Хроники Века Дракона - Молот и наковальня (Видесский цикл, Смутные времена II)

      - В безопасности? - Маниакис поднял брови. - Ни один Автократор никогда не пребывает в полной безопасности с того момента, как натянул алые сапоги, пока его бренное тело не найдет свой последний приют в подземелье под Храмом святого Фраватия. Да, сию секунду никто не пытается меня убить. Но несколько минут назад... - Маниакис даже передернулся, осознав, насколько близок был к роковой бездне.
      Похоже, Лиция тоже все поняла. Она повернулась к Багдасару:
      - Досточтимый маг, ты в состоянии выяснить, кто совершил покушение? Нет. Не так. Можешь ли ты узнать, кто стоял за этой попыткой? Если от нас ускользнет напавший на моего мужа колдун, это одно. Но если на свободе останется тот, кто заплатил ему за убийство Автократора, это совсем другое. Такой человек обязательно предпримет новую попытку.
      Багдасар нахмурился так сильно, что его густые брови сошлись на переносице.
      - Выяснить, кто планировал какое-либо дело, очень нелегко, если нет дополнительных сведений, - наконец ответил он. - Но когда речь идет об определенном человеке, я, пожалуй, смогу ответить "нет" или "да".
      - Этого, наверно, будет достаточно, - сказал Маниакис. - Думаю, мне известно большинство людей, которые не прочь от меня избавиться. Вероятно, потребуются какие-то принадлежащие им вещи, чтобы ты смог приступить к своим магическим исследованиям? Назови какие, и обещаю добыть для тебя все необходимое.
      - Мне не требуется ничего особенного, величайший, - ответил Багдасар. Достаточно любого пустяка. Например, нескольких строк, написанных рукой того, кто подпал под твое подозрение.
      - Боюсь, я поспешил, дав тебе обещание, - задумчиво пробормотал Маниакис. - У меня нет ничего написанного лично Абивардом. Хотя... Что ты скажешь насчет оттиска его печати на присланном мне письме?
      - Подойдет, величайший. Личная печать может сказать о человеке почти столько же, сколько образец его почерка. - Багдасар попытался пригладить всклокоченные волосы. - Кого еще следует проверить?
      Лиция с Камеасом одновременно взглянули на служанку, все еще лежавшую в постели Багдасара. Маниакис в подобных намеках не нуждался, поскольку уже успел подумать о ней раньше. Однако, если он хотел избежать распространения слухов и сплетен, чувства молодой женщины следовало пощадить.
      - Лучше обсудить этот вопрос не в столь растерзанном виде, - сказал он. Правда, Камеас выглядел достойно, но то был Камеас. - После завтрака у нас будет достаточно времени, - твердо закончил Автократор.
      Позавтракав, они вчетвером собрались в кабинете и принялись гадать, кому понадобилось сбросить с трона Автократора Видессии. Имя Курикия всплыло едва ли не первым. Как и имя его жены, Февронии.
      - Скорее всего, она возмущена нашим браком даже больше, чем ее муж, рассудительно заметила Лиция.
      - Спасибо за напоминание, - сказал Маниакис. - Боюсь, мне это не приходило в голову.
      - Просто мне хочется, чтобы ты долго, очень долго сидел на троне, ответила Лиция. - У меня на то имеется множество важных причин.
      - Если уж говорить о причинах, величайший, - заметил Багдасар, - то Агатий наверняка имеет или думает, что имеет, достаточно причин желать, чтобы ты своего трона лишился.
      - Пожалуй, - согласился Маниакис. - Что ж, экуменический патриарх обладает весьма бойким пером. Добыть образец его почерка не составит труда.
      - Высокочтимый Цикаст, - высказал следующее предположение Камеас.
      - Хорошо, его тоже проверим, - кивнул Маниакис. - Хотя я буду очень удивлен, если он окажется замешан. Может, генерал и подумывает о троне, но, по-моему, он предпочел бы, чтобы этот трон сам упал ему в руки.
      - Он очень скрытный человек, - продолжал настаивать Камеас, - а такие люди заслуживают самого пристального внимания.
