Пытаясь добыть себе хоть немного свободы, Виридовикс запротестовал:
      - Дайте мне хотя бы держаться за поводья. А если я упаду с лошади?
      Кубад достаточно знал видессианский язык, чтобы ответить:
      - Тогда лошадь будет волочить тебя по земле.
      Разговор был бесполезен. Виридовикс сдался и замолчал.
      Пока кочевники ехали по степи на север, кельт убедился в том, что посольский отряд тащился лениво и неторопливо. Степные лошадки неутомимо бежали вперед и вперед, совершенно не уставая. Бандиты по широкой дуге обходили стада некоторых кланов, и все же за день они покрыли такое расстояние, на которое отряду потребовалось бы два. Они останавливались только по нужде. Виридовикс справедливо полагал, что довольно сложно облегчиться, когда за спиной торчит кочевник с луком наготове.
      Ели хаморы прямо в седле, жуя твердые, как древесная кора, вяленые полоски мяса - бараньего и говяжьего. Они не останавливались ради того, чтобы накормить своего пленника. В середине дня Варатеш - вежливый, как будто никогда в жизни не поднимал руки на человека, - поднес к губам Виридовикса флягу с кумысом. Кельт выпил, страдая от жажды и одновременно пытаясь заглушить головную боль, стучащую в мозгу тысячами молоточков. Крепкое питье не слишком ему помогло.
      Грязно-серые облака висели на небе клочьями, словно пыльная баранья шерсть. Облака надвигались с юга. Кубад сказал что-то Варатешу; тот наклонил голову в знак согласия, как бы принимая комплимент. Ветер стал крепче. В воздухе чувствовалась влажность.
      Для лагеря вождь хаморов выбрал маленькую речушку с крутыми берегами.
      - Ночью будет дождь, - сказал он Виридовиксу. - Мы ночуем здесь. Если река не вздуется. Думаю, нет.
      - А что будет, если она разольется?
      Кельту, у которого болела каждая косточка и который был измотан неподвижным сидением в седле со связанными руками, все было безразлично. Но он пытался причинить врагу хотя бы маленькую неприятность.
      Однако попытка сказать гадость потерпела крах.
      - Разольется - двинемся в путь, - ответил кочевник, торопливо собирая хворост.
      Костер был маленький и бездымный. Как раз такой, чтобы не выдать их присутствия. На этот раз хамор поделился с Виридовиксом едой и даже развязал ему руки. Однако он все время внимательно наблюдал за кельтом, так что Виридовиксу удалось только поужинать. Затем Варатеш снова связал его. Каждый узел проверялся так тщательно, что кельт проникся искренней ненавистью к этому изысканному негодяю.
      Кочевники бросили жребий, вытаскивая соломинки, - кому стоять первую вахту. Новая надежда затеплилась в душе Виридовикса, и кельт сжался в комок. Он не знал еще, что будет делать, но надежда появилась... Однако измученное тело предало его. Несмотря на страшную головную боль и неудобство, которое причиняли связанные руки, Виридовикс заснул почти мгновенно.
      Теплые капли дождя пробудили кельта через несколько часов. Денизли, которому досталась третья соломинка, проснулся и встал на часы.
      Варатеш выбрал для лагеря великолепное место. Нависающий над речкой обрыв сделал привал сухим и уютным. Виридовикс не сомневался в талантах хамора. Каким бы ни был жестоким вождь-изгой, в кочевом опыте ему никак не откажешь.
      Виридовикс передвинулся ближе к падающим каплям. Денизли проворчал что-то угрожающее на своем языке и поднял лук.
      - Вот дурень. Я только хочу намочить свою избитую башку, - сказал кельт. Однако Денизли в ответ хмыкнул и оттянул стрелу на тетиве еще дальше. Обругав его, Виридовикс откатился назад.
      - Паршивый евнух, - сказал кельт. Он знал, что ведет опасную игру. Денизли лишь хмыкнул второй раз. По крайней мере, один из кочевников не понимает ни слова по-видессиански, установил Виридовикс.
