То и дело трибуну вспоминался разговор с Баили, когда тот приходил к нему на холмы, полный горечи и недоумения. Да, отчасти Баили был прав. Дракс разбит, но партизаны и не думают прекращать свою деятельность. Что ж, сказал себе Скавр, вспоминая мудрое присловье Лаона Пакимера, сперва одна война, потом другая.
      Баили и другие командиры мятежа представляли собой отдельную проблему. И немалую. Марк не отослал их вместе с остальными на восток. Он опасался, как бы этим людям не удалось освободиться. Они слишком опасны, чтобы позволить им разгуливать на свободе. Поэтому Скавр содержал их под замком в губернаторской резиденции. Их судьбу должен будет решить Туризин.
      Но и этот выход был не идеален. Едва гарсавране узнают, где находятся Дракс и другие, город может взорваться новым мятежом, который станет продолжением всех старых.
      Метрикий Зигабен прислал Скавру просьбу отделить его от намдалени, которые силой навязали ему роль узурпатора. Трибун согласился. Зигабену он сочувствовал от души - в отличие от Дракса и Сотэрика.
      Единственный намдалени, который вызывал у Марка сострадание, был Тургот из Сотэвага. Тот просто места себе не находил, тоскуя по своей подруге Мавии. Скавр вспомнил ее - красивую белокурую девушку. Она была почти в два раза моложе Тургота. Когда островитяне отправились в поход на йездов, Мавия оставалась с другими женщинами в Гарсавре. Узнав о разгроме намдалени, Мавия, скорее всего, бежала из города. Это тоже было частью жизни наемника. Марк узнал об этой стороне своей новой жизни после Марагхи. Но Тургот даже слышать о таком не желал. Он клялся, что Мавия обещала ждать его...
      Неделя таких разговоров - и терпение Дракса лопнуло.
      - Ну, и чего стоят бабские обещания? - спросил он резко.
      Об этом споре часовые рассказали Марку. Трибун вдруг подумал, что слова Дракса внезапно приоткрыли более глубокую натуру, чем обычно позволял увидеть барон. Слишком умело он прятал свои чувства под фасадом невозмутимости.
      У римлян не практиковались длительные тюремные заключения. Обычно римское правосудие прибегало к плетям, штрафу или ссылке. Легионеры не были опытными тюремщиками, и порой им приходилось дорого платить за обучение. Однажды утром часовой разбудил Скавра и доложил, что камера Метрикия Зигабена пуста.
      - Проклятие!.. - Трибун вскочил с постели.
      Хелвис что-то сонно пробормотала. Трибун набросил на плечи плащ и выскочил из палатки, закричав буккинаторам, чтобы те вставали и трубили тревогу.
      Когда послышался первый плач испуганного Дости, Марк уже бежал по лагерю, раздавая приказы поисковым группам. При этом он мрачно думал о том, что бродить по Гарсавре, обшаривая дом за домом, - занятие безнадежное.
      Но когда легионеры отыскали беглеца - довольно быстро, кстати, - ситуация проще не стала. Зигабен обнаружился коленопреклоненным у алтаря главного храма Фоса в Гарсавре. Храм находился неподалеку от резиденции гарсавранского прелата. Вцепившись в алтарь побелевшими пальцами, бывший узурпатор кричал: "Убежище!" Он повторял это слово снова и снова.
      Возле храма собрались горожане. Эти благочестивые люди явно не хотели бы видеть, как Зигабена силой оторвут от алтаря и поволокут обратно в тюрьму. Да и сами легионеры не слишком рвались входить в храм. Некоторые уже начали поклоняться Фосу. Святыни Фоса были убежищем для любого - сходный обычай имелся и в Риме.
      Прелат Лавр, потирая глаза, подошел к храму одновременно с Марком. Завидев трибуна, Лавр преградил ему путь. Обведя круг у груди, прелат громко сказал:
      - Ты не имеешь права забрать отсюда этого человека. Он просит убежища у Доброго Бога.
      - Могу я, по крайней мере, войти и поговорить с ним? - спросил Скавр. - Я войду один.
      Мягкость его тона удивила прелата. Лавр на миг призадумался, потирая бритую макушку.
      - Пожалуй, да... Только оставь оружие.
      Марк заколебался. Ему очень не хотелось расставаться с галльским мечом. Наконец он снял пояс и ножны и передал их командиру римского взвода, силачу по имени Флор.
      - Побереги их, - сказал трибун.
      Флор кивнул и, когда жрец отступил в сторону, быстро шепнул Марку:
      - Зачем тебе это?
      Марк пожал плечами. Когда он входил в храм, за спиной он слышал приглушенный смех.
      Гарсавранский храм, как все святыни Фоса, имел купол. Скамьи, расположенные амфитеатром, окружали алтарь, находившийся в центре. Купольная мозаика была жалким подобием великолепного украшения столичного Собора. Гарсавранский Фос - как и Видесский, грозный судия - не был, однако, тем величавым властелином духа, который подавлял воображение и заставлял задумываться о тщете земного существования.
      Пока Скавр медленно шел к алтарю, его пробирала нервная дрожь. Если Знгабен сумел каким-то образом вооружиться...
      Но несчастный узурпатор только крепче обхватил алтарь, продолжая взывать:
      - Убежища!.. Во имя милосердного Фоса, убежища!..
      - Здесь только я, Метрикий, - сказал Марк. Он развел руками, чтобы показать, что они пусты. - Можно мне поговорить с тобой?
      Зигабен обратил на него усталые глаза. Марка поразило выражение горечи, застывшее в них. Оно было заметно даже в бледном мерцающем свете свечей.
      - Ну, предположим, я скажу "да". Ведь ты потащишь меня к палачу? Так почему я должен облегчать твою совесть?
      Ветеран дворцовых интриг, Зигабен слишком хорошо знал, сколь печальна участь побежденных мятежников. Марк безмолвно ждал. Горестный вздох вырвался из груди Зигабена. Его плечи поникали. Чем дольше молчал трибун, тем яснее понимал Метрикий Зигабен, как безнадежно его положение.
      - Будь ты проклят!.. - выговорил он наконец треснувшим голосом. - В конце концов, к чему этот фарс? Голод и жажда скоро выгонят меня отсюда. Что ж, я твой пленник. Забирай меня. Надеюсь, это доставит тебе радость.
      Он отступил от алтаря. Скавр видел темные пятна пота, оставшиеся на полированном дереве. Умный, отважный Зигабен сдался на волю судьбы. Трибун был потрясен до глубины души. У него невольно вырвалось:
      - Но ведь у тебя был какой-то план? Зачем ты пришел сюда?
      - Да, был, - ответил видессианин. Его губы тронула горькая улыбка. - Я хотел остричь волосы и стать монахом. Даже Автократор трижды подумает, прежде чем подослать наемных убийц к человеку, который посвятил свою жизнь Фосу. Но я пришел сюда слишком рано. Храм был темен и пуст. Я не нашел здесь ни одного жреца, который мог бы постричь меня. А теперь... Вместо жрецов явился ты. Я всегда считал тебя хорошим солдатом, Скавр. Хотел бы я ошибаться.
      Марк почти не услышал комплимента.
      - Лавр! - крикнул он во все горло.
      Прелат почти бегом ворвался в храм. Он тревожился за судьбу Зигабена, и это заставило Лавра изменить своему обычному сдержанному дружелюбию.
      - Только не убеждай меня сладкими речами, что этот несчастный передумал!..
      - Но я действительно передумал, святой отец... - начал Зигабен.
      - Вовсе нет, - перебил Скавр. - Пусть будет так, как он задумал. Позови людей. Пусть они увидят, как человек, которого вынудили играть роль Автократора, облачится в голубые одежды служителей Фоса.
      Лавр уставился на трибуна с нескрываемой радостью, Метрикий Зигабен - с откровенным изумлением. Затем жрец низко поклонился Скавру и направился к выходу, созывая горожан, столпившихся у двери.
      - Ты позволишь мне?.. - прошептал Зигабен, до сих пор не веря.
      - Конечно. Как еще лучше убрать тебя с политической сцены навсегда?
      - Туризин тебе за это спасибо не скажет.
      - Да? На себя пусть поглядит. Он напялил голубой плащ на Ортайяса - и это после того, как сопляк причинил ему столько зла. Почему он должен отнимать твою жизнь? Ты верно служил ему, пока твоя судьба не выбросила две шестерки.
      Ввернув в свою речь этот чисто видессианский оборот, Марк ощутил странное удовольствие.
      - Я сам выбросил своих "демонов", доверившись намдалени.
      - Туризин тоже допустил эту ошибку, - напомнил трибун.
      В первый раз с тех пор, как Скавр выкупил Зигабена у йездов, тот слабо улыбнулся.
      Больше времени для разговора у них не было. Храм заполнился оживленно переговаривающимися горожанами. Скавр уселся на скамью в первом ряду. Зигабен остался у алтаря один. В грязных лохмотьях, бывший узурпатор казался особенно жалким в великолепном храме, где тускло мерцали бронза и серебро.
      Лавр исчез всего на несколько минут и вскоре возвратился, держа в руках большие ножницы и бритву, сверкавшую в огнях свечей. Его сопровождал второй жрец, толстый и неуклюжий. Он нес чистый голубой плащ и Священное Писание Фоса, переплетенное в красную кожу.
      Когда жрецы подошли к алтарю, горожане затихли. Зигабен склонил голову. Защелкали ножницы, срезая густые черные волосы. Сверкнула бритва. Вскоре голова Зигабена уже блестела. По сравнению с обветренным, загорелым лицом она казалась особенно белой.
      Толстяк протянул ему Священное Писание.
      - Прими же закон, которому ты станешь повиноваться, буде изберешь его для себя. Если в глубине души своей ты чувствуешь, что сможешь соблюдать его нерушимо, вступи в монашескую жизнь. Если же ты найдешь в душе своей сомнение, скажи об этом сейчас.
      Опустив голову, Зигабен ответил:
      - Я буду соблюдать его нерушимо.
      Жрец повторил свое предостережение еще дважды. После каждого нового согласия его голос набирал силу. Когда Зигабен в третий раз поклялся соблюдать монашеский закон, толстяк передал книгу Лавру и набросил на плечи нового брата голубой плащ.
      - Как голубые одежды прикрывают твое бренное тело, так пусть святая истина Фоса прикроет твою душу и защитит твое сердце от зла.
      - Да будет так, - прошептал Зигабен. Толпа повторила его слова.
      Лавр безмолвно сотворил молитву, а потом произнес:
      - Не хочешь ли ты, брат Метрикий, помолиться вместе с этими благочестивыми прихожанами?
      - Я могу?.. - спросил Зигабен... Нет, не Зигабен - теперь только Метрикий, ибо видессианские монахи отрекались от родовых имен, оставляя себе только личные. В голосе нового священнослужителя звучала искренняя благодарность. Трибун еще не встречал видессианина, который легкомысленно относился бы к своей вере.
      Метрикий, стоящий у богато украшенного алтаря в простом голубом плаще... Это зрелище казалось трибуну трогательным и странным. На чисто выбритой голове новообращенного выступила капелька крови - там, где лезвие зацепило кожу. Но даже безбожник Скавр почувствовал искреннее волнение, когда Зигабен начал читать на архаическом видессианском языке:
      - Фос, владыка благой и премудрый, милостью твоей заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
      - Аминь, - заключили прихожане. Марк вдруг поймал себя на том, что повторяет это слово вместе со всеми.
      Лавр объявил:
      - Служба закончена.
      Люди начали расходиться. Метрикий подошел к Скавру и сильно сжал ему руку.
      - Пойдем, брат, - сказал Лавр, - я познакомлю тебя с твоими новыми братьями в Фосе.
      Высоко подняв голову, не оглядываясь, Метрикий ушел с Лавром.
      Но столь удачно разрешенный кризис был лишь частью общей проблемы, куда более сложной.
      Через неделю после того, как Зигабен стал братом Метрикием, толпа попыталась взять штурмом губернаторскую резиденцию и освободить Дракса. Разгоняя бунтовщиков, легионеры пустили в ход оружие. Двадцать человек были убиты, многие получили ранения. Римляне потеряли двоих. После этого солдаты стали ходить по улицам Гарсавры только взводами.
      Через три дня горожане повторили попытку. На этот раз Марк хорошо подготовился. Лучники-хатриши, стреляя с крыш, рассеяли толпу еще до того, как атака набрала силу. Никто из солдат трибуна не пострадал.
      Однако Марк хорошо знал, что у него не хватит солдат, чтобы вечно сдерживать толпу. И одновременно с тем необходимо было следить за Явлаком...
      Он принял решение и встретился с вождями намдалени в их тюрьме.
      Сотэрик отвесил ему иронический поклон.
      - Ты оказываешь нам великую честь, шурин, - язвительно сказал он. - Я уже видел несколько раз мою сестру, однако ты наносишь нам визит впервые.
      Баили фыркнул.
      - Надеюсь, тебя до сих пор прошибает пот.
      Он до сих пор не простил Марку партизан.
      Дракс и Тургот не произнесли ни слова. Марк предположил, что Тургот был погружен в апатию. Но Дракс... Молчание Дракса, скорее всего, объяснялось его опытом интригана.
      - Да, - сказал трибун, обращаясь к Баили, - меня все еще прошибает пот. Не хотел бы я пережить третью такую ночь. - Он обвел глазами пленников, задерживая взгляд на каждом по очереди. - С вами, друзья мои, надо что-то делать. Проще всего было бы отрубить вам головы и выставить их на рыночной площади.
      - Ублюдок, - сказал Сотэрик.
      Дракс шевельнулся. Он явно насторожился.
      - Если бы ты действительно собирался это сделать, ты не пришел бы сюда и не стал бы говорить с нами об этом.
      - Я это сделаю, если у меня не будет выбора, - просто ответил Марк. В который раз он поразился сообразительности барона. - Если говорить начистоту... Да, я очень не хочу вас убивать. Вашу судьбу должен решить Туризин. Пусть берет это на свою совесть. С другой стороны, не могу же я допустить, чтобы горожане вас освободили. Вы слишком опасны для Империи, чтобы гулять на свободе.
      Дракс слегка поклонился.
      - Но что же в таком случае ты нам оставляешь? - резко спросил Сотэрик. В его голосе отчетливо слышалась ненависть.
      - Ваши жизни, проклятие, если они вам еще нужны!
      Марк замолчал, ожидая ответа. Один за другим вожди намдалени кивали ему в знак согласия.
      * * *
      - Ты набираешься опыта. Скоро ты будешь настоящим мастером подобных цирковых представлений, - сказал Гай Филипп, почти не разжимая губ. - Теперь местные жители дважды подумают, прежде чем бунтовать.
      На рыночной площади Гарсавры неподвижно стояло каре легионеров. Солдаты в полном боевом облачении, упирая в землю древки копий, невозмутимо смотрели на враждебные лица видессиан, как будто желая бросить им вызов своей дисциплиной. Холодный северный ветер трепал наброшенные на плечи плащи.
      - Хорошо, что нет дождя, - сказал Марк.
      Северный ветер обещал скорое приближение дождя и снега. Стоя в центре каре у маленького костра, трибун тихо радовался тому, что может немного согреться. Искра попала ему на ногу. Трибун выругался и потер колено.
      Прозвучал громкий сигнал трубы. На площадь скорым шагом вышла еще одна манипула. Солдаты бежали с обнаженными мечами. Дракс, Баили, Сотэрик и Тургот были выше ростом своих стражей римлян, и потому их легко было распознать в центре строя.
      Марк бросил взгляд на Ансфрита - командира тех намдалени, что продолжали удерживать крепость невдалеке от Гарсавры. Трибун нарочно пригласил Ансфрита на церемонию и гарантировал ему безопасность.
      Ансфрит дрожал всем телом. Казалось, еще миг - и он один бросится на легионеров Скавра, чтобы только вызволить своих соплеменников.
      Манипула присоединилась к каре, стоявшему на площади. Пленников подвели к трибуну. Справа и слева от каждого из них стояли по солдату. Возглавлял маленькую процессию Зеприн Красный. Громадный халогай в сверкающей кирасе имперских гвардейцев отдал Скавру римский салют, выбросив вперед правую руку со сжатым кулаком.
      - Смотрите же все! - проревел Зеприн густым басом. Его голос громом покатился по площади.
      Трясущиеся под холодным ветром в тонких серых туниках, босые на холодных камнях, пленные ожидали казни.
      Повисло тяжкое, гнетущее молчание. Затем горожане расступившись, словно шарахаясь от какой-то заразы, и пропустили вперед одинокую фигуру.
      Видессианские палачи, подобно спартанским гоплитам, носили красную одежду, чтобы пятна крови не были на ней заметны. Только сапоги палача были не в цвет крови, а в цвет земли - черные.
      В толпе были и йезды; трибун видел, как кочевники с восхищением таращатся на угловатую фигуру палача в маске с прорезями для глаз. Да уж, в пышности и жестокости римлянам впору сравниться теперь с иездами, подумал Скавр с невольным отвращением. Но чувствительность сегодня работала против него, и потому Скавр усилием воли отогнал эти мысли. Он должен был сделать то, что задумал.
      - Слушайте меня, жители Гарсавры! - начал он. Стипий с превеликим удовольствием пособлял трибуну составлять эту речь. - Предатели и мятежники, поднявшие руку на Его Императорское Величество Автократора Видессиан Туризина Гавра, эти ничтожные негодяи заслуживают немедленной смерти. И лишь мое милосердие ограждает их от столь плачевной и злосчастной участи. - Дождавшись, чтобы лица слушателей просветлели, Скавр завершил сурово и мрачно: - Но за свои злодеяния против Империи они должны понести справедливое наказание. Дабы остальные извлекли урок из их безумия и не помышляли более поднимать мятеж, да погаснет навеки свет их очей! Пусть с этих пор видят они лишь мрак Скотоса!
      У толпы вырвался стон, но все голоса перекрыл горестный и гневный вопль Ансфрита. Гарсавране шевельнулись, двинулись было вперед, но римские копья немедленно ощетинились и угрожающе поднялись. Четверо пленных, заключенных в прямоугольнике каре, вздрогнули, будто на них плеснули кислотой.
      - Я лучше умру!.. - взвыл Дракс.
      На какой-то миг им удалось вырваться. Но, несмотря на яростное сопротивление, легионеры повалили их на землю, удерживая за руки. На лица пленных наложили черные кожаные повязки, закрывая им глаза.
      Тихо напевая гимн Фосу, палач опустил в костер длинный железный стержень. Время от времени он приподнимал его и смотрел, достаточно ли накалено орудие пытки. Толстые рукавицы из красной кожи защищали руки палача от жара. Наконец он удовлетворенно хмыкнул:
      - Кто из них будет первым?
      - На твой выбор.
      Ближайшим к палачу стоял Баили. Он дергал руками, пытаясь вырваться и закрыть лицо, но легионеры держали его крепко. Не без сочувствия палач обратился к своей жертве:
      - Если можешь, постарайся не дергаться. Тебе будет немного легче.
      - Легче!.. - процедил Баили сквозь сжатые зубы. Пот ручьями стекал по его лицу. Затем раскаленное железо прошло сквозь кожаную повязку, наложенную на глаза Баили. Раз, другой. Гордый намдалени, потеряв самообладание, отчаянно закричал. Воздух наполнился острой вонью паленого мяса. Баили обвис на руках легионеров.
      Палач снова положил прут на горящие поленья. Последовательно были ослеплены Тургот, Дракс и, наконец, Сотэрик. Брат Хелвис кричал, проклиная Марка, но тот стоял, не шелохнувшись, и только ответил:
      - Ты сам навлек на себя это несчастье.
      Запах горелого мяса был таким резким, что казалось, будто кто-то забыл на огне кусок свинины. Легионеры подняли рыдающих пленников, закутали их в покрывала, чтобы скрыть работу горячего железа.
      - Покажите их народу! - велел Скавр. - Пусть все видят, что ожидает бунтовщиков, которые вздумают противиться законному повелителю.
      Солдаты расступились, чтобы толпа могла видеть.
      - Уведите, - приказал трибун.
      Никто не поднял руки, чтобы защитить ослепленных. Стражи увели их обратно в губернаторскую резиденцию. Несчастные брели, спотыкаясь и налетая друг на друга.
      - Ансфрит, - окликнул Марк своего гостя.
      Он читал на лице намдалени страх и ярость, однако не дал ему времени собраться с духом.
      - Сдай мне крепость в течение дня. Иначе, когда мы возьмем ее - а ты хорошо знаешь, что я могу это сделать, - клянусь, я ослеплю всех. Сдайся сейчас. Я обещаю вам безопасность.
      - Я думал... Я думал, ты не такой, как эти видессианские мясники... Но похоже, пес превзошел хозяина.
      - Возможно, - невозмутимо отозвался трибун. - Ну так что, ты сдаешься? Или мне попросить этого парня, - он кивнул в сторону палача, - продолжать греть железо?
      Рот палача под блестящей кожаной маской оскалился в ухмылке. Ансфрит непроизвольно отшатнулся.
      - Будь ты проклят, - сказал он Скавру в бессильном гневе. - Да. Я говорю тебе "да".
      Он резко повернулся и почти побежал в сторону крепости.
      Глядя ему вслед. Гай Филипп понимающе улыбался. Марк ответил своему старшему офицеру улыбкой. Еще одной проблемой меньше...
      Символы друидов на галльском мече вспыхнули ярким огнем, почувствовав колдовство, но меч оставался в ножнах, и Марк не заметил этого...
      Далеко на севере Авшар отложил в сторону изображение Скотоса в металлической раме. Черная икона нужна была колдуну, чтобы усилить могущество чар. Колдовство Авшара превышало во много раз то, которое вызывало видения энари. Магия пролетела огромные пространства, миновала моря и степи. Она была сетью, заброшенной в необъятный мир. Авшар искал...
      Сила заклятий друидов на мече Скавра были путеводной нитью этой черной магии. Галльские жрецы защитили владельца меча от чужих заклинаний, но одновременно с тем именно охраняющие чары указывали местонахождение меча и тем самым позволяли Азшару следить за Марком. Авшар не мог видеть самого трибуна, но все, что окружало Марка, князь-колдун различал достаточно отчетливо.
      Он лежал, облокотившись на мягкую шерстяную подушку. Даже Авшару было нелегко вглядываться в дымку, застилающую такое большое расстояние.
      - Неплохая шутка, о враг мой, - прошептал он. - О, неплохая... Но возможно, я придумаю другую, куда лучше...
      * * *
      Новости порой опережают людей. Когда Скавр вернулся в лагерь, Хелвис встретила его диким криком.
      - Зверь! Проклятое, грязное, жестокое чудовище!
      Ее лицо было смертельно бледным, лишь на скулах горели два ярких пятна. Легионеры и их жены делали вид, что ничего не слышат. Привилегия командира. В любом другом случае они с удовольствием послушали бы, как солдат бранится со своей подругой.
      Марк взял Хелвис за локоть, подталкивая ее к палатке.
      - Не вздумай злиться, - предупредил он. - Я оставил их в живых. Это куда больше, чем они заслужили.
      Она вырвалась.
      - В живых! Ты оставил их в живых! Что за жизнь их ждет... Сидеть в углу на площади с кружкой на коленях, выпрашивать подаяние по рынкам... Мой брат...
      Она разрыдалась. Трибун наконец утащил ее в палатку подальше от любопытных глаз. Мальрик где-то бегал, как и думал Марк, но Дости, спавший в колыбельке, проснулся и заревел, когда его мать вошла, захлебываясь от рыданий.
      - Дорогая, - сказал Марк. - Не плачь. Смотри, я принес тебе один подарок...
      Хелвнс уставилась на него обезумевшими от горя глазами.
      - Подарок? Я что тебе - шлюха, чтобы покупать меня безделушками?..
      Скавр залился краской, мысленно проклиная свой неуклюжий язык. К этому разговору он должен был подготовиться заранее - и не менее тщательно, чем к риторическим изыскам там, на площади.
      - Смотри сама! - быстро сказал он, бросив ей в руки маленький кожаный мешочек.
      Она машинально схватила, дернула завязку.
      - Это... Это - подарок? - запинаясь, спросила она. На миг замешательство оказалось сильнее гнева. - Куски обгоревшего жира?
      - А, ты поняла! - отозвался Скавр. - Я так и надеялся. Это свиное сало. Твои дорогие сородичи подсунули его под повязки, скрывая глаза, когда мои солдаты повалили их на землю.
      Губы Хелвис беззвучно зашевелились. Наконец она прошептала:
      - Значит, они не... не слепые?
      - Ничуть, - ответил Марк с хитрой улыбкой. - Только Тургот отшатнулся и обжег себе бровь, бедняга. Хорошая шутка, не находишь? - продолжал он, не зная, что повторяет слова своего смертельного врага. - Все заговоры мгновенно лопнули, как мочевой пузырь, а Ансфрит, перепутавшись до смерти, сдал мне крепость.
      Но Хелвис почти не слушала трибуна.
      - Они не осле... - закричала она радостно и неожиданно укусила Марка за руку, когда он зажал ей рот ладонью.
      - Ты этого не знаешь, - сказал он, снова став суровым. - Ты никогда этого не слышала. Если не считать легионеров, которые крутили им руки на площади, единственный, кому все известно, - палач в маске цвета крови. Ему хорошо заплачено за молчание. Ты меня понимаешь?
      Помедлив, Марк осторожно убрал руку.
      - Да, - сказала Хелвис так тихо, что оба рассмеялись. - Я ничего не знаю. Я ничего не слышала. Я сделаю все, лишь бы Сотэрик был жив и невредим. О, тихо, малыш... - добавила она, обращаясь к Дости. - Все хорошо.
      - Все хорошо, мама? - недоверчиво спросил Дости и начал икать.
      Марк почесал за ухом. Всякий раз, когда он смотрел на сына, ему казалось, что Дости опять успел научиться чему-то новому.
      - Все хорошо, - ответила Хелвис.
      Глава десятая
      Осадная башня сделала ход на шахматной доске.
      - Ну, береги своего императора! - сказал Виридовикс, снимая с доски пешку-пехотинца. Теперь "пленный" пехотинец будет участвовать в игре на стороне кельта.
      Сейрем дернула уголком рта и выкупила свою фигуру серебряной монетой. Тогда Виридовикс отодвинул башню назад, желая уменьшить опасность. Сейрем переставила с клетки на клетку еще одну фигуру и достигла седьмого ряда доски, расчерченной на восемь рядов. С улыбкой она перевернула серебряную монету. На обратной стороне засветлел золотой кружок.
      - Золото, - молвила она.
      - Лучше и не говори, - отозвался Виридовикс печально. Золотая фигура обладала большей силой. Сейчас она атаковала одновременно прелата и всадника. Прелат был для Виридовикса важнее. Он отодвинул в сторону эту фигуру. Сейрем "съела" всадника.
      Как это похоже на видессиан - включить в правила шахматной игры деньги. Монеты воюют за играющих и набирают силу глубоко в тылу на вражеской территории.
      Любопытно, как долго эта шахматная доска кочевала по степям? Ее, несомненно, привезли из Присты. Должно быть, какой-то кочевник польстился на чудесную работу резчика. Доска из полированного дуба была расчерчена на квадраты. Линии, разделяющие квадраты, инкрустированы жемчугом, а фигурки, вырезанные из слоновой кости и снабженные надписями, украшены изумрудами, гранатами и бирюзой. А в Видессе кельт играл на доске из жесткой кожи, передвигая грубо выструганные из сосновой древесины фигуры...
      Оказавшись в Империи, Виридовикс быстро научился шахматам и очень полюбил эту игру, особенно потому, что здесь ничего не зависело от простой удачи или случая. Теперь он с удовольствием обучал видессианекой забаве кочевников и до сих пор опережал всех своих учеников. Однако Сейрем схватывала премудрости шахмат с необычайной быстротой. "Даже слишком быстро", - побормотал Виридовикс по-кельтски.
      Сейрем бросила захваченного в плен всадника против его бывшего владельца. Последствия были для Виридовикса ужасны. Потребовалась острая борьба. В конце концов кельт все же победил, загнав в угол императора Сейрем вместе с его осадной башней, прелатом и золотым.
      Сейрем сдвинула брови, погрузившись в размышления.
      - Понятно, - сказала она наконец. - Я допустила ошибку, ослабив защиту императора и бросив все силы в атаку. Ты отбил мое нападение, а император остался в открытом поле. - Она быстро расставила фигуры. - Давай сыграем еще раз. На этот раз пусть твой ход будет первым, а мне надо подумать над организацией обороны.
      - Ого, девочка, ты совсем недолго играла, а уже делаешь большие успехи.
      Виридовикс двинул вперед пехотинца, прикрывая серебряный кружок и открывая длинную диагональ для своего прелата. Сейрем задумалась над тем, как отвечать на этот ход.
      Наблюдая за сосредоточенным лицом дочери Таргитая, Виридовикс подумал о том, насколько же она отличается от Комитты Рангаве. Однажды он провел целый день в обществе пылкой возлюбленной Туризина Гавра. Видессианские шахматы приятно разнообразили их любовную игру. То есть могли бы разнообразить ее приятно - если бы кельт овладел наукой придворного незаметно льстить и проигрывал бы своей даме тактично и с достоинством. В первый раз Комитта победила его в честном поединке, но во второй раз победу одержал он. Она завизжала, осыпая его проклятиями, и швырнула доску о стену. Виридовикс так и не отыскал после этого одного из копейщиков.
      Но сейчас перед ним была Сейрем - полная противоположность Комитте. Она охотно платила поражением, если такова цена умения играть. Сейчас ее красивые темные глаза были задумчивы. Кельт любил ее грудной голос и знал, что она одинаково хорошо стреляла из лука и играла на флейте. Комитта Рангаве с ее заносчивостью и помешанностью на "голубой крови", несомненно, назвала бы эту прекрасную девушку варваркой или еще того похуже.
      - Какая глупая баба эта дикая шлюха! - фыркнул кельт на своем родной языке.
      - Ты собираешься весь вечер думать над своим ходом? - спросила его Сейрем прямо.
      - Прошу прощения, девочка. Мои мысли убежали далеко отсюда. Я задумался кое о чем... - Он быстро переставил с клетки на клетку пехотинца и тут же пожалел об этом. Дернув себя за рыжий ус, Виридовикс добавил: - Очень глупо с моей стороны!
      От костра, где сидели и сплетничали пожилые женщины, Борэйн бросила быстрый взгляд на игроков. Она сразу распознала тон, которым Виридовикс разговаривал с ее дочерью, - вероятно, лучше, чем сама Сейрем. Кельт, переживший множество любовных приключений, вряд ли мог признаться даже самому себе, что испытывает к Сейрем нечто гораздо большее, нежели простое влечение. Но голос выдавал его с головой.
      В шатер ворвался разгневанный Таргитай. Он тоже был достаточно наблюдателен, чтобы заметить: Сейрем стала любимым партнером чужеземца для игры в шахматы. Но кельт не слишком испугался, когда вождь заорал:
      - Бросай свои цацки!
      Таргитай сопроводил приказ таким ругательством, что подруги Борэйн у костра захихикали. Виридовиксу уже доводилось видеть Таргитая в бешенстве. Он знал, что дело не в Сейрем.
      - Кто отказался на этот раз?
      - Кробуз, чтоб духи ветров разорвали его задницу! Как ты его называл, Вридриш? Пятнистый Хомяк? Да, ты прав был, потому что у него душа хомяка! И кизяка!