      Интересно, подумал Маниакис. Евнухи издавна пользуются репутацией людей хитрых и неискренних. Но может быть, они становятся такими лишь в ответ на подозрительность других?
      - Друнгарий! - брякнул Багдасар. - Фраке. Маниакис приложил максимум усилий, чтобы не расхохотаться. Если кто и был вне подозрений, то именно Фраке. Тем не менее он кивнул. Даже самые открытые люди порой притязают на многое.
      - У высокочтимого Трифиллия немало родственников, - сказал Камеас. Кое-кто из них мог не простить тебе его гибель.
      Что ж, могло быть и такое, подумал Маниакис. Хотя с родней Трифиллия он был едва знаком.
      - Надо не упустить из виду вдову Генесия, - напомнил он. - Конечно, она заточена в монастырь, но нет такой мышиной норы, которую можно законопатить раз и навсегда. Письма приходят в монастыри, письма оттуда уходят... - После этих слов воцарилось молчание.
      - Больше никого? - спросил наконец Багдасар. - Если нет, нам следует добыть образцы почерка названных лиц либо какие-нибудь предметы, которыми они часто пользовались.
      - У меня не выходит из головы еще один человек... - Маниакис немного помедлил перед тем, как продолжить, и взглянул на Лицию:
      - Если мы не назовем его имя, чуть позже это сделает твой брат. Думаю, раз дело обернулось таким образом, его назвал бы даже мой отец...
      - Ты имеешь в виду Парсмания? - Лиция назвала брата Автократора избавив от такой необходимости самого Маниакиса.
      - Да, - вздохнул он. - После нашей ссоры я видел, совсем недавно, как он вел какой-то серьезный разговор с неким человеком, которого я принял за Курикия, хотя поклясться именем Фоса в том, что это был именно мой бывший тесть, я все же не решусь. Багдасар, мы должны быть очень осторожны! А тебе, исследуя образец его почерка, да и потом тоже следует хранить тайну, ибо, если мой брат узнает, что я его подозревал, он почти наверняка замыслит недоброе. Даже если прежде был в этом неповинен!
      - Величайший! Маг, разглашающий доверенные ему тайны, очень скоро оказывается без клиентов, - ответил Багдасар. - А иногда и магом без головы. Тем не менее, согласно твоему распоряжению, я буду соблюдать особую осторожность. Думаю, не меньшую осторожность надо соблюсти, добывая образец почерка твоего брата.
      - Это как раз несложно, - сказал Маниакис. - В архиве сохранились письменные приказы, которые он отдавал авангарду во время похода на Аморион. Их можно взять оттуда так, что он ни о чем не узнает.
      - Прекрасно, величайший, - кивнул Багдасар. - Как только в моем распоряжении окажутся соответствующие бумаги, я сразу приступлю к делу и вскоре выясню, виновны ли написавшие их люди в попытке покушения.
      - Уверен, что в резиденции найдется немало пергамента, исписанного Курикием и Агатием, - заметил Маниакис. - Начинай с них прямо сейчас. Письма от Абиварда также хранятся здесь. Если ты можешь как-то использовать кусочки сургуча с оттисками его печати - они в твоем распоряжении.
      - Неплохо бы спросить у стражников, не интересовался ли кто совсем недавно здоровьем величайшего, - вставил Камеас. - Разумеется, ни ты, ни я не сделали бы подобной глупости, но кто знает... Нельзя недооценивать способность даже самых умных людей совершать порой самые идиотские поступки.
      С этим не стал бы спорить ни один разумный человек, проведший на троне хоть пару недель. Тая в душе надежду, что загадка может распутаться сама собой, словно рукав дешевого шерстяного платья, в котором порвалась одна-единственная нитка, Маниакис поспешил ко входу в резиденцию. Однако, по словам стражников, в последнее время здоровьем Автократора никто не интересовался. Ни прямо, ни косвенно. Он опять вздохнул. С того времени как он натянул алые сапоги, перед ним не вставало ни одной легкой задачи. Наверно, так будет и впредь.
