одеял, можно оставить носки, трусы и майку. Он быстро забрался в постель, в комнате было холодно.
      Барбара последовала его примеру. Потом задула свечу на ночном столике, и их окутал мрак - при опущенных шторах и жалюзи, почти абсолютный.
      - Спокойной ночи, милая, - сказал Сэм и по привычке потянулся к Барбаре, чтобы поцеловать ее перед сном.
      Она не ответила на поцелуй, и он поспешно вернулся на свою половину кровати. Они лежали рядом, в одной постели, но между ними проходила Линия Мажино. Сэм вздохнул и подумал, что вряд ли сумеет сегодня уснуть. Он ворочался и пытался устроиться поудобнее, и снова ворочался. Он чувствовал, что Барбара тоже никак не может улечься, при этом они изо всех сил избегали прикасаться друг к другу. Через некоторое время, показавшееся Сэму вечностью - но, скорее всего, где-то около полуночи - он задремал.
      Сэм проснулся на рассвете от того, что понял - нужно воспользоваться горшком. Несмотря на то, что вечером он и Барбара старались держаться подальше друг от друга, заснув, они снова оказались рядом - замерзли, или безо всякой на то причины. Рубашка Барбары задралась, одну ногу она положила на ноги Сэма.
      Он лежал, наслаждаясь ощущением близости и гадая, доведется ли ему испытать его еще когда-нибудь. А потом Сэм задал себе очень трудный вопрос: зачем он над собой измывается, если знает почти наверняка, что Барбара выберет не его. Какого черта? Он провел столько сезонов на бейсбольном поле, упрямо пытаясь добиться успеха... По большому счету сейчас происходит то же самое.
      Все, горшок зовет. Стараясь не разбудить Барбару, Сэм осторожно выскользнул из-под одеяла. Однако она проснулась и подняла голову.
      - Извини, милая, - прошептал он. - Мне нужно встать на минутку.
      - Все в порядке, - шепнула она в ответ. - Мне тоже нужно. Давай, ты первый.
      Барбара откатилась на свою половину кровати, но на сей раз не так, словно боялась заразиться от него проказой. Сэм обошел столик, отыскал в темноте горшок, а потом протянул его Барбаре.
      Зашуршала ночная рубашка, затем Барбара убрала горшок с дороги и вернулась в постель.
      - Еще раз спокойной тебе ночи, - сказал Иджер.
      - Спокойной ночи, Сэм.
      К его удивлению и удовольствию, Барбара скользнула к нему под одеяло и крепко его обняла, он быстро прижал ее к себе. Какое удивительное, чудесное ощущение! Но прошло всего несколько секунд, и Барбара отодвинулась, вернулась на свое место, а Сэм не стал ее удерживать. Он знал, что если попытается, потеряет навсегда.
      Он еще довольно долго не мог устроиться удобно и заснуть, но потом его все-таки сморил сон. Сэм пытался понять, какое значение для его будущего имеет это короткое объятие. Точно так же в ушедшее мирное время он старался разгадать слова менеджеров, которые несли в себе конец карьеры или, наоборот, ее расцвет.
      Но, как и в большинстве случаев тогда, так и сейчас он не имел ни малейшего представления о том, что его ждет. Впрочем, Сэм Иджер знал наверняка одно: то, что Барбара его обняла, прежде чем снова уснуть, согрело ему сердце. И еще - что бы ни происходило, прежде чем будет принято окончательное решение, пройдет много времени. Эта мысль его успокоила и, в конце концов, он уснул.
      * * *
      Гейнрих Егер положил руку на грузовой отсек, расположенный поверх гусеничной цепи "Пантеры". Сталь согрела руку - весна возвращалась во Францию быстрее, чем в Германию, не говоря уже о Советском Союзе, где он провел прошлую зиму.
      Экипажи танков стояли около своих машин, ждали, когда он заговорит. Сквозь ветви деревьев, надевших новый зеленый наряд, проглядывало солнце, и танкисты в комбинезонах походили на черные кляксы на ярком фоне. Специалисты по маскировке разрисовали танки в красно-коричневые и зеленые пятна, тут и там усеянные маленькими желтыми мазками - они называли свое художество "раскраска для засады". Вермахт не смог больше ничего придумать, чтобы сделать машины невидимыми с воздуха. Насколько защита окажется эффективной, покажет время.
      - Если не считать топливного насоса, - сказал Егер и ласково похлопал "Пантеру" по теплому боку, - это лучший в мире танк, сделанный человеческими руками.
      Экипажи "Тигров", входивших в его подразделение, начали бросать на него сердитые взгляды, но он и так знал, что они будут недовольны. Массивная 88-миллиметровая пушка "Тигров" нравилась им больше, чем 75-миллиметровая "Пантеры", даже несмотря на то, что новые танки, благодаря правильно изогнутой броне, оказались более маневренными.
      - Однако, - продолжал он и замолчал на одно короткое мгновение, - если вы попытаетесь сразиться с ящерами, полагаясь только на свои машины, вас ждет неминуемая смерть. Вы должны помнить, что наша Родина не может себе этого позволить. Считайте, что вы идете в бой против "Т-34" на "Т-II".