      На всякий случай кельт обложил хамора самыми грязными словами, ругаясь на причудливой ядовито-зловонной смеси из видессианского, латыни и галльского. Он почувствовал легкое облегчение. После этого Виридовикс попытался устроиться поудобнее. А дождь будет лить еще долго, подумал он перед тем, как заснуть.
      * * *
      Когда дождевая капля упала на щеку Горгида, грек шевельнулся и заворчал. Еще одна шлепнулась ему на ухо. Третья размазалась по закрытому веку. Грек снова заворочался и отмахнулся, не открывая глаз. Вскоре с десяток капель окончательно разбудили его.
      - Клянусь собакой! - пробормотал он по-гречески. Когда он ложился спать, было ясно и тихо.
      Усевшись, Горгид моргнул. Голова гудела, как с перепоя. Грек не мог понять, почему так паршиво себя чувствовал. Кумыс был крепким, это верно, но за ужином он выпил совсем немного. Такого количества было явно недостаточно, чтобы налить голову свинцом.
      Его спутники просыпались, стеная и ругаясь так, что Грек понял: они чувствовали себя не лучше. Оглядевшись по сторонам, Горгид вдруг заметил, что костер уже совсем догорел. Грек нахмурился. Земля была едва влажной. Почему же от большого костра остались только потухшие угли да зола? Огонь разводили совсем недавно. В этом было что-то непонятное.
      Агафий Псой подумал об этом тоже.
      - У вас что, бараньи головы выросли, растяпы? - рявкнул он на солдат. Почему вы не поддерживали огонь?
      Они виновато бормотали что-то. Свидетельство их позора было налицо.
      - Сколько нужно хаморов для того, чтобы разжечь костер? - вопросил в пространство Ариг и тут же ответил сам себе: - Десять. Один собирает хворост, а остальные девять пытаются сообразить, что же делать с этим дальше.
      - Хе-хе! - пролаял Псой. Этого короткого смешка было довольно для того, чтобы изобразить вежливость. Хотя в жилах офицера и не текла хаморская кровь, большинство его солдат были хаморами. Естественно, Агафий Псой стал на их сторону, когда аршаум вздумал насмехаться.
      Пикридий Гуделин, однако, нашел шутку Арига забавной и тихо трясся от хохота с минуту. Горгид позволил себе криво улыбнуться. Ариг цеплялся за каждую возможность поиздеваться над своими восточными степными соседями.
      И тут только Горгид сообразил, что не слышит гулкого басовитого хохота Виридовикса. Вот кто бы заржал над шуткой своего друга. Неужели этот лентяй еще дрыхнет? Горгид пристально вгляделся в темноту. Дождь становился все гуще. Кельта нигде не было видно.
      - Виридовикс! - позвал Горгид.
      Ему никто не ответил. Он окликнул кельта еще несколько раз. Безрезультатно.
      - Наверное, по нужде побежал, - предположил Ланкин Скилицез.
      Горгид услышал в темноте быстрые шаги. На миг ему показалось, что догадка Скилицеза была верной. Но к костру вышел один из часовых.
      - Эй, в лагере! - крикнул солдат. - Вы что, свихнулись тут совсем? Зачем вы потушили костер? Продолжайте говорить, я найду вас по голосам. - Подойдя ближе, часовой спросил: - Все в порядке? Со мной случилось что-то странное... - Он говорил нарочито спокойно, пытаясь скрыть тревогу. - Я стоял на часах и вдруг стал терять сознание. Я побежал сюда за сменой. Думаю, не успел, потому что, когда я упал, пошел дождь. Странно. Как будто кузнец стучит молотом у меня в голове, а ведь я и капли кумыса не выпил, знал ведь, что мне дежурить первым. Да, которой час?
      Как выяснилось, никто не знал, сколько времени. Но об этом говорили недолго - одна из лошадей фыркнула, удивленно и сердито, и с трудом поднялась на ноги. Вскоре начали неуклюже вставать и другие лошади.
      Позабыв собственную головную боль, солдаты Псоя и Скилицез побежали к лошадям, торопливо переговариваясь на ходу на смеси видессианского и хаморского. Горгид наконец сообразил: во всем этом что-то не так. Лошади обычно не засыпали все вместе. Солдаты суетились вокруг вялых животных, пытаясь понять, почему те упали.