      Собравшись отправиться назад и сообщить, что сообщать нечего, он увидел отца.
      - С тобой все в порядке, сынок?, - спросил старший Маниакис, подойдя к младшему. - Слуги наперебой рассказывают какие-то ужасы.
      -Неудивительно. Но я пока жив-здоров.
      И Маниакис объяснил отцу суть случившегося.
      К концу рассказа лицо старшего Маниакиса потемнело от гнева.
      - Пусть провалится в ледяную преисподнюю тот, кто замыслил подобное дело! - яростно громыхнул он. - Это куда более мерзко, чем нанять убийцу, ибо колдуну даже не надо приближаться к своей жертве, чтобы прикончить ее! У тебя уже есть кто-нибудь на подозрении?
      Маниакис перечислил имена. Выслушивая их, отец утвердительно кивал, пока не прозвучало последнее имя:
      Парсманий. Лицо старшего Маниакиса на мгновение исказилось от боли, затем он вздохнул и снова кивнул:
      - Да, приходится брать в расчет и его. Ведь он долго жил вдали от нас, а когда вернулся, ситуация в столице явно пришлась ему не по нутру. Видит Господь наш, как мне хотелось бы, чтобы ты ошибся!
      - Мне тоже, - ответил Маниакис. - Как ты знаешь, большой привязанности друг к другу мы никогда не испытывали, но все же он мой брат!
      - Как только ты об этом забудешь, значит, ты уже сделал громадный шаг прямиком к ледяной преисподней, - сказал старший Маниакис. - Багдасар уже занялся выяснением того, что тебе необходимо? Как скоро он сможет сказать хоть что-нибудь?
      - Он начнет действовать, едва мы предоставим ему образцы почерков всех, кто мог быть замешан в покушении, - ответил Маниакис. - Мы либо возьмем написанные их рукой старые бумаги из архивов, либо устроим так, чтобы получить от них новые. В архиве есть и несколько старых приказов Парсмания.
      - Да, ты вынужден так поступить, сынок, - снова вздохнул старший Маниакис. - Но какое же это грязное занятие! Иногда я спрашиваю себя, не лучше ли нам было спокойно остаться на Калаврии, пропустив мимо ушей слезные призывы столичных вельмож!
      - Я тоже часто об этом думаю. - Теперь настала очередь Автократора тяжело вздохнуть. - Возвращение назад после всего случившегося может оказаться нелегким делом, но возможность оказаться там, где никто не будет составлять против тебя заговоры, - большой соблазн!
      - Если мы действительно вернемся, кое-кто все же может устроить против тебя заговор, - пробормотал старший Маниакис.
      Он не называл имен, но Автократор тут же вспомнил о Ротруде. Если она до сих пор не вышла замуж, то может приревновать его к Лиции и уж наверняка захочет устроить судьбу Таларикия. В таких случаях уроженцы Халоги, по обычаю своей родины, склонны прибегать к простому, бесхитростному убийству. Маниакису вдруг захотелось бросить все и прыгнуть в морские волны. Там, по крайней мере, никому, кроме рыб, не будет до него никакого дела.
      В дверях уже некоторое время маячил Камеас, дожидаясь, пока его заметят.
      - Слушаю тебя, достопочтеннейший, - сказал Маниакис.
      - Твой маг Багдасар уже проверил один из документов, написанных святейшим Агатием, а также частицы оттисков печати Абиварда, - ответствовал Камеас. - Он пришел к выводу, величайший, что ни один из вышепоименованных не имеет никакого отношения к покушению на твою особу. Теперь маг приступил к обработке образца почерка высокочтимого Курикия и, памятуя о высказанных тобой подозрениях, интересуется, не пожелаешь ли ты присутствовать при завершении сего процесса.
      - Хорошо, иду, - сказал Маниакис, радуясь любой возможности оторваться от мыслей о перспективах отношений с Ротрудой. - А ты, отец?
      - Нет уж, уволь. Я останусь здесь, - ответил старший Маниакис. - То, чем занимаются волшебники, часто приносит пользу. Но меня никогда не интересовало, как они это делают, ибо сам я все равно ни на что подобное не способен.