      Вот теперь его слушали все. Рядом с самой могучей советской машиной старый немецкий танк с 20-миллиметровой пушкой и тонкой броней казался безвредной детской игрушкой, а родственников экипажа ждало сообщение следующего содержания: "С прискорбием извещаем...", и так далее. Однако, несмотря на технические недостатки машин, солдатам Вермахта все-таки удалось проникнуть вглубь России.
      - Иными словами, нам придется наносить удары из засады, - продолжал Егер. - Мы приманим неприятеля на пару наших танков, а потом атакуем его с флангов и тыла. Вы все знаете, как это делается, потому что большинство из вас побывало на Восточном фронте.
      Егер уже в который раз порадовался тому, что ему дали возможность подобрать экипажи. Посылать против ящеров новичков нельзя - они погибнут в первом же бою. Даже и сейчас жертв будет много.
      - Оборудование и всякие там приборы у них лучше, чем у нас, - напомнил он. - Тактика хуже. Судя по тому, что я видел на Украине в прошлом году, ящеры еще больше, чем большевики, склонны к стереотипам. Но благодаря своей превосходной технике, они сумеют нанести вам существенный урон, если вы будете делать ошибки. Как танкисты, они ничего особенного собой не представляют, но я бы многое отдал за то, чтобы заполучить одного из них в плен. Вопросы?
      - У нас будет поддержка с воздуха? - спросил какой-то парень из экипажа "Тигра".
      - Сомневаюсь, - сухо ответил Егер. - Все, что мы поднимаем в воздух, ящеры стараются немедленно сбить.
      Он подумал о Людмиле Горбуновой и ее маленьком самолетике. Егер так и не получил ответа на свое последнее письмо, однако сейчас почта работает просто отвратительно... Но он все равно ужасно волновался. Подниматься в воздух, чтобы сразиться с ящерами, такое же самоубийство, как воевать против них в танках.
      - А их вертолеты мы увидим, верно? - спросил тот же парень.
      - Если вы уже знаете ответ, зачем задавать вопрос? - поинтересовался Егер. - Да, скорее всего, увидим. Если вы услышите шум двигателя, но вас не успеют заметить, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Если взорвется танк из вашего отряда, а вы при этом не вошли в контакт с неприятелем, со всех ног бросайтесь под прикрытие деревьев. Что-нибудь еще? Нет? Хорошо, тогда в путь. Хайль Гитлер!
      - Хайль Гитлер! - хором ответили экипажи танков и начали забираться внутрь.
      Егер пытался оценить их реакцию на свои слова Они больше не уверены в быстрой победе - да и в победе, вообще - как это было, когда Германия собиралась нанести удары по Польше, Франции и Советскому Союзу. Все знали, на что способны ящеры.
      Но солдаты, не колеблясь, шли в бой, стараясь остановить врага как можно дальше от Германии. Без особой надежды на успех, бесстрашно, они попытаются сделать все, что в их силах, чтобы выполнить приказ Вермахта.
      Егер забрался на свой танк, скользнул внутрь. У него за спиной заработал двигатель Майбаха. Егер пожалел, что он не дизельный, как у русских. Нефтеперерабатывающий завод не просто сгорел, когда в него угодил снаряд ящеров - он взорвался.
      - Держи на юго-запад, - передал он по интеркому приказ водителю. Помни, мы ищем хорошую позицию с точки зрения обороны. Нужно засесть в засаду, прежде чем мы наткнемся на ящеров, направляющихся на север из Безансона.
      После прибытия на Землю, ящеры выработали свою особую стратегию наступления: они приближались к Бельфору медленно, но неуклонно. На самом деле, гораздо медленнее, чем планировали, поскольку им приходилось реагировать на огонь немецкой пехоты и французских партизан. Если повезет, танковый полк Егера - вернее, танковое боевое подразделение, поскольку в его состав входили разные машины - сумеет задержать неприятеля. А если очень повезет, им удастся остановить инопланетян.
      У "Пантеры" ход был намного мягче, чем у старых танков, на которых Егер воевал в Советском Союзе. Причина заключалась в принципиально новой конструкции колес. Так что теперь, когда танк катил по дороге, у Егера не возникало ощущения, будто у него вот-вот оторвутся почки - исключительно неприятное чувство. Вот если бы еще проклятый топливный насос не ломался...
      Несмотря на рокот двигателя и скрип гусениц, какое удовольствие ехать, высунув голову и плечи из башни в ясный весенний день, когда даже воздух пахнет как-то особенно - зеленью и близким летом! На полях и в трещинах асфальтового покрытия появилась зеленая трава, тут и там высунули яркие разноцветные головки цветы. Конечно, если бы не война, трава на дороге давно пала бы жертвой безжалостного транспорта, а так, скорее всего, здешние места не видели никаких машин вот уже несколько месяцев.
      Расположившийся справа от Егера Клаус Майнеке громко чихнул, потом еще раз, и еще. Стрелок вытащил из нагрудного кармана платок и оглушительно, с удовольствием высморкался.
      - Ненавижу весну, - проворчал он. Глаза у него покраснели и (c)пухли. - Проклятая аллергия меня доконает.