- Пей! - крикнул он, чудом вспомнив это слово на языке аршаумов.
      Аргун машинально повиновался и выпил половину. Он тут же перегнулся пополам, и его вырвало. Кислый запах рвоты перекрывал другой, более резкий: запах мышьяка. Горгид почти не обратил на это внимания. Смерть Боргаза уничтожила последние сомнения насчет яда, если они еще оставались.
      Аргун уперся коленями в землю. Он дотронулся до своих ног, словно они потеряли чувствительность. Горгид стиснул зубы. Если яд успеет дойти до сердца, каган умрет.
      - Пусть он все время сидит! - рявкнул грек Аригу. Тот подскочил поближе к отцу и помог ему сесть, поддерживая за плечи.
      Врач жестом подозвал Толаи. Шаман, запыхавшись, подбежал. Это был невысокий человек лет сорока с густым, на удивление сильным голосом. С помощью Арига, служившего переводчиком, Горгид спросил у шамана:
      - У тебя есть снадобья, укрепляющие сердце?
      Грек едва не закричал от радости, когда Толан ответил:
      - Чай из сушеных цветов лисичьих рукавиц.
      - То, что надо! Немедленно завари и тащи сюда!
      Толаи метнулся исполнять приказ. Горгид сунул руку под тунику Аргуна. Живот кагана уже похолодел. Грек яростно выругался сквозь стиснутые зубы. Аргун, который минуту назад только удивлялся, уже начал сердиться. Несмотря на действие яда, мозг жертвы безупречно работал до самого конца.
      Дизабул нерешительно приблизился к отцу и преклонил колени. В глазах молодого принца блестели слезы. Нарушая все обычаи аршаумов, он взял отца за руку.
      - Я страшно ошибся, отец, прости меня, умоляю, - проговорил он.
      Ариг зарычал на младшего брата. Горгид догадывался, сколько сил стоило такое признание гордому принцу. Прежде чем Аргун успел ответить Дизабулу, пять или шесть наложниц с плачем подбежали к своему повелителю. Аргун громко закричал им, чтобы убирались, и проворчал, обращаясь к Аригу:
      - Последнее, что мне сейчас нужно, - это стадо воющих баб.
      - Он будет жить? - спросил Гуделин Горгида. Неожиданно чиновник преисполнился к греку глубочайшего уважения.
      Врач щупал пульс кагана и не ответил. Пальцы приносили недобрые вести пульс слабел.
      - Толаи! - заорал грек. - Быстрее, ты, сын вшивого козла!
      Горгид обозвал бы шамана и похуже, если бы только знал как, - лишь бы заставить его прибежать быстрее.
      Тяжело дыша, примчался Толан. Он нес дымящуюся чашку с двумя ручками.
      - Давай! - Грек вырвал чашку у него из рук. Шаман не возражал. Сам целитель, Толаи с первого взгляда узнал родственную душу.
      - Фу, горький, - произнес Аргун, когда грек поднес чашку к его губам, однако безропотно выпил до дна. Ощутив тепло напитка, каган вздохнул.
      Горгид снова схватил его за запястье. Чай из лисичьих рукавиц оказался в этом мире не менее сильнодействующим средством, чем в Греции. Удары сердца кагана стали размеренными, зазвучали сильнее и четче.
      - Проверь, далеко ли пошло онемение, - приказал Горгид шаглану.
      Толаи повиновался без возражений.
      - Здесь. - Он указал пальцем на живот. Яд продвинулся выше ног, но незначительно.
      - Если он умрет, - проговорил Ариг ледяным от ненависти голосом, - на его могиле принесут в жертву не коня, а тебя, Дизабул. Если бы не ты, проклятый Боргаз давно бы уже с позором был изгнан из нашей земли.
      Погруженный в печаль, Дизабул только покачал головой. Аргун сурово взглянул на своего старшего сына.
      - Я вовсе не собираюсь умирать, сын. - Каган повернулся к Горгиду. - Как мои дела, целитель?
      Врач прощупал живот больного. Мышьяк не продвинулся дальше. Об этом грек и доложил кагану.