      Ланкин Скилицез вернулся к потухшему костру.
      - Горгид!
      - Я здесь.
      - Где? А, вот ты где. - В темноте офицер чуть не налетел на грека. Прости, все эта проклятая тьма. Ни хрена не видать. - Лицо Скилицеза смягчилось. - Я слышал, ты врачеватель. Ты не мог бы взглянуть на наших лошадей? Они вроде в порядке, но...
      Он развел руками. В темноте грек едва уловил это движение. Просьба не слишком обрадовала Горгида.
      - Я больше не врач, - отозвался он кратко. Это слишком резкое заявление, решил он тут же и добавил: - Даже если бы я и был им, вряд ли смог бы помочь. Я почти ничего не знаю о животных. Ветеринарное дело очень отличается от медицины.
      И требует куда меньше искусства и тонкости, подумал он, но вслух говорить об этом не стал.
      Однако Скилицез уловил раздражение грека.
      - Я не хотел тебя обидеть.
      Горгид нетерпеливо наклонил голову в знак согласия. Он тут же пожалел о своем жесте: в голове что-то протестующе взорвалось нестерпимой болью.
      - Виридовикс вернулся? - спросил Скилицез.
      - Нет. Куда он, в конце концов, пропал? Где он расстелил одеяло? Если он все еще храпит, я сверну ему шею.
      - Боюсь, я сделаю это первым. Придется тебе ждать своей очереди, усмехнулся Скилицеэ, полуприкрыв глаза. - Кажется, он был там?
      Горгид выругал себя за то, что не запомнил, где завалился спать кельт. Если врач (или историк) не умеет запоминать детали, на что он годен? Горгид всегда гордился своим умением подмечать мелочи. А вот теперь, когда именно это умение было бы кстати, оно подвело его.
      Наступив в темноте на золу (и все еще удивляясь тому, что она такая холодная), грек пошел в ту сторону, куда показал Скилицез. Офицер был прав. На земле лежало одеяло, влажное от дождя. У изголовья валялся вещевой мешок Виридовикса и шлем кельта с большим обручем, обитым восемью бронзовыми шляпками. Но самого Виридовикса нигде не было видно.
      Суматоха и шум в лагере заставили двух пропавших часовых подойти ближе, чтобы узнать, что случилось. Оба солдата нехотя признались, что они заснули на посту.
      - Не стоит тревожиться, - важно произнес Пикридий Гуделин. - Ваша небрежность не принесла никакого вреда.
      Агафий Псой рвал и метал - как всякий офицер, узнавший, что его солдаты спят на посту.
      - Никакого вреда? - выкрикнул Горгид. - А Виридовикс?..
      - На этот вопрос я, к моему великому сожалению, не могу дать ответа. Он твой друг и принадлежит твоему народу. Какие соображения вынудили его отправиться побродить?
      Горгид открыл было рот, но тут же захлопнул его. У него не было ни малейшего представления о том, почему Виридовикс ушел "побродить". Знал он также, как бесполезно сейчас объяснять видессианину, что они с кельтом принадлежат к одному народу не больше, чем Гуделин и хаморы.
      Остаток ночи был сырым и печальным. Никто не мог заснуть. Мешал не только моросящий дождь. Все держались настороженно. Что разбудило их среди ночи? Откуда эта головная боль, не дающая сомкнуть глаз? Разговоры вертелись вокруг этой темы.
      - Я и раньше бывал пьян без похмелья, - заметил Ариг. - Но никогда у меня не случалось похмелья без доброй выпивки.
      Как бы желая исправить это упущение, аршаум сделал добрый глоток из бурдюка с кумысом - своим неразлучным спутником.
      Ближе к утру облака немного рассеялись. На востоке показался тонкий серп луны. Слишком тонкий, слишком низкий...
      - Мы потеряли целый день! - воскликнул Горгид.
      - Фос! Ты прав, - согласился Скилицез и обвел круг вокруг сердца. Он поднял руки к небу и пробормотал слова молитвы.