      Автократор отлично понимал, что ему тоже не суждено овладеть искусством магии. Но, в отличие от отца, он все еще был любопытен. Как только он вошел в комнату, где трудился Багдасар, маг сразу предъявил ему клочок пергамента с какими-то каракулями, печально повествовавшими о нехватке денег в казне.
      - Это действительно написано рукой высокочтимого Курикия? поинтересовался он.
      Маниакис утвердительно кивнул.
      Негромко насвистывая сквозь зубы, Багдасар пристроил клочок пергамента на столе, после чего налил в стоявшую перед ним чашу немного уксуса из одного кувшинчика и столько же вина из другого.
      - Сии жидкости символизируют то, что есть, и то, что будет, - сообщил он, - а вот этот кусок гематита, - маг взял камень в руку, - "по закону подобия испытывает тяготение к кусочку того же минерала, вделанному в амулет, защитивший тебя на время, достаточное для того, чтобы ты успел обратиться ко мне за помощью. Ну а теперь...
      Маг окунул стеклянную палочку в чашу со смесью вина и уксуса, а затем стряхнул с нее несколько капель на пергамент. Там, куда попала влага, буквы и цифры слегка расплылись. Напевая заклинания, Багдасар начал прикасаться обломком гематита к пергаменту.
      - Если высокочтимый Курикий имеет отношение к случившемуся, величайший, объяснил он, - то благодаря связи, установленной моей магией, увлажненные места начнут светиться.
      Маниакис молча ждал. Однако ничего не произошло. Минуты через две он спросил:
      - Ты сделал все, что было необходимо?
      - М-м-м... В общем, да, величайший, - ответил Багдасар. - Нам надлежит сделать вывод, что высокочтимый Курикий не входит в число гнусных злоумышленников, покушавшихся на твою особу.
      Указывать Автократору на его ошибку было небезопасно, поэтому голос Багдасара слегка дрожал. Но Маниакис лишь пожал плечами, после чего маг сразу успокоился. Маниакиса известие о невиновности казначея только обрадовало, поскольку оно делало менее вероятной вину Парсмания. Автократору хотелось быть уверенным, что именно Курикия он видел беседующим со своим братом. Но увы...
      - Невиновность Курикия, безусловно, не избавляет нас от необходимости проверить его жену. - Багдасар героически не желал упрощать себе жизнь.
      - Я уверен, ты проведешь такую проверку должным образом, - рассеянно отозвал Маниакис. Предположение, что Курикий служил лишь посредником между Парсманием и собственной женой, не имея при этом никаких дел с магом, пытавшимся убить Автократора, казалось ему весьма маловероятным. Он почесал подбородок. - Кажется, в моем распоряжении нет никаких документов, написанных высокочтимым Цикастом. Ничего. Я отправлю ему записку, составленную так, что ему придется ответить.
      - Величайший, - сказал Камеас, заглянув в дверь, - писец только что доставил необходимые бумаги. Прямиком из архива. - Соблюдая предписанные предосторожности, постельничий не назвал имени Парсмания.
      - Пусть войдет, - ответил Маниакис.
      Писец, маленький тщедушный человечек в шерстяной домотканой накидке, распростерся перед Автократором, а затем, поднявшись, протянул ему перевязанный лентой свиток пергамента. Развязав ленту, Маниакис убедился, что перед ним действительно одно из распоряжений, отданных Парсманием авангарду давно не существующей армии.
      Писец тем временем незаметно испарился. Наверно, поспешил назад, в мрачное здание, где в тысячах и тысячах специальных отверстий, словно в дуплах, спали мириады подобных документов, дожидаясь почти невероятного случая вновь ожить, чтобы оказать влияние на нынешние события. Маниакис забыл о забавном человечке в ту же минуту, как тот вышел за дверь. Все его внимание было сейчас приковано к Багдасару, готовившемуся произвести над пергаментным свитком те же манипуляции, что и над запиской Курикия.