      - Да, я и сам чувствую, - согласился Аргун. - Ты, кажется, кое-что знаешь об этом проклятом яде, а? Как он действует? Смогу ли я ходить? - Каган поднял брови. - Клянусь духами ветров! Получу ли я назад свою игрушку? Я не слишком часто пускал ее в ход в последнее время - не так часто, как бывало прежде, но мне будет ее сильно не хватать!
      Грек только покачал головой, не зная, что ответить. В его практике не часто встречались люди, которые блевали мышьяком. Делать точные прогнозы было сложновато. Что касается главного, то Горгид не был уверен даже в том, что Аргун выживет. По правде говоря, у Горгида просто не нашлось пока времени подумать над этим.
      Ланкин Скилицез принес шерстяной плащ, длинный кафтан и черную шелковую шапочку и разложил их перед каганом.
      - Что ты тут трясешь грязным тряпьем? - резко спросил Горгид. - Не приставай с ерундой!
      - Извини, - сказал видессианский офицер вполне искренне. Как и Гуделин, он смотрел теперь на Горгида совершенно другими глазами. - Я думал, тебе будет любопытно на это взглянуть. Это все, что осталось от Боргаза.
      - О-ох! - Горгид снова пощупал пульс Аргуна. Сердце билось сильно и уверенно. - Принеся, пожалуйста, еще настойки, если тебе нетрудно, - обратился грек к Толаи.
      Ариг улыбнулся, переводя эту фразу. Он достаточно хорошо успел узнать Горгида. Врач вернулся к своему обычному вежливому тону - добрый знак.
      Горгид добавил:
      - И несколько теплых одеял, будь добр. Нужно согреть его, особенно ноги.
      Горгид остался с Аргуном, чтобы наблюдать за его состоянием. Около полуночи грек понял, что победил. Холод начал отступать - медленно, но верно. Когда небо на востоке посветлело, каган уже чувствовал, как кровь пульсирует в ногах, хотя ступни оставались еще вялыми.
      - Иди спать, - сказал Аргун греку. - Не думаю, что ты сможешь сделать для меня что-нибудь еще. А если ты хотя бы раз ткнешь пальцем меня в живот, я сверну тебе шею.
      Веселый огонек горел в глазах кагана. Врач зевнул так, что едва не вывихнул челюсть.
      - Разбуди меня, если что-нибудь случится, - попросил он Толаи.
      Шаман торжественно кивнул.
      Растолкав Скилицеза и Гуделина, дремавших у костра, Горгид поспешил с ними к юрте, где размещалось видессианское посольство.
      - Я лично рад, что старый Аргун выбрал союзниками нас, а не йезда, сказал чиновник.
      Скилицез хмыкнул.
      - Счастлив это слышать.
      Гуделин осторожно огляделся вокруг, чтобы убедиться, что здесь никто больше не понимает по-видессиански.
      - Я просто подумал: выбери он Боргаза, я мог бы сотворить глупость... Составить... э-э... какую-нибудь речь... Ну, достаточно вескую, дабы понудить его изменить решение... - Толстый бюрократ многозначительно похлопал себя по увесистому животу. - Мне почему-то кажется, что я сгорел бы не так быстро, как Боргаз. Слишком много жирка! Он содрогнулся при одной только мысли об этом.
      Часть третья
      ПЯТЬДЕСЯТ ГЛАЗ
      Глава одиннадцатая
      - Гонец? - повторил Скавр.
      Фостий Апокавк кивнул. Трибун раздраженно проворчал что-то и наконец взорвался:
      - Не желаю я больше видеть никаких гонцов! Они приносят только плохие новости! Если он явился не от самого Фоса, я съем его без соли. А если какой-нибудь мелкопоместный владетель опять решил пожаловаться на то, что мои солдаты перенесли с места на место двух его овец, пусть разбирается сам.
      Апокавк хитро улыбнулся этим словам, которые звучали почти святотатственно.
      - Ну, не Фос... Но тот, кто сразу после Фоса, - проговорил Алокавк на хорошей латыни. Он искренне верил в Бога Империи, но во всем остальном старался поступать как настоящий римлянин. По большому счету, с римлянами Апокавк был в лучших отношениях, чем со своими соотечественниками.