      Молился не один Скилицез - Псой и видессиане в его отряде тоже обратились к Богу. Солдаты-хаморы плеснули на землю кумыса, чтобы отогнать злых духов. Даже Гуделин, которого куда больше религиозных проблем занимали вопросы могущества Империи, - и тот молился вместе со всеми.
      - Злые духи коснулись нас. Мы должны принести в жертву лошадь, - заявил Ариг. Хаморы что-то прокричали в знак согласия.
      Горгид слушал своих спутников с возрастающим раздражением. Пока те мямлили что-то о богах и духах, логический ум грека сразу нашел ясный ответ на все вопросы,
      - Нас усыпили магией, чтобы похитить Виридовикса, - сказал он и через мгновение, следуя за нитью своих размышлений, добавил: - Авшар!
      - Нет, - тут же отозвался Скилицез. - Если бы это был сам Авшар, мы проснулись бы в загробном мире.
      - Что ж, тогда его подручные, - настаивал грек.
      Он вспомнил о магическом мече кельта, но не стал упоминать об этом: чем меньше людей знает о друидах, тем меньше вероятности, что слух о чудесном оружии достигнет ушей колдуна... Если только каким-то чудом Горгид ошибался в своих умозаключениях. Но он не думал, что ошибался.
      Постепенно становилось светлее. Горгид подошел ближе, чтобы осмотреть постель Виридовикса. Дыхание грека участилось, когда он заметил на одеяле пятна крови.
      - Его похитили, пока мы были погружены в колдовской сон.
      - Если и так, то что с того? - спросил Гуделин.
      Чиновник был раздражен. Он привык к комфорту. Ему не доставляло никакого удовольствия сидеть без навеса под дождем в грязи, в этой бескрайней степи. Положи на одну чашу весов нашу великую миссию, а на другую - жизнь одного наемника-варвара. Что, по-твоему, перевесит? Как только наше посольство добьется успеха (да поможет нам Фос!), мы сможем отправиться на поиски. Нам будут помогать отряды аршаумов. Но пока что судьба Виридовикса останется для нас задачей второстепенной.
      Не веря собственным ушам, Горгид раскрыл рот.
      - Но он ранен... Может, лежит где-то умирающий... Конечно же, он страдает, - сказал грек, коснувшись бурых пятен на одеяле. - Неужели вы оставите его в руках врагов?
      Если Гуделин и был смущен, то никак не показал этого.
      - В любом случае я не собираюсь лезть к ним в лапы и бросить на произвол судьбы миссию, ради которой меня сюда послали.
      - Чернильная душа прав, - сказал Скилицез. Вид у него был такой, словно это признание оставило во рту горький привкус. - Безопасность Империи выше жизни одного человека. Любого человека. Твой соотечественник - отличный боец. Но он только один. А нам нужны сотни.
      Никто из видессиан не был близко знаком с Виридовиксом. Горгид повернулся к Аригу. Аршаум был дружен с галлом - они провели вместе почти два года.
      - Но ведь Виридовикс - твой друг!
      Ариг потянул себя за ус. Он был явно смущен прямой просьбой. Личные узы значили для кочевника больше, чем для имперцев. Но Ариг был сыном кагана и понимал, что такое нужды государства.
      - Это печалит меня... Боюсь, я не смогу помочь. Крестьянин говорит правду. Я должен думать о клане - сначала, а о себе - потом. Вридриш - не такая простая добыча. Он еще может освободиться сам.
      - Будьте вы все прокляты, - сказал Горгид. - Если вам плевать на вашего товарища, то пустите меня. Мне он все еще дорог. Я сам пойду на поиски.
      - Хорошо сказано, - тихо проговорил Ариг.
      Несколько солдат Псоя эхом повторили слова аршаума. Взбешенный, Горгид даже не расслышал. Он бросал свои вещи в мешок.
      К Горгиду подошел Скилицез. Положил ему на плечо свою сильную руку. Тот выругался и попытался высвободиться, но видессианский офицер был куда сильнее грека.
      - Дай мне уйти, ты, проклятый богами олух!.. Какое тебе дело до меня? Я ухожу на поиски моего друга. Я нужен вам не больше, чем он.