      Маг побрызгал на приказ смесью вина и уксуса, после чего снова прочел нараспев заклинания, касаясь пергамента гематитом. И сразу же весь лист засиял мягко светящимися маленькими голубовато-фиолетовыми нимбами.
      - Проверка позволяет ответить на вопрос утвердительно, величайший, сказал Багдасар. Как и Камеас, маг избегал произносить имя Парсмания.
      Маниакиса охватила глубокая скорбь.
      - Ты совершенно уверен, почтенный маг? - переспросил он. - Нет ли здесь какой-либо ошибки либо не правильного истолкования?
      - Нет, величайший. - Багдасар отвечал грустно, но решительно. - Мне очень жаль, что именно через мое посредство ты узнал...
      - Твоей вины в том нет, - прервал его Маниакис. - Во всем виноват только мой брат.
      Повернувшись, он покинул кабинет и прошел в комнату, где находился его отец.
      - Парсманий.
      Лицо старшего Маниакиса исказила боль, но он промолчал, лишь кивнул в знак того, что слышал. Автократор вышел на парадную лестницу, на ступеньках которой стояли стражники, велел им разделиться на две группы и приказал командиру одной из групп:
      - Ступай, найди Парсмания. В это время дня он, скорее всего, находится в здании Верховной Судебной палаты. Чем бы он ни был занят, немедленно доставь его сюда.
      Стражники без лишних вопросов поспешили выполнять приказание. У входа в резиденцию Маниакис наткнулся на поджидавшего его отца.
      - Как ты намерен поступить? - спросил тот. - Я имею в виду, что ты намерен с ним сделать?
      - Сперва выслушать, - устало ответил Маниакис. - Затем выбрить ему тонзуру и сослать в удаленный монастырь на северном побережье. В Присту. Другого выхода нет. Разве что отрубить ему голову.
      - Понимаю. - Старший Маниакис похлопал младшего по плечу:
      - Хороший выбор. Лучший из всех возможных. - Он нахмурился:
      - Вот уж не думал дожить до такого дня, когда мне придется благодарить одного своего сына за то, что он сохранил жизнь другому. Но дожил. И благодарю.
      Маниакис совсем не чувствовал себя великодушным; напротив, он ощущал себя опустошенным, преданным. Тем временем прибыл вестник с ответом Цикаста на послание Автократора. Даже не взглянув на него, Маниакис отправил парня к Багдасару, а сам вышел на порог резиденции и пристально уставился сквозь ветви вишневых деревьев в сторону Высшей Судебной палаты.
      Вскоре оттуда показались стражники, тесно обступившие Парсмания, который жаловался на ходу, громогласно и многословно:
      - Это оскорбление и грубое попрание моих законных прав, говорю вам! Когда Автократору станет известно, сколь бесцеремонно вы прервали мою важную беседу с высокочтимым Фемистием по поводу поступивших к нему жалоб, величайший...
      - Величайший поблагодарит своих людей за неукоснительное выполнение его приказов, - прервал этот словесный поток Маниакис. - Проверьте, нет ли у него оружия, - бросил он стражникам. - Невзирая на бурные протесты Парсмания, воины забрали нож, который тот носил на поясе, а затем после короткого обыска изъяли у него длинный узкий кинжал, спрятанный в левом сапоге. Проделав все это, они провели Парсмания в комнату, где его ждал отец.
      - Почему, сынок? - Старший Маниакис упредил вопрос Автократора.
      - Что почему? - начал было Парсманий, но, взглянув сперва на отца, а потом на брата, понял, что запираться бессмысленно. Тогда им овладела ярость. - А чего ты ждал, провались ты к Скотосу! Ты отстранил меня от всех своих дел, ты назначил Регория на место, которое должен занимать я, ты...
      - Регорий стал севастом в то время, когда мне было неизвестно, жив ты или нет, - устало проговорил Маниакис. - Сколько раз тебе повторять!
      - Но даже этого тебе показалось мало! - продолжал Парсманий, пропустив слова брата мимо ушей. - Ты затащил к себе в постель его сестру! Почему бы тебе не пригласить третьим его самого? Кровосмешение с двоюродным братом немногим лучше кровосмешения с родным!
      - Будь благоразумнее, сынок! - попросил старший Маниакис. - Тебе следует быть осмотрительнее в речах. И тебе следовало быть осмотрительнее в поступках.
      - А тебе следовало бы поучать не меня, а его. - Парсманий ткнул пальцем в сторону Маниакиса. - Но нет, куда там! Его поведение тебя не заботит. И никогда не заботило. Еще бы! Ведь он твой первенец, а значит, всегда и во всем прав!
      - Ты лжец и негодяй, - сказал Маниакис. - Мерзкий завистник!
      - Говори, говори, - ответил Парсманий. - Теперь мне уже все равно. Я потерпел неудачу, теперь ты получишь мою голову. И давай покончим с этим.
      - Вообще-то я намеревался забрать у тебя не голову, а только волосы с нее. - Маниакис почесал ухо. - Но после того, как ты изрыгнул здесь целый ушат гнусных помоев, у меня возникло искушение поступить с тобой так, как принято поступать с предателями. - Он прислушался к себе и покачал головой:
      - Нет, ссылки в Присту все же будет достаточно. - Прежде чем задать следующий вопрос, Автократор слегка помедлил, подбирая слова. - Следует ли мне отправить в изгнание вместе с тобой еще кого-нибудь? - спросил он наконец.
      Вместо ответа Парсманий упрямо сжал губы. Не послать ли его к заплечных дел мастеру, чтобы тот выжал из него все, что можно? - подумал Маниакис. Позвав стражников, он объявил:
      - Мой брат - предатель. Это доказано. Я хочу, чтобы его содержали здесь, в резиденции, под надежной охраной. Позже мы переведем его в темницу под правительственным зданием, где он и останется до отправки в ссылку.
      Кое-кто из стражников выглядел явно удивленным, но, прежде чем увести Парсмания, все они отсалютовали Автократору сжатыми кулаками в знак того, что приказ им ясен.
      - Будь я проклят! - сказал Маниакис, глядя в потолок. - Всякий раз, когда мне кажется: дела так плохи, что дальше уже некуда, - судьба доказывает мне мою ошибку.
      - Сегодня ты сделал все настолько хорошо, насколько это было в твоих силах, - сказал старший Маниакис. - Ты справился гораздо лучше, чем смог бы я.
      - Прежде всего, я предпочел бы никогда не делать ничего подобного! Маниакис сел и уткнулся лбом в ладони. - Но этот болван, мой братец... - Он хотел сказать что-то еще, но тут заметил Камеаса, застывшего в дверях с выжидательным выражением лица. - О Фос! - заорал Автократор во всю глотку. Ну что там еще?!
      Постельничий даже вздрогнул от неожиданности, но быстро пришел в себя.
      - Величайший, - доложил он, - маг Альвиний нуждается в твоем совете.
      Камеас чаще других использовал видессийское имя Багдасара. Возможно, имя Альвиний больше соответствовало его понятиям о приличиях. В течение столетий васпураканцы играли очень важную роль в жизни Видессийской империи, хотя видессийцы этого не замечали, а точнее, не желали признавать.
      Багдасар склонился в глубоком поклоне перед вошедшим Маниакисом.
      - Величайший, - сказал он, - подвергнув испытанию образец почерка высокочтимого Цикаста, я столкнулся с ситуацией, которую прежде считал невозможной: моя проверка дала противоречивый результат. Я не могу сказать, был ли он вовлечен в заговор или нет. - Багдасар вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. - Поистине загадочный результат, величайший!
      - Ты можешь продемонстрировать мне, в чем противоречивость полученного результата? - спросил Маниакис.
      - Разумеется, величайший. - Багдасар подошел к лежавшему на столе листу пергамента. - Согласно требованиям ритуала, я опрыскал документ смесью вина и уксуса и прочел необходимые заклинания, после чего прикоснулся к пергаменту куском гематита. Результат ты можешь видеть сам.
      Да, результат был налицо. Большинство капель, попавших на текст, образовали обычные кляксы. Но две или три, разбрызгавшиеся у самого края пергамента, едва Багдасар коснулся их куском гематита, начали светиться точно так же, как светился весь лист приказа, написанного Парсманием.
      - Выглядит так, словно Цикаст касался этого листа, но текст ответа, якобы написанный им самим, написан кем-то другим, - заметил Багдасар. - Тем не менее его послание адресовано им лично тебе, величайший.
      В мозгу Маниакиса молнией вспыхнула догадка. Ведь недаром Цикаст слыл искусным мастером оборонительных действий!
      - А что, если генерал почувствовал опасность, получив от меня послание вскоре после того, как он пытался разделаться со мной? Ведь тогда он мог приказать написать ответ кому-нибудь другому. - Автократор взглянул на Багдасара:
      - Я могу прикасаться к пергаменту? Это ничему не повредит?
      - Не повредит, величайший, - ответил маг. Маниакис подошел к столу и нагнулся, чтобы как следует рассмотреть лист. От пергамента шибало в нос острым запахом только что выделанной овечьей шкуры; почти весь текст расплылся под воздействием винно-уксусной смеси, но несколько слов все же удалось различить.
      - Нет, это не рука Цикаста, - уверенно сказал Маниакис. - Клянусь Господом нашим, я хорошо помню его почерк. Записка написана кем угодно, только не им. Но поскольку ему все-таки пришлось взять ее в руки, чтобы передать вестнику...
      - ..понятно, почему на краях пергамента проверка дала положительный результат, - закончил за своего господина Багдасар. - Если малый, доставивший сюда записку, не видел своими глазами, как Цикаст ее писал, думаю, у тебя есть все основания доставить сюда высокочтимого генерала и призвать его к ответу.
      - Посмотрим, - сказал Маниакис и отдал Камеасу распоряжение вернуть вестника в резиденцию.
      - Нет, величайший, я не видел, как он писал ответ, - признался гонец. Генерал прошел в другую комнату, а затем вернулся с готовым посланием. Но никто не говорил, что мне следует наблюдать за тем, как он пишет... растерянно закончил вестник.
      - Все в порядке, - успокоил его Маниакис. - Ты ни в чем не виноват. Немедленно доставьте сюда высокочтимого Цикаста! - возвысив голос, приказал он страже.
      Стражники выслушали своего императора с напряженным вниманием, как и в тот раз, когда он приказал привести в резиденцию Парсмания.
      - Хлопотливый нынче выдался денек, - подытожил один из стражников, отправлявшихся выполнять поручение. Маниакис коротко кивнул. Он уже думал о другом. Доставить в резиденцию Парсмания было нетрудно. Цикаст - совсем другое дело. Если он не захочет подчиниться, найдется немало преданных ему людей, готовых защитить его силой оружия. При мысли о возможной новой вспышке гражданской войны, уже в самой столице, Маниакис нахмурился и недовольно тряхнул головой.
      Он ждал. Стражники отсутствовали долго, а когда вернулись, Цикаста с ними не было. С плохо скрываемой тревогой их командир доложил:
      - Величайший! Мы искали высокочтимого Цикаста повсюду. Кроме того, мы расспрашивали тех, кто хорошо с ним знаком. Генерал бесследно исчез вскоре после того, как отправил с вестником в резиденцию некое послание. С тех пор его никто не видел.
      - Меня это ничуть не удивляет, - сказал Маниакис. - Ступайте в казармы, соберите всех свободных воинов и приступайте к розыску. Выкрикивайте имя генерала на всех улицах. Особое внимание обратите на припортовые районы.
      - Слушаюсь, величайший, - отсалютовал капитан стражников. - Ты говоришь, припортовые районы? Опасаешься, что он попытается бежать к макуранцам в Акрос?
      - Опасаюсь, что он к ним уже бежал, - ответил Маниакис.
      Отпустив капитана, он вернулся в резиденцию, чтобы сообщить неприятные известия отцу.
      - Что ж, как вышло, так вышло, - с кислой миной проговорил старший Маниакис. - Генерал не дурак. Получив твой запрос, он наложил в штаны. А потому, отправив ответ, немедленно отбыл к дальним берегам. Вернее, к ближним, на тот берег Бычьего Брода. Что ты намерен делать дальше?
      - Еще раз попытаюсь выяснить, как много известно Парсманию, затем велю выбрить ему тонзуру и отправлю в ссылку, - ответил Автократор.
      У него снова мелькнуло желание отправить брата в руки заплечных дел мастера, но он снова подавил это желание. Вот Парсманий на моем месте не испытывал бы никаких колебаний, подумал Маниакис, входя в комнату, где под усиленной стражей содержали предателя.
      - Пришел позлорадствовать? - зло и горько поинтересовался Парсманий.
      - Нет. Пришел сообщить, что твой сообщник Цикаст удрал к макуранцам. Интересно, с кем ему выгоднее иметь дело, с ними или со мной? Ведь я не собирался его казнить - это было бы несправедливо, раз уж я намерен сохранить жизнь тебе. Вы вполне могли отправиться в Присту вместе. Вдвоем веселее.
      - Великолепно! - процедил сквозь зубы Парсманий. - Какая бездна великодушия!
      Неужели он нарочно подталкивает меня к тому, чтобы вместо Присты я послал его к палачу, подумал Маниакис, но решил не обращать внимания на выходки брата.
      - Значит, твоим сообщником был Цикаст?
      - Раз знаешь, зачем спрашиваешь?
      - А как зовут колдуна? - продолжал настойчиво расспрашивать Автократор. И кто его нанял?
      - Его имя мне неизвестно, - нехотя ответил Парсманий. - Можешь втыкать в меня иголки и жечь раскаленными щипцами, все равно не скажу. Просто потому, что не знаю. Я и Цикаст встретились с ним в одном полузаброшенном доме, неподалеку от площади Быка. Не думаю, что дом принадлежал ему. Скорее всего, проклятый паразит жил там на птичьих правах, а Цикаст его на этом накрыл. Генерал знал его раньше и вполне мог бы обойтись без меня, но тот сказал, что мое присутствие сделает его магию сильнее. Может, так оно и было, но, к моему несчастью, она все же оказалась недостаточно сильной.
      Даже если все сказанное являлось чистой правдой, толку от нее не было никакого. Маниакис, будто между прочим, задал еще один вопрос:
      - А ты не помнишь, как выглядел тот колдун?
      - Помню, - ответил Парсманий. - Мужчина твоих лет, может, чуть старше. Не тощий, не толстый.
      Эдакий длинный нос. Говорил по-ученому, но ведь неученых магов не бывает, верно?
      - Я тоже так думаю, - рассеянно согласился Маниакис.
      Поняв, что колдун, нанятый Цикастом, не был тем ужасным стариком, который прежде служил Генесию, он испытал огромное облегчение. Еще бы. Ведь тот колдун дотянулся до него через половину империи и едва не прикончил. Маниакис был счастлив, что тот пропал неизвестно куда, а еще счастливее он почувствовал бы себя, если бы старик канул в небытие навсегда. Против любого обычного мага его достаточно хорошо защищал Багдасар, да и члены Чародейской коллегии кое-чего стоили.
      - Если когда-нибудь надумаешь вызвать в столицу из провинции моих жену и сына, не ставь им в вину мои дела, - вдруг попросил Парсманий.
      - Ты сейчас не в том положении, чтобы просить о подобных вещах, - отрезал Автократор. Парсманий замолчал, глядя в пространство. Подумав, Маниакис немного смягчил свои слова:
      - Я не причиню им зла только из-за того, что ты повел себя как последний идиот.
      - Идиотов в Видессии полно, - вскинул голову Парсманий. - Я далеко не единственный. - Упрямство, фамильная черта Маниакисов, было свойственно ему в полной мере. - Империя битком набита красавицами, которые рады сбросить с себя все свои тряпки, стоит тебе мизинцем шевельнуть. Но нет, ты предпочел вываляться в грязи. Пусть мне не удалось то, что я замышлял! Все равно в конце концов ты попадешь в лапы к Скотосу!