      Почесав длинный, гладко выбритый подбородок, Апокавк задумчиво пояснил:
      - Он от Императора.
      - От Туризина! - Марк вскочил. - Я уже почти оставил надежду получить весточку от Гавра. Ну беги, зови скорей гонца.
      Апокавк отдал честь и вышел из кабинета Скавра (некогда это была приемная губернатора).
      Трибун уставился в окно. По стеклу сползали капли дождя. Гонец вошел через несколько минут. Его широкополая шляпа, волосы и борода промокли насквозь: высокие сапоги были забрызганы липкой грязью. От него несло тяжелым запахом конского пота.
      - Сильный дождь. Рановато для этого времени года, - заметил Марк сочувственно. - Глоток вина?
      Гонец благодарно кивнул. Римлянин зажег от свечи маленький светильник, заправленный оливковым маслом, который стоял в углу стола. Он подержал над языком пламени запечатанную воском ткань, которой было закрыто горлышко медного кувшина. Императорский посланец поднес кружку ко рту, вдохнул, наслаждаясь букетом. Первую кружку он опорожнил залпом, чтобы скорее согреться.
      - Возьми еще одну, - сказал Марк. - Насладись вином по-настоящему.
      Видессианин налил себе еще:
      - Благодарю. Теперь я чувствую себя намного лучше. Жаль, что моя бедная лошадь не пьет вина.
      Скавр подождал, пока гонец поставит на стол пустую кружку:
      - Так что ты привез мне?
      Гонец торжественно передал трибуну послание, свернутое в трубку. Письмо было завернуто в промасленный шелк и закрыто с обоих концов деревянными пробками. Пробки, в свою очередь, были залиты воском и запечатаны личной императорской печатью с изображением Фоса.
      - Все это сберегает письмо от влаги, понимаешь? - пояснил гонец.
      Скавр взломал печати и развернул пергаментный свиток. Чтобы удобнее было читать, он положил документ на мраморный стол, придавив верхнюю часть свитка кружкой, а нижнюю - бухгалтерскими счетами.
      Марк сразу узнал руку Туризина - почерк был простым, с сильным нажимом. Текст также не отличался замысловатостью и не содержал в себе ничего цветастого - этой особенностью видессианского стиля обычно грешил Дракс.
      "Туризин Гавр своему капитану Марку Амелию Скавру - привет.
      Идиоты с чернильной душой куда-то засунули твое письмо, в результате оно затерялось, и я только недавно сумел его прочесть. Мои поздравления! Сделано отлично. Ты послужил мне лучше, чем я надеялся. Некоторых твоих намдалени я отправил наслаждаться зимними радостями в гарнизонах на реке Астрис. Других обменяю на моих солдат, захваченных в плен корсарами. Это потребует времени, поскольку я выбил их с материка без больших потерь. Однако я опасаюсь, что пиратские набеги будут время от времени повторяться на всем протяжении нашей морской границы на востоке. Я верну гражданам Гарсавры золото, которое ты одолжил у них, и сделаю это со всевозможной быстротой. Полагаю, ты взял с них расписки. (Марк улыбнулся: Туризин ядовитенько прошелся по его короткой бюрократической карьере.) Отправь в столицу Дракса и остальных вожаков мятежа - немедленно. Не бери большого конвоя, только необходимое количество солдат, дабы пленные не удрали. Ни в коем случае нельзя ослаблять гарнизон Гарсавры. Возглавь конвой сам. Я желаю видеть тебя в столице и вознаградить по справедливости. У твоего старшего офицера довольно ума и опыта, чтобы удерживать город во время твоего отсутствия.
      Будь здоров!
      Подписано в городе Видесс, через девятнадцать дней после осеннего равноденствия".
      Марк быстро прикинул в уме сроки, взглянул на гонца.
      - Всего шесть дней назад? Ты добрался быстро. По такой-то грязи!..
      - Благодарю. Ответ будет?
      - Нет смысла. Ты прибудешь в столицу за несколько дней до меня. Передай Его Величеству, что я выполню его приказ. Этого будет достаточно.
      - Передам. Могу я побеспокоить тебя еще немного и попросить сухую одежду?
      * * *
      - Ха! Конечно, это пара пустяков, - заявил Гай Филипп. - Иезды вряд ли смогут слишком часто устраивать набеги в эту зиму. Разве что научат своих лошадей плавать. - Ухмылка показалась на лице ветерана. - Кстати, о плавании. Тебя ждет большое удовольствие - длительный заплыв по жидкой грязи в компании с намдалени.
      - Лучше не напоминай мне об этом, - простонал Марк. Он истосковался по добротным римским дорогам. Римляне строили дороги на насыпях, по краям более высокие, чем в середине, чтобы грязь и снег не натекали на саму дорогу. Эти дороги были вымощены плоскими квадратными камнями.
      Каждую весну и осень с наступлением сезона дождей грунтовые дороги Видесса превращались в месиво грязи. То обстоятельство, что они были мягче и удобнее для лошадей, чем римские, никак не могло, по мнению трибуна, искупить того обстоятельства, что по три-четыре месяца в году они были совершенно непроходимы.
      - Двух дюжин солдат будет достаточно? - спросил старший центурион.
      - Чтобы охранять четырех человек? Думаю, более чем достаточно. Добавь женщин и детей - мы двинемся довольно внушительным караваном. Вряд ли нам стоит остерегаться нападений. Да и разбойникам мало радости забираться по уши в грязь по такой погоде. Кроме того, у меня есть точный приказ. Туризин совершенно прав: тебе здесь солдаты куда нужнее, чем мне. Прости, кстати, за то, что я забираю у тебя Блеза.
      - Чепуха. Почти все твои ребята - из его манипулы. И он их хорошо знает. К тому же, пока нет Блеза, - продолжал Гай Филипп рассудительно, - у меня появится возможность повысить в звании Муниция. Он неплохо справится с новыми обязанностями.
      - Ты прав. У него есть все задатки для того, чтобы стать хорошим центурионом. - Скавр усмехнулся. - Ты и сам пошел на повышение. Теперь ты комендант Гарсавры. Звучит неплохо.
      - Да? Я как-то не подумал об этом. Но непременно вспомню, когда настанет время получать жалованье. Это я тебе обещаю.
      - Убирайся к воронам, - засмеялся трибун.
      Осенний дождь лил не переставая, заволакивая горизонт сплошной пеленой. Пронзительный ветер дул с севера. Отбытие пленных из Гарсавры сопровождалось небольшой церемонией, однако лишь немногие горожане высунули нос из теплых домов, чтобы посмотреть на это. Отряд возглавляли конные разведчики - Сенпат и Неврат. Окруженные легионерами, шли четверо пленников. На их лица были наброшены черные покрывала - на этом настоял Скавр. Мулы и ослы везли поклажу. Отряд сопровождали солдатские семьи. Арьергардом из пяти солдат командовал Юний Блез.
      Легионеры шагали по чавкающей грязи. Когда они миновали кладбище, расположенное у самой Гарсавры, трибун оглянулся и заметил одинокого всадника, настигающего отряд.
      - Кто это? - крикнул он Блезу. Но завывающий ветер отнес в сторону ответ младшего центуриона.
      Отерев мокрое от дождя лицо ладонью, Марк снова набрал в грудь воздуха, чтобы крикнуть погромче. Но прежде чем он успел это сделать, к колонне уже подъехал Стипий. Жрец восседал на маленьком, печальном ослике, который с трудом тащился по грязи; его спина едва не прогибалась под тяжестью ноши. Голубой плащ Стипия промок и казался почти черным от влаги.
      Посмотрев на Скавра сверху вниз, Стипий заявил:
      - Я еду с тобой в столицу. Слишком долго меня не видели в монастыре. В Гарсавре и без меня найдутся опытные целители, если твоим солдатам потребуется помощь служителей Фоса.
      Тон жреца - одновременно снисходительный и властный - задел трибуна.
      - Как тебе угодно, - сказал он кратко.