      - Ты же мужчина, а не ребенок, - мягко произнес Скилицез. Упрек был сделано умело и сильно задел грека - тот всегда гордился своей логикой.
      Скилицез обвел рукой всю линию горизонта.
      - Иди на поиски Виридовикса. Иди. - Как и Гуделин, Скилицез произносил имя галла очень тщательно. - Если хочешь, уходи. Но только куда ты пойдешь?
      - Почему?.. - начал было грек и остановился в замешательстве. Почесал подбородок. Борода, оказывается, была весьма ценным подспорьем в затруднительных размышлениях. - Что говорят ваши донесения? Где сейчас Авшар? - спросил он наконец.
      - Был к северо-западу от нас. Но эти новости уже могли устареть. Им несколько недель. Сейчас они, вероятно, ничего не стоят. Ты видел, как быстро передвигаются кочевники. Ни один закон не позволит проклятому князю-колдуну остаться с каким-либо кланом надолго.
      - На северо-западе? Что ж, этого достаточно.
      - Так ли? Я видел тебя в деле. У тебя нет опыта. Ты не умеешь находить следы и тропы. Да и дождь оставит тебе не слишком много примет, - безжалостно сказал Скилицез. - Даже если ты каким-то чудом догонишь своих врагов... Ты что, такой могучий воин и одолеешь их всех в одиночку? Разве этот меч поможет тебе? Ты вообще носишь его в мешке, а не на поясе!
      Горгид остановился. Скилицез прав. Он и не подумал о гладии, который дал ему Гай Филипп. Засунул оружие в мешок между свитками. Впервые за много лет грек хотел бы владеть оружием. Было унизительно даже подумать о том, что он не сможет остановить какого-нибудь грязного варвара, который захочет насладиться его мучениями и смертью.
      Горгид перерыл мешок и сердито бросил на землю гладий. Логика Панкина Скилицеза была несокрушимой.
      - Что ж, тогда на запад, - произнес грек, испытывая ненависть к самой горькой необходимости этих слов. Ананке, подумал он. Жизнь - самый жестокий повелитель.
      Скилицез протянул ему руку, сочувствуя, но грек не ответил на пожатие. Вместо этого он сказал:
      - Продолжай учить меня рубке на мечах, хорошо?
      Офицер кивнул в знак согласия.
      В мыслях Горгид издевался над собой, как только мог. Он оставил Видесс и отправился в степи, чтобы стать историком. Он хотел резко изменить свою жизнь. Да, вот уж что ему удалось. Да так, как он даже и не ожидал. Все то, что он выбросил из своей жизни давным-давно - женщины, оружие, - все они поджидали его в степи. И он нашел их в изобилии. Да, все, что угодно. Только не история, ради которой он, собственно, и предпринял путешествие. Смешно, но сейчас Горгида это не особенно беспокоило.
      Дождь все лил и лил с равнодушного неба.
      Глава пятая
      Отступление проходило лучше, чем Марк мог даже надеяться. Одержав победу, намдалени предпочитали преследовать разрозненные группы беглецов. Они вовсе не рвались дразнить большой, хорошо вооруженный и организованный отряд римлян. Несколько раз конники пытались было одолеть легионеров наскоком, но быстро отказывались от своей затеи и отправлялись на поиски более легкой добычи.
      - Трусы получают по заслугам, - заметила Неврат, проходя мимо тела видессианина, лежащего с копьем в спине. В ее голосе звенело презрение. Неврат билась плечом к плечу со своим мужем. Колчан ее был почти пуст, сабля окровавлена. На лбу краснела ссадина от камня, задевшего ее, к счастью, только рикошетом.
      - Да, такова награда за бегство без всякого порядка, - согласился Гай Филипп. Поражение не слишком огорчило старшего центуриона. В своей долгой жизни он не раз уже переживал и победы, и разгромы. - У поражения есть свои пути, как есть они и у победы. Мои ребятки неплохо бились у Сукрона, хотя тогда нас побили. Да и в битве под Тусцией - тоже. Разбили бы мы этого мальчишку наголову и отослали бы в Рим, не появись старуха так не вовремя... Гай Филипп улыбнулся при этом воспоминании.
      - Старуха?.. Мальчишка?.. - Неврат недоуменно посмотрела на него.
      - А, девочка, все это было много лет назад, в той земле, откуда мы все родом... Видессиане, знаешь ли, не единственные любители помахать мечами и затеять гражданскую войну... Что ж, тогда я выбрал проигравших.
      - Так ты был с Серторием? - спросил Марк. Он знал, что старший центурион принадлежал к партии Мария. После того как Сулла разгромил последних приверженцев Мария в Италии, Квинт Серторий отказался уступить победителю Испанию. Местные жители и иберийские племена присоединились к нему. Серторий вел жестокую партизанскую войну целых восемь лет, пока не был предательски убит одним из своих офицеров.
      - Ну да. Что с того? - вызывающе спросил Гай Филипп. Раз приняв чью-либо сторону, он сохранял ей преданность навсегда.
      - Да нет, ничего, - отозвался трибун. - Должно быть, хороший был солдат, раз выстоял против Помпея Великого.
      - "Великого"? - Гай Филипп сплюнул в дорожную пыль. - Великого по сравнению с кем? Я уже говорил: если бы Метеллий не спас свое сало под Тусцией, то Помпей до сих пор бегал бы от нас. Если бы смог, конечно. Ты знаешь, что мы его там ранили?
      - Нет. Я был тогда совсем мальчишкой.
      - Да, пожалуй. Я в те годы был моложе, чем ты сейчас. - Гай Филипп обтер лицо ладонью. Волосы на его покрытой шрамами руке были седыми. - Неважно, кто кого разбил в этой битве. В любом случае, любую войну выигрывает время.
      Солнце склонилось к западу, когда легионеры увидели наконец свой лагерь. У палисада громоздились убитые всадники и павшие лошади. Вдали, на почтительном расстоянии, небольшой отряд намдалени внимательно изучал римский лагерь. Увидев приближающихся легионеров, островитяне умчались.
      Муниций встретил Скавра у ворот. По тому, как он отдал салют, Марк увидел: молодой офицер испытывает огромное облегчение при виде старшего командира.
      - Рад видеть тебя, - проговорил Муниций неуверенно.
      - А я рад видеть тебя, - ответил Марк. И повысил голос, чтобы его могли слышать все: - Полчаса на сборы! Свернуть палатки, собрать женщин и детей! Мы выступаем. Опоздавшие могут потом извиняться перед намдалени, потому что нас к тому времени уже не будет, чтобы выслушивать ваши оправдания.
      - Я знал, что что-то случилось, - говорил Муниций трибуну, пока в лагере кипела работа. - Сначала побежали кочевники. Потом показались видессиане и солдаты Дракса - те наступали имперцам на пятки. Значит, Аптранд предал?..
      - Нет. Это сделали его люди. Аптранд убит.
      - Вот оно что... - Муниций заскрипел зубами. Его широкие ладони сжались в кулаки. - Я так и подумал. То-то мне показалось, будто я узнаю кое-кого из этих бездельников, которые пытались перебраться через палисад. Ты уже видел, как горячо мы их встретили. Они отскочили, будто ошпаренные. Удрали охотиться за менее боевыми пташками. Вроде тех имперцев, что пробежали мимо деревьев. Муниций замялся. Неуверенное выражение снова проступило на его крепком лице. Надеюсь, мы поступили правильно. Тут были... э-э... некоторые... хотели, чтобы мы открыли ворота и присоединились к намдалени.
      - Некоторые? - переспросил трибун, сразу поняв, что имеет в виду Муниций. - С этим я разберусь, не беспокойся. - Он хлопнул офицера по спине. - Все правильно, Секст. Ну, иди, забери Ирэн и детей. Я хочу, чтобы между нами и Драксом было хотя бы небольшое расстояние, прежде чем он решит отдать своим приятелям приказ остановить грабежи и организованно покончить с нами.
      "А Дракс может сделать это в любой момент", - подумал Марк, когда Муниций ушел. Возможно, он уже сейчас готовится уничтожить легион. А может, отложит до утра. Если бы трибун был на месте барона, он атаковал бы легион немедленно. Но Дракс прослужил наемником куда дольше, чем Скавр. Когда перед намдалени было столько трофеев, их командир просто не осмеливался приказать им снова броситься в бой.
      Мог бы, мог бы, мог бы... Хорошо бы еще Дракс не был таким непредсказуемым.
      Лагерь бурлил, как известь в уксусе. Солдаты и их семьи перекрикивались, бегая взад-вперед.
      - Олухи... - пробормотал Гай Филипп. - Если бы эти глупые курицы оставались в палатках своих орлов, их было бы куда проще собрать.
      - Да, если только орлы еще целы, чтобы их разыскать, - сказал Марк.
      Старший центурион нехотя кивнул. По сравнению с другими, эта битва не была такой страшной и не стоила легиону многих жертв. Самый тяжелый удар принял на себя видессианский центр. И все же, как в любом бою, солдаты погибали. Слишком много их было, убитых. Слишком много. Кто знает, как скоро наступит время, когда у Марка больше не останется римлян?..
      На центральной площади лагеря трудился Стипий. Он делал все, что мог, чтобы только облегчить страдания раненых в этот проклятый день. Скавр невольно отдал жрецу дань уважения. Лицо целителя было бледным, как мел, - тяжкая работа вымотала его. Стипий торопился от одного стонущего раненого к другому. Он не залечивал раны до конца, довольствуясь тем, что давал солдату возможность выжить и долечиться потом. Время от времени Стипий вливал в себя вино. Видя, как напряженно он работает, Марк решил закрыть глаза на пьянство.
      Хелвис стояла у палатки трибуна. Они торопливо обнялись. Скавр принялся сворачивать палатку. Мальрик помогал ему - вернее, думал, что помогает. Марк рявкнул на мальчика, чтобы тот отошел в сторону и не путался под ногами. Мысли трибуна были заняты случившимся; руки машинально сворачивали тент.
      - Даже теперь, когда мы победили, ты не хочешь присоединиться к нам? спросила его Хелвис.
      - Оглянись по сторонам, - посоветовал Скавр. - Видишь? Вот это единственное "мы", которое я знаю. Мне кажется, ты давно уже могла понять это.
      За палисадом что-то выкрикнули на диалекте намдалени. Марк не разобрал слов из-за поднятого вокруг шума. Но выговор был восточный, с Островов.
      - Только это "мы"? - спросила Хелвис. В ее голосе прозвучали опасные нотки. - А если бы там, за палисадом, был Сотэрик? Что бы сделал?
      Марк выдавил воздух из свернутого тента и связал его кожаной тесьмой. Интересно, какую роль сыграл шурин в сегодняшней катастрофе?
      - Сотэрик? Сейчас, думаю, я убил бы его.
      Неизвестно, какой ответ она приготовила заранее. Слова застыли у нее на губах.
      Трибун устало проговорил.
      - На тебе нет никаких цепей, дорогая. Но если ты собираешься идти со мной, тебе лучше бы называть "мы" людей в нашем лагере, и никого другого. Решай сама. У меня нет времени спорить.
      Не слишком ли он жесток с ней? Вынесет ли она еще и это?..
      Но Дости так уютно свернулся у нее на руках. Он захныкал было, но Хелвис успокоила малыша, сперва по привычке, потом - с нежностью.
      Малыш. Скавр. Хелвис поглядела на сына, на мужа, тронула свой живот.
      - Я с тобой, - сказала она наконец.
      Марк ограничился коротким кивком. В это время он засовывал палатку в мешок. Мешок был тесным, он заглатывал тент, как удав кролика. Но самое удивительное - маленький походный сундучок вместился туда тоже. Стол и складной стул придется бросить - нет времени складывать их и привязывать к мулу. Марк взвалил мешок себе на спину. Римляне были сами себе лучшими вьючными мулами.
      На лице Хелвис появилось странное выжидательное выражение. Марк нетерпеливо зашагал к воротам, когда ее слова заставили его остановиться.
      - Бывает так, дорогой, что ты заставляешь меня вспоминать Хемонда.
      - Что?..
      Он замер, ошеломленный. Она редко говорила о покойном отце Мальрика. Упоминание о Хемонде причиняло трибуну беспокойство. Когда она по ошибке называла его именем своего первого мужа, Марк становился раздражительным.
      - Клянусь Игроком! - Она что-то вспомнила и улыбнулась, ее глаза потеплели. - Когда Хемонд хотел, чтобы я что-то сделала, он смеялся, шутил, подталкивал меня... А ты... Бросаешь кусок прямо на стол, как мясник: лопай или убирайся под лед.
      Уши Марка запылали
      - Где же сходство?
      - Ты знал Хемонда. Он всегда добивался своего, будь вокруг хоть пожар, хоть потоп. И ты - ты тоже. Вот и сейчас тебе это удалось. - Она вздохнула. Что ж, я готова...
      Легионеры построились в каре. Посередине оставили пустое пространство, предназначенное для раненых солдат и женщин с детьми.
      Как и предполагал Марк, намдалени наступали им на пятки. Без кавалерийского прикрытия легионеры ничего не могли с этим поделать. Но пока что Скавр считал себя счастливчиком - островитяне только наблюдали. Судя по веселому шуму голосов, раздающемуся из брошенного лагеря, Дракс позволил своим людям пограбить вволю.
      Видессиане - беглецы из разбитой армии - присоединялись к отряду Скавра, по одному, по двое. Некоторые были пешими, другие - конными. Марк позволял им оставаться с отрядом. Иные были неплохими солдатами. Что до конников, то они были вдвойне полезны, хотя бы в качестве разведчиков.
      Один из них принес весть о судьбе Зигабена. Намдалени захватили его в плен. Что ж, еще одна плохая новость в череде других. Марк был огорчен, но вовсе не удивлен. Именно это он и ожидал услышать.
      - Откуда ты это знаешь? - спросил трибун видессианского солдата.
      - Я был там. Видел своими глазами. - Деревенский выговор солдата напомнил Скавру о Фостии Апокавке.
      Имперец дерзко уставился на трибуна. Самоуверенный и наглый, как любой столичный житель. И очень не любит вопросы, особенно - обвиняющие.
      - Они стащили его с лошади! Лед Скотоса!.. Не будь он ранен, им бы это никогда не удалось. Чума на всех намдалени!..
      - Так ты видел, как его захватывали в плен, и ничего не сделал? угрожающе спросил Зеприн Красный.
      Великан-халогай, ветеран императорской гвардии, он до сих пор не избыл позора Марагхи: тогда ему не довелось пасть вместе со своими соотечественниками, защищая Маврикия. В том не было вины Зеприна: император послал его принять командование левым крылом армии. Но халогай все равно не переставал винить себя. Теперь, держа в руке двойной топор, он яростно глядел на усталого видессианского солдата.
      - Какой же, проклятье, после этого из тебя воин?
      Видессианин нагло ухмыльнулся и сплюнул.
      - Живой, вот какой, - парировал он. - И это намного лучше, чем мертвый.
      Он в упор поглядел на пыхтящего от злости халогая.
      Красное лицо Зеприна побагровело от гнева. Он прорычал что-то на своем языке. Прежде, чем Марк или злосчастный видессианин успели двинуться с места, двойной топор взметнулся молнией и обрушился на голову дезертира. Удар был так силен, что пробил и шлем, и череп, разрубив голову до зубов. Солдат рухнул на землю. Он был мертв еще до того, как топор остановился.
      Халогай выдернул оружие из тела.
      - Трусливый ублюдок, - прорычал он, вытирая лезвие об одежду убитого. Солдат, который не защищает своего повелителя, не заслуживает иной участи.
      - Мы могли бы узнать от него новости, - напомнил Марк.
      Однако на этом дело и закончилось. Если бы дрогнули и побежали легионеры, их могли бы подвергнуть децимации: каждый десятый был бы казнен за трусость. До того как поступить на военную службу, Скавр считал это наказание ужасным, варварским. Теперь же он даже не содрогался, думая об этом. Такая перемена вызвала в его душе стыд. Война, подумал Марк, калечит всех, кто к ней прикасается.