      На самом деле Марк не слишком огорчился тем, что Стипий решил составить ему компанию. Хелвис была уже на шестом месяце беременности. Сейчас она осторожно ехала на муле примерно в двухстах шагах от мужа. Он пытался убедить ее остаться в Гарсавре, но она отказалась наотрез, и Марк сдался. В конце концов, она вряд ли когда-нибудь еще увидит своего брата.
      Ослик Стипия ступил в глубокую вымоину на дорогу и споткнулся. Жрец резко дернул поводья. Восстановив равновесие, ослик двинулся дальше, но перед тем поглядел на седока с кроткой укоризной. Скавр невольно посочувствовал бедному животному.
      Идти пешком по этой местности в сезон дождей было занятием, достойным самого Сизифа. Каждый шаг давался с трудом. Грязь налипала вязкой массой на сапоги и протестующе чавкала, когда трибун выдергивал из глины ногу.
      Марк поневоле позавидовал пленникам, которые не были отягощены доспехами, оружием и вещевыми мешками. Он с нетерпением ждал вечера, когда отряд станет лагерем.
      Но остановка не принесла желанного отдыха. Хотя для лагеря было избрано относительно возвышенное место, здесь было так же сыро, как и везде. Марк не заставил солдат копать ров, потому что непрерывный дождь все равно размоет насыпь еще до окончания работы.
      Женщины попытались приготовить горячий ужин, но безуспешно. Кое-как им удалось разогреть кашу на бледных язычках пламени светильников в палатках.
      - Как ты?.. - спросил трибун у Хелвис.
      Марк пытался запалить трут, который был явно недостаточно сухим. Кресало и кремень, казалось, насмехались над тщетными попытками человека.
      Хелвис вытирала полотенцем волосы.
      - Вся одеревенела, устала, как собака, промокла, как рыба, а так - в порядке, - сказала она, невесело улыбнувшись.
      Она ехала, кутаясь в толстый, подбитый мехом плащ, который сейчас сняла и отложила в сторону. Ее желтая льняная рубаха тоже была мокрой и липла к животу и груди.
      - Должно быть, я похожа на это чудовище... То, из легенд твоего народа, помнишь? У которого змеи вместо волос.
      - Медуза Горгона? Да нет, не очень. Когда я гляжу на тебя, у меня только одна часть тела каменеет.
      Хелвис фыркнула.
      Марк склонился над маленькой горсткой хвороста и осторожно подул на оранжевый язычок пламени. Когда огонь охватил дрова, он вздохнул с облегчением.
      - Ну вот, теперь можно закрыть полог.
      Хелвис закрыла палатку, а трибун зажег светильник. Когда он спросил было о ребенке, она резко оборвала его:
      - Ребенку куда лучше, чем мне. Ни холода, ни сырости. Когда я слезала с этого паршивого мула, он так пнул меня, что я подумала, будто меня толкает вон тот маленький негодяй.
      Она кивнула на Мальрика, который катал по лежанке хихикающего Дости. Мальчишке надоело сидеть в седле весь день, а энергии для игр у него было хоть отбавляй.
      - Ох, только не в грязь!.. - вскрикнула Хелвис. Но было поздно...
      Когда дети наконец заснули, Хелвис взяла руку Марка и приложила ее к своему животу. Кожа у нее была теплой и мягкой, как бархат, плотно натянутой. Трибун улыбнулся, почувствовав, как ворочается малыш.
      - Ты права, - согласился он. - Ребенок очень живой.
      Хелвис вдруг стала очень молчаливой. Пауза тянулась так долго, что Марк начал сомневаться, слышала ли она его вообще. Но когда она заговорила, в ее голосе звучали непролитые слезы.
      - Если это будет мальчик, - сказала она, - то... можно будет назвать его Сотэрик?
      Марк погрузился в молчание. Затем поднял руку и коснулся ее щеки.
      - Если ты этого хочешь, любимая, - сказал он так нежно, как только мог.
      * * *
      - А ведь как-то мы прошли от Видесса до Гарсавры всего за неделю, - сказал Марк Сенпату Свиодо. - Почему же путь от Гарсавры до Видесса гораздо длиннее?
      - О, эта земля полюбила тебя, мой друг, - ответил Сенпат.
      Он не утратил хорошего настроения, несмотря на то что вымок до нитки. Разноцветные ленты, свисавшие с его треугольной васпураканской шапки, линяли на плащ. Зато драгоценная лютня была в полной безопасности, спрятанная в сухом кожаном мешке.
      Усмехаясь, молодой васпураканин добавил:
      - В конце концов, почему бы ей не любить тебя? Ты так нежно ее обнимаешь. О, она плачет, она не хочет, чтобы ты уходил.
      - Хорошо тебе смеяться, сидя в седле, - сказал Марк, скаля зубы. Ему действительно стало смешно.
      Что до этой земли - богатой черноземом долины западного побережья Империи, - то сейчас Скавр был готов подарить ее намдалени, йездам, хоть демонам Скотоса. Почва становилась все мягче. Море приближалось. Брести по этой грязи было все равно что пробираться по холодной разваренной каше.
      Кроме отряда легионеров, на дороге не было ни одного путника. Марку нетрудно было это понять. Только сумасшедшие или доведенные до полного отчаяния люди могли решиться на такое путешествие.
      - А ты кто - сумасшедший или отчаянный? - поинтересовался Сеппат, когда Марк поделился с ним своими мыслями.
      - Ты же здесь, рядом со мной. Решай сам, - парировал Марк. - Теперь, кстати, я начинаю понимать, почему символом власти в этой стране служит зонтик.
      С утра пораньше ослик Стипия опять упал. Жрец плюхнулся прямо в лужу. Усмехаясь, Марк размышлял о жреческом уважении к сану, пока Стипий поднимался, отряхиваясь и бранясь на чем свет стоит. Лицо жреца, борода, плащ были забрызганы грязью. Ослик так и не встал - лишь жалобно застонал, когда Баили коснулся его ноги. Она была сломана.
      - Сомневаюсь, что ты доверишь мне нож. Так что придется тебе самому перерезать бедняге горло, - сказал Баили Марку. - А ты, толстяк, будешь теперь топать своими копытами.
      - Наглый еретик, тебя ждет лед Скотоса, - проворчал Стипий, пытаясь стереть грязь с лица и еще больше размазывая ее. Судя по яростному взгляду, которым он удостоил Баили, жреца явно не прельщало идти пешком несколько дней.
      Ослик снова застонал. Этот жалобный голос резанул по нервам Скавра.
      - Почему бы тебе не исцелить его своим искусством, Стипий? - спросил трибун.
      Видессианский жрец побагровел. Густой краски не смогли скрыть ни борода, ни грязь.
      - Чтоб тебя покрыл лед, мерзкий безбожник! Мой дар - для лечения людей, но отнюдь не глупых скотов. Ты желаешь, чтобы я унизил себя? Да я понятия не имею о том, что находится внутри этого никчемного создания. Я не ветеринар и не собираюсь...
      - Я только хотел помочь... - начал было трибун, но Стипий, оскорбленный до глубины души, не пожелал слушать никаких оправданий. Он припомнил Марку последовательно все его ошибки и невольные просчеты, начиная с первого дня их встречи.
      Отряд остановился. Одни с интересом слушали гневную тираду Стипия, другие, наоборот, тщетно пытались пропустить ее мимо ушей. Кое-кто из легионеров весьма усердно принялся затягивать ремешки на сапоге или заниматься каким-нибудь другим малозначительным делом.
      Хелвис направила мула вперед, чтобы, воспользовавшись заминкой, поговорить с братом. Она нередко это делала. Римляне не обращали на нее внимания. Они хорошо понимали, что ради таких кратких минут Хелвис и решилась на столь тяжелое путешествие.
      Тургот протянул руку, коснулся тонких волос Дости и печально покачал головой: он все еще не мог забыть потерянную для него Мавию.
      Скавр склонился над ослом и избавил несчастное животное от мучений. Осел дернулся под его рукой и затих.
      Стипий продолжал браниться.
      - Заткнись, ты, надутый идиот! - не выдержал Дракс. - Что разревелся из-за сломанной цацки? Ты хуже ребенка!
      Барон даже не повысил голоса, но холодное презрение заставило Стипия споткнуться на полуслове. Жрец захлопнул рот, как пойманная рыба.
      Дракс слегка поклонился Марку.
      - Итак, мы можем продолжать?.. - спросил он так вежливо, будто они направлялись на какое-нибудь празднество.
      Трибун кивнул. Он восхищался выдержкой Дракса.
      Отряд снова двинулся в путь.
      - Клянусь богами! Иной раз я сомневаюсь, что мы когда-нибудь доберемся до цели, - сказал Юний Блез Скавру. Серое, затянутое пеленой дождя небо начало уже темнеть. - Далеко ли до моря?
      - Близко. - Трибун убрал с лица мокрую прядь. Его волосы начали виться под дождем. - Полтора дня пути до Бычьего Брода. Не больше. А если бы погода была хорошей, добрались бы за полдня.
      Мимо проскакали шесть всадников. Из-под копыт во все стороны летела грязь. В спину всадникам понеслись проклятия легионеров. Здесь, у дальних пригородов столицы, встречалось уже немало путников. Это еще больше разбивало дороги, хотя Марк поначалу сомневался, что такое вообще возможно.
      Скавр приказал пленным не снимать с лиц черных повязок. В менее оживленной местности, дальше к западу, он позволял им открывать лица. Отряд двигался по территории Видесса и находился в полной безопасности. Весь этот маскарад был здесь, собственно, ни к чему. Но там, где дело касалось Дракса, Марк не хотел допускать ни малейшего риска.
      Впереди снова послышался плеск, и еще один всадник показался из пелены дождя. Это была Неврат. Бросив взгляд на Скавра, она улыбнулась. Ее белые зубы блеснули на смуглом лице.
      - Я нашла место для лагеря, - сказала она. - Это усадьба, там хорошая каменная конюшня, где можно разместить наших... э-э... гостей. Там тепло и безопасно, я осмотрела ее. Есть маленькие оконца, вот такие. - Неврат сложила ладони, чтобы показать какие. - И очень прочная дверь. Запирается снаружи.
      - Отлично! - воскликнул Марк. - Из такой тюрьмы даже Драксу не выскочить.
      Каждую ночь Юний Блез приказывал солдатам окружать плотным кольцом палатку с заключенными. Но в каменном здании опасные пленники будут в лучшей сохранности. Одного часового вполне достаточно. Только сменяться они должны достаточно часто. Наконец-то солдаты смогут отдохнуть.
      Владелец усадьбы (и конюшни) оказался невысоким толстеньким человечком. Судя по всему, он процветал. Хотя бы потому, что владел десятком лошадей. Поначалу он сделал слабую попытку сердито отшить трибуна. Когда же тот спросил, можно ли воспользоваться конюшней, "грозно" упомянул два-три имени местных чиновников, добавив, что "эти господа будут крайне недовольны, когда узнают, что с хозяином этой превосходной конюшни столь скверно обошлись какие-то наемники".
      Раздраженный Скавр извлек из-за пазухи письмо Туризина Гавра и безмолвно сунул его под нос хозяину. Тот сперва покраснел, а потом побелел как полотно: он узнал подпись Императора.
      - Все, что будет угодно... превосхо... - забормотал он и, вдруг ожив, крикнул споим работникам: - Варда! Иост! Сюда! Скорее, лентяи! Выгоните лошадей в поле!
      Двое работников выбрались из маленького сарая. Один из них все еще жевал. Видимо, они только что сели ужинать.
      Однако, добившись своего, трибун позволил себе быть снисходительным. Он махнул работникам, чтобы те возвращались к трапезе.
      - Пусть животные останутся. У людей не будет огня, лошади их согреют.
      Варда и Иост воззрились на своего хозяина.
      - Как будет угодно его превосходительству, - сказал землевладелец. Слуги ушли обратно в сарай. Коротышка обратился к римлянину - теперь уже заискивающе: - Не окажешь ли ты мне честь и не отужинаешь ли со мной?
      - Спасибо, как-нибудь в другой раз.
      Провести целый час в обществе этого человека, то властного, то угодливого, было Марку совсем не по душе. Но он решил позволить толстяку "сохранить лицо" и потому добавил:
      - Я должен проследить за тем, как мои люди разбивают лагерь.
      - Понимаю. - Землевладелец кивнул с важным видом, как бы вникая в ответственность столь тяжелой работы. Затем он низко поклонился и почти побежал к своей усадьбе. Глядя ему вслед, Марк беззвучно засмеялся.
      Естественно, без всякого командирского надзора, палатки легионеров вырастали одна за другой. Когда Скавр объявил солдатам о том, что у дверей конюшни потребуется лишь одни часовой, они встретили новость воплями неприкрытого восторга. Еще большую радость вызвало решение Блеза идти дежурить в первую смену.
      Усмехнувшись, младший центурион сказал:
      - В конце концов, это немногим труднее, чем спать.
      - Лучше тебе все-таки не спать, Блез, - сказал трибун, вбивая кол для своей палатки. Почва была мягкой - хоть в чем-то дождь облегчил легионерам существование. Марк говорил шутливым тоном, и Блез все еще улыбался, но уже не столь широко. Каждого, кто заснет на часах, подкарауливала смерть.
      Когда палатки были установлены, Скавр постарался обсушиться как можно лучше. Едва закончив ужин, Мальрик и Дости заснули глубоким сном.
      - Что ты с ними сделала? Взяла у Стипия сонное снадобье? - прошептал трибун, пока Хелвис укрывала мальчиков одеялом. - Всю дорогу они вертелись, как заведенные...
      - В точку, - сказала она, поднимаясь, и бросила в руки Марка почти пустой бурдюк с вином. - Я дала каждому по хорошему глотку вина.
      - Зачем?
      Хелвис посмотрела на него долгим взглядом.
      - Эта ночь будет нашей, - проговорила она наконец голосом густым и сладким, как неразбавленное вино.
      Марк не успел поставить бурдюк на землю, как она бросилась к нему в объятия. Он поцеловал ее с радостным удивлением. Во время беременности она обычно уклонялась от ласк. Ее пальцы нежно касались его лица, скользили по рукам и груди. Хелвис сняла с Марка пояс и меч, сбросила его доспехи.
      - О, сколько препятствий, - пробормотала она.
      Скавр поцеловал ее глаза, мочку уха, нежно обнял. Тесно прижавшись друг к другу, они опустились на постель. Марк коснулся ее губ пальцами. Хелвис вздохнула и придвинулась ближе.
      Потом Марк лениво лежал на спине, тихо насвистывая в темноту. Мальрик зашевелился и забормотал во сне.
      - Ш-ш, милый, - мягко сказала Хелвис. Марк не мог понять, с кем из двоих она разговаривает, пока она не потянулась за вином и не дала сыну отпить еще несколько глотков. Ребенок облизал сладкие губы, перевернулся на другой бок и снова заснул.
      - Ну вот, - сказала Хелвис Марку. - Больше нам никто не помешает.
      И снова прижалась к нему.
      - Тихо, тихо, - сказал он, - я уже в полном порядке.
      - Знаю я, что ты в полном порядке, - сказала она, передразнивая его.
      - Знаешь, я не уверен, что будет продолжение, - пробормотал он. Но пока он произносил эти слова, уже почувствовал, как снова возбуждается от ее прикосновений.
      Марк сжал ее в объятиях.
      - Ты слишком шумишь, - проворчала она ласково, на миг отстранившись. Прерывистое дыхание Марка разбудило Дости. Трибун не ответил. Удовлетворение разлилось по всему телу. Хелвис успокоила малыша так же, как перед тем Мальрика, - и снова придвинулась к трибуну.
      Через минуту она вновь коснулась его. Марк глянул на жену удивленно. В палатке было слишком темно, чтобы он мог разглядеть выражение ее лица.
      - Ты хочешь от меня слишком многого, знаешь ли, - сказал он сонно.
      Она только посмеялась над ним:
      - Бывало, я говорила тебе то же самое. Всякий раз ты дулся на меня по нескольку дней. Теперь сам узнаешь, каково быть мышкой, а не кошкой. Я хочу тебя, и я тебя